Текст книги "Призрак песочного замка"
Автор книги: Злата Прага
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Но я не могу!
– Можете.
– Не могу! Раньше был Рашит! Я без него не смогу!
– Первую книгу вы написали до того, как сели ему на шею, – отрезал Костик.
– Но теперь я инвалид!
– На всю голову! Врач сказал, что вы придуриваетесь, да я и сам это знаю.
Она вдруг замерла, неся этот платок к глазам, и подняла на него несчастное заплаканное лицо, постепенно бледнеющее от гнева.
– Ты низкий хам!
– А вы зазнайка и лентяйка!
– Я не буду больше писать! Ни за что! Я не могу!
– Хотите и Фею по миру пустить? Разорить родную дочь? Хотите, чтобы она потеряла клинику? Причём клинику, в которой она надеется буквально поставить вас на ноги? Давайте, валяйте. А Нурхаят вообще в детдом заберут.
– Нет!
– Заберут-заберут. Папка приёмный умер, мамка инвалид, а мы кто? Никто.
– О, боже, – прошептала госпожа Альфия, осознавая, что натворила.
– Надеетесь, что Он там сверху вас услышит, безбожницу этакую?
– Да иди ты! Иди отсюда! – бессильно махнула она рукой.
– Да я-то пойду! Я пахать пойду – и в издательство, и на заводы, и в клинику, слава богу, по первому диплому врач-недоучка. Приспичит, так я и на тренерскую пойду, скандал с допингом уже подзабыли, а медалей я на своём велике накрутил – не у каждого породистого кобеля столько медалей, так что возьмут – мальков тренировать. А вы давайте, валяйте, оставайтесь здесь, пока Пьер вас не стащит в богадельню, цепляйтесь за призраков вашей прошлой жизни, глядишь, помогут.
Костик подошёл к шкафам и, вытащив из бара бутылку Наполеона, налил себе коньяк в бокал, поболтал его по кругу и выпил залпом, словно это была водка.
– Налей мне, – тихим голосом попросила госпожа Альфия.
– А вам нельзя, вы на лекарствах, – мстительно отозвался Костик.
– Налейте, месье Константин, не ёрничайте, – сказала она серьёзно.
Костик плеснул себе и ей по полбокала и подал один ей в руки.
– Чокнемся? – спросил он.
– За покойных – не чокаясь.
Они молча выпили. Она поставила бокал на ковёр. Рука повисла.
– Ты прав. Надо как-то из этого, как ты выразился, мешка несъедобных остатков выпутываться. Но я не могу. Правда, не могу. Мне плохо без него. Я ни о чём не могу думать, ни на чём не могу сосредоточиться. И я даже мысли не могу допустить, что я уйду из этого дома, где нам было так хорошо! Я не смогу, Костик.
– Я вас на руках вынесу. А по поводу мыслей – так вы и не сможете ни на чём сосредоточиться, пока сосредоточены только на вашей боли и на вашей утрате. Но это неправильно. Он умер, но вы-то живы.
– Да не жива я! Не жива! – и она снова заплакала.
Костик покачал головой.
– А надо жить. Конечно, ничего не будет так, как раньше, но будет по-другому. И поверьте, Рашит хотел бы, чтобы вы жили, и жили полной жизнью. Мы с вами уже месяц здесь провели, и знаете, что я заметил?
– Что? – заинтересованно посмотрела на него романистка, всхлипнув.
– Никто почти не выходит из дома. Даже Виталик заказывает продукты с доставкой. Мы все словно узники этого особняка, как какого-то заколдованного замка! И, знаете, я вам предлагаю стать опять госпожой собственной жизни и…
– Освободиться, – тихо сказала госпожа Альфия, и горько заплакала…
Глава 2. Эмиграция на родину души
Мы сами выбираем, что делать каждый день: жить или понемногу умирать.
(Эльчин Сафарли «Я хочу домой»)
Утренний дождь гораздо хуже послеобеденного. Он тихо и незаметно навевает нерешительность и рассеянность, вы тратите гораздо больше времени на сборы, забываете, что хотели сделать, и тут же перепроверяете то, что уже сделали. Неслышное нытьё природы особенно раздражает, когда вам нужно срочно отправляться в дорогу, а её за вами поливает водой, смывая следы…
Рейс в Симферополь задерживали уже на час, потому что кому-то стало плохо и по полосам аэродрома Домодедово то и дело ездили с сиреной скорые.
