Текст книги "Париж 100 лет спустя (Париж в XX веке)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Послесловие
От первооткрывателя романа

История рукописи

«Париж в XX веке»: для специалистов-«жюльверноведов» это название стало, можно сказать, мистическим. Роман, написанный Жюлем Верном в молодые годы на тему, априорно вызывающую жгучий интерес, – и оставшийся неизданным! За неимением рукописи и в отсутствие каких бы то ни было намеков на ее содержание можно было усомниться в самом существовании романа, соответственно рискованным было и включать его в жюльверновскую библиографию, если бы сын писателя из предосторожности не счел нужным обнародовать перечень неопубликованных произведений отца.

Действительно, после кончины Жюля Верна 24 марта 1905 г. одной из первых забот Мишеля Верна стало как можно скорее предать гласности опись оставшихся неизданными сочинений писателя. Целью этого шага, предпринятого, вероятнее всего, по совету Этцеля-сына,[88]88
  Жюль Этцель, сын Пьера-Жюля Этцеля, издателя и друга Жюля Верна.


[Закрыть] было отвести возможные обвинения в том, что он, Мишель Верн, сам написал вещи, которые будут впоследствии опубликованы за подписью, уже ставшей столь знаменитой.

Вот почему Мишель Верн 30 апреля 1905 г. направил письмо журналисту Эмилю Берру, который, кстати, был знаком с писателем. Письмо, содержащее подробный список всех неизданных произведений Жюля Верна, было помещено 2 мая в «Фигаро».[89]89
  И во многих других газетах.


[Закрыть] Интересующий нас пассаж письма М. Верна звучит так: «Посмертные произведения моего отца делятся на три группы… Вторая группа содержит два сочинения, также предшествующих, по всей видимости, „Необыкновенным путешествиям“, но интересных в том смысле, что как бы представляют собой прелюдию к ним. Одно озаглавлено „Путешествие в Англию и Шотландию“,[90]90
  Опубликовано в Париже в 1989 г. издательством «Шерш миди» под названием: «Путешествие задом наперед по Англии и Шотландии».


[Закрыть] другое – „Париж в XX веке“…»

Биографы Жюля Верна часто ссылались на это последнее сочинение, хотя сами никогда не видели его. Например, в списке «Произведений, оставленных Жюлем Верном», который приводится в основательной биографии, написанной амьенским другом писателя Шарлем Лемиром,[91]91
  Шарль Лемир, «Жюль Верн…», Париж, 1908.


[Закрыть]«Париж в XX веке» упомянут среди неопубликованных вещей, предшествующих появлению «Пяти недель на воздушном шаре». Точно так же в первом номере «Бюллетеня Жюльверновского общества» (ноябрь 1935 г.) крупный специалист по творчеству писателя Корнелис Эллинг помещает «Париж в XX веке» в ряд неизданного при жизни Ж. Верна.

Тем бы дело и ограничилось, если бы мне не посчастливилось в 1986 году обнаружить в частных архивах наследников издателя Этцеля черновик письма, которым он оповещал Жюля Верна об отказе опубликовать «Париж в XX веке». Письмо раз и навсегда подтверждало тот факт, что роман действительно существовал, даже если он и взаправду исчез: ведь его не было среди рукописей, подаренных семьей Верн городу Нанту в 1980 году.

Рукопись нашли в сейфе Мишеля Верна, ключи от которого были утеряны и который считался пустым. Теперь роман является публике и одновременно бросает новый свет на все литературное наследие его автора…

Отказ Этцеля

Пьер-Жюль Этцель, чей дар распознать шедевр бесспорен (он единственный из всех парижских издателей, к которым обращался Жюль Верн, кто согласился опубликовать «Пять недель на воздушном шаре»), отверг «Париж в XX веке». В письме, направленном им Жюлю Верну, очевидно, в конце 1863-го или же в самом начале следующего года, чрезвычайно важном для понимания его решения, содержатся критические замечания и аргументы, объясняющие этот отказ. Их немало и в карандашных пометках, сделанных Этцелем на полях рукописи. Но если письмо содержит формальный отказ, то часть пометок на полях, как представляется, предназначалась к тому, чтобы подправить, улучшить текст с целью его издания, другие же свидетельствуют о твердой решимости не публиковать его. Не воспроизводя полностью все замечания Этцеля, ограничусь упоминанием наиболее значительных из них.

