Текст книги "Вуайерист, или Марек и прекрасная мельничиха"
Автор книги: Зофия Мельник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Погожее летнее утро. Марек и его тетка, пани Фелиция завтракают в гостиной.
Марек съел куриное яйцо, сваренное в мешочек, и теперь пьет кофе со сливками. Молодой человек сидит на старом стуле с высокой спинкой. На сиденье Грася положила для Марека маленькую подушку. На подушке вышита усатая кошачья морда. Марек благодарен горничной, хотя ему немного неловко. Ягодицы ноют после давешней порки, и на мягком сидеть, конечно, легче.
– Пани Фелиция, – говорит Марек, прихлебывая из чашки кофе, – вы мне как-то писали, что Катаржина вышла замуж…
Тетка задумчиво смотрит на Марека своими округлыми карими глазами. На пани Фелиции атласный халатик, перетянутый поясом. Её черные волосы собраны в большой пучок на затылке
– Далась тебе эта Катаржина, – ворчит тетка.
Марек молчит, ерзает на стуле, смотрит за окно на чудесные сосны, стоящие неподалеку за увитой плющом оградой. Под сводами соснового бора на усыпанной хвоей земле горят проплешины солнечного света. Утоптанная дорожка петляет между шелушащихся красноватых стволов, и очень хочется выйти из-за стола, спуститься по ступенькам с крыльца и быстро идти куда-то по этой дорожке.
– Твоя панночка неравнодушна к военным, – неодобрительно говорит пани Фелиция, – увидит мужчину в красивой форме и ну давай хвостом вертеть! Помню, пару лет назад она едва не выскочила замуж за этого… как его…
– За пана Зденека, – подсказывает ей горничная Грася.
Она наливает тетке вторую чашку кофе и добавляет из маленького кувшинчика сливок.
– Да, верно, за пана Зденека, – соглашается тетка. – Я его помню. Да, пан Зденек был хорош собой – высокий, широкоплечий. Хотя малость похож на цыгана.
– Ваша правда, – тихо смеется Грася, – он и верно, на цыгана похож.
– А чем все кончилось? – спрашивает пани Фелиция то ли Марека, то ли себя, то ли Грасю, – пан Зденек оказался проходимцем, сбежал из воинской части. Свадьбу пришлось отменить. А Катаржина уже купила платье и гостей пригласила. Да, не повезло бедняжке…
Тетка не торопясь пьет кофе и смотрит за окно.
– Так что же Катаржина? – допытывается Марек.
– Это зимой твоя прекрасная Катаржина познакомилась в Картузах с одним офицером. Его зовут Войцех… Да, Войцех Гроттер. Когда пан Гроттер приезжал в гости, Катаржина непременно гуляла с ним под ручку по всему селу от околицы до озера.
– Видный мужчина, – замечает Грася. – И форма на нем сидит, как влитая!
– Да, пан Гроттер хорош собой, – соглашается с горничной пани Фелиция. – я, признаться, в этих нашивках, погонах и звездочках не разбираюсь, но Катаржина говорила, что он майор… Так вот, в конце зимы они поженились, и пан увез Катаржину к себе.
– Куда увез? – допытывается Марек.
– В Картузы, – отвечает тетка, и улыбается своим мыслям, и смотрит за окно.
– Катаржина мне рассказывала, что у пана Гроттера очень миленький домик, а за домом небольшой сад, – снова влезает в разговор Грася, – а в саду вишневые деревья и яблоньки. Я помню, Катаржина говорила, что они живут не в центре, а вроде как в пригороде. Она и улицу назвала… Улица Францишка Сендзицкого…
– Пан Войцех вовсе не старый, я ничего такого сказать не хочу, – замечает пани Фелиция, – разве что он немного староват для Катаржины. Я так думаю, ему хорошо за тридцать… Скажем, лет тридцать пять, а то и больше…
– Строгий мужчина, но такой обходительный, – говорит горничная.
Марек допивает кофе и поднимается из-за стола.
– Пойду на велосипеде покатаюсь, – говорит молодой человек и идет во двор.