Они сидели в салоне самолёта второй час и были раздражены всем: и задержкой, и чувством голода, и невозможностью сходить в туалет.
– Как ты её в итоге уломал? – шепнула Фея мужу на ухо.
Костик тут же повернулся к ней и завладел её губами.
– Тшш, сумасшедший! Увидят!
– Пускай. Пускай все видят, какую красотку я себе из самого Парижу везу!
Фея счастливо хихикала, а Костик вдруг по-настоящему захотел жену и взбесился на эту непредвиденную задержку, и, когда госпожа Альфия поймала его взгляд, он так мрачно на неё посмотрел, что она виновато потупилась и втянула голову в плечи, отвернувшись к иллюминатору.
– Ну, зачем ты так с ней? – с укоризной сказала Фея.
– Для профилактики, – буркнул Костик, – пусть прочувствует.
Если бы он знал, как остро она всё теперь чувствовала! Чувствовала едкое чувство вины, прожигающее душу, горькое чувство одиночества, потому что всё же никто не мог заменить ей Рашита, ноющую боль от утраты огромной части своей жизни, и гнетущее чувство страха, что она не справится с новыми вызовами её литературному таланту и писательскому мастерству, не справится с грантами.
Этот страх был сильнее всего остального. А если она исписалась? Если выгорела? Если вычерпала из души всё, что там было? Что тогда будет?
– Даже Костик не станет со мною возиться, – прошептала она себе под нос.
Наконец у них попросили извинений за задержку и объявили взлёт…
***
Возвращения домой бывают разными. Долгожданными или вынужденными. Запланированными или срочными. Но всегда – с надеждой на то, что всё решится. Всё же дом – это точка отсчёта всех наших успехов и неудач…
– Здорово, тренер, – хмуро сказал в аэропорту крепкий мускулистый шестнадцатилетний Репей, забирая у Костика ноутбук и пожимая ему руку, – чего задержались-то?
– Кому-то плохо стало, врачей ждали. А чего, Егор? Планы рухнули?
– У меня свидание рухнуло! – буркнул он, – О, привет, малая! Дай краба!
– Краба? А у меня нету, – растеряно сказала ему Нурхаят.
– Лапу давай! Совсем там во Франциях своих русский язык забыли!
Егор с Виталиком получили и погрузили в микроавтобус огромный багаж, пока Фея сходила с малышками Розой и Музой в туалетную комнату матери и ребёнка, а Костик отвёз госпожу Альфию в специальный туалет для инвалидов.
– Вон. Пошли ко мне Фею, – велела она.
– Фея вас не удержит.
– Удержит. Ты в любом случае не будешь заголять мне задницу. Вон.
– Знаете, а у меня идея: найму вам гея, – сказал Костик, выходя из уборной.
– И не рифмуй! Тебе не дано…
Кое-как они запихали в микроавтобус двойную прогулочную коляску, и Костик повёл его в Евпаторию. Виталик следом вёл джип, куда усадили Фею с двумя детьми и госпожу Альфию. У дома Костик всё выгрузил и сел за руль джипа.
– Родной, разве ты с нами не идёшь? – удивлённо спросила Фея.
– Нет, милая. Я приеду завтра.
– Что-то случилось?
– Нет, ничего. Решу в Симферополе пару проблем и приеду к вам завтра.
– Переночуешь у мамы?
– Я не успею в Севастополь. Перекантуюсь в гостинице. Давай, пока.
Он поцеловал жену и дочек и захлопнул дверцу. На машине он вернулся в аэропорт и снова купил билет до Москвы…
***
Сколько стоит приключение? Впрочем, знать бы, где продаётся, купил бы за любые деньги, всё бы отдал, настолько скучной стала жизнь. Вроде всё хорошо, а выть хочется, словно мир рухнул. От того и жрёт, и пьёт, как свинья, без остановки.
Славик думал об этом, потягивая в баре мартини, как вдруг ему позвонили и предложили странную работу.
Он с ходу отказался, но потом подумал о скуке, которая точила его мозг, как гусеница, и перезвонил по оставленному старым знакомым номеру…
***
У животных и души чище, и память лучше. Во всяком случае Милорд – помесь лабрадора с двортерьером, старый пёс Костика, деливший с хозяином дождь и солнце на пробежках, узнал всех и чуть не сошёл с ума от радости. Он скулил и подгавкивал, лизал всем руки и крутился у ног, особенно Нурхаят, которая больше всех разделяла его радость, и сама его всего облизала.
