Текст книги "Танцовщица “Веселой Мельницы”"

Автор книги: Жорж Сименон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 10
Двое в темноте

– Вы уверены в своих людях?

– Во всяком случае, никто не заподозрит, что они из полиции, по той простой причине, что они и в самом деле там не служат. К бару «Веселой мельницы» я прикрепил своего зятя, который живет в Спа и приехал на два дня в Льеж. За Аделью следит один служащий налогового управления. Остальные хорошо спрятаны или замаскированы.

Ночь была свежей, и из-за мелкого дождя на асфальте образовалась слякоть. Мегрэ до ворота застегнул свое тяжелое черное пальто, закутал половину лица в кашне.

Он не выходил из темноты узкой улочки, откуда можно было видеть светящуюся вывеску «Веселой мельницы».

Комиссару Дельвиню, о смерти которого газетам объявлять не пришлось, не нужно было столько предосторожностей. Он был даже без пальто и, когда пошел дождь, проворчал что-то неразборчивое.

Персонал начал приходить в половине девятого, когда двери кабаре еще были закрыты. Один за другим подходили Виктор, который пришел первым, задолго до начала работы, затем Жозеф, за ним хозяин. Он сам зажег неоновую вывеску в тот момент, когда музыканты появились со стороны улицы Пон д'Авруа.

Ровно в девять часов послышались неясные звуки Джаза, и маленький швейцар занял свое место у двери, вынимая из кармана мелкие монеты и пересчитывая их.

Несколько минут спустя в зал вошел зять Дельвиня, а вскоре вслед за ним – служащий налогового управления.

Комиссар так резюмировал стратегическую обстановку:

– Кроме этих двоих и двух полицейских, стоящих в переулке и наблюдающих за черным ходом, стоит сейчас еще один человек у двери в квартиру Адели на улице Режанс и еще двое – у дверей домов Дельфоса и Шабо. И, конечно, следят за комнатой, которую занимал Графопулос в отеле «Модерн».

Мегрэ ничего не сказал. Они осуществляли его идею.

Газеты объявили о том, что убийца грека покончил с собой, и давали понять, что следствие закончено и дело не представляет собой особого интереса.

– Теперь мы или покончим с этим делом сегодня ночью, – сказал Мегрэ своему коллеге, – или оно будет тянуться месяцами.

И он ходил, медленный и тяжелый, взад и вперед, делая короткие затяжки, сгорбив спину и отвечая только ворчанием на попытки своего коллеги завязать разговор.

Месье Дельвиню, не такому флегматичному, как он, хотелось говорить хотя бы для того, чтобы скоротать время.

– Что, по-вашему, может произойти?

Но тот только бросал на него рассеянные взгляды, которые, казалось, спрашивали: «Неужели вам обязательно нужно болтать?»

Около десяти пришла Адель; за ней следовал силуэт человека из сыскной полиции. Он прошел мимо своего начальника, бросив ему на ходу:

– Ничего…

И Мегрэ продолжал прогуливаться поблизости. Вдали виднелась улица Пон д'Авруа, ярко освещенная, с трамваями, проходившими почти каждые три минуты, и, несмотря на дождь, с медленно движущейся толпой.

Здесь было место обычной прогулки льежцев. На этой главной артерии всегда толпился народ: семьи, барышни под руку друг с другом, компании молодых людей, рассматривавших проходивших женщин, несколько франтов, двигавшихся медленными шагами и державшихся так гордо, будто они были одеты в золото.

В узеньких поперечных переулках светились вывески более или менее сомнительных кабаре, подобных «Веселой мельнице». Прижимаясь к стенам, крались какие-то тени. Иногда с освещенной улицы туда сворачивала женщина и, проникнув в темноту, останавливалась, поджидая шедшего за ней мужчину.

Короткое совещание, несколько шагов до отеля, обозначенного матовым стеклянным шаром…

– Вы в самом деле надеетесь?

Мегрэ только пожал плечами. Выражение лица его было до того безмятежным, что оно могло показаться даже глупым.

– Во всяком случае, я не думаю, чтобы Шабо пришла фантазия выйти из дома сегодня вечером, в особенности если его мать в постели!

Комиссар Дельвинь не принимал этого упрямого молчания. Он посмотрел на свою новую трубку, которая еще не была обкурена.

