Текст книги "Джек-Соломинка (Часть 1-5)"
Автор книги: Зинаида Шишова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
– Он говорил "брот" и "кавзе"! Он говорил "брот" и "кавзе"! беснуясь, орали уличные мальчишки и швыряли в фламандца камнями.
Пожилой ремесленник с ремешком на лбу, остановившись, в ужасе смотрел на это страшное дело. Если бы сейчас с неба упал огненный дождь, он тоже не мог бы остановить этих людей.
Джек в изнеможении прислонился к забору.
– Что же вы смотрите, мужики! – сказал пожилой ремесленник с гневом
– Мы ничего не знаем о городских делах. Это расправляются сами подмастерья, – ответил Джек устало.
– Если бы подмастерья! – крикнул ремесленник, хватая его за плечо. Ты приглядись к этому кощею. Сегодня он снял с себя меха и золото. Это самый богатый человек в Лондоне – суконщик Никлас Брембер7.
Джон Бол уже готовился отправиться на Смисфилд, где послушать его собралось несколько тысяч кентцев, когда, рванув угол палатки, кто-то вбежал и упал ему в ноги.
Поп тотчас же узнал этого человека и тотчас же понял, что привело его сюда.
Обняв Джека, он ласково положил его голову к себе на колени.
– Мужайся, мальчик! – сказал он, нежно гладя Джека по спутанным волосам. – Конечно, это труднее, чем убивать в честном бою. Но ведь мы мужики, а мужикам всегда выпадает грязная работа!
Глава III
Уот Тайлер, Джон Бол, Джек Строу, Аллан Тредер и Джон Стерлинг в ряд стояли перед своими людьми, когда мимо с песнями повалили с Мейль-Энда эссексцы.
Полчаса назад в Лондон возвратился король.
Разглядев кентских вождей, эссексцы бросали в воздух шапки и кричали. Эти люди вели их в Эссексе и только в Эйризе отстали, когда у эссексцев появились свои начальники.
Многие мужики украсили свои шапки ветками и цветами. Они шагали, обнявшись, по трое и по четверо в ряд. Через площадь Св. Екатерины проходили всё новые и новые толпы народа, и воздух дрожал от приветственных криков.
Мужики подходили к отцу Джону Болу и просили у него благословения; многие целовали его руки и плечи и даже подол его рясы.
Трудно было добиться, чтобы кто-нибудь рассказал все толком, и только под конец можно было понять, что произошло на Мейль-Энде.
Король говорил с эссексцами, как лучший друг. Нет, даже больше подходит сказать – как дитя со своими наставниками. Он принял и утвердил их петицию, которую для мужиков составили бедные попы уже много времени назад. У Уота Тайлера она тоже была переписана. Он хотел еще кое-что к ней добавить, когда будет говорить с королем. Король принял и утвердил ее всю, за исключением одного пункта.
– Что это за пункт?
Джек взял у Уота пергамент и внимательно просмотрел его от края до края.
"Все в пределах королевства Англии должны быть освобождены от всякого рода личной зависимости и рабства, так, чтобы впредь не было ни одного виллана".
Очень хорошо!
"Всем своим подданным король должен простить всякого рода совершенные теперь против него преступления, как-то: восстания, измены, грабежи, захват чужих прав, вымогательства – и даровать им, всем и каждому, свой крепкий мир".
Это тоже очень хорошо.
За два дня в Лондоне совершено много злых дел; пускай же эти люди будут прощены.
"Всем подданным короля должно быть даровано право свободно покупать и продавать во всех городах, местечках и селах, где производится торговля, и во всех других местах в пределах королевства Англии".
Ну что ж, это избавит хлебопашцев и рыбаков от перекупщиков, которые наживались за их счет!
"Землю, которую прежде держали на вилланском праве – за службу, впредь должно держать исключительно за деньги, причем с акра следует брать не более четырех пенсов. В тех случаях, когда за акр взимали менее четырех пенсов, эта последняя плата не должна быть повышаема".
О, это вот самый важный пункт, но король признал и его!
