Текст книги "Революция чувств"

Автор книги: Зоя Кураре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Полет крутого яйца

Александр Куликов в выражениях не стеснялся. Он руководил Пиар Центром в лучших европейских традициях, но ругал подчиненных в характерной советской манере, используя в речи радикально матерные, многоэтажные выражения. Женька Комисар к диктатуре крепких слов привыкла или ей казалось, что привыкла. Куликов вспоминал прямой эфир и по матушке и по батюшке. Он неприятно шелестел сценарием перед Женькиным носом и требовал показать ему в сценарном плане страницу, где шла речь о мэре города Евгении Карташкине.

– Покажи, мне, где написано, что нужно снять с городского головы штаны и высечь его прилюдно, – кричал Александр Куликов подчиненной. Комисар молчала, она понимала, что когда локомотив идет на большой скорости и целенаправленно выпускает максимальное количество пара, лучше под его колеса не бросаться, все равно не остановишь.

– Ты хоть представляешь, чем все могло закончиться! Чего ты прицепилась к галстукам мэра? Евгений Григорьевич – почтенный пожилой человек, а ты из него дурака в прямом эфире сделала. Самовольничаешь, Комисар!!! Ты где работаешь, это тебе не сюжеты под копирку в новостях писать, здесь думать надо, кого укатывать в словесный асфальт, а кого нет. Шоу называется «Родной город», ты ведущая, где улыбка, у тебя гости в пол смотрят. А ты подобна собаке на цепи.

– Сан Саныч, вы просили без комплиментов и слюней, – оправдывалась Женька.

– Так, я еще и виноват! С этого места подробней!

– Четче ставьте задачу, – защищалась Женкька Комисар.

– Я тебе поставлю задачу, еще раз подобное отмочишь, с эфира сниму. Замену тебе найти не проблема, журналистов на телекомпании, что грязи. Теперь перейдем к делу.

Женька с облегчением вздохнула, избиение ее личности хлесткими словами осталось позади, у шефа истощился запас всенародно употребляемых в кризисных ситуациях слов. Слава Богу, подумала она, сейчас Куликов перейдет на цивилизованную схему общения. Женька Комисар одобрительно хлопнула ресницами в ответ на критику шефа и, не пряча от него больших карих глаз, жаждала получить новое задание.

– Как тебе эта история, произошедшая в Ивано-Фрунковске? – охрипшим голосом поинтересовался Александр Куликов.

– На пятом канале каждые десять минут крутят этот цирк. Не понимаю, – искренне недоумевала Комисар, – такой здоровый мужик этот Япанович, в него яйцом бросили, а он брык, и в обморок.

– Я не прошу тебя пересказывать сюжет, я хочу услышать твою версию произошедшего, – нервничал Александр Куликов.

– Первое, яйцо в Япановича бросил сын руководителя вуза. Парень понимал, что в подобном случае произойдет с его отцом. Значит, он сделал это по чьей-то указке. Второе, сам Федорович не из робкого десятка. Его попробуй еще достань, охрана у премьера солидная. Идем дальше, все знают, как организовываются подобные встречи. В первых рядах выставляют своих, надежных, проверенных людей. И третье, выступление Япановича на больничной койке со словами «я прощаю этот хулиганский поступок, сам не был паинькой в юности», меня наводит на мысль, что эту акцию организовал штаб самого кандидата.

– Не зря, Комисар, я тебе деньги плачу. Ох, не зря!!! – потирая слегка влажные ладони, сказал Куликов.

– Они Федоровича конкретно подставили, гнать его пиарщиков нужно поганой метлой. Сан Саныч, вы представляете, как над полетом крутого яйца поиздеваются оппозиционеры? Смешной информационный повод!

– Не все так просто девочка, не все так просто, – с грустью в голосе произнес Куликов, – теперь о главном, сегодня в штабе «Партии Губерний» приняли решение провести митинг в поддержку Виктора Япановича и осудить инцидент, произошедший в западной части Закраины. Митинг состоится вечером на площади Фестивальной, время его проведения уточнишь у секретаря.

– Что!!! – закричала Женька Комисар.

– Решение принято, обсуждать нечего.

