Текст книги "Юные путешественники"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Капитан Пакстон, вероятно?

– Да! – отвечал Гарри Маркел.

Мистер Паттерсон поклонился вторично с изысканной вежливостью и продолжал:

– Честь имею представить вам, капитан Пакстон, воспитанников Антильской школы и выразить вам уверение в совершенном моем уважении…

– Подпись: «Гораций Паттерсон»! – шепнул шутник Луи Клодион, расшаркиваясь вместе с товарищами перед капитаном «Резвого».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
НА КОРАБЛЕ

Поездка мистера Паттерсона с воспитанниками Антильской школы прошла благополучно. Дорогой они живо интересовались самыми незначительными событиями. Это была стая птиц, вырвавшихся на свободу, правда, птиц, хорошо прирученных, которые со временем вернутся, а не улетают навсегда. Но теперь они только что вылетели из клетки.

Ни для одного из школьников не было новостью путешествие по железной дороге или на пароходе. Чтобы приехать в Европу с Антильских островов, все они должны были пересечь Атлантический океан. Но об этом плавании они почти забыли. Самому старшему из них не было и десяти лет, когда он прибыл в Европу. Поэтому море для них представлялось полным тайн и загадок. Плавание на «Резвом» сулило им много новых впечатлений. Сам же ментор впервые отваживался путешествовать по вероломной стихии, но это доставляло ему удовольствие.

«Hoc erat in votes»,[5]5
  «Вот чего я желал» (латин.).


[Закрыть] – повторял он слова, сказанные тысяча восемьсот лет тому назад Горацием.

Выйдя из вагона в Бристоле, вся компания пересела в пять часов утра на пакетбот, совершающий рейсы между Англией и Ирландией.

Эти быстроходные красивые пакетботы со множеством кают делают семнадцать миль в час.

На море было тихо. Дул легкий ветерок. Обыкновенно, миновав Милфордскую гавань и Валлийский мыс, довольно трудно войти в канал Святого Георга. Правда, половина дороги уже пройдена, но остальные полдня приносят пассажирам немало пытки. На этот раз переезд напоминал прогулку на яхте по спокойным водам шотландских озер – Лемонда и Кэтрин.

Мистер Гораций Паттерсон, не чувствуя приступов морской болезни в канале Святого Георга, делал из этого самые благоприятные заключения относительно будущего. Впрочем, как он думал, здоровому, осторожному и энергичному человеку качка не страшна.

– Все дело в силе воли! – повторял он.

В таком бодром настроении воспитатель и лауреаты приехали в Кингстон. Осматривать Корк и Кингстон было некогда.

Все они стремились поскорее на предназначенное для них парусное судно. Им хотелось занять поскорее каждому свою каюту, разгуливать по кораблю от бака до шканцев, разговаривать с капитаном Пакстоном и матросами, обедать в кают-компании, видеть, как корабль поднимает паруса и, если нужно, помогать морякам.

Они даже не подумали побродить по улицам Кингстона, и если бы «Резвый» стоял в самой гавани, мистер Паттерсон и его спутники тотчас же отправились бы на корабль. Было уже около девяти часов вечера. Отъезд в Фармарскую бухту пришлось отложить до следующего дня.

Это несколько разочаровало мальчиков, надеявшихся спать эту ночь уже на корабле, в подвешенных одна над другой койках, «спать, как в комоде», говорил Тони Рено. С каким бы удовольствием улеглись они в эти койки-ящики!

Однако отъезд был отложен до утра. Луи Клодион и Джон Говард с вечера уговорились с одним матросом, который взялся доставить их в своей шлюпке на место стоянки «Резвого». На их расспросы о местоположении Фармарской бухты моряк сказал, что она находится при входе в залив, в двух милях расстояния. Моряк не прочь был даже доставить их сейчас же в бухту, если они пожелают, и наиболее нетерпеливые из наших школьников готовы были согласиться на его предложение. Как приятна должна быть такая ночная прогулка по заливу в тихую и теплую погоду!

