Текст книги "Маяк на краю света"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава третья. ТРИ СТОРОЖА

Движение судов вблизи Острова Штатов оживленнее всего с ноября по март. Правда, в это время года бывает сильная зыбь, но все же штормы налетают реже. Пароходы и парусные суда, пользуясь сравнительным затишьем, охотнее огибают мыс Горн и обходят новый материк.

Впрочем, корабли показываются в проливе Лемера и южнее Острова Штатов все же так редко, что почти не нарушают однообразия долгих дней этого времени года. С тех пор как были усовершенствованы пароходы, а морские карты стали точнее, и плавание по Магелланову проливу-менее опасно, суда преимущественно избирают этот кратчайший и более легкий путь.

Однообразие – обычный удел жизни на маяках; но большинство сторожей – старые матросы или рыбаки, и оно не тяготит их. Они не считают часов и всегда найдут чем заняться и развлечься. Обязанности маячных сторожей не ограничиваются поддержанием огня от заката до восхода солнца. Васкецу и его товарищам было поручено зорко осматривать окрестности бухты Эльгор, отправляться несколько раз в неделю на мыс Сан-Хуан, наблюдать за побережьем до стрелки Севераль, но никогда не отходить от маяка дальше трех-четырех миль. Они должны были вести «маячную книгу», заносить в нее обо всем происшедшем, о проходивших мимо парусных и паровых судах, их национальности, названии. В этой книге отмечалась высота приливов, сила и направление ветра, перемена погоды, продолжительность дождей, повышения и понижения барометра, сведения о грозах, температуре и других явлениях, необходимых для составления метеорологической карты.

Васкец, родом аргентинец, как Фелипе и Мориц, должен был исполнять на Острове Штатов обязанности главного сторожа маяка. Ему было сорок семь лет. Сильный, здоровый, выносливый, моряк этот много раз пересекал все сто восемьдесят параллелей; решительный, энергичный, привычный к опасности, не раз видел он смерть лицом к лицу. Назначили его старшим не по летам, а за твердость характера и доверие, которое он внушал. Когда он служил в военном флоте Аргентинской республики, он пользовался всеобщим уважением, а когда оказался в числе кандидатов на место хранителя маяка на Острове Штатов, морские власти ни минуты не поколебались предоставить ему это место.

Фелипе и Морица взяли по рекомендации Васкеца, который знал их давно. Первому было лет сорок, второму – тридцать семь. Фелипе был холостяк. У Морица была жена, служившая у хозяйки меблированных комнат в Буэнос-Айресе; детей у них не было.

Через три месяца «Санта-Фе» должен был доставить на Остров Штатов трех других сторожей, а Васкеца и двух его друзей отвезти обратно в Буэнос-Айрес, где они должны были отдохнуть в течение трех месяцев и потом снова вернуться – на смену маячной стражи.

Во второй раз им привилось бы провести на маяке три зимних месяца: июнь, июль и август. Первое пребывание на острове должно было быть сравнительно сносным, но по вторичном возвращении им пришлось бы испытать много неприятного. Однако это нисколько не пугало их. Васкец и его товарищи уже настолько привыкли к переменам климата, что холод, бури и стужа антарктической зимы были им нипочем.

Точно с 10 декабря началась правильно организованная служба. Лампы горели каждую ночь под наблюдением дежурного сторожа, в то время как два других отдыхали. Днем они осматривали и чистили лампы, меняли светильни, и к закату солнца фонарь снова бросал вдаль сильный сноп лучей.

Время от времени, согласно инструкции, Васкец с одним из товарищей отправлялся пешком или в небольшой полупалубной парусной шлюпке в Эльгорскую бухту. Шлюпка эта стояла в маленькой бухточке, где высокие береговые утесы хорошо укрывали ее от восточных ветров – единственных, которые представляли здесь опасность.

Само собой разумеется, пока двое сторожей отправлялись к бухте или в ее окрестности, третий непременно оставался на верхней галерее маяка. Могло случиться, что какой-нибудь корабль, проходя мимо Острова Штатов, вздумал бы дать сигнал. Поэтому один сторож должен был оставаться неотлучно на посту. С террасы видно было море на востоке и на северо-востоке. Высокие прибрежные скалы закрывали вид в других направлениях. Таким образом, чтобы сигнализировать проходящим кораблям, нужно было непременно находиться в дежурном помещении.

