Текст книги "Жангада (иллюстр.)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава XII
ФРАГОЗО ЗА РАБОТОЙ

Старинное испанское слово браза означает «раскаленный уголь». От него произошло слово «бразиль», обозначающее дерево, из которого добывают ценный краситель, издревле бывший предметом торговли с норманнами. Отсюда и пошло название обширной южноамериканской страны, которая пылает под знойным тропическим солнцем, точно громадный раскаленный уголь. Хотя туземцы называют это дерево «ибирапитунга», за ним сохраняется и название «бразиль».

Первыми захватили Бразилию португальцы: в начале XVI века Алвариш Кабрал присоединил ее к португальским владениям. И хотя впоследствии Франция и Голландия тоже водворились в отдельных районах этой страны, она все же оставалась португальской и обладает всеми качествами, какими отличается этот небольшой, но мужественный народ. Теперь она стала одним из самых крупных государств Южной Америки, и во главе ее стоит умный и дальновидный правитель – король Дон Педро.

– Какие у тебя права в племени? – спросил как-то Монтень встретившегося ему в Гавре индейца.

– Право первым идти на войну! – просто ответил индеец.

Известно, что война долгое время служила самой надежной и самой быстрой каретой цивилизации. Бразильцы поступали так же, как упомянутый индеец: они шли в первых рядах по пути цивилизации, иными словами, воевали, защищая и расширяя свои завоевания.

В 1824 году, шестнадцать лет спустя после основания Люзо-Бразильской империи, король Жуан, которого французские войска изгнали из Португалии, провозгласил независимость Бразилии. Оставалось решить с Перу, своим соседом, вопрос о границах нового государства.

Это было непросто. Если Бразилия желала простираться до реки Напо, то Перу претендовала на территорию до озера Эга. Бразилия, выступавшая против вытеснения индейцев с берегов Амазонки испано-бразильскими миссиями, приняла решение захватить остров, расположенный чуть ниже Табатинги, и установить там заставу. С тех пор граница между двумя странами проходит по середине острова Ронд.

Выше этого места, на территории Перу, река, как мы уже упоминали, называется Мараньон, а ниже, на бразильской территории, именуется Амазонкой.

Вечером двадцать пятого июня жангада остановилась перед Табатингой, первым бразильским поселением на берегу Амазонки, у самого устья ее одноименного притока. Жоам Гарраль решил провести здесь не менее суток, чтобы дать отдохнуть экипажу. Отправление назначили на утро 27 июня. На этот раз Якита с дочерью выразили желание сойти на берег и ознакомиться с окрестностями.

Уже несколько лет, как заставу с острова Ронд перенесли в Табатингу, и она стала гарнизонным городком. Гарнизон состоит всего из девяти солдат-индейцев, во главе с сержантом, который и считается комендантом форта. Берег высотой в тридцать футов заменяет крошечному форту крепостной вал. Комендант помещается в двух хижинах, поставленных под прямым углом друг к другу, а солдаты занимают длинный барак в ста шагах от него.

Группа хижин на берегу как две капли воды похожа на другие селения и деревушки, разбросанные по берегам Амазонки; ее отличает лишь бразильское знамя, поднятое на длинном шесте над вечно пустующей будкой часового, да еще четыре бронзовые камнеметные пушечки, готовые обстрелять любое судно, приближающееся к берегу без соблюдения правил.

Что до самой деревни, она разместилась внизу, по ту сторону «крепости». Дорога, вернее, овражек, затененный фикусами и миртами, приводит к ней через несколько минут. Там, на изрезанном промоинами глинистом обрыве, вокруг сельской площади сгрудились десятка полтора хижин, крытых пальмовыми листьями. Население около четырехсот человек, почти сплошь индейцы, в том числе и кочевые.

Окрестности Табатинги очаровательны, особенно близ широкого устья Жавари. На берегу растут красивые деревья, среди которых много пальм; из гибких пальмовых волокон плетут гамаки и рыболовные сети – предметы местной торговли. Это один из самых живописных уголков на Верхней Амазонке.

Есть надежда, что в недалеком будущем Табатинга превратится в крупную гавань, где будут останавливаться бразильские пароходы, идущие вверх по реке, и перуанские суда, спускающиеся в ее низовья. Для английской или американской деревни такого местоположения было бы достаточно, чтобы за несколько лет стать крупным торговым центром.