Что же король отклонил? Последнее требование, которое добавил эссексцам Уот Тайлер: король отказался "выдать повстанцам всех изменников ему и закону". Однако здесь мужики обошлись и без королевского разрешения. А что касается Джона Ланкастера и Эдуарда Кембриджа – дядей короля, которые сейчас отсутствуют, то о них еще будет говорить сам Уот Тайлер.
– Соломинка, – крикнул, выходя из рядов эссексцев, Джон Джонкинс, – я возвращаюсь домой! Что мне передать от тебя отцу и женщинам в Фоббинге?
Джек крепко обнял и расцеловал рыбака. Фоббинг находился ближе чем за восемь миль от морского берега, и Джонкинсу не следовало бы покидать свою деревню, но он только в Лондоне узнал о приказе Уота Тайлера.
– Скажи своим, что я тоже скоро вернусь домой. И куда бы ни лежал мой путь, но в Фоббинг я зайду обязательно.
– Соломинка, – вспомнил вдруг Джонкинс, – тебя несколько дней разыскивал парень с лошадкой и письмом. Письмо прислала какая-то женщина из Эссекса, из замка Тиз. И лошадку и пять флоринов для тебя. Парень пил со мной в трактире и хвастался знакомством с тобой.
Все внутри Джека задрожало.
– Где же этот парень? – спросил он с трудом.
– Пропала твоя лошадка, и письмо, и флорины! – смеясь, сказал Джонкинс. – Парень плохо кончил. Его бросили в огонь.
– Что? – переспросил Джек, тоже смеясь и не веря.
– Бросили в огонь! – подтвердил Джонкинс. – Знаешь, сейчас из Олдгета, из Маршалси, из Флита8 много воров и разбойников вышло на свободу. Наш Тредер и ваш Тайлер наказали строго-настрого следить, чтобы не было грабежа. Кого поймают, бросают в огонь или в воду.
– А этот парнишка? – спросил Джек.
– А этот парнишка ездил следом за олдерменом Джоном Горном и возил за ним знамя. И когда Матильда Токи позвала олдермена рассудить ее с зятем, твой малый забрался во двор к Токи. А напротив кентцы разгромили дом купца Кэддена. Все добро купца было велено бросить в огонь и сжечь, а твой парнишка не утерпел и унес с собой шкатулку, полную колец, застежек и серебряных кубков. Его тотчас же догнали и бросили в огонь. Он сгорел вместе со шкатулкой.
Джек попробовал улыбнуться, но это не получилось.
– И его уже никак не найти? – спросил он безнадежно. – Все сгорело?
– Косточки найдешь разве, – сказал Джонкинс, хохоча и махая ему рукой.
Но Джек думал не о парне, а о письме. Да и на лошадке он скорее бы вернулся домой. Лошадку-то ведь не бросили в огонь? Но Джонкинс был уже далеко.
Эссексцы с утра до ночи толпами расходились из Лондона. Все пели, смеялись, а если на улице случалось столкнуться двум друзьям, они обнимались и целовались, как в светлое Христово воскресенье.
Джек шел к Смисфилду. Болезнь его как рукой сняло после добрых вестей, принесенных эссексцами.
"Однако что это за парнишка из замка Тиз?"
Джек охотно пожертвовал бы и пятью флоринами, и коньком, и даже своей собственной курточкой, чтобы посмотреть на него хотя бы одним глазом!
...Ничем не жертвуя, каждый мог бы этим же вечером увидеть Лионеля, хотя, надо сказать, вид у него был совсем неказистый. От его красивых длинных кудрей не осталось и помину, даже брови и ресницы были опалены, а руки покрыты ожогами и волдырями. Но бывшему пажу все-таки не изменило его счастье: ему не только удалось выскочить из огня самому, но унести также с собой шкатулку, из-за которой он так сильно пострадал. Даже лошадку свою он нашел мирно объедающей чахлый жасмин у дома Токи.
– Что с тобой случилось, Джон Бэг? – крикнул, разглядывая его, писец олдермена.