Первые дни после ухода рассыльного судна прошли без всяких событий. Было довольно тепло, и стояла хорошая погода. Стоградусный термометр[23]23
  Стоградусный термометр – термометр Цельсия, имеющий точку кипения воды на 100 градусах.


[Закрыть] показывал иногда десять градусов тепла. Днем ветер дул с моря, а к вечеру переходил в северо-западный и дул с равнин Патагонии и Огненной Земли.

В течение нескольких часов шел дождь, парило, и можно было даже ожидать грозы.

Под влиянием живительных солнечных лучей начала пробиваться растительность. Соседний с маяком луг сбросил с себя белый снежный покров и расцветился бледной зеленью. Так и манило прилечь под свежей листвой антарктической буковой рощи. Вздувшийся от вешних вод ручей впадал в бухточку. У подножия деревьев, по склонам скал, показались мох, лишаи, ложечная трава, известная своими целебными противоцинготными[24]24
  Цинга – болезнь, порождаемая однообразной м содержащей мало витаминов пищей. Выражается разрыхлением и кровоточивостью десен, появлением кровоподтеков на теле, общей слабостью.


[Закрыть] свойствами. Словом, на несколько недель на окраине Американского материка наступило лето, – весною это время года назвать нельзя, потому что в местности вблизи Магелланова пролива не знают, что такое весна.

День клонился к вечеру, но еще рано было зажигать огонь на маяке. Васкец, Фелипе и Мориц сидели на балконе, окружавшем фонарь, и болтали.

Главный сторож направлял разговор.

– Как вам нравится жизнь на маяке, братцы? – спросил он, набивая трубку.

– Ну, соскучиться-то и устать мы не успели! – отвечал Фелипе.

– Конечно, – подтвердил Мориц. – Да и все-то три месяца, я уверен, пройдут незаметно.

– Так, так, друг мой: пройдут, как корвет,[25]25
  Корвет – трехмачтовый парусный корабль с открытой батареей и 20–30 орудиями.


[Закрыть] несущийся под своими бом-крюйс-брамселями и лиселями.[26]26
  Бом-крюйс-брамсели, лисели и др. – названия парусов.


[Закрыть]

– Однако мы не видели сегодня ни одного корабля, – заметил Фелипе.

– Будут и корабли, Фелипе, – возразил Васкец, смотря в кулак, словно в зрительную трубу. – Жаль было бы, если бы напрасно выстроили на Острове Штатов такой прекрасный маяк, освещающий море на расстоянии десяти миль.

– Еще никто не знает о его существовании, – сказал Мориц.

– Ну конечно! – откликнулся Васкец. – Еще не всем капитанам известно, что этот берег теперь освещен. Когда они узнают это, они охотно будут подходить к берегу. Впрочем, мало знать, что здесь есть маяк, надо еще знать, что он светится от заката до восхода солнца.

– Об этом узнают лишь тогда, когда «Санта-Фе» прибудет в Буэнос-Айрес, – заметил Фелипе.

– Правильно, – одобрил Васкец, – когда опубликуют донесение Лафайета, власти поспешат распространить его среди моряков всех стран света. Многие мореплаватели и теперь уже знают обо всем, что здесь произошло.

– «Санта-Фе» ушел три дня назад, – начал высчитывать Мориц, – в плавании он пробудет…

– Ну, что там считать! – прервал его Васкец. – Он пробудет в дороге еще с неделю. Погода дивная, море спокойно, ветер попутный. Корабль идет день и ночь на всех парусах и, наверно, делает девять – десять узлов* в час.

– Я думаю, что он теперь уже вышел из Магелланова пролива и обогнул мыс Дев, – сказал Фелипе.

– Непременно, – согласился Васкец, – а теперь он бежит вдоль берегов Патагонии быстрее патагонских лошадей. Впрочем, кто знает, бегают ли люди и лошади в Патагонии так быстро, как фрегат[27]27
  Фрегат – трехмачтовый корабль с двумя батареями, закрытой и открытой.


[Закрыть] первого ранга под парусами!

Нет ничего удивительного, что оставшиеся на маяке люди все еще думали о «Санта-Фе». Ведь этот корабль был как бы последним клочком их страны, который от них теперь оторвался. И вот они мысленно следили за ним.

– Что ты сегодня наловил? – спросил Васкец у Фелипе.

