Текст книги "Коготь Безумия"

Автор книги: Зоя Вальц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

5

Живописный вид открылся с южной стороны дома. На нижнем уровне, к которому вели несколько спусков террасами, лежал большой ухоженный парк с монументальными деревьями, дубами и вязами. Некоторые сохранились со времен Гурьева, другие были перевезены и высажены уже взрослыми многолетними экземплярами. В середине большого пруда («Прудов несколько, – отметила девушка, – и все рукотворные») высился насыпной остров с ротондой. На берегу озера располагалась лодочная станция. По левую сторону виднелись хозяйственные постройки, укрытые на зиму овощные грядки, оранжерея. «Конный двор и кузницу пока не восстановили», – отчиталась экскурсовод. Справа взгляд цеплялся за пустое пространство перед возвышением ландшафта, местами покрытое остатками сухой травы, местами перекопанное.

– Там знаменитая этрусская гробница.

Нелли указала рукой в сторону холма и ютившихся возле него объектов. В одном Райенвальд признал вчерашний строительный вагончик, но промолчал.

– Откуда она вообще взялась в наших широтах? – задал лейтенант Круглов с самого начала мучивший его вопрос.

– Граф увлекался античным искусством. Еще со времен своих поездок по Европе привозил разные сувениры, коллекционировал предметы быта. Сохранились исторические свидетельства, как два года на лошадях везли в Богородское купленную им в Милане римскую колонну. Так вот Гурьев вывез не только колонну и кувшины, он приобрел себе этрусскую гробницу.

– Но зачем?!

Нелли пожала плечами.

– Потому что мог. Имел средства и возможности. Представьте, что в наши дни какой-нибудь богатый коллекционер египетских древностей прикупил бы себе пирамиду, маленькую, односемейную, и поставил бы ее во дворе своего особняка, любоваться и друзьям показывать.

Круглов, не выдержав, фыркнул. Поймав взгляд Райенвальда, сделался серьезным.

– Но почему ее обнаружили только сейчас?

– Скорее всего, гробницу монтировали из привезенных блоков одновременно с тем, как рыли пруды, никого не удивила лишняя яма. Кроме того, в домовых книгах усадьбы сохранились сведения о выплатах итальянским рабочим. Долгое время считали, что они занимались отделкой главного дома, но среди них могли быть и те, кто построил тулумос, купольное захоронение. Своды такого рода гробниц строили методом обратных ступенек, сдвигая верхние ряды относительно нижних вперед, образуя купол. Чтобы свод не рухнул вниз под собственным весом, его сверху засыпали землей. Так что это изначально был зеленый холм. С годами он просел вниз, вход оказался ниже уровня почвы. Ничто не выдавало в этом кургане помещение.

– Можно пройти, посмотреть гробницу?

– К сожалению, сейчас гробница закрыта, – помедлив, отозвалась Нелли, – по причине аварийной ситуации.

– А что случилось? – невозмутимо поинтересовался Райенвальд.

Нелли вздохнула.

– Комплекс из нескольких причин привел к тому, что местность вокруг гробницы начало затапливать. Во-первых, при пейзажной планировке не учли, что рельеф местности изменился. Стали восстанавливать каскадные пруды, питаемые ближайшей речкой, и что-то пошло не так, вода стала выходить из берегов. В старые времена цепь прудов создали, устроив запруды в местах протекания реки через естественные овраги, крепостные лишь расширили эти плотинные пруды последующим копанием. Возможно, дело в изменении климата, начали чаще идти дожди, теплые зимы, река перестала замерзать и стала более полноводной. Сейчас с учетом всех изменений создается проект по устранению катаклизма. Во-вторых, решили устроить поле для гольфа, вырубив черемуховый сад. Деревья со времен графа сильно деградировали, перестали плодоносить, многие высохли и не вписывались в перепланировку ландшафта. Уважаемые жители коттеджного поселка хотели играть в гольф.

Райенвальд уловил в голосе гида долю ехидства.

