Текст книги "Виктимность"
Автор книги: Зина Каравай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Зина Каравай
Виктимность
Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно.
Виктимность – предрасположенность человека быть жертвой.
Глава 1. Его звали Юджин
Краснодар
15 июня 2019 года
В комнате было прохладно. Июльский дождь наводил смуту, грозовые облака совсем заполонили небо, и ветер, проскользнувший в квартиру через открытую створку окна, качал шторы туда и обратно, иногда до самого потолка вздымая их вверх. От сквозняка дверь на кухню захлопнулась. Лежа на расстеленной кровати, Лиза и глазом не повела на нее. Она лишь наслаждалась беспечным танцем тюля, зловещим хмурым небом за окном и слезами, обжигающей струйкой стекавшими по ее щекам прямо в уши.
Уныние. Он не придет. Не позвонит, не отправит сообщение. Он больше не попросит денег взаймы, и никто из его друзей не расскажет ей, как его дела. Его больше нет. Ее милого, маленького Юджина больше нет. Земля не услышит его смех и не восхитится широчайшей улыбкой с двумя ямочками по бокам. Он не набьет очередную татуировку, и никто не скажет: «Женек, ну куда больше!» Друзья не придут к нему в гости и на вопрос: «Как дела, братишка?» – не услышат: «Да заебись!» Его маму больше не будут терзать сомнения о том, где он шатается, но бессонные ночи не закончатся, ведь сейчас она точно знает, где он.
О мертвых говорят или хорошее, или ничего. Но боль ушла, горечь обиды забыта, и сейчас, со всей силы сжимая свой старый разбитый телефон, Лиза поняла, что мир опустел, он все позабыл и живет своей жизнью – одна она помнит все. Включает телефон и видит, как на экране улыбаются счастливые они: камера направлена на зеркало в ванной, позади куча грязного белья и пластмассовые бутылки от кондиционеров. Женя обнимает Лизу одной рукой и целует в щеку. Как настоящая тру-парочка они почти в одинаковых шмотках: на ней черный свитшот, а на нем – черная джинсовая рубашка, и все с логотипом «Топ-Топ» – барбершопа, где он работал.
Лиза увеличила фото и всмотрелась в лица. Довольные, холеные, их глаза блестят, а за четыре года, за неимением морщин, она совсем не изменилась…
1 июля 2015 года
– Не, у меня здесь рожа кривая. Давай переснимем!
– А мне нравится это фото! – она пытается вырвать телефон из татуированных рук, но оскалившийся на них тигр ей этого не дает. – Нуу, не удаляй!
– Поздно! Надо переснять. Улыбайся, малышка! – звонко целуя в щеку, Юджин направляет камеру на зеркало.
– Ай, колется! Вечно я беру твои шмотки, а они все в мужских волосах!
Юджин поднимает на ее спине свитшот и аккуратно стряхивает волосы с затылка. – Ну все! – целует он и покусывает шею, заигрывающе поглядывая в зеркало: – Будем купаться?
– Хэй, а если батя постучится? Что скажем?
– Твои все спят. Не бойся, Лиззи. Тони Монтана и Алина нас не услышат.
15 июня 2019 года
Капли со стекол стекают на подоконник. Стало невыносимо душно, на ее лице появилась испарина, хоть ноги были холодными, как две оголенные ледышки. Лиза не чувствовала его смерти. Жизнь есть, и она на этом снимке. Комната покрылась легким туманом и пробивающимися сквозь него солнечными лучами. «Как жить, если жизни в реале нет?» – подумала она. Все живое, что было в ней, ушло вместе с человеком, которого она дико ненавидела, но после ухода которого абсолютно все перестало иметь какой-либо смысл – даже ненависть. Встав с кровати и прошлепав по пыльному полу, она дошла до кухни и включила чайник. «Как же это было дальше?» – сказала она в пустоту.