В шестикомнатном доме в старом центре Евпатории то и дело хлопали двери. Нурхаят первая захватила комнату в стиле ханского дворца в Бахчисарае, с разбегу плюхнувшись на тахту с цветными подушками в своей бывшей детской.
– Ну, придётся потесниться, – сказала Фея, – в восточном стиле это будет комната Нурхаят, возле неё детская девочек и наша спальня, рядом с гостиной будет спальня мамы, ну, а вы, Виталик, поживёте в кабинете.
– Какая прэлесть! А где я буду творить? Впрочем, я подумаю об этом завтра. Виталик, суп с фрикадельками и тёплое молоко.
Госпожа Альфия сама раскрутила колёса и проехала в свою комнату.
– Э, Фея Рашитовна, а фарш есть? – обратился к Фее Виталик.
– Нет. Но за углом ещё работает супермаркет.
Виталик пошёл в коридор, но тут же вернулся с двумя пакетами.
– Ого! Так быстро? – удивилась Фея.
– Егор сходил в магазин, сказал, что госпожа Альфия сейчас разносолов попросит, и Костик ему велел сразу, как приедем, продукты купить.
– Костик всё предусмотрел, – кивнула Фея.
– Месье Константин очень вдумчивый человек.
– Алё, Виталик! – и Фея щёлкнула перед его носом пальцами, – мы дома!
– Да, гм, верно. Ну, я на кухню.
– Давай. И приготовь тёплое молоко и для девочек. И печенье.
– Конечно, мадам Фея.
Фея обошла дом. Нурхаят уже разбирала и раскладывала вещи, Виталик кинул сумку на кожаный диван в кабинете Костика, а её мать стянула с кровати в комнате для гостей покрывало и прилегла, бог весть как перебравшись на неё с кресла. На кухне уже колдовал Виталик, а в гостиной было тихо и сумрачно.
Они прожили с Костиком в этом доме почти три года. Первое время с ними жила его мама, Галина Михайловна, и Егор или Репей, её приёмный сын, над которым она установила опеку, когда он остался буквально на улице, так как его родителей лишили родительских прав. Но последний год это был их маленький мир, личный рай для четверых – двух родителей и двух детей. Она не представляла, как они все здесь поместятся, не говоря уже о творчестве и работе.
– Кстати, о работе, – и она подошла к большому зеркалу в коридоре, – придётся выходить на работу в клинику и лечить маму, но как быть с девочками?
Она хотела бы получить ответ немедленно, но её отражение со стильной пышной стрижкой, сделанной в Париже, только молча смотрело на неё голубыми глазами, словно советовало оценить себя и свои возможности здраво…
Костик приехал под вечер следующего дня, перебрал свои галстуки и рубашки и собрал семейный совет, переодевшись в майку.
– Ну, вот что, мои дорогие. Придётся разделиться.
Все недоумённо переглянулись.
– Как это? – спросила Нурхаят.
– Дорогой, ты о чём? – насторожилась Фея.
– У нас создалась сложная финансовая ситуация. Мы разобрались с долгами во Франции, но у госпожи Альфии ещё долг по двум грантам на общую сумму около трёхсот тысяч евро. Я управляю медиа-холдингом и двумя заводами, и на мне же ещё клиника. Я физически не успеваю вникать во все дела. Поэтому я вчера сдал в аренду нашу телестудию, и, если её мощность и оборудование устроят арендаторов, я им продам её в лизинг. И вчера же я снял нам с госпожой Альфиёй квартиру на улице Фрунзе, напротив медиа-холдинга.
– Что? Но зачем? А как же мы?
В голосе Феи послышались возмущённые нотки. Костик вздохнул – это будет самым сложным, но это необходимо.
– Так нужно, дорогая. Ты с детьми останешься в нашем доме, в привычной обстановке с налаженным бытом. Виталик останется с тобой на хозяйстве. Кстати, съедет из моего кабинета и займёт комнату для гостей. Джип в твоём распоряжении, Фея, будешь ездить на работу. В клинику я позвонил. Светочка будет присматривать за детьми, она уже готовит детскую комнату в одной из палат.
– Опять Светочка?! – ощетинилась Фея.
