Текст книги "Тайна музыкальной шкатулки"

Автор книги: Зульфия Талыбова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Вот так и прошел последний день Эдвины в доме, где когда-то она была счастлива.

Не зная, куда пойти, она брела по парку, печально наблюдая за замёрзшими монетками-листьями, которые упрямый лёд не хотел отпускать. Они застыли в нем, как и вечно льющиеся слёзы Эдвины, а убрать их было некому. Папы не было, и ветви ивы больше не окунутся в теплые воды пруда и не разгонят старую листву.

Так бы и скиталась Эдвина по свету, если бы не решила найти зефирный завод. Может, ей удастся добраться до него? Поглядеть на волшебное место, где трудился отец.

И вот шла Эдвина-горемыка, согнувшись, словно старушка, а темная тучка уже как родная спешила рядом. Она бы с радостью покинула девочку, чтоб та полюбовалась синим небом и солнцем, но горемыка, сама того не ведая, не отпускала её.

– Мур-мур, здравствуй!

Эдвина встрепенулась. Рядом на двух лапах стоял черный кот с котомкой на спине.

Взгляд у кота был дружелюбный, но девочка не особо хотела разговаривать с котами, ходящими на двух лапах, потому буркнула:

– Здрасьте.

И побрела себе дальше.

Кот же не отставал:

– А можно я пойду с вами? – промурчал он.

– Вы, господин кот..

– Меня зовут Кысь! – перебил кот.

– Кысь, ты и не знаешь, куда я иду, а уже просишься, – заметила девочка, – может, я иду в долину собак!

– Ничего страшного! – встрепенулся кот Кысь. – Собаки меня не тронут!

– Ты с чего это взял?! – недоверчиво спросила Эдвина, тщательнее разглядывая странного кота. Может, это был не кот вовсе?!

– Дело в том, что моя бывшая хозяйка выгнала меня из дома, потому что я выпускал мышей из мышеловки…

– Так коты же, вроде бы, их ловят? – задумчиво произнесла Эдвина, сомневаясь во второй раз, кот ли перед ней?

– Да-да… – начал Кысь не очень уверенно. – Но я мышей люблю и не хочу им зла, а хозяйке нужен кот-мышелов. Но ей не повезло со мной, а мне с ней. Я оказался необычным котом, поэтому она и выгнала меня… Хотя я очень старался быть хорошим и полезным. Я придумал, как получать пользу от мышей. Например, я научил их мыть тарелки и чашки, и в отсутствии хозяйки мы вместе убирали дом. Но она почему-то не замечала порядок, а маленьких безвредных мышек замечала и кричала так истошно. Однажды она не вытерпела и вышвырнула меня со словами, что ей не нужен кот, который не может убить крохотную мышку.

Кысь поник и опустил морду.

Эдвина-горемыка хотела сказать, что с котом все в порядке, просто он оказался не в том месте и не с той хозяйкой, но почему-то не могла. Странный был кот. И девочка посочувствовала ему:

– Моя хозяйка тоже меня выгнала. Ей надоело жить с горемыкой, вот она и попросила меня уйти. Но с чего ты взял, что собаки тебя не тронут?!

– Так я ведь мышей люблю!

– Но это не значит, что собаки тебя полюбят! По себе не судят! – заявила Эдвина и удивилась, как Кысь не понимал очевидного.

– Но ты ведь не в долину собак идёшь? – с надеждой спросил кот.

– Нет. Я ищу зефирный завод.

– Ух, ты! Я тоже, я тоже хочу на зефирный завод! – радостно завопил Кысь.

Эдвина встрепенулась, даже тучка над головой скукожилась засохшей изюминой.

Кот обрадовался, бегал и прыгал, устав, опустился на все лапы, выгнул спину и поднял трубой пушистый хвост. Обнажив когти на передних лапках, он рыхлил ими землю, как будто они сильно чесались. Он сладко зевнул, промурчал что-то непонятное и опять встал на две лапы.

– Ну, что поспешим на зефирный завод! – заявил Кысь.

Эдвина-горемыка поглядела на странного кота и молча пошла вперёд.

Они долго брели по обычной дороге, но так устали, что решили остановиться прямо на обочине.

Путники уселись на землю, не в силах говорить, просто дышали свежим воздухом и умиротворенно молчали.

