Текст книги "Отделенный мир: книга 1. Дорога к себе"

Автор книги: Зоя Ласкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Благодарность:

Юрию Мелисову – без тебя замысел этой книги не появился бы

Айрис Гамильтон – за удивительное понимание и волшебные стихи, заставившие героев говорить о самом сокровенном

Екатерине Карамаликовой – за потрясающие иллюстрации

Ежу – за карту Виарена, программу обучения в Академии, историческую хронологию и байки из жизни жрецов

MarikaSun – за безбашенность, легкость и необходимую в работе долю безумия

Вступление

Я отпускаю прошлое –

Силы придут, когда не ждешь.

Я отпускаю прошлое,

Что потерял, то не вернешь.

Пусть обернется печаль водой –

Мертвою и живой.

Я разбегаюсь к пропасти…

Что меня ждет там, за чертой?

Сергей Маврин «За чертой»

Этот лес был темным и мрачным, и старым, очень старым. Могучие деревья с узловатыми толстыми ветвями, с которых свешивались серые полотнища паутины, нависали над тропой, и приходилось быть предельно внимательной, чтобы случайный сучок не попал в глаза. К тому же корни лесных великанов так пропахали землю, что она вспучилась во многих местах. Ослабишь бдительность – и, растянувшись, наглотаешься сырого мха…

С трудом перебравшись через очередной горбыль, Эльдалин остановилась и вытерла пот со лба. Вороной Арелат весь дрожал и жался к ней: его пугала сгустившаяся между корявых стволов темнота. Созданный девушкой шарик света парил впереди, но тьму рассеивал плохо, едва позволяя разглядеть тропу. Принцесса не собиралась брать с собой коня: для него ходить по корням – только ноги ломать, но ведь лес когда-нибудь закончится, а там путешествовать верхом будет куда удобней.

Скорее всего, ее уже ищут: наверняка отец послал за ней лучших воинов. Они знают, что, кроме чащи, ей некуда было деваться, но здесь найти принцессу никому не под силу. По словам наставника Итиола, в этом лесу всегда темно: ни солнечные, ни тем более лунные лучи не могут пробиться сквозь плотную завесу листвы. Вот сегодня, например, небо было ясным, по крайней мере, когда она заходила в лес, но ни один лунный блик не упал на тропу. Темнота и тишина, жуткая, пугающая… Может, лучше вернуться?

Нет, ни за что! Вернуться – значит быть похороненной заживо в замке, полном холодных зеркал, в которых томился в плену пойманный амдарами свет. Если король не пожалел свою дочь, принуждая ее к браку с убийцей единственного сына, неужели он пожалеет ее после того, как она сбежала, ослушавшись его приказа? Нет, лучше уж лес! Сюда за ней не последует даже Триан…

Молодая амдари содрогнулась, вспомнив холодную улыбку и жестокие глаза главного королевского советника. Она ему не доверяла и боялась его, хотя он всегда был любезен. Его же сын Вильма постоянно оказывал принцессе всевозможные знаки внимания, открыто добиваясь ее расположения. Она старалась не замечать этого, но он лишь становился настойчивее, пытаясь услужить. Дошло до того, что он начал делать ей недвусмысленные намеки. Эльдалин чувствовала, что зайти дальше ему мешает лишь страх перед ее братом.

Алвин… На глаза навернулись слезы при мысли о нем. Алвин терпеть не мог ни Триана, ни Вильму и всегда держал себя с ними подчеркнуто вежливо и холодно, не упуская случая выразить свое презрение к ним, когда это не выходило за рамки этикета. Те не осмеливались отвечать ему тем же, но ненавидели его – Эльдалин это знала. И Алвин, и она неоднократно убеждали отца найти себе нового советника. «Триан безжалостен и расчетлив, а его сын – заносчивый дурак и волокита! – горячился принц. – Отец, как ты можешь слушать этого негодяя?..» Но король Эриенн неизменно отвечал: «Ты несправедлив к нему, сын мой. Триан мудр, опытен и предан трону, и нет среди нашего народа более знающего о внешнем мире». Алвин хмурился и кусал губы, Эльдалин успокаивала брата. А потом…

Потом был праздник по случаю помолвки Алвина и Аристы, дочери Артималя, главы Изумрудного клана, далеко не последнего по влиянию. Вильма выпил лишнего и позволил себе ряд непристойностей в отношении Аристы; Алвин вмешался и попросил его уйти, Вильма оскорбил принца, тот схватился за меч и… Никто не понял, как это случилось, но вскоре Алвин, превосходно владевший оружием, лежал мертвым на зеркальном паркете, а неуклюжий Вильма вышел победителем из короткой схватки.