Разумеется, в Табатинге, расположенной более чем в шестистах лье от океана, морские приливы и отливы не ощущаются. Однако в дни, предшествующие новолунию и полнолунию, громадный водяной вал, называемый «поророку», трое суток вздувает воды Амазонки и гонит их назад со скоростью семнадцать километров в час. Говорят, что в такие дни уровень воды в реке поднимается от устья до самой бразильской границы.

Для Якиты, Миньи и Лины это было первое знакомство с Бразилией, и немудрено, что они придавали ему большое значение.

Прежде чем сойти с жангады, Фрагозо зашел к Жоаму Гарралю, и между ними произошел следующий разговор.

– Господин Гарраль,– сказал Фрагозо,– вы приютили меня на фазенде, одевали, кормили, поили – словом, оказали редкое гостеприимство. Я должен…

– Вы мне ровно ничего не должны, друг мой,– прервал его Жоам Гарраль.– Так что не стоит и говорить…

– О, я не о том! – воскликнул Фрагозо.– Ведь я все равно сейчас не в состоянии отблагодарить вас за все. Но теперь мы на бразильской земле, которую мне никогда не довелось бы снова увидеть, кабы не та лиана…

– За это вам надо благодарить только Лину,– снова остановил его Жоам Гарраль.

– Да, я знаю,– ответил Фрагозо,– и никогда не забуду, чем я обязан и ей и вам…

– Можно подумать, Фрагозо, что вы пришли попрощаться со мной! – улыбнулся Гарраль.– Разве вы собираетесь остаться в Табатинге?

– Ни за что на свете, господин Гарраль, раз уж вы позволили мне ехать с вами до Белена, где я надеюсь снова заняться своим ремеслом!

– А коли так, мой друг, о чем же вы хотите меня просить?

– Я хотел только спросить вас, не разрешите ли вы мне немного подзаработать по дороге? У меня уже чешутся руки,– ведь этак можно и сноровку потерять! К тому же горсточка рейсов так приятно звенит в кармане, особенно когда их честно заработаешь! Вы знаете, господин Гарраль, что цирюльник, он же и парикмахер (из уважения к господину Маноэлю я не смею сказать: он же и лекарь), всегда находит себе клиентов в деревнях на Верхней Амазонке.

– Особенно среди бразильцев,– заметил Жоам Гарраль,– потому что туземцы…

– Прошу прощения,– возразил Фрагозо,– особенно среди туземцев! Правда, им не приходится брить бороду, раз природа поскупилась и лишила их этого украшения, но всегда находятся головы, которые нужно причесать по последней моде. Туземцы очень любят причесываться – и мужчины и женщины! Стоит мне только выйти на площадь в Табатинге с бильбоке в руках,– сначала их привлекает бильбоке: я очень недурно играю,– и не пройдет десяти минут, как меня со всех сторон обступят индейцы и индианки. Надо видеть, как они ссорятся, добиваясь моего внимания! Останься я здесь на месяц, и все племя тикуна было бы причесано моими руками. Тотчас разнесся бы слух, что Горячие Щипцы – так они меня прозвали – снова в Табатинге. Я побывал тут уже два раза, и мои ножницы, право же, творили чудеса! Вот только нельзя слишком часто возвращаться на одно и то же место: сеньорины-индианки не похожи на наших модниц, причесывающихся каждый день. Нет! Уж если индианка причешется, так не меньше чем на год, и целый год всеми силами будет оберегать сооружение, которое я построю из ее волос, и довольно умело, смею вас уверить! Вот уж скоро год, как я не был в Табатинге и, наверное, найду свою хибарку в развалинах. Если вы ничего не имеете против, господин Гарраль, мне хотелось бы еще раз доказать, что я заслуживаю доброй репутации, которой пользуюсь в здешних краях. Но для меня это прежде всего вопрос денег, а не самолюбия, уверяю вас!

– Действуйте, мой друг,– сказал с улыбкой Жоам Гарраль,– но только быстро! Мы пробудем в Табатинге всего один день, а завтра на рассвете отправимся дальше.