Ничего не отвечая, Лионель вскарабкался на седло. Стегнув конька, он поспешил прочь от этого проклятого города и от этих проклятых мужиков. Больше ему с ними не по пути! Отныне он снова будет называться Лионелем. Если теперь не будет рыцарей и дворян, то все-таки останутся богатые купцы и ремесленники. Каждый с удовольствием возьмет к себе в услужение такого бывалого парня. Пока отрастут волосы, он может пересидеть в замке Тиз. Но в Лондон он вернется не раньше, чем все эти мужланы уберутся ко всем чертям отсюда! Нет, больше ему с ними не по пути! А леди Джоанне он скажет, что не нашел Джека Строу. Пускай она сама попробует отыскать какого-нибудь человека в адовом котле, в который они превратили город!
В пятницу, 14 июня, кентцы с вечера собрались на Смисфилде, потому что стало известно, что в субботу к ним прибудет король.
Мало кто спал в эту ночь. Джек несколько раз обходил своих людей, а на рассвете пошел разыскивать Джона Бола.
Вот поп там действительно храпел под кустом, положив под голову камень.
Тайлер не спал. В его палатке горела восковая свеча. Он поднял к Джеку усталое лицо.
– Это труднее, чем таскать камни, – сказал он, вытирая рукавом лоб.
Джек взял у него из рук пергамент. Побратим его плохо справлялся с грамотой, и петиция была переписана чьею-то чужой рукой. Но против каждого пункта ее стояли черточки, птички и крестики. Видно было, что дэртфордец порядком-таки раздумывал над всеми вопросами.
– А ну-ка, прочти мне ее еще один раз, – сказал он посмеиваясь. – Ну что? Кровельщики тоже кое-что понимают в государственных делах?
Кровельщик настолько понимал в государственных делах, что, если выполнить все, что он надумал, во всей Англии не останется обездоленных людей.
Так решил Джек, укладываясь рядом с побратимом на соломенную подстилку. Однако ни тот, ни другой не уснул до самого рассвета.
Даже утро уже показывало, что день будет знойный. Небо нависло так низко, что, казалось, его можно было коснуться рукой, а если запустить в него камнем, оно все пойдет трещинами, как яичная скорлупа.
Люди ждали короля с восхода солнца. Нигде поблизости не было ни деревца, ни навеса, чтобы укрыться в тень, и Тайлер распорядился отправить двух водовозов с бочками к Темзе. Люди исполнили его наказ да еще, кроме воды, прихватили с собой из города бочонок пива.
Король тоже, как видно, готовился к встрече с мужиками. Перед тем как поехать на Смисфилд, он отправился в Уэстминстерское аббатство, к гробнице Эдуарда-исповедника. Там он молился вместе со своей свитой и выстоял обедню.
Народ уже изнемогал от зноя, когда показались передовые королевского отряда. Ричард и сопровождавшая его свита остановились у госпиталя Св. Варфоломея, напротив Смисфилда.
Джек внимательно и ревниво следил за людьми королевского отряда. Конечно, это все рыцари, испытанные в военном деле, но, пожалуй, его кентцы тоже не хуже держатся в строю. Придворные были в шляпах с перьями и лентами, и только кое-где в рядах блестели шлемы. Король был при одной тонкой шпаге. Может быть, напрасно кентцы так многозначительно выставили свои луки и копья?
Джек еще раз внимательно пригляделся к королевским всадникам. Ему не понравились твердые складки их одежды.
– Уот, – сказал он, возвратившись в лагерь, – почти у всех этих людей под платьем надеты кольчуги!
– Ничего, – сказал дэртфордец беззаботно, – на этом солнце они в них испекутся, как грудинка на вертеле.
Как только господа расположились в порядке у госпиталя Св. Варфоломея, из их рядов выехал всадник. Это был мэр города Лондона Уилльям Уолворс. Он прибыл сообщить повстанцам, чтобы они выслали своего представителя для переговоров с королем.
Когда мужики стояли лагерем на площади Св. Екатерины, Ричард имел возможность разглядеть их как следует из окон Тауэра. Ему называли их всех по именам.
Больше всех ему внушал страх неистовый поп, который без передышки мог говорить по два и по три часа подряд. Поминая все время имя господа бога, поп безостановочно подбивал мужиков на дурные дела. Глядя из окон Тауэра, король избегал встречаться с ним глазами.