Волгоград
17 мая 2015 года
Сладкий май пятнадцатого года. Тем утром после первой затяжки втихаря выкуренной сигареты за углом дома, Лиза пыталась прийти в себя и не упасть в настигающий обморок. Курить натощак, задобрив это хорошей чашкой кофе, – не лучшая затея, но приятный утренний ритуал. Ни один курильщик, живущий один и не скрывающий своего негативного пристрастия, не может понять того удовольствия, которое испытывала Лиза, когда впервые за день ее пальцы проводили по ролику зажигалки и обрамляли пламенем свернутый в тонкую сигаретку табак. Никотиновый дым наполнял ее легкие, обволакивая сосуды едким веществом, попадал в кровь, вселяя в ее маленькое, душное от душевных травм тело теплую негу. Делая затяжку, она каждый раз озиралась, боясь быть замеченной членами семьи, которые не знали (или не хотели знать), что их милая Лиза курит как ломовая лошадь. Не выйдет ли из-за угла дома мама выбрасывать мусор? Не проедет ли машина отца? Не идет ли в сторону их дома ее бабушка?
На улице было достаточно прохладно для мая, и с каждым дуновением ветра Лиза одергивала юбку, чтобы не было заметно резинок ее новеньких чулок. Попеременно меняя в голове мысли с одной на другую, а именно: как же будет неловко, если окружающие все-таки заметят чулки, и как же ей надоели отношения со всякими балаболами и прохиндеями, она зашла в подъехавший автобус и со злостью обнаружила, что мест свободных нет, а это значит, что ей придется ехать стоя и придерживать платье, чтобы то не поднялось вверх. Дорога до пункта Б была недолгой – минут сорок езды, но в маленьком стареньком городке нет метро, а дороги настолько ужасны и богаты ямами, что, казалось, если девственница проедется по ним на велосипеде, то на очередном сильном подскоке у нее случится незапланированная дефлорация, и ее парнишка, невежа-подросток, никогда ей не поверит в случившееся несчастье.
На каждой остановке автобус наполнялся людьми. Все они теснили друг друга, крепко держались за поручни, чтобы не упасть после очередной салонной встряски, и внутри становилось настолько тесно, что Лизе стало сложно дышать. Из ее уха вывалился наушник, Лиза аккуратно повернула голову, чтобы найти его, и увидела, что через несколько держащихся за поручни рук была одна совершенно особенная. Мужская левая кисть крепко сжимала дугу металла, от напряжения на ней стали отчетливо видны костяшки и жилистые вены. На внешней стороне руки был нарисован штурвал, фаланги пальцев были покрыты более мелкими тату. Рукав рубашки прикрывал остальную часть картины. Переведя внимание с руки, она решила рассмотреть этого чудаковатого персонажа, и ее лицо замерло. Это был самый красивый мужчина, которого Лиза когда-либо видела в своей жизни.
Его маленькое, аккуратное, с феминными чертами лицо с курносым носом было также покрыто более мелкими татуировками. Уши чуть торчали, но это выглядело достаточно мило, отчего парня нельзя было назвать ушастым. Миндалевидные темные глаза прищуренно смотрели на мимо проезжающие машины. Зализанные воском волосы были отделены четким пробором в стиле американских пехотинцев. Он повернул голову в ее сторону, пристально, но с нежностью посмотрел. В его медового оттенка глазах читалась неимоверная грусть, и, глядя в них, Лиза поняла, что ее были абсолютно такими же.
Они могли бы и дальше так стоять и смотреть друг на друга, если бы пассажиров не становилось меньше. Люди громко, надрывисто выкрикивали названия нужных остановок водителю, тасуясь локтями, они пробирались сквозь выход и вот уже бежали по улице. Впереди кого-то ждала работа, или встреча с друзьями, или поход в торговый центр – одним словом, суета. Но то, что на скорости семьдесят километров в час происходило между этим двумя пораженными друг другом молодыми людьми в одном из сотни общественных транспортов, каждый день колесящих по Волгограду, – та магия была неподвластна ей. Автобус пустел, объект Лизиного вожделения уже сидел в его хвосте, и она стремительно направлялась к свободному месту, находящемуся рядом с ним, в то время как он пристально, широко раскрыв глаза, наблюдал за ней. Секунда, и вот они уже молча сидели рядом, искоса наблюдая друг за другом. В ее наушниках горлопанил семейный дуэт фриков Die Antwoord, супруг которого полностью «забит» татуировками, и на мгновение она подумала, что ее прекрасный сосед очень похож на него.