Но прокатиться в Картузы в тот день у Марека не получилось. Камера в заднем колесе прохудилась и быстро спускала воздух. Марек находит ключи и снимает колесо. Он стоит с велосипедным колесом в руках возле сложенной из бревен дворовой стены и смотрит, как летят по высокому небу белые облака. Мареку кажется, что это уже было с ним когда-то. Тень бежит по траве к крыльцу, порыв ветра качает вишневые деревья и срывает с веревки повешенное для просушки белье. Марек смотрит, как летит и падает на грядку с луком белые простыня.
– Да что же это такое! – ругается Грася, спускаясь с крыльца. – Чеслава! Чеслава! Ты только посмотри! У тебя все белье по саду разлетелось!
Чеслава выходит следом. Стоит и смотрит, как кружатся над грядками наволочки.
– Ну, что стоишь? – одергивает ее Грася, – иди, собирай!
Чеслава быстро спускается с крыльца, проходит мимо и косит на Марека глазом.
Пока горничные собирают по саду белье и снова развешивают на веревке, Марек ставит на велосипедную камеру заплатку. Он оставляет камеру лежать на скамейке, а сверху кладет кирпич, чтобы лучше схватился клей.
– Ты почему белье не прищепила? – спрашивает горничную Грася. – Вот же прищепки в корзинке?
Она стоит, высокая худая, в темном платье, и хмурится, и строго смотрит на Чеславу. А Чеслава кажется рядом с долговязой Грасей совсем девочкой. Она смотрит под ноги и теребит в руках край крахмального передника.
– Я позабыла… – говорит Чеслава и откидывает рукой со лба черную челку.
– Позабыла, – ворчит Грася, – а что с этим теперь делать?
И она показывает горничной испачканную землей белую кофточку.
– Ой! Давайте я сейчас живо постираю!
– Постираешь, – соглашается Грася, – а ну, пойдем…
Она проходит мимо Марека и стоящего колесами вверх велосипеда и заходит во двор. Чеслава семенит следом.
– Грася, миленькая… – слышит Марек тонкий девичий голосок. – Я же не нарочно!
– От тебя одни лишние хлопоты, – выговаривает ей Грася. – В другой раз будешь помнить про прищепки. И откуда ты взялась такая неумеха?
Скрипит дверь в чулан. Марек стоит возле распахнутых ворот и смотрит, прищурясь, на бегущие по небу белые облака.
– Теперь надо ждать, пока клей схватится, – думает про себе Марек. – А там уже и обедать пора. А после обеда и вовсе поздно ехать.
Он слышит, как в чулане Грася стегает прутом Чеславу, боязливо ежится и оглядывается в сумрак двора.
– Сколько же тебя учить надо? – раздраженным голосом говорит Грася, – каждый день что-то учудишь… Каждый божий день! Ни одно, так другое…
В воздухе тонко свистит розга. За дощатой дверью чулана едва слышно стонет Чеслава.
Марек идет через сосновый бор. Здесь тихо, сумрачно, под ногами скрипит и пружинит хвоя. В стороне между стволов Марек видит холм муравейника, муравейник ему где-то по пояс… Марек сворачивает с протоптанной дорожки, он забирает немного вправо и выходит на берег речки ниже моста. По берегу к мельнице бежит проселочная дорога. Марек шагает вниз по дороге, по белой сверкающей на солнце пыли, пока не выходит к запруде. Молодой человек помнит, что где-то здесь был чудесный песчаный пляжик. Он узнает стоящий на берегу коряжистый дуб с дуплом, протискивается сквозь кусты боярышника и выходит на берег. Запруда кажется ему меньше, чем он помнил. Солнце стоит в зените, и зеленоватая вода поблескивает под отвесными солнечными лучами. На берегу плотины стоит сложенная из беленых каменных плит мельница. Шумит вода, медленно поворачивается большое тяжелое колесо, мокрые от воды деревянные лопасти сверкают на солнце.
Марек расстегивает пуговицы, стаскивает с плеч рубашку и бросает на песок. Следом летят старые сандалии, брюки и кальсоны. Оглянувшись по сторонам, Марек голышом забегает в заводь. Он падает в воду, подняв кучу брызг, и плывет в зеленом сумраке, пока не начинает задыхаться. Он выскакивает из-под воды на сверкающий белый солнечный свет. На зеленой воде запруды качается отражение белой мельницы, медленно поворачивается колесо и шумит вода. На другом берегу среди зелени поблескивают крыши села. Марек ложится на спину и плывет назад к берегу. Над ним стоит бездонное летнее небо с белыми барашками облаков.