– Улов был довольно хороший. Я поймал на удочку десять колбеней.

– Отлично. Ты не бойся, в заливе их еще много осталось. Говорят, что чем больше ловишь рыбы, тем ее больше делается в море. А нам это на руку. Питаясь рыбой, мы сбережем свой запас солонины и овощей.

– А я был в буковом лесу, – сообщил Мориц, – и открыл там кое-какие корни, которые сумею приготовить лучше, чем это делал наш корабельный кок.[28]28
  Кок – судовой повар.


[Закрыть] Увидите, как это будет вкусно!

– Очень приятно. Свежая дичь, рыба и зелень лучше всяких консервов, – сказал Васкец.

– Хорошо было бы, если бы к нам сюда забрели какие-нибудь жвачные животные, например парочка ланей! – вздохнул Фелипе.

– Я тоже не отказался бы от филе или окорока лани, – отвечал Васкец. – Хороший кусок дичины никому не вреден. Если дичь появится, мы постараемся подстрелить ее. Только одного не забывайте, братцы: в погоне за добычей не следует забираться далеко от маяка. Так и в инструкции сказано: удаляться от маяка можно только для того, чтобы наблюдать за Эльгорской бухтой да за морем между мысом Сан-Хуан и стрелкой Диегос.

– А если на расстоянии ружейного выстрела подвернется дичь? – спросил Мориц.

– На расстоянии одного, даже двух или трех выстрелов – еще туда-сюда, – сказал Васкец. – Но лань – пугливое животное, и едва ли нам придется увидеть пару ветвистых рогов вот там, на скалах, по соседству с буковым лесом.

Действительно, за все время производства работ вблизи Эльгорской бухты ни одно животное здесь не показывалось. Старший офицер с «Санта-Фе», страстный охотник, несколько раз пробовал охотиться на ланей. Он ходил за пять, за шесть миль и – напрасно.

Лани на острове хотя и водились, но не подпускали к себе на расстоянии выстрела. Может быть, охота была бы удачнее, если бы старший офицер перешел через горы, за пределы порта Парри, на другую сторону острова. Но в западной части острова высились остроконечные, почти неприступные утесы, и никто из экипажа «Санта-Фе» не ходил на рекогносцировку к мысу Сан-Бартелеми.

В ночь с 16-го на 17 декабря на башне между шестью и десятью часами вечера стоял на вахте Мориц. И вот в пяти или шести милях расстояния, в восточном направлении, на море показался сигнальный огонек корабля, первый со дня открытия маяка.

Мориц подумал, что это может интересовать товарищей, и пошел за ними. Они еще не спали.

Васкец и Фелипе поднялись вместе с ним на башню и стали наблюдать в зрительную трубу.

– Это белый огонь, – заметил Васкец.

Зеленые и красные огни зажигаются по правому и левому борту, белый огонь поднимается обыкновенно на штагах[29]29
  Штаг – снасть, удерживающая мачту спереди.


[Закрыть] фок-мачты.[30]30
  Фок-мачты – первая от носовой части мачта корабля.


[Закрыть] Очевидно вблизи острова находился пароход. Он держал курс на мыс Сан-Хуан. Маячные сторожа старались угадать, куда он повернет – в пролив Лемера или на юг.

В течение получаса следили они за ходом приближавшегося судна и наконец поняли, куда оно идет.

Пароход направлялся на зюйд-зюйд-вест, к проливу, оставляя маяк с левого борта. После того как он миновал гавань Сан-Хуан, его красный огонек промелькнул и исчез в темноте.

– Это первый пароход, который прошел в виду «маяка на краю света»! – воскликнул Фелипе.

– Но не последний, – возразил Васкец.

На следующее утро Фелипе заметил на горизонте большое парусное судно. Легкий юго-восточный ветерок рассеял туман, и в прозрачном воздухе легко было разглядеть находившийся на расстоянии менее десяти миль корабль.

Васкец и Мориц пришли на зов товарища на верхнюю галерею маяка. Корабль виднелся за последними береговыми утесами, правее Эльгорской бухты, между стрелками Диегос и Севераль.

Он шел полным ходом, под всеми парусами, со скоростью двенадцати-тринадцати узлов в час; но так как держал курс прямо на остров, трудно было определить, собирается ли он пройти севернее или южнее острова.