– Да, не забудьте напомнить мне завтра, чтобы я дал вам такую трубку. Таким образом, у вас будет сувенир из Льежа.

В «Веселую мельницу» входили два клиента.

– Это портной с улицы Ор-Шато и владелец заправочной станции, – объявил месье Дельвинь, – оба завсегдатаи. Гуляки, как здесь говорят…

В этот момент кто-то выходил, и, чтобы узнать его, нужно было смотреть очень внимательно. Это был Виктор, сменивший свою рабочую одежду на костюм и пальто. Он шел быстро. За ним сразу стал следить один из инспекторов.

– Смотри-ка, смотри!.. – тихо проговорил комиссар Дельвинь.

Мегрэ глубоко вздохнул и бросил на своего коллегу убийственный взгляд. Неужели этот бельгиец не мог помолчать хоть несколько минут?..

Руки у Мегрэ были засунуты в карманы. И не подавая виду, что за кем-то наблюдает, он замечал малейшие изменения, происходившие вокруг.

Он первым заметил Рене Дельфоса, его худую шею, его силуэт нескладного подростка. Рене неуверенно появился на улице, два раза перешел ее туда и обратно и, наконец, решительно направился к двери «Веселой мельницы».

– Смотри-ка! Смотри! – повторил месье Дельвинь.

– Да!

– Что вы хотите сказать?

– Ничего!

Если Мегрэ и не хотел ничего сказать, то он был так заинтересован, что уже не казался столь флегматичным.

Он вышел вперед, даже слегка неосторожно – газовый рожок позволял неясно различить верхнюю часть его лица. Это длилось недолго. Дельфос оставался в кабаре не больше десяти минут. Выйдя оттуда, он быстро пошел и не колеблясь направился к улице Пон д'Авруа.

Спустя несколько секунд вышел, в свою очередь, зять Дельвиня, поискал кого-то глазами. Чтобы позвать его, пришлось тихонько свистнуть.

– Ну что?

– Дельфос сел за стол танцовщицы.

– Потом?

– Они вместе пошли в туалет, дотом он вышел на улицу, она села на свое место.

– У Адели была в руках ее сумка?

– Да!.. Маленькая черная бархатная сумочка.

– Пошли!.. – сказал Мегрэ.

И он зашагал так быстро, что его спутники едва за ним поспевали.

– Что мне делать? – спросил зять.

А комиссар уже увлекал за собой месье Дельвиня.

– Разумеется, возвращайтесь туда.

На улице Пон д'Авруа они не могли увидеть молодого человека, потому что он опередил их шагов на сто, а толпа была плотная. Но когда дошли до конца улицы Режанс, они угадали силуэт, который почти бежал вдоль домов возле самых стен.

– Смотри-ка! Смотри!.. – снова не удержался месье Дельвинь.

– Да, он идет к ней! – уточнил Мегрэ. – Он ходил в «Веселую мельницу», чтобы попросить у нее ключ.

– А это значит…

Дельфос вошел в дом, закрыл за собой дверь в коридор и, должно быть, поднялся по лестнице.

– Что будем делать?

– Минутку… Где ваш инспектор?..

Тот как раз приближался, не зная, должен ли он заговорить со своим начальником или сделать вид, что не узнает его.

– Иди сюда, Жирар! Ну, что?..

– Пять минут назад кто-то вошел в дом. Я заметил свет в комнате, как будто по ней ходили с карманным фонариком…

– Пошли туда, – сказал Мегрэ.

– Войдем в комнату?

– Конечно, черт возьми!

Чтобы открыть входную дверь, общую для всех жильцов, достаточно повернуть ручку, потому что в бельгийских домах нет консьержек.

Лестница не была освещена. Из комнаты Адели не просачивалось света.

Но как только Мегрэ дотронулся до двери и она приотворилась, он услышал неясный шум, как будто на полу боролись два человека. Месье Дельвинь уже вытащил пистолет из кармана, Мегрэ машинально ощупал стену слева, нашел выключатель и повернул его.

И тут, при свете, они увидели одновременно комическое и трагическое зрелище.

Двое мужчин действительно боролись. Но свет застал их врасплох, так же как и шум, и они застыли неподвижно, не отпуская друг друга. Рука одного держала другого за горло. Седые волосы Виктора растрепались.