Выбравшись на берег, Марек падает ничком на песок. Он лежит, закрыв глаза, и чувствует жар солнечных лучей на своей коже. В голове совсем нет мыслей, только сладкая пустота, дрема, сумрак, подсвеченный тусклым пунцовым светом. И сквозь эту дрему Марек слышит, как по проселочной дороге вдоль берега идет и фыркает лошадь, и как скрипят тележные колеса. А потом Марек слышит пронзительный лихой свист. Молодой человек поднимает голову и смотрит по сторонам осоловевшими глазами. Он видит, как между кустами и коряжистым стволом дуба проплывает высокая телега, груженная припорошенными мукой мешками. На месте возницы сидит пани в светлых холщевых брюках с широким поясом и в клетчатой рубашке с подвернутыми рукавами. Одной рукой она держит поводья, а другой, словно козырьком прикрывает от солнечного блеска чудесные медового цвета глаза.
– Это пани, наверное, мельничиха, – растерянно думает Марек.
А потом он понимает, что лежит на песчаном пляжике совершенно голый, и его незагорелая бледная задница разрисована желтыми и синими гематомами от давешней порки во дворе университета. С нарастающим страхом Марек всматривается в лицо мельничихи. Молодой человек узнает этот маленький упрямый подбородок с ямочкой, и густые черные брови вразлет, и каштановые волосы, и эти глаза! У него звенит в голове, белый солнечный свет льется с неба. Телега, груженная мешками с мукой, проезжает мимо. Марек вскакивает на ноги и, как был голым, лезет через кусты и выскакивает на дорогу. Он стоит на обочине в кустах шиповника и сморит вслед телеге. По спине Марека бегут мурашки. Ему кажется, что сейчас мельничиха почувствует его взгляд и обернется, но пани не оборачивается, и вот телега пропадает вдалеке.
– Нет, нет, это не пани Анджеевич, – говорит себе Марек. – Этого просто не может быть! Но как же она похожа… Как похожа! Те же глаза, те же волосы… А может, мне всё же показалось? Мало ли на свете панночек с каштановыми волосами?
Он спускается к воде и садится на горячий песок.
Марек вспоминает тот жаркий весенний день, когда после лекции он остался один в опустевшей аудитории. Марек видел, как профессор Эва Анджеевич открыла маленькую дверь сбоку от кафедры и зашла в подсобное помещение. Он неслышно спустился вниз по истершимся деревянным ступеням мимо пустых рядов, обошел кафедру и замер возле покрашенной в цвет стены двери. В аудитории не было ни души, из коридора не долетали звуки шагов. Марек осторожно толкнул низенькую неприметную дверь, и дверь бесшумно отворилась. Марек заглянул в щель и увидел небольшое помещение, похожее на пенал. Спиной к двери у забранного декоративной решеткой окна стояла пани Анджеевич и курила сигарету. Темное длинное платье с кружевными рукавами и подолом было небрежно брошено на кожаный потертый диванчик. На пани Анджеевич остались черные чулки, черные узкие трусики и бюстгальтер. Марек тихо охнул. Его липкий взгляд, словно муха жадно ползал по ладной фигурке профессора истории. У пани Анджеевич были чудесные немного полные ножки с узкими коленками и крепкими щиколотками. Её крепкие ягодицы формой были похожи на черешню. Эва Анджеевич курила тонкую сигаретку и смотрела, устало смежив веки, на лежащие за окном старые корпуса университета и позлащенные солнцем черепичные крыши. Не спуская взгляда с пани Анджеевич, Марек дрожащими пальцами принялся расстегивать пуговицы ширинки…
ГЛАВА ПЯТАЯ
На другой день сразу после завтрака Марек садится на велосипед и едет в Картузы, чтобы повидать Катаржину.