Александр Куликов посмотрел на свои дорогие часы, протер рукавом пиджака запотевший циферблат и тоном, не приемлющим возражений, сказал:

– Времени слишком мало. Мы организовали студентов двух вузов, рабочих крупных предприятий, плакаты рисуются. Ты, кстати, Комисар, проверь, что доморощенные штабные писатели на транспарантах напишут. Если их вовремя не остановить, вечером такое ХУЙдожество увидим… Но твое задание будет заключаться не в этом. Меня беспокоит служба новостей любимой телекомпании «Полет». Вот, читай, получил из отдела мониторинга. Анализ электронных и печатных средств массовой информации Задорожья.

– И что? – грустным голосом произнесла Женька Комисар.

– Не что, а кто, твоя подружка Стервозова работает на канале Артура Лысого, а фактически верой и правдой служит оппозиционерам. Нет, я чего-то не понимаю. Это частный телевизионный канал, который целенаправленно работает на «Партию Губерний». Возьми канал Петра Порошенкова, ты представляешь, чтобы на пятом канале редактор открыто поддерживал господина Япановича, а не Виктора Юбченко? Хотел бы я посмотреть на такую свободу волеизъявления столичных акул пера, а в провинции – пожалуйста. Значит так, дорогая моя Комисар, дружба дружбой, а работа есть работа. Мне нужен сюжет на тридцать секунд, как факт. Митинг в поддержку Виктора Япановича состоялся на площади Фестивальной, действующего премьера и кандидата в президенты поддержало большинство горожан. Согласись, я немного прошу. На сюжет поедет Жора Волкодав, я договорился с Сюсюткиным. Кстати, я Жоре в свое время выдал беспроцентный кредит на квартиру, передашь лично от меня ему большой привет. И еще, мои слова передашь дословно, что я, Александр Куликов, не прошу его торговать журналистской совестью. Тридцать секунд, митинг состоялся – все. Никаких комментариев за кадром, я знаю, как он может высмеять историю падения Япановича от яйца и митинг в поддержку пострадавшего. По поводу твоей лучшей подруги Стервы скажу так…

На этом интригующем месте монолог шефа резко прервался, в его кабинет ворвалась толпа штабистов с синими флагами в руках, они громко спорили. Роль рефери Александру Куликову шла, подумала Комисар, он окончательно их перессорит между собой, а помирит тогда, когда они примут правильное, нужное ему решение. Мастер. У Александра Куликова Женька не стеснялась учиться. Она встала, сложила неторопливо в сумку блокнот и ручку. Прерванный разговор с шефом отодвинул приговор по персоне Стервозовой, пиарщице было выгодно не дослушивать Александра Куликова до конца. Она, воспользовавшись ситуацией, незаметно выскользнула из кабинета. Женька Комисар уточнила у секретаря координаты предстоящего митинга и мысленно наметила дальнейший план действий. В холле Пиар-Центра полным ходом бурлила жизнь. Женька только успевала поворачивать голову и здороваться с проходящими мимо нее клиентами. Она вышла на крыльцо, осталась одна.

Дождь прошел, господи, все вокруг оранжевое, осень. Женька Комисар подняла голову вверх, небо цвет не изменило. Небесное полотно, как всегда, радовало пиарщицу бескрайностью и синевой. Осень пройдет, подумала она, и эта оранжевая мишура останется в прошлом, и только небо над головой вне зависимости от времени года с завидным постоянством будет дарить радость рядовому закраинцу. Необходимо эту мысль развить в газетной статье. Оранжевый – цвет агрессии, а синий – стабильности, подумала пиарщица, для которой с началом предвыборной кампании окружающий мир превратился в один-единый поток политических страстей и интриг. Главное – в фекальных информационных стоках не захлебнуться и не утонуть. Неожиданно на лоб Женьке упала огромная холодная капля, не успевшая влиться в небесный водопад сверхмощного дождя. Одинокая капля бесцеремонно сверкала чистотой и прозрачностью, стекая по лицу пиарщицы.

