Текст книги "Удивительные приключения Гертона Айронкестля"
Автор книги: Жозеф Анри Рони-старший
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава II
Коренастые
Курам рассказал легенду о Коренастых, рожденных лесом, болотом и сошедшим с туч зверем.
Может быть, это и не люди. Они видят впотьмах, и глаза их во тьме горят зеленым огнем; у них широкая грудь И короткие конечности; волосы их походят на шерсть гиен; вместо носа две черные дыры над ртом; они живут клана-Ми, по меньшей мере в сто воинов; они неумело обращаются с огнем, употребляют почти сырую пищу и не знакомы с употреблением металлов; оружие у них деревянное и каменное. Они не умеют ни обрабатывать землю, ни ткать, ни обжигать глину. Питаются они мясом, орехами, молодыми побегами и листьями, кореньями и грибами. Между кланами происходит ожесточенная война, причем они съедают раненых и пленных, даже женщин, и особенно детей. Коренастые Севера, рыжеволосые, питают непримиримую ненависть к Коренастым Юга, черноволосым, и к Коренастым Запада, гордящимся своей голубой грудью.
Численность их не растет, а уменьшается из поколения в поколение. Они мужественно презирают смерть и не сдаются перед пытками. Лицом они походят столько же на людей, как и на буйволов. От них пахнет горелым мясом.
– А ты их видел? – спросил Маранж, когда Курам кончил говорить.
– Да, господин. Едва возмужав, я попал к ним в плен. Они собирались меня сожрать. Уже готов был огонь, чтоб меня изжарить. Я попал к рыжим. Они радовались и смеялись, потому что у них были еще пленные и мертвые, раны которых еще сочились кровью. Нас связали лианами. Колдуны заунывно пели, размахивая топорами и цветущими ветками… Вдруг пронесся какой-то вой, полетели острые стрелы. Пришли голубогрудые Коренастые. Начался бой. Я высвободился из лиан и убежал на равнину.
Курам молчал, задумавшись. Воспоминания юности проносились перед его мысленным взором. Во взгляде Гертона, устремленном на блестящие волосы Мюриэль видна была тревога. Маранж глубоко вздыхал, глядя на молодую девушку. Только Сидней Гютри безбоязненно и беззаботно смотрел во тьму. Его молодость, физическая сила свойственная ему жизнерадостность скрывали пред ним будущее. А сэр Джордж Фарнгем в своих путешествиях по Востоку позаимствовал от арабов и монголов небольшую дозу фатализма.
– Что могут сделать эти жалкие существа – сказал великан. – Одного пулемета достаточно, чтоб истребить целое племя, да и слоновье ружье разнесет их на куски. Маранж и Фарнгем, не уступающие в ловкости Кожаному Чулку, имеют ружья, выпускающие по двадцати пуль в минуту; Мюриэль неплохо стреляет; все наши мужчины хорошо вооружены. Мы сможем их истребить на расстоянии, в двадцать раз превышающем пределы досягаемости стрел.
– Они умеют быть невидимками, – возразит Курям. – Когда стрела поразит людей или животных, мы не будем знать, откуда она пущена.
– Но вокруг наших костров голая земля… едва пробивается трава да папоротники…
Что-то засвистело во тьме: длинная тонкая стрела пролетела над огнем и вонзилась в черную козочку, затрепетавшую от удара.
Звездная ночь стала враждебной. Гертон, Гютри, Фарнгем и Маранж всматривались во тьму, но никого не было видно кроме самок человекоподобных, смотрящих горящими глазами.
Старый Курам жалобно стонал.
– Ты ничего не видишь? – спросил Маранж.
– Я вижу только вон ту рощу папоротников, господин. Филипп прицелился и выстрелил три раза; послышалось два хриплых вскрика. Чье-то тело подскочило и вновь упало, стало пробираться ползком в низкой траве… Пока Маранж колебался, прикончить ли раненого, тот исчез, точно провалился сквозь землю. Зловещие крики, протяжный вой волка и хихиканье гиены раздались в лесу и на просеке.
– Мы окружены, – сказал Гертон.