Девочка почувствовала запах соли и услышала шум морского прибоя.

Кот Кысь настороженно, но с явным любопытством принюхивался. Эдвина случайно опустила голову и заметила, как обочина омывалась прозрачной волной. Как завороженная девочка глядела на нее и, не отрываясь, тронула кота за плечо, чтобы и он посмотрел.

Острожными мелкими шажками друзья ступили на маленькую волну, и тут начало происходить чудо.

Исчезла дорога, обочина и поля. Под ногами странников был песок, небо вмиг стало ярко-синим, а жаркое солнце по-хозяйски заняло небосвод.

Парили говорливые белоснежные чайки, дул теплый ветер, что спасал от зноя, и друзья заметили, как прямо под их ногами развернулась широкая тропинка.

Пройдя песчаные дюны, друзья добрались до берега и увидели на камушке диковинного одинокого зверька.

Он был маленький и пушистый, чёрные когтистые лапки цеплялись за камень. Маленькие пушистые крылья быстро-быстро трепыхались. Аккуратная головка поднималась вверх, а чёрные глазки-бусинки с невыносимой тоской глядели на небо и парящих чаек. Острый клювик зверька то открывался, то закрывался, издавая жалобные звуки.

Странный зверёк не мог улететь. Его маленьким крылышкам было не под силу поднять упитанное тельце.

Зверёк заметил незваных гостей, боязливо, но с интересом разглядывал он диковинного черного кота и такую же чёрную девочку с персональной тучкой над головой, которая даже в этой жаре изливала дождь на грустную хозяйку.

– А что ты делаешь? – спросил черный кот.

– Я пытаюсь улететь! – ответил зверёк.

– Но ты же не чайка!

– Неужели?! – удивился зверёк.

Кысь неуверенно поглядел на Эдвину, прося помощи.

– Ты совсем не похож на чайку, – подтвердила девочка.

– Но кто же я?

– Тебе виднее! – заметил кот.

– Но я здесь родился! Кто я, если не чайка?!

– Дорогой друг… – начал Кысь.

– Меня зовут Пинг! – радостно крикнул зверек.

– Пинг! Ты точно не похож на чайку! – улыбаясь, сказал кот.

– Чайки со мной не разговаривают, потому что я не умею летать. А мне очень хочется научиться. Пока не научусь, они не примут меня.

– Так может, ты и не должен летать? – спросил кот. – Может, ты умеешь что-то другое?

– Я ничего не умею, – развел крылышки Пинг. И был он таким грустным, что Эдвина заплакала еще горше, вспомнив о своей горемычной судьбе.

Пинг подошел к ней и попробовал слезы на вкус:

– Соленые, – заметил он, – как море.

– Послушай-ка, – спросил Кысь, – ты говоришь, что здесь родился, ты любишь море, значит, море – твой дом?

– Да! – обрадовался Пинг, – я люблю плавать!

Он смешно побежал, переваливаясь на коротких лапах, и вдруг нырнул в морскую пучину. Эдвина ахнула, на мгновение, перестав плакать. Путники бросились к прибою, опасаясь, как бы Пинг не утонул. Но он внезапно вынырнул вдалеке и махнул им крылышком:

– Вот что я умею! Плавать и нырять!

– Ты не чайка, – вспомнила Эдвина, – ты пингвин! Я видела тебя на картинке в книжке, которую подарил мне папа.

Обрадованный Пинг вернулся на берег и подбежал к новым друзьям.

Теперь трое путешественников по тропинке вышли обратно к скучной обочине.

Эдвина вздохнула полной грудью, когда вновь ступила на дорогу.

Красиво было на сказочном пляже, но девочку там тошнило.

И у моря можно умирать от тоски, если это не твоё место.

Кысь, Пинг и Эдвина-горемыка стали лучшими друзьями.

Они любили и восхищались талантами друг друга. Кысь – настоящий укротитель мышей! Нужно было только понять, где применить его талант. Друзья были уверены: наверняка найдутся люди, которым кот Кысь будет полезен! А Пинг великолепный ныряльщик, он очень надеялся встретить своих сородичей.

Лишь Эдвина не находила в себе ничего полезного.