Марек катит через сосновый бор и дальше по мосту через речку, окидывает взглядом далекий силуэт мельницы, стоящей над зеленоватой зеркальной запрудой и едет дальше, вверх по поселковой улице, потом по проселку. Наконец, подъем заканчивается, грунтовая дорогая приводит Марека к старому шоссе. Молодой человек стоит на обочине, переводит дыхание и смотрит на лежащее внизу село, на речку и запруду, в которой отражается ясное летнее небо и сосновой бор на том берегу. Мимо с треском проезжает автобус. Марека обдает жаром работающего двигателя и бензиновой гарью. Молодой человек морщится, садится на велосипед и катит по потрескавшемуся асфальту в сторону Картузов.
Шоссе бежит мимо зеленеющих полей, потом через лес. Солнце поднялось уже высоко и жжет Мареку шею и печет макушку.
– Надо было кепку взять, что же это я не подумал! – упрекает себя Марек и косится через плечо на стоящее в ясном небе солнце.
Марек едет через лес никак не меньше часа и с непривычки заметно устает. Он думает уже съехать с шоссе и дать отдых ногам, но тут дорога петляет, зеленая стена леса расступается, и Марек видит сады, огороды, поблескивающие на солнце крыши домов и указатель на обочине с надписью – КАРТУЗЫ.
Он въезжает в городок и катит на велосипеде по симпатичной чистенькой улице. По левую руку между домов и плодовых деревьев проблескивает озерная гладь. Куда ехать дальше Марек не представляет, поэтому, увидев идущего по тротуару почтальона, нагоняет его и спрашивает,
– Пан, вы не подскажите, как найти улицу Францишки Сендзицкого?
Почтальон оглядывает Марека с ног до головы, и Марек замечает, что у почтальона кошмарный кадык и поникшие седые усы.
– Пану нужно через переезд, на ту сторону, – говорит почтальон и машет длинной рукой, указывая направление пути.
– Спасибо, пан, – благодарит Марек.
Он нажимает на педали и вскоре выезжает на маленькую городскую площадь. Молодой человек уже бывал здесь прежде. Вот здание вокзала, а вот автостанция. Магазины, кафе, старый облупившийся фонтан…
Марек едет дальше мимо здания вокзала и вскоре видит железнодорожный переезд. Переезд закрыт, мимо Марека катит пассажирский поезд. Марек тормозит, сидит в седле, упершись мысками ботинок в нагретый солнцем асфальт и смотрит на проплывающие мимо вагоны. Наконец, поезд пропадет вдали, полосатый шлагбаум поднимается. Следом за грузовиком Марек переезжает через железную дорогу. Он сворачивает наугад на маленькую улочку, проезжает немного и видит водоразборную колонку на обочине. Он бросает велосипед, наваливается руками на рычаг. Из носика колонки в землю бьет сверкающая струя воды. Марек наклоняется и жадно пьет холодную воду. Напившись, он откидывает упавшие на лоб русые волосы, утирает лицо и смотрит по сторонам. Он видит двух тетушек, сидящих на скамейке возле ограды. Взяв велосипед за руль, Марек подходит ближе.
– Доброго вам утречка, – говорит Марек, обаятельно улыбаясь, – вы не подскажете, как мне найти улицу Францишки Сендзицкого?
Тетушки переглядываются, а потом одна, та, что в панамке отвечает Мареку,
– Это пан, и есть улица Францишки Сендзицкого.
– Вот как, – говорит Марек, он улыбается тетушкам еще шире и обаятельнее и спрашивает, – а где тут дом пана Гроттера вы часом не знаете?
– Это который военный? – спрашивает, хитро поглядывая на Марека, тетушка в панамке.
– Он самый, – кивает Марек. – Войцех Гроттер, майор.
– У нас тут один Войцех, – кивает другая тетушка. – А жена у него молодая и хорошенькая, как картинка. Ты, пан, поезжай прямо по улице. Вон его дом-то, вон тот с красной крышей.
Приложив ладонь козырьком ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза, Марек сморит вдоль улицы и видит неподалеку красную черепичную крышу, крашенную голубой веселенькой краской ограду и за оградой зелень яблоневых деревьев.
Он благодарит тетушек, садится на велосипед и катит по улице.
И вот молодой человек уже стоит возле калитки и не решается войти и медлит.