Затем сразу опять воцарилась тишина. Южный Крест показывал 8-й час вечера. Черная козочка, испустив жалобное блеяние, умерла. Курам, вытащив стрелу, подал ее Айронкестлю. Американец внимательно рассмотрел ее и сказал:
– Острие – гранитное… Поставь палатки, Курам. Палатки были разбиты, из них одна была настолько просторна, что могла служить столовой или вообще для собраний всех членов экспедиции. Все палатки были из прочного, толстого, непромокаемого холста.
– Они не Смогли бы защитить от пуль, но стрелы не пробьют их, – заметил Гертон.
Все белые собрались в большой палатке, и негры подали пареное мясо обезьяны с зернами проса. Ужин был не из веселых. Один только Гютри был настроен оптимистически. Он отведал жаркого с приправой из стручков красного перца и зерен проса и сказал:
– Нужно произвести расчистку.
– Расчистку? – воскликнул Маранж.
– Вокруг стана должно быть свободное пространство на расстоянии, превышающем пределы досягаемости их проклятых изделий. Главное, чтоб можно было спокойно выспаться.
Все остолбенели при этих словах.
– Но ведь выйти из лагеря – значит подвергнуть себя опасности пасть от стрел, – произнес Айронкестль.
– Почему? – спросил Гютри. – Это вовсе не обязательно.
– Ну, Сидней! Сейчас не до шуток.
– Но вы забыли, дядя Гертон, что я предвидел возможность отравленных стрел… И выписал из Нью-Йорка необходимые костюмы.
– А ведь и правда. Ты мне говорил об этом, но я совершенно забыл.
Гютри смеялся, продолжая доедать ломтик мяса жареной обезьяны.
– Курам! – крикнул он. – Подай-ка желтый чемодан. Десять минут спустя два негра внесли довольно тощий чемодан из желтой кожи, на который устремились с жадным любопытством все взоры. Сидней не спеша отпер замок и показал стопку одеяний, наподобие макинтошей.
– Из нового материала, – сказал он, – металлического, но столь же мягкого, как резина. Вот перчатки, маска, обмотки, капюшоны.
– И вы уверены, что стрела ле пробьет это?
– Смотрите…
Он развернул один из макинтошей, набросил на переборки палатки и сказал Айронкестлю:
– Не хотите ли пустить стрелу? Гертон пустил. Стрела отскочила.
– Материя осталась неповрежденной! – констатировал Маранж.
– Гранитное острие только вдавилось в нее.
– В этом нельзя было сомневаться, – спокойно заметил американец. – Товар от Педдинга и Морлока… Единственный в своем роде торговый дом во всем мире. Коренастые только потеряют даром отраву… Но, к несчастью, остаются еще верблюды, ослы и козы… Их гибель была бы непоправимым злом. Вот почему я хочу вырубить вокруг костров все, что может служить прикрытием.
– Обрубок дерева и три-четыре папоротниковых рощицы… – заметил сэр Джордж.
Сидней надел самый широкий из плащей, закрыл лицо упругой маской, навернул обмотки от лодыжки до колен и сказал:
– Ну, идем улаживать дела!
Его примеру последовали Фарнгем, Айронкестль, Маранж, Мюриэль, Курам и двое белых служителей по имени Патрик Джефферсон и Дик Найтингейл.
– Пойдем в противоположную сторону от зверей, – сказал Айронкестль.
Красная луна на ущербе плыла над просекой и обливала тысячелетний лес неуловимыми волнами света.
– Странно, что эти животные не пустили второй стрелы, – сказал Маранж.
– Коренастые умеют выжидать, – ответил Курам. – Они поняли, что у нас есть страшное оружие, и мы подвергнемся прямому нападению с их стороны только в том случае, если вынудим их к тому… Пока они прячутся, вокруг огня небезопасно…
– Так значит, ты думаешь, что они не оставят своего намерения?
– Они упрямее носорогов. Они пойдут за нами следом по всему лесу. Ничто их не обескуражит… И если мы станем убивать их воинов, то чем больше убьем, тем с большей злобой они обрушатся на нас.
Фарнгем, Гертон и Мюриэль, вооружившись подзорными трубами, осматривали окрестности.
– Никого не видно! – сказал Гертон.
– Никого! – подтвердил Фарнгем. – Мы можем двинуться.
Он взял с собой довольно длинный и очень острый топор, который мог заменить косу.