Чёрная тучка над ее головой плакала и грустила вместе с ней.

Как только друзья приняли свои странности, начали происходить чудеса. В скором времени, нашлось применение скрытых талантов.

Кот Кысь нашел себя в кочующем цирке. Там он стал предводителем целого семейства полевых мышей, и даже некоторые крысы-альбиносы его слушались! Благодаря мягкому нраву и доброте он стал для мышек не опасным хищником, а милым укротителем, которого хотелось слушаться.

Пинг встретил своих сородичей, которые отплывали на большущем корабле к далекому ледяному континенту, и отправился с ними.

Эдвина-горемыка вновь осталась одна. Однажды, гуляя по окрестностям, она заметила вдалеке гигантский серый купол.

От местных она узнала, что на окраине города находилось старое здание заброшенного завода.

У девочки екнуло сердце, и она живо последовала к нему.

И вот Эдвина смотрела на совсем не похожее на зефир здание и не верила своим глазам. Не так она представляла сказочное волшебное царство, где трудились над изготовлением сластей.

Вокруг было пустынно и тихо. Все заросло травой, и местные фермеры приноровились тут пасти овечек и коз. Теперь и не вспоминали, что здесь когда-то кипела работа.

Но Эдвине-горемыке вдруг стало спокойно. Пришел конец ее скитаниям. Только вот бриллиантовые слёзы все лились и лились, а тучка не спешила покидать ее.

Скиталица решила подойти поближе к заброшенному зефиру, но наступила на камушек. Послышался хруст, и он раздавился.

Эдвина наклонилась и подняла с земли конфетку каплевидной формы в потертой голубой фольге.

Ещё пуще расплакалась девочка. Слёзы падали в ее ладони, поливая раздавленную конфетку-бриллиант.

Эдвина решила закопать ее глубоко-глубоко в землю.

Уложив конфету в могилку, Эдвина присыпала ее землёй и, выбившись из сил, улеглась прямо на нее.

Так горько и больно в одиночестве хоронить бриллиантовую слезинку! Так утомилась она от льющихся слёз, что незаметно, убаюканная собственными рыданиями, крепко уснула.

Эдвине снился сон.

Девочка плакала и плакала, забившись в тесный уголок домика, а утешить ее было некому. Но повсюду летал голос отца. Он был рядом, но малышка его не видела. Тёплым ветерком он коснулся ее щеки и легонько убрал непослушную прядь волос за ухо. А Эдвина все плакала, не видя, но ощущая отцовское присутствие. Так хотелось ей обнять папу, да некого было обнимать!

Тут взяла она платок, что лежал на кровати, да бросила перед собой. И заметила девочка, что упавший платок повис в воздухе, по силуэту напоминал папины руки, и малышка прильнула к невидимому родителю и крепко обняла. Она плакала и плакала, пока отец утешал ее. Так и уснула она во сне в папиных объятиях, а как только он растворился, девочка и проснулась.

Вдруг стало очень светло. Эдвина еще не понимала, что произошло, но явно случились перемены.

Перестал лить дождь!

Тучка белела и поднималась все выше и выше, превратившись в пушистое белоснежное облачко!

Ветерком его уносило высоко в небо, где постепенно оно растворялось и, обернувшись едва заметной улыбкой отца, исчезло навсегда, утонув в облаках. А теплый ветерок легонько коснулся уха девочки, и она услышала тихое:

"А вот и Эдвина веселая появилась!".

Тучка и была отцом, который никогда не покидал ее! Он путешествовал рядом с ней и сам привел ее к зефирному заводу!

Эдвина, все ещё не веря в чудо, дотронулась до щёк и не почувствовала, что они мокрые. Она опустила голову и охнула от неожиданности. В месте, куда она захоронила раздавленную конфетку, теперь выросла и распустилась белая пышная роза!

Но чудеса не закончились. Везде, где ранее падали ее слезы выросли розы!

Вокруг Эдвины простирался огромный сад из белых роз!

Цветы заполонили все тропинки и дорожки, где она ступала, превратив эти места в бесконечную долину роз!

Это был последний подарок умершего отца – чудесный сад, символизирующий его безграничную любовь.

… Много лет прошло с тех пор.