Тот, которого называли Соломинкой, как видно, был не простой мужик. Вернее всего, он служил где-нибудь в войсках, потому что любимым занятием его было выстраивать своих людей напротив Тауэра и заставлять их делать воинские упражнения. Хотел ли он показать господам дворянам, что его мужики тоже чего-нибудь стоят, или им руководило желание покрасоваться перед своим королем – Ричард не мог решить. Но во всяком случае к этому человеку следовало относиться с опаской.
Разглядев едущего к госпиталю Св. Варфоломея человека на гнедой лошади, король вздохнул с облегчением. Это был Уот Тайлер – самый угрюмый из них по виду, но на деле простой мужик из Дэртфорда. Такого нетрудно будет обвести вокруг пальца. Вчера Ричард убедился, как легко уговорить мужиков, если их не подбивают бедные попы и другие умные советчики.
Король тут же утвердился в своем убеждении: приветствуя его, Тайлер показал себя грубым, неотесанным мужиком. Однако, как только дэртфордец стал излагать свои требования, Ричард немедленно же в корне должен был изменить свое мнение.
Когда вождь повстанцев подъехал к королю, у него хватило ума сойти с лошади и почтительно преклонить перед своим государем колено. Но тотчас же он грубо и непочтительно схватил руку Ричарда, потряс ее изо всех сил и сказал:
– Будь спокоен, брат, и весел! Через какие-нибудь две недели общины будут благодарить тебя еще больше, чем теперь, и мы будем хорошими товарищами!
И потомок нормандских и анжуйских завоевателей должен был это терпеть на глазах всей своей свиты.
Вслед за Тайлером ехал мальчишка, его оруженосец и знаменосец, что казалось уже совсем смешным, потому что при мужике не было ни знамени, ни оружия. Только маленький кинжал блестел у него за поясом. На это обратил внимание не один король.
И Ричард, отвечая дэртфордцу, тоже назвал его братом. Целовался же его дед со своими фламандскими ростовщиками, несмотря на то что от них несло селедкой и луком. А потом в один прекрасный день отказался платить им по своим векселям. А флорентийцев Барди он разорил начисто, не отдав им ни копейки.
– Что привело тебя сюда, брат, и почему вы не расходитесь, как эссексцы, по домам? -спросил король. – Разве вы придаете мало значения королевской грамоте, согласно которой будут выполнены все ваши требования?
– Это еще не все требования мужиков, – отвечал Тайлер. – Вот сейчас я прочту твоему величеству все, что надо. Мы не покинем Лондона до тех пор, пока новые пункты не будут внесены в королевский патент. Лорды королевства горько раскаются, – добавил он, оглядывая стоявших в молчании рыцарей, если все не будет сделано так, как надо!
И он принялся читать новые пункты. Ричард мог бы поклясться, что мужик вызубрил их наизусть, потому что ни один клерк не мог бы разбирать написанное с такой быстротой.
– "Все находящиеся в пользовании сеньоров леса, пруды, озера и реки должны стать общим достоянием, чтобы как богатый, так и бедный мог по всему королевству свободно ловить рыбу, охотиться за зверями и гонять зайцев на всех полях".
"В королевстве не должно быть никакого закона, кроме Уинчестерского".
"Впредь суды не должны приговаривать к лишению законов".
"Права сеньоров должны быть упразднены и установлено равенство всех, кроме короля".
"Находящееся у монахов, настоятелей приходов, викариев и других церковников имущество должно быть отнято у них, за исключением того, что необходимо для их содержания, и разделено между прихожанами".
Король только глазами мог переговариваться со своими людьми. Все слушали в сумрачном молчании.
– "В Англии должен быть лишь один епископ и один прелат, и все земли и держания епископов и прелатов должны быть отняты у них и разделены между общинами".
"В Англии не должно быть вилланов и вилланства, но все должны быть свободны и равны", – закончил Тайлер. – Но это твое величество уже вчера утвердило своими грамотами.
Король оглянулся.
– Будет так, – ответил он предводителю повстанцев. – Сегодня же следует заготовить грамоты с печатями. Оставьте, как эссексцы, своих представителей и мирно разойдитесь по домам. Лондон еще не видел такого огромного скопления пришлых людей, и наши жители уже начинают ощущать недостаток в съестном.