– Не начинай, – поморщился Костик, – она профессиональная медсестра и сиделка, и согласилась побыть няней. Тебе же будет спокойнее, если дети будут при тебе. Дома будешь просматривать бумаги в кабинете. Я буду заезжать, да и вообще буду на связи. И составь сразу расписание процедур для мамы, я подстрою свой график под ваше лечение. Виталик, вот твоя банковская карта. На ней твоя зарплата за полгода, но уже в рублях. На неё же я перевёл деньги на хозяйство.
– Спасибо, месье Константин! – проникновенно сказал Виталик.
– Алё! Мы дома! – сказала ему Фея.
– А мне нравится, – улыбнулся Костик, – пусть у нас будет метрдотель француз с благородными манерами парижанина.
Они переглянулись с улыбками.
– Какая прэлесть! Вы всё решили, но меня спросить забыли. А я как раз не хочу отсюда уезжать. И не съеду! Это мой дом. Рашит когда-то купил его для меня!
И романистка выехала из гостиной.
– Лыко-мочало, начинай сначала, – вздохнул Костик, глядя ей вслед.
– Дядя Костик, а что такое лыко? – спросила Нурхаят.
– Это луб молодой липы и других лиственных деревьев. Применяется в изготовлении рогожи, лаптей и иной утвари, – автоматически ответил Костик.
– А что такое луб? – переспросил Виталик.
– Подкорье, нижняя, изнаночная часть коры дерева, древесное волокно. Слушайте, я не собираюсь тратить время на её уговоры. Это сделаете вы. Нам всем необходимо помочь госпоже Альфие начать снова писать. И дело даже не в деньгах, которые она задолжала, это важно для её физического и морального выздоровления. Мы должны её поддержать, чтобы она снова начала творить. Да?
Семья молча кивнула…
***
Главные способности матерей – это ждать и прощать. Но главное – ждать.
Галина Михайловна расстроенно проверила телефон. Вызовов не было – ни пропущенных, ни, как говорил Егор, проскочивших. Сын не звонил. Она вздохнула и пошла на рынок. Перебрав тонны овощей на прилавках, она еле выбрала идеальную картошку, идеальный репчатый лук и идеальную свёклу, затем в ларьках купила идеальную селёдку и идеальную говядину на рёбрах. Принеся всё это домой, сварила роскошный борщ с фасолью и приготовило сельдь под шубой.
– О, крутяк! Борщечок с селёдочкой! Житуха! – завалился на кухню Репей.
– Егор, руки, – хлопнула его по рукам Галина Михайловна.
– А, мама Галя, сейчас помою!
– Не сейчас, а когда вернёшься из магазина.
– Нее!
– Сметану купишь и хлеб.
– А чё, нету?
– Деньги на комоде.
– Ну блиин!
– Егор, язык!
– Да иду я!
– Считай, что уже пришёл, – сказал Костик, отдавая Егору пакет с хлебом, сметаной и печеньем, – привет, мамуль!
– Костик! Сынок!
Сын с матерью обнялись и поцеловались.
– Ну, чего? Обедаем?! Я хлеб порежу! – вызвался Егор.
– А этому только есть, – хмыкнул Костик, – режь уже!
За обедом Костик, отдав должное кулинарному мастерству мамы, рассказал о цели визита, потому что в Севастополь приехал по делу, хоть и в семью.
– Ты носишься с ней, как с писаной торбой! – сказала Галина Михайловна.
– Ма, ну ты-то?
– А что? Нет, я понимаю, горе, но она всех вас просто задёргала, да ещё и столкнула в долговую яму.
– Это верно. Но ты вспомни, кто был с тобой, когда отца не стало?
– Ты был. И сестра была. Но главное – ты.
– Вот именно. А у неё никого. Нурхаят только десять стукнуло, Виталик сам стукнутый, просто тормоз, Фея моя занята детьми, еле от родов отошла и от кормления грудью. Девчата наши только моргать и улыбаться, не говорят пока. А Рашит был всем её миром. Представь, что твой мир рухнул? Кто тебя поддержит?
– Только ты, – вздохнула Галина Михайловна, – да теперь ещё Егорушка.
– Вот и всё. Вы сейчас до лета здесь поживёте, пока Репей десятый класс закончит. Но с последним звонком – сразу ко мне, в Евпаторию.
– Зачем? – спросил Егор.
