Текст книги "Ранняя смерть"

Автор книги: Зоэ Бек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

За месяц до начала событий

– Плевал я на вас. С меня хватит, я больше не согласен.

Кэмерон выскочил из кухни, выбежал в прихожую, оттуда – за дверь.

– Стой, черт тебя подери. Чего это ты выдумал?

Колин погнался за сыном на лестницу. Они бежали наверх все выше и выше, выше и выше.

На десятом этаже Кэмерон остановился.

– Не подходи – убью! – сказал он.

Колин остановился, тяжело дыша, глядя на Кэмерона выпученными глазами:

– Слушай, парень, давай поговорим.

– Убью! Всех вас убью!

Кэмерон помчался дальше наверх.

«Что это с парнем?» – спрашивал себя Колин. Мальчик уже не первый день говорил, что всех поубивает. Надо было прислушаться, отнестись повнимательнее, но они подумали, что это так, одна болтовня. Из-за того, что по телевизору показали тот фильм про мальчишку из какой-то школы в Германии, который сбился с панталыку. Вся дрянь от этого телевизора, подумали они. Выдрючивается парень, чтобы нас попугать.

Он поднялся за Кэмероном до двери, ведущей на крышу. Кэмерон захлопнул ее за собой. Колин дернул за ручку, но дверь заклинило. Наверное, сын чем-то ее припер. Колин с разбегу толкнул ее. Еще раз разбежался. И еще раз. Он кричал, звал Кэмерона и все еще надеялся, что сын его только пугает.

Наконец дверь подалась. Какая-то жалкая деревяшка помешала ее сразу открыть, и этого времени было достаточно, чтобы Кэмерон подошел к краю крыши.

Он просто стоял там и смотрел вниз. Казалось, что он совсем успокоился.

– Кэм!

Кэмерон обернулся и помахал отцу рукой.

– Кэм, давай спустимся и обо всем поговорим. О’кей? Кэм…

Он так и не досказал начатую фразу. Махнув отцу рукой, мальчик уже шагнул вперед. Он скрылся за краем крыши.

– Кэм!

Колин кинулся туда, как будто еще можно было что-то сделать. Не добежав до того места, где только что стоял сын, он услышал, как шмякнулось тело об асфальт.

Среда

11

Очнувшись в первый раз, она почувствовала себя так, словно ее затащили в какое-то место, где ей не хотелось оставаться. Тут было холодно, шумно, мелькали вспышки яркого света, чужие пальцы щупали ее лицо, трогали руки, тело. Ей тут не понравилось. Она закрыла глаза, сознание, повинуясь ее воле, спряталось в укромное место, куда снаружи не так-то просто подобраться.

Очнувшись во второй раз, она подумала, что летит над дорогой. Дорога была светлая и гладкая, сияла словно неоновым светом. Она плавно летела над ней легко и без усилий. Потом на нее навалилась усталость. Она закрыла глаза и навсегда забыла про свой полет.

Очнувшись в третий раз, она почувствовала, что все тут ей неприятно. Неприятна комната, неприятен мужчина, который склонялся над ней, не говоря уж о боли во всем теле. Она лежала на кровати, в левую руку была воткнута резиновая трубка, кисть правой руки забинтована в лубок. Рядом все уставлено равнодушно помигивающими и попискивающими приборами.

– Вы слышите меня? – спросил склонившийся над ней мужчина.

Она уже видела его раньше, но память не отозвалась. Поэтому Кэтлин только кивнула и остановила на нем сосредоточенный взгляд. Он отступил на шаг и посмотрел на нее так же внимательно:

– А видеть можете?

Она опять кивнула.

– Сколько пальцев?

Он поднял вверх два пальца, и она сказала: «Два». Задав еще несколько вопросов, он, казалось, остался доволен, и какая-то часть Кэтлин обрадовалась, что теперь он оставит ее в покое. Другая часть требовала ответов.

– Что я здесь делаю?

– Вы попали в аварию. Вы ехали на машине. Вероятно, на слишком большой скорости не вписались в поворот, дорога была мокрая…

– Кто-то оттеснил меня на обочину. – Она помолчала немного, вспоминая. – Нет, кто-то сзади ехал так близко к моей машине, что мне пришлось прибавить газу, иначе он бы столкнулся со мной.