– При строительстве тулумоса люди графа столкнулись с теми же проблемами. Влажные глинистые почвы Подмосковья совсем не то, что сухие земли Тосканы, откуда приехала гробница. Инженеры прошлого вышли из затруднения весьма элегантным способом – посадили сверху и вокруг холма большой черемуховый сад. Кстати, поместье славилось черемуховыми пирогами. Вам, может быть, известно, что есть деревья с мощнейшей и объемной корневой системой, их не рекомендуют сажать вблизи домов, чтобы корни не нарушали целостность фундаментов, не портили вводы и выводы коммуникаций. В данном случае это вредоносное свойство корней сыграло в плюс. Черемуха – очень выносливое дерево с густыми разветвленными корнями, занимающими огромную площадь вокруг ствола. Корни использовали для укрепления грунта, кроме того они буквально высасывали влагу из почвы, осушая ее и препятствуя затоплению. И в третьих, подтопление обусловила особенность рельефа в этом районе. Так называемое явление глинистого карста. Грунтовые воды вымывают частицы почвы из местных глинистых отложений. В особенности в долине реки. Так когда-то образовались здешние овраги. А теперь пустоты стали образовываться и под землей. В эти ходы хлынула вода, когда повысился уровень грунтовых вод, и вот результат. Воду успешно могли бы высасывать черемухи, но их недальновидно выкорчевали. Временно проблему решили с помощью мощных насосов. Но для посетителей гробница пока закрыта, – подытожила девушка.

– А мог граф практиковать какие-нибудь чернокнижные обряды?

Нелли рассмеялась.

– Граф был православным христианином. Построил в Богородском церковь. Сын его вступил в ряды масонов, дабы заниматься духовным усовершенствованием, но и он чернокнижием не увлекался, был дипломатом.

– Но ведь гробница – результат отправления какого-то древнего культа, – продолжал упираться лейтенант.

– Граф рассматривал все артефакты только как предметы искусства и инвестиции.

Увлеченные беседой, они дошли до границы парка, и Нелли развернула экскурсию назад.

– Говорят, что дорожки парка образуют своими извивами масонские фигуры, если смотреть сверху, – настаивал лейтенант.

Девушка усмехнулась.

– Вы наслушались сплетен в городе? Их в большом количестве генерируют местные борцы за духовную нравственность, прикрывающиеся религией. – Нелли поморщилась. – Они же пустили слух о секте идолопоклонников, – возмущенно продолжала она. Похоже, гостям все-таки удалось вывести ее из равновесия.

– А на самом деле? – спросил Райенвальд.

– На самом деле тут снимали промо для будущего интерактивного музея. Еще до сезона дождей. Воссоздали фрагмент обряда погребения древних этрусков, про жизнь и смерть которых мы имеем исчезающе мало сведений! – В волнении она повысила голос. – Эта гробница – уникальная возможность изучить античную культуру не выезжая из страны.

Они уже поднялись по лестнице, и, обойдя господский дом по кругу, вышли к фонтану. Дождь усиливался.

* * *

– Куда вас подбросить? – спросил у лейтенанта Райенвальд, вырулив на асфальтированную дорогу, ведущую к шоссе.

– Если можно, в Верею.

Следователь ввел данные в навигатор, и удовлетворенно кивнул, глядя на выстроенный бортовым компьютером маршрут. Предстояло преодолеть всего тридцать километров к югу.

– Там жил Рябцев, – пояснил лейтенант Круглов, – нужно осмотреть дом, опросить семью, соседей.

– Хорошо! – неожиданно согласился Райенвальд к удивлению лейтенанта, уже настроившегося на поездку автобусом с пересадками.

Серебристый автомобиль взял курс на город. Лейтенант просматривал фотографии на экране фотоаппарата, следователь о чем-то размышлял. Тишину нарушали лишь легкие звуки джаза, доносившиеся из стереосистемы. Под гитарные переборы Эла Ди Меолы они проехали зареченскую часть внезапно возникшего городка, миновали мост, ведущий в центр, по боковой улице обогнули городскую площадь и запарковались под большой березой. Несколько не опавших желтых листочков трепетали на ветру.