Но мистер Паттерсон не согласился. Отъезд назначен тридцатого числа, они не опоздают, если представятся капитану Пакстону и завтра. Раньше тридцатого никто не ожидает лауреатов. Между тем уже наступает ночь. На башенных часах в Кингстоне пробило десять. Капитан Пакстон и весь экипаж, может быть, уже спят. К чему же будить их?

– Ах! – воскликнул Тони Рено. – Если бы мы были уже на корабле, «Резвый» мог бы отплыть сегодня же ночью!

– Напрасно вы так думаете, мистер, – сказал матрос, – погода теперь не такая, чтобы поднять паруса; а этот штиль может продолжаться несколько дней!

– Вы полагаете? – спросил моряка мистер Паттерсон.

– Боюсь, что будет так!

– В таком случае, – возразил мистер Паттерсон, – было бы благоразумнее остановиться в гостинице в Корке или Кингстоне и подождать попутного ветра!

– Ах! Мистер Паттерсон, мистер Паттерсон! – в отчаянии вскричали Магнус Андерс и другие.

– Но, друзья, мои…

Начали спорить, и дело кончилось тем, что решено было переночевать в гостинице, а рано утром, пользуясь отливом, перебраться на нанятой шлюпке вместе с багажом на корабль.

Со свойственной казначею расчетливостью мистер Паттерсон сообразил, что содержание на корабле не будет стоить ничего, тогда как в гостинице придется платить. Кроме того, никто не помешает им вернуться в Корк и Кингстон, если по причине безветрия придется отложить отъезд.

Мистер Паттерсон и школьники остановились в гостинице на набережной. Они проспали ночь богатырским сном, а утром после чая с тартинками сели в шлюпку, которая должна была отвезти их на «Резвый».

Как уже было упомянуто, в это время туман рассеялся. Когда лодка прошла одну милю, из-за мыса, закрывавшего ее с северной стороны, показалась Фармарская бухта.

«Резвый»! – воскликнул Тони Рено, указывая на единственное стоявшее на якоре судно.

– Он самый и есть, – отвечал владелец шлюпки. – Важный корабль, что и говорить!

– Знаете вы капитана Пакстона? – спросил Луи Клодион.

– Нет, он редко бывал на берегу. Но говорят, моряк он прекрасный, да и экипаж у него весь как на подбор!

– Славный трехмачтовый кораблик! – восхищался Тони Рено; Магнус Андерс не отставал от него.

– Настоящая яхта! – сказал Роджер Гинсдал, чувствуя себя польщенным тем, что мисс Китлен Сеймур предоставила к их услугам такой великолепный корабль.

Четверть часа спустя шлюпка причаливала к «Резвому» у трапа штирборта.

Мы уже знаем, что владелец шлюпки и оба матроса остались в лодке и тотчас же пустились в обратный путь.

Знаем также, что Гарри Маркел представился пассажирам под именем капитана Пакстона. Джон Карпентер в качестве боцмана предложил проводить их в каюты.

Между тем мистер Паттерсон продолжал рассыпаться в комплиментах перед капитаном. Он очень рад, что мисс Китлен Сеймур доверила судьбу компании юных экскурсантов такому известному, пользующемуся такой прекрасной репутацией в мире моряков капитану. Отваживаясь отправиться в царство Нептуна, они, конечно, рискуют. Но им не страшен гнев Нептуна на таком прекрасном корабле, как «Резвый», под командой капитана Пакстона, при наличии опытного экипажа…

Гарри Маркел холодно слушал эти панегирики. Он ответил только, что он и его люди постараются сделать все, чтобы пассажиры «Резвого» ни в чем не нуждались во время плавания.

Теперь надо было осмотреть корабль «от киля до клотика», как выражался Тони Рено.

Нет ничего удивительного, что мальчики все хотели знать и видеть. Ведь корабль в продолжение трех месяцев будет им заменять дом. «Резвый» казался им частицей Антильской школы, оторванной от Ирландии.

Сначала осмотрели помещающуюся на юте кают-компанию, где пассажиры будут обедать за общим столом, где стулья – с подвижными спинками, лампы – висячие, все предметы прикреплены к проходящей посреди стола бизань-мачте, куда дневной свет проникает через решетчатое отверстие. Побывали и на камбузе; тарелки, стаканы, графины – все прикреплено и привешено на случай боковой или килевой качки.