Уже состарившийся, но ещё жаждущих приключений кот Кысь со своей мышиной труппой отправился в путешествие по долине белых роз. Они спешили вовремя добраться до цветочного павильона молодой женщины, чьим именем и звали-величали прекрасную белоснежную долину, что простиралась на многие мили вокруг.

Когда-то на месте цветочного павильона стоял завод по изготовлению сластей. Теперь он превратился в огромную розу, где и трудилась Эдвина. Она выводила много новых дивных цветов. За ее товаром приезжали со всех концов света, люди мечтали побывать в сказочной долине роз.

Кысь с друзьями-мышками спешил к давней подруге. Вместе они посетят забавное водное мероприятие, куда их пригласил старый товарищ – пингвин по имени Пинг.

Ловкие мышки-циркачки бежали вслед за верным пожилым хозяином.

Ему показалось, что вдалеке кто-то стоял. Можно было бы попросить мышек-акробатов прыгнуть друг на дружку, и, составив многоэтажку, подглядеть, не хозяйка ли цветочного павильона их дожидалась?

Но так хотелось ему самому убедиться в своих догадках!

Кысь встал на задние лапы, с высоты своего роста он, улыбаясь, глядел на подругу.

Она стояла в пушистом облаке и ждала его.

Поле цветов согревало ее отеческой любовью.

Уродинка

Далеко-далеко, за пределами неба, земли, планет и космоса, находилась чудесная страна с не менее чудесными жителями. Никто толком не знал, как до нее добраться, на чем лететь и сколько это заняло бы времени.

Кто-то говорил, что страна находилась в чёрной дыре, и именно ее надо бы искать, а потом нырнуть и – бум – ты в Волшебной стране!

Другие твердили, что страна доступна избранным, и не важно, где этот счастливец живет: она сама его отыщет. Например, сидя дома и попивая чай с пряниками, человек увидит в чашке портал, нырнет и окажется в волшебной стране!

Обычные люди боялись избранных, не принимали, гнали их. Еще бы, они ведь по-другому мыслили и совершали чудные поступки.

Обычные люди мечтали, чтобы всех избранных засунули в Волшебную страну и никогда-никогда не выпускали! Те не противились, ведь чудеснее места не найти во Вселенной!

Для каждого избранного она рисовалась по-разному – на то и волшебная.

Для одних сказка, для других – тюрьма.

У одного из обитателей Волшебной страны был домик, из трубы которого выходила яркая радуга. По ней бежали крылатые лошадки, мечтавшие добраться до солнца и возглавить его. Чтобы радуга не исчезала, мальчик бесконечно бросал в печь разноцветные сыроежки. Сколько усилий он прилагал!

Мальчик верил, как только лошадки станут хозяевами солнца, он превратится в простого мальчика и навсегда покинет Волшебную страну. Но, добравшись до солнца, измученные лошадки лишились крыльев! Они сгорели в муках, обессиленные и утомленные, не оправдав ожиданий жестокого хозяина. Душа его почернела от горя, но тело существовало. Волшебный мир мальчика исчез, превратившись в пустую, холодную комнату, где он забился в угол и сидел, обняв руками колени. Он навсегда остался в волшебной стране, но какой прок в чудесах, если ты не в силах жить.

… Небо в Волшебной стране представляло собой океан, в котором плавали дельфины.

Дельфины были очень добрыми, наблюдательными и любопытными. Они частенько общались с избранными и помогали им.

Любой поступок избранного замечался дельфинами.

Некоторые раздражались: вздохнуть спокойно с дельфинами невозможно! Сколько было избранных, столько и миров, и в каждом маячили надоевшие дельфины!

Лишь дельфины принимали несчастного мальчика-отшельника, но вымученно и наигранно. Словно по приказу они проявляли заботу и притворялись неравнодушными, он это чувствовал и горевал сильнее.

Обитатели-избранные о таких говорили, что они заигрались, требуя от Волшебной страны много больше, чем она могла дать.