«Верея – самый маленький город Московской области с населением около пяти тысяч человек», – любезно сообщил бортовой компьютер.

– И все пять тысяч, похоже, собрались в одном месте, – прервав молчание, прокомментировал Райенвальд.

Он с любопытством смотрел на толпу, заполнившую площадь. Несмотря на моросящий дождь, с близлежащих улиц подтягивались еще люди. Кое-кто привел с собой детей. Некоторые несколько неуверенно делали вид, что прогуливаются, другие сразу присоединялись к столпотворению. Прохожие, идущие по своим делам, притормаживали, чтобы посмотреть на пестрое собрание с самодельными плакатами в руках. По толпе пробежала рябь, и часть собравшихся отделилась, двинувшись к зданию городской администрации, окнами выходящей на площадь. Следователь выключил музыку. В салон слабо доносились крики демонстрантов с улицы.

– Интересно, по какому поводу митингуют? – протянул Райенвальд, выходя из машины.

На крыльце ближайшего магазинчика он увидел уличную урну-пепельницу и устремился к ней, прикуривая на ходу. Вопреки требованиям организма очередной дозы никотина, он никогда не курил в машине. Автомобиль Райенвальда блистал стерильной чистотой и пах лесной свежестью. На кремовой обивке салона было не найти ни соринки, ни пушинки, с ковриков, казалось, можно есть. Все предметы в багажнике были рассортированы по размеру и аккуратно сложены.

– А мне интересно, почему они до сих пор не привлекли внимание полиции?.. – лейтенант догнал следователя, тоже закурил и, прищурившись, наблюдал за растущей толпой.

Будто в ответ на вопрос лейтенанта, на площадь въехал патрульный автомобиль. Двое полицейских направились к протестующим, призывая расходиться. Не рискуя вступать в прямую конфронтацию, люди отступали, образовывая пространство вокруг представителей власти, но не уходили, а тут же, разбиваясь на группки, ртутными каплями сливались в единое целое поодаль. Гомон усиливался.

– О, так они против «нашей» гробницы выступают, – прислушался к выкрикам Райенвальд. – Однако, какие сильные страсти витают в тихой провинции.

Он ловким щелчком послал окурок в урну и повернулся к лейтенанту.

– Пожалуй, доеду с вами до дома Рябцева, раз уж все равно здесь.

Они сели в машину и медленно двинулись по улице от центра к окраине, оставляя за спиной шумную разгоряченную толпу и пытающихся угомонить ее полицейских.

Мимо, выглядывая из-за низких штакетников, проплывали деревянные дома частной застройки. Нужный лейтенанту дом оказался более ухоженной копией собратьев по улице. Обнесенный невысоким забором сруб на каменном фундаменте был крашен в зеленый цвет, белые резные наличники украшали окна. Заглянув через забор во двор, Круглов заметил, как шевельнулся тюль в одном из окон. Возмущенная бесцеремонностью незнакомцев, вылезла из будки и залаяла собака. Не успел лейтенант нажать на кнопку звонка на столбике калитки, как дверь дома распахнулась.

Женщина в черной косынке безразлично мазнув взглядом предъявленное лейтенантом Кругловым удостоверение, впустила гостей во двор, махнула рукой, приглашая следовать за ней, и молча пошла в дом.

Разместив пришедших за кухонным столом, хозяйка села напротив, сложила руки перед собой и, наконец, заговорила.

– Когда можно будет забрать тело Антона?

– После вскрытия, вам предварительно позвонят, – ответил Райенвальд, разглядывая жену жертвы.

По сведениям лейтенанта она была ровесницей супруга, но сейчас перенесенное горе преобразило ее, состарив. У губ залегли скорбные складки, припухшие глаза явно говорили, что женщина проплакала несколько часов.

– За что его зарезали?

Она сдерживала рыдания. Подробностей преступления в интересах следствия ей не сообщили.

– Это нам и предстоит выяснить.

Следователь включил в смартфоне режим диктофона и положил на стол.

– В последнее время вашему мужу никто не угрожал?

– Не припомню.