Наконец-то она вспомнила, кто тот человек, который стоит возле ее кровати: это полицейский врач, с которым она встретилась на озере Лох-Катрин, когда нашла там своего бывшего мужа. На его халате написано «Доктор Й. Бальфур».

– Это вы меня нашли?

Доктор Бальфур отрицательно качнул головой:

– Это запутанная история. Завтра я вам все расскажу. А сейчас вам лучше поспать.

– Я посплю, когда вы мне все расскажете.

Кэтлин осторожно приподнялась на постели и села. От этой попытки иголка впилась ей в руку, а кисть отозвалась адской болью.

– Кто меня нашел?

– Вы разрешите? – Доктор Бальфур показал на край кровати. Она кивнула, и он сел. – Насколько мне известно, кто-то сообщил, что вы пропали. Не официально, но… Кажется, ваш шеф позвонил в полицейский участок Калландера и спросил, не случилось ли где-нибудь в окрестностях аварии, потому что вы не приехали на условленную деловую встречу. Очевидно, ваш шеф говорил очень убедительно, потому что на поиски была выслана патрульная машина. Но вас не нашли.

– Стояла кромешная тьма, и дождь лил как из ведра… Наверное, они просто не доехали до этого места.

Доктор Бальфур кашлянул. Казалось, он колеблется:

– Полицейским пришлось вернуться с полпути, в Калландере случился пожар.

– Пожар? При таком проливном дожде?

Доктор Бальфур поднялся, повернувшись к ней спиной:

– Послушайте, мне кажется, сейчас не лучшее время, чтобы…

Кэтлин судорожно дернулась: голову вдруг пронзила страшная боль. Приподняв руку с воткнутой иглой, она осторожно потрогала лоб: бинты. Вот почему, значит, так болит голова.

– Расскажите мне, в чем дело, – резко потребовала она от Бальфура и тотчас же об этом пожалела. Боль усилилась. Прикрыв глаза, она повторила уже потише: – Скажите мне, в чем дело.

– Горел ваш дом.

– Мой?.. Как так? Ведь шел же дождь.

– Горючая жидкость. Пожар начался изнутри.

– Изнутри! – Она с трудом перевела дыхание. – Кто поджег мой дом?

И снова он как будто заколебался:

– Это еще не все, миссис Андерсон.

– Ну так что еще? Там же все мое имущество, у меня больше ничего нет. Только машина. Значит, сгорело все дотла?

– Не только это… Соседний дом тоже сгорел.

Она смотрела на него округлившимися глазами.

– У вашего соседа была старая газовая плита, – продолжал доктор Бальфур.

– Берни? – спросила она. – Надеюсь, с ним все в порядке?

Доктор Бальфур покачал головой и отвел глаза.

– Боже мой! Бедный старик, – выдохнула она. – Он сильно пострадал? Он в больнице? Могу я его навестить?

Доктор Бальфур снова покачал головой, но на этот раз посмотрел ей в глаза, и она все поняла по его взгляду.

– Вы лжете, – еле выговорила она хрипло.

Потребовалась вторая попытка.

– Вы лжете, черт побери! Вы соврали мне! Ну и скотина же вы, чтобы так врать! Берни не умер! Скажите, что он не умер! – Она почувствовала, как по щекам покатились слезы. Голова разрывалась от боли.

– Вы врете! – проговорила она сквозь всхлипы и чуть не задохнулась от рыданий.

Бальфур, по-видимому, незаметно вышел из палаты, когда – она не видела. Оглядевшись, она поняла, что осталась одна. Кэтлин вырвала из вены иглу и протянула руку, чтобы ощупью найти на тумбочке коробку с бумажными платками. Кое-как отерла глаза и высморкалась. Слезы все лились и лились. «Берни! – подумала она. – Именно Берни! Мое единственное алиби!»

В следующий раз она проснулась, когда в окно уже сочился дневной свет. Только сейчас до ее сознания дошло, что она лежит одна, в палате с отдельной ванной. Все выглядело подозрительно чисто и уютно, и это могло означать только одно: больница, в которой она оказалась, не находится в ведении Национальной службы здравоохранения. Значит, это частная клиника. Как она сюда попала? Прошлой ночью доктор ей не сказал, кто ее нашел. Что еще ей предстоит сегодня узнать? Кажется, и без того все хуже некуда.