Лиза закрыла глаза. До сих пор она помнила их концерт в Сан-Франциско, когда чудом урвала билет. Он состоялся в день рождения солиста и выглядел как сумасшедшая вечеринка с танцором в костюме Каспера. В зале было полно народу, она танцевала в партере, иногда хихикая от парочки пенсионеров, когда старушка-жена тверкала дряблой, обтянутой в металлизированные леггинсы задницей на своем супруге. Она вспомнила вкус «Грязного мартини», что ей продали в баре, не спросив паспорт (а ведь ей было тогда всего-то девятнадцать лет), и огромный клуб дыма от марихуаны на танцполе. Все это было сумасбродно и в некоторой степени вульгарно, но ей нравилось.
Взглядом она изучала его кисти и рисунки, изображенные на них. Вот на каждой фаланге пальцев видны молния, крошечный зонтик, что-то похожее на опасную бритву и еще куча других маленьких символов, каждый из которых, как и ее татуировка знака бесконечности на левом запястье, имел свою историю. Время шло, но наша безмятежная пара так и не перемолвилась и словом. Пришел черед Лизы уподобиться спешащим прохожим, и она оглушительно, на весь салон, выкрикнула свою станцию. Машина надавила на тормоз, раскрыла перед ней двери, и, не обернувшись, Лиза выбежала на ослепленную лучами солнца улицу. Щуря глаза, она встала напротив затонированного окна, где сидел тот чудесный парень, и, улыбаясь самой искренней улыбкой из всех возможных, подумала про себя: «Возможно, мы ни разу больше не увидимся. Но ты хотя бы меня запомнишь».
Краснодар
15 июня 2019 года
В глуши квартиры зазвонил телефон – то была мама Лизы. Алина, она же, как ее называл Юджин, Лина, – яркая красивая блондинка сорока трех лет – была Лизе лучшей подругой и, к сожалению, только недавно стала для нее примером для подражания. Но только несколько вещей были неподвластны взбалмошной природе Лизы: сдержанность, усидчивость, бесконечная мудрость и преданность семейным ценностям.
Алина стала мамой совсем рано, не успев окончить первый курс института. Когда она вышла замуж за отца Лизы, ей было всего лишь шестнадцать лет. Лиза любила разглядывать семейный фотоальбом и любоваться своей молодой, грациозной Линой. Сорок килограммов, совсем пушинка, она была одета в пышное иранское, усыпанное стеклярусом свадебное платье, а рядом с ней стоял молодой, дерзкий, похожий на краснощекого Элвиса папа. Лиза с восторгом рассказывала знакомым, что родители поженились совсем подростками, и их юношеская любовь длится уже более двадцати лет.
Лиза хотела так же. Она мечтала о красивом свадебном платье, таком же ярком женихе и многолюдном празднестве, на котором бы шампанское лилось рекой, пьяные гости говорили пожелания в микрофон, а шлейф ее наряда был бы испачкан куском свежеиспеченного торта. Именно поэтому в свои полные двадцать лет в ЗАГСе среди пластмассовых, словно с кладбища, цветов и круга стоявших позади нее родственников Лиза сказала Юджину: «Согласна!»
– Доченька, ты купила билеты? – спросила ее мама. – Звонила мама Жени, его должны привезти на днях.
– Да, Масик, я взяла. Завтра утром вылетаю. Встретите меня?
– Да, конечно. Мы с папой и Софочкой за тобой приедем, не беспокойся.
– Как думаешь, мероприятие назначат в мой день рождения? – закусив губу и борясь с подступающими слезами, спросила Лиза.
– Я очень надеюсь, что нет, – ответила ей пораженная реакцией дочери Лина. – Милая, я знаю, что тебе больно, но это давно в прошлом, ведь правда? Вы не вместе, он выбрал свою судьбу.
– Ты не понимаешь, насколько мне больно, – слезы переросли свой рубеж, и, заикаясь, Лиза продолжила отправлять свою мысль в телефон. – Я виновата, я должна была ему помочь!
– Но… Но до этого ты ведь старалась его спасти, я знаю это, мы все это знаем. Плохо так говорить, но я рада, что ты не была вместе с ним и не приняла такую судьбу. Мне было бы невыносимо больно. Пожалуйста, не плачь, и приезжай к нам. Мы очень тебя ждем. И он тебя ждет тоже.