Следующие несколько дней Эльдалин не покидала своих покоев, убитая горем. Навещал ее только наставник Итиол, он же и рассказал, что Вильма сидит под стражей. Вышла она лишь по требованию отца, когда в присутствии Алмазного совета и глав кланов Вильма каялся и просил пощады за невольное преступление. «Государь, ты мне как отец! – восклицал он, стоя на коленях у трона. – Алвин был мне почти братом, я виноват, нет мне прощения за убийство брата! Я готов принять любое наказание, но молю о милосердии, не лишай сына и моего отца!»

Триан так унижаться, разумеется, не стал (да Эльдалин и в страшном сне присниться не могло, что заставило бы надменного Триана преклонить колени), сказал только: «Государь, причин сомневаться в моей преданности у тебя нет. Верь мне, это была трагическая случайность. Если бы я хоть на мгновение допустил мысль о том, что мой сын умышленно совершил убийство, клянусь, я убил бы его сам!» Король Эриенн явно поверил в раскаяние Вильмы; Эльдалин же ни на миг не сомневалась в обратном, но разве ее бы послушали? Сын Триана был освобожден из-под стражи с запретом покидать дворец в ближайший сезон. А уже через день, когда Эльдалин столкнулась с Вильмой в коридоре, тот начал к ней приставать. Принцесса попыталась уйти, но сын Триана крепко схватил ее за руки, прижал к стене, его губы приблизились к ее лицу, она чувствовала его дыхание. Эльдалин завизжала и, рванувшись что было сил, высвободилась; бросилась прочь, слыша за спиной его неприятный смех. Преследовать ее Вильма не стал, но она понимала, что если останется с ним под одной крышей, это непременно повторится. В тот же вечер она обо всем рассказала отцу, и тот обещал разобраться.

Сидеть безвылазно в своих покоях принцесса не собиралась, но и видеть ни Триана, ни его сына больше не хотела, потому тщательно отслеживала их перемещения по дворцу, чтобы ходить другой дорогой. И все же случайно услышала, как советник отчитывал сына за то, что тот приставал к дочери Эриенна. Однако злился Триан не потому, что Вильма совершил непристойный поступок, а потому, что настраивает против себя принцессу, когда цель еще не достигнута. «Твоя неосторожность может все испортить! – говорил он. – Да, король доверяет мне безоговорочно, но дочь он любит не меньше, и может к ней прислушаться! Я все исправлю, но ослушаешься меня снова – я забуду, что ты мой сын!» И нахальный Вильма промолчал.

На следующий день отец позвал Эльдалин к себе. «Вильма признал свою оплошность и готов извиниться», – вот что он сказал.

«Оплошность?! Да если бы я не вырывалась изо всех сил, он… ты сам знаешь, что бы он сделал!»

«Ты преувеличиваешь. Он молод, кровь горячая, вот и не сдержал себя. Я не стану удалять их от двора. Я всегда считал, что Триан был бы лучшим королем после меня, и уступил бы ему трон со временем, не будь у меня детей. Алвин был смышленым, сильным, гордым, и трон достался бы ему, если бы его больше заботило благо страны, а не надуманные оскорбления. Теперь он погиб, и вопрос о наследнике трона открыт».

«Конечно, потому что они намеренно убили его! Они подстроили все это, как ты не видишь!»

«Эли, ты ослеплена горем, вот тебе и чудится разное. Стал бы Триан рисковать жизнью собственного сына, намеренно отправляя его драться с таким хорошим бойцом, как Алвин? Я тоже скорблю по сыну, но все, что с ним произошло, – случайность. Дуэль была честной, победителя никак нельзя назвать убийцей. Что касается Вильмы и вчерашнего недоразумения, ты ему явно нравишься, и я решил, что устрою вашу свадьбу. Не сейчас, конечно, после траура по Алвину. Это все для твоего же блага».