Неужели от незамутненности сознания политическими страстями зависела ее дальнейшая жизнь? Хорошо, что это не влажный привет от случайно пролетающей птички, вытирая с лица скользящую по коже дождевую каплю, рассуждала Комисар. Сашка Громов не выходил на связь сутки, а еще муж называется, близкий родной человек. Женьку подобные отношения угнетали. Он мог в течение дня не звонить ей, как будто Женьки не существовало в его бурной творческой жизни. Она мысленно сравнила мужа с птицей, которая сначала бездумно нагадит, а потом улетит. Причем летал этот коршун по дому последние три дня исключительно в оранжевой футболке, на которой неприлично большими буквами написано «ТАК! ТИК – ТАК!». Звонить Громову первой она не решалась.

Когда-то дрессировщик Вика ей объяснил, что если собака не выполняет команду «ко мне» и не подходит к хозяину, необходимо резко развернутся и уйти от нее. Животное сработает на движение, и через минуту ваш четвероногий друг бежит за вами вприпрыжку. Женька попробовала применить этот прием не только на собаке, но и на муже. Срабатывало безукоризненно, но случались исключения из правил, как сегодня. Если бы Комисар спросили, кто тебе дороже – Громов или обожаемый пес Вик, она бы ответила…

Слава Всевышнему, ее никто и никогда об этом не спрашивал.

Пиарщица достала из сумочки мобильный и вызвала такси. Машина пришла на удивление быстро. Поездки из офиса Пиар-Центра в штаб «Партии Губерний» и обратно Женьку утомляли, сказывались материально, но денег на такси она не жалела. Самым ценным в период избирательной кампании являлось время, с этой аксиомой доморощенной пиарщице приходилось смириться. К ее приезду предвыборная суета в штабе кандидата в президенты Виктора Япановича достигла апогея. С большим трудом Женька разыскала некую Марию Петровну, отвечающую за создание транспарантов.

– Здравствуйте, я Евгения Комисар из Пиар-Центра, мне поручили проверить текст, который вы написали на плакатах, – сказала она Марии Петровне, чей внушительный вид значительно превышал среднестатистические размеры женских форм. Мария Петровна напоминала сказочного Гулливера, который к удивлению окружающих ее людей, достигнув максимального роста в высоту, с годами отвоевывал себе жизненное пространство и в ширину. Женщина-гора улыбнулась Женьке, оголив передние зубы, спрятанные под толстым слоем золотых коронок. Мария Петровна хотела казаться незнакомке любезной, это ей с трудом, но удавалось.

– Здрасте, здрасте – с полным ртом пенящихся слюней процедила сквозь щель между золотыми передними резцами скромное приветствие работница штаба. – Мы всё написали, вот смотрите, – указательным пальцем, на котором от непосильной работы сломался ноготь, Мария Петровна не без гордости ткнула в сторону стены. На стене с завидной скоростью высыхали предвыборные плакаты. Первое, что бросилось Евгении в глаза – ее собеседница художественную школу точно не посещала. Второе – содержание плакатов не выдерживало никакой критики. Александр Куликов прозорливо предвидел результаты художества Марии Петровны.

«Нет Фашизму», «Наших» бьют», «Мы с вами, любимый наш Виктор Федорович!», «Камнями всех не забросаете!», «Виктор мы с тобой». Женька вспомнила о тактичности, которой от природы не обладала. Она-то сейчас ох, как пригодится.

– Мария Петровна, это замечательно! – театрально произнесла Женька.

– Мне, вот это, особенно, нравится «Виктор мы с тобой!», правда, здорово! – штабная художница отошла подальше от грандиозного произведения искусства и наклонила голову. Сначала вправо, потом влево подошла поближе к плакату и, не найдя, как ей показалось, ни одного изъяна развернулась мощным туловищем в сторону Женьки и лучезарно улыбнулась.

– Это замечательно! – повторила без иронии в голосе Женька. – Но политика вещь непостоянная, ситуация наверху изменилась. Мне даны соответствующие указания из Киевска, – Женька многозначительно показало рукой в вверх, – которые, я обязана вам переадресовать, уважаемая Мария Петровна.

– Да вы что? – сплеснула толстыми руками горе– художница.

– Мне неудобно перед вами Мария Петровна, но придется переписывать и переделывать вашу работу. Вы, как работник штаба, все понимаете?

– А что писать? – На удивление быстро сдалась обладательница сломанного и посиневшего от казенной синей краски ногтя.