–Зачем я сюда приехал? – спрашивает сам себя Марек. – И что мне эта Катаржина? Она, наверное, и вовсе никогда меня не любила, это я был от нее без ума! Но ведь эта любовь прошла, верно? Прошла, как болезнь, как проходит корь или ангина. Отчего же так тоскливо на сердце? И почему, скажите на милость, у ее мужа такая дурацкая фамилия, словно сорт немецкого пива?
Марек, наконец, решается. Он откидывает деревянную щеколду, толкает калитку и проходит в сад. Никаких грядок в саду пана Гроттера Марек не видит. Зато видит полдюжины яблонь и растущие вдоль ограды кусты малины. Трава в саду коротко подстрижена. Дорожка под ногами присыпана галечным камнем. Марек подходит к крыльцу, прислоняет велосипед к стене. Он одергивает рубашку, стряхивает с брюк прилипшую соломинку. Зачерпывает немого воды из стоящей подле крыльца бочки и причесывает пятерней волосы. Наконец, решается и стучится в дверь. Стоит и ждет. Заглядывает в украшенное белым резным наличником окно. Веселенькие занавески с петухами задернуты.
– Спят они, что ли? – думает Марек.
Так проходит пара минут. Марек снова стучится в дверь, в этот раз не деликатно, костяшками пальцев, а кулаком. Потом стоит и слушает, прижав к двери ухо, не слышно ли звука шагов? Но в доме пана Гроттера тихо.
Молодой человек берется за велосипедный руль, он хочет уже уйти, но тут щелкает замок, и дверь распахивается. Солнечный свет льется в сумрак прихожей, и Марек охает и роняет велосипед. Катаржина стоит на крыльце босиком в ситцевом домашнем платьице в горошек. Румяная, растрепанная и хорошенькая, словно картинка. Её сверкающие голубые глаза смотрят на Марека и не узнают его. Тонкие пальцы Катаржины торопливо застегивают пуговицы на вороте платья.
– Так вы, молодой человек, стало быть, живете у тетушки в Маженье? – спрашивает его муж Катаржины майор Гроттер.
– Верно, пан Войцех, – кивает Марек, – только не в самом селе, а чуть подальше, за речкой.
– Там в сосновом бору дачный поселок, – объясняет мужу Катаржина. – Этот поселок тоже называется Маженья, как и село. Можно запутаться.
Панночка ставит на стол глубокие миски, покрытые голубой глазурью. По мискам раскладывает окрошку, сдабривает окрошку сметаной и щедро поливает темным домашним квасом.
–Я всю зиму жил в Варшаве и только на днях приехал, – рассказывает Марек, поглядывая то на майора, то на панночку. – А тетка мне рассказала, что Катаржина весной вышла замуж и переехала жить к мужу, то есть к вам, пан Войцех. В Картузы. Ну, я и решил проведать, узнать, как у вас дела. Сел на велосипед и поехал. Я Катаржину с детства знаю. Мы с ней каждое лето по грибы по ягоды в лес ходили…
Майор ест окрошку, слушает Марека и улыбается. Он примерно одного роста с Мареком, только шире в плечах, крепче и тяжелее. У пана Гроттера широкое и смуглое от загара лицо, ухоженные черные усики, от глаз к вискам разбегаются веселые лучики морщин. А сами глаза маленькие, бесцветные, глубоко сидящие в глазницах. Черные с проседью волосы коротко подстрижены. Одет майор просто, по-домашнему в старые песочные цвета галифе и белую майку.
– По грибы по ягоды, значит… – повторяет за Мареком пан Гроттер, – а вы сами, пан, кем служите? Хотя, дайте угадаю… На военного вы никак не похожи. Простите, но выправки у вас нет.
Марек смеется и разводит руками, как бы соглашаясь с Войцехом.
– Вы студент! – решает майор и показывает на Марека крепким пальцем. – Учитесь в Варшаве. Наверное, на юриста… Нет, не то, отставить… Журналистика? Я угадал?
– В десятку, пан, – смеется Марек. – Журналистика.
Он смеется, а у самого на душе кошки скребут. Марек опять вспоминает, что он больше не студент, что его выгнали с позором из университета.
– Браво, – хлопает в ладоши Катаржина.