Как настоящие моряки, Васкец, Фелипе и Мориц заинтересовались этим вопросом и поспорили.

Прав оказался Мориц, утверждавший, что корабль вовсе не собирается входить в пролив. В самом деле, подойдя на полторы мили к берегу, он придержался к ветру, чтобы обогнуть стрелку Севераль.

Это было большое трехмачтовое судно, не меньше тысячи восьмисот тонн вместимостью, очень напоминавшее американские быстроходные клиппера.[31]31
  Клиппер – старинное парусное судно, по конструкции близкое к шхуне.


[Закрыть]

– Пусть моя зрительная труба превратится в зонтик, если этот пароход вышел не из верфей Новой Англии! – воскликнул Васкец.

– Может быть, он даст нам сигнал? – сказал Мориц.

– Он исполнит только свой долг, – отвечал главный сторож.

Когда клиппер обогнул стрелку Севераль, он действительно подал сигнал. На гафеле[32]32
  Гафель – наклонный брус, упирающийся одним концом в мачту и служащий для крепления паруса.


[Закрыть] выкинули ряд флагов, значение которых Васкец немедленно выяснил, заглянув в книгу, лежавшую в дежурной комнате.

Название корабля было «Монтанк», и шел он из Бостонского порта в Новой Англии, в Соединенных Штатах Америки. Сторожа выкинули в ответ аргентинский флаг и следили за кораблем, пока верхушки его мачт не исчезли за высотами Уэбстера на южном берегу острова.

– Счастливого пути, «Монтанк»! – воскликнул Васкец. – Благополучно миновать тебе мыс Горн!

В последующие дни море оставалось пустынным. Только с восточной стороны горизонта промелькнуло несколько парусов.

Проходившие на расстоянии десяти миль от Острова Штатов корабли, по-видимому, не старались приблизиться к берегу. По мнению Васкеца, это были китобойные суда, вышедшие на ловлю в Антарктику. Сторожа заметили также несколько дельфинов-великанов, которые зашли сюда с более северных широт. Они плыли в Тихий океан и не подходили к стрелке Севераль.

До 20 декабря в книгу, исключая метереологических наблюдений, нечего было заносить. Погода стала переменная, и ветер дул то с норда,[33]33
  Норд – север.


[Закрыть] то с зюйд-оста.[34]34
  Зюйд-ост – юго-восток.


[Закрыть] Несколько раз шли сильные дожди с градом, что свидетельствовало об известной насыщенности воздуха электричеством. Можно было ожидать гроз, обычно довольно сильных в это время года.

Утром 21-го Фелипе прохаживался взад и вперед по террасе, покуривая трубку. Вдруг на опушке букового леса показалась голова животного.

Фелипе принес зрительную трубу и стал смотреть. Животное оказалось крупной ланью. Представлялся хороший случай поохотиться.

На крик Фелипе на террасу прибежали Васкец и Мориц.

Посоветовавшись, они решили преследовать лань, мясо которой, в случае удачной охоты, могло послужить хорошим дополнением к имеющимся припасам.

Решено было, что Мориц, вооружившись винтовкой, попытается незаметно обойти лань, а потом погонит ее к бухте, где будет караулить ее Фелипе.

– Будьте только осторожны, братцы, – советовал Васкец. – У лани превосходный слух и обоняние. Если только она почует Морица, то побежит так стремительно, что ни подстрелить, ни обойти ее не удастся. Если это случится, пусть убегает, вы же не увлекайтесь охотой и не уходите далеко от башни. Слышите?

– Понимаем, – отвечал Мориц.

Васкец и Фелипе остались на площадке; посмотрев в зрительную трубу, они убедились, что лань стоит все на том же месте, и сосредоточили все свое внимание на Морице.

Мориц шел к буковому лесу. Под прикрытием деревьев ему должно было удаться дойти незаметно до скал и, вспугнув животное, погнать его по направлению к бухте.

Товарищи следили за Морицем, пока он не скрылся в лесу.

Прошло около получаса. Лань стояла неподвижно. Мориц давно уже должен был выстрелить в нее.

Васкец и Фелипе ждали, что вот-вот грянет выстрел, и животное упадет раненое или пустится со всех ног бежать.

Между тем выстрела все не было слышно, а лань, к величайшему удивлению Васкеца и Фелипе, вместо того, чтобы бежать, растянулась на скалах, как безжизненное тело.