– Он не был чем-то озабочен, может, подавлен? Приходил в плохом настроении? Нетрезвым?

– Он у меня веселый всегда… был… – Женщина всхлипнула, втянув воздух. – Его все любили, он общительный… И пил не больше других! – она с вызовом посмотрела на следователя.

– Вы испытывали денежные затруднения?

– Не больше, чем все… Жили от получки до получки.

– Ваш муж увлекался азартными играми?

– Нет.

– Возможно, занимал деньги?

– Он никогда не занимал! Все своими руками делал!

Лейтенант осмотрелся. Дом производил приятное впечатление, все здесь было подогнано, прилажено, стояло на своих местах.

– А когда на новую работу устроился, вообще сказал, что там ему хорошо заплатят.

Все же не сдержавшись, женщина заплакала, и, прижав к лицу кухонное полотенце, выбежала в соседнюю комнату. Оттуда доносились сдавленные рыдания.

– Может, я потом еще раз заеду, в более благоприятное время? – обратился лейтенант к следователю. Круглов не переносил женских слез.

– Пожалуй, – неохотно согласился Райенвальд и выключил диктофон. – Пройдетесь по соседям, пока я тут закончу? – предположил он.

Лейтенант вышел.

Следователь прошел в комнату, судя по всему, выполняющую функцию гостиной. Женщина немного успокоилась, и сидела в кресле, задумчиво рассматривая узоры на обивке подлокотника. Хлопнула входная дверь. Через мгновение в комнату ввалился подросток лет четырнадцати и бросил рюкзак на диван.

– Я на минуту, – отмерла женщина, – надо покормить сына!

Она вернулась в кухню и загремела там кастрюлями и сковородками. Паренек вопреки предположению Райенвальда не ушел за ней, а с любопытством уставился на следователя.

– Вы расследуете убийство бати? – спросил он.

По тому, что школьникне удивился постороннему мужчине в доме, Райенвальд предположил, что тотстолкнулся во дворе с Кругловым.

– Ты, вроде как, не сильно расстроен этим обстоятельством? – Райенвальда немного удивил будничный тон подростка.

– Так он мне не родной! Он второй маманин муж. Он Антон, а я – Александр Михайлович. Саня! – запоздало представился он.

Райенвальд пожал протянутую Саней руку.

– Но мать очень переживает, – доверительно сообщил парень следователю.

– А ты?

– А я – мужчина. Мужчины не плачут!

Следователь сдержал улыбку.

Саня продолжал рассуждать:

– Ну и, кроме того, рано или поздно следовало ожидать чего-то подобного.

– Почему?

– Он постоянно нарывался. – Подросток шмыгнул носом, и почесал его тыльной стороной ладони. – А в последнее время, как должен был разбогатеть, вообще невыносимым стал. Все время выпендривался!

– Он собирался разбогатеть?

– Как на работу в усадьбу устроился, – слышали, наверное, где гробницу откопали, – так постоянно говорил, что это реванш за предыдущие года. Так-то он небогатый всегда был, работал, где придется, это дом наш с мамкой, – важно пояснил Саня.

– А про работу он рассказывал?

– Конечно! Как прибухнет, так и давай про сокровища болтать, про культ мертвых… Вот бы уже быстрей музей открыли, нам классная сказала, экскурсию устроит!

– Не боишься культа мертвых-то?

Райенвальд усмехнулся. Он сам в школе любил историю, поэтому ему импонировал интерес подростка.

– Не-а, это же древняя история, средиземноморская культура! Только мракобесы против античного наследия, так историчка говорит.

– Саш, иди обедать! – позвала мать, появляясь на пороге. – Извините, он вас, наверное, заболтал, – повернулась она к следователю, комкая полотенце…

Распрощавшись с семьей, Райенвальд ждал Круглова на улице. До его слуха донесся звук полицейской сирены. Потом все стихло. Следователь как раз докурил, когда из сумерек возник лейтенант.

Покидая городок, Круглов в последний раз бросил взгляд на опустевшую центральную площадь. О прошедшем митинге напоминали только валяющиеся повсюду листовки. Серебристый автомобиль пересек замусоренное пространство и быстро удалялся от самого маленького города Подмосковья с населением около пяти тысяч человек.