Тайлер устал. Он не привык так долго разговаривать. Улыбаясь, он посмотрел на Ричарда. Этот малый будет хорошим королем, он понимает свой народ с одного слова!
Он кликнул оруженосца:
– Нельзя ли достать чего-нибудь напиться?
Пастушок мигом слетал на Смисфилд, но там кентцы обступили мальчишку стеной, хотя у него не было времени отвечать на их расспросы.
– Все идет на лад, – только успел он сказать. – А король Ричард – в точности божий ангел!
Ричард несколько раз оглядывался на свою свиту, но ничего не говорил.
Мальчишка-оруженосец подал мужику воды, а затем пива. Тайлер грубо и непочтительно выполоскал рот и сплюнул невдалеке от короля. Затем он отпил пива и стал карабкаться на своего конька.
Ричард оглянулся еще раз. Нужно было торопиться. Тогда из рядов свиты вышел сэр Стивн Крэг. Он попросил у его величества разрешения посмотреть на человека, который называет себя предводителем мужиков. Голос его якобы показался сэру Стивну Крэгу знакомым. Остановившись перед дэртфордцем рыцарь сказал громко, что память не обманула его, он узнает этого человека: это величайший вор и грабитель во всем Кенте.
Кровь бросилась в лицо Уоту Тайлеру. Рыцаря сэра Стивна Крэга он видел впервые. Вытащив кинжал, он ринулся за своим обидчиком, но тот уже скрылся в рядах свиты. Дело было сделано: мужицкий вождь обнажил в присутствии своего государя оружие. За это он заслуживает смертной кары!
Мэр Уолворс схватил Тайлера за руку.
Трое рыцарей обошли толпу и стали позади Тайлера. Предводитель глазами отыскал своего оруженосца. Мальчишка был еще пеший. Человек в черных латах наезжал на него конем до тех пор, пока пастушок, отступая, не упал, споткнувшись о камень. Но вот он поднялся и все-таки вскарабкался на коня.
Тайлер переложил кинжал в левую руку, размахнулся и ударил Уолворса в живот. Железо зазвенело о железо. Соломинка – был прав: мэр под одеждой носил кольчугу.
Уилльям Уолворс остался невредим. Выхватив из ножен меч, он нанес Уоту два страшных удара – в голову и в шею. Как видно, он повредил главную жилу, потому что кровь сразу залила раненому лицо и грудь. Однако Тайлер нашел еще в себе силы дать шпоры коню. Он крикнул пастушку, чтобы тот поскорее скакал к кентцам, и почти тотчас же упал бездыханный на землю – трое стоявших позади рыцарей прикончили его своими мечами.
Пока мальчишка-оруженосец не прискакал за пивом и водой для начальника, Джек, прохаживаясь вдоль своего отряда, с беспокойством поглядывал на дорогу. Тайлера, очевидно, обступили со всех сторон, поэтому его невозможно было разглядеть в толпе.
Когда пастушок привез добрые вести, Джек успокоился. Он уже готов был сам себя упрекать за излишнюю подозрительность.
Но вот прошло около двух часов, а Уот не возвращается. Не означает ли это, что король уже немедленно назначил его своим советником и принял в число людей свиты? Его побратим вполне достоин всяких отличий.
Кентцы стали поговаривать о том, что следует разойтись по домам. Зачем, действительно, объедать этот город? Пускай уполномоченные останутся здесь и получат королевские патенты. Мужики добились своего и теперь могут идти на все четыре стороны.
Джек не разубеждал их: эти люди были правы. Несколько тысяч кентцев свернули на дорогу. Но они тотчас же с громкими криками побежали обратно. Вслед за ними в сбитом на сторону седле скакал пастушонок. В руках он держал окровавленный лоскут.
– Это кровь нашего Уота! Это кровь нашего Уота! – кричал он и плакал навзрыд. – Господа убили его и за руки и за ноги стащили в госпиталь Святого Варфоломея!
Джек не раздумывал долго. Никто долго не раздумывал! Лучники выступили вперед. Их было несколько тысяч, а господ навряд ли наберется более двухсот человек. Они сметут их с лица земли!
В госпитале Св. Варфоломея задрожали потолки и штукатурка стала сыпаться со стен. Это мужики с криком сбегали вниз.