– Я не упущу ни минуты,– заверил его Фрагозо.– Только захвачу свои инструменты – и побегу!

– Бегите! И пусть монеты сыплются на вас дождем!

– Этот благодатный дождь никогда особенно не баловал вашего преданного слугу!

И Фрагозо убежал.

Минуту спустя вся семья, кроме Жоама Гарраля, сошла на берег, к которому жангада пристала вплотную. Путешественники поднялись по ступеням изрядно разрушенной лестницы, вырубленной в высоком берегу.

Якиту и ее спутников встретил комендант форта, который хоть и был небогат, однако, отдавая дань законам гостеприимства, пригласил их «откушать» у него в доме. По площади ходили взад-вперед солдаты гарнизона, а из дверей казармы выглядывали их жены, индианки из племени тикуна, с довольно невзрачными ребятишками. Поблагодарив за приглашение, Якита сама пригласила коменданта с женой позавтракать на жангаде. Он не заставил себя долго просить, и встреча была назначена на одиннадцать часов.

А пока Якита с дочерью, служанкой и, разумеется, с верным Маноэлем отправилась погулять в окрестностях форта, оставив Бенито улаживать с комендантом дела по оплате стоянки в порту и таможенных сборов, так как сержант был одновременно и начальником таможни. Закончив дела, Бенито собрался, как всегда, поохотиться в окрестных лесах.

Тем временем Фрагозо покинул жангаду. Но, вместо того чтобы подняться в форт, он отправился в деревню через овражек, тянувшийся справа и выходивший прямо на деревенскую площадь. Он рассчитывал на местное население Табатинги. Жены солдат, конечно, тоже были бы рады отдать свои головы в его ловкие руки, но их мужья не собирались попусту тратить рейсы на причуды своих кокетливых подруг. У туземцев же все было иначе. Веселый цирюльник прекрасно знал, что в индейской деревне и жены и мужья окажут ему самый радушный прием.

По обсаженной густыми фикусами дороге Фрагозо вышел в самый центр Табатинги. Едва знаменитый парикмахер появился на площади, как его тотчас заметили, узнали, окружили… У Фрагозо не было ни барабана, ни бубна, ни трубы, чтобы сзывать клиентов; не было у него и фургона с блестящими медными украшениями, яркими фонарями и зеркалами или громадного пестрого зонта – вообще ничего такого, чем привлекают толпу на ярмарках. У цирюльника было только бильбоке, но зато как ловко плясала в его руке невиданная игрушка! С каким искусством он насаживал головку черепахи, привязанную на шнурке вместо шарика, на шпенек, торчащий из ручки! С каким изяществом заставлял шарик лететь по точно рассчитанной кривой, которую, пожалуй, не могли бы вычислить даже математики, рассчитавшие знаменитую кривую, «по которой собака бежит за хозяином».

На площади собрались все местные жители: мужчины, женщины, старики и дети, в своей неприхотливой одежде: они смотрели во все глаза и слушали развесив уши. Веселый фокусник балагурил и нес разный вздор, наполовину по-португальски, наполовину по-индейски, поглядывая по сторонам с самым разудалым видом.

Он говорил то же, что кричат все балаганные зазывалы, предлагая публике свои услуги,– какая разница, выступает ли испанский фигаро или французский парикмахер? Та же самоуверенность, то же знание человеческих слабостей, те же немудрящие затасканные остроты, фиглярство и изворотливость. А туземцы смотрели и слушали с тем же изумлением, любопытством и доверчивостью, что и зеваки из цивилизованного мира.

Не прошло и десяти минут, как завороженные зрители столпились вокруг нашего Фигаро, устроившегося на площади в «ложе», то есть в лавчонке, служившей еще и кабаком.

«Ложа» принадлежала бразильцу, жителю Табатинги. Здесь за несколько ватемов [41]  [41]Ватем – местная монета достоинством в двадцать рейсов или 6 сантимов. (Примеч. автора.)


[Закрыть]жители могли получить туземные напитки, чаще всего ассаи,– довольно густой ликер, изготовленный из пальмовых плодов, который пьют из куи [42]  [42]Куи – сосуд из половинки выдолбленной тыквы. (Примеч. автора.)