Кэтлин попробовала подняться. Игла от капельницы опять была вставлена в вену. Она побоялась снова выдергивать эту штуку. При попытке встать с постели взбунтовались сосуды. Кэтлин нашла звонок, и в палату тотчас же примчалась заботливая сестричка (еще одно доказательство, что это не простая больница).

Вскоре ей принесли завтрак, заказать который ей разрешили самой (уж точно не национальное здравоохранение), и в то же время явились первые посетители: инспектор уголовного розыска Риз и в качестве неотъемлемого приложения сержант Керр. Завладев обоими стульями для посетителей, они уселись на них, попросив Кэтлин не беспокоиться и продолжать завтрак. Кэтлин отодвинула еду.

– Я все уже знаю, – сказала она. – Доктор Бальфур рассказал, что мой дом сгорел. И про Берни тоже. – Она старалась снова не расплакаться. – У вас уже есть предположения, кто мог совершить поджог? Не связано ли это как-то с убийством мо его бывшего мужа?

– Этот Бальфур не умеет держать язык за зубами, – вздохнул Риз. – Он никогда не сделает карьеру, если будет и впредь все выбалтывать. Давайте без обиняков, мисс Андерсон. Куда вы направлялись вчера вечером?

– У меня была назначена деловая встреча в Эдинбурге. Я думала, мой шеф это вам уже…

– И когда вы выехали из дома?

– В половине шестого. Я хотела приехать без опоздания. Я не знала, какое в это время будет движение на дорогах, и потому…

– Что вы можете сказать по поводу аварии?

Кэтлин с раздражением посмотрела на Керра, который все время держал в поднятой руке маленький диктофон. Указывая на прибор, Кэтлин спросила:

– Что это такое?

– Для протокола, – коротко ответил Риз.

– Вы имеете право?

– А вам есть что скрывать? – отозвался Риз вопросом на вопрос.

– Нет. Но это еще не значит, что вы можете просто…

– У вас есть возражения против того, чтобы ваши показания были записаны и мы могли бы потом составить на основе записи протокол, который вам затем дадут на подпись?

– Нет, но…

– Спасибо. Только что миссис Андерсон в присутствии свидетелей выразила согласие на запись своих показаний. Что вы можете нам сказать о случившейся аварии?

– Я ехала в направлении Стерлинга. Было уже темно, начался сильный дождь. Видимость была очень плохая. Поэтому я поехала помедленнее. Позади появилась машина, идущая на большой скорости, заставившая меня ехать быстрее.

– Почему вы просто не уступили дорогу?

– Я хотела его пропустить, но он не пожелал меня обгонять.

– Вы узнали водителя?

– Нет, я…

– Но вы считаете, что это был мужчина?

Кэтлин подумала:

– Не знаю. Конечно, там могла быть и женщина, но…

– Что – но? Так узнали или нет? – прицепился Риз.

– Нет.

– И все же вы говорите, что это был мужчина?

Она растерянно повела плечами:

– Такое агрессивное вождение… Так водит машину скорее мужчина, чем женщина, верно?

– Согласно статистике, да.

– Поэтому я думаю, что там был мужчина. Но не уверена.

– Ну ладно. Тогда вы… ему…посигналили, что уступаете дорогу и разрешаете себя обогнать?

– Естественно. Но он не обратил на это внимания и все больше сокращал между нами дистанцию. И в какой-то момент я вылетела на повороте за обочину. При этом я сломала правую кисть. – Она показала ее, приподняв руку, затем продолжила рассказ: – Я никак не могла найти свой мобильный телефон, тогда я вышла из машины и направилась к дороге за помощью. Там стояла машина. Стояночный свет горел, но машина была заперта. Я попробовала заглянуть в окно, и, кажется, тут кто-то ударил меня, я потеряла сознание.

Риз посмотрел на нее без всякого выражения:

– Где вы были, когда вас ударили и вы потеряли сознание?

– Возле машины, которая стояла на обочине.

– На обочине? Вы уверены?

– Конечно. Почему?..

– Вас нашли подле вашеймашины, а она стояла в поле, в ста метрах от дороги, застряв в живой изгороди.