Навстречу им выехал бледный юноша на белой лошади. Он так круто осадил своего тонконогого коня, что тот кубарем завертелся на месте.
Джек взял из рук своего соседа лук.
Король не будет так долго мучиться, как Уолтер: стрела попадет ему прямо в сердце.
Но Ричард поднял руку.
– Я ваш король! Я ваш предводитель! – закричал он. – Не будем нарушать королевский мир. Мой слуга в гневе и запальчивости убил вашего предводителя, но я заменю его вам! Все, чего он добивался, будет вам даровано, а его убийца понесет жестокую кару!
А между тем Уилльям Уолворс уже стрелой мчался к Лондону.
Рыцари в городе стали мало-помалу освобождаться от охватившего их столбняка. Четыре тысячи вооруженных всадников были готовы встать на защиту своего короля – так их подбодрила смерть Уота Тайлера. Все горели желанием отомстить мужикам за унижения последних дней.
Однако король распорядился иначе:
– Я дал им свое королевское слово и выполню его до конца. Пусть уполномоченные кентцев останутся для получения грамот. Остальным лучше разойтись по домам.
Мужики согласились мирно исполнить приказание короля. Но они покинут город не раньше, чем им будет выдан с головой убийца – мэр Уилльям Уолворс. Этот человек и раньше строил против мужиков козни и подбивал против повстанцев купцов и ремесленников, а когда ему это не удалось, он поднял руку на самого Уота Тайлера.
Король выслушал внимательно мужицких ходоков. Как только Уилльям Уолворс будет пойман, его выдадут мужикам. Пусть они оставят своих уполномоченных, и им вручат грамоты за королевской печатью. Все будет, как они говорят, – в этом он дает свое королевское слово!
Много тысяч кентцев в этот день покинуло Лондон.
Весть о гибели Уота Тайлера быстро разнеслась по всем графствам. И люди, знавшие его, и те, которые никогда его не видели в глаза, были очень опечалены, потому что они крепко любили мужицкого предводителя. Слава о нем ходила далеко за пределами Кента и Эссекса.
Лионель узнал об этом в ту же субботу, 15 июня, по дороге в Эссекс. Вот какой смертью погиб человек, распорядившийся бросать в огонь всех пойманных на грабеже и воровстве! Но бывший паж не мог даже позлорадствовать по этому поводу, потому что люди, передавшие ему эту печальную весть, тут же показывали свои грамоты о вольности с большими королевскими печатями. Значит, мужики все-таки взяли верх над дворянами.
Лионель немедля оставил мысль о том, чтобы заехать в Леснесс повидаться с родными. Будет нехорошо, если Джек Строу прибудет в замок раньше его. Бывшему пажу следовало торопиться в Тиз.
Вечером 16-го числа Лионель чуть было не обогнал по дороге одинокого всадника. Хорошо, что паж имел привычку издали внимательно всматриваться во всех проезжающих. Человек впереди ехал в полном рыцарском вооружении.
Он сидел на давно не чищенном и плохо кормленном коне с глубоко запавшими плотными боками.
Узнав во всаднике дворянина, Лионель придержал лошадку, раздумывая над тем, следует ли его обогнать и что принесет бывшему пажу эта встреча. В это время ехавший обернулся, и Лионель чуть было не выпал из седла.
Хвала господу, что огонь достаточно обезобразил бедного пажа и сделал его неузнаваемым! Как это Лионель сразу не признал этого человека? Только с его безрассудством можно было решиться сейчас, среди бела дня, с поднятым забралом спокойно разъезжать по проселочным дорогам!
Рыцарь на отощавшем коне был его бывший господин, сэр Саймон Бёрли!
Не так уже далеко отсюда Гревзенд, где все его знают в лицо. А Рочестер? А Тиз?
Да в любой деревушке округа достаточно назвать его имя – и ему уже больше не придется скакать по дорогам!
Но пока что рыцарь был при мече, копье и щите, а Лионель безоружный. А кроме того, с пажом была его заветная шкатулка, которую следовало беречь от рыцаря пуще зеницы ока. Где-то здесь неподалеку расположилась деревушка Фоббинг. Лионель бывал там с господином еще мальчиком, много лет назад, но он и сейчас припомнит туда дорогу.