С первой же фразы Этцель поправляет писателя: ему не нравятся неологизмы Жюля Верна. Заголовок первой главы «Генеральная Компания Образовательного Кредита» вызывает у издателя такое замечание (относящееся к слову «образовательный»): «неприятное слово,[92]92
  По-французски звучит похоже на «обструкционистский».


[Закрыть] плохо задуманное – особенно для начала. Оно как шлагбаум. Походит на словечки Фурье. В начале надо избегать неологизмов».

Зачастую замечания издателя говорят о том, что роман, на его взгляд, лишен интереса: «1-я глава не вдохновляет», «мне это не нравится», «по-моему, это не развлекает», «эти выкрутасы неудачны», «я нахожу этот обзор детским», «все это надуманно. Здесь нет ни меры, ни вкуса». В одном случае реакция Этцеля оказывается более резкой. Заглавие, которое Жюль Верн дает одной из пьес, предназначенных к переработке служащими «Больших Драматических Складов», – «Застегни же свои штаны», – заставляет ошеломленного издателя пометить: «Вы с ума сошли». Этцель также указывает, что Верн слишком часто использует формулу «он обронил» вместо «он сказал»[93]93
  Вместо «il cht» – «il fit».


[Закрыть] и замечает (имея в виду главного героя Мишеля): «он все время роняет!».

До сих пор шли замечания, позволяющие предположить, что издатель стремится улучшить рукопись молодого писателя. Но иные ремарки говорят скорее об отказе принять роман: «Мой дорогой друг, эти длинные диалоги не выглядят так, как они вам представляются. Они кажутся нарочитыми, обстоятельства их не оправдывают. Такой прием хорош у Дюма, в книгах, полных приключений. Здесь он утомляет»; «Все это – журналистика самого низкого пошиба. Это недостойно вашего замысла». И еще: «Ваш Мишель с его стихами – глупый индюк. Разве не может он таскать тяжести и притом оставаться поэтом?». «При всей моей доброй воле эта критика, эти гипотезы не представляют интереса»; «нет, нет, это не получилось. Потерпите двадцать лет, прежде чем делать такую книгу. Вы и ваш Мишель, желающий жениться в девятнадцать лет».

Кстати, эта последняя фраза стала провидческой, ибо сын самого Жюля Верна, звавшийся Мишелем, как и герой «Парижа в XX веке», освободился от родительской опеки в девятнадцать лет, чтобы жениться на актрисе! И еще одно замечание Этцеля, более резкое: «сегодня в ваши пророчества не поверят» и, наконец, что хуже всего с точки зрения издателя, – «этим не заинтересуются».

На полях рукописи есть также пометки самого Жюля Верна вроде «развить», «детализировать»; они позволяют предположить, что сначала писатель предполагал поработать над рукописью с целью ее публикации.

Тем не менее отказ был столь бесповоротным, что Жюль Верн не делал более попыток предлагать роман Этцелю. Отказ сформулирован в письме издателя без даты, относящемся, вероятно, к концу 1863-го или же началу 1864 года. Вот выдержки из него:[94]94
  Из коллекции Гондоло делла Рива, Турин. Письмо, опубликованное в коллективном труде «Издатель и его век. Пьер-Жюль Этцель (1814–1886)», Сен-Себастьен, изд-во ACL, 1988, стр. 118–119.


[Закрыть]

«Мой дорогой Верн, не знаю, что я дал бы, лишь бы не писать вам сегодня. Вы предприняли невозможное – и так же, как и ваши предшественники в такого рода делах, – не сумели с этим справиться. Это как земля и небо по сравнению с „Пятью неделями на воздушном шаре“. Если бы вы перечитали себя через год, вы согласились бы со мной. Это – плохая журналистика, причем на неудачный сюжет.