Кэтлин воззрилась на него округлившимися глазами:

– Возле моей машины? Но как я могла там очутиться?

– Вас нашли промокшую, в состоянии переохлаждения. Кроме того, у вас была рваная рана на голове и множественные ссадины. И конечно, сломанная рука…

Кэтлин хотела его перебить, но он продолжал:

– Кроме того, на полу машины под передним пассажирским сиденьем мы нашли канистру из-под бензина и спички того же сорта, что были изъяты при осмотре вашего дома. Вероятно, вы их потеряли, когда удирали оттуда.

До нее не сразу дошел смысл того, что он только что сказал.

– Вы думаете, что это я…

– Кэтлин Андерсон, я арестую вас по подозрению в поджоге, повлекшем смерть человека вследствие неосторожности, а также по подозрению в убийстве вашего бывшего мужа Томаса Уэста. Сержант, зачитайте ей права. Как только вас отпустят врачи, вы поступаете в мое распоряжение.

Инспектор Риз встал и вышел из палаты. Сержант Керр, глядя на нее с расстроенным выражением, откашлялся и начал произносить заученные слова. Кэтлин, не слушая его, вскочила с кровати и опрометью бросилась в ванную. Но трубка капельницы не пустила ее далеко, и ее вырвало прямо на стул, на котором только что сидел Риз.

12

Было время, когда самым важным для Бена казалось обрести подругу. Естественно, тогда мало кто из девушек проявлял к нему интерес. Но он с благодарностью хватался за каждую возможность, даже если девушка была глупа, некрасива или влюблена в другого. Главное для него было заполучить подружку. Нина стала третьей по счету, с кем у него установилась более или менее длительная связь (более или менее длительная означало больше месяца), а теперь он и сам уже не мог понять, почему тогда это было для него так страшно важно. Наверное, просто потому, что в ту пору он еще не знал, какой тяжелой обузой иногда становится женщина. Стоит тебе несколько дней не подавать о себе вестей, женщина уже воспринимает это как смертельную обиду и думает, что у тебя появилась другая. Как будто у него есть на это время!

– Не понимаю, почему нельзя хотя бы позвонить, – обиженно ворчала Нина.

Они сидели с ней в «Гранд-кафе» в Брантсфилде, поблизости от дома, где она жила. Бену нравилось обставленное во французском стиле помещение с темно-красными стенами и маленькими деревянными столиками. Нина предпочитала рестораны, в которых готовили из экологически чистых продуктов, а мясо вообще было табу. Бен считал, что и неделю не выдержит без мясного, иначе он просто свалится и умрет. И спрашивал себя, что же будет делать Нина, если вдруг у нее появится непереносимость к травоядному меню. Эта мысль немного позабавила его. Впрочем, в данный момент никаких признаков непереносимости у нее не замечалось, и если она без всякого аппетита ковыряла вилкой свое вегетарианское блюдо, то виноват в этом был только он.

– Всегда можно найти время, чтобы между делом набрать эсэмэску. На худой конец, хотя бы из уборной.

Долька апельсина, которую она ковыряла, приняла уже совершенно неприглядный вид.

– Я же отправил эсэмэску, – возразил он в свою защиту.

– Да, но когда? Что тебе раньше мешало? Я все время пыталась до тебя дозвониться.

Выразительно посмотрев на потолок, словно призывая в свидетели небеса, он соорудил горку из ветчины, тоста и яичницы.

– Кто же виноват, если ты звонишь все время на домашний телефон… Я был в разъездах. Я работаю над очерком…

– И по ночам тоже? – Она со звоном кинула вилку на тарелку.

Парочка геев за соседним столиком обернулась на шум.

– Было слишком поздно.

Он взялся за солонку, она ее отняла, выхватив прямо из руки. Она боялась высокого давления. Он – нет. Нина поставила солонку на прежнее место.

– Почему ты всегда за всех работаешь, вечно кого-то выручаешь? Ты – судебный репортер. А это не твоя обязанность.

– Но я сам захотел, – буркнул он с набитым ртом.

– Да, да. Ты хочешь сделать карьеру. Но как-то незаметно, чтобы ты в этом сильно преуспел. Давай уж смотреть правде в глаза. Все это ни к чему не ведет. Иногда, чтобы продвинуться, надо сменить работодателя.