– Дайте, чистый лист бумаги, я вам сейчас текст напишу, – спокойным тоном сказала Женька.

– Господи, а я думала поехать домой, утром свежую рыбу по дешевке купила, – с горечью в голосе произнесла Мария Петровна, протягивая Женьке чистый лист бумаги.

Теперь Комиссар знала, что неприятный протухший запах исходил не от сохнущих на стене плакатов, а от свежей рыбы художницы, которая подобно политическим событиям в Закраине могла протухнуть в любую минуту.

Александр Куликов мог Женькой гордиться, ей удалось быстро найти общий язык с Марией Петровной. Ларчик открывался просто. Немного лести, адресованной художнице, потом ссылка на руководство центрального штаба в Киевске и дело сделано. Небольшая ложка лжи, а какой предсказуемый результат. Если бы Женька дала распоряжение штабной художнице от себя лично, это бы вызвало у необъятной в размерах дамы шквал возмущения. Свежая рыба! Ради нее художница разделается с любым, кто посмел посягнуть на святое – обед для всей семьи.

Первая часть задания выполнена, предстояло выполнить вторую ее часть, встретиться перед началом митинга с Жоркой Волкодавом. Хорошо, что у Стервы сегодня день рождения, значит, с Жоркой есть повод пообщаться в неформальной обстановке за рюмкой водки и передать ему привет с маленькой просьбой Александра Куликова, не выставлять на всенародное посмешище митинг на площади Фестивальной. Митинг партии власти, «Партии Губерний», чей кандидат упал в обморок от обыкновенного куриного яйца. Смешно, и так горько! Митинг в поддержку пострадавшего Виктора Япановича сегодня состоится во всех областных центрах Закраины, город Задорожье не исключение. Какой шикарный повод для оппозиционных сил от души посмеяться…

На телекомпании «Полет» любили праздновать дни рождения. В столовой на первом этаже именинник накрывал длинный стол, куда небольшими группками стекались поздравить виновника торжества сотрудники из всех редакций.

У Татьяны Васильевны Стервозовой прекрасное настроение. Она выпила запредельное количество вина, заметно расслабилась и готова целоваться с любым, кто осмелился приблизиться к ее всемогущему образу руководителя с поздравлениями и «телячьими нежностями». Так редактор службы информации называла процедуру приема подарков. За многие годы общения с ней сотрудники четко усвоили, что именно необходимо дарить Татьяне Васильевне: красные розы, французские духи или, в крайнем случае, французскую высококачественную косметику. Усвоили и дарили, дорогой парфюмерии Стервозовой хватало до следующего дня рождения. И так повторялось из года в год. Духи со сладким, стойким запахом получили постоянную прописку в редакции службы информации, напоминая ее постоянным обитателям, кто в редакции хозяйка.

Жорка Волкодав любил женщин, пользовавшихся тонкими, терпкими ароматами, от приторной сладости которых голова не кружится. Со вкусами Волкодава в редакции никто не считался, работа не предполагает романтики и любви, ненависти тоже. Жорка ненавидел омерзительный сладкий запах, который пропитывал его одежду, коротко стриженые волосы, проникал в сокровенные уголки его мужской натуры. Если бы духами с таким запахом пользовалась в редакции любая другая женщина, он бы извёл ее насмешками, заклевал остротами. Стерва – особый редакционный статус, она начальник, а значит, предстоит терпеть и молчать. Волкодав терпел и молчал согласно нормам, существовавшим в редакции информации на прояжении многих лет. Сегодня день рождения, а значит необходимо улыбаться, засыпать комплиментами начальницу. Я б ее засыпал, Жорка представил, что каждое произнесенное им слово в столовой родной телекомпании имеет форму и вес кирпича. Засыпал, чтоб никогда больше его не морили удушливым запахом сладости, не сверлили колким взглядом, не утюжили критикой. От этих крамольных мыслей Жорке стало весело, когда подошла его очередь произносить тост в честь именинницы. Он не сдержался и нагло улыбнулся, налил себе полный стакан водки. Поймал вилкой неуловимый маринованный гриб, который в течение нескольких секунд, показавшихся Жорке вечностью, беззаботно скользил шляпкой по дну пластиковой тарелки залитой подсолнечным маслом и наотрез отказывался быть закуской. Гости, засмотревшиеся на неуставные отношения Волкодава и маринованного гриба, с облегчением вздохнули, когда обладатель острой вилки виртуозно изловчился и как профессиональный тореадор проткнул скользкую шляпу одноногого беглеца. Ромка Безухов, невольный свидетель незаурядного события, решил повеселить толпу, он схватил бумажную салфетку и стал изображать клоуна на арене, но опоздал, коррида с участием маринованного гриба завершилась быстро, его шутовства никто не заметил. Волкодав деловито откашлялся, прищурил глаза и предпочел беспардонно наврать:

– Давайте выпьем, друзья, за настоящего профессионала, красивую, мудрую женщину, ласковую мать и верную супругу, за вас Татьяна Васильевна. Желаю вам крепкого здоровья, радости, женского и человеческого счастья, пусть исполнятся все заветные желания. Все знают в редакции, вы человек чести и слова, мне лично приятно иметь такого красивого начальника, жаль приударить за вами нельзя, а я бы ох, как приударил! – народ, как и положено в театрализованном представлении, своевременно прореагировал на сальную реплику.

– С этого места я попрошу подробнее, – вклинился Ромка Безухов.

– За Францию, чтобы вы, Татьяна Васильевна, посетили в этом году город мечты, – продолжил лицемерить Волкодав, не удостоив вниманием Ромку, – чтобы мы всегда в редакции наслаждались ароматом ваших любимых духов. Я каждое утро вхожу в редакцию и наслаждаюсь. Благодаря вам, Татьяна Васильевна, наша редакция по духу и запаху, что немаловажно, стала маленьким украшением телеканала, не побоюсь сказать, маленьким Парижем.

Народ зашумел, всем до обморочного хотелось состояния выпить. Жорка Волкодав почувствовал, что начинает говорить ерунду. Париж к Стервозовой имел такое же отношение, как проглоченный им маринованный гриб к испанской корриде.

– С днем рождения! – не мудрствуя, но профессионально лукаво, выдавил из себя последнюю фразу Жорка Волкодав.

Собравшиеся потянули руки с налитыми до краев стаканами в сторону виновницы торжества. Но праздничного звона Татьяна Васильевна в свою честь, не услышала, посуда была одноразовой. Мелочь, а неприятно. Столичные журналисты пьют шампанское в красивых хрустальных бокалах, язвительно подумала именинница, но виду не подала. Ее раздражала провинциальность в эфире, в отношениях между людьми, в быту. Она мирилась с этим многие годы. Увы! Не успели гости осушить дешевое содержимое пластиковых стаканов до дна, как в столовую, словно ветер, ворвался директор телекампании «Полет». Богдан Степанович Сюсюткин в одной руке держал колючий букет оранжевых роз, в другой махровое полотенце цвета осени, которое, судя по фальшивой этикетке, красовавшейся на упаковке, являлось таким же колким, как и цветы. Ничего удивительного, банные полотенца по бартерной схеме телекомпания обменяла на эфирное время, предоставленое новому супермаркету еще в начале года. Поэтому все сотрудники точно знали, что в день рождения им положен букет цветов и махровое средство гигиены. Загадкой оставался лишь цвет изделия. Шутили по этому поводу целый год, больше всех повезло главному режиссеру с нетрадиционной ориентацией, ему Сюсюткин вручил голубое полотенце, теперь пришел черед посмеяться над махровыми превратностями судьбы госпоже Стервозовой.

– Дорогая, Татьяна Васильевна, разрешите от всего сердца поздравить вас с праздником, – с улыбкой произнес Сюсюткин – пожелать вам крепкого здоровья…

– Земных, человеческих благ, – прошептал на ухо имениннице Ромка Безухов. Спич Сюсюткина работники телекомпании выучили наизусть, из года в год директор говорил одно и то же, без исключения, всем сотрудникам.

– Земных, человеческих благ, – на выдохе произнес Сюсюткин, – жизнь так коротка, нужно ценить каждое мгновение, научиться любить ближнего своего…

Ромка обнял Стервозову нежно за талию и шепнул нетрезвой начальнице, что директор приказывает ей нежно и незамедлительно возлюбить ближнего, а ближе всех к виновнице торжества стоит Ромка. Стервозова руку юного нахала не убрала, наоборот, она облокотилась на него массивным телом.

