Текст книги "Тайна музыкальной шкатулки"

Автор книги: Зульфия Талыбова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

… На темной стороне леса Гузу быстро вышел к опасливо накренившейся старой сосне. Вокруг трава покраснела, и утомившийся мальчик не сразу понял, что это кровь.

Он поглядел в траву и не поверил глазам – там лежали бирюзовые башмачки.

Как они здесь оказались? И почему все вокруг красное?

Что он здесь делает? Надо скорее возвращаться в башню. Бала наверняка его заждалась? Лежит на крыше и считает облака.

Он уже бежит! Бежит! Не успеет досчитать до ста, как он вернется к ней.

* * *

Бала открыла глазки и огляделась. Она до сих пор сидела на дереве. Малышка поглядела вниз. Волки и великан исчезли. Но зачем-то после себя покрасили траву алым цветом. Лишь бирюзовые башмачки выделялись на красном покрывале.

Девочка осторожно и медленно спускалась. Ножки и ручки затекли, пока она спала на дереве.

Спустившись, Бала надела башмачки и побежала к башне.

Гузу, наверно, ее заждался.

… Бала забралась на вершину башни.

Гузу сидел к ней спиной и что-то мастерил из дерева. Девочка видела, как друг маленьким ножиком проводил по деревянной болванке и вырезал из нее фигурку.

Он заметил девочку и резко остановился. На деревяшку закапали слёзы. Бала прижалась к нему и положила голову на плечо. Мальчик затрясся от рыданий.

– Я ведь не спрыгнул с крыши… – тихо спросил он. – Ты ведь… умерла? Но почему вижу тебя?

– Потому что я живая! Как и ты!

– Но я видел…

– Что?

– Твои туфельки… И красную от крови траву.

– Да, они упали с меня, когда великан тряс дерево, но потом пришли хозяева темной стороны леса, а дальше я не помню. Я считала облака и незаметно уснула.

– Много насчитала?

– Три раза по сто! – гордо сказала малышка.

– Но как ты нашла путь обратно? И зачем убежала?

– Я очень испугалась чертей! Поэтому и бежала! Давай больше не пойдем к ним!

– Никогда не пойдем! Будем здесь жить! – Заверил мальчик.

– Так вот, я так быстро бежала, что и не заметила темного леса! И обратно с лёгкостью пришла! На мне ведь башмачки цвета бирюзовой глазури! Это ты меня вел! Вот я и не заблудилась! Они спасли меня!

Мальчик отложил ножик и деревяшку и крепко обнял подружку.

Они оба плакали и не отпускали друг друга, пока Бала не спросила:

– Гузу, а ты сошьешь мне ещё башмачки? Эти совсем стёрлись, пока я в них по дереву лазала! – Она обиженно надула губки и показала другу стоптанные грязные туфельки. На одной даже пряжка отвалилась.

Гузу улыбнулся и кивнул, посмотрев на деревяшку.

И только сейчас девочка разглядела ее.

Наверное, друг ещё не закончил над ней работать, но она уже напоминала башмачок. Как искусно Гузу его вырезал! Он уже сейчас красивый, а когда будет готов, ему и равных не найдется!

– Но они же деревянные! – ахнула Бала.

– А это чтобы далеко не бегала! – пошутил друг.

Малышка перевела взгляд на его руки. Новых звёздочек не появилось. Мальчик нашел иной способ выражать грусть и боль.

Девочка обняла плачущего друга и тихо спросила:

– Тебе было больно?

– Очень…

Фея и великан

Феечка глубоко-глубоко вдохнула и зажала рот ладошкой.

Она находилась в очень-очень грязном и смердящем мешке.

Мешок был пропитан табачным дымом, запахом давно нестиранной одежды и забродившего яблочного сока. Дышать она не могла, но и бесконечно держать рот закрытым тоже.

Что ж, придется дышать зловонным воздухом – это лучше, чем умереть от удушья.

Пленница вспомнила, как здесь оказалась и расплакалась. Это случилось утром, она как раз нашла крупную распустившуюся ромашку и удобно улеглась на ней, чтобы понежиться на солнышке. И все бы ничего, но скоро над ней нависла огромная «туча» в виде чьей-то многопалой ручищи, схватила несчастную. Что было дальше, Феечка не помнила, потому что от ужаса потеряла сознание. А очнулась в зловонном мешке.