6

– Двадцать четыре, двадцать пять… – неспешно отсчитывал Юрий Жданов.

Его вкрадчивый голос эхом разносился в тишине пустого спортзала.

– Всё!.. – тяжело дыша, прохрипел Олег Воронцов.

Страхующий его Жданов принял штангу и рывком положил ее на стойки. Сто двадцать килограммов железа с лязгом вошли в упоры.

Воронцов какое-то время оставался на скамье, восстанавливая дыхание, затем встал, полотенцем вытер с лица пот и, признавая поражение, протянул Жданову руку вперёд ладонью. Тот с превосходством хлопнул по ней.

– С тебя выпивка, – ухмыльнулся он. – Встречаемся в баре.

Насвистывая, Жданов удалился в душевую. Воронцов, помедлив, проводил друга взглядом и направился туда же.

Ещё ни разу ему не удавалось победить в их импровизированных соревнованиях по жиму штанги лёжа. Невысокий, жилистый Жданов жал от груди чуть больше, чем атлетично сложенный, помешанный на своей мускулатуре Воронцов, неизменно побеждая всякий раз, когда друг бросал ему вызов. Спорили всегда на протеиновый коктейль или смузи. Проигравший обязался собственноручно готовить «выпивку» в местном спорт-баре.

Зал опустел. Укомплектованный техникой по последнему писку спортивной моды, он был центром притяжения для сотрудников, желавших подражать тренированному начальству. В Октопусе поощрялся здоровый образ жизни. Но сейчас в такой ранний час, что нельзя было уверенно сказать, раннее утро это или поздняя ночь, спортом занимались лишь глава Октопуса и его заместитель. Так повелось с самого начала, как только Октопус въехал в самый высокий небоскреб города, заняв несколько этажей, сделал ремонт и обставил помещения.

Когда Жданов вернулся из душа, Воронцов уже ждал его в баре, по очереди бросая в кувшин блендера случайным образом извлекаемые из холодильника фрукты и овощи. Подумав, он бросил в общую кучу редиску с ботвой. Ему хотелось хотя бы терпким вкусом коктейля стереть с лица Жданова победное выражение. Добавив вилок горького цикория, он закрыл кувшин и нажал кнопку взбивания.

В ожидании смузи Жданов листал на планшете новости. Он привык начинать день с актуальной повестки. Очевидно, какая-то заметка привлекла его внимание, он перестал смахивать страницы и вчитался.

Воронцов разлил полученную густую жижу по стаканам, воткнул в каждый по соломинке и придвинул один Жданову. Тот втянул напиток и поперхнулся. Воронцов довольно хмыкнул.

– Ты только послушай!

Жданов отставил стакан и поморщился, цитируя:

– «…как Апостол Павел во втором послании к фессалоникийцам писал о звере: «Противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога», так и Октопус, подобно антихристу, восстановил храм, и объявил, что посвятит его истинному Богу, но потом сам сел в этом храме, выдавая себя за Творца, и весь мир поклонится его демонической силе, получаемой от главного повелителя тьмы падшего ангела Люцифера, если его не остановить»…

Жданов кашлянул, прочистив горло.

– Что за выспренный стиль?! – процедил он раздраженно. – Этот пафосный придурок становится навязчивым! Кто вообще этот Прохор Патмосов? Очередной журналистик, жаждущий дешёвой славы?

– Наша служба безопасности этим занимается.

Воронцов отодвинул свой нетронутый коктейль, и налил себе минералки.

– Он тут призывает сокрушить идолов и ломать заблуждения путем православной экспансии! Это он про наш проект в Богородском, если ты не понял!

Жданов продолжал распаляться. Хорошее настроение, вызванное приливом спортивных эндорфинов, улетучилось.

– Где ты это прочёл? – спросил его Воронцов.

– В том и дело, что уважаемые издания цитируют этот клерикальный бред, – буркнул Жданов. – Какая-то заказная травля.