Волгоград
17 мая 2015 года
Этот курносый мальчишка нашел ее быстрее, чем она могла подумать. Ее беленький айфон заискрился от сообщения в соцсети, где было послание: «Ну привет, красотка!» Переписка, продлившаяся целый день, взбудоражила Лизу. Из всего прочитанного она извлекла, что парня зовут Женя, ему чуть больше двадцати лет, и уже в свои годы он переживает болезненный развод. В автобусе он ехал с похмелья после очередной одиночной пьянки, ставшей последствием разрыва с его молодой женой. «Я увидел тебя и просто охренел. Ты такая красивая! Я так рад что тебя нашел!»
Глава 2. Боль
Краснодар
15 июня 2019 года
Взгляд Лизы застыл на кругах в чашке чая, который она остужала, дуя на него. Потерев холодную ногу об другую, она рассматривала, как горячие волны из центра разбивались о буйки потемневшего от осадка фарфора.
Все в квартире ей стало не мило. Ни книги, ни поблескивающие хрусталики на люстре, ни забавные зеркала-солнца на стенах, которые она тщательно выбирала в отделе домашних аксессуаров, не вселяли радость в ее маленькое уютное гнездышко, созданное из мечтаний и грез о собственном доме, где, глядя с девятнадцатого этажа на зеленый, раскидистый Краснодар, она будет не спеша потягивать вино и любоваться красотой желтой, словно желток разбитого яйца, луны, рассматривая каждый кратер на ее поверхности через линзы бинокля. Однокомнатная квартирка Лизы напоминала уголочек молодого холостяка: в холодильнике наверняка бы нашлось прокисшее молоко, а грязное белье упало за стиральную машинку. И хоть в ней было не все идеально и она была почти не обжита мебелью, громоздким шкафом для платьев и телевизором, здесь Лизе было как нигде отрадно и свободно.
Но сейчас от былой красоты не осталось и следа: теперь все напоминало о ее курносой любви. Смятые простыни стали подарком мамы на новоселье у него; картина, репродукция «Поцелуя» Роя Лихтенштейна, напоминала Лизе о месте ее прошлого обитания – на покрашенной старой батарее в хрущевке полотно жарилось и блекло; а цветок, который она купила три года назад, еще будучи замужем, подавал последние признаки жизни.
Лиза пыталась восстановить отношения с Юджином в мельчайших подробностях, вспоминая и плохое, и самое счастливое время, но только последнее одерживало над ее эмоциями верх. А было ли плохое? Не создала ли она его сама? И с чего началась эта история?
Волгоград
19 мая 2015 года
В день их первого свидания, стоя напротив небольшого итальянского ресторанчика, Лиза курила и сходила с ума от жары. Ее руки обжигал жар сигареты, а солнце щурило глаза. Подняв руку над ними, она зажмурилась и увидела идущего к ней навстречу прекрасного парня. Размашистой походкой, одним щелчком пальцев бросив окурок, он подошел к ней: «Ну, привет, красотка!» Все в этом мальчике было прекрасно: его болезненно-романтичная худоба, озорные, шаловливые глаза и улыбка, самая большая, искренняя улыбка на свете. Они вмиг распростерли руки, секунда – и обвили друг друга до хруста костей, дыша в унисон в плечи. Время остановилось, все замерло, и, казалось, весь мир существовал только здесь и сейчас: в его объятиях и аромате воска для волос. Окружающее стерто ластиком, вокруг нет ни души. Есть Лиза. Есть он. Жизнь есть. Любовь есть. Юджин здесь. Мир здесь.
– Куда пойдем? – спросил он.
– Здесь сказали, что на летней веранде курить нельзя. Ну что за беспредел? Это же улица!
– Значит, пойдем искать место дальше, – он крепко взял ее потную ладонь, и они пошли куда глаза глядят.