Грубая ткань сжимала летунью, не давая возможности пошевелиться и расправить крылышки. Над головой виднелась узкая щель. Через нее и поступал свежий воздух.

Мешок качало и подбрасывало, а с ним вместе швыряло туда-сюда Феечку, сквозь ткань она ощущала жар и гулкие ритмичные удары. Пленница изо всех сил заколотила кулачками по жаркой стене. Она не надеялась, что ее услышат.

Но вдруг раздался громкий страшный грохот.

Началась гроза с раскатами грома?! Грохотал он странно: с коротенькими передышками, будто заикался! Феечка зажала ушки.

Громыхания не прекращались. Испугавшись, она вскочила и забила кулачками ещё яростнее, но «гром» прорычал:

– Ну, хватит меня щекотать! Феечка от испуга опять упала в обморок…

Пленница очнулась и от удивления хрипло вскрикнула – ее мешок лежал раскрытым! Можно выбраться наружу?

Пленница насторожилась – мешок мерно поднимался и опускался, гулкие удары продолжались, снаружи доносился громкий рокот с раскатами.

Бум-бум. Бум-бум. Бум-бум, – гудело где-то глубоко под мешком.

Кто-то играл в бубен?!

Ей надоело взлетать и опускаться под раскаты то появляющегося, то исчезающего рокота, и она решила, во что бы то ни стало выбраться наружу.

Она потихоньку подползла к открывшейся ловушке, высунула голову и завизжала, что есть мочи – прямо перед ней лежала спящая гигантская голова! Вот она открыла глазища, и начала двигаться. Феечка кубарем скатилась в темную ловушку и провалилась на дно.

Сверху показались гигантские бревна, они осторожно схватили пленницу и вытащили наружу из… кармана.

Фея зажмурилась и съежилась, спрятавшись за переливчатыми опаловыми крылышками, словно улитка в уютном домике.

Рука аккуратно подняла ее и поместила в стеклянную банку, накрыв сверху грязной сеткой. У горлышка рука зафиксировала сетку верёвкой, а затем исчезла.

Наступила тишина.

Феечка распрямила крылышки, осторожно встала и огляделась.

Стеклянная банка стояла на деревянном дряхлом столе. Одной стороной он прилегал к грязному и заляпанному мушками окну. Через него, пусть и плохо, но проглядывался двор.

Темно-серая перина из табачного пепла и потрескавшейся краски согревала подоконник, по которому, словно крохотные бревнышки, «плавали» окурки от сигарет. По ним было бы легко добраться до окна, не утонув в едкой перине.

Занавески, пропитанные грязью и копотью, едва держались на тоненьком карнизе, и пленница испугалась, что подлети она к ним, те грохнутся и раздавят ее.

Впрочем, она все равно не смогла бы выбраться из банки… В центре стола лежала хлопковая салфетка с кружевами по краям. Наверное, она служила пепельницей, потому что всю ткань покрывали обугленные дырки.

На салфетке стояла алюминиевая глубокая миска, и в ней что-то плавало.

Наверно, супчик. Вот он ожил, и из тарелки стали вылетать брызги.

Оттуда выпрыгнула симпатичная зелёная квакша, да так неожиданно, что Феечка вскрикнула, отскочила назад и больно ударилась о стеклянную стенку. Квакша же попрыгала по столу и вернулась в миску.

У противоположной стены находился полуразваленный камин, над которым протянулась длинная палка. На ней болтался чайник, покрытый копотью.

Над камином висело много полок и полочек, на которых стояла побитая грязная посуда, стеклянные пузырьки с какой-то жижей, травами, порошками и сушеными червяками.

Возле камина прислонилась балалайка с вырванными струнами. Паучки облепили ее паутиной со всех сторон.

Феечка заметила, что полы в хижине были деревянные и неровные.

На полах лежала узкая вязаная дорожка, которая начиналась от порога и заканчивалась у камина, где ее цвет смешался с золой и копотью. При прежней жизни она, скорее всего, была полосатой и очень яркой.