– Поможете Фее с близняшками, пока она ставит госпожу Альфию на ноги. Но тебя, мама, я попрошу сегодня со мной съездить и поговорить с ней, поддержать её по-вашему, по-женски.
– Ну, хорошо. Я только позвоню, попрошу Томочку завтра за меня выйти.
– Да я тебя привезу вечером.
– Завтра вечером. Или ты думаешь я приеду – и с порога на неё ведро сочувствия вылью? Чтобы по-женски поддержать, надо создать атмосферу.
– Э, ясно. Репей, положи трусы в сумку.
– А я тут при чем? Я здесь…
– Не останешься! – быстро сказала Галина Михайловна.
– Да блин, мама Галя!
– Не обсуждается, – поддержал мать Костик.
– Ну, я тогда селёдку доем, что ли, – вздохнул Репей и ушёл на кухню.
– Кстати, я тебе на карточку денег подкинул, не копи, трать, – сказал Костик.
– Да на что мне тратить-то? – смущённо сказала Галина Михайловна, поправив русый узел под затылком.
– Да вон, хоть на селёдку. Это ж по полкастрюли борща и по хвосту за раз – куда только влазит, – тихо ответил Костик, – и вырос, поди, из всего.
– Вырос. Как раз хотели ему рубашек пару и брюки купить. Тем более, он помогает выпускникам выпускной готовить, на каком-то пульте сидит.
– На микшерном? Круто, – оценил Костик, – а с учёбой как?
– Без троек, – с тихой гордостью ответила Галина Михайловна…
***
Госпожа Альфия грустно посмотрела на сломанный ноготь, предательски отколовшийся, когда она перебиралась с кровати на кресло, и расплакалась от злости и бессилия, потому что такого чёрного дракончика на бардовом фоне ей здесь точно не сделают, это парижская фишка. Всю в слезах её и застала Галина Михайловна и подумала, что была несправедлива к сватье, вон как та убивается.
Дамы посидели в обнимку, пока не завопили девочки, проснувшиеся в соседней комнате.
– Феюшка занята на кухне, давай зайдём к внучкам, – предложила Галина Михайловна.
– Давай… заедем, – согласилась госпожа Альфия.
Галина Михайловна встала за кресло и повезла сватью в соседнюю комнату.
Девочки стояли в забавных ползунках на лямках каждая в своей кроватке и громко спорили, чей голос громче. Какофония стояла ужасная.
Галина Михайловна немедленно приняла радикальные меры. Она подхватила на руки Музу и посадила её на колени к госпоже Альфие, а сама начала укачивать и уговаривать Розу. Через пять минут каждая очаровательная малышка получила по бутылочке с кефиром, и воцарилась тишина.
– Как выросли! Месяц их не видела, а уже изменились, – заметила Галина Михайловна.
– Да уж. Голосовые связки окрепли однозначно. Того и гляди заговорят, – согласилась госпожа Альфия.
– Они же уже говорят.
– Да? И что?
– Мама, папа, дай, ням, играть.
– Прямо лексический словарь современности.
Они покормили девочек и усадили их в манеж. Малышки сразу уцепились за одну погремушку, и какофония вернулась. Дамы отвлекли детей, затем снова усадили в манеж. Те снова схватились за одну игрушку.
– Да что ж такое-то?! – не выдержала госпожа Альфия, – ведь сколько всего!
– А им надо именно эту и обеим сразу. Феномен близнецов.
– Я даже знаю, как этот феномен называется: один мозг на двоих!
– Алечка!
– Галечка! Ну, хорошо, это феномен удвоенного сознания!
Галина Михайловна покачала головой и дала девочкам по одинаковому мячику, но близнецы одинаковые игрушки проигнорировали и снова схватились за одну погремушку, начиная вопить.
– Безумие какое-то! Где их мать, в конце концов? – возмутилась госпожа Альфия, – Где Фея?
– Бегу-бегу! Уже здесь, – сказала Фея, заходя в комнату, – Вы мои милые! Бабушки вас покормили? – она погладила девочек по головкам. Чудесно!
– Где тебя носит? – проворчала госпожа Альфия дочери.
– Работа, мама, я решала рабочие вопросы по телефону.
– Ты же завтра туда едешь? Впрочем, неважно. Я ушла. В смысле, уехала.
Романистка развернулась на кресле и выехала из комнаты.
– Как она? – кивнула на её спину Галина Михайловна.