И вот влюбленные, две противоположности, не отрывая друг от друга взгляда и заливисто смеясь, обсуждали прошедший день. Идущие навстречу прохожие в недоумении оборачивались им вслед – настолько абсурдно выглядела их пара в тот момент. Мельком Лиза ловила их взгляды и пыталась скрывать нервный смешок. Часто ли вы встречаете милую девушку с голосом пятилетней девочки, рядом с которой прогуливается или трется парень, внешне больше похожий на бывшего выпускника детской колонии, чем Оксфорда? Впервые такую картину Лиза увидела в отражении окон мимо проезжающих машин и всем сердцем полюбила ее.
Они отправились в кафе, где раньше работал Женя: «Раньше я здесь левачил алкашку и клал себе долю в карман, пока директриса этого не заметила. Сучка еще та!» Выбрав самый укромный и тихий уголок, они заказали по коктейлю и, стараясь не перебивать друг друга, все так же держась за руки, рассказывали о своих болезненных любовях, которые уже были в прошлом:
– Расскажи мне о своей жене.
– О-о-о… Это очень долгая история. Ты готова это услышать?
– Да, конечно. Просто, понимаешь, я недавно рассталась с молодым человеком, который был женат. Вернее, он недавно стал женат. В общем, мы познакомились несколько месяцев назад и… Это неважно, на самом деле. Важно то, что я за две недели до знакомства с тобой ревела в такси и смотрела, как мой бывший женится. Я сидела там и пила вместе со своим другом Амандой какой-то жуткий ром прямо из…
– Аманда? Ты знаешь Аманду? – спросил он.
– Да, это мой друг. Стоп! Вопрос: откуда ТЫ знаешь Аманду? – Аманда, он же Денис Лапоногов, был давним другом Лизы. Денис был старше Лизы на десять лет, но разница в возрасте их никак не смущала. «Аманда» был творческим псевдоним Дениса, когда он выступал в травести-шоу в роли большой мамочки, разодетой в длинные золотые одежды, Аманды Шик. Тучный, с оранжево-красными волосами и густой бородой, Денис всегда говорил о себе в женском роде, пил много коньяка, да так, что аромат его кожи приобрел яркий оттенок спирта, не стеснялся обувать каблуки на тусовки и всегда легко заводил дружбу с девушками, включая многих подруг Лизы, каждую из которых он успел трахнуть. «Рыба моя, – говорил он ей, – в тебе я вижу личность, а они так – обычные девки. Именно поэтому мы никогда не ляжем в постель». «Только через мой труп мы когда-либо это сделаем!» – в ответ верещала Лиза.
– Окей, вопрос. Ты знаешь Пашу Воскресенье?
– Конечно, я знаю Пашу! Мы дружим уже на протяжении, постой, четырех лет.
– А он мой лучший друг.
Над ними повисла долгая пауза. В городе с общей численностью жителей чуть более четырехсот тысяч человек, где каждый друг друга знает, а если и не знает, то его друг, или знакомый, или семья как-то перекликаются с ним, просто невозможно, общаясь в достаточно тесной компании, не знать о каком-то человеке. Тем более о таком ярком персонаже, каким был Женя. Лиза наверняка о нем слышала. Только где? И когда?
– Так, хорошо, кого ты еще знаешь?
Потерев левый глаз, он начал перечислять имена: Евгений, Яна, Роберт – всех их Лиза тоже знала.
– Очень странно, что мы не виделись раньше.
– Значит, так было суждено. Значит, именно в этот момент мы должны были встретиться с тобой, – он пристально посмотрел на ее веселое, покрасневшее от алкоголя лицо.
Юджин закусил нижнюю губу; аккуратно придвинувшись, он приблизился к Лизе так близко, что его дыхание защекотало ей кончик носа. По ее ногам пробежали мурашки: от щиколоток до колен, от колен они постепенно перебегали по телу, и вот она, смущенная, почувствовала, как в ее животе возникло теплое, нежное чувство. Кто сказал, что целоваться на первом свидании – табу? Явно не они, и явно не им. То приближаясь, то отдаляясь, вызывая в Лизе приступы смеха, он игрался с ней как кошка с мышкой, наблюдая за тем, как маленькая жертва окончательно сойдет с ума и набросится сама. И набросилась: ее правая рука взяла его за лицо, большой палец нежно гладил щеку, и их губы сомкнулись. Казалось, что поцелуй длился вечность; их руки то сцеплялись в замок, то беспрестанно обнимали тела.