– Не шевелиться! – приказал месье Дельвинь. – Руки вверх!

Он закрыл за собой дверь, не выпуская из рук пистолета.

Мегрэ со вздохом облегчения снял кашне, расстегнул пальто и глубоко втянул в себя воздух, как человек, которому только что было очень жарко.

– Быстрее!.. Руки вверх!..

Рене Дельфос упал, потому что, когда он хотел встать, его правая нога застряла под ногой Виктора.

Взгляд месье Дельвиня, казалось, спрашивал совета.

Дельфос и официант кафе теперь стояли бледные, растерянные, в разорванной одежде. Из них двоих наиболее взволнован, наиболее растерян был молодой человек; он как будто не понимал, что с ним происходит.

Более того, он в изумлении смотрел на Виктора, словно вовсе не ожидал встретить его здесь. С кем же он боролся?

– Стойте смирно, ребята! – сказал наконец молчавший все это время Мегрэ. – Дверь хорошо закрыта, комиссар?

Он подошел к месье Дельвиню и тихо сказал ему несколько слов. Дельвинь подал знак в окно инспектору Жирару, чтобы тот поднялся на второй этаж, а сам вышел к нему на площадку.

– Собери столько наших людей, сколько сможешь найти вокруг «Веселой мельницы». Никого не выпускай оттуда. И наоборот, пусть туда входит, кто захочет.

И он вернулся в комнату, где белое стеганое покрывало на кровати напоминало взбитые сливки.

Виктор оставался невозмутимым. Это был типичный официант кафе, как их любят изображать карикатуристы: редкие волосы, обычно прикрывавшие лысину, а сейчас растрепанные, дряблые щеки, выпуклые слезящиеся глаза.

Он поднял плечи словно для того, чтобы уберечься от удара, и трудно было определить, за чем он следил, глядя в сторону.

– Вас арестуют не впервые, а? – с уверенностью бросил ему Мегрэ.

Он был убежден в этом. Это было видно с первого взгляда. Чувствовалось, что Виктор давно уже ждет того момента, когда очутится лицом к лицу с полицией, и что он уже привык к таким встречам.

– Не понимаю, что вы хотите сказать. Адель просила меня зайти сюда и принести ей кое-что.

– Конечно, губную помаду?

– …Я услышал шум… Кто-то вошел…

– И вы бросились на него! Другими словами, вы искали губную помаду в темноте. Внимание! Руки вверх, пожалуйста…

Оба подняли к потолку обессиленные руки. У Дельфоса они дрожали. Не смея опустить их, он вытер лицо рукавом.

– А зачем Адель послала вас?

Зубы молодого человека стучали, но он не смог произнести ни слова.

– Вы присмотрите за ними, Дельвинь?

И Мегрэ обошел комнату, где на ночном столике он заметил остатки котлеты, крошки хлеба и начатую бутылку пива. Он нагнулся, чтобы посмотреть под кроватью, пожал плечами, открыл стенной шкаф, в котором висели только платья, лежало белье и старые туфли со стоптанными каблуками.

Тут он увидел стул, стоявший возле шкафа, забрался на него, провел рукой по верху и вытащил оттуда черный кожаный портфель.

– Ну вот! – сказал он, сходя со стула. – Это губная помада, Виктор?

– Не понимаю, что вы хотите сказать!

– Словом, это то, что вы искали?

– Я никогда не видел этого портфеля.

– Тем хуже для вас! А вы, Дельфос?

– Я… я клянусь…

Он забыл, что на него наведен револьвер, бросился головой на кровать и разразился судорожными рыданиями.

– Так, значит, мой милый Виктор, вы ничего не хотите сказать? Даже почему вы боролись с этим молодым человеком?

И Мегрэ поставил на пол грязную тарелку, стакан и бутылку, стоявшие на ночном столике, положил портфель на их место, открыл его.

– Эти бумаги нас не касаются, Дельвинь! Их нужно будет передать во Второй отдел… Вот чертежи нового пулемета, изготовляемого военными заводами Гершталя… А вот это похоже на планы реконструкции укрепленного форта… Гм!.. Шифрованные письма – их должны будут изучать специалисты…

В камине на решетке потрескивали остатки догоравших брикетов.