Почти в тот же момент на скале появился Мориц. Он бросился к лани, наклонился над нею, ощупал ее и, поднявшись, махнул товарищам рукой, как бы призывая их на помощь.

– Что-то не ладно, – сказал Васкец. – Пойдем-ка, Фелипе.

Оба поспешно спустились с террасы и направились к буковому лесу.

Бежали они не больше десяти минут.

– Ну, что же лань? – спросил Васкец.

– Вот она! – сказал Мориц, указывая на лежавшее у его ног животное.

– Мертвая? – допрашивал Фелипе.

– Мертвая, – отвечал Мориц.

– От старости, что ли? – спросил Васкец.

– Нет, от ран.

– Так она ранена?

– Да, в бок, пулей.

– Пулей? – повторил Васкец. Действительно, раненая лань дотащилась до этого места и тут издохла.

– Значит, на острове есть охотники?.. – прошептал Васкец и озабоченно оглянулся кругом.

Глава четвертая. ШАЙКА КОНГРА

Если бы Васкец, Фелипе и Мориц побывали на западной окраине Острова Штатов, они увидели бы, что западный берег ничуть не походит на побережье острова между мысом Сан-Хуан и стрелкой Севераль. Береговые утесы в тридцать пять метров вышиной спускались здесь отвесной стеной в воду. Даже в тихую погоду у подножия их яростно бились волны прибоя.

Перед этими бесплодными береговыми утесами, в расщелинах, скважинах и трещинах которых ютились мириады морских птиц, тянулись гряды рифов. Некоторые из этих подводных камней имели до двух миль в ширину, как это видно было во время отлива. Между этими банками[35]35
  Банки – возвышения морского дна, над которыми глубина воды не превышает четырех метров.


[Закрыть] проходили узкие извилистые каналы, доступные разве лишь для мелких судов. На высоком песчаном берегу кое-где виднелись тощие водоросли, да всюду валялись разбитые волнами раковины. В береговых утесах можно было встретить множество глубоких, мрачных сухих гротов с узкими отверстиями. Ни во время шквалов, ни при зыби, даже в страшное время равноденствия, когда морская вода поднимается на большую высоту, эти пещеры не затоплялись. Чтобы проникнуть в них, надо было взбираться по каменистым откосам и обвалившимся скалам. Перебираясь через трещины, еще можно было достигнуть гребня гор, но чтобы дойти до центрального плоскогорья острова, надо было подняться на вершину в девятьсот метров высотой. В общем, эта часть острова была более дикой и пустынной, чем противоположный берег у Эльгорской бухты.

Хотя горы Огненной Земли и Магелланова архипелага несколько защищают западную часть Острова Штатов от северо-западных ветров, море бушует здесь с такой же яростью, как и вблизи мыса Сан-Хуан, от стрелки Диегос до стрелки Севераль. Таким образом, кроме маяка, выстроенного со стороны Атлантического океана, было бы нелишним построить второй маяк и со стороны Тихого океана, – для судов, которые, обогнув мыс Горн, направляются в пролив Лемера. Может быть, правительство Чили последует со временем примеру Аргентинской республики.

Во всяком случае одновременное устройство маяков на двух концах Острова Штатов причинило бы много неудобств шайке разбойников, поселившихся близ мыса Сан-Бартелеми.

Грабители высадились в Эльгорской бухте несколько лет назад и приютились в глубокой пещере среди береговых утесов. Они чувствовали себя здесь в полной безопасности, потому что корабли никогда не заходили на Остров Штатов.

Шайка состояла из двенадцати человек; предводителем ее был некто по имени Конгр, а его правой рукой и помощником – Каркант.

Все они были уроженцы Южной Америки: пять – аргентинцев или чилийцев по происхождению, остальных, должно быть, Конгр завербовал среди жителей Огненной Земли; им пришлось только переехать пролив Лемера, чтобы очутиться на острове, хорошо знакомом им по рыбной ловле.

Каркант был чилиец родом, но никто не знал, в каком городе или какой деревне республики, в какой семье он родился. Ему было лет под сорок. Роста он был среднего, довольно худощавый, но с сильно развитыми мускулами. По характеру это был скрытный и жестокий человек, который не отступил бы ни перед каким злодейством или даже убийством.