Он остановился, не дожевав кусок:

– Сменить?

– У тебя же есть другие возможности. С твоим профессиональным опытом ты бы мог…

– В другом месте мне точно так же придется выходить в ночную смену. А порой поработать без выходных, – перебил он ее и снова занялся едой.

– В фирме моего отца как раз требуется журналист. Точнее говоря, главный редактор. И заработок у тебя будет выше.

На ее лице сияла улыбка.

– В фирме твоего отца? – переспросил он в ужасе. – Твой отец делает печенье.

– Оригинальное изделие шотландской кухни. Продается по всему миру.

– Зачем ему нужен главный редактор?

– У него ты зарабатывал бы на двадцать тысяч фунтов в год больше, чем сейчас. Нормальное рабочее расписание, частная медицинская страховка. Служебная машина.

– Зачем ему главный редактор?

– Ты ведь все равно собираешься перейти, угу? – Обхватив его лицо ладонями, она поцеловала Бена. – Фу, ветчина! – Она содрогнулась.

– Я задал тебе вопрос.

– Но подумай, какая это удача. Представь себе – настолько больше денег и настолько больше свободного времени, чтобы вместе куда-то пойти. Обыкновенно ведь все наоборот: если хочешь больше заработать, надо больше трудиться. Ну, так что ты скажешь?

– Я ведь даже не знаю, о чем речь.

Она тряхнула волосами и снова поковырялась в своей тарелке.

– Он просто хочет пойти тебе навстречу. А ты неблагодарный.

– Нина! Зачем твоему отцу на фабрике печенья нужен главный редактор? – Теперь уже Бен отбросил вилку. – Или ты говоришь о пресс-службе? Я не хочу заниматься пиаром!

– Сама знаю, – недовольно отозвалась она.

– Ну так о чем речь?

– Газета для сотрудников.

– Газета для сотрудников? Мне известно, что такое газета для сотрудников. Неужели ты это серьезно?

– Это превосходное предложение, – возразила она.

– Ты что, совсем меня не знаешь? Мне нужно, чтобы работа была интересной. И если требуется поработать сверхурочно, чтобы показать начальнику, на что я способен, то значит так тому и быть. Мне как раз подвернулась история, на которой я, может быть, выйду в дамки. Какая мне радость пыхтеть на такой работе, от которой меня воротит? Чтобы выгадать больше времени для занятий, которые мне по-настоящему нравятся? Так ведь моя работа, черт возьми, мне и нравится по-настоящему!

– А как же я? Я, можно сказать, тебя совсем не вижу. Из-за твоей работы. Которая тебе дороже всего на свете.

– Все! Больше чтобы ты с этим ко мне не приставала!

– И что же будет дальше? Если нас приглашают, ты никогда не можешь на сто процентов пообещать, что придешь. Мы не можем заранее планировать отпуск. А что будет, когда у нас появятся дети?

Не может быть, чтобы она была беременна! Это невозможно. Он всегда предохранялся, а она, кроме того, принимала таблетки. Чтобы тут что-то случилось, должно было не сработать сразу и то и другое. Нет, он уверен, что она не беременна!

– Ты же не беременна? – спросил он на всякий случай.

– Для тебя это так ужасно?

Он развел руками:

– Да. И ты это знаешь. Я не хочу детей.

Не в первый раз он говорил ей это со всей определенностью, но она все равно отбросила от себя вилку и нож, скрестила на груди руки и приняла обиженный вид. Один из геев по-приятельски подмигнул Бену. Бен не нашелся как отреагировать и только нехотя улыбнулся.

– Нина, мне очень жаль, – начал он.

– Ничего тебе не жаль. Решительно ничего. Я столько времени потратила, уговаривая отца, чтобы он взял тебя на работу, и вот твоя благодарность!

– В следующий раз спроси сначала меня.

– Наверное, ты на самом деле вообще не хочешь быть со мной.

И он подумал: «В настоящий момент не хочу».

– Пожалуйста, Нина, успокойся! Я действительно сожалею. Я подумаю о твоем предложении, ладно?