Рядом со столом стояло очень низкое кресло. Феечка взлетела в банке и увидела, что оно без ножек. В кресле спал великан – ее похититель.

Он притащил ее сюда в кармане рубахи. Какой же великан был страшный и тощий! Он походил на чёрта, как и померещилось Феечке, когда увидела его страшную рожу!

Торчащие в разные стороны короткие волосы обрамляли трапециевидное лицо, а ото лба и до макушки шла широкая проплешина. Закрытые глаза располагались далеко друг от друга, щеки впали, а из огромного приплюснутого носа торчали длинные одиночные волоски, доставая до лошадиного рта.

Уши у великана были немного оттопырены, а в одной из дряблых мочек висела клипса в виде львиной головы с разинутой грозной пастью.

Значит, чёрт просто старый облезлый представитель кошачьих, только слегка потрепался и потерял царский облик?!

Тут великан шевельнулся, потянулся и начал громко храпеть.

Великан раскрыл рот, обнажая голые десны с несколькими гнилыми пеньками.

Сейчас даже через марлю ощущался тошнотворный сладковатый запах испорченных ягод или фруктов, исходящий от черта.

Его короткие штаны доходили до середины икры, а сейчас задрались до коленей, обнажая тощие костлявые ноги. Рубаха с большим нагрудным карманом была такой ветхой и засаленной – смотреть тошно, а ведь в этом кармане томилась пленница.

Предплечья великана покрывал густой рыжеватый мех, который доходил до самых кистей! На щеках был такой же!

Феечка долго с боязнью и, одновременно, с омерзением рассматривала храпящего. Тут он неожиданно открыл глаза, и она даже не успела притвориться спящей, а просто остолбенела.

Великан широко улыбнулся, обнажая пеньки, и, вскочивши с кресла, обхватил руками банку. Он что-то бормотал о том, как доволен, что поймал такую премиленькую малявку.

Схватил банку и стал кружиться с ней по хижине.

Полы оказались ужасно скрипучими и податливыми, и Феечке чудилось, что она плыла по волнам то вверх, то вниз. К тому же дело было не только в ветхих половицах. Черт еле держался на ногах, хохотал и обнимал банку, прижимая ее к груди. В эти моменты Феечка сильнее ощущала тошнотворно-сладкий запах.

Накружившись и наобнимавшись с банкой, великан поставил ее на стол, рухнул в безногое кресло и захрапел громче обычного.

Феечку же от сильного кружения вырвало. Завернувшись в крылышки, стараясь не вляпаться в собственную рвоту, она крепко заснула, несмотря на раскатистый гром храпящего чёрта.

На следующее утро она обеспокоено открыла глаза, чувствуя, что на нее кто-то смотрел.

Так и оказалось.

Она лежала на руке великана и, хлопая ресницами, испуганно глядела на него, а тот, улыбался своим ужасным ртом.

Она вскрикнула, а чёрт поднес палец к губам и виновато зашикал.

Он легонько зажал существо между указательным и большим костлявыми пальцами, а другой рукой мыл банку, в которой она спала.

Закончив, великан аккуратно вернул пленницу на место.

Когда он ушел, Феечка облегчённо выдохнула и устало скатилась по стене банки.

Куда делся великан?! Сколько она будет здесь томиться? Так и с голоду помереть можно!

Вернулся великан скоро. Он что-то держал в руках. Посмотрев на банку, он улыбнулся и прошел к столу. Взяв нож, черт быстро вытер его о грязную безрукавку и стал мелко шинковать какие-то ягоды.

Он ещё копошился, отвернувшись от банки, а пленница попыталась выбраться наружу. Она очень хотела пить, но еще сильнее – удрать из этого страшного, смрадного места. Даже присутствие бодрствующего похитителя не образумило ее.

Она подлетела к горлышку банки и пыталась руками разорвать сетку, но та не поддавалась. Удалось просунуть ручку в ячейку, но она застряла. Несчастная пыталась ее вытащить, но тщетно.

Пленница так испугалась! Великан сейчас повернётся и увидит ее неудавшийся побег! Она повисла без чувств на руке, застрявшей в сетке!