В каждой из расположенных по обе стороны корабля каюте была койка, умывальный столик, шкафчик. Каюты освещались иллюминаторами с чечевицеобразными стеклами. В каютах по левую сторону судна должны были поместиться, группируясь по национальности: Губерт Перкинс и Джон Говард в первой каюте; Роджер Гинсдал должен был занимать отдельную каюту; Луи Клодион и Тони Рено поселятся в третьей; четвертая каюта на правой стороне судна предназначалась для Нильса Арбо и Акселя Викборна, пятая – для Альберта Льювена, а шестая – для Магнуса Андерса.

Каюта мистера Паттерсона была несколько просторнее кают школьников, она выходила окном на ют и помещалась против каюты капитана. Он мог, если желал, воображать себя подшкипером корабля и нашить на рукава сюртука галун в два ряда.

Мисс Китлен Сеймур предусмотрительно позаботилась об удобстве и здоровье молодых антильцев. Правда, на корабле не было врача, но не было оснований опасаться серьезных заболеваний во время сравнительно короткого путешествия. Мистер Паттерсон будет следить, чтобы никто из школьников не совершил какой-нибудь неосторожности. В корабельной аптечке имелся большой запас общеупотребительных медицинских средств. В дурную погоду, во время плавания, пассажиры могут переодеться в матросское платье: куртка и непромокаемые плащи висели наготове в каждой каюте.

Тони Рено и еще несколько школьников пожелали немедленно по прибытии на корабль превратиться в матросов. Что касается мистера Паттерсона, он остался верен своему цилиндру, черному сюртуку и белому галстуку. Переодеться в шкиперский китель и надеть форменную фуражку казалось ему не соответствующим его почтенному возрасту.

Впрочем, незачем было и изменять своих привычек в эту тихую погоду, на спокойных водах Коркского залива, когда корабль стоял неподвижно, не ощущая даже зыби. Если бы не отсутствие миссис Паттерсон, он мог бы думать, что находится в собственной квартире в Антильской школе. Может быть, даже единственной разницей между Фармарской бухтой и Оксфордской улицей казалось ему отсутствие прохожих.

Когда чемоданы были водворены на свои места, мальчики пошли осматривать корабль под предводительством Джона Карпентера, отвечавшего на все вопросы, задаваемые главным образом Тони Рено и Магнусом Андерсом. Наши будущие моряки особенно заинтересовались на юте рулевым колесом и нактоузом. У них так и чесались руки повернуть руль в направлении норд-норд-ост или зюйд-зюйд-вест. На палубе мальчики осмотрели привешенный вдоль борта шлюпки и поднятый над кормой ялбот. В кухне, помещавшейся перед фок-мачтой, под руководством Рени Кофа готовили завтрак. Мистер Гораций Паттерсон заметил Рени Кофу, что он типичный «африканский красавец». Молодежь осмотрела также помещение матросов, которые не возбудили в пассажирах никакого недоверия, бак и шканцы, шпиль, один из двух якорей, прикрепленный к правой стороне борта, тогда как другой, с левой стороны, был спущен.

Осталось только осмотреть трюм.

Мистер Паттерсон не решился сопровождать своих питомцев в это мрачное помещение корабля. В самом деле, там не было даже лестницы, приходилось спускаться по зарубкам, сделанным в пиллерсе. Он не спустился в трюм, не решился также взобраться по выбленкам на марс, на фок-мачту или перелезть через собачью дыру. Зато мальчики ловко спустились в трюм «Резвого», где сложены были чугунные балластины. Молодежь обошла трюм от носовой части, откуда лестница вела в помещение экипажа, до кормовой части, отделенной непроницаемой для воды металлической перегородкой от баталер-камеры. Тут сложены были паруса, снасти, запасные слеги, а также ящики с консервами, бочонки с вином и водой, мешки с мукой. В самом деле, припасов на «Резвом» было столько, что их хватило бы для кругосветного плавания.