Я не ожидал чего-то совершенного; я повторяю, я знал, что вы взялись за невозможное, но я ожидал лучшего. Вы не даете решения ни одной серьезной проблемы будущего, все ваши критические замечания повторяют уже сделанные и многократно повторенные выпады – и если я чему и удивляюсь, так тому, что вы на едином порыве, как бы побуждаемый высшей силой, создали такую тяжелую, столь неживую вещь…

…Я в отчаянии – в отчаянии от того, что должен вам здесь написать, – я счел бы несчастьем для вашей репутации публикацию вашей работы. Это дало бы основание считать воздушный шар удачной случайностью. Но у меня есть „Капитан Гаттерас“, и я знаю, что случайность, напротив, – вот эта неудавшаяся вещь, но публика бы о том не знала…

О вещах, в которых я считаю себя компетентным, – о делах литературных, здесь ничего нового: вы говорите как светский человек, слегка соприкоснувшийся с этим миром, как побывавший на первых представлениях и с удовлетворением открывающий для себя то, что стало уже общим местом. И это так, будь то в похвалах или же в критике. Об этом надо сказать.

Вы не созрели для этой книги, вы ее переделаете через двадцать лет… Ничто в ней не коробит ни мои идеи, ни мои чувства. Меня коробит только литературная сторона – буквально в каждой строке вы недостойны самого себя.

Ваш Мишель – простофиля, другие не забавны, а часто неприятны.

Не прав ли я, мое дорогое дитя, в том, что обращаюсь с вами как с сыном, жестоко, но потому, что хочу вам добра?

Неужели это восстановит вас против того, кто решился так строго предупредить вас?

Надеюсь, что нет, хотя знаю, что не раз ошибался, рассчитывая на способность людей воспринять искренний совет…»

Имеющийся в нашем распоряжении текст – черновик, сохранившийся в личном архиве издателя Этцеля; никто не может знать, были ли в него внесены изменения перед отправкой Жюлю Верну. К тому же ответ Жюля Верна – если он вообще был – утерян, и о реакции писателя на это письмо ничего неизвестно. Но зная, как Жюль Верн в целом воспринимал в период 1863–1870 годов замечания Этцеля,[95]95
  См. в этой связи письмо Жюля Верна Этцелю, датированное «Суббота, вечером» (начало 1864 г.): «Черт возьми, мой дорогой учитель, ваше письмо было необходимо, чтобы подхлестнуть мне кровь!.. Согласен, что я – животина, которая сама себе (sic) раздает похвалы (sic) устами моих (sic) персонажей. Я здесь прихлопну им клюв, и как следует». (Национальная Библиотека, переписка Верн—Этцель, том 1, папки 7–8.


[Закрыть] я могу предположить, что он волей-неволей проглотил этот отказ, особо не жалуясь.

Как отнестись сегодня к отказу издателя? Однозначно ответить трудно, поскольку мы теперь располагаем двумя элементами ответа, которых не могло быть у Этцеля.

Во-первых, конечно, мы знаем, кем стал Жюль Верн после публикации «Пяти недель на воздушном шаре» (и, следовательно, все составляющие жюльверновского мира, уже присутствующие в «Париже в XX веке», нам в высшей степени интересны, они завораживают); во-вторых, нам знаком реальный Париж XX века, и, сравнивая реальность с удивительными предвосхищениями молодого Верна, мы не можем не поражаться.

Верно, однако, и то, что Этцель хорошо знал своего читателя, а также был в курсе аналогичных попыток, предпринятых другими писателями до Жюля Верна (напомним: в письме Верну издатель отмечает: «Вы предприняли невозможное, и, так же как и ваши предшественники в такого рода делах, не сумели с этим справиться»).

Не следует забывать, что «Париж в XX веке» адресовался взрослому читателю и отнюдь не должен был восприниматься в качестве забавной шалости, подобной тем, что несколькими годами позже стал публиковать Альбер Робида («Двадцатый век», «Электрическая жизнь» и т. п.). Персонажам Жюля Верна в этой книге часто недостает убедительности (этот недостаток будет нередко встречаться у героев Жюля Верна на протяжении всей его литературной карьеры). Очевидно, Этцель счел, что ему представлено произведение, претендующее на подлинность, серьезность, даже трагичность, притом что автору на сей раз, кажется, не хватило вдохновения, или же, во всяком случае, произведение, не отвечавшее тем планам, которые издатель строил для своего молодого автора.