Никому не было известно и прошлое атамана разбойничьей шайки. Сам он никогда не обмолвился о своем происхождении и национальности. Трудно сказать даже, действительно ли его звали Конгром.

Впрочем, имя его встречается довольно часто среди туземцев Магелланова архипелага и Огненной Земли. Когда капитан Дюмон-Дюрвиль[36]36
  Дюмон-Дюрвиль (1790–1843 гг.) – французский мореплаватель и натуралист. В 1822–1825 годах совершил первое кругосветное путешествие, в 1826 году предпринял второе кругосветное путешествие, давшее как и первое, богатый материал по исследованию посещаемых им мест.


[Закрыть] зашел во время плавания «Астролябии» и «Прилежного» в гавань Пеккет в Магеллановом проливе, к нему явился патагонец, которого звали Конгром. Но едва ли атаман Конгр принадлежал к этому племени. У патагонцев широкие челюсти, узкий лоб, продолговатые глаза, приплюснутый нос, и все они обычно высокого роста. Конгр не походил на этот тип, и в лице его не было и тени той кротости, которой отличаются представители этого племени.

Конгр был пылок и энергичен. Это можно было сказать при одном взгляде на суровые черты его лица, обросшего густой бородой, в которой уже начала пробиваться седина, хотя Конгру было не больше сорока лет. Это был типичный бандит, злодей; не было преступления, которым он не запятнал бы себя; ему ничего не оставалось больше, как укрыться на этом необитаемом острове, у которого одно только побережье было до некоторой степени известно морякам.

Чем жил, однако, Конгр со своей шайкой с тех пор, как поселился на острове? Постараемся объяснить это в общих чертах.

Когда Конгр и Каркант, спасаясь от грозившей им за их преступления виселицы, бежали из Пунта-Аренас, главного порта Магелланова пролива, они направились на Огненную Землю, где трудно было бы их преследовать. Здесь они узнали от туземцев, что близ Острова Штатов, в то время еще не освещенного маяком, часто происходят кораблекрушения. Конечно, море должно было выбрасывать на берега острова груз погибших кораблей, иногда довольно ценный. Конгру и Карканту пришла мысль организовать банду для разграбления остатков погибших судов. К ним присоединились еще два-три бандита, которых они встретили на Огненной Земле, да человек десять туземцев. Они переправились на туземном судне через пролив Лемера. Конгр и Каркант были опытные моряки, – они много плавали в наиболее опасных местах Тихого океана, – но и им не удалось избежать катастрофы. Их судно отбросило на восток порывом ветра, и оно разбилось о скалы мыса Кольнег в то самое время, когда готовилось войти в тихие воды порта Парри.

Бандиты добрались в брод до Эльгорской бухты. Ожидания их оправдались. Песчаный берег между мысом Сан-Хуан и стрелкой Севераль был покрыт остатками давнишних и недавних кораблекрушений. Тут были целые тюки товаров, ящики со съестными припасами, которых им могло хватить на несколько месяцев, оружие, револьверы, ружья, металлические ящики с прекрасно сохранившимися патронами, ценные слитки золота и серебра, очевидно, остатки груза погибших австралийских кораблей, мебель, доски от обшивки судов, разнообразные обломки и несколько скелетов; но не было ни единого живого существа, спасшегося от кораблекрушения.

Моряки хорошо знают этот ужасный Остров Штатов. Стоило буре прибить корабль к этому берегу, чтобы он погиб безвозвратно со всем экипажем и грузом.

Конгр с товарищами поселился не в глубине самой бухты, а у входа в нее, чтобы удобнее было наблюдать за мысом Сан-Хуан. Случайно он открыл большую пещеру, вход в которую зарос густыми водорослями, ламинариями и фукусами, и расположился в ней со всей бандой. Прибрежные утесы защищали пещеру от морского ветра. Разбойники перенесли в свое новое жилище мебель, койки, одежду, съестные припасы, ящики с сухарями, бочонки с вином и водкой, – словом, все, что найдено было на берегу. Особенно ценные находки, например, золото, серебро, драгоценные каменья, сложили в соседней пещере. Конгр надеялся когда-нибудь завлечь предательски какое-нибудь судно в бухту, захватить его, нагрузить драгоценной добычей и удалиться на один из островов Тихого океана, где он некогда совершал свои первые морские грабежи.