Осмотрев трюм, мальчики возвратились на ют, где застали своего воспитателя в обществе капитана. Они толковали о том о сем, мистер Паттерсон говорил с обычной изысканностью выражений, Гарри Маркел отвечал короткими фразами. «Добрый моряк не слишком общителен!» – подумал про него мистер Паттерсон.

Тони Рено стал хлопотать около руля, осматривать нактоуз с компасом, вертел колесо направо и налево, как заправский рулевой.

– Капитан, – не вытерпел он наконец, – позвольте нам иногда, ну, в хорошую погоду, что ли, управлять кораблем!

– Гм!.. – промычал мистер Паттерсон. – Не знаю, осторожно ли…

– Не бойтесь, мистер Паттерсон. Вы не станете жертвой кораблекрушения! – успокоил его Тони Рено.

Гарри Маркел только кивнул в знак согласия.

О чем думал этот человек? Уж не закралась ли в душу его искра жалости при виде этих беззаботных юношей, радовавшихся, что они на корабле? О нет! Наступит ночь, и тогда он не пощадит ни одного из них.

Но вот послышался звон корабельного колокола.

– Это нас приглашают к завтраку! – сказал Луи Клодион.

– Мы ему сделаем честь! – ответил мистер Гораций Паттерсон. – Я голоден как волк!

– Морской волк! – поправил Тони Рено.

– Lupus maritimus! – перевел мистер Паттерсон. Действительно, завтрак был подан. Гарри Маркел извинился, сказав, что привык завтракать у себя в каюте и не будет председательствовать за столом.

Сели за стол. Молодежь ела и только похваливала все, что им подавали: яйца, холодное мясо, свежую рыбу, чай, сухари. Впрочем, молодые желудки невзыскательны, особенно после утренней прогулки. Сам мистер Паттерсон съел вдвое больше того, что имел обыкновение съедать в столовой Антильской школы.

После завтрака вся компания отправилась к Гарри Маркелу на ют.

– Капитан, – обратился к нему Луи Клодион от имени товарищей, – когда вы думаете можно будет поднять паруса?

– Как только подует ветер, – отвечал Гарри Маркел, понимавший цель вопроса. – А это может случиться каждую минуту!

– А если ветер будет не попутный? – спросил мистер Гораций Паттерсон.

– Это не помешало бы пуститься в путь. Нужен только ветер. Откуда он подует – безразлично!

– Ну да, можно лавировать! – сказал Тони Рено.

– Совершенно верно! – ответил Гарри Маркел. Что может быть красивее движения лавирующего корабля с вздутыми от ветра парусами!

– Но можно ли надеяться, капитан, что ветер будет? – спросил Нильс Арбо.

– Хоть после полудня? – вставил Джон Говард.

– Я надеюсь, – отвечал Гарри Маркел. – Штиль продолжается уже около шестидесяти часов. Можно предполагать, что погода переменится!

– Капитан, – спросил Роджер Гинсдал, – нам хотелось бы знать, есть ли вероятность, что «Резвый» снимется с якоря сегодня?

– Господа, это весьма возможно. Барометр падает… Впрочем, я ничего не могу утверждать!

– В таком случае, – сказал Луи Клодион, – мы могли бы провести сегодняшний день на берегу!

– Да, да! – подхватили хором товарищи.

Гарри Маркел никак не мог согласиться на это предложение. Он ни за что не отпустит никого на берег, ни из пассажиров, ни из экипажа. Это еще более ухудшило бы и без того опасное положение.

Мистер Паттерсон со своей стороны поддержал просьбу школьников, уснащая свою речь приличными случаю цитатами. Ни он, ни его молодые друзья не знают Корка и Кингстона. Накануне они не успели осмотреть эти города. Говорят, что окрестности их очень интересны, особенно деревня Блэрней, жители которой славятся своим хвастовством, – это сущие ирландские гасконцы. Рассказывают, что там есть замок… приложившись губами к одному из камней его, станешь навеки лжецом…

Воспитанники вторили воспитателю. Чтобы спустить одну из шлюпок «Резвого», достаточно получаса. Два матроса доставят их в гавань, а к вечеру они обещают вернуться.

– Послушайте, капитан, – продолжал мистер Паттерсон, – мы просим, умоляем вас!