«Отец! Как ты можешь, он отвратителен!»

«Ты еще юна, вот и рассуждаешь соответственно. Разве то, что ты говоришь, имеет значение? Чувства непостоянны, сегодня ты влюблена в кого-то, а завтра терпеть его не можешь, и так же быстро привыкаешь к тому, на кого смотреть не могла. Мои потомки должны править, я мечтал об этом все эти годы. Сыновей у меня не осталось, тебе я власть передавать не стану, ты бы на престоле долго и не удержалась. Однако если у вас с Вильмой будут дети, вполне возможно, что один из них однажды станет королем. Уж об этом Триан позаботится, а он всегда добивается того, чего хочет. Я уже решил, свадьбе быть. Ты поймешь, что я был прав, когда повзрослеешь. Благодаря браку с Вильмой ты можешь быть уверена, что твое место во дворце никто не будет оспаривать».

«Я готова жить в самой грязной лачуге, лишь бы не видеть его! Это заговор, неужели ты не понимаешь?!»

«Даже слышать не хочу».

Она плакала и умоляла отца одуматься, но тот оставался непреклонен. Тогда-то принцесса и решилась бежать.

Прерывисто вздохнув и потрепав верного Арелата по холке, девушка взобралась на очередной корень, перегородивший тропу крепостной стеной. Ноги ее подкашивались от усталости, темнота высасывала последние силы, но она продолжала путь, стремясь уйти как можно дальше. Невероятно, но хрупкой изнеженной принцессе удалось проскользнуть незамеченной мимо бдительной стражи, охранявшей проход в горной цепи вокруг королевства амдаров: все-таки не зря наставник Итиол в свое время заставил ученицу запомнить план дворца со всеми входами и выходами, в том числе потайными.

Внезапно девушка остановилась. Неужели справа между деревьями мелькнул огонек? Или ее глаза настолько устали от темноты, что свет теперь мерещится повсюду? Но нет, присмотревшись, она не ошиблась – в чаще действительно горел костер. «Кого это занесло в такую глушь? – спросила себя Эльдалин и себе же ответила: – Но тебя-то занесло! Почему бы здесь не скрываться еще какому-нибудь беглецу или сумасшедшему? Совсем необязательно везде видеть врагов».

Чтобы приблизиться к огоньку, нужно было сойти с тропы; Эльдалин заколебалась, но потом подумала: «Если все равно не знаешь, куда идешь, заблудиться не страшно», и свернула направо, ведя за собой Арелата.

Огонек все приближался; вот деревья расступились, и перед Эльдалин открылась укромная полянка. Пламя бросало красноватые отсветы на серую кору старых деревьев, а возле костра на земле кто-то лежал, завернувшись с головой в потрепанный плащ, – видны были только ноги в дорожных сапогах да рука, сжимавшая обнаженный кинжал.

Под ногой принцессы хрустнула ветка, и лежавший мгновенно вскинулся, отбросив плащ. Эльдалин увидела совсем еще молодое лицо с правильными чертами и большими, чуть раскосыми глазами. Длинные светлые волосы придерживал на лбу узкий блестящий обруч. Незнакомец явно был готов к бою, но, увидев перед собой девушку, немного расслабился. Чертами лица он походил на сородичей принцессы, но все же казался чужим: слишком резкие черты лица, высокие скулы, да и не бывает у амдаров таких темных глаз.

Эльдалин оробела и молча стояла, сжимая повод Арелата, не решаясь сделать шаг ни вперед, к свету, ни назад, во тьму, а незнакомец не сводил с нее глаз, в которых читались изумление и горечь.

– Кто ты? – спросил он вдруг. И принцесса вздрогнула: он говорил на ее языке, языке амдаров!..

– Всего лишь странница. Я устала и замерзла, разреши мне погреться у твоего костра.

– Не лучшее место для странствий. Ладно, садись, – он указал кинжалом на ствол поваленного дерева по другую сторону костра и убрал оружие, видимо, окончательно решив, что нежданная гостья не опасна. – Не дело девушке бродить ночью по лесу одной.