Вдруг, когда этого меньше всего ожидали, Виктор бросился к ночному столику, схватил бумаги, пытаясь их сжечь.

Мегрэ, вероятно, предвидел это, потому что, пока комиссар Дельвинь колебался, стрелять ли ему, он ударил официанта кулаком в лицо, и тот закачался, не успев бросить документы в огонь.

Листы рассыпались по полу. Виктор двумя руками держался за левую щеку, которая сразу покраснела.

Все произошло очень быстро. Однако Дельфос чуть не воспользовался этим, чтобы сбежать. В одно мгновение он вскочил с кровати и хотел проскользнуть за спиной Дельвиня, но тот заметил это и остановил его, подставив ему ногу.

– А что теперь?.. – спросил Мегрэ.

– Я все равно ничего не скажу, – в бешенстве проворчал Виктор.

– А я у тебя что-нибудь спрашивал?

– Я не убивал Графопулоса…

– Ну и что с того?

– Вы скотина! Мой адвокат…

– Смотри-ка! У тебя уже есть адвокат?..

А комиссар Дельвинь наблюдал за мальчишкой и, следя за его взглядом, заметил, что он смотрит на верх гардероба.

– По-моему, там есть еще что-то, – сказал Дельвинь.

– Возможно, – ответил Мегрэ и снова забрался на стул.

Ему пришлось долго шарить рукой. Наконец, нащупав синий кожаный бумажник, он открыл его.

– Бумажник Графопулоса, – объявил он. – Тридцать ассигнаций по тысяче французских франков… Документы… Смотрите! Адрес на кусочке бумаги: «Веселая мельница», улица По д'Ор… И еще другим почерком: «В помещении никто не ночует».

Мегрэ больше не обращал внимания ни на кого. Он Раздумывал, разглядывал шифрованное письмо, подсчитывал какие-то знаки.

– Один… два… три… одиннадцать… двенадцать!.. Слово из двенадцати букв… То есть: Графопулос. Это в портфеле…

Шаги на лестнице. Нервный стук в дверь. Возбужденное лицо инспектора Жирара.

– «Веселая мельница» оцеплена. Никто оттуда не выйдет. Но… Несколько минут назад туда пришел месье Дельфос и потребовал, чтобы ему выдали сына… Он отвел Адель в сторону… Да, он вышел… Я подумал, что надо выпустить его и проследить за ним… Когда я увидел, что он идет сюда, я забежал вперед… Да вот и он!.. Поднимается по лестнице…

И в самом деле, кто-то, спотыкаясь, шел по площадке, ощупывая двери, наконец постучал.

Мегрэ открыл сам и поклонился человеку с седыми усами, который бросил на него надменный взгляд.

– Мой сын здесь?..

Рене был в жалком состоянии. Отец увидел его и, щелкнув пальцами, проговорил:

– Пошли! Домой!..

Обстановка накалилась. Рене с ужасом оглядывал всех, цеплялся за покрывало, еще сильнее стучал зубами.

– Минутку! – вмешался Мегрэ. – Не хотите ли присесть, месье Дельфос?

Тот осмотрелся вокруг с легким отвращением.

– Вы хотите поговорить со мной? А кто вы?

– Не важно! Комиссар Дельвинь скажет вам, если будет нужно. Когда ваш сын вернулся домой, вы устроили ему взбучку?

– Я запер его в комнате и велел ждать моего решения.

– А каково было это решение?

– Еще не знаю. Наверное, пошлю его за границу в какой-нибудь банк или фирму. Пора ему научиться жить.

– Нет, месье Дельфос.

– Что вы этим хотите сказать?

– Я просто хочу сказать, что теперь уже поздно. Ваш сын в ночь со среды на четверг убил месье Графопулоса, чтобы ограбить его…

Мегрэ поймал рукой трость с золотым набалдашником, которая чуть не ударила его. И крепко схватив, он повернул ее так, что владельцу пришлось отпустить ее, охнув от боли. Тогда Мегрэ спокойно рассмотрел палку и, взвесив в руке, сказал:

– Я почти уверен, что преступление было совершено этой тростью.

С судорожно открытым ртом Рене пытался кричать, но не мог произнести ни звука. Это был комок нервов, жалкое существо, задушенное животным страхом.