[Закрыть].

Теперь мужчины и женщины спешили занять место на табуретке перед цирюльником, причем мужчины усердствовали не меньше, чем дамы. Ножницам Фрагозо приходилось бездействовать, ибо не могло быть и речи о том, чтобы остричь эти роскошные густые шапки волос. Но зато его гребню и щипцам, которые уже накалялись на жаровне в углу, предстояла немалая работа.

А наш мастер еще и подзадоривал толпу!

– Друзья мои! – кричал он.– Вы убедитесь, как прочна завивка, только не сомните ее, когда ляжете спать. Она продержится целый год, а ведь это самые модные прически в Белене и в Рио-де-Жанейро! Королевские фрейлины и те причесаны едва ли лучше! И обратите внимание – я не жалею помады!

Что и говорить, помады он не жалел! Правда, за помаду сходило обыкновенное топленое сало, к которому подмешивался сок душистых цветов; смесь застывала что твой цемент!

Воистину волосяные сооружения, созданные рукой Фрагозо, можно было назвать настоящими дворцами, в которых сочетались самые разные архитектурные стили. Локоны, кольца, завитки, косички, кудряшки, начесы, волны, штопоры, букли – всему находилось место. И никакой подделки: ни тебе накладных волос, ни валиков, ни фальшивых шиньонов! Волосы у туземцев не какая-нибудь чахлая поросль, истощенная частыми вырубками, это скорее густой лес во всей его девственной красе и силе. Однако Фрагозо не пренебрегал и украшениями: где-то добавит несколько живых цветов, где-то две-три длинные рыбьи кости, а то приладит медные или костяные побрякушки, принесенные ему местными щеголихами. Модницы времен Директории [43]  [43]Директория – коллегиальный орган исполнительной власти во Франции (1795-1799).


[Закрыть]наверняка позавидовали бы изысканности этих хитроумных причесок, уложенных в три, а то и в четыре яруса, и сам великий Леонар [44]  [44]Леонар – знаменитый парикмахер королевы Марии-Антуанетты (ок. 1750-1820).


[Закрыть], пожалуй, преклонился бы перед мастерством своего заморского коллеги.

Вот тут-то ватемы и рейсы – единственные деньги, на которые жители Амазонки обменивают свои товары,– рекой потекли в карманы Фрагозо, который принимал их с явным удовольствием. Однако вскоре стало очевидно, что до наступления вечера он не успеет обслужить клиентов, которые все прибывали. У входа в «ложу» теперь толпились не только жители Табатинги: весть о приезде Фрагозо мгновенно облетела округу. Туземцы стекались со всех сторон: индейцы тикуна – с левого берега; майоруна – с правого; пришли и те, кто жил на берегах Кажуру, и те, кто поселился в деревнях на Жавари.

На площади выстроился длинный хвост желающих. Счастливцы и счастливицы, побывавшие в руках у Фрагозо, гордо ходили из дома в дом, хвастаясь своими прическами и боясь повернуть головы – совсем как большие дети, какими они и были.

Когда пробило полдень, наш занятый по горло Фигаро не мог улучить минуту, чтобы сбегать позавтракать на жангаду, и ему пришлось ограничиться стаканчиком ассаи, горстью вареной тапиоки и черепашьими яйцами, которые он глотал между делом, продолжая орудовать щипцами.

Кабатчик тоже был не внакладе: каждая прическа тотчас обмывалась напитками из его погребов. Приезд знаменитого Фрагозо – штатного и сверхштатного парикмахера племен Верхней Амазонки – поистине явился для Табатинги крупным событием!

Глава XIII
ТОРРЕС

Пробило пять часов. Фрагозо выбился из сил и боялся, как бы ему не пришлось провести здесь ночь.

В эту минуту на площадь вышел человек и, увидев сборище туземцев, подошел к кабачку.

Несколько минут незнакомец внимательно и недоверчиво разглядывал Фрагозо. По-видимому, осмотр удовлетворил, потому что он вошел в кабачок. Вполне приличный дорожный костюм подчеркивал статность его фигуры. Но густая черная борода, которой, как видно, давно не касались ножницы, и отросшие волосы настоятельно требовали вмешательства парикмахера.