– Наверняка, блогер из тех псевдоверующих, что осаждали усадьбу, – отмахнулся Воронцов. – Не переживай, мы усилили охрану.

Жданов оглядел лакированную барную стойку. Стилизованный под рубку космического корабля, бар ослеплял блеском отражающих электрический свет поверхностей: технологичный зеркальный пластик, нержавейка, полированный хром – модные материалы вызвали у Жданова ассоциации с операционной. Он взял со стоящего на стойке блюда большое зеленое яблоко, подбросил, поймал и резко вгрызся в хрустящий бок фрукта. Брызнул сок.

– Охраны там теперь хватает, – прожевав, саркастично заметил Жданов, – власти землю роют.

Воронцов скривился.

– Проконтролируй, чтобы они там, в усердии, ничего не испортили, – продолжая хрустеть яблоком, распорядился Жданов. – Не хватало нам только Следкома на голову, – посетовал он. – Кто, кстати, возглавляет следствие?

– Дело поручили некоему Райенвальду, – оживился заместитель.

– Не слышал… Он договороспособный? Что про него известно?

– Из третьего отдела.

По лицу Жданова пробежала тень.

– Птенец гнезда Данилова, значит, – с неудовольствием отметил он. – Как думаешь, сильно будет мешать? Мы и так выбиваемся из всех графиков, а тут еще это убийство, мало что ли проблем было!

– Сложно предположить, – помедлив, сказал Воронцов. – Любопытный тип этот Райенвальд Максим Рудольфович.

– Что нарыл?! – поинтересовался Жданов, вытирая салфеткой липкие пальцы.

Он бросил яблочный огрызок в урну.

– Помнишь дело «гольяновского крысолова»?

Жданов, разумеется, помнил. Историю жуткого маньяка, похищавшего детей с детских площадок в спальном районе Москвы, долго муссировала пресса, окрестив страшного преступника по аналогии с гамельнским крысоловом. Персонаж средневековой немецкой легенды увел детей из города Гамельна. Маньяк из Гольяново детей убивал. Прежде чем его поймали, он замучил восемь малышей, и был застрелен группой захвата при попытке задержания в загородном доме. В подвале нашли нескольких изможденных, но живых дошкольников. Жданов много повидал за свою жизнь, но оперативная съемка, показанная по телевидению, и лица этих детей, которых вынесли на руках спецназовцы, долго стояли у него перед глазами. Он считал, что нелюдь умер недостаточно мучительной смертью.

– Общественности тогда предъявили какого-то убитого алкаша в качестве маньяка, – продолжил Воронцов.

Жданов был заинтригован. Способность друга добывать самую секретную информацию приводила его в восхищение. Жданов предпочитал не вникать, каким образом Воронцов это делает. Большие деньги открывали путь в мир связей и возможностей, об остальном он знать не хотел.

– А на самом деле?.. – его тихий шелестящий голос сочился любопытством.

– На самом деле, – Воронцов понизил тон и склонился над барной стойкой, приблизившись к собеседнику напротив, – мужик сдавал эту дачу, и не вовремя туда приехал за арендной платой. Он и понятия не имел, что там творится. Все же улики указывали на племянника Курьянова!

Жданов присвистнул. Воронцов назвал фамилию одного из высокопоставленных чиновников, недосягаемого небожителя, крем де ля крем могущественной политической элиты.

– Дело вел Райенвальд, – произнес он скорее утвердительно, чем спрашивая.

– Да, дело вел Райенвальд. И дело засекретили.

– Ну, разумеется!

– Улики были железобетонными, но племянник не дожил до суда. По утверждению Райенвальда, подозреваемый, терзаемый муками совести, вышел из окошка двадцать восьмого этажа своей квартиры в престижном жилом комплексе! – Воронцов скептически хмыкнул, подчеркивая всю степень своего недоверия версии следователя.

– Как-то не верится, – усомнился Жданов.

– Вот и Курьянов не поверил. Они были вдвоем в той квартире, мажор и следователь. Курьянов подключил всю мощь государственной машины, чтобы покарать, как он считал, убийцу своей родной кровиночки. В версию самоубийства он не верил.