Мюриэль склонилась над гориллой.
Самец еще не вышел из своего оцепенения и походил на труп.
– Оправится! – прошептал Маранж.
Белокурая головка поднялась. Молодые люди взглянули друг на друга. Смутное, как ночные тени, волнение вздымало грудь Филиппа. Мюриэль была спокойна.
– Вы думаете? – несколько недоверчиво спросила она. – Сколько из него крови вытекло…
– Самое большее – половина…
Какое-то стенание заставило их обернуться. Самки были все еще здесь Детеныши и одна мать уснули. Остальные бодрствовали.
– Они беспокоятся, – сказал Курам. – Они знают, что Коренастые окружили нас, и что среди нас находится их самец.
– А не нападут они на нас? – спросил Айронкестль.
– Не думаю, господин; вы не прикончили гориллу… Они это чувствуют!
– Ну, в путь! – скомандовал Гютри.
Маленькая группа вышла из круга. Гютри направился сначала к ближайшей заросли папоротников и срубил ее в четыре маха. Затем он срезал высокую траву, срубил пенек и направился к кустарнику, по которому стрелял Маранж. После того, как они уничтожили и его, на всем пространстве, какое могла бы пролететь стрела, не оставалось ни одного укромного местечка, где могли бы спрятаться Коренастые.
– Но куда же мог деваться раненый? – спросил Филипп.
– В расщелину, – ответил Курам. Он шел впереди Маранжа и Гютри.
– Вот он!
В два прыжка Гютри, Маранж и Фарнгем присоединились к нему.
Они увидели человека, лежащего без движения в расщелине.
Голова его обросла рыжей, как у лисы, шерстью; пучки такой же шерсти торчали на щеках. Голова была в форме усеченного куба, и челюсть казалась поставленной прямо на плечи. Лицо цвета торфа, плоские руки, оканчивающиеся необычайно короткой кистью, в общем напоминавшей клешню краба; ступни ног еще более короткие, с зачаточными большими пальцами и покрытые как бы роговидным веществом. Широкие плечи и грузный торс оправдывали кличку.
Лежащий был почти обнажен; на голове и на груди запеклась кровь; за пояс из невыделанной шкуры были заткнуты зеленый топор и каменный нож. Рядом лежали две стрелы.
– В него попали три пули, – заметил Курам… – Но он не убит. Прикончить его?
– Боже тебя сохрани! – испуганно воскликнул Маранж.
– Это заложник, – флегматично пояснил Гютри.
Он нагнулся и поднял Коренастого, как ребенка. Послышалось какое-то рычание и просвистели шесть или семь стрел, из которых две попали в Курама и Гютри. Гигант разразился смехом, а Курам жестами объяснял невидимым врагам, что их нападение бесплодно.
Зоркий глаз Фарнгема искал, где бы они могли укрыться. Приблизительно в расстоянии 50 метров виднелся кустарник, могущий укрыть двух-трех человек.
– Что же мы предпримем? – спросил сэр Джордж.
– Необходимо внушить им страх Нападение не должно остаться безнаказанным. Стрелять!
Гютри, вскинув к плечу свой карабин, выстрелил в тем-ную массу, мелькнувшую в кустарнике. Раздался взрыв « вслед за ним неистовый рев; тело подскочило и упало бездыханным.
– Бедняга! – вздохнул Филипп.
– Не будем расточать сострадание, – возразил Сидней, – эти бедняги – убийцы по призванию и людоеды по принципу. Другого способа показать им нашу силу нет.
Он взял в охапку находящегося без чувств раненого и направился к стоянке. Белые слуги уничтожили все прикрытия, еще не снесенные Маранжем и Гютри. Теперь на расстоянии ста метров ни один человек не мог бы укрыться, несмотря на всю свою хитрость.
Сидней положил раненого рядом с гориллой. Гертон сделал перевязку, во время которой раненый, не приходя в сознание, несколько раз простонал.
– Он не так опасно ранен, как эта горилла, – сказал Гертон.
Курам смотрел на Коренастого со страхом и ненавистью.
– Лучше бы его убить, – сказал он. – А то все время придется его караулить.
– У нас есть веревки, – сказал Гютри, зажигая трубку. – Ночь пройдет спокойно, а там посмотрим.