* * *

В чудесной стране все знали друг о друге. Один покорял океан верхом на зонтике, другой хотел улететь в космос на воздушных шариках, третий, сидя на радуге, нашел портал для бесед с мёртвыми…

Но никто не знал, как выглядит мир диковинного безымянного существа. Его голову покрывали коричневато-рыжие волосы, очень пушистые и мягкие, они напоминали тонкую овечью шерсть, растрепанную во все стороны. Оттопыренные треугольные ушки забавно выглядывали из-под шерстяных волос. Маленький носик торчал словно кнопка, огромные круглые глаза цвета морского неба оживляли игрушечное лицо. Крупные передние зубки, как у зайчика, добавляли живому взгляду любознательности и очарования.

Приглядевшись к существу, казалось, что это девочка, но, иногда оно походило на очаровательного мальчика. Одежду оно носило простую и бесформенную, но, наверное, одень его в платье, обернулось бы девочкой.

И никто не знал, из-за чего бесполое существо оказалось в волшебном мире, поэтому и не догадывались, как выглядела его чудесная страна.

Хотя большинство считало, что именно из-за бесполости Уродинку (так ласково за глаза существо называли дельфины) изгнали неизбранные.

***

Почти каждый день волшебная страна пополнялась, и однажды поздней ночью ее обитатели обнаружили чужого.

Откуда он взялся и как прилетел, не знали даже дельфины, ведь новый гость неожиданно грохнулся с неба-океана.

Избранные перепугались и всполошились, и дельфины долго их успокаивали. Лишь Уродинка странно себя вела. Пока остальные паниковали, существо хлопало себя по карманам и тревожно оглядывалось, будто потеряло что-то ценное. Оно само не понимало, чем так обеспокоилось, но узнав о новеньком, поглядело на него и успокоилось.

Гостя оставили в волшебной стране, но общаться с ним никто не осмелился.

Новенький был юн. Высокий и такой худой, что, казалось, лишь кожа облегала его торчащие кости. Через нее просвечивались синие вены, а на груди виднелось стучавшееся сердце. Оно то появлялось, то исчезало. Жуткое зрелище!

Мышиные волосы стояли торчком и даже не колыхались от ветра, словно пластилиновые, а синие глаза, в точности как у Уродинки, затуманились тоненькой плёночной.

Мальчик глядел на небо.

В волшебной стране было тепло, но гость обхватил себя тощими руками и трясся – подул бы ветерок, его кости не собрали бы даже дельфины!

Наглядевшись на небо, он огляделся и увидел местных обитателей, собравшихся вокруг .

Кто смотрел с любопытством, кто с подозрением, некоторые затыкали нос или кривили лица, будто их тошнит.

Мальчик стоял с распахнутыми глазами и глядел то на одного, то на другого, в надежде найти приветливого, но, увы, не нашёл.

Он очень испугался и сел на корточки. Обхватив руками тощие коленки, мальчик уткнулся в них головой и спрятался от злых взглядов. Он раскачивался и умолял, чтобы все исчезли, а он остался один в своём волшебном мире.

Кто-то легонько стукнул его по плечу. Мальчик поднял голову.

Перед ним стояло забавное и умилительно существо, похожее на мягкую игрушку с оттопыренными ушами и мохнатыми волосами.

– Привет! – сказало существо.

– П-привет… – Боязливо произнес мальчик, и его хрупкое тельце, укутанное в грязную смрадную простынь, медленно качнулось.

– Как тебя зовут?

– Кёльге! – широко раскрыв рот, произнес мальчик, и трещины на его пересохших губах покраснели.

– Ха-ха-ха! Какое странное и смешное имя!

Синие глаза новенького неожиданно покраснели, а щечки, покрытые прыщами, надулись, словно воздушные шары.

– Ну, тебя вообще-то тоже не Розой кличут! – с обидой произнёс он. – Ты кто? Мальчик или девочка?

Существо не обиделось на прыщавого юнца, а приуныло и затосковало, вспомнив, как его называют.

– Я не знаю, кто я, – гордо ответило оно. – Со мной никто не дружит, и меня здесь не принимают. Тебя, как выяснилось, тоже. Так вот, если хочешь, давай дружить!

Существо уверено, с вызовом протянуло руку. Кёльге боязливо протянул свою, и их ладони соприкоснулись.

Теперь в волшебной стране стало на одного чудика больше.

***

Жители волшебной страны сторонились и боялись безумной парочки.

Существо же осмелело и ходило, широко расправив плечи. Оно несло свою бесполость гордо и даже вызывающе.