До сих пор такого случая не представилось, и пираты не могли покинуть Остров Штатов. Зато в течение двух лет богатство их увеличилось. За это время погибло несколько кораблей, и они награбили много добычи. По примеру живущих на некоторых побережьях Старого и Нового Света искателей выбрасываемых морем остатков после кораблекрушений, негодяи даже иногда завлекали суда в опасные места. Стоило показаться кораблю в виду берега ночью, когда свирепствовал восточный ветер – и разбойники тотчас зажигали костер в направлении подводных рифов. Если кому-нибудь из потерпевших крушение удавалось спастись, злодеи немедленно убивали его.

Так жила на острове разбойничья банда. Конгру удалось погубить несколько судов, но не удалось привлечь ни одного в Эльгорскую бухту и завладеть им. По доброй воле ни одно судно не заходило в эту мало известную морякам бухту; да если бы случайно и попало туда, экипаж корабля мог ведь справиться с пятнадцатью разбойниками.

Время шло, и пещера все больше и больше наполнялась ценными остатками грузов. Можно себе представить, какое нетерпение, какая ярость овладевали Конгром и его товарищами. Он и Каркант только об одном думали и говорили:

– Какая досада сидеть на этом острове с грузом, ценностью свыше ста тысяч пиастров![37]37
  Пиастр – серебряная испанская и мексиканская монета.


[Закрыть] – говорил Каркант.

– Надо во что бы то ни стало выбраться отсюда! – отвечал Конгр.

– Когда и как? – спрашивал Каркант, и вопрос этот оставался всегда без ответа.

– Наши припасы истощаются, – продолжал Каркант. – Пока нас еще выручает рыбная ловля; а вот охота скоро перестанет давать нам добычу! И что за суровые зимы приходится нам переносить на этом острове! Неужели мы должны пережить еще несколько таких зим?

Что мог ответить на все это Конгр? По природе он был неразговорчив и необщителен; но гнев так и кипел в нем при сознании собственного бессилия!

Да, он был совершенно бессилен. Уж если шайка не может захватить корабль, то пусть бы какая-нибудь шлюпка с Огненной Земли пристала к берегу! Завладев ею, сам Конгр или Каркант с одним из чилийцев могли бы переплыть Магелланов пролив, а оттуда пробраться в Буэнос-Айрес или Вальпараисо. А там, – были бы лишь деньги, – всегда можно купить судно в полтораста или двести тонн, которое при помощи нескольких наемных матросов можно привести в Эльгорскую бухту. В бухте легко избавиться от экипажа… Затем вся банда со своими богатствами могла бы отправиться на корабле на Соломоновы острова[38]38
  Соломоновы острова – группа островов в Тихом океане к северо-востоку от Новой Каледонии


[Закрыть] или на Новые Гебриды.

В таком положении было дело, когда вдруг произошло нечто неожиданное.

В начале октября 1858 года в виду острова показался пароход, на котором развевался аргентинский флаг. Он вошел в Эльгорскую бухту.

Конгр и другие разбойники тотчас же узнали, что это военный корабль, против которого они не могли ничего предпринять. Тщательно замаскировав вход в пещеру и уничтожив всякие следы своего присутствия, разбойники удалились в глубь острова, чтобы выждать, когда уйдет корабль.

Это был пришедший из Буэнос-Айреса «Санта-Фе», доставивший на Остров Штатов инженера, который должен был выбрать место для маяка.

Рассыльное судно оставалось в Эльгорской бухте всего несколько дней и ушло, не обнаружив места, где скрылись Конгр и его приверженцы.

Впрочем, Каркант успел пробраться к бухточке и узнать, с какой целью приходил «Санта-Фе» на Остров Штатов. В Эльгорской бухте хотят выстроить маяк! Но ведь это значит, что разбойничьей шайке остается одно – убраться подобру-поздорову! Разбойники непременно так и сделали бы, если бы могли. Но Конгр не мог покинуть остров, а потому решил перебраться в западную часть его, к мысу Сан-Бартелеми, где тоже было много пещер. Рассыльное судно ушло, но оно должно было скоро вернуться с артелью рабочих, поэтому Конгр, не теряя времени, приказал перенести все необходимое в западную часть острова, в расчете на то, что, может быть, придется прожить там целый год. Он надеялся, что на таком расстоянии от мыса Сан-Хуан никто не откроет его. Перенести все, что было сложено в двух пещерах, не удалось. Пришлось ограничиться переноской съестных припасов, консервов, постельных принадлежностей, одежды и лишь некоторых драгоценных вещей. Все остальное оставили на произвол судьбы в пещерах, вход в которые старательно завалили камнями.