– Я охотно уступил бы, – ответил довольно резко Гарри Маркел, – но не могу. Сегодня день, назначенный для отъезда. Ветра мало, но в крайнем случае из Коркского залива можно выйти даже с помощью отлива!

– Но если, выйдя в открытое море, мы все-таки не сможем продолжать путь? – заметил Луи Клодион.

– Мы встанем на якорь вблизи берега, – отвечал Гарри Маркел. – Хорошо будет уже и то, что «Резвый» выйдет из Фармарской бухты. В открытом море скорее можно ожидать ветра, чем в этой защищенной со всех сторон бухте!

Доводы были довольно веские, и кроме того, следовало доверять капитану.

– Прошу вас, господа, откажитесь от плана ехать на берег, – продолжал он. – В противном случае мы пропустим время отлива!

– Хорошо, капитан, – отвечал мистер Паттерсон, – мы не будем настаивать!

Скоро утешились и мальчики. Двое из них, впрочем, и не желали ехать на берег. Это были, как читатель, вероятно, догадался, Магнус Андерс и Тони Рено. Они рады были остаться на корабле. Сев на корабль, они решили даже не выходить нигде на берег, пока не прибудут в один из антильских портов. Ну что если подует ветер, а кораблю нельзя будет сняться с якоря, потому что пассажирам вздумалось осматривать Корк и Кингстон и они не все в сборе? А впереди могут быть еще более продолжительные стоянки! Что скажет мисс Китлен Сеймур? Что подумает директор Антильской школы? Ответственность падет на наставника, который и понял всю важность этого последнего довода.

Вопрос был исчерпан. Решено остаться на корабле. Зашла речь о путешествии, и Гарри Маркел не мог уклониться от разговора. Роджер Гинсдал спросил, ходил ли уже «Резвый» между Англией и Антильскими островами.

– Нет, – отвечал Гарри Маркел, – наш корабль совершил только два плавания в Индийский океан!

– А вы, капитан, бывали раньше на Антильских островах? – спросил Губерт Перкинс.

– Нет, не бывал!

– Значит, моряки не боятся плыть в совершенно незнакомые им места? – заметил мистер Паттерсон.

– Еще бы! – вскричал Тони Рено. – С завязанными глазами!

– Нет, – отвечал Гарри Маркел, – не с завязанными глазами, а определив на карте место, где находится судно, изучив внимательно карту, наметив направление, в котором надо идти!

– И мы увидим, как все это делается? – спросил Магнус Андерс.

– Да, но при условии, что мы выйдем в море, а не будем сидеть здесь, в заливе!

Луи Клодион и его товарищи примирились наконец с мыслью остаться на корабле. Хотя им и не позволили поехать на берег, день, проведенный на корабле, не мог показаться длинным. Нет, им даже не пришло в голову попросить отвезти их на плоский песчаный берег. В этом Гарри Маркел не мог бы отказать, потому что это не могло угрожать никакой опасностью. Мальчики садились на скамейки юта, качались в креслах-качалках, прогуливались по палубе, взбирались на марс – было как убить время, не скучая.

Коркский залив и во время штиля кипел жизнью. Несмотря на безветрие, движение в Кингстонском порту не прекращалось. Подзорные трубы воспитанников и особенно довольно большая подзорная труба мистера Горация Паттерсона (она была длиной в два фута четыре дюйма) передавались из рук в руки. Мальчики внимательно следили, как сновали взад и вперед рыбачьи лодки, паровые баркасы, обслуживающие побережье, буксиры, отвозившие парусные суда, спешившие выйти из гавани, трансатлантические и другие пароходы.

После столь же обильного и вкусного, как и завтрак, обеда, по поводу которого мистер Гораций Паттерсон высказал Рени Кофу вполне заслуженную похвалу, пассажиры снова перешли на ют. Гарри Маркел сообщил им, что с берега подул легкий ветерок. При таких условиях через час можно будет уже сняться с якоря.

Это известие было встречено с восторгом.

На северо-востоке показались предвещавшие перемену погоды облака. Лучше было бы, если бы облака появились со стороны моря, а не с берега, но все-таки «Резвый» мог сняться с якоря; лишь только бы обогнуть мыс Рок, а там видно будет что делать.