Кёльге бродил за существом, словно тень, не отходя ни на шаг, даже ступал, буквально, по его следам и защищал друга от посторонних взглядов.

Его жалкий отталкивающий вид помогал справляться с ролью телохранителя: избранные противились даже смотреть на него, не то что подходить.

Вскоре Кёльге и Уродинка стали настолько неделимы, что жители волшебной страны стали принимать их за единое целое.

Мальчик будто сросся с существом, и поговаривали, что он часть Уродинки, которая нечаянно (или нет?!) отвалилась и теперь ходила хвостиком! Вот настолько они сдружились!

Только дельфины помнили, что Кёльге отдельная личность, хоть и родная существу.

Изо дня в день, жители и дельфины замечали, что у существа, после встречи с прыщавым юнцом, начали преобладать женские качества.

Голосок возвысился, черты лица смягчились, а походка стала плавнее.

Кёльге же день ото дня худел, стал почти прозрачным, и еще более отталкивающим.

Дельфины очень заинтересовались этим феноменом.

… Необычная дружба девочки Уродинки и прыщавого мальчика крепла с каждым днем.

Как и у любого избранного, у друзей был отдельный волшебный мир.

Однажды Уродинка показала Кёльге свой. Он был первым, кто узнал, за какую провинность она здесь оказалась.

В яблоневом саду Уродинки стояла умиротворенная тишина и вечное лето. Деревца стояли ровно-ровно, словно их сажали по сантиметру, и каждое, буквально, ломилось от плодов.

Украшало сад ясное небо-океан, из которого периодически выныривали дельфины. Единичные облака плавали так низко, что можно было подпрыгнуть и, ухватившись за край, забраться на него и загорать. Или оседлать облачко и скакать по небосводу, пока не надоест.

Друзья обошли сад и остановились у самого края. Уродинка свистом подозвала маленькое облако, которое, обернувшись белоснежным пони, живо прискакало на зов хозяйки. Девочка ухватилась за него, и пони исчез, но появилась небольшая низкая дверца, стоящая прямо на небе.

Уродинка открыла ее.

Внутри царила темнота, она портила пейзаж на ясном небе: уселась жирной кляксой и уходить не собиралась! Одно движение – и дверь исчезла бы, но только на небосводе. Уродинка знала, что она не освободит ее голову, поэтому нужно идти, раз уж она привела друга.

Вниз спускалась лестница.

Кёльге заглянул внутрь и затрясся, скрипя костями. Конца ступенькам не было видно. Они шли глубоко вниз.

Уродинка предупредила, что внутри находилось то, из-за чего она и поселилась в волшебной стране. Там было холодно и страшно. Предстояло спуститься по склизким и сырым ступенькам. Пахло плесенью, стены обросли ею сверху донизу. Мальчик не горел желанием спускаться, ведь там даже полы не виднелись! Тон подруги же подразумевал не просьбу, а приказ. Отказать у него и в мыслях не было.

Друзья стали потихоньку спускаться. Дверь осталась открытой, и свет из яблоневого сада освещал ступеньки.

Идти пришлось долго. Через полчаса Кёльге посмотрел назад и увидел крохотный голубой квадратик – открытую дверцу. Ее света явно не хватило для освещения ступенек, но их было видно. И мальчик заметил, что свет исходил от них самих.

Вскоре голубой квадратик превратился в крохотную точку, напоминая звезду на ночном небе и давая надежду, что она выведет друзей из бесконечного коридора.

Но потом и звезда исчезла.

Вот ступени закончились, и постепенно осветилось помещение, где очутились друзья. Это оказалась большая картинная галерея, но очень странная и больше напоминающая библиотеку. Ряды картин, словно книжные полки, располагались чётко и ровно.

Уродинка вымученно и с тоской глядела на галерею, Кёльге же с живым любопытством разглядывал произведения искусства.

Это были портреты мужчин и женщин, детей и подростков. Одни что-то делали, чем-то занимались, другие просто смотрели.

Возле каждой картины на полу лежал сморщенный яблочный огрызок. Кёльге восхищался картинами, но не хотел видеть огрызки, те все портили, и какова их роль рядом с произведениями искусства?! Он медленно переводил взгляд от картины к картине и мельком посмотрел на очередной огрызок. Жуткий вопль вырвался из его горла: огрызок обернулся безобразным черепом, но лишь на мгновенье.