Она еще полминуты помолчала, затем сказала:

– Спасибо. Это действительно самое лучшее предложение, какое ты мог бы себе пожелать.

Аппетит к ней вернулся, и, взяв в руку ложку, она принялась за фрукты.

Геи за соседним столиком пялились на него во все глаза. Он тоже посмотрел на них и выразительно приподнял плечи, словно говоря: «Ну что?»

Тот, что подмигивал, наклонился в сторону Бена и прошептал:

– Секс в знак примирения?

Бен высоко поднял брови:

– С тобой, что ли?

Звонок Сандера застал Бена при выходе из кафе, не оставив ему времени на раздумья. Он помчался к машине, свернул не туда и ни за что не нашел бы ее, если бы не способность Нины ориентироваться на местности. Она вместе с ним подбежала к машине, запрыгнула на пассажирское сиденье и уже пристегнулась, прежде чем он успел сказать:

– Тебе со мной нельзя.

Нина была другого мнения, – ей можно, и она поедет.

– Куда мы едем?

– В Крейгмиллар.

– О!

– Ты хотела, чтобы я тебя подвез. Где тебя высадить? Я могу выпустить тебя на светофоре.

Она желала остаться:

– Это для очерка? Да?

Он ответил не сразу:

– Косвенным образом. Да. Возможно.

– Но это то самое дело, из-за которого ты в последние дни был все время занят?

– Именно так.

Она все еще думает, что он ее обманывает.

– А когда ты будешь окончательно знать, что из этого получится очерк?

Неужели она сейчас впервые проявила какой-то интерес к его работе? И почему именно сейчас он впервые заметил, что раньше с ней этого не бывало?

– У этой темы, возможно, есть привязка к чему-то очень важному. Может быть, – он немного помолчал в поисках осторожной формулировки, – с этим связан опасный политический материал.

Нина так и загорелась. Глаза у нее округлились, щеки пылали. Бен знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что в этот миг на нее накатило то настроение, которое можно выразить словами: «Вот она, настоящая жизнь!» Смелая вылазка за пределы той башни из слоновой кости, в которой она пребывала как преподавательница философского института. Выход в народ – «Жизнь», часть 1, глава 0.

– Ты хочешь сказать, этот материал настолько горячий, что, когда вы опубликуете статью, вас могут привлечь к суду?

– Примерно так, – попытался он поставить точку.

– А о чем речь?

– Это… – Сказать, что дело сложное? Она будет настаивать, чтобы он ей все объяснил. Что секретное? Это, может быть, и сработает. – Издатель лично просил меня ни с кем об этом не разговаривать.

– Дарни? Лично? Ого!

Дорога до Крейгмиллара заняла меньше двадцати минут. При виде запущенных барачных построек Нина притихла.

– Посиди в машине, – сказал Бен.

Она ничего не ответила. Он взглянул на нее: побледнела, вся дрожит от возбуждения. Или от страха.

– Послушай: я действительно не могу взять тебя с собой. Поезжай к себе и пришли эсэмэску с указанием, где ты оставишь машину. Хорошо?

Она кивнула, дождалась, когда он вышел, пересела на водительское место. Он ушел. Не оборачиваясь.

Сандер ждал его перед домом, в котором они вчера впервые беседовали.

– Он там. Заперся изнутри, – задыхаясь от волнения, произнес Сандер.

– У него есть ключ от этой квартиры?

Сандер мотнул головой:

– Нет, он чем-то припер дверь. Я ничего не понимаю. Я хотел к нему зайти, но дверь не открывается.

– И давно он там заперся?

– Не имею понятия. Наверное, уже с полчаса.

– Кого ты уже предупредил?

– Как – кого?

– Его родителей? Кого-нибудь из учителей? Из фонда «We help»? Пожарных? Ну? Так что?

– Не, – только и произнес Сандер, словно все, что перечислил Бен, было неслыханной глупостью.

В одном из окон пустующей квартиры показался Джейми. Некоторое время он глядел оттуда на Сандера и Бена, затем открыл окно и крикнул:

– Эй ты, педик, пошел ты! Ну, чего ты еще не видал?

С этими словами Джейми спустил брюки, повернулся спиной к окну и показал Бену, Сандеру и нескольким жильцам, которые собрались на шум, голую задницу. Сделав это, Джейми захлопнул окно.