Дата создания

Как мы упоминали выше, Мишель Верн относил создание «Парижа в XX веке» к периоду, предшествовавшему встрече отца с Этцелем. Получается, что Жюль Верн после публикации «Пяти недель на воздушном шаре» (17 января 1863 г.) предложил издателю загодя написанную вещь.

Однако почитаем внимательно письмо Этцеля с упомянутым отказом, которое явно было написано после публикации «Пяти недель…»: (Это как земля и небо по сравнению с «Пятью неделями на воздушном шаре»… Это дало бы основание считать воздушный шар удачной случайностью…), но до появления «Путешествия и приключений капитана Гаттераса» («У меня же есть „Капитан Гаттерас“» …), которые начали выходить 20 марта 1864 г. в первом номере основанного Этцелем «Журнала воспитания и развлечения». Вот этот отрывок, заставляющий отвергнуть предположение, что роман был написан до встречи Жюля Верна с Этцелем: «…Если я чему и удивляюсь, так тому, что вы на едином порыве, как бы побуждаемый высшей силой, создали такую тяжелую, столь неживую вещь…». Чтобы Этцель мог сказать «на едином порыве, как бы побуждаемый высшей силой», издатель должен был быть в курсе того, сколько времени Жюль Верн посвятил работе над этим произведением. Очевидно, писатель несколькими месяцами раньше (после появления «Пяти недель на воздушном шаре») предложил Этцелю свой замысел; получив принципиальное согласие, Жюль Верн в скором времени вручил издателю рукопись романа, написанного, по мнению Этцеля, слишком поспешно.

Как бы то ни было, рукопись содержит ссылки на Исторические факты (даты, политические события), не позволяющие датировать сочинение романа ранее, чем 1863 годом. Этот год фигурирует, впрочем, и в самом тексте в связи с Гражданской войной в Северной Америке.

Прелюдия жюльверновского мира

Из всех сочинений Жюля Верна, опубликованных после 1863 года, больше всего, без сомнения, перекликается с «Парижем в XX веке» шутка под названием «Идеальный город».[96]96
  Имеется в виду речь, произнесенная Жюлем Верном в Амьенской академии 12 декабря 1875 г. и опубликованная в «Записках» упомянутой академии (том 2 за 1875 г.).


[Закрыть] Она также была издана отдельной брошюрой в том же году у Т. Жене в Амьене. Этот текст часто упоминается под названием «Амьен в 2000 году», присвоенным ему в одном издании 1973 г.) несмотря на принципиальные различия между этими произведениями. Действительно, первое – роман, действие которого происходит в 1960 году и который содержит описание будущего. Второе – сказка, нечто привидевшееся во сне: прогулка, совершаемая автором по своему доброму городу Амьену в 2000 году, – лишь предлог для разговора о недостатках, присущих городу в году 1875-м. Будущий муниципальный советник развлекается сам и развлекает своих слушателей. Но что интересно – Жюль Верн явно использует здесь некоторые идеи из отвергнутой рукописи «Парижа в XX веке», будучи, очевидно, уверенным, что иначе они ему не пригодятся.

Вот несколько примеров подобных совпадений:

ПАРИЖ В XX ВЕКЕ

Ходит слух, что… с 1962 учебного года кафедры словесности будут ликвидированы… Кого еще интересуют эти греки и латиняне, они годны лишь на то, чтобы поставлять корни для терминов современной науки…

А вчера, всего лишь вчера! Horresco referens, угадайте, если хватит духа, как еще один перевел стих из четвертой книги «Георгик»: immanis pecoris custos…

«Хранитель ужасающей дуры».