– Фуух… Кажется, здесь стало очень жарко. После такого грех не закурить, – сказала Лиза.
– Так пойдем отсюда! Да и поздно уже… Тебе же домой пора?
– Да, где-то через час, – Лиза чувствовала себя неловко из-за комендантского часа, который ввел для нее отец. По будням строго в одиннадцать часов вечера она обязана была быть дома, а по выходным – до полуночи. Если Лиза приезжала позже, то он наказывал ее. Каждый раз ей было ужасно стыдно объясняться перед людьми, почему ей скоро-наскоро надо покинуть вечеринку. Но она поняла, что уж лучше приезжать домой вовремя, чем слушать его нотации и бороться за возможность выйти из дома после работы. Именно поэтому она ловчила и за несколько часов до приезда домой успевала посетить несколько заведений и как следует надраться.
– Не хочешь прогуляться до меня, м? Я бы тебе показал моих маленьких комочков.
– Было бы неплохо, – произнесла она, а про себя сказала: «Какой хороший подкат! Ну надо же!»
Пройдя несколько кварталов, они очутились в месте, в котором Лиза ни разу в жизни не была. Это был очень дальний от центра и ее дома район: пятиэтажные панельки выглядели печально, но обильно растущая зелень и деревья возле подъездов сглаживали весь ужас построек. Крепко держась за руки, оборачиваясь друг на друга и пристально, кокетливо вглядываясь, они пробежали четыре лестничных марша вверх. Отворив дверь своей квартиры, Женя произнес:
– Я, правда, не успел прибраться. Не думай, что здесь постоянно так, просто я допоздна работаю, и времени ни на что не хватает.
– О, не переживай! Меня ничем не напугать!
Когда в коридоре зажегся свет, перед ее глазами появился весь ужас происходящего – тут-то Лиза поняла, что напугать ее еще есть чем. В квартире воняло старьем и сигаретами; окурки, если бы их собрали в коридоре, могли бы послужить напольным покрытием – настолько их было много. Пустые бутылки из-под алкоголя, мутные пятна на полу, на которые налипли огромные пучки мужских волос, похожие на маленькие трупы животных, и застоявшийся аромат испражнений котов – именно так «гостеприимно» Лизу встретила квартира мальчика, в которого она была влюблена.
– Да, видимо, ты напугалась. Обещаю, я все на выходных уберу! Ты можешь не разуваться, проходи прямо так.
Она и не собиралась. Пройдя на вытянутый, освещенный блеклым светом лампы балкон, он предложил вина:
– Если что, здесь везде можно курить. Я мигом! Кстати, – Юджин принес ей маленьких вонючих котят и положил их на пудровый подол ее атласной юбки, – это мистеры Пиклзы. Мистеры Пиклзы, это Лиззи. – Черно-белые братья стали ластиться к ней, безбожно оставляя свою шерсть повсюду. Через несколько минут он вернулся с картонным пакетом чего-то в руке:
– Почему мистеры Пиклзы? Это в честь фильма?
Он сделал глоток:
– Нет, это мультфильм одной студии. Ты будешь вино?
– А, вот это, в пакете, – это вино? – нахмурившись, удивилась Лиза.
– Ну, да.
– Никогда не пила вино из пакета, – она сделала один маленький глоток, и какой же это был ужасный напиток! Ничего дешевле и отвратительнее в жизни она никогда не пила.
Юджин присел в кресло в углу балкона. Взяв ее за руки, он потянул к себе и посадил на колени. Маленькая, аккуратная голова находилась на уровне ее покрасневшей от переживаний груди. Обвив ее, он произнес:
– Лиззи, ты мое спасение. Ты появилась, и я снова чувствую, что живу. Ты спасение.
– А ты – мое, – целуя его лоб, в ответ произнесла она.
И это была правда. Они утолили боль и душевный голод друг друга. Они были абсолютно разными: их сленг был не похож, противоположные манеры поведения, взгляды на жизнь, казалось, должны были отдалить их, как Луну от Марса. Но вот они сидели в одной комнате, в богом позабытом районе, и были счастливы. Именно здесь и сейчас: с отвратительном пойлом на полу и разрухой вокруг. Кажется, она нашла мужчину, подобного ей: безумного, со своими скрытыми переживаниями и особыми амбициями. Ее телефон наперебой трезвонил звонками от отца, и наступил час хоть и недолгого, но тягостного расставания с Юджином.