– Вы стремитесь к совершенству в работе и в повседневной жизни. Мы ценим ваш труд, Татьяна Васильевна. С днем рождения, любви, счастья, надежд. – Последние три слова Сюсюткин произнес с особым упоением, он протянул имениннице махровое полотенце и показательно страстно поцеловал ее в пылающую от вина щеку.

– Спасибо, – отреагировала Стерва, – большое спасибо, Богдан Степанович, это лучший подарок, потому что актуальный и радикально оранжевый.

Богдан Степанович, словно заговорщик, подмигнул Стерве левым глазом. Он хотел казаться в доску своим среди пишущей братии, иногда у него это получалось.

– Главное, чтобы Артур Лысый не узнал, – иронично припомнил владельца телеканала, ярого сторонника партии власти Богдан, Степанович Сюсюткин.

– Здесь все свои, – строго сказала Татьяна Васильевна Стервозова и посмотрела в дальний угол стола, где сидела Наташка Благова.

– Свои, свои, – поддержали именинницу присутствующие.

– Выпьете с нами Богдан Степанович? – предложила Стервозова.

– Меня ждут, но от рюмочки водки не откажусь – вместо рюмочки Сюсюткин выпил полный стакан прозрачного, как слеза, алкогольного напитка. Выпил и, подобно Золушке, в разгар торжества скрылся.

Женька Комисар не любила опаздывать, но сегодня она непростительно опоздала. Праздничный стол утратил первозданную красоту, гости разошлись и только журналисты редакции информации продолжали героически допивать до последней капли и доедать остатки первоклассной закуски. Появление Женьки Комисар вызвало у бывших коллег неподдельную радость.

– О, Жэка, заходи, опоздавшим дамочкам штрафной стаканчик налейте, ты нас подруга забываешь, – кричали журналисты редакции информации.

Женька извинилась за опоздание, поцеловала Таньку, подарила ей огромный букет цветов и маленькую коробку, от которой именинница пришла в детский восторг, в коробке находились ее любимые французские духи.

Подруги выпили, закусили. Наташка Благова сократила дистанцию, она покинула дальний угол праздничного стола и приблизилась к Стерве на непозволительно близкое расстояние. Втроем, как в старые добрые времена, они пили водку и сплетничали о своем, девичьем.

Женька расслабилась, отчего у нее мгновенно заболела спина, и предательски заныли коленки. Захотелось напиться, а главное забыться. Сколько сил и нервов, сколько возникло конфликтов за прошедшую неделю. Все из-за выборов, подумала пиарщица. У народа есть выбор, как бы не так! Победит сильнейший, тот, у кого больше власти и денег, кто умело пользуется новейшими предвыборными технологиями. Народ? Кто такой народ, вечно голодный, голый и босой? Спасибо сэконд-хенду и китайской лапше быстрого приготовления, а то бы цивилизованный мир увидел, кто такие закраинцы. Бытие определяет сознание, утверждали классики марксизма. Время идет, а формула жития не устаревает, – пережевывая подсохшую буженину, философствовала Женька. Власти невыгодно кормить, одевать и лелеять народ. Чтобы им управлять, его держат впроголодь и морковкой перед носом трясут во время очередной предвыборной кампании. И ведь пойдет куда скажут, потому что народ до чертиков есть хочет. Все мы и каждый в отдельности хотим есть, а значит – жить, это самый сильный инстинкт, существующий в природе, это инстинкт самосохранения. И пусть в меня плюнут, если это не так, с трудом проглатывая застрявший в горле кусок буженины, подытожила Женька сокровенные мысли. В Комисар никто из присутствующих не плюнул, потому что телепатией журналисты к счастью не обладали. Да и кто из бывших коллег и ныне здравствующих друзей предполагал, что Женька, когда пьет водку и даже закусывает, думает о народе. Точнее о работе, весь этот на первый взгляд бессмысленный монолог автоматически подготовил Женьку к разговору с Волкодавом. Кстати, когда это он собирается ехать на сюжет, занервничала пиарщица? До начала митинга осталось тридцать минут, а Жорка находился в состоянии нестояния.