– Он говорил, что собирается сделать? – спросил Бен.

– Всех зарезать, а под конец самого себя.

Бен проглотил комок:

– У него же нет при себе оружия? Или есть?

– В смысле, кроме выкидного ножа?

– Есть с ним кто-то в квартире?

Сандер помотал головой.

– Значит, кроме него, никому не грозит опасность?

Сандер пожал плечами.

– Нужно звать полицию. Иначе нельзя.

Мужчина в потертых джинсах, только что закуривший сигарету, закашлялся. Кашель получился у него вместо смешка.

– Пока они приедут, парень успеет спустить с себя шкуру и вывесить на просушку.

Бен достал мобильный телефон и позвонил. Объяснил ситуацию женщине, взявшей трубку. Закончив, он встретил неодобрительный взгляд Сандера.

– Не думаю, что они так сразу и приедут. А что нам теперь делать?

– Черт побери! Что я – психолог, что ли? Зачем иначе в полиции держат специально обученных людей! Я действительно не знаю. А ты с ним уже говорил?

Сандер пожал плечами:

– Ясное дело! Я спросил у него, чего это он вдруг вздумал, а он сказал, что ему все осточертело и он решил с этим покончить раз и навсегда.

– А больше ничего не сказал?

Сандер показал рукой на окно, за которым скрылся Джейми:

– Ты же сам видел, что с ним творится. Неужели ты думаешь, что он стал бы со мной разговоры разговаривать? Сделай же ты что-нибудь, наконец!

На глазах у мальчика выступили слезы.

Бен огляделся вокруг. Собравшихся людей нельзя было заподозрить в том, что они прошли специальный курс по разрешению конфликтных ситуаций.

– Нет ли здесь кого-нибудь из этих социальных работников? Офис фонда тут сразу за углом. У них есть специальная подготовка.

– Нет тут никого! – заорал на него Сандер. – Иди к нему и сделай что-нибудь! Кто тут еще может, кроме тебя!

По конопатому лицу мальчика уже ручьем текли слезы.

– О’кей! Итак: у него есть нож. Есть при нем другое оружие?

– Не знаю! Нет!

– Что ты еще можешь мне сказать? Дома у него ничего не случилось? Может быть, он поссорился с родителями или с кем-то из детей? Может быть, у него любовные переживания, плохие отметки, что-нибудь такое?

Сандер потряс головой:

– Все как обычно.

– Подумай хорошенько! Случалось в последние дни что-нибудь еще? Что-то другое?

– Вот разве что он пил больше обычного. Он говорил, что ему можно, алкоголь на него не действует.

– А сейчас он пьян?

– Еще как!

– Отлично! – буркнул Бен. – О’кей, Сандер. Беги в фонд. Скажи им, чтобы кого-нибудь прислали, кризисного психолога, если есть.

– Кризисного психолога, – повторил Сандер.

– И пускай они тоже позвонят в полицию и скажут, что это очень, очень важно.

Сандер засмеялся горьким смехом – слишком горьким для мальчика его возраста.

– Давай бегом, а я войду к нему.

Не успел он дойти до входной двери, как из рядов столпившихся прохожих раздались голоса. Мужчина с сигаретой и еще несколько человек выкрикнули имя:

– Нина!

В руках у Джейми Нина. И выкидной нож. Как она незаметно для него оказалась в доме? Ведь она же уехала! Он видел, как она отъезжала. Или нет?

Он тогда не обернулся, чтобы посмотреть. Она вовсе не уезжала. Она вышла из машины, чтобы ринуться в гущу настоящей жизни.

Бен задрал голову и посмотрел на окно, за которым стоял Джейми с ножом в руке. Другой рукой он крепко обхватил девочку. У нее были длинные белокурые волосы. Лезвие ножа было приставлено к ее горлу.

Девочка стояла не шевелясь. От страха она зажмурилась.

Так делают маленькие дети, когда хотят спрятаться. Они закрывают глаза и думают, что их никто не видит.

Девочке, которую держал Джейми, было лет шесть или семь.

Люди кричали не «Нина», а «Тина».

Бен оторвал взгляд от Тины, влетел в парадное и, перепрыгивая через ступеньки, взбежал наверх.