Приехав домой, она аккуратно, не гремя ключами, чтобы не разбудить родителей и детей, открыла дверь квартиры, сбросила туфли, зашла в ванную комнату и посмотрела на себя в зеркало: чуть потекшая тушь, губы, опухшие от многочасовых поцелуев, и блестящие глаза – все это выдавало в ней счастливую, по уши влюбленную девушку. Фаина Раневская говорила, что лучший способ понять, нравится ли тебе мужчина, – после свидания снять трусы и подбросить к потолку. Если прилипнут – значит, нравится. И знаете что? Этот тест сработал преждевременно: они прилипли к ней.
Глава 3. Неприкаянный ребенок
Лиза была хорошенькой маленькой девочкой, верящей в чудеса. Она была долгожданным ребенком в молодой семье и появилась на свет июньским утром девяносто пятого года в День Всех Святых. Беременность и роды восемнадцатилетней Лины проходили крайне тяжело – с шести месяцев она лежала на сохранении в отделении гинекологии одной из больниц провинциального города, поправилась почти на тридцать килограммов и еле передвигала пораженные отеками ноги.
С самого детства Лиза была очень креативной и артистичной: она делала своим белокурым Барби асимметричное каре, окрашивая кончики синтетических волос в неоново-розовый, разучивала танцы под песни латиноамериканской певицы Натальи Орейро и на каждом семейном празднике исполняла их.
За свое детство и юношество Лиза обучалась в двух школах, в каждой из которых ее не принял коллектив. Дети – самые жестокие создания на свете, и на собственном примере Лиза хорошо выучила этот урок. В частной гимназии, где она проучилась до середины последней четверти третьего класса, девочки за ее робость, любовь к чтению и за бедность, которая неожиданно настигла ее семью, когда отец с матерью попали в тяжелую аварию, а их компаньоны нагло кинули на деньги, постоянно «клевали» ее и устраивали подставы. То был страшное время для ее родных – Лиза жила у бабушки с дедушкой, старательно училась и помогала им по дому. Денег не хватало не только на оплату обучения, – попеременно в дневнике Лизы красными чернилами были выведены то «Отлично! Молодец!», то «Срочно оплатите двести пятьдесят рублей за месяц!» – но и на еду. Ее бабушка Зина, юркая блондинка пятидесяти лет с аристократичными чертами лица (блеск ленинградских корней) и пятым размером груди, открыла небольшую лавочку по продаже печений на местном рынке, а дед Сергей сколачивал гробы в торговом сообществе «Искра», находящемся в грязном подвальном помещении общежития. Это не приносило большого дохода – всей семьей они рыскали под плинтусами в поисках завалявшихся десятирублевых монет, и самыми яркими моментами того времени для Лизы стали заваренная лапша быстрого приготовления на ужин да вечерний кинопросмотр на старой видеодвойке, которую дедушка по вечерам привозил из здания отца, на которое за долги был наложен арест, а утром, перед отъездом в школу, увозил ее обратно, чтобы судебные приставы не смогли конфисковать, если бы нагрянули в квартиру днем. Так с самого детства Лиза поняла, что бедность – это не порок, и даже будучи без гроша в кармане, можно радоваться мелочам.
В один из таких дней бабушка сказала Лизе, корпящей над учебником:
– Лизуш, позвони-ка маме!
– Бабуль, но телефон ведь не работает, – пожала хрупкими плечами, окутанными радужной водолазкой с Микки-Маусом на груди, Лиза.
– Ну а ты проверь. Может, заработал.
Откинув книжку в сторону, Лиза вприпрыжку понеслась к аппарату и набрала номер телефона родителей. Вместо коротких гудков в громоздкой пластиковой трубке прозвучали длинные.
– Ба, слышишь, ба! – крикнула Лиза хлопочущей на кухне бабушке. – Телефон почему-то заработал!