– Здорово, приятель! – сказал он, легонько хлопнув Фрагозо по плечу.

Услышав приветствие, произнесенное на чистом бразильском языке, а не на смешанном местном наречии, цирюльник обернулся.

– Соотечественник? – спросил он, продолжая трудиться над непокорным завитком на голове индианки.

– Да,– ответил незнакомец,– соотечественник, который нуждается в ваших услугах.

– С нашим удовольствием, сию минуту! – сказал Фрагозо.– Вот только обслужу даму.

И он закончил прическу двумя взмахами щипцов.

Хотя новоприбывший не имел права занять освободившееся место, он без дальних слов уселся на табуретку, что не вызвало возражений среди туземцев, вынужденных уступить ему очередь.

Фрагозо отложил щипцы и взялся за ножницы, задав традиционный вопрос:

– Что прикажете?

– Подстричь бороду и волосы,– ответил незнакомец.

– Слушаюсь.– И Фрагозо запустил гребень в густые волосы клиента.– Вы прибыли издалека? – заговорил Фрагозо, который не мог работать без того, чтобы не болтать.

– Из окрестностей Икитоса.

– Что вы говорите! Я тоже! – воскликнул Фрагозо.– Я спустился по Амазонке от Икитоса до Табатинги. Разрешите узнать ваше имя?

– Пожалуйста,– ответил незнакомец.– Меня зовут Торрес.

Когда волосы клиента были острижены «по последней моде», Фрагозо перешел к бороде, но, взглянув ему в лицо, невольно замер на месте; однако тут же справился с собой и снова заработал ножницами.

– Послушайте, господин Торрес… ваше лицо мне знакомо! Не встречались ли мы где-нибудь с вами прежде? – спросил цирюльник.

– Не думаю,– поспешно ответил Торрес.

– Стало быть, я ошибаюсь.– И Фрагозо опять углубился в работу.

Минуту спустя Торрес вернулся к прерванному разговору.

– На чем вы ехали из Икитоса?

– От Икитоса до Табатинги?

– Да.

– На громадном деревянном плоту, по приглашению достойного хозяина фазенды, который плывет по Амазонке со всей семьей.

– Ах, вот как! – откликнулся Торрес.– Вам повезло, приятель. Вот если бы ваш хозяин согласился взять и меня…

– А разве вы тоже собираетесь спуститься вниз по реке?

– Вот именно.

– До Пара?

– Нет, только до Манауса, там у меня дела.

– Ну что ж, думаю, мой хозяин охотно окажет вам эту услугу.

– Вы уверены?

– Более чем.

– А как зовут владельца фазенды? – небрежно спросил Торрес.

– Жоам Гарраль,– ответил Фрагозо и, отвернувшись, пробормотал про себя: – Ей-богу, я где-то видел его лицо!

– Так вы думаете,– продолжал Торрес,– Жоам Гарраль согласится взять меня с собой?

– Не сомневаюсь! То, что он сделал для такого бродяги, как я, конечно, не откажется сделать и для вас, своего соотечественника.

– Он плывет один на своей жангаде?

– Я же вам только что сказал – со своею семьей, и все они прекраснее люди, уверяю вас. Экипаж состоит из индейцев и негров – работников фазенды.

– А он богат, ваш хозяин?

– Еще бы! Строевой лес, из которого связана жангада, вместе с товарами, которые на ней везут, уже составят целое состояние.

– Значит, Жоам Гарраль только что пересек бразильскую границу вместе с семьей? – переспросил Торрес.

– Ну да,– подтвердил Фрагозо,– с женой, сыном, дочерью и ее женихом.

– Так у него есть дочь?

– Да, и притом красавица.

– И она собирается замуж?

– За славного молодого человека, военного врача из беленского гарнизона.

– Отлично! – сказал Торрес, улыбаясь чему-то своему.– Значит, это что-то вроде свадебного путешествия?

– Путешествие свадебное, увеселительное и деловое,– сказал Фрагозо.– Госпожа Якита Гарраль и ее дочь никогда не были на бразильской земле, а Жоам Гарраль в первый раз пересек границу с тех пор, как поселился на ферме старого Магальянса.

– Я полагаю, что их сопровождает и кое-кто из прислуги?