Мальчик испуганно поглядел на подругу, но та молчала. Она казалась такой уставшей, будто на нее взвалили несколько тяжелых мешков.

Кёльге испугался за подружку и попросил подняться в яблоневый сад, ведь там она не такая печальная.

Мальчик схватил Уродинку за руку и уже тащил к ступенькам, но девочка приросла к полу. Кёльге обернулся и поглядел на уже ненавистную картинную галерею. От страха он резко опустил ледяную руку подружки.

Отсюда галерея очень походила на яблоневый сад. Ряды картин напоминали ряды яблонь и располагались с таким же промежутком, как и деревья.

Галерея – обратная сторона сада – жуткая и невыносимая. Теперь Кёльге боялся глядеть на изображённых людей.

У мальчика закружилась голова, и кости его судорожно затряслись. Он медленно отходил от замёрзшей подруги к ступеням.

– Не бойся, Кёльге. Я не съем тебя, как этих бедолаг… Если не попросишь…

Голосок подружки прозвучал отдаленно, но в то же время, у него над ухом, противно щекоча мочку дыханием. Мальчик содрогнулся и хлопал себя руками, чтобы убить этот голос и слова, будто рой страшных насекомых, что побежали по истощенному телу. Кёльге заметался и заорал, что есть мочи.

А Уродинка вдруг оттаяла, подошла к другу и хорошенько его встряхнула.

– Успокойся, Кёльге! Я не съем тебя! Я говорила образно!

Припадок закончился, и мальчик резко успокоился. Но не удержался на ногах, рухнул с грохотом. Казалось, кости Кёльге разбились вдребезги, но мальчишка поднялся и теперь с любопытством глядел на Уродинку, нетерпеливо ожидая объяснения.

– Я здесь оказалась из-за этих огрызков, а эта галерея обратная сторона моего волшебного мира, то есть яблоневого сада.

– Объясни, – не понял Кёльге. – Это ведь твои картины? Они прекрасны!

Девочка вымученно улыбнулась.

– Да, мои.

– Но причем тут яблоки?!

– Они прекрасны из-за них.

– Как так?!

Уродинка не сразу ответила. Она села по-турецки прямо на холодный пол. Кёльге подошёл к подружке и уселся рядом.

Девочка собралась с мыслями и начала рассказ:

– Итак, как я создаю картину? Людей я вижу, как плоды в саду. Я захожу в сад и собираю яблоки. Затем высыпаю перед собой. Они такие разные, наливные и не очень, мелкие и крупные, круглые и грушевидные… Одни годны хоть в сказку о Белоснежке, с некоторых можно написать натюрморт и необязательно с самого красивого или наливного. Я чаще выбираю неприметные плоды, с шершавыми "болячками", ведь они и дают приятный сладко-кисловатый привкус. В яблочке находятся значимые черты, те, каких нет у румяных и круглых. Кривоватое яблочко вдохновляет, и я пользуюсь им, выковыриваю болячки, а ведь ему больно. Но оно позволяет себя истерзать, а я карябаю да карябаю. Это доставляет удовольствие. Особенное для меня яблочко становится музой, и, кажется, что оно навсегда будет рядом, я даже привыкаю к нему.

– Это ты так о людях говоришь?! – охнул Кельге.

– Да, – кивнула девочка. – Я дружу с несчастными. Они мои музы. И пока делятся со мной своими горестями, я пишу с них картины. Но мы не можем дружить вечно, если я питаюсь ими…

– И когда они привязываются к тебе, ты бросаешь их, а они становятся еще более несчастными… – тихо добавил мальчик.

– Отламывая их плоть, я одновременно создаю картину, и расту как мастер, но яблочко, то есть человек «погибает». В конце я выжимаю из него все соки, мякоть, и неповторимость неприглядного плода, оставляя лишь огрызок. И пока я уничтожаю его, создавая картину, мне искренне жаль его. Но остановиться я не могу, а яблочку нравится получать боль.

Все заканчивается, когда от плода остается огрызок. Я выбрасываю его в мусорное ведро, то есть оставляю уже надоевшего друга, но он не исчезает, а появляется рядом с написанной картиной в виде огрызка-черепа! На картине он счастливый, но рядом маячит его «труп»! Мне страшно его видеть!