Сняв маску и металлический плащ, Мюриэль задумалась, смотря на яркий Орион, созвездие родной земли, и на Южный Крест, символ неведомой страны. Филиппа очаровывала эта девушка, подобная феям, лесным нимфам или ундинам, выплывающим из омута в ночной час. Среди зловещей тишины все его помыслы сосредоточивались на ней. И от этого становилось еще более жутко. Филипп бледнел при мысли, что ей угрожала еще большая опасность, чем мужчинам.
– Не можем ли мы что-нибудь сделать для этих бедняжек? – спросила она, указывая на самок-горилл.
– Они в нас не нуждаются, – ответил он улыбаясь. – Их царство – целый лес, где произрастает в изобилии все, что составляет благополучие горилл.
– Но смотрите, ведь они не уходят. Они проявляют явную тревогу. Должно быть, они боятся рыжих Коренастых. Но ведь те на них не нападали?
В шепоте Мюриэль было что-то таинственное, и то, что она была затеряна в первобытном лесу среди тех засад, которые на заре человечества угрожали и ее прародителям, от которых сильнее, чем самые тысячелетия, отделяли ее изящество и красота, придавало девушке еще большее очарование.
– Они не напали на горилл, – ответил Филипп, – потому что должны беречь оружие.
– Для нас, – произнесла она со вздохом, повернувшись в сторону Айронкестля, оканчивающего перевязку.
С сердцем, исполненным трагического покоя, впитывал в себя Филипп звездное пространство, подернутый пеплом жар костра и эту гибкую девушку-американку, подобную девам бледного острова, где когда-то жили языческие божества, увлекавшие своими чарами св. Григория.
Глава III
Водопой
Гертону выпало сторожить последним. С ним вместе держали стражу трое черных, с помощью которых было установлено наблюдение за всей просекой.
Это была ночь, как две капли воды похожая на все ночи, проходящие в этом лесу: ночь засады и убийства, торжества и бед, урагана, рева, визга, воя, хрипа, предсмертных воплей, ночь хищников и заживо пожираемых, ночь ужаса, смертельной тоски, звериной лютости, жадности, праздник для одних, кошмар для других, муки, служащие для услады, смерть, питающая жизнь…
«Сколько смышленых и очаровательных тварей, – думал Гертон, – без пощады и передышки гибнут каждую ночь в течение тысячелетий в силу какой-то непонятной необходимости… и будут гибнуть. Как непостижима твоя воля, Судьба!»
Беловатой дымкой висел небесный свод над черным пространством леса, носились запахи, – свежие, как источник, сладкие, как музыка, опьяняющие, как молодые женщины, дикие, как львы, ускользающие, как пресмыкающиеся…
Тяжелая грусть овладела американцем. Его грызло раскаяние, что он взял с собой Мюриэль, и Гертон не мог понять своей слабости.
«Нужно думать, – сказал он себе, – что для каждого человека наступает свой час, если не целый период безумия». Будучи человеком действия, решительно проводящим свои планы, он не понимал своей нерешительности перед Мюриэль. Мюриэль никогда его не покидала. Она осталась последней в его роде, после того как Гертон потерял своих двух сыновей на взорвавшемся от мины у берегов Испании корабле «Thunder». С тех пор он не мог противостоять желаниям и прихотям своей дочери…
Поднявшийся к рассвету туман уничтожил четкость очертаний; свет луны, преломляясь в парах тумана, исказил облик деревьев; звезды заволоклись бледной дымкой и мерцали, как гаснущие лампадки.
И без всякого повода Айронкестль представил себе Мюриэль, похищенную Коренастыми, его стали преследовать кошмарные видения…
Три шакала остановились у костра, повернувшись в сторону огня. Гертон с какой-то симпатией смотрел на их собачьи морды, острые уши, зоркие глаза. Но они убежали и скрылись в перелеске. Все снова погрузилось в молчание.
«А все-таки враг не ушел!» – сказал себе путешественник. Однако ничто не обличало его присутствия. Лес, казалось, был населен только хищными зверями, и десятки тысяч травоядных бились у них в когтях и зубах при последнем издыхании.