– На палубу! – скомандовал Гарри Маркел. – Берись за якорь!

Несколько человек бросились к брашпилю. Мальчики стали помогать им. Тем временем отдали снасти, подняли паруса, подняли реи. Когда якорь был поднят на крамбол, трехмачтовый корабль под фоком, кливерами, марселями, брамселями и лиселями дал ход и через несколько минут обогнул мыс Фармарской бухты.

В вечерних газетах этого же дня уже можно было прочитать известие, что трехмачтовое судно «Резвый», под командой капитана Пакстона, с лауреатами Антильской школы в качестве пассажиров вышло в море, имея местом назначения Антильские острова.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В ВИДУ БЕРЕГА

«Резвый» отплыл из Коркского залива около семи часов вечера. Мыс Рок оставался влево, песчаный берег Коркского графства в западном направлении, на расстоянии нескольких миль.

В то время как перед ними открылось необъятное море, пассажиры смотрели на утопавшие в вечерних сумерках горы южного побережья Ирландии. Тент над ютом был снят ввиду наступающей ночи. С невольным волнением мальчики смотрели вдаль. Воспоминание о путешествии морем с Антильских островов в Европу почти изгладилось из их памяти.

Теперь воображение живо рисовало им предстоящее далекое плавание на родину. Экскурсии вглубь страны, исследования, приключения, открытия – вот волшебные выражения из словаря туристов, которые мелькали у них в голове. Они припоминали прочитанные ими рассказы, особенно те, которые они читали в последние дни своего пребывания в Антильской школе. О, сколько рассказов о путешествиях поглотили они еще в то время, когда не знали, куда повезет их «Резвый»! Сколько атласов и географических карт пересмотрели они!

Надо вникнуть в то крайне возбужденное состояние, в котором находились эти полные ожидания и горячих желаний молодые головы. Теперь, зная уже цель путешествия, очень простую и доступную, они все-таки находились еще под впечатлением прочитанного. Им казалось, что они, как знаменитые путешественники, отправляются в дальние экспедиции, завладевают новыми землями, водружают на них свой национальный флаг. Все представляли себя Христофором Колумбом в Америке, Васко де Гамой в Индии, Магелланом в Огненной Земле, Жаком Картье в Канаде, Джеймсом Куком на островах Тихого океана, Дюмоном-Дюрвилем в Новой Зеландии и в арктических странах, Ливингстоном и Стэнли в Африке, Гудсоном Пирри и Джеймсом Россом на Северном полюсе. Они повторяли вместе с Шатобрианом, что земной шар слишком мал, так как его можно объехать кругом, они жалели, что существует только пять, а не двенадцать частей света. Им казалось, что они уже далеко-далеко, хотя «Резвый» только начинал свое плавание и был еще в британских водах.

Впрочем, покидая Европу, все они охотно послали бы последний привет своей родине: Луи Клодион и Тони Рено – Франции, Нильс Арбо и Аксель Викборн – Дании, Альберт Льювен – Голландии, Магнус Андерс – Швеции; но об этом нечего было и думать.

Только Роджер Гинсдал, Джон Говард и Губерт Перкинс могли действительно проститься с Ирландией, которая вместе с Великобританией и Шотландией составляет Соединенное королевство.

Начиная с завтрашнего дня они выйдут из канала Святого Георга и не увидят больше на своем пути ни материка, ни островка вплоть до моря, омывающего берега Америки, где каждый из них найдет снова как бы клочок того, что покинул в Европе.

Британский берег еще довольно долго виднелся на горизонте.

Поднявшийся ветерок дал возможность «Резвому» сняться с якоря и выйти из Фармарской бухты. Но это был слабый береговой ветер, в нескольких милях от берега, в открытом море, он тут же замер.

Чтобы выйти из канала Святого Георга, «Резвый» должен был повернуть на зюйд-вест. Капитан Пакстон, наверно, так и сделал бы. Если бы ему удалось пройти таким образом миль сто, быть может, в открытом море он встретил бы более сильный ветер. У Гарри Маркела были иные намерения. Выйдя из канала, он направил корабль в южном направлении.