Кое-как справившись со смущением, Эльдалин обошла костер и села на бревно, подстелив сложенный плащ. Стреноживать Арелата она не стала: умный конь хозяйку не оставит. Незнакомец все так же пристально смотрел на девушку, но – странное дело – этот тяжелый оценивающий взгляд не был ей неприятен… Неожиданно юноша криво усмехнулся:

– Вот уж не думал, что встречу в этих местах кого-нибудь из амдаров! Неужели вы наконец решили покинуть свои высокогорные гнезда? Или ты сбежала из дома?

– Почему ты так думаешь? – девушка растерялась от такого прямого вопроса.

– Твое платье не годится для путешествия, оно более уместно во дворце. И твои глаза – в них испуг… Тебя преследуют?

Эльдалин помимо воли вздрогнула – хитрить она никогда не умела; юноша удовлетворенно кивнул.

– Вижу, что угадал. Что же ты натворила? Впрочем, это не мое дело. Как тебя зовут?

– Эльдалин, – принцесса немного успокоилась: ночной странник был дерзок, но это, скорее, говорило об его искренности.

– Эльдалин… – задумчиво повторил он, опустив глаза. – «Песня Света»… – и добавил еще несколько слов, которых девушка не разобрала, но вроде бы это был язык Арденны – главного государства людей. Наставник Итиол тайком обучал принца и принцессу этому языку. Тайком, потому что его ждала бы суровая кара, узнай король об этом…

– А как твое имя? – робко спросила она.

– Хочешь знать его? К чему? Хотя, если я спросил твое… Зови меня Ломенар.

– «Пламя Во Тьме»? – принцесса изумленно распахнула глаза. – Кто ты? Ты похож на амдара, носишь амдарское имя, знаешь наш язык… но ты не из нашего народа. Кто же ты? Человек?

– Ни то и ни другое.

– Как это?

– А так. Я полукровка, сын человеческой женщины и амдара, – он произнес это с вызовом, но в голосе проскользнула тщательно скрываемая боль.

– Разве это возможно?.. – девушка не верила своим ушам.

– Как видишь, возможно, Дочь Света, – недружелюбно ответил Ломенар, и Эльдалин поняла, что продолжать этот разговор не стоит.

Некоторое время оба молчали. Костер мирно потрескивал, уплетая сухие веточки, с ним окружающая темнота казалась почти уютной.

– Есть хочешь? – неожиданно спросил Ломенар.

– Да…

Только сейчас принцесса ощутила, насколько она голодна. Последний раз она ела еще в своих покоях, и это было не перед самым побегом.

Ломенар выудил из мешка несколько ломтиков жареного мяса на прутиках, пряно и терпко пахнущего травами, и протянул ей.

– Что это за мясо?

– Не знаю, никогда не видел таких зверей, видно, живут они только здесь. Похожи на оленей, только мельче, но, как оказалось, вполне съедобны. Ешь. Золотых блюд и серебряных вилок здесь нет, но выбирать не приходится.

Эльдалин покоробили его последние слова, очень хотелось резко ему ответить, но она была так голодна, что сдержалась и с аппетитом принялась за еду. Запивала она мясо из фляги Ломенара, в которой оказался ягодный настой. После еды принцесса сразу почувствовала себя лучше; она согрелась, лес уже не казался таким мрачным, и она спокойно проговорила:

– Зря ты считаешь меня настолько изнеженной. Я действительно выросла в достатке, но всегда ненавидела эту роскошь. Какой смысл в богатстве, если все решают за тебя? Я не могу даже… Скорее бы забыть все, что случилось, – добавила она тихо.

После паузы Ломенар медленно проговорил:

– Я тоже хотел бы много чего забыть, но вряд ли смогу…

Его темные глаза расширились, он неотрывно глядел в огонь, словно видел там что-то известное ему одному, и Эльдалин удержалась от вопросов. Нехорошо напрашиваться на откровенность, если собеседник явно к ней не расположен. Вдруг он рассердится и прогонит ее? Ей вовсе не хотелось ночевать одной в холодной чаще.