Великан повернулся и, увидев пленницу, заржал как конь. Та же пришла в сознание и расплакалась.

Черт вмиг замолк, и подскочил к банке. Освободив Феечку, он поместил ее на ладонь. Она сидела и плакала, прижав колени к животу и опустив перламутровые крылышки.

Чёрт разглядывал ее покрасневшее запястье. Пленница плакала от несчастной судьбы, а не от боли, но страшное лицо великана охватила такая грусть, что, казалось, он сейчас тоже расплачется. Чтобы как-то облегчить страдания пленницы, он решил подуть на больную крохотную ручку.

И дунул так сильно, что Феечку снесло, словно ураганом, и она шлёпнулась с ладони прямо на стол. Благо высота была небольшая. Она вскочила и злобно затопала ножками, размахивая кулачком здоровой руки.

Оплошав, великан почувствовал себя крохотным человечком. Чтобы как-то сгладить вину, он положил в банку угощение. Это были свежие ягоды и фрукты, и чистая водичка в напёрстке. Его приготовлением он и занимался, пока пленница хотела удрать.

Феечка, нахмурившись, стояла со скрещенными руками и даже тихо рычала. Лишь опаловые переливчатые крылышки за спиной напоминали, что их обладательница априори доброе и светлое существо.

Прямо сейчас выпал удачный момент, когда она могла бы улететь, но ярость так затмила разум, что она и забыла, что ее похитили! К тому же в банке ее ждали вкусности, и злобная морщинка на переносице медленно разгладилась.

Черт, зажмурившись, осторожно взял проказницу и поместил в банку, накрыв плотно марлей и сильнее затянув веревкой.

Голодная Феечка не стала гордиться, а, усевшись спиной к великану, принялась за еду.

Наевшись и напившись, она, свернувшись калачиком, укуталась в крыльях и уснула.

* * *

Проснувшись, она умылась оставшейся водой из напёрстка и огляделась. Хижину было не узнать!

Камин вычищен до блеска, чайник, черный от копоти, оказывается, был разрисован крупными ромашками. Феечке понравились ромашки. Ведь она очень любила на них загорать.

Банки-склянки великан вымыл, теперь хорошо видно, что в них находилось. В одной хранились сушеные баранки, в другой разноцветные перемешанные пряности, в третьей какие-то вяленые гады, в четвёртой всё-таки сушеные червяки.

Паучки и паутина тоже исчезли. Балалайка стояла там же, но ровно, строго вертикально, не опасаясь грохнуться на вымытый пол.

Дорожку черт тоже выстирал, она оказалась полосатой – розово-сиренево-голубой.

Приблизительно такой же расцветки были и занавески. Окно было очень большим и светлым, когда его очистили от многолетних залежей пыли и копоти. Красивый вид открывался во двор и лес.

Вымытая алюминиевая тарелка с супчиком до сих пор стояла на столе. Квакша, наверное, была домашней любимицей черта, потому и жила здесь.

Феечка долго осматривалась, пока не заметила, что черт наблюдал за ней, довольно улыбаясь во все десять пеньков.

Пленница удивленно захлопала ресницами: чёрт преобразился.

Выглядел он гораздо опрятней и аккуратнее. На нагрудный карман постиранной безрукавки великан пришил заплатку из пестрой ткани цветочной расцветки. Теперь карман походил на маленький яркий домик, который очень выделялся на скромной безрукавке. В нем черт проделал крохотную дырочку, чтобы хозяйка могла наблюдать за движением и разглядывать пейзаж.

И вот великан полез в банку, чтобы вытащить пленницу. Та в панике металась и удирала от его костлявых пальцев. Она кусалась и отчаянно дралась, но великан ощущал лишь щекотание. Он смеялся как ополоумевший, но всё-таки вытащил драчунью.

Поместив ее в карман, черт вышел из хижины.

В новом «домике» она пиналась, бесилась и брыкалась, но, осознав, что только смешит похитителя, успокоилась. Принюхавшись, Феечка почувствовала запах мыла и свежести. Вспомнив про окошко, она живехонько высунулась.

Феечка решила рассмотреть, где она вообще находилась.