– Ужасно, – вздохнула Фея, – сначала смерть Рашита, потом паралич, и дикие долги. Полная депрессия. Пыталась отравиться. А теперь едкая ирония и сарказм, апатия, и всё в штыки. Всё в штыки! Ничего не хочет! А тут ещё Костик!
– А что Костик?
– Снял для них двоих квартиру! Для творчества, видите ли! А меня с тремя детьми оставляет на Виталика, да ещё гонит на работу, а там эта мымра Светочка будет смотреть за моими детьми, курица! – выпалила Фея.
– И откуда взялась эта мымра-несушка? – осторожно спросила мать Костика.
– Из моей клиники. Пока я выкармливала близняшек, какая-то заштатная медсестра стала там кем-то вроде его секретарши. Газеты, кофе, интернет, бумаги.
Галина Михайловна замолчала, переваривая информацию о сыне. В комнату снова въехала госпожа Альфия.
– Забыла где-то свои очки. Не видели?
Они огляделись.
– Вроде нет, – сказала Галина Михайловна.
Они помолчали.
– Ладно, пойду, в смысле, поеду. Можете дальше перемывать мне кости.
– Ну, что ты, мама! Напротив, я говорила маме Гале, как мы рады, что ты…
Фея замялась.
– Да-да, конечно, – перебила её госпожа Альфия, – рады, что выжила, сожалеете, что из ума. Но я не сумасшедшая! Отнюдь! И не съеду в какую-то занюханную съёмную халупу из собственного дома! Не съеду!
Она развернулась и выехала из детской.
– Н-да, – задумчиво произнесла Галина Михайловна, – задачка…
***
Светочка вошла в кабинет главврача клиники, сияя улыбкой и свежестью двадцатипятилетней девушки, регулярно принимающей спа– и водные процедуры, массаж, и посещающей тренажёрный зал и занятия по фитнесу.
– Вызывали, Анатолий Андреевич?
– О, Светочка, заходите. Я спешу в управление на совещание и куда-то сунул свой портфель…
Высокий худой человек, лет тридцати пяти – тридцати восьми, с высоким лбом и вытянутым лицом, от висков которого начинались ранние залысины, сероглазый, приятный, в приличном сером костюме растеряно оглядел просторный кабинет с большим письменным столом и кожаным офисным креслом.
Светочка огляделась вместе с ним.
– Да вот же он! – показала рукой Светочка, – вы опять его сунули на подоконник, а жа́люзи закрыли.
– О, точно, отлично! Только жалюзи́, а не жа́люзи. Ну, я поехал.
– Э, Анатолий Андреевич, а меня-то зачем вызывали?
– А, да. Роговы вернулись. И Фея Рашитовна выходит на работу.
– Я знаю, Костик звонил и велел приготовить в палате на втором этаже игрушки и манеж для их девочек.
– Э, собственно, Светлана Олеговна, Костик вам не Костик, а Константин Валентинович, и, кстати, не он хозяин нашей клиники, а Фея Рашитовна. И я просто хотел вам напомнить, что теперь она будет заниматься всеми делами. Так что подготовьте ей такой же отчёт, который вы обычно готовили для Константина Валентиновича. Бумаги для него я вам оставляю, вот они, а скоросшиватель возьмёте у заведующего хозяйственной частью. И да, несмотря на то, что вы будете некоторое время заниматься малышками Роговых, мы сохраним вашу зарплату.
– Но я…
– И да, кроме детской, подготовьте vip-палату для госпожи Альфии Шихматовой. Она будет проходить у нас курс лечения. Пока.
Молодой главврач поправил галстук, подхватил портфель и вышел.
Светочка вышла с ним, рассеянно глядя, как он повернул ключ в замке.
Он пошёл по коридору, а она осталась стоять с бумагами в руках.
– Подумаешь, хозяйка! Ты б так перед ней не лебезил, если б она тебя главврачом не назначила, потому что вы московский Мед оба заканчивали, только ты на пять лет раньше. А сама расплылась поди, после родов, курица-наседка. Да и какой ей отчёт – два года в дела не вникала, титьками мокрыми думала. Всё равно Костик приедет её страховать. И для меня он просто Костик, а не Валентинович. И зарплату он мне не сохранит, а повысит!
И Светочка откинула на спину светлые кудри, стоившие ей месячной зарплаты, и пошла за скоросшивателем – жёлтеньким, потому что ненавидела серость и убогость, а любила всё весёленькое и жизнерадостное…
***
Люди в белом однозначно привлекают внимание, а мужчины особенно.