– Жорка, выйдем, – бесцеремонно одернула Женька редакционного верзилу и буквально силой вытолкнула его в коридор.

– Ты чего? – запротестовал Волкодав.

– На митинг едешь? – в лоб спросила его Женька.

– Мать твою… – схватился обеими руками за голову Волкодав, – сигарета есть? – спросил он у Женьки, – а может не ехать, могу я забыть и не поехать на сюжет? Я что, не человек? А, Комисар?

– Не можешь! На сигареты, травись если хочешь, оставь себе всю пачку и послушай меня внимательно. Александр Куликов лично передал тебе привет, – тоном заговорщика произнесла Женька.

– О, и дорогому братану передавай от меня огромный, пламенный привет!!! – утопая в едком, сигаретном дыму, фамильярно промурлыкал пьяный Жорка Волкодав.

– Ты меня не понял, пить тебе, Волкодав, надо меньше, – разозлилась Женька.

– Женька, отойди на три шага от меня, так слышно? Ну, ты понимаешь, о чем я? Вот видишь, я не пьяный, я выпивший, – веселился, как ребенок, Жорка.

– В лоб дать сейчас, или… – не успела Женька произнести фразу до конца, как над нею склонился мощным торсом Волкодав и прошипел, изображая злобного вампира.

– Обижаешь, женщина! Я тебя за такие грубые слова сначала больно укушу, а потом, знаешь, что сделаю…

– Знаю, знаю, – ретировалась Комисар, – ты меня слушаешь. Внимание Волкодав! Твой дорогой братан, как ты только что выразился, просил выполнить тебя одну маленькую просьбу.

– Какую такую просьбу?

– Он в свое время помог тебе купить квартиру. Так?

– Помог, я всегда об этом помню, – подтвердил Волкодав.

– А сегодня Куликов просит тебя сделать для него небольшое одолжение?

– Небольшое?

– Он просит, – перешла на шепот Женька, – митинг осветить на тридцать секунд, как факт. Ты понимаешь, его проведение – тактическая штабная глупость партии власти. Сан Саныч это как никто понимает, а потому просит тебя не участвовать в этом фарсе, соблюсти нейтралитет. Дай, информацию как факт, без синхронов горожан, издевательского текста за кадром. Жорка, ты талантливый журналист и я знаю, как ты можешь выдать подобный сюжет в эфире.

– Как мне нравится его просьба, после дня рождения мозги работают неважно, так что выдать сюжет в свойственной мне жесткой манере не получится. Сюжет покажут, только в ночном выпуске новостей и еще раз он выйдет в утреннем повторе. Ради чего напрягаться?

– Спасибо Жорка, ты настоящий друг, – не успела Женька Комисар договорить, как за спиной услышала знакомый голос.

– Курите, и без меня? – Стерва нетерпеливо сорвала прозрачную упаковку с новой пачки, достала тонкую сигарету и бережно поднесла ее к зажигалке Волкодава. Зажигалка предательски утаивала огонь. Жорка с остервенением тряс ее, выдавливая искру, получилось. Есть контакт. Через пару секунд в коридоре запахло ментолом.

– Вот, почему я люблю спички. Они никогда не подводят! Тебе пора ехать, – строгим тоном начальника сказала Татьяна Стервозова.

– Еду, – Волкодав развернулся и как на плацу промаршировал в редакцию.

– Мне тоже пора, ты сейчас домой? – спросила Комисар у Стервозовой.

– Нет, сюжет с площади Фестивальной жду, я сегодня попаду домой к полуночи. Благодаря твоему другу, между прочим. Чего это он, такой здоровый дядька, от яиц в обморок падает?

Комисар с именинницей в дебаты вступать не захотела, понимала – бесполезно, опасно, разговор закончится скандалом.

– Извини дорогая, поговорим в следующий раз, мне пора, – Женька дружески поцеловала Таньку в щеку и побежала за показавшимся в конце коридора силуэтом Волкодава.

– Жорка, я поеду с тобой, подожди меня, – закричала Комисар.

– Ну-ну, бегите, бегите, – услышала Женька последнее напутствие любительницы ментоловых сигарет.