ИДЕАЛЬНЫЙ ГОРОД

Уже по крайней мере сто лет, как в лицеях не изучают ни латинский, ни греческий! Обучение там ведется только по точным наукам, коммерции и промышленности…

Знаете ли вы, как в сочинении на звание бакалавра большинство претендентов перевело: immanis pecoris custos?

– Нет.

– А вот так: «Хранитель ужасающей дуры».

Кстати, в повести «Женитьба г-на Ансельма де Тийоля»,[97]97
  Опубликована в сборнике «Нантские рукописи», том 3, изд-во «Шерш миди» (Муниципальная библиотека г. Нанта, 1991, предварительное издание). Вновь опубликована в том же 1991 г. в изд-ве Олифан в Поррентрюи.


[Закрыть] написанной Жюлем Верном в молодые годы и долгое время остававшейся неизданной, в беседах юного маркиза и его наставника Назона Параклета обильно цитируются стихи Вергилия.

Кроме того, стих «immanis pecoris custos, immanior ipse»,[98]98
  Стада гигантского стража и сам гигантоподобный (лат.).


[Закрыть] очевидно, очень нравился Жюлю Верну, ибо писатель еще раз использовал его в главе XXXIX «Путешествия к центру Земли» (в расширенном варианте, опубликованном в 1867 г.) в эпизоде, в котором исследователям центра Земли кажется, что они обнаружили огромное человеческое существо посреди стада гигантских четвероногих.

Вернемся теперь к «Идеальному городу». Там воспроизводится сюжет с электрическим концертом, фигурирующий в главе XVI «Парижа в XX веке», с той только разницей, что в первом случае пианист дает концерт в Париже, «причем его инструмент электрическими проводами связан с фортепьяно в Лондоне, Вене, Риме, Петербурге, Пекине» и, естественно, в Амьене, в то время как во втором «двести фортепьяно, соединенных между собой… с помощью электрического тока, звучали одновременно под рукой одного-единственного артиста!». И это перед аудиторией в десять тысяч человек и с «оглушительным грохотом». В первом случае речь идет, таким образом, о передаче музыки на расстояние; во втором – об усилении звучания инструмента.

Два других связанных с музыкой сюжета сближают «Париж в XX веке» и «Идеальный город»: какофоническая музыка, заменяющая музыку традиционную, и произведения на темы наук («Тилорьена, гранд-фантазия на тему Сжижения Углекислоты» в «Париже в XX веке» и «Мечтания в ля-минор на тему квадрата гипотенузы» в «Идеальном городе»).

У Жюля Верна есть еще два города будущего, которые можно сравнить с тем, что описан в «Париже в XX веке»: Миллиард-Сити в романе «Плавучий остров»[99]99
  В оригинале – «Остров на гребных винтах». В русском издании 1895 года и ряде последующих – «Плавучий остров».


[Закрыть] (1895 г.) и Центрополис (или Юниверсал-Сити – в разных изданиях) в повести «В 2889 году»,[100]100
  «In the year 2889» – повесть, написанная Мишелем Верном, но подписанная его отцом. Впервые была опубликована на английском языке в нью-йоркском журнале «Форум» (февраль 1889 г.). Скорее всего, после переработки Жюлем Верном текст был вновь опубликован под названием «День американского журналиста в 2890 году» в «Записках Амьенской академии» (1890 г.) и в «Иллюстрированном приложении» к газете «Пти журналь» (29 августа 1891 г.). Наконец, повесть была включена Мишелем Верном в посмертный сборник сочинений Жюля Верна, озаглавленный «Вчера и сегодня. Рассказы и повести» (Париж, Этцель, 1910), где она названа «В XXIX веке, день американского журналиста в 2889 году».


[Закрыть] написанной Мишелем Верном с благословения отца и позже им переработанной.

Действие «Плавучего острова» разворачивается в эпоху, точно не обозначенную («В течение данного года – затрудняемся с точностью указать, какого именно из ближайших тридцати лет», гл. I[101]101
  Перевод Е. Лопыревой и Н. Рыковой.