Немного погодя Ломенар тряхнул головой, будто просыпаясь:

– Ладно. Сейчас ночь, давай спать. Ложись ближе к огню, так теплее. Хищников я тут пока не встречал, спи спокойно.

Завернувшись в плащ, он лег спиной к костру. Эльдалин расседлала Арелата, потом немного посидела, пытаясь собраться с мыслями, но еда и тепло сделали свое дело, и вскоре она уже крепко спала.

Проснувшись, Эльдалин не сразу поняла, где она. Приподнявшись на локте, недоуменно огляделась. Арелат пасся у края полянки, костер давно погас, но деревья окутывал серый сумрак – вопреки слухам, темнота здесь не была вечной. Принцесса увидела спящего Ломенара и сразу все вспомнила. Странно – она совсем не скучала по дому. Она всегда чувствовала себя чужой в совершенном мирке Нарметиль, беломраморной столицы, лишь Алвин знал, как она ненавидит приличия, рамки, жизнь, расписанную на столетия вперед, жизнь, в которой ничего не происходит… Брат погиб, так что позади не осталось ничего, о чем стоило жалеть. Впереди была новая неизвестная жизнь, и Эльдалин трепетала от ужаса и восторга. Отступать уже некуда, так что придется идти вперед, что бы ни ждало ее во внешнем мире.

Эльдалин осторожно поднялась и, неслышно ступая, приблизилась к Ломенару. Во сне плащ соскользнул с его головы, и лицо в тусклом свете выглядело еще более юным и пронзительно беззащитным. «Кто он? – подумала девушка. – Откуда пришел и куда идет? Что он хочет и не может забыть?..»

Внезапно испугавшись, что ему может не понравиться ее пристальное внимание, если он проснется и застанет ее вот так, она отошла и присела у потухшего костра. Достала из сумки комочек хлопка, кремень и кресало. Хлопок она положила на угли, вокруг него сложила домиком несколько прутиков. Затем взялась за огниво и начала высекать искры. Сперва они летели мимо, но вскоре несколько из них попали на хлопок, и тот вспыхнул. Прутики тоже загорелись, и амдари подложила в огонь ветки покрупнее. Те, однако, гореть не желали: огонь лизнул их пару раз и погас. Вздохнув, девушка снова полезла за хлопком, чтобы хоть чем-то заняться. В сторону Ломенара она не смотрела, но по звукам догадалась, что тот проснулся и сел.

– А, это ты… – потянувшись, юноша встал и немного размялся. Искоса глядя на него, Эльдалин залюбовалась его гибким и стройным телом; он двигался изящно и легко, как большой кот. – Не мучайся, дай я сам. Отодвинься на всякий случай.

Он сложил домиком несколько довольно крупных веток. Амдари смотрела во все глаза: как он будет их поджигать, что за приспособления для этого у людей?

К ее удивлению, никакого подобия огнива тот доставать не стал, а просто вытянул в сторону веток руку и шевельнул пальцами. Из воздуха возникло пламя, огонь осторожно лизнул дерево, раз, другой и, словно распробовав, охватил ветки целиком. Костер запылал. Это казалось чудом; она слышала, что среди людей встречаются маги, но и подумать не могла, что магом окажется первый же встречный.

Ломенар полез в сумку за едой, и это вывело девушку из оцепенения.

– Погоди. Вчера ты угощал, сегодня моя очередь, – она достала свои припасы: сыр, копченую рыбу, яблоки. Он пожал плечами, но отказываться не стал. Передавая ему рыбу, Эльдалин нечаянно коснулась его руки; мгновение они смотрели друг другу в глаза, затем юноша нахмурился и резко убрал руку.

Поели в молчании. Эльдалин сидела, сложив руки на коленях, и отчего-то боялась поднять глаза.

– Ну, что же ты? Иди теперь, куда шла, – Ломенар произнес это почти грубо.

– Мне некуда идти, – тихо проговорила принцесса. – Я не могу вернуться, даже если бы хотела. А что впереди, я не знаю.

– Выходит, нам по пути? – он усмехнулся, но усмешка вышла горькой. Эльдалин решилась взглянуть на него и внезапно почувствовала: он вовсе не хочет, чтобы она уходила. Или ей только показалось?