– Надеюсь, что вы объяснитесь, – все-таки бросил ему месье Дельфос. – А вы, дорогой комиссар, поверьте, я передам моему другу прокурору…

Мегрэ повернулся к инспектору Жирару:

– Пойдите приведите мне Адель… Возьмите машину… Приведите также Женаро…

– Я думаю, что,.. – начал месье Дельвинь, подойдя к Мегрэ.

– Да! Да!.. – ответил тот, словно успокаивая ребенка.

И он принялся ходить по комнате. Он ходил беспрерывно в течение тех семи минут, которые потребовались Для исполнения его приказания.

Ворчание мотора. Шаги по лестнице. Протестующий голос Женаро.

– Договаривайтесь с моим юристом… Это неслыханно!.. Я патентованный коммерсант, который… в то время когда у меня сидят пятьдесят клиентов!..

Войдя, он нашел глазами Виктора и, казалось, хотел Расспросить его.

Виктор был великолепен.

– Мы влипли! – просто сказал он.

Танцовщица, полуобнаженная, в платье, подчеркивающем ее фигуру, созерцала свое жилище, опустив плечи, словно подчиняясь судьбе.

– Отвечайте на мой вопрос. Просил ли вас Графопулос вечером прийти к нему в его комнату?..

– Я не пошла туда!

– Значит, он просил вас об этом! Значит, он сказал вам, что ночует в отеле «Модерн», в комнате восемнадцать.

Она опустила голову.

– Шабо и Дельфос, сидевшие за столиком недалеко от вас, могли это слышать. В котором часу Дельфос пришел сюда?

– Я спала!.. Может быть, часов в пять утра…

– Что он сказал?

– Он предложил мне уехать с ним… Хотел сесть на корабль и отправиться в Америку… Сказал мне, что он богат…

– Вы отказались?..

– Я была такая сонная… Велела ему ложиться спать…

Но он не этого хотел… Он так нервничал, что я спросила его, не натворил ли он чего-нибудь плохого…

– А что он ответил?..

– Он умолял, чтобы я спрятала бумажник у себя в комнате!

– И вы показали ему на шкаф, где уже лежал портфель…

Она снова пожала плечами, вздохнула:

– Тем хуже для них…

– Вот эти самые вещи?

Ответа не последовало. Месье Дельфос бросил на присутствующих вызывающий взгляд.

– Любопытно было бы знать… – начал он.

– Сейчас вы все узнаете, месье Дельфос. Прошу вас, потерпите минутку…

Просто ему хотелось сначала набить трубку!

Глава 11
Дебютант

– Сначала поговорим о Париже. Графопулос просит защиты у полиции, а на следующий день пытается ускользнуть от инспектора, которого к нему прикрепили.

Помните, что я говорил вам, Дельвинь?

Это известные истории с мафией и шпионажем… Так вот, здесь мы столкнулись со шпионажем. Графопулос богат, свободен от всяких дел. Его соблазняют приключения, как они соблазняют стольких подобных ему людей…

Во время своих путешествий он встречает какого-то секретного агента и говорит ему о своем желании тоже вести жизнь, полную неожиданностей и тайн…

Тайный агент! Два слова, которые заставляют мечтать так много дураков!

Они воображают, что это ремесло состоит из… Но не важно! Графопулос не отказывается от того, что он задумал. Агент, к которому он обратился, не имеет права отклонять такое интересное предложение…

Непосвященные не знают, что сначала нужно пройти испытание… Человек этот умный, богатый; он путешествует… Прежде всего надо узнать, обладает ли он хладнокровием, умеет ли хранить тайны…

Ему дают первое задание: поехать в Льеж и украсть Документы в ночном кабаре…

Это способ убедиться в том, что нервы у него в порядке. Задание фальшивое. Его просто посылают к другим агентам той же организации, которые будут судить о качествах этого человека…

И Графопулос пугается! Он не так представлял себе шпионаж! Он думал, что будет жить в роскошных гостиницах, вести беседы с послами, что его будут приглашать ко дворам мелких европейских государств. Он не смеет отказаться. Но просит полицию присматривать за ним. Потом предупреждает своего шефа, что за ним следят…

– Полицейский инспектор ходит за мной по пятам!

Полагаю, что в таком случае мне не стоит ехать в Льеж…

– Все равно поезжайте!..