Кроме того, он хотел ночью как можно дальше отойти от берега и многочисленных судов, стоявших у побережья по случаю безветрия.

На море был полный штиль. Ни зыби, ни малейшего волнения ни у берега, ни у кормы корабля. Воды Ирландского моря спокойно сливались с водами Атлантического океана.

На корабле не ощущалось ни малейшей качки, точно он плыл по озеру или по реке. Вследствие близости берега не было даже боковой качки, и мистер Гораций Паттерсон радовался при мысли, что успеет привыкнуть к морю и научится ходить по кораблю во время качки.

Пассажиры примирились со своим положением, да другого ничего и не оставалось делать. Но Гарри Маркела и его экипаж сильно беспокоила близость берега. Правительство могло выслать рассыльное судно в устье канала Святого Георга для осмотра всех вышедших из Коркской гавани кораблей.

К беспокойству примешивался еще и гнев, и Гарри Маркел не знал, сумеет ли он сдержать его. Корти и остальные пираты строили такие рожи, что того и гляди перепугают пассажиров.

Тщетно старались Гарри и Джон Карпентер воздействовать на экипаж. Такое явное недовольство и раздражение никак не может быть объяснено неблагоприятной погодой. Ведь уж если запоздалый отъезд неприятен кому-нибудь, так это мистеру Паттерсону и его юным спутникам, а матросам, привычным к морю, не все ли равно?

Гарри Маркел и Джон Карпентер ходили взад и вперед по палубе корабля и обсуждали положение. Наконец Джон Карпентер сказал:

– Ну, Гарри, скоро стемнеет. Разве нельзя в двух милях от берега рискнуть на то, что мы уже сделали в Коркском заливе, когда расправились с экипажем «Резвого»?

– Ты забываешь, Джон, – отвечал Гарри Маркел, – что тогда нам не оставалось иного выхода; надо было поступить так, чтобы завладеть кораблем!

– Но, Гарри, что может помешать нам покончить все счеты с пассажирами, когда они будут спать в каютах?

– Что может помешать, Джон?

– Да, – продолжал Джон Карпентер. – Они сели на корабль. «Резвый» вышел из залива. Никто не приедет навещать их.

– Ты думаешь? Но когда береговой телеграф даст знать в Кингстон, что корабль заштилевал, может быть, друзья приедут сюда, чтобы еще раз проститься с пассажирами. Что будет, когда они не найдут их на корабле?

– Признайся, Гарри, что это маловероятно! Невероятно, но возможно. Если «Резвый» утром будет в виду берега, к нему могут подойти шлюпки. Однако товарищи Маркела не сдавались на его доводы.

Лишь только стемнеет, не разыграется ли снова ужасная драма?

Вечерело. После жаркого дня наступила ночная прохлада. Пройдет еще восемь часов, и солнце скроется за облачным горизонтом. Трудно ожидать каких-нибудь перемен погоды.

Мальчики сидели на юте и не торопились расходиться по каютам. Простившись с ними, мистер Паттерсон пошел в свою каюту. Он разделся, повесив платье на место, которое было предназначено для него на все плавание. Потом, надев на голову черную шелковую шапочку, растянулся на койке. Последняя мысль его перед сном была:

«Бедная миссис Паттерсон! Я огорчил ее своей предусмотрительностью, но, как благоразумный человек, я не мог поступить иначе. Я все заглажу, когда вернусь!»

Несмотря на штиль, «Резвый» подчинялся влиянию довольно сильного при входе в канал Святого Георга течения. Морским приливом корабль прибивало к берегу. Гарри Маркел пуще всего боялся, чтобы его не отнесло к северу, к Ирландскому морю. Боялся он также, чтобы «Резвый» не сел на мель вблизи побережья. Сняться с мели, конечно, нетрудно в такую тихую погоду; но каково будет положение беглецов, вынужденных выйти на берег в то время, как полиция продолжает розыски в окрестностях Кингстона и Корка!

В виду «Резвого» стояло на якоре до сотни парусных судов, которые не могли выйти из гавани. Простоят они до утра. Они бросили якорь, чтобы их не отнесло ночным приливом.