– Мне ведь тоже нет пути назад, – как и девушка, он говорил вполголоса. – Возвращаться некуда. Я не нашел себе места ни под солнцем, ни под луной. Поэтому я здесь, где почти не бывает света. Я думал, если уйду ото всех, мне станет легче. Так почему воспоминания не желают отпускать меня? Отчего забвение все не приходит? – Он говорил словно сам с собой, судорожно стиснув кинжал как соломинку, за которую хватается утопающий в отчаянной надежде спастись.

– Кто ты, Ломенар? – Эльдалин впервые назвала его по имени. – Как ты попал сюда?

Юноша вздрогнул, приходя в себя; его глаза полыхнули ненавистью, потом он как-то сник и устало произнес:

– Я и сам теперь не знаю, кто я. Посредине двух народов, изгой, полукровка… убийца. Уверена, что хочешь узнать мою историю? Что ж, слушай. Мне уже все равно…

Глава 1

Осталась моя судьба,

И на устах чужое имя.

Я знаю – ты поймёшь меня,

Душа моя чиста –

За это вы меня судили!

Эпидемия «Иду на свет»

– Мама, расскажи сказку!

– Погоди, сынок, мне некогда. Надо вот эти травы разобрать и отвар приготовить – Филлит просила срочно…

– Мама, расскажи сказку! – требует шестилетний Лоэн упрямо. – А то спать не буду!

– Ну что с тобой делать… – мать уступает и садится на край постели. – Какую же тебе сказку – про огненную кошку и пирожника или про морскую деву с зелеными волосами?

– Хочу новую сказку! Ту, что ты еще не рассказывала!

– Новую? – задумывается мать. – Ну хорошо. Расскажу тебе сказку про эльфийского короля.

– Ух ты!.. Настоящего?

– Самого настоящего. Жил король на острове, во дворце из зеленого камня. Подданных у него было немного, зато не только эльфы – и гномы, и орки, и тейнары, и люди жили на острове в мире и согласии. Король был могущественным магом, на шее носил талисман, в котором была заключена великая сила его народа. Правил король справедливо и мудро, однако тесным казался ему остров, не хотел он провести всю жизнь, не увидев иных краев. Он мог путешествовать по всему свету, если бы захотел, но его манили иные миры, хотел он видеть иные небеса, не похожие на наши. Вместе со своими мудрыми помощниками стал он искать способ выйти за пределы этого мира, и наконец нашел, хоть и был опасным и трудным тот способ. Узнал об этом один из его соплеменников и позавидовал черной завистью, что есть у короля тайное знание, и захотел он сам обладать этим знанием. Собрал он верных и вероломно напал на зеленый остров. Король и его подданные отчаянно защищались, но силы были неравны. Большая часть обитателей острова погибла, остров провалился в бездонную пропасть. Сам король спасся лишь чудом и едва успел скрыться. С трудом добрался он до суши; у него больше не было дома. С тех пор странствует бывший король по свету, ищет себе новый дом, ищет способ отомстить врагу. Иногда стучится он в двери и просится на ночлег. Никто его не узнает, потому что умеет он менять внешность, – мать вздыхает и гладит сына по голове. – Может, однажды и к нам заглянет… Спи.

Лоэн очень любил сказки матери и часто представлял себе, как странствует по неведомым землям, встречает удивительных существ, о которых она рассказывала, становится свидетелем невиданных чудес… В этих сказках шелестела под мокрым ветром золотая трава, ясное небо звенело, подобно струнам гитары, а у солнца был запах – острый, горячий, ни на что не похожий.

В жизни, увы, все было куда печальнее.