В квартире раздался звонок. Зина, бросив вафельное полотенце на обеденный стол, побежала открывать входную дверь, а Лиза так и осталась завороженно стоять, прислонив телефонную трубку к уху, пока оттуда не послышались быстрые короткие гудки. Это означало одно – их бремя бедности подошло к концу.
В квартиру зашли развеселые, с красными от холода носами родители с дедушкой, они тащили увесистые пакеты с курицей, салатами, шампанским, водкой и чипсами из супермаркета. Лиза расплакалась от счастья и побежала навстречу маме, которую не видела больше месяца. «Доченька, мы продали здание, – шептала она ей, – теперь все будет хорошо!»
В тот вечер они праздновали свою победу, громко смеялись, Лиза как не в себя пихала большие с поджаристой корочкой куски курицы гриль и маленькими глоточками пила шампанское, которое ей налили родители. Пузырьки щекотали небо, тоненьким голоском она хихикала, икала и закусывала чипсами, а половину пачки оставила на следующий день на обед в школу.
В течение месяца у Лизы появились красивая одежда, блестящие заколочки и новенький тоненький телефон Fly Bird с черно-синим экраном. Одноклассницы стали завидовать ей все больше, подставы устраивались чаще. В их небольшом классе из двенадцати учеников учился «особенный», с психическими отклонениями мальчик Федор Зайцев. Он был выше и крупнее всех, носил очки в круглой оправе и мгновенно получил клички «очкарик» и «даунито хромосомо». Федя был вспыльчивым, агрессивным и очень плаксивым. В один из учебных дней Лиза осталась с ним наедине в небольшой раздевалке и, сидя на деревянной скамейке, застегивала хлястики на новых лакированных башмачках. Федя растерянно рыскал в поисках своих сменных туфель:
– Черт, они опять спрятали мою обувь! – крикнул он.
Лиза исподлобья хихикнула в его сторону – ее обувь одноклассницы тоже часто прятали, и она находила ее где ни попадя: в спортивном зале среди футбольных мячей, в мусорной урне у стола классного руководителя и даже в мужском туалете, но она считала, что Феде так и надо хотя бы за то, что на днях он накричал на учительницу и кинул в нее учебник: «Блядь, я потерял контактную линзу! Быстро ее найди!»
Федя с глазами на мокром месте рассерженно взглянул на Лизу:
– Чего ржешь, пискля?
– Федя, я не над тобой, – испуганно произнесла Лиза, – просто смешно, что у девочек нет больше идей отомстить нам, как спрятать сменку.
– А может, это ты ее спрятала?! – поправив дрожащими пальцами дужку очков, крикнул он.
– Федя, это не я! Я же здесь с тобой была, как бы я спрятала?
– Вот именно! Все на прогулке, а ты тут одна ошиваешься!
– Федя, – Лиза встала и взяла свой красный рюкзачок в руки, – я не пошла на прогулку, чтобы почитать здесь одной. Мне не нравится с ними гулять, они всегда меня обзывают.
– Я не верю тебе, пискля!
– Ну и не верь! – крикнула Лиза и, выходя из раздевалки, показала ему язык.
– Ну все! Тебе крышка! – заорал он и, сделав несколько шагов в ее сторону, больно толкнул. Лиза не удержалась на ногах и упала, головой ударившись о скамейку. Перед глазами все поплыло, пальцами она дотронулась до ноющего лба и увидела на них кровавый след. Фигура мальчика приближалась к ней, Лиза заплакала: «Федя, пожалуйста, прекрати!», но он обошел ее, скукожившуюся калачиком на полу, и стал бить носами своих отполированных туфель по пояснице. Лиза громко, вне себя, кричала. Она никак не могла пошевелиться и оттолкнуть его, тошнота подходила к горлу, и, когда Федя наконец-то успокоился, сел на скамейку, заплакал и что есть мочи начал бить себя по лицу, Лиза потихоньку встала, поправила запыленную юбку и ставшую серой рубашку и, держась за кровоточащую рану, побежала в кабинет к психологу, в дверь которой она колотила руками и ногами до тех пор, пока ее не открыли. Она знала, что только психолог могла доказать ее маме, что Лизе уже давно не место в этой школе, потому что все учителя всегда покрывали Зайцева из-за его кровных уз с директором.