Крыша низенькой избушки плавно уходила вниз, сравниваясь с землёй. Она вся поросла травой и мхом.

С первого взгляда и не поймёшь, что под ней была избушка! На ней можно выращивать цветы! Здесь открывался чудесный вид! Если бы Феечке удалось выгнать великана, она бы с удовольствием оприходовала чудесную крышу, на которой целое раздолье для выращивания цветов!

Избушка стояла в центре леса на невысоком пригорке, и освещалась солнцем со всех сторон. Эдакий островок, окруженный деревьями.

Фея ещё не нагляделась, но черт развернулся и пошел.

Она приятно удивилась, заметив, что трясло сейчас намного меньше. То ли черт старался идти аккуратнее, то ли у него сегодня не кружилась голова, как в прошлый раз.

И то, и другое. Великан хотел, чтобы гостье было комфортно. Теперь от него не исходил противный запах испорченных ягод и фруктов. Фея не знала, какая связь между этим зловонием и походкой чёрта, но она определенно была. Сейчас от чёрта пахло мылом, потому он и шел ровно.

Гостье показалось весёлым прислушиваться к «бубну» из груди великана, тот иногда странно и неровно бумкал. Ее это забавляло и смешило. Как это черт мог так управлять бубном?!

Они миновали лес и вышли в село на маленькую базарную площадь.

Как здесь было много великанов! Большинство из них очень милые и симпатичные, совсем не походившие на чертей! Одни торговали, другие покупали.

Похититель долго что-то искал среди многообразия товаров, но все не находил. Вот к нему подошли другие великаны. Эльфийка испугалась и нырнула глубоко в кармашек, тесно прислоняясь к теплой бумкающей стороне.

Наконец, похититель нашёл, что искал.

В лавке у старого-престарого почти высохшего чёрта, который торговал разными тварями: рыбками, черепашками, змейками и ящерицами, он купил гигантскую стеклянную круглую банку. Она напоминала ту, в которую черт поместил пленницу изначально, но эта была раз в двадцать-тридцать больше.

Чёрт очень обрадовался покупке и поспешил домой.

Зайдя в избушку, великан-черт аккуратно поместил Феечку в ее прежнее жилище, поглядел извиняющимся виноватым взглядом и принялся что-то мастерить.

Гигантскую купленную банку он вымыл, высушил и набросал много-много свежей травы и цветов.

Затем сделал маленький бассейн и фонтанчик. Выделил местечко для еды и смастерил деревянные стол и стульчик и даже сшил скатерти и салфетки!

Потом, порывшись в тумбочке, нашел побитую фарфоровую статуэтку в форме раскрытой руки. На ней можно было бы лежать. Правда, портил картину обломанный мизинец, но великан насадил на него напёрсток, а сверху приклеил искусственную розочку. На раскрытую ладонь постелил несколько слоев ткани, чтобы гостье было мягко спать. Из старых, но чистых простыней великан сшил несколько одеял и маленькую подушечку, которую набил пухом от одуванчиков.

И вот новое жилище для феи было готово!

Чёрт неуверенно разглядывал результаты своих трудов. Мельком он заметил, как фея, раскрыв глаза, таращилась на новый домик. Великан был приятно удивлен. Наверное, гостье очень хотелось опробовать постель и искупаться в бассейне. Феечка, заметив, что черт наблюдал за ней, состроила недовольную гримасу, топнула ножной и скрестила ручки на груди.

Большим и указательным пальцем он легонько вытащил гостью из банки и поместил в новое пристанище. Та же, как стояла, так и продолжала стоять. Великан хитро улыбнулся и начал заниматься домашними делами. Нужно приготовить обед и наловить мушек для квакши.

Фея, заметив, что черт обделил ее вниманием, потихоньку стала осваиваться.

Сначала она опробовала кровать. Несмотря на фарфоровый матрац, она оказалась очень мягкой, благодаря нескольким перинам! Затем, проказница вывалялась в куче лепестков, искупалась в фонтане и несколько раз переплыла бассейн.

Наигравшись, она вылетела из домика и присела на плечо ошарашенному великану, спрашивая еды. Тот живенько нарезал свежей клубники и выложил на столик в новом домике. Гостья объелась до отвала и завалилась спать.