И тут он растерялся! Он пытается избежать присмотра, о котором сам же просил. Берет билет на самолет, летящий в Лондон, покупает билет на Берлин, выезжает с вокзала Гийемен…

«Веселая мельница»! Здесь ему предстоит действовать… Он не знает, что хозяин принадлежит к этой банде, что он предупрежден, что все это только испытание и что к тому же в кабаре нет ни одного документа, который он мог бы украсть.

За его столик садится танцовщица… Он назначает ей свидание поздно ночью в своей комнате в отеле, потому что он прежде всего любитель наслаждений… Как бывает почти всегда, риск обостряет его чувственность…

В конце концов, он будет не один!.. В задаток он оставляет ей свой портсигар, которым она восхищается…

Он наблюдает за присутствующими. Он ничего не знает. Или, вернее, знает одно: сейчас он должен устроить так, чтобы его заперли в помещении кабаре и он мог бы найти документы, которые у него требуют…

Женаро, предупрежденный, с улыбкой наблюдает за ним… Виктор – он тоже в курсе дела – услужливо и иронично подает ему шампанское…

Кто-то случайно услышал адрес, данный им Адели: отель «Модерн»… Комната восемнадцать…

– А теперь мы должны перейти к другой истории! – Мегрэ смотрит на месье Дельфоса, и только на него.

Вы извините меня за то, что я буду говорить о вас.

Вы богаты. У вас состояние, жена, сын и несколько любовниц. Вы ведете веселую жизнь, не думая о том, что мальчишка, болезненный, слишком нервный, пытается, в своих ограниченных масштабах, подражать вам.

Он видит, как вокруг него обильно тратятся деньги. Вы ему даете слишком много и вместе с тем недостаточно.

Уже целые годы он у вас ворует и вдобавок ворует у своих дядей!

В ваше отсутствие он катается на вашей машине. У него тоже есть любовницы. Короче, он в полном смысле этого слова выродившийся сын своего отца.

Нет! Не протестуйте… Подождите…

Ему нужен друг, которому он мог бы доверять… Он вовлекает в свои дела Шабо… Настает день, когда они оказываются в безвыходном положении… У них повсюду долги… И они решают унести кассу «Веселой мельницы»…

Как раз в тот вечер, когда явился Графопулос… Дельфос и Шабо прячутся на лестнице, ведущей в подвал, когда все думают, что они ушли… Знает ли об этом Женаро?.. Это не важно, но я подозреваю, что знает!

Он, Женаро, образец хорошего тайного агента. Он содержит кабаре. Имеет патент, как он сам только что сказал. На него работают помощники, агенты! Он чувствует себя в безопасности еще и потому, что сам является осведомителем полиции…

И он знает, что Графопулос должен спрятаться в кабаре. Он запирает двери. Уходит с Виктором. На следующий день пошлет отчет своим начальникам о том, как вел себя Графопулос…

Как видите, все это довольно сложно… Эту ночь можно было бы назвать ночью одураченных…

Графопулос выпил шампанского, чтобы приободриться. Вот он остался один в «Веселой мельнице», в темноте… Теперь ему нужно найти документы, которые у него требуют…

Но он не успел еще и шевельнуться, как открывается Дверь. Чиркнула спичка…

Он испугался. Наверное, боялся еще заранее?.. У него не хватает смелости напасть на вошедших… Он предпочитает представиться мертвым…

И он видит своих врагов… Двое юношей, они боятся еще больше него и убегают!..

Никто не шевелится. Все затаили дыхание. У слушателей напряженные лица, а Мегрэ безмятежно продолжает:

– Графопулос, оставшись один, упорно старается найти документы, которые у него требуют его новые шефы… Шабо и Дельфос, потрясенные, едят ракушки и жареную картошку, потом расстаются на улице…

Но одно воспоминание не покидает Дельфоса… Отель «Модерн», комната восемнадцать… Эти слова, которые он услышал. Иностранец, кажется, богатый… А у Рене болезненная потребность в деньгах… Войти в гостиницу ночью – это проще пареной репы… Ключ от комнаты должен висеть на доске… А поскольку Графопулос мертв!

Поскольку он никогда не войдет в свою комнату!..