Панночка улыбается, и на её щеках появляются две аппетитные ямочки. Катаржина стоит возле окна, и ее пшеничные рассыпанные по плечам волосы горят в солнечном свете. Марек отводит взгляд в сторону и смотрит в тарелку с окрошкой. Улыбка Катаржины, эти ямочки на ее щеках разбили ему сердце несколько лет назад.
– Я людей вижу насквозь, – замечет майор и проводит рукой по усам, смахивая крошки.
– Какой квас у вас чудесный, – нахваливает Марек, зачерпывая ложкой окрошку из миски.
– Да, квас недурен, – соглашается Войцех, – это мне кум хорошего сусла привез…
– А как окрошка? – спрашивает Катаржина.
– Очень вкусно, спасибо.
– Наверное, это не лучшее место для молодой жены, – задумчиво говорит майор. – Конечно, здесь чистый воздух, тишина, петухи по утрам поют. Но какая в Картузах светская жизнь? Никакой! Мы живем в медвежьем углу.
– А мне здесь нравится, милый, – говорит Катаржина серьезно. – Правда, нет озера, как у нас в Мажени, но неподалеку течет речка. Можно ходить купаться…
Майор отодвигает в сторону пустую миску. Катаржина тут же убирает эту миску со стола и относит на кухню. Она возвращается и смахивает полотенцем крошки. Марек замечает, что Катаржина ни разу не присела за стол, пока они с паном Гроттером перекусывали окрошкой. Вот и сейчас, скрестив на груди руки, Катаржина стоит за спиной майора. У панночки поблескивают глаза, а на губах играет улыбка. Она кажется Мареку веселой и возбужденной.
– Мне в конце лета обещали отпуск, – говорит майор, – поедем в Варшаву, любовь моя! Рестораны, зоопарк, огни ночного города! Сходим в театр, на балет… Кстати, один мой хороший знакомец живет в Варшаве. У него большая квартира в центре. Я, пожалуй, напишу сегодня письмо, спрошу можно ли у него остановиться.
– Да, будет чудно!
– Радость моя, завари нам по чашке кофе, – просит жену пан Гроттер. – Ты знаешь, я страсть, как люблю выпить после трапезы кофе.
– Сейчас, – с ангельской улыбкой отвечает Катаржина и быстро выходит из гостиной на кухню.
Майор провожает ее задумчивым взглядом.
– Вот что я вам скажу, пан, – говорит Войцех Гроттер, откинувшись на высокую спинку стула. – В обхождении с женщинами, а тем паче с молоденькими хорошенькими и взбалмошными девицами необходима строгость. Да-с, без строгости никак нельзя! Ежели всегда прощать, на все капризы закрывать глаза и гладить по головке, то кончится всё большой бедой. Уж вы мне поверьте! Женщине нужна твердая рука, вот что я вам скажу! Бывает, нужно задать женушке хорошую трепку. Что же, без этого никак нельзя… Женщины, они на самом деле ценят строгое обращение. Уж такова их природа. Без этого женщины становятся вертихвостками и истеричками.
– Спасибо за совет, пан, – кивает Марек.
– Вспомяните мои слова, когда женитесь.
– Непременно, – кивает Марек и поднимается из-за стола. – Послушайте, а где у вас…
– Пойдете по коридору, по правой стороне дверь. В самом конце.
Молодой выходит в коридор, делящий дом на две части. Под ногами скрипят половицы, жужжит и бьется в оконное стекло муха, где-то неподалеку лают собаки.
Марек видит неплотно приотворенную дверь в стене и толкает её. Дверь, тихо скрипнув, распахивается. Марек понимает, что ошибся, попал в какой-то чулан, но не уходит. Молодой человек стоит на пороге, словно оцепенев. Комната невелика и освещена приглушенным зеленоватым светом, льющимся из окошка. За окном не видно ни домов, ни летнего неба – сплошь зеленая листва плюща, обвившего стену. Посреди комнаты стоит некий предмет хорошо Мареку знакомый. Это козлы для порки, сколоченные из некрашеного бруса, с лежаком из гладко оструганной доски и прибитыми к ножкам кожаными ремешками. Мареку становится нечем дышать. Молодой человек медленно, словно боясь упасть, заходит в комнату и обходит вокруг козел кругом. Он видит детали, которые не заметил с порога. На досках пола там и сям лежат поломанные прутья. А в углу стоит кадка с розгами. В стену возле окна вбито с полдюжины крючков, на этих крючках висят кожаные ремни, пара ротанговых тростей и тонкий хлыстик вроде тех, что используют на манеже. А еще Марек видит лежащую подле козел туфельку и вспоминает, что Катаржина ходила по дому босой.