Вопреки всему, на Гертона действовали смутные чары ночи – это безмолвие, прерываемое легкими шумами, треском огня, трепетным бегом животных, вздохом листьев. Туман побледнел и поднялся до звезд предрассветной мглой. Капли росы шипели, падая в костер; трое негров внимательно следили за светом нарождавшегося дня, как будто исходившим не только от неба, но и от деревьев. Пугающие предрассветные миражи рассеялись в один миг. Наступил день. В неведомой чаще воспрянули миллионы живых существ, не боящихся теперь жить Гертон вынул карманную Библию и с сосредоточенностью людей своей нации стал читать:
33. «И превратит Он реки в пустыни, и иссякнут источники;
34. И бесплодной станет земля, носящая злых.
35. А пустыни превратит Он в водное пространство и иссохшую землю в источники.
36. И поселит Он там тех, кто алкал и жаждал».
Гертон сложил руки для молитвы, ибо его жизнь была разделена на две не соприкасающиеся меж собой части: в одной была его вера в Науку, в другой – вера в Откровение.
– Дело в том, – вымолвил он про себя, – чтоб сделать животных неуязвимыми… Можно было бы спасти козочку, прижегши ей рану.
Мелькнула чья-то тень. Еще не повернув головы, он знал, что это была Мюриэль.
– Милая, – шепнул он, – я плохо сделал, исполнив твое желание.
– А ты уверен, что у себя на родине мы не подверглись бы какой-нибудь еще большей опасности?
Взяв Библию из рук отца, она открыла наугад и прочла: «…и освободит тебя из охотничьих капканов и от злой смерти избавит тебя».
– Кто знает, – со вздохом вымолвила она, – что происходит теперь в Америке!
Юношеский смех прервал ее слова, и рослая фигура Гютри выросла пред потухающим костром.
– А что там такое может случиться, чего бы не было до нашего отъезда? Полагаю, что тысячи кораблей наводняют гавани Соединенных Штатов, что железные дороги перевозят граждан, возвращающихся с купаний в города, что заводские гудки ревут, что земледельцы думают об озимых посевах, что добрые люди ужинают, так как теперь у них вечер, что автобусы, трамваи и кэбы шныряют по улицам Балтиморы…
– Не подлежит сомнению, – серьезным тоном сказал Филипп, – но могут быть и крупные перевороты.
– Землетрясение? – спросил Фарнгем.
– А почему бы и нет? Разве землетрясения безусловно невозможны в Англии и Франции? Во всяком случае, Соединенным Штатам они известны. Но я разумел другое…
Яркий свет, творящий жизнь и несущий гибель, овладел лесом. Последние костры угасли. Среди ветвей леса замелькали крылья.
– Что же мы теперь собираемся делать? – спросил Гертон.
– Завтракать, – ответил Сидней. – А после завтрака будем держать военный совет.
Курам передал приказание; два негра принесли чай, кофе, консервы, варенье, сухари, копченую буйволятину, колбасу. Гютри принялся за завтрак весело и энергично, как всегда.
– Как поживает самец-горилла? – спросил он Курама.
– Он все еще не пришел в себя, господин, а Коренастый начинает просыпаться.
Филипп ухаживал за Мюриэль. Молодая девушка, грызя сухарики и запивая их чаем, озиралась кругом.
– Они все еще здесь, – прошептала она, указывая на группу человекоподобных, спавших у огня.
– Странно, – ответил Филипп. – Я думаю, Курам прав: они боятся Коренастых, но тем, конечно, не до них, когда приходится выслеживать таких врагов, как мы.
Большие бирюзовые глаза Мюриэль заволоклись грезой. Филипп тихо декламировал про себя:
Гютри, справившись с копченым мясом и консервированным кофе, сказал:
– Ну, теперь начертим план действий. Пока мы на этой стоянке, нам нечего бояться Коренастых. Чтобы напасть на нас, они должны стать у нас на виду. Но мы не можем оставаться без дров и воды. До воды целая миля пути. И топливо необходимо.
– Что мы выигрываем, сохраняя стоянку? – спросил Маранж.
– Мы выиграем в том отношении, что постараемся сделать насколько возможно неуязвимыми тех из наших негров, которым не хватает металлических макинтошей, и как можно лучше защитить наш скот, гибель которого была бы бедствием для нас.
– А если эти проклятые каннибалы получат подкрепление?