– Судя по тому, что Райенвальд путается в нашей усадьбе, месть Курьянову не удалась.

Жданов восторженно хлопнул ладонью по столешнице. Он терпеть не мог Курьянова.

– Нашла коса на камень. На защиту Райенвальда грудью встал весь Следственный комитет, а также прокуратура, и, как ни странно, суд. Следак, конечно, потрепал себе нервы, проторчал дома какое-то время, отстраненным от работы на время разбирательств, но пострадал в итоге не сильно. Вменили халатность, дескать, не уследил за подозреваемым, не удержал за рукав. Ну, понизили в звании.

– Да уж!

История Жданова впечатлила. Однако его ждали дела. Он поднялся, собираясь уходить, потянулся, разминая мышцы.

– Сделай что-нибудь с прессой! – приказал он. – Забот полон рот, еще этот православный активист достает.

– Мы выясним, кто это, и разберемся, – успокоил заместитель.

– Уж разберитесь! – бросил Жданов в дверях и вышел.

Воронцов остался в баре. Задумчиво повертел стакан с непочатым овощным коктейлем, с сомнением сделал небольшой глоток и удивленно крякнул. Вкус показался ему неожиданно интересным.

Когда в спортзал потянулись люди, включилась бодрая музыка, пространство наполнилось шумом и звяканьем тренажеров, а в спорт-бар заступила на работу девушка-бармен, Воронцов неторопливо прошел в раздевалку, надел пиджак, повязал галстук, и, пребывая все в той же задумчивости, пошел в свой кабинет.

Начинался рабочий день. Суетились сотрудники, пробегая по коридорам.

Проходя мимо финансового отдела, Воронцов заметил девушку, выходящую из кабинета. «Итальянка!» – узнал он ее и обрадовался.

– Доброе утро! – приветствовала его девушка. Она тоже узнала заместителя главы компании.

– Нелли!

Воронцов расплылся в улыбке. Ему нравилась эта иностранка.

Раскопав гробницу, Жданов поручил ему набирать сотрудников в скоропалительно созданный фонд культурно-исторических исследований. Устав от собеседований с кандидатами, Жданов уже не чаял найти кого-то, на его взгляд, подходящего на должность директора, и свалил поиски на Воронцова, игнорируя собственный отдел кадров Октопуса. Заместитель переговорил с несколькими специалистами из городских музеев, но Жданова все время что-то не устраивало. Итальянские партнеры, с которыми Жданов консультировался по находкам, прослышав о проблеме, предложили Нелли.

Увидев ее на интервью, Воронцов решил, что итальянцы продвигают ее из чувства землячества. Слишком молодой, симпатичной и несерьёзной показалась ему девушка. Чья-то любовница, решил он. Однако степень доктора гуманитарных наук и послужной список кандидатки пошатнули скептицизм нанимателей. Узнав, что Нелли говорит на русском языке («Русская бабушка научила», – объяснила она), Жданов воссиял и, забросив поиски идеального куратора для своей идеальной гробницы, велел готовить контракт с синьориной Фальконе. Воронцов не возражал. К концу собеседования Нелли всех очаровала. И в деле показала себя высококлассным специалистом. Профессиональные компетенции, что она демонстрировала, поражали, равно как и административные таланты. Умение итальянки открывать почти любые двери российских государственных институций Воронцов объяснял для себя схожестью менталитета и степени коррумпированности в обеих странах.

Сейчас, встретив Нелли, он был настроен флиртовать.

– Что привело вас к нам? – спросил Воронцов заинтриговано, ведь обычно Нелли проводила большую часть времени в усадьбе.

– Заехала согласовать вопросы финансирования, – отчиталась она.

– Вы, наверное, и не позавтракали? – озаботился Воронцов.

– Как раз шла выпить кофе в местном кафетерии.

– Не поверите, и я туда же шел! – бодро соврал Воронцов, блеснув дизайнерскими очками.