– Нет, быть не может! – не верит своим глазам Марек.
И представляет Катаржину, лежащую на козлах, с задранным на спину платьем. Он видит её стройные белые ножки и кожаные ремешки, туго затянутые на щиколотках. Марек представляет, как панночка лежит ничком, опустив голову, и её чудесные пшеничные волосы падают ей на лицо. А потом рядом с козлами Марек рисует в своем воображении фигуру майора в этих самых песчаного цвета галифе и белой майке с черными усиками и разбегающимися от маленьких бесцветных глаз веселыми морщинами. Хорошенько размахнувшись, майор стегает Катаржину по голым ягодицам длинным гибким прутом. Прут падает на белую кожу, ложится поперек ягодиц, изгибается и отскакивает и тут же на коже вспыхивает тонкая лиловая полоска и на глазах темнеет. Катаржина стонет, закусив губу, и вертит бедрами. А майор усмехается, поправляет усы и снова замахивается розгой…
– Хватит, перестань… – говорит Марек самому себе.
Он уже хочет уйти, но тут на стоящей возле стены конторке замечает книжицу в переплете из черной тисненой кожи. Молодой человек не может удержаться, берет эту книжицу в руки и раскрывает где-то посредине. Больше всего книжица напоминает ежедневник. Станицы аккуратно разлинованы и поделены на три столбца. В крайнем столбце проставлены даты. Следующая колонка подписана сверху острым и ровным подчерком – ХАРАКТЕР ПРОВИННОСТИ. Марек быстро сверху-вниз проглядывает список – КАПРИЗЫ… ДЕРЗОСТЬ… ДЕРЗОСТЬ… НЕРЯШЛИВО ОДЕТА… НЕМЫТАЯ ПОСУДА… ЛОЖЬ… Марек уже догадывается, как будет подписана третья колонка, и он не ошибается – МЕРА НАКАЗАНИЯ. Взволнованно дыша, Марек проглядывает эту колонку – РОЗГИ 25… РОЗГИ 50… ТРОСТЬ 10… РЕМЕНЬ 25… и так далее.
Марек медленно листает страницы. В своем разгоряченном воображении молодой человек видит Катаржину в этой самой комнате, на этих козлах, меняются только времена года и погода за окном – сперва сыплет снег, после идет дождь, а потом начинает припекать солнце, и вот уже плющ карабкается по стене и закрывает окно, словно зеленая штора…
– Что же это выходит… – бормочет Марек, листая исписанные страницы. – Выходит, Катаржина ложилась на эти козлы едва ли не каждый день. Не может быть, чтобы панночке нравилось подобное обращение!
Но тут Марек вспоминает сияющие глаза Катаржины и как этим утром она каждую минуту улыбалась, и как вилась вокруг майора.
На последней разлинованной странице Марек видит сегодняшнюю дату. В колонке ХАРАКТЕР ПРОВИННОТИ он читает – ПОЗДНО ПРОСНУЛАСЬ, в графе МЕРА НАКАЗАНИЯ стоит 25 розог.
Марек закрывает книгу и кладет на конторку.
– Так вот почему они так долго мне не открывали, – думает Марек и на его губах играет глупая улыбка. – Теперь понятно, почему Катаржина ни разу не присела покуда мы завтракали…
Марек выходит из комнатки и сталкивается в коридоре с панночкой. В руках у Катаржины стоптанная домашняя туфелька.
– Я, кажется, заблудился, – говорит молодой человек.
– Вон та дверь, дальше, – смеется Катаржина и спрашивает, – ты не видел мою туфельку?
– Видел, – кивает Марек, и отступает в сторону, чтобы панночка могла зайти в комнату с козлами.