***

Так проходили дни.

Когда великан из круглого аквариума сделал дворец для крылатой гостьи, он так обрадовался, что она оценила его по достоинству, что забыл про крышку! Но фея не улетела.

Она решила остаться в избушке, если от чёрта не будет пахнуть забродившими яблоками. Гостья свободно улетала в лес на пару часов, но обязательно возвращалась в домик, где ее ждали вычищенные хоромы, свежая еда и питье.

Квакша подружилась с Феечкой, и даже периодически прыгала к ней в гости. Ведь у той был красивый бассейн с чистой водой, гораздо глубже и шире, чем ее алюминиевая тарелка. К тому же, большую часть дня фея летала по лесу, а в домике только спала и ела.

Однажды ночью она так продрогла, что никакие одеяла и мягкая перина не спасли. Фея вылетала из домика и забиралась в свое привычное место – нагрудный карман великана. Там под неровное бумканье сердца, очень тепло и спокойно спалось, а великану только в радость.

В воскресные дни друзья выбирались в лес.

Феечка любила примоститься на плече у великана. В нагрудном кармане она сидела только во время вылазок в село, дабы окружающие ее не украли.

Частенько, она шептала что-то забавное великану на ухо, шкодничала и рассказывала смешные истории. Великан хохотал и, бывало, так трясся от смеха, что малютка падала, но хваталась за львиную клипсу и раскачивалась на ней как на качелях. Хотя на то у нее и крылья были, но как здорово забыть про них и качаться, не боясь упасть, зная, что друг подхватит в любой момент.

Фея предложила высадить крышу избушки цветами и сделать из нее огромную клумбу. Великану это показалось отличной идеей, и он согласился.

По воскресеньям был банный день.

Квакшу мыли с мылом, меняли "супчик" в ее домике, а великан чистил перламутровые крылышки Феечки, чтобы они не теряли красоты и всегда блестели.

Из лепестков роз и других цветов она научила великана шить платья и сарафаны и теперь у нее было целое скопище одежды! Правда, носилась она около недели, ведь живые, но сорванные цветы быстро вяли.

***

Однажды маленькая подружка спросила великана, почему он превратился в чёрта?

Тот рассказал грустную историю, как будучи совсем крохой потерял родителя. Малыш-великан очень тосковал и горевал.

Однажды, через лет десять после смерти родителя, старый беззубый колдун опоил молодого великана зельем из отравленных яблок. Он тогда чуть не умер и впал в забытье. Когда зелье выветрилось из головы, и он пришел в себя, великан загрустил. Пока гадкий компот был внутри, боль одиночества уходила от него, но, только действие снадобья проходило, тоска и печаль вновь возвращались…

Постепенно он превращался в чёрта, и все сильнее и сильнее от него пахло забродившими яблоками, но потом появились другие великаны. Не черти, как он сам, а ухоженные и счастливые. Он их очень любил. Как сейчас любит Феечку.

Пока друзья присутствовали в его жизни, у великана ничего не болело, и отравленное зелье он не пил. Но сначала один близкий, потом второй, тоже умерли, как и его родители.

Великан все больше и больше превращался в чёрта, и ещё сильнее от него пахло снадобьем из забродивших яблок.

Теперь он нашел лучшего друга – крохотную крылатую фею. И пусть он все равно черт, но от него не пахло забродившими яблоками. Они не нужны ему, чтобы быть счастливым.

… Проходили месяцы.

Фея жила у великана, при этом оставаясь свободной. Она делала, что хотела, летала там, где заблагорассудится, но всегда возвращалась к хижине, где ее ждали верные друзья – великан и квакша.

Однажды, великан решил вытащить жилище любимицы на крышу, где уже вовсю росли цветы. Она не поняла, зачем же друг так поступил? Неужто хотел избавиться от нее?

Великан сказал, что там ей будет уютнее и свежее среди цветов вместе с квакшей. Ведь ее он тоже переселил наверх. Он заверил фею, что ей нечего бояться, ведь он всегда будет рядом. Внизу.