Через пять дней после того, как разбойники оставили старое пепелище, снова прибыл и стал на якорь в Эльгорской бухте «Санта-Фе». Он доставил на остров рабочих и материалы. Маяк решено было строить на террасе. Начались работы, которые, как известно, были благополучно доведены до конца.

Итак, разбойничья банда Контра приютилась близ мыса Сан-Бартелеми. Тут протекал образовавшийся от таяния снегов ручеек, который доставлял им пресную воду. Рыбная ловля, а до некоторой степени и охота давали возможность приберегать захваченные при бегстве из Эльгорской бухты съестные припасы.

Конгр и Каркант ожидали с нетерпением, когда постройка маяка будет окончена, а «Санта-Фе» уйдет, чтобы вернуться не раньше трех месяцев с новой сменой сторожей.

Следует сказать, что Конгр и Каркант прекрасно знали все, что происходит в бухте. Подкрадываясь к маяку с южного или северного побережья или из внутренней части острова, или же наблюдая с высот, они составили себе понятие о ходе работ. Конгр ждал окончания работ и надеялся наконец осуществить свой давнишний план. Может быть, когда Эльгорская бухта будет освещена маяком, какой-нибудь корабль зайдет в нее, и тогда-то ему с товарищами удастся, истребив предварительно экипаж, захватить судно.

Конгра нисколько не беспокоило, что офицеры «Санта-Фе» могут отправиться исследовать западною часть острова. Никому не могла прийти охота, по крайней мере в этом году, пуститься на разведку к мысу Сан-Бартелеми, по обнаженным плоскогорьям и почти неприступным оврагам. Это стоило бы неимоверных усилий. Правда, у командира рассыльного судна могла явиться мысль обойти остров с моря; но едва ли даже в этом случае он решился бы высадиться на окруженный рифами берег. Во всяком случае, разбойники сумели бы вовремя укрыться.

Ничего подобного, однако, не случилось. Наступил декабрь, постройка маяка приближалась к концу; скоро там должны были остаться одни сторожа. Первые лучи, которыми маяк осветит ночной мрак, оповестят об этом Конгра.

В течение последних недель кто-нибудь из разбойников каждый вечер взбирался на одну из конусообразных вершин, с которых можно было за семь или восемь миль видеть маяк. Наблюдавший должен был тотчас же сообщить, как только на маяке в первый раз засветится огонь.

В ночь с 9-го на 10 декабря дежурил Каркант, и на его долю выпало принести эту весть на мыс Сан-Бартелеми.

– Черт зажег огонь на маяке, пусть бы черт и загасил его! – сказал он Конгру, вернувшись в пещеру.

– Нам этот маяк не нужен! – отвечал Конгр, грозно потрясая кулаком по направлению востока.

Четыре дня спустя, в начале следующей недели, Каркант охотился в окрестностях порта Парри и подстрелил лань. Мы уже знаем, что животное убежало и упало на опушке букового леса, где его нашел Мориц. Узнав, что на острове есть жители, кроме них, Васкец и его товарищи стали бдительнее наблюдать за соседней с Эльгорской бухтой местностью.

Наконец Конгр пожелал возвратиться с мыса Сан-Бартелеми к мысу Сан-Хуан. Бандиты решили оставить все свое имущество в пещере. С собой они решили взять дня на три, на четыре съестных припасов, рассчитывая найти все остальное на маяке. В первый день они должны были пройти треть расстояния, так как знали кратчайшую тропинку через центральную часть острова. Пройдя десять миль по гористой местности, они думали отдохнуть в тени деревьев или в каком-нибудь гроте; на другой день они могли выйти до восхода солнца и пройти такое же расстояние, как накануне, а на третий день к вечеру должны были спуститься к берегу Эльгорской бухты. Конгр не знал, что на маяке три сторожа, и думал, что там только двое. Но это не имело значения. Васкец, Фелипе и Мориц едва ли могли оказать сопротивление целой шайке разбойников, о близости которых они не подозревали. Убив двух сторожей в сторожке, бандиты легко могли расправиться и с третьим, стоящим на вахте.