Дельфос идет туда. Уснувший швейцар и не думает его расспрашивать. Он поднимается наверх, шарит в чемоданчике путешественника…

Шаги в коридоре… Дверь открывается…

И входит сам Графопулос!.. Графопулос, который должен быть мертв!..

Дельфос до того испугался, что, не раздумывая, изо всех сил бьет в темноте тростью, тростью с золотым набалдашником, которую он взял с собой сегодня вечером, как это часто бывало… Он растерян, почти не отвечает за свои поступки… Берет бумажник… Убегает…

Быть может, при свете фонаря он пересчитывает содержимое бумажника… Видит, что там десятки тысяч франков, и у него возникает мысль уехать вместе с Адель, которой он всегда домогался.

Роскошная жизнь за границей!.. Шикарная связь с женщиной!.. Как у настоящего мужчины!.. Как у его отца!..

Но Адель спит… Адель не хочет уезжать… Дельфос прячет бумажник у нее, потому что он боится… Он не подозревает, что уже в течение долгих месяцев, вероятно, долгих лет, Женаро и Виктор хранят здесь в безопасности документы шпионской организации.

Потому что она входит в эту организацию! Они все входят в нее!

Дельфос взял с собой только бельгийские деньги, около двух тысяч франков, которые тоже были в бумажнике… Остальные, французские деньги наверняка могли его выдать!

На следующий день он читает газеты. Жертва, его жертва, была обнаружена не в гостинице, а в зоологическом саду.

Он ничего не понимает… Он весь в жару… Приходит к Шабо… Тащит его с собой… Лжет, что обокрал своего дядю, чтобы объяснить, откуда у него две тысячи франков…

Нужно избавиться от этих денег… Он заставляет Шабо сделать это… Сам он трус… Хуже, чем трус, у него это просто патология… В глубине души он злится на своего приятеля за то, что тот не разделяет с ним его вины…

Он хотел бы скомпрометировать его, но ничего определенного сделать для этого не смеет…

Может быть, он и раньше на него злился?.. Зависть, ненависть – довольно сложные чувства… Шабо – чистый юноша, во всяком случае он был таким… А Рене грызут множество неясных желаний… Так объясняется эта странная дружба и то, что Дельфосу всегда было необходимо, чтобы его сопровождал Шабо.

Даже заходил к нему домой… Он не мог оставаться один… И он впутывал Жана в свои делишки, в свои мелкие кражи у родственников, которые суд не разбирает…

Шабо не вернулся из туалета… Шабо арестован… Дельфос не пытается его разыскивать… Он пьет… И ему нужен собутыльник… Чего он не может выносить, так это одиночества… Пьяный, он возвращается с танцовщицей к ней домой, засыпает у нее… Проснувшись на рассвете, пугается своего положения… Конечно, видит инспектора, который дежурит на улице…

Он не смеет прикоснуться к деньгам Графопулоса, спрятанным на шкафу… Там только французские ассигнации, происхождение которых слишком легко определить… Он предпочитает обокрасть свою подружку…

На что он надеется?.. Ни на что!.. И все, что он отныне делает, не противоречит логике вещей…

Он смутно угадывает, что ему не удастся скрыться от правосудия… Но, с другой стороны, страх не позволяет ему сдаться…

Спросите у комиссара Дельвиня, где полиция ищет и где она находит – девять раз из десяти! – преступников такого рода!

В ночных кабаках… Дельфосу нужны выпивка, шум, женщины… Он входит в какое-то заведение возле вокзала… Хочет увести официантку… Когда та отказывается, он выходит на улицу в поисках проститутки… Угощает чужих людей вином… Показывает свои деньги.

Раздает их… Он предельно возбужден…

Когда его арестовывают, он лжет, болезненно лжет!

Лжет безнадежно! Лжет для того, чтобы лгать, как некоторые порочные дети!

Он готов рассказывать что угодно, выдумывает подробности… И это его самая характерная черта…

Ему говорят, что убийца арестован… Это я!.. Его отпускают… Немного позже он узнает, что убийца признался и покончил с собой…

Угадывает ли он ловушку?.. Чувствует, но неясно…

Во всяком случае, что-то заставляет его уничтожить доказательства своей ответственности… Вот почему я сыграл эту комедию, которая могла бы показаться ребяческой…

Существовало два способа вызвать Дельфоса на признание: тот, который я применил, или оставить его одного надолго в темноте, – ведь он боится ее так же, как одиночества…

Он начал бы дрожать… Он признался бы во всем, чего от него хотели, и даже больше.