Бывший паж свернул в рощу. Из-за деревьев ему была отлично видна вся дорога, а на ней одинокий всадник. Потом Лионель пришпорил коня.
Раз мужики взяли верх, у него нет никакой охоты появляться в этих местах одновременно со своим бывшим господином.
Уже не раз письмо леди Джоанны вызволяло его из беды. И сейчас, заметив мужицкий разъезд, Лионель вынул из-за пазухи пакет и помахал им в воздухе.
– Я доверенное лицо кентского вождя Джека Строу, – крикнул он. Пропустите меня немедленно, потому что я еду по спешному делу!
Даже в этой глухой деревушке знали имя кентского вождя – Джека Строу. Несколько парней с разных сторон подошли к Лионелю и стали расспрашивать о том, скоро ли и кентцы начнут расходиться по домам.
– Меня уже обогнало несколько сот человек, – ответил Лионель. – А что вы здесь делаете, ребята, на дороге?
Фоббингцы по приказу Уота Тайлера остались здесь оберегать побережье. Разве он этого не знает? Но они, как и все, горят желанием поскорее услышать новости.
– По приказу Уота Тайлера? – громко переспросил Лионель.
Значит, эти люди еще ничего не знают? Уот Тайлер изменническим образом убит на Смисфилде во время свидания с королем!
Он никогда не думал, что это известие произведет такой переполох.
Мужики кричали, потрясали дубинками, а некоторые метались по дороге, как самые настоящие бесноватые.
– Стой! – крикнул Лионель. – Я могу вам сказать еще одну новость: за мной по дороге едет сэр Саймон Бёрли, тот самый, который увез своего виллана у гревзендцев.
Поднялся такой шум, что, если бы не шкатулка, Лионель немедля зажал бы себе руками уши. Но он должен был поддерживать шкатулку впереди седла.
И вдруг кто-то взял его лошадку под уздцы.
Да, он немедленно узнал эту женщину. Если пять лет назад она походила на нежный бутон, то сейчас она была в точности как роскошная летняя роза.
– Лионель, где твои кудри? – спросила она громко. – От тебя несет, как от смоленой свиньи! – И тихо добавила: – Немедленно подсади меня на свою лошадку. Мы поедем с тобой по одному делу. Не упрямься, потому что иначе я выдам тебя этим людям. В замке Бокль убили кастеллана, и дворецкого, и пажа, хоть они и трижды отрекались от своего господина.
Да, эта женщина прекрасна, как летнее утро! Госпожа Мария Боссом годится ей в служанки.
Лионель привез ее на дорогу и издали смотрел, как она убеждала сэра Саймона Бёрли пробираться другим путем.
– Да, вы правы, – говорила она, – такой храбрый рыцарь, как вы, не станет удирать от мужиков, пускай их даже будет вдесятеро больше! Но сейчас их несколько сот на вас одного. Искать своей смерти таким образом безрассудно! Возвращайтесь к Сэмфорду, сэр!.. Если ты хоть когда-нибудь в жизни любил меня, Саймон... – добавила она тихо.
И она в конце концов переспорила этого упрямого человека. Он поворотил коня.
– Элен! – позвал сэр Саймон.
Женщина снова подошла к нему.
– А ты меня еще хоть немножко любишь, Элен? – спросил он тихо.
Боясь расплакаться, она только молча отрицательно покачала головой.
– Ты имеешь какое-нибудь зло против меня? – спросил он еще тише.
– Ты же видишь сам, – ответила она рыдая.
Саймон Бёрли сжал зубы и стиснул кулаки. Так сильно ему захотелось обнять и поцеловать эту красивую и нежную женщину! Но это было бы слишком жестоко с его стороны.
– Эли, – сказал он, – до Фоббинга медленно доходят вести. Дворяне Эссекса уже поднялись на защиту своих прав. В Лондоне мятежники схвачены и отданы под суд. За то, что мужики восстали против своих господ, мы обратим все королевство в одну огромную плаху! Они захлебнутся своею собственной кровью! Но за твое доброе сердце я тебе обещаю, что ни один волос не упадет с головы людей Фоббинга... Я даю тебе слово Саймона Бёрли!