В следующую ночь, черт велел любимице спать на крыше, а не в его кармане. Она обиделась и не понимала, почему друг стал так суров, а, приглядевшись, заметила, что он обеспокоен и грустен.

Ночью она все равно пробралась в избушку через узкую дверную щель. Она подлетела к великану и устроилась в кармане.

Великан, почувствовав присутствие любимицы, не стал ее выгонять, а лишь легонько погладил рукой по груди.

Она прижалась и слушала бумканье сердца.

Сегодня оно стучало по-особенному неровно. Удивительно! Фея расхохоталась и спросила у великана, как это ему удавалось так играть с ним?! Как он мог управлять им?! Великан улыбнулся в ответ, обнажая пару пеньков, и сказал совсем не по теме:

«Спасибо, что именно сейчас я не один».

Она не поняла, почему друг так сказал, но задумываться не стала. Пригревшись на его груди под неровное стуканье его сердца, она крепко заснула.

Проснулась от холода, судорожно стуча зубами. Она ещё не открыла глаза, но не понимала, почему вдруг стало так морозно? Может, великан ночью переложил ее в другое место?

Раскрыла глаза и ужаснулась: она лежала там же, где и заснула. Тело великана было холодным и тихим. Сердце не бумкало. Фея испуганно вылетела из кармана.

Великан лежал уже окоченевший, будто мирно спал, улыбаясь во сне.

Он был мертв.

Вот зачем он выселил ее наверх вместе с квакшей, сказав, что всегда будет рядом, внизу…

В тот день фея очень устала. Она, не переставая, приносила цветы на кровать друга. Она усыпала его могилу до такой степени, что, казалось, великан упал в гору цветов и уснул! Тогда она и успокоилась.

Через несколько лет крыша настолько поросла цветами и накренилась, что теперь избушки и вовсе не было видно, а со стороны она выглядела как высокий холмик, покрытый цветами, где хозяйкой была прекрасная фея – верный друг и защитник бесконечного сна великана-черта, который и после смерти был не одинок.

Эдвина-Горемыка

Весна уже пришла во все дворы и улочки, но боязливо и настороженно, боясь полноправно заявить о себе – ведь морозный воздух по-хозяйски бродил по парку, забыв улететь с последним днём февраля.

Лёд на пруду до сих пор не растаял, а янтарные листья, выпавшие в октябре, кажется, навсегда в нем замерли, составляя мозаику – последнее красивое напоминание о старой спиленной иве, чьи изящные ветви когда-то купались в прохладной водице пруда. Теперь же от нее остались золотистые монетки, которые обиженный пруд так не хотел отпускать и до марта замуровал во льду.

Глупый пруд! Весна все равно растопит лёд, и монетки-листья уплывут, но вода станет намного чище.

Пруд, на самом деле, капризный и своенравный. Из-за него весна кралась невидимкой, словно не вовремя. Она хотела неслышно усесться на берегу, чтоб не спугнуть старика-февраля, хотя он давно ее заждался.

Эдвина-горемыка громко вздохнула и смахнула со щек бриллиантовые слёзы, потоком лившиеся из глаз.

Нет, она не такая, как этот пруд, не могла удержать то, что пора отпустить.

Старуха – хозяйка дома, в котором жили Эдвина, прокляла ее.

А случилось это так.

Отец Эдвины арендовал небольшой домик у добросердечной старушки.

Отец трудился на Зефирном заводе, известном на всю страну – здесь делали самые вкусные сласти, и не только воздушный зефир, но ещё пастилу, пряники и конфеты.

Выглядел завод необычно: он представлял собой трехэтажное круглое бело-розово-кремовое здание – гигантская двуцветная зефирина с карамельной прослойкой.

Зефы – как частенько называли работников предприятия – при себе имели пропуск в форме какого-нибудь лакомства. Специальность зефа можно было определить по виду пропуска – у одних карамельки, у других пряники, у третьих меренги, а у самых важных – плитки горького шоколада.

У папы Эдвины пропуск был в форме большого пряника.

Пряник так походил на настоящий, и малышка еле сдерживалась, чтобы его не съесть! В некоторых местах виднелись отпечатки от ее крепких зубов!