Гертон с тревогой взглянул на Курама.
– Может ли это быть? – С тревогой спросил он.
– Может, господин… Но рыжие Коренастые редко действуют сообща… разве что против голубогрудых. Их племена живут далеко друг от друга.
– В таком случае столько же и даже более шансов, что в походе наши враги встретятся со своими сородичами.
– Значит, лагерь сохраняем? – беззаботным тоном спросил Сидней.
– Таково мое мнение.
– И мое, – поддакнул сэр Джордж.
– Как обстоит дело с запасом воды, Курам?
– Нам нечем поить верблюдов, ослов и коз. Мы рассчитывали на водопой…
– Вылазка неизбежна!
За кольцом погасших костров и голым пространством виднелись лишь бледные островки папоротников, трав ц кустарников. А за ними тянулась таинственная чаща. Водопоя не было видно.
– Лагерь нужно оставить в надежных руках, – сказал Гютри. – Пулеметом лучше всего орудуете вы, дядя Гертон. Вы и останетесь с Мюриэль, Патриком Джефферсоном и большинством негров. Фарнем, Маранж, Курам, Дик Найтингейл, два негра и я – мы сделаем вылазку, чтобы поискать водопой. Жаль, что нельзя взять с собой верблюда.
Айронкестль отрицательно покачал головой. Его томило смутное беспокойство. Он попытался оспорить необходимость вылазки.
– Можно ведь подождать!
– Нет, – возразил Гютри. – Если мы станем ждать, то только подвергнем себя большему риску. На вылазку нужно решаться именно теперь.
– Сидней прав, – подтвердил Филипп.
Все члены отряда надели макинтоши и металлические маски. Гютри взял свое слоновье ружье, топор и два револьвера. Таким же, за вычетом карабина, было вооружение Маранжа и Фарнгема. Дик Найтингейл прихватил еще тяжелый, толстый кортик.
– Идем! – прозвучало как звонкий удар колокола. Легкая дрожь пробежала по телу молодой девушки. Лес казался еще более жестоким, огромным, подстерегающим. Филипп в последний раз запечатлел в сердце образ дочери Балтиморы.
Впереди пошли негры. Курам, десяток раз подвергавшийся смертельной опасности, приобрел большой опыт. У других тоже был изощренный нюх. Втроем они составляли треугольник с широким основанием. Филипп, обладавший необычайно тонким слухом, шел за Курамом. Сидней шагал широким шагом, и его страшная сила действовала на негров еще более успокаивающе, чем слоновье ружье или не дающие промаха карабины Фарнгема и Маранжа. Остальные составляли арьергард. Они направились на восток. Антилопы разбегались перед ними, промчался вепрь. Коренастые не показывались. У края просеки Курам насторожился.
– Слушайте! – сказал Филипп.
Среди легкого треска и еле уловимых шорохов, казавшихся дыханием леса, ему почудилось какое-то организованное движение, удалявшееся от них и вновь начинавшееся уже позади. Показались тропинки, протоптанные с давних времен животными и людьми, испокон веков проходившими здесь на водопой. Отряд сдвинулся теснее. Во главе его продолжал оставаться Курам, за ним вплотную оба негра.
– Быть может, они ушли? – шепнул Гютри.
– Я явственно слышал шорох тел, прокрадывавшихся между деревьями.
– У вас волчий слух!
Курам остановился; один из негров припал к земле. Но Филипп уже услышал.
– Вон там слышны шаги, – заявил он, показывая на чащу вправо от баобаба.
– Это они, – сказал Курам, – но они и впереди нас, и слева. Они окружают нас кольцом. Они знают, что мы идем к водопою.
Незримое присутствие врага нервировало. Они попали в ловушку, гибкую, подвижную и крепкую живую ловушку, которая размыкалась лишь затем, чтоб лучше сомкнуться…
Среди зелени засеребрилась вода – мать всего живого. При приближении это оказалось небольшим озером. Исполинские кувшинки раскидали свои чашечки по воде; стая птиц вспорхнула, шелестя крыльями; встревоженный гну перестал пить.
Протянувшись меж берегами, еще более капризными, чем норвежские фиорды, покрытыми лихорадочной, зловредной растительностью, озеро не имело определенных очертаний.