В десять часов вечера «Резвого» отделяло от берега расстояние всего в полмили. Его отнесло немного на восток к берегу Робертс-Ков.

Нельзя было терять времени, и Гарри Маркел позвал людей, чтобы бросить якорь.

Услышав голос капитана, Луи Клодион, Роджер Гинсдал и другие поспешили к нему.

– Вы хотите бросить якорь, капитан Пакстон? – спросил Тони Рено.

– Да, сейчас. Прилив становится сильнее. Мы слишком близко от берега, и я опасаюсь, чтобы корабль не сел на мель!

– Значит, нет надежды, что подует ветер? – продолжал Роджер Гинсдал.

– Пока нет!

– Это, конечно, скучно! – сказал Нильс Арбо.

– И даже очень!

– Может быть, в открытом море будет ветер? – спросил Магнус Андерс.

– Мы постараемся им воспользоваться, – возразил Гарри Маркел. – «Резвый» стоит только на одном якоре!

– В таком случае вы нас предупредите, капитан, чтобы мы могли помочь при подъеме парусов, – попросил Тони Рено.

– Обещаю вам это!

– Да, мы вас разбудим! – насмешливо сказал Джон Карпентер.

Решено было остановиться в четверти мили от берега, который в этом месте образовал нечто вроде бухты, замыкаемой на западе мысом. Бросили якорь с бакборта, и «Резвый» обратился кормой к побережью.

После этого пассажиры разошлись по своим каютам и скоро заснули безмятежным сном.

Что же будет теперь делать Гарри Маркел? Ступит ли он требованиям своего экипажа? Совершится ли ночью новое убийство? Или же осторожность заставит отложить этот замысел до более благоприятного времени?

Вероятнее всего последнее предположение. В Фармарской бухте «Резвый» стоял совершенно один. Здесь же, в виду Робертс-Кова, он окружен многочисленными судами, заштилевавшими при входе в канал Святого Георга. Как и «Резвый», они почти все бросили якорь, чтобы приливом их не отнесло к берегу. Два или три из них стояли всего в каком-нибудь кабельтове от «Резвого». Как же тут рискнуть выбросить пассажиров за борт? Напасть на них врасплох во время сна нетрудно, но они могут сопротивляться, звать на помощь, и крики их могут услышать часовые с других судов.

Гарри Маркелу с трудом, удалось убедить в этом Джона Карпентера, Корти и других негодяев, настаивавших на убийстве пассажиров. Будь «Резвый» четырьмя, пятью милями дальше в открытом море, это была бы последняя ночь в жизни мистера Паттерсона и молодых лауреатов Антильской школы.

На следующий день, в пять часов утра, Луи Клодион, Роджер Гинсдал и другие школьники ходили взад и вперед на юте, между тем как мистер Паттерсон еще нежился в постели.

Ни Гарри Маркел, ни боцман еще не вставали. Беседа их затянулась накануне далеко за полночь. Они не ждали ветра, и ветра не было – ни морского, ни берегового. Если бы ветра было достаточно, чтобы наполнить хоть верхние паруса, они сейчас же подняли бы якорь, конечно, не подумав разбудить пассажиров, и уплыли бы от этой флотилии окружавших их кораблей. Но в четыре часа вода стояла низко, начинался отлив. Они потеряли всякую надежду удалиться от Робертс-Кова и разошлись по своим каютам, чтобы отдохнуть несколько часов.

Мальчики застали на корме только Корти да двух матросов, стоявших на часах на носу корабля.

Они спросили у Корти:

– Ну, как погода?

– Слишком хороша!

– Ветра нет?

– Свеча не погаснет!

В это время солнце вставало на горизонте, выплывая из теплого тумана. Туман этот быстро рассеялся, и море заискрилось, заблестело под первыми лучами нарождающегося дня.

В семь часов Гарри Маркел вышел из своей каюты и встретил мистера Паттерсона, который поздоровался с капитаном в любезных и изысканных выражениях; капитан ответил сухим поклоном.

Мистер Паттерсон поднялся на ют, где застал в сборе всю компанию.