[Закрыть]) – Миллиард-Сити, столица Стандарт-Айленда, искусственного острова миллиардеров, имеет некоторые черты сходства с Парижем XX века (например, «электрические луны», заливающие светом авеню города, гл. VII). Но важно не забывать, что этот роман был написан тридцатью годами позже «Парижа в XX веке».

Американская метрополия 2889 (или 2890) года – Центрополис (или Юниверсал-Сити) также некоторыми деталями напоминает Париж в XX веке, но время действия настолько удалено, что автор решается вообразить изобретения и ситуации, которые показались бы ему маловероятными для года 1960-го (в небе проносятся тысячи аэрокаров и аэроомиибусов, Великобритания является колонией США). Впрочем, картина XIX века, которую рисует нам Жюль (и Мишель) Верн, далека от пессимистичной, в противоположность той, что являет нам Париж 1960 года.

Жюль Верн, конечно, не забыл о рукописи «Парижа в XX веке». Он вспомнил, например, о ней, когда писал в 1899 году роман «Путешествие стипендиатов», опубликованный в 1903 году. В первой главе там воспроизводится научная метафора, встречающаяся также в первой главе «Парижа в XX веке»: «И поскольку импульс был дан, крики „браво“ продолжались по инерции благодаря достигнутой скорости» («Путешествие стипендиатов»); «Слова сыпались из уст оратора со скоростью пульки, вылетающей из трубки сарбакана. Нечего было и пытаться перекрыть этот вырывавшийся под высоким давлением поток красноречия…» («Париж в XX веке»). В обоих случаях речь идет о распределении призов.

* * *

«Париж в XX веке» представляет собой прелюдию к дальнейшему творчеству писателя не столько потому, что тот или иной его пассаж походит на пассаж из какого-нибудь последующего романа. Но прежде всего потому, что здесь уже ощущается формирующийся стиль Жюля Верна, да, конечно, со всеми его недостатками и неуклюжестями, но и со всеми достоинствами. Уже проглядывает та любовь к перечислениям (государственных учреждений, поэтов, писателей, ученых, музыкантов), которая предвещает будущие перечисления названий рыб, насекомых или же растений, – иные молодые читатели «Необыкновенных путешествий» предпочтут, возможно, пропускать их, зато другие оценят присущую им поэтичность. Все повествование проникнуто чувством юмора. Но особенно впечатляет способность писателя так преподнести реальности своего времени, что за ними приоткрываются контуры будущего.

Самое интересное в «Париже в XX веке», на мой взгляд, то, что роман является как бы антологией ранней жюльверновской мысли, позволяющей подвергнуть сомнению многое, что говорилось о писателе в последующем. Например, утверждалось, что Жюль Верн, будучи от природы оптимистом во всем, что касается судеб человечества и прогресса науки, будто бы перестал быть им по причине различных исторических обстоятельств (речь идет о войне 1870 г. и о его семейной ситуации – не очень счастливый брак и крайне сложные отношения с сыном, особенно в период 1877–1887 гг.). А позже, как объяснялось, покушение 1886 года,[102]102
  В Жюля Верна стрелял и ранил его племянник Гастон.


[Закрыть] смерть Этцеля и кончина таинственной возлюбленной ввергли писателя на закате жизни в пессимизм, наложивший отпечаток на его последние сочинения.

Прочитав «Париж в XX веке», произведение молодых лет и в высшей степени автобиографическое, убеждаешься в обратном. Молодой Жюль Верн, угадываемый в образе своего главного героя Мишеля, сочиняющий стихи и ищущий издателя, в трагическом свете видит картину человеческих отношений, общества, где, не считая немногих друзей, он одинок (эпизод с продавцом цветов в XVI главе мне представляется в этом смысле символическим). Так что пессимизм присутствует уже в самом начале творческого пути писателя. Он – постоянная составляющая жюль-верновской мысли, дающая о себе знать то тут, то там, на всем протяжении его литературной карьеры. И все же в «Париже в XX веке» пессимизм то и дело уступает напору всесокрушающего и постоянно бодрящего юмора. Писатель приглашает читателя самому бросить очищенный от всего наносного взгляд на окружающий его мир.

Пьеро Гондоло делла Рива