Отца своего Лоэн никогда не видел; жил он с матерью и дедом в небольшой деревушке к юго-востоку от Виарена – столицы Арденны. Дед был лесорубом, мать собирала лечебные травы, помогая Филлит, деревенской знахарке, ткала и вышивала. Мальчик очень рано заметил, что его семью в деревне не очень-то жалуют. Сначала он думал, что это из-за дружбы с Филлит (он много раз слышал, как жители говорили о ней со страхом и подозрением), но потом понял – дело не в этом. Стоило матери выйти с ним на улицу, как люди начинали перешептываться, показывать на них пальцами, а иногда вслед Лоэну неслось: «Демоново отродье!..» Это могло значить только одно: он другой, не такой, как они все. И мать, и дед, и Филлит все-таки похожи на них, а он нет. Глядя на свое отражение – в зеркале ли, в реке или просто в бочке с водой, – мальчик часто недоумевал, почему он так отличается от всех деревенских ребят. Волосы слишком светлые, глаза странной формы… Он никогда не спрашивал о своем отце, видя, как нелегко приходится матери, и с детской чуткостью не хотел причинять ей боль своими вопросами. Однако любопытство не оставляло его, и он отчаянно надеялся когда-нибудь узнать правду.

Однажды вечером мать, как обычно, уложила его спать, но сон к нему не шел. Тихо лежа в своем углу, Лоэн невольно услышал разговор деда с матерью.

– Ты видишь? Видишь, что ты наделала, Хельми? – горячился дед. – Из-за твоей глупости теперь страдает невинный ребенок! И занесла же к нам нелегкая того чужака! Я сразу понял: ничего хорошего от него не жди, и тебе говорил! А ты совсем голову потеряла!

– Я любила его, – тихо, но твердо возразила мать.

– Любила? Ты-то, может, и любила (хотя по мне, там была дурь одна), а вот он – вряд ли. Было б ему до тебя дело – не ушел бы так скоро, остался, или уж взял тебя с собой!

– Он не мог, ты же знаешь.

– Не мог? Зачем тогда вообще приходил? – дед плюнул с досады. – Был бы у тебя брат, он бы такого не допустил, а с тебя, дурехи, что возьмешь? А с мальчонкой что? Как ему теперь жить? Он ведь растет, скоро понимать начнет, что не такой, как все. Да не просто «не такой», а вообще человек только наполовину! Уж лучше бы ему и вовсе не рождаться, чем мучиться всю жизнь! Да и сколько проживет-то он, не знаю. Тем нелюдям жизни срок не отмерен…

– Он найдет свою дорогу, – убежденно сказала мать. – А его непохожесть рано или поздно обернется благом, вот увидишь.

– Пустые слова! Эх, да что с тобой говорить… – дед вышел, хлопнув дверью; а мать еще долго сидела у стола и тихо плакала. Лоэн, встревоженный и даже испуганный, украдкой наблюдал за ней. Он почти ничего не понял, кроме одного: он не совсем человек. А кто же он такой? Как это может быть? Эта мысль не давала ему покоя. Дождавшись, когда вернулся дед и они с матерью легли, мальчик тайком выбрался из дома и побежал к Филлит. Уж она-то расскажет правду, она ведь дружна с его матерью много лет и столько знает о мире вокруг! И она добрая, не прогонит.

Выслушав его, Филлит вздохнула:

– Что ж, рано или поздно ты все равно бы спросил, так что лучше я тебе скажу, чем кто другой: я-то знаю, как все было на самом деле…

И Лоэн узнал, что отцом его был самый настоящий эльф! Мальчик не верил своим ушам: он-то думал, что все это сказки! Оказывается, в мире много разных стран и городов, в которых живут разные люди… и не только люди. Есть и эльфы-амдары, и гномы-даэны, и совсем уж диковинные существа – тейнары, морианы. Только вот люди в них не очень-то верят, да и поверишь ли тут, если все эти существа пределов своих стран не покидают уже давно. Эльфы – те вообще живут в потаенном королевстве, надежно укрытом в горах, и во внешний мир не выходят. И если в больших городах еще помнят о том, что есть и другие народы, то в деревнях всех, кто не принадлежит к человеческому роду, считают нечистью. Даже гномы, с которыми торговля шла совсем недавно, два-три поколения назад, и те уже не появлялись в пределах Арденны. Филлит же родилась далеко отсюда, об эльфах знала не понаслышке, а с отцом Лоэна была знакома лично.