Славик вошёл в клинику и огляделся. Светло, просторно, чисто. Кожаная и железная мебель, пластик, кафель, неон. О, и медсестрички хорошенькие. Да не просто хорошенькие, а высший класс! Он подошёл к стойке.
– Э, гм, доброго дня в эти сени.
– Что? – подняла на него глаза хорошенькая блондинка с большой грудью.
– Мне бы с завкадрами погутарить тет-а-тетно.
– С кем? Как? – привстала с места хорошенькая брюнетка с осиной талией.
– Э, гм, незапятнанный интеллект, – буркнул Славик в сторону, – э, девушки, меня к вам направили на работу. Где завкадрами?
– А, у нас его нет, – улыбнулась хорошенькая блондинка.
– Э, гм, в смысле?
– В прямом. Нет. Всех специалистов и сотрудников нанимает лично хозяйка.
– И как к ней пройти?
– Это вам ехать придётся, она в старом городе живёт, – сказала хорошенькая брюнетка.
– Э, гм, да, видимо, это хроническое. В э-той кли-ни-ке как к ней прой-ти? – спросил он по слогам.
– А её сейчас нет. А вы из Прибалтики? – улыбнулась хорошенькая блондинка.
– Из Владика, – обалдело сказал Славик, – так когда хозяйка будет на работе?
– Говорят, завтра, – сказала хорошенькая брюнетка.
– Э, гм, кто говорит? – решил уточнить источник информации Славик.
– Да вот же, Толяндрик говорил, – улыбнулась хорошенькая блондинка.
– Э, гм, кто? – изумился Славик.
– Анатолий Андреевич, главврач наш, – мечтательно вздохнула хорошенькая брюнетка.
– О, главврач Толяндрик сказал, значит, точно. Значит, завтра? Ну, до завтра.
– До завтра, – согласилась хорошенькая блондинка.
Славик прошёл к выходу и оглянулся. В коридор вышли мужчина на костылях и женщина в воротнике Шанса. Славик довольно сам себе кивнул…
***
Что делать, если поделать уже ничего нельзя, да и делать особо нечего? Что делать, если работать не заставляют, но работу спрашивают? Кто может отказаться от дела жизни? А кто поможет найти в собственной душе источник вдохновения? Что делать, если за тебя всё решили, оставив только дело, на которое ты не можешь отважиться? Что делать со страхами и вопросами?
– Выкинуть из головы этот мусор, тем более, романы «Что делать?» и «Кто виноват?» уже давно написаны, – проворчала госпожа Альфия и отправила страницу из записной книжки в кучку скомканных страничек в углу комнаты.
Она вздохнула и принюхалась. Пахло куриными котлетками в сухариках, которые жарил Виталик, и краской, которой он покрасил во дворе качели.
– Да что ж это за такое?! – возмутилась она, – И они думают, что в такой вот деревенской вонище я смогу творить? Да ни за что! Писать о любви под запах жареного лука, котлет и краски? Лучше смерть! И, клянусь, не моя, а этих предателей – бездушного гада-Костика и подлого продажного змея-Виталика.
Она отшвырнула записную книжку в кучку скомканной бумаги и выехала из комнаты, стукнув колесом кресла о косяк и чертыхнувшись.
Спустя пару минут в комнату бесшумно вошёл человек и сгрёб все смятые листочки в кучу. Присев на корточки, быстро распрямив их прямо на полу, сложил в стопку и ушёл, прихватив пачку мятых записок с собой.
Затем он вернулся в комнату на цыпочках и поднял с пола книжку. Быстро сфотографировав на телефон все уцелевшие странички, вышел…
***
Люди мыслят и потому планируют жизнь, все свои шаги. Это разумно, и если что-то решил и запланировал, начинай действовать и двигаться к цели, но даже не надейся, что всё пойдёт как по накатанному…
Костик притормозил около главного входа и высадил жену и дочек. Затем отогнал машину на стоянку, пока Фея усаживала детей в коляску. Пикнув брелком, он вернулся к семье и помог Фее завезти коляску по пандусу на первый этаж.
– Так, вы давайте сразу в детскую, это 207-ая палата, направо от лифта, а я к Толе зайду, он обещал отчёт оставить, – предложил Костик.