Не то, чтобы ему требовалась серьезная коррекция зрения, видел он вполне четко, но стекла без оправы, с малой толикой диоптрий, сразу придавали его скульптурному лицу неуловимый оттенок интеллигентности и глубины. Он давно усвоил, что человеку в очках люди доверяют больше. К тому же и сам чувствовал себя более уверенно, скрывая глаза за прозрачным щитом.

– Составить вам компанию? – Не оставил он девушке выбора.

Нелли едва заметно вздохнула. Воронцов ничего не заметил.

– Это было бы замечательно, – улыбнулась она.

Они заняли столик у панорамного окна, открывавшего вид на город с девяносто второго этажа небоскреба. Между столиками стояли высокие разлапистые растения в кадках, имитируя уединённость отдельных кабинок.

Нелли взяла кофе и круассан. Воронцов, вспомнив редисочный коктейль, взял кофе и два круассана.

Солнце только-только надумало взойти из-за горизонта. Облака, покрывавшие небо пушистыми комками, рассеивались.

– День, похоже, будет морозным, – заметил Воронцов, глядя в окно.

– Да, – согласилась Нелли, – грядут морозы, а восстановление гробницы даже не начиналось! Сколько ещё продержится временная гидроизоляция? А если вода начнет замерзать? А теперь ещё этот… инцидент, – брезгливо произнесла она, – Следственный комитет все опечатал, рыщут по территории, в поисках несуществующих следов!..

Она размешала ложечкой сахар и отпила кофе, продолжив:

– Инженеры не могут нормально сделать замеры и подойти к гробнице. Сборка теплого павильона над раскопом приостановлена полицией. Специалисты по древностям согласовали свой график со специалистами по укреплению конструкции, и что теперь? – возмущалась Нелли.

Воронцов залюбовался девушкой: в разговоре она эмоционально жестикулировала, отбросила с лица волосы, которые всколыхнулись шелковистой волной и вернулись, рассыпавшись по плечам, на щеках проявился румянец. Воронцов ценил в сотрудниках неравнодушие и ответственное отношение к работе.

Нелли подняла брови, сморщив лоб, и демонстрируя ожидание ответа.

Даже эта гримаска ее не портит, подумал Воронцов. Он изучающе смотрел на Нелли, ее лицо, четко очерченные губы, шею, изящно обвязанную тонкой шелковой косынкой, загорелую кожу. Мазнул взглядом ниже, но уперся в пуговицу, скрепляющую ворот блузки. Планка с застёжкой надёжно защищала грудь синьорины Фальконе от поползновений чужих глаз.

Пауза затягивалась.

– Да, происшествие прискорбное, – произнес он наконец.

– Происшествие?.. – неприязненно фыркнула девушка.

– Убийство огорчило нас всех, – поправился Воронцов. – Мы оказываем полное содействие следствию, и надеемся на скорейшее разрешение этой, безусловно, неприятной ситуации.

– Что мне ваши отговорки?! – Руки девушки взлетели в жесте недоумения, рукава блузки скользнули вниз, оголив запястья. – Страдает дело!

– Уверяю, все детали следствия нам сообщаются, кейс на контроле нашей службы безопасности, я лично слежу за новостями. Как только будет возможно, раскопки сразу возобновят.

Напор Нелли заставил Воронцова объясняться. Он почувствовал себя школьником, вызванным на ковер к директрисе и вынужденным оправдываться за чужие проступки. А ведь он был настроен на легкий приятный флирт с красивой девушкой! И не заметил, когда беседа приобрела досадный оттенок. Настроение его изрядно испортилось. Подцепив с блюдца круассан, Воронцов в раздражении швырнул его обратно.

Нелли невозмутимо пила кофе.

– В России полиция отчитывается перед бизнесменами? – невинно полюбопытствовала она.

– Если бы! – вздохнул Воронцов.

– Вы подкупили следствие? – ахнула Нелли и преувеличенно округлила голубые глаза, состроив шутливую мину.

Воронцов неопределенно покрутил кистью руки в воздухе.

– Да вы прямо член Ндрангеты!

– Как? – не понял Воронцов.

– Наша местная калабрийская мафия, – пояснила Нелли, широко улыбаясь.