– Его судьбе не позавидуешь, – рассказывала она. – Его род и прежде держался в стороне от прочих эльфов, и те его не жаловали, а нынче эльфов вообще осталось немного, а из его рода кто погиб, а кто и вовсе сгинул неизвестно где. Хоть мы и были друзьями, виделись мы нечасто – он проводил время в странствиях, и жила я тогда не здесь. А потом он разыскал меня уже в этой деревне, здесь и встретил твою мать. Они сразу полюбили друг друга, но остаться он не мог. Если бы ему не грозила опасность, все могло быть иначе…

– А где он сейчас? – замирая, спросил Лоэн.

– Никто не знает. С тех пор я его не видала и весточек от него не получала. Неизвестно даже, жив ли он. Может быть, однажды он и вернется. Лоэн, мальчик мой, – Филлит ласково погладила его по голове, – я хочу, чтобы ты твердо запомнил две вещи. Первое: ты ничем не хуже всех, а, может, даже и лучше. Ты еще мал, но придет время, и твоя кровь сослужит тебе добрую службу. И второе: имя твоего отца – Амартэль. Есть еще те в этом мире, для кого оно не пустой звук.

Друзей у Лоэна не было: деревенские дети, наученные родителями, избегали его. Он рано научился читать – по немногим книгам, хранившимся в доме, а потом дед, хоть и ворчал: «На баловство только деньги тратить», – нет-нет да и привозил внуку с ярмарки в соседнем городке красивые картинки с подписями. Иногда на такой картинке умещалась целая история, иногда надо было собрать несколько, чтобы прочесть рассказ о древнем короле или великом герое. Также мальчик проводил время, помогая семье по дому, бегая по лесу или сидя на берегу реки. Глядя на плавно текущую воду, он мечтал, как хорошо было бы уплыть далеко-далеко, в сказочную страну, где никто не будет шипеть в спину обидные слова и драться: некоторые мальчишки, хоть и поглядывали на Лоэна с опаской, нередко задирали его.

Однажды – Лоэну было лет восемь – мать послала его за водой к колодцу. Наполнив ведро, он возвращался домой, как вдруг ему загородили дорогу трое мальчишек. Лоэн попробовал обойти их – те не пропускали. Они были немного старше него и довольно крепкие, но хуже всего, что среди них обнаружился Рик, самый рослый и задиристый из тех, кто ему досаждал. Тем не менее, один на один Лоэн, пожалуй, сцепился бы и с ним, но такие, как правило, в одиночку не ходят.

– Чего вам? – мрачно спросил он, высматривая возможность прорваться.

– Я уже говорил, что косоглазым, вроде тебя, не место рядом с нормальными людьми, – сказал Рик. – По-другому объяснить?!

И резко шагнул вперед. По его взгляду Лоэн понял, что легко его не отпустят, парой унизительных подзатыльников не отделаться.

Он попробовал кинуть в противника ведро, но тот стоял слишком близко: оно лишь несильно стукнуло его по бедру, залив водой холщовые штаны. Избавившись от ноши, Лоэн кинулся прочь. Бегал он неплохо, но злость придала Рику сил.

– Ах ты… – послышалось сзади.

В тот же миг рука преследователя схватила его за голое плечо, с силой развернув. Лоэн попытался вырваться, но его держали крепко. В этот миг он что-то ощутил. Волна жара прошла по телу, и он как-то ухватил ее, почувствовал это тепло в своей власти, мог держать его в себе, перед собой, где угодно. Он испытывал подобное впервые, и в то же время это было так естественно. Кулак задиры взлетел вверх, целясь в лицо, его вторая рука вцепилась в Лоэна до боли, тот невольно сосредоточился на этой точке… и, не закончив удар, Рик вскрикнул и отпрянул, отдернув руку.

Лоэн снова бросился наутек, но любопытство заставило его сперва обернуться, а затем и остановиться.

Задира с недоверием и изумлением смотрел на собственную ладонь. Кожа на ней покраснела и пошла пузырями, словно он только что схватился за раскаленный прут. Он перевел взгляд на Лоэна, и теперь в его глазах был страх.

– Нелюдь, – прошептал он. – Нелюдь! – повторил громче и уже сам бросился прочь. Его приятели, явно толком ничего не поняв, побежали за ним.

– Рик, эй! Ты чего? – донеслось уже издалека.

Лоэну стало не по себе. Когда все произошло, было не до того, а теперь он осознавал, что случилось что-то непонятное и оттого страшное.