– Разумеется. Старая Сибела, пятьдесят лет прожившая на ферме, и прелестная мулатка Лина – скорее подруга, чем горничная молодой хозяйки. Ах, что за милый характер! Какое сердце, какие глаза! И обо всем имеет собственное суждение, например, о лианах…

Сев на своего конька, Фрагозо, наверное, еще долго не мог бы остановиться, если бы Торрес не встал с табуретки, чтобы дать место следующему клиенту.

– Что я вам должен? – спросил он у цирюльника.

– Ничего,– ответил Фрагозо.– Какие могут быть счеты между земляками, встретившимися на границе?

– Однако я хотел бы…– начал Торрес.

– Ладно, ладно, сочтемся потом, на жангаде.

– Не знаю, право, осмелюсь ли я просить Жоама Гарраля принять меня.

– Не робейте! Если хотите, я поговорю с ним, он, без сомнения, будет рад оказать вам услугу.

Маноэль и Бенито, отправившиеся после обеда в город, показались на пороге «ложи», чтобы посмотреть, как идут дела у Фрагозо.

Торрес обернулся и вдруг воскликнул:

– Эге, вот два молодых человека, которых я знаю или, вернее, узнаю!

– Узнаете? – удивленно переспросил Фрагозо.

– Да, разумеется! С месяц тому назад, в икитосском лесу они выручили меня из беды.

– Так ведь это как раз Бенито Гарраль и Маноэль Вальдес!

– Да, помню. Они назвали себя, но я никак не ожидал встретиться с ними здесь.

И Торрес подошел к молодым людям, которые смотрели на него не узнавая.

– Вы не припоминаете меня, господа? – спросил он.

– Погодите…– пробормотал Бенито.– Господин Торрес, если мне не изменяет память? У вас были неприятности с гуарибой?

– Вот именно! – подтвердил бразилец.– Уже шесть недель, как я иду вдоль Амазонки. Мы с вами пересекли границу в одно и то же время!

– Рад вас видеть,– сказал Бенито.– А вы помните, что я приглашал вас на фазенду моего отца?

– Как же, помню.

– Вам следовало воспользоваться моим приглашением, сударь. Вы могли бы подождать нашего отплытия, отдохнули бы после странствий и добрались бы с нами до границы, избежав многих дней трудного пути.

– Ваша правда.

– Наш земляк не задержится на границе,– вмешался Фрагозо.– Он направляется в Манаус.

– Ну что ж,– заметил Бенито,– если вы посетите жангаду, вы встретите радушный прием, и я уверен, что отец сочтет своим долгом предложить вам место на ней.

– Охотно приду! – ответил Торрес.– И позвольте заранее поблагодарить вас.

Маноэль не принимал участия в разговоре. Он не мешал великодушному Бенито предлагать свои услуги, а сам тем временем внимательно разглядывал Торреса, внешность которого ему не понравилась. В самом деле, во взгляде этого человека не чувствовалось искренности – глаза его так и бегали, будто боялись остановиться на собеседнике. Но Маноэль ничем не выдал своего первого впечатления, не желая повредить нуждающемуся в помощи соотечественнику.

– Господа,– сказал Торрес,– если вы согласны, я готов следовать за вами в гавань.

– Идемте! – ответил Бенито.

Четверть часа спустя все трое ступили на плот. Бенито рассказал отцу, при каких обстоятельствах произошла их первая встреча с незнакомцем, и попросил разрешения довезти его до Манауса.

– Буду очень рад,– промолвил Жоам Гарраль.

– Благодарю вас,– Торрес хотел было протянуть ему руку, но что-то удержало его.

– Мы отплываем завтра на рассвете,– добавил Жоам Гарраль,– и вы можете сейчас же устраиваться на борту…

– О, устроиться мне недолго,– ответил Торрес.– Я путешествую налегке, у меня с собой ничего нет.

– Ну что ж, будьте как дома,– сказал Жоам Гарраль.

В тот же вечер Торрес занял комнату неподалеку от цирюльника.

А Фрагозо, вернувшись только в восемь часов, подробно рассказал юной мулатке о своих подвигах. В тот день слава знаменитого цирюльника еще больше возросла в бассейне Верхней Амазонки.