Но следы зубов – единственные крохотные несчастья, что успел получить "пряник" от дочери владельца. Ведь любящий папа всегда приносил с завода различные сладости. Больше всего Эдвина любила крупные конфетки каплевидной формы, запрятанные в голубую фольгу. Они напоминали бриллианты.

А ещё их очень любил папа, потому что они походили на огромные светло-голубые глаза его дочурки. Глазки-бриллиантики – так он их звал-величал.

Когда Эдвина грустила или плакала, хитрый папа быстро находил решение, как утешить дочурку. Он успокаивал ее, шутя, что из глаз её бегут не слезы, а крохотные бриллиантики, которые надо собирать. Папа делал вид, что собирает слёзы, а потом незаметно наполнял ладони теми самыми конфетками, что похожи на глаза Эдвины.

Девочка смеялась и быстро успокаивалась, а папа говорил:

"Вот и Эдвина появилась! Моя веселая девочка, которая улыбается!"

Малышка угощалась сладостями и благодарила небо за то, что у нее есть такой папа, который может ласково и нежно ее утешать.

Так и жили не тужили девочка Эдвина и ее добрый папа.

Частенько дочь спрашивала отца, а сможет она когда-нибудь побывать на зефирном заводе? Очень ей хотелось, чтоб папа однажды провел для нее экскурсию по волшебному сладкому царству!

Папа не возражал и обещал устроить дочери незабываемое путешествие по зефирному королевству.

Но однажды случилось несчастье. Отец Эдвины тяжело заболел. Несколько недель он не вставал с постели, а только кашлял и худел.

Маленькая Эдвина ухаживала за папой, как взрослая сиделка, но ее сил и знаний было слишком мало, чтобы вернуть к жизни умирающего.

Вскоре папа умер, и девочка осталась одна в доме старухи.

Целыми днями малышка плакала, не переставая, вспоминая счастливые дни, что проводила с отцом. Веселая девочка, казалось, навсегда исчезла, и ее место заняла печальная Эдвина-горемыка.

Над теперешней Эдвиной висела тучка, даже если за окном светило солнце. Дождь вокруг нее не переставал лить, она постоянно сутулилась, глядела вниз и ходила на полусогнутых ногах, слово бабушка. Черные волосы, отросшие до талии, окутывали ее плотным покрывалом, не давая коже насладиться солнечным светом.

Грусть и тоска запечатлелись на личике девочки, и уходить не собирались. Она плакала и, казалось, тайно ждала, когда придет папа и соберёт слёзы, подложив вместо них конфетки-бриллианты, тогда вернулась бы веселая девочка.

Хозяйку дома раздражала заплаканная горемыка. Ей нравилась прежняя веселая хохотушка. Унылая сгорбленная жилица напоминала о смерти.

Старуха день ото дня злилась все сильнее.

Однажды злость ее превратилась в ненависть, и хозяйка решила выгнать девочку. К тому же, отец помер, а, значит, монет за проживание и еду никто не давал, пусть и ела Эдвина-горемыка как птенец.

Так и сказала она девочке: «уходи, мне самой жить не на что, не могу держать нахлебницу».

Не столь бессердечна была старуха, и, прежде чем отправить в неведомый путь Эдвину, решила дать ей пару монет, чтобы с голоду не померла.

Старуха пригласила девочку в свои покои, и пока отсчитывала монетки из заветного сундучка, стояла спиной к Эдвине. Девочка же и не глядела на старуху. Кажется, впервые за долгое время, она ожила, когда взгляд упал на хрустальную вазочку, в которой лежали до боли знакомые конфетки каплевидной формы.

Папины сладости!

Как заворожённая Эдвина подошла к вазочке и трясущимися пальчиками взяла одну конфетку. Но то ли от постоянной тоски, то ли от волнения, руки затряслись, и конфета упала. На миг девочке показалось, что это был настоящий бриллиант: сладость звонко ударилась об пол.

Старуха обернулась.

Гнев ее был невероятен, она превратилась в настоящую ведьму, и, проклиная несчастную сироту, выкрикнула:

"Да чтоб до конца дней твоих из глаз у тебя текли эти украденные бриллианты!"