Не отвечая, она молча пошла прочь. Ее зеленое платье понемногу слилось с травой и кустами.
Саймон Бёрли долго смотрел ей вслед.
Лионель кашлянул.
Его бывший господин сначала совсем не узнал его, а теперь, задумавшись, как будто совсем забыл о его существовании.
Но если правда то, что сэр Саймон говорит о мужиках и господах, то ему, Лионелю, следует позаботиться о своем будущем.
– Сэр, – сказал он робко, – я уже две недели вожу с собой одно письмо. Мне все думалось, что я обязательно повстречаю вас!
Он вытащил из-за пазухи сверток и подал его господину.
Подняв брови, рыцарь прочитал: "Джеку Строу из Кента".
– Кто это писал? Фу, отойди, Лионель, от тебя несет жженой шерстью!
Лионель стал с подветренной стороны.
– Это письмо писала ваша супруга, леди Джоанна, Джеку Строу, начальнику бунтовщиков.
Глава IV
– А ну-ка, угадайте, что с ним такое? – спросила Джоанна смеясь.
Госпожа Агнесса в недоумении смотрела на щенка.
Подарок носился по двору как одержимый. Потом, останавливаясь, он быстро-быстро рыл носом землю, отфыркивался и злобно щелкал зубами. Можно было подумать, что он ищет в песке блох. Потом, подбегая к хозяйке, он, повизгивая, терся мордой о ее колени и снова пускался вскачь, описывая широкие дуги вокруг крыльца.
Джоанна подозвала щенка, открыла ему рот и показала госпоже Гауэр.
Красивые мелкие зубки Подарка были безукоризненно белого цвета, но вместо четырех клыков у щенка сейчас их было восемь. Рядом с каждым старым зубом вырос тонкий и острый, как иголка, молодой клычок.
– У него меняются зубы, – сказала Джоанна, – поэтому он беспокоится. Так бывает и с детьми.
Она пыталась выдернуть его старый клык, но Подарок взвизгнул и укусил ее за руку.
– Ему нужно дать пожевать недопеченного хлеба, – посоветовал Аллан. Все старые зубы останутся в вязком тесте.
– Недопеченного хлеба? – переспросила Джоанна задумчиво.
Госпожа Гауэр горько усмехнулась. Если бы здесь было вдоволь хлеба, его не мешало бы давать людям!
Но она тотчас же виновато погладила Джоанну по руке.
Странно, но, несмотря на все обиды, что ей чинили в этом Тизе, госпожа Агнесса перестала видеть в леди Бёрли врага.
Сегодня они вдвоем вынимали солому из окон и бойниц и отбивали доски пускай солнце насквозь освещает замок!
После полудня старый Тум принес известие, что из Лондона начали расходиться кентцы. Джек Строу будет здесь не позднее чем через два дня.
– Это говорили ребята из Фоббинга.
Теперь леди Джоанна сама металась по двору не хуже Подарка.
– Скоро вернется Джек! Скоро вернется Джек! – пела она на все лады. Госпожа Агнесса, скоро вернется Джек!
И госпожа Агнесса в эту минуту поняла, что безумие – болезнь заразительная.
Через два дня в этот замок прибудет мужик, ради которого у нее отняли лошадку. Мало того, этот человек подбивал вилланов четырех графств на дурные дела. О рыцаре Бёрли, хозяине замка, здесь даже и не вспоминают – он точно канул в воду. А все с нетерпением ожидают прибытия этого Джека Строу. И дама из поместья Гауэр ничем не отличается от остальных обитателей Тиза.
После того как здесь побывали люди из их мест, госпожа Агнесса уже перестала выбегать на дорогу ко всем проезжим и прохожим. Она успокоилась. Дядя ее мужа, сэр Джон Гауэр, жив и здоров. В своей новой поэме он описывает ужасы мужицкого восстания и дурное поведение дворян. Имение его цело. Мужики только похитили и сожгли все документы, хранившиеся в доме, но у сэра Джона имеются их копии у лондонского стряпчего. Муж госпожи Агнессы сейчас на шотландской границе, и мужики не причинят ему никакого вреда.