– Нет, – отвергла Фея, – давай сразу всё для всех проясним. Ты занимался делами клиники, потому что я была в декрете, но это моя клиника, и раз уж я вышла, пусть все знают, кто тут хозяйка. Так что давай ты в детскую, а я к Толику. А потом я посмотрю, как вы устроились, и скажу, что добавить в палату 207.
– Ты прям как хозяйка медной горы. Ладно, о-кей. Только сильно не заигрывайся в начальницу – народ не пугай.
Костик подмигнул Розе и Музе и повёз к лифту.
Фея пошла к главврачу…
– Попытка номер два, – буркнул себе под нос Славик, снова заходя к девчонкам в регистратуру.
– Э, гм, доброго дня в эти сени.
– О, это снова вы! – обрадовалась хорошенькая блондинка.
– Фея Рашитовна у Анатолия Андреевича, – вздохнула милая брюнетка.
– Отлично! – Славик положил перед каждой по шоколадке и пошёл к лифту.
Девчонки вслед ему улыбнулись – он спиной почувствовал.
На третьем этаже он свернул в административное крыло и без стука вошёл в кабинет, незатейливо подписанный: «Шихматова Фея Рашитовна. Владелица».
– Э, гм, доброго дня в эти сени.
– Э, здравствуйте. Вы, видимо ошиблись, поликлиника у нас внизу.
– Э, если вы жена Костика, то не ошибся, Фея Рашитовна.
Фея насторожено оглядела высоченного – под два метра – здоровенного мужчину лет тридцати пяти, мускулистого, голубоглазого, с ёжиком светлых волос, стильно выбритых на висках зигзагами, в белой футболке и белых брюках.
– Что ж, проходите. Но Константин Валентинович меня не предупреждал…
– А это в его духе. Сам задумал, сам сделал, а вы подстраивайтесь по ходу. Я Славик, массажист. Костик сказал, что его тёще сиделка нужна, но только чтобы она сама меня наняла, а для этого надо пару недель в клинике покантоваться. Я готов, в смысле согласен. Когда приступать?
– Вы сиделка?
– Э, гм, да. Я профессиональный врач, бывший правда, массажист, ещё мануальщик. Все виды инъекций, капельницы, уход. Говорю по-французски.
– Мама вас не примет, – вдруг сказала Фея.
– Примет как миленькая, – сказал от двери Костик, – и мы с тобой сделаем для этого всё возможное. Здорово, Влад!
– Здорово, Костик. Только теперь я Славик, так привычнее.
– Дело вкуса, как скажешь, Славик. Фея, познакомься, это мой давний приятель Славик. Славик, это Фея, моя жена.
– Тоже, как говорится, дело вкуса, – хмыкнул Славик, но к Фее подошёл и руку ей пожал, чуть придержав второй своей огромной лапой.
– Фея, я еле уговорил Влада, пардон, Славика, оставить на время злачные места и престижные спа-салоны столицы и поработать с нашей госпожой Альфиёй. Мне кажется, он будет очень полезен для её восстановления, – сказал Костик.
– Ну, не знаю, – недоверчиво сказала Фея.
– Я знаю, дорогая. Поверь мне.
– Но мама так придирчива. Я думала, что её сиделкой, если в такой на самом деле есть необходимость, будет женщина.
– Да ты вспомни: Николя, затем я, Персиваль, Виталик. Когда это наша мадам отказывалась от услуг крепкого симпатичного парня? Да и не поднимет её сейчас ни одна женщина.
– Дама в теле? – поинтересовался Славик.
– Дюймовочка, – ответил Костик, – но характер как у людоеда.
– Ничего подобного! – воскликнула Фея, – Она просто своеобразная, как все гении. Хотя, с ней, конечно не просто. Вы уверены, что, гм, Славик справится?
– У него выхода нет, – отрезал Костик, – насколько я его знаю, гонорар он уже потратил, так что придётся отрабатывать. Кстати в этом у них с твоей матерью просто ужасно много общего – оба транжиры.
– Сквалыга, – беззлобно сказал Славик.
– Ещё какой. Так, Фея, оформи его к себе массажистом. Всё должно быть естественно. Их знакомство с госпожой Альфиёй должно произойти как бы случайно – на процедурах в клинике. По мере общения, она должна начать ему симпатизировать, а я уж потом предложу, чтобы Славик продолжил массаж на дому, и постепенно он станет её сиделкой, – рассказал свой план Костик.