– Так не смотри! – пожал плечами Кёльге.

– Я старалась, но все равно ищу проклятые яблочки. Без них писать картины трудно, и я не могу остановиться. Ищу и ищу плоды. Может, и покрасивее, может, не такие страшненькие, это уже как чутьё подскажет. Но каждый раз, натыкаясь на очередное яблочко-музу, я хочу верить, что оно последнее. Но с каждым разом, эта вера исчезает. Мысли трезвеют, я становлюсь жёсткой, но картины все превосходнее. И, в конце концов, эта игра, начала пугать меня. Я устала от бесконечного круговорота вдохновляющих яблок. А иногда они сами меня находят! Несчастные людишки липнут ко мне, чтобы испытать боль.

– То есть пока ты ешь яблоко – начинаешь дружбу с несчастным – и параллельно рисуешь картину? Бедолага привязывается к тебе, но ты пользуешься им, а когда от него остаётся, образно говоря, огрызок, картина завершена, но «друг» тебя больше не интересует?

– Да.

– То есть, с красивых яблок нельзя написать красивую картину? Странно так!

– Счастливые людишки (красивые наливные яблочки) такие скучные и банальные. Что с ними делать?! Про них давно все написано и нарисовано, а вот несуразные и с шероховатыми болячками на шкурке – самый смак! Самый интересный вариант!

– Да ты просто чудовище! Поэтому ты со мной дружишь? – спросил опешивший Кёльге. – Я прыщавый и шероховатый. С меня можно написать картину, потом ты меня кинешь, но я буду вечно жить в качестве яблочного огрызка-черепа. Неплохо.

Уродинка молчала.

Друг говорил правду. Она опять нашла шероховатое яблочко и действительно уже приметила рисунок. Даже в животе буркнуло от голода. Точнее в голове. Вожделение к болезненным плодам не истребят даже дельфины на небе. Они и не заметили, что у их больной, то есть избранной, началось обострение. Она приметила новую жертву и готова ее поглотить, но им, видимо, все равно. Это и понятно: смрадный, прыщавый Кёльге никому не нужен кроме нее. Она нарисует его и бросит, как других одиноких бедняг. Девочка не умела искренне дружить, а лишь использовала других ради творчества.

– А как же твой волшебный мир?! – спросила она.

– Мой?

– Ага, покажи его. Я ведь познакомила тебя со своим, теперь твоя очередь. Надо выбираться отсюда, пока от тебя не остался огрызок.

Она усмехнулась и поднялась, но Кёльге не собирался вставать.

– Не надо никуда ходить. Мой мир здесь. Возле твоего. Гляди.

Мальчик указал на галерею, и она превратилась в зеркальную комнату.

Вместо картин стояли зеркала. Кёльге поспешил к ним. Заглянув в одно из них, он увидел высокого прыщавого юнца. Вид его отталкивал, но одновременно пробуждал сочувствие и жалость.

– Ты не подойдёшь ко мне, Уродинка? – позвал Кёльге.

Она онемела, не хотела смотреть в зеркало.

– Чего ты стоишь? Я же поглядел на твой мир! Думаешь, приятно было спускаться по плесневелым ступенькам? Иди сюда, трусиха! Это всего лишь зеркало! Кого ты боишься увидеть в отражении?

Она не спешила идти, страшилась зеркал.

– Я же и насильно дотащить могу… – серьезно сказал Кёльге и медленно пошел к девочке, та в паническом ужасе дала деру.

Мальчик уже не напоминал жалостного подростка, а превратился в злодея.

Кёльге взял высокое, как и он сам зеркало, и вместе с ним догонял Уродинку. Но он лишь медленно ступал, а девочка убегала так быстро, словно Кёльге бежал как гепард. Причём, чем быстрее она удирала, тем страшнее и страшнее становился Кёльге.

Страх рос, и вместе с ним прыщавый мальчик, а Уродинка настолько утопала в ужасе, что заорала истошным криком, чтобы хоть как-то от него избавиться. Сердце билось сильнее и громче, казалось, оно заполонило всю девочку, и внутри ее тела пропали органы, а поселился лишь один страх и испуганное сердце.