Я уверен в его виновности с тех пор, как было доказано, что никто не украл две тысячи в шоколадном магазине… А с тех пор все его поступки только укрепляли мою уверенность…

Это обычное дело, несмотря на его мрачность и кажущуюся сложность.

Но я должен был разобраться еще в другом деле – деле Графопулоса… А следовательно, оставались еще и другие виновные…

Объявление о смерти убийцы, о моей смерти, заставило их всех выдать себя…

Дельфос приходит за компрометирующим его бумажником… Виктор приходит за…

Мегрэ медленно обвел глазами всех присутствующих.

– С каких пор, Адель, Женаро прячет в вашей квартире свои опасные бумаги?

Она равнодушно пожала плечами, как женщина, которая давно уже ждет катастрофы.

– Уже несколько лет! Это он вызвал меня из Парижа, где я умирала от голода…

– Вы признаетесь, Женаро?

– Я буду отвечать только в присутствии своего адвоката.

– Вы также?.. Как Виктор?..

Месье Дельфос сидел молча, опустив голову и не спуская глаз со своей трости, той трости, которой был Убит Графопулос.

– Мой сын не несет ответственности… – вдруг прошептал он.

– Я знаю!

Дельфос посмотрел на Мегрэ одновременно растерянно и смущенно:

– Кто вам это сказал?

– Посмотрите же в зеркало на себя и на него!

И это было все! Три месяца спустя Мегрэ сидел у себя в Париже, на бульваре Ришар-Ленуар, и разбирал почту, которую только что принесла снизу консьержка.

– Есть интересные письма? – спросила мадам Мегрэ, вытряхивая у окна коврик.

– Открытка от твоей сестры, которая сообщает, что у нее скоро будет ребенок.

– Еще!

– Письмо из Бельгии.

– От кого это?

– Ничего интересного. Мой приятель, комиссар Дельвинь, посылает мне по почте трубку и сообщает о приговорах…

Он вполголоса прочел:

– «Женаро получил пять лет принудительных работ, Виктор три года, а девица Адель, за неимением неопровержимых доказательств, отпущена на свободу…»

– Что это за люди? – спросила мадам Мегрэ, которая хоть и была женой комиссара уголовной полиции, тем не менее сохранила всю чистоту наивной девушки из французской деревни.

– Не интересные! Они держали кабаре в Льеже, кабаре, в котором не было клиентов, но зато активно занимались шпионажем…

– А девица Адель?

– Танцовщица в этом заведении… Как все танцовщицы…

– А ты ее знал?

В голосе мадам Мегрэ внезапно послышалась ревность.

– Я был у нее один раз.

– Смотри у меня!

– Вот теперь ты говоришь совсем как месье Дельвинь! Я был у нее, но меня сопровождали человек шесть.

– Она хорошенькая?

– Недурна! Мальчишки с ума по ней сходили.

– Только мальчишки?..

Мегрэ распечатал другой конверт с бельгийской маркой.

– Вот как раз фотография одного из них, – сказал он.

И протянул ей портрет молодого человека, чьи узкие плечи казались еще уже в военной форме. Он был снят на фоне пароходной трубы.

– «…и я позволю себе послать вам фотографию моего сына, который на этой неделе покинул Анвер на борту „Элизабетвиль“, отправляющегося в Конго. Надеюсь, что суровая жизнь в колониях…»

– А это кто?

– Один из юнцов, влюбленных в Адель!

– Он что-нибудь натворил?

– Он пил портвейн в одном ночном кабачке, куда лучше бы ему никогда и ногой не ступать.

– И он был ее любовником?

– Никогда в жизни! Разве что однажды видел, как она одевается.

Тут мадам Мегрэ сделала заключение:

– Все мужчины одинаковы!

Под кучей писем было еще извещение с черной каймой, которое Мегрэ не показал жене.

«Сегодня в клинике Сент-Розали, в Льеже, скончался семнадцати лет от роду Рене-Жозеф-Артюр Дельфос, сподобившийся святого причастия…»

Клиника Сент-Розали в Льеже предназначена для богатых душевнобольных.

Внизу листка три слова: