Текст книги "Коновод с баржи Провидение"

Автор книги: Жорж Сименон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Не закончив фразы, он заметно побледнел. Губы у него вдруг высохли. Если бы комиссар тут же не вывел его на воздух, ему, несомненно, стало бы дурно.

– Вы не знаете, кто это сделал? – выдавил полковник.

Лишь теперь комиссар уловил тревогу у него в голосе. А может быть, причиной тому были бесчисленные порции виски?

Они стояли на тротуаре в скудном свете единственного фонаря, перед машиной, шофер которой остался за рулем.

– Пообедаете с нами? – спросил сэр Лэмпсон у Мегрэ, даже не повернувшись в его сторону.

– Благодарю, но раз уж я здесь, лучше займусь делами.

Полковник поклонился и не стал настаивать.

– Пойдемте, Вилли, – бросил он.

Мегрэ еще минуту постоял на пороге, а молодой человек, посовещавшись с полковником, наклонился к шоферу. Он решил узнать, какой ресторан в городе считается лучшим.

Мимо них шли люди, пролетали позванивая освещенные трамваи. В нескольких километрах отсюда тянулся канал, а у шлюзов дремали баржи, которые в четыре утра уйдут своим путем, унося с собой запах горячего кофе и конюшни.

Глава 3
Ожерелье Мэри

Мегрэ очень устал за день, но характерный запах, стоявший в комнате, долго не давал ему заснуть. Он сопоставлял в уме две картины.

Вот он смотрит через освещенные окна «Бекаса», лучшего в Эперне ресторана, и видит, как чинно восседают за столом полковник и Вилли, окруженные респектабельными официантами.

А ведь прошло меньше получаса после их визита в морг. Сэр Уолтер Лэмпсон держался там несколько натянуто, и его кирпично-красное лицо, окаймленное редкими седыми волосами, было до невероятия бесстрастно.

Рядом с ним, таким элегантным, а точнее говоря, породистым, манеры Вилли, хоть и держался тот свободно, казались плебейскими.

Мегрэ пообедал в другом месте, связался по телефону с префектурой парижской полиции и полицией Мо.

Потом в дождливой мгле одиноко прошел пешком всю длинную ленту дороги. Увидел освещенные иллюминаторы яхты «Южный Крест» и решил из любопытства зайти туда под тем предлогом, что забыл трубку.

Там ему и предстала вторая картина. В облицованной красным деревом каюте Владимир, по-прежнему в полосатой тельняшке и с сигаретой в зубах, сидел напротив г-жи Негретти.

Они играли в карты – в шестьдесят шесть, игру, распространенную в Центральной Европе.

Произошло замешательство, но лишь на мгновение.

Оба даже не вздрогнули – только на секунду задержали дыхание.

Владимир тут же поднялся и пошел за трубкой, а Глория Негретти заискивающе спросила:

– Наши еще не вернулись?.. Это и в самом деле Мэри?

Комиссар чуть было не взгромоздился на свой велосипед и не помчался вдоль канала, чтобы нагнать баржи, которые провели в Дизи ночь с воскресенья на понедельник.

Его удержал лишь вид размокшей дороги и черного неба.

Когда к нему в комнату постучали, в окно уже проникал скудный свет утренней зари.

Ночью Мегрэ спал беспокойно, ему мешали конский топот, какие-то неясные крики, шаги на лестнице, звон стаканов внизу. А сейчас он почувствовал запах кофе и горячего грога.

– Что случилось?

– Это я, Люкас, можно войти?

Инспектор Люкас, почти всегда работавший вместе с комиссаром Мегрэ, толкнул дверь и пожал влажную руку шефа, высунутую из-под одеяла.

– У вас уже есть что-нибудь? Не очень устали, старина?

– Не очень, шеф. Сразу же после вашего звонка я отправился в указанную вами гостиницу на углу улицы Гранд-Шомьер. Малюток там не оказалось. На всякий случай я записал имена. Сюзанна Вердье, по кличке Сюзи, родилась в Онфлере, в тысяча девятьсот шестом году, Лиа Лаувенштайн – в великом герцогстве Люксембургском в девятьсот третьем. Первая приехала в Париж четыре года назад и сначала работала служанкой, потом некоторое время натурщицей. Вторая жила главным образом на Лазурном берегу. Ни та, ни другая – я это проверил – не фигурируют в картотеке отдела охраны нравственности. Но последнее не имеет значения.

– Старина, не могли бы вы передать мне трубку и заказать кофе?

Слышно было, как в шлюзе бурлит вода и дизель замедляет обороты. Мегрэ встал с постели, подошел к умывальнику, налил в таз воды.

– Продолжайте.

– Я пошел в «Купол», как вы велели. Девиц там тоже не было, но все официанты их знают. Они направили меня в «Динго», потом в «Аист». Наконец я нашел их в маленьком американском баре, на улице Вавен, название я забыл. Они были одни и держались не очень-то уверенно. Лиа в самом деле недурна собой. У нее свой стиль. Сюзи – славная, добродушная блондиночка. Живи она в провинции, могла бы стать прекрасной матерью семейства.

– Вы не видите здесь полотенца? – спросил Мегрэ. Он зажмурился, по лицу его струилась вода. – Кстати, дождь идет по-прежнему?

– Когда я приехал, дождя не было. Но он может пойти с минуты на минуту. В шесть утра стоял такой туман, что нечем было дышать. Итак, я предложил девицам выпить. Они тут же попросили сандвичей, что меня сначала не удивило.

Но потом я заметил на шее у Лии Лаувенштайн жемчужное ожерелье. На всякий случай я его куснул. Настоящий! Не такой, конечно, как у американских миллиардеров, но на сто тысяч франков потянет. И вот, когда подобные дамочки предпочитают сандвичи и шоколад коктейлям…

Мегрэ, раскуривавший первую трубку, пошел открыть дверь девушке, которая принесла кофе. Потом поглядел в окно на яхту, где еще не было признаков жизни. Мимо «Южного Креста» прошла баржа. Речник, прислонившись спиной к рулевому колесу, с восхищением и завистью разглядывал своего соседа.

– Дальше. Я слушаю.

– Я отвел их в спокойное кафе. Там показал им свой жетон, посмотрел на ожерелье и спросил:

– Жемчуг Мэри Лэмпсон, не так ли?

Мои дамы, наверное, не знали, что ее нет в живых. Во всяком случае, если и знали, то отлично сыграли роль. Несколько минут они молчали. Потом Сюзи посоветовала подруге:

– Скажи правду, раз уж он так много знает.

– И это оказалось интересным… Помочь вам, шеф?

Мегрэ как раз старался поймать подтяжки, которые свисали ему на бедра.

– Сначала главное: обе поклялись, что Мэри Лэмпсон сама отдала им жемчужное ожерелье в прошлую пятницу в Париже, куда приехала повидать их. Вам должно быть все это понятнее, чем мне: я ведь знаю о деле только то, что вы сказали по телефону. Я спросил, не приезжала ли госпожа Лэмпсон в сопровождении Вилли Марко. Они заверили, что не видели Вилли с четверга, когда уехали из Мо.

– Не так быстро, – прервал его Мегрэ, завязывая галстук перед зеркалом, которое страшно искажало лицо. – Значит, так. В среду вечером «Южный Крест» прибывает в Мо. На борту обе наши девицы. Ночь в компании с полковником, Вилли, Мэри Лэмпсон и Глорией Негретти проходит весело. Очень поздно девиц отвозят в гостиницу, а в четверг утром они уезжают в Париж поездом… Денег им дали?

– По их словам, пятьсот франков.

– Они знали полковника прежде?

– Познакомились за несколько дней до этого.

– А что происходило на борту яхты?

Люкас криво улыбнулся.

– Хорошенькие вещи! Для англичанина вся жизнь – виски и женщины. Госпожа Негретти – его любовница.

– А жена об этом знала?

– Черт возьми! Она сама была любовницей Вилли. Но это не помешало им привезти на яхту девиц. Понимаете?

На рассвете они поспорили. Лиа Лаувенштайн возмущалась, говорила, что пятьсот франков – жалкая подачка. Сам полковник не ввязывался в спор, предоставив это Вилли.

Все были пьяны. Негретти уснула на палубе, и Владимиру пришлось стащить ее в каюту.

Мегрэ стоял у окна и смотрел на черную ленту канала, на левой стороне которого поезд узкоколейки по-прежнему возил грунт и камни.

Небо было серое, над землей нависли темные рваные тучи, но дождь еще не пошел.

– И что дальше?

– В общем, это все. В пятницу Мэри Лэмпсон, кажется, приезжала в Париж и встретилась в «Куполе» с нашими двумя девицами. Она отдала им свое ожерелье.

– Вот как? Ничего себе подарочек!

– Она поручила им продать ожерелье и оставить ей половину суммы. Сказала, что муж не дает ей денег.

Оклеен был номер желтыми обоями в цветочек. Эмалированный таз вносил в общий фон мертвенно-бледную ноту.

Мегрэ видел, как в кафе торопливо зашел смотритель шлюза в сопровождении какого-то речника и его коновода.

Они выпили у стойки по стопке рома.

– Это все, что мне удалось из них вытянуть! – закончил Люкас. – Я расстался с ними в два ночи, поручив инспектору Дюфуру следить за ними. Потом, согласно инструкции, пошел в префектуру навести справки по картотеке. Я нашел карточку Вилли Марко, высланного четыре года назад из Монако за не слишком честную игру. В прошлом году его задержали в Ницце по жалобе какой-то американки, у которой пропали драгоценности. Но потом жалобу, неизвестно по какой причине, взяли обратно, а Марко оставили на свободе. Вы думаете, сейчас он тоже причастен?

– Я ничего не думаю и могу поклясться, что говорю с вами искренне. Не забывайте, что преступление совершено в воскресенье, после десяти вечера, когда «Южный Крест» стоял на причале у Ла-Ферте-су-Жуар…

– А что вы скажете о полковнике?

Мегрэ пожал плечами и указал на Владимира, который только что выскочил из переднего люка и направился к кафе «Флотское» в неизменных белых брюках, свитере, туфлях на веревочной подошве и надвинутом на ухо американском берете.

– Месье Мегрэ просят к телефону, – крикнула подошедшая к двери рыжая девица.

– Спуститесь вместе со мной, старина, – попросил Мегрэ.

Аппарат находился в коридоре, рядом с вешалкой.

– Алло!.. Это Мо?.. Что вы говорите?.. Да, «Провидение»… Ее грузили весь день, в четверг, в Мо?.. Отвалила в пятницу, в три часа ночи? Больше никаких… «Эко-3». Это баржа-цистерна, не так ли?.. В пятницу вечером в Мо… Отправилась дальше в субботу утром… Благодарю, комиссар…

Да, допросите на всякий случай… Да, по прежнему адресу.

Люкас слушал разговор, не понимая его смысла. Не успел Мегрэ открыть рот, чтобы объяснить, как в дверях показался приехавший на велосипеде полицейский.

– Сообщение из отдела идентификации. Срочное!

Сапоги и брюки полицейского были в грязи.

– Пойдите немного просушитесь и выпейте за мое здоровье грогу, – посоветовал Мегрэ.

Он распечатал конверт и вполголоса прочел:

Результаты первых анализов по делу в Дизи: в волосах потерпевшей обнаружены следы смолы и рыжий конский волос.

Пятна на платье – керосиновые.

Желудок содержит красное вино и консервированную говядину, продаваемую в лавках под названием «Corned beef»[2]2
  Говяжья тушенка (англ.)


[Закрыть].

– Ничего себе улики! Восемь лошадей из каждого десятка – рыжей масти, – вздохнул Мегрэ.

Владимир вошел в кафе и справился, где поблизости можно купить еды. Ему давали советы одновременно трое, включая полицейского, прибывшего на велосипеде из Эперне, который под конец направился в сопровождении русского к каменному мосту.

А Мегрэ вместе с Люкасом пошли к конюшне, где со вчерашнего вечера, кроме серой лошади, принадлежавшей хозяину, стояла еще только больная кобыла, которую собирались забить.

– Здесь она не могла выпачкаться в смоле, – заметил комиссар.

Он дважды прошел расстояние от канала до конюшни, огибая здание.

– Это не совсем смола. Мы называем это норвежским дегтем. Им покрывают деревянные баржи выше ватерлинии. Для нижней части используют газовый деготь – он значительно дешевле.

– У вас он есть?

– В лавке всегда имеется в запасе десятка два бидонов.

Но он не продается. Речники будут красить свои баржи, когда появится солнце.

– А «Эко-3» – деревянная баржа?

– Железная, как большинство моторных судов.

– А «Провидение»?

– Из дерева. Вы уже что-нибудь выяснили?

Мегрэ не ответил.

– А знаете, что они говорят? – продолжал хозяин кафе, бросив свою тачку.

– Кто это – они?

– Люди с канала – речники, лоцманы, смотрители шлюзов. Они считают, что машина едва ли могла бы проехать по бечевнику. Ну, а мотоцикл? Мотоцикл мог проехать, наследив не намного больше, чем велосипед.

На «Южном Кресте» открылась дверь каюты, но никто не вышел.

На миг кусочек неба слегка пожелтел, как если бы солнцу удалось наконец пробиться сквозь тучи.

Мегрэ и Люкас медленно ходили вдоль канала.

Не прошло и пяти минут как подул сильный ветер, а еще через минуту начался ливень.

Мегрэ протянул руку. Люкас понял шефа, вынул из кармана пачку табака и подал ему.

Они остановились перед шлюзом, который готовили к работе, так как вдалеке три раза просвистел пока еще не видимый буксир, а это означало, что он тянет за собой три судна.

– Как вы думаете, где сейчас может находиться баржа «Провидение»? – спросил Мегрэ у смотрителя шлюза.

– Минутку! Марейль… Конде… Близ Эньи друг за другом идут десять барж, они ее задержат. У шлюза Вро сейчас работают только два подъемных затвора… Пожалуй, «Провидение» должна теперь быть в Сен-Мартене.

– Это далеко?

– Ровно тридцать два километра.

– А «Эко-3»?

– Эта баржа должна быть сейчас в Ла-Шоссе. Но один речник сказал вчера вечером, что она сломала винт, когда проходила через двенадцатый шлюз. Словом, вы найдете ее в Тур-сюр-Марн, в пятидесяти километрах отсюда. А в поломке они сами виноваты. По правилам запрещено грузить на баржу больше двухсот восьмидесяти тонн, а все упорно это делают…

Было десять утра. Садясь на велосипед, Мегрэ заметил полковника, расположившегося на палубе в кресле-качалке.

Он просматривал принесенные почтальоном парижские газеты.

– Никаких особых поручений, – сказал комиссар Люкасу. – Оставайтесь здесь и не выпускайте их из виду.

Дождь утих. Дорога была прямая. Когда Мегрэ оказался у третьего шлюза, выглянуло солнце и капельки воды засверкали на тростнике.

Время от времени Мегрэ приходилось сходить с велосипеда, чтобы обогнать лошадей, которые с усилием, обрисовывавшим мускулы, тянули баржу. Запряженные парами, они занимали весь бечевник.

Двух коней вела девочка в красном платьице с куклой в руке. Ей было лет восемь-десять.

Деревни располагались в основном в некотором отдалении от канала, и прямая полоса спокойной водной глади, казалось, тянулась среди полного безлюдья. Лишь кое-где можно было увидеть людей, склонившихся над темной землей. Но чаще всего бечевник шел вдоль леса. А камыш, поднимавшийся над каналом на полтора метра, усугублял ощущение покоя.

У шлюза Сен-Мартен стояло судно, но это была не баржа «Провидение».

– Они, должно быть, позавтракают в бьефе выше Шалона, – сказала жена смотрителя, переходившая от одних ворот шлюза к другим, в то время как двое малышей цеплялись за ее юбку.

Мегрэ упрямо двигался вперед. Часов около одиннадцати он с удивлением заметил, что все вокруг выглядит по-весеннему, а воздух трепещет от солнца и тепла.

Перед ним километров на шесть тянулась прямая линия канала, окаймленная с двух сторон ельником. В конце ее угадывались белые стены шлюза, сквозь ворота которого пробрызгивала вода.

На полпути поперек канала стояла баржа. Две распряженные лошади, опустив головы в торбы, с фырканьем жевали овес.

Первое впечатление – радостное, если не умиротворяющее. Вокруг ни одного дома и такие широкие медленные отблески на тихой воде.

Еще несколько оборотов педалей, и комиссар увидел на корме баржи под тентом стол, покрытый клеенкой в голубую и белую клеточку. Светловолосая женщина ставила на середину его дымящееся блюдо.

Прочитав на закругленном блестящем корпусе слово «Провидение», Мегрэ сошел с велосипеда.

Одна из лошадей пристально посмотрела на него, шевельнула ушами, издала забавное ворчание и снова принялась за еду.

Узкая и тонкая доска между баржей и берегом прогнулась под тяжестью комиссара. Двое мужчин завтракали, следя за ним, а женщина пошла ему навстречу.

– Что случилось? – спросила она, на ходу застегивая блузку на пышной груди.

Она говорила нараспев – так, как говорят на юге. Она не испугалась. Она ждала, готовая, казалось, защитить мужчин всем своим дородным телом.

– Мне нужно получить у вас кое-какие сведения, – сказал комиссар. – Вы, конечно, знаете, что в Дизи совершено преступление.

– Нам рассказали люди с «Кастора и Поллукса», который обогнал сегодня утром нашу баржу. Неужели это правда? Нет, это немыслимо! Как можно было такое сделать? И главное, на канале! Здесь же всегда так спокойно!

На щеках ее выступил румянец. Оба мужчины продолжали есть, не переставая наблюдать за комиссаром. А Мегрэ машинально взглянул на блюдо с черноватым мясом, запах которого щекотал ноздри.

– Козленок, я его купила сегодня утром у шлюза в Эньи… Вы пришли, чтобы получить от нас сведения? Но мы ведь отплыли до того, как был обнаружен труп. Кстати, вы уже знаете, кто эта несчастная дама?

Один из двух сидящих за столом мужчин был ее мужем – небольшого роста, черноволосый, длинноусый. Все его существо излучало доброту и покорность. Он слегка кивнул незнакомцу, предоставив жене вести разговор.

Второму было лет шестьдесят. Густые брови, густые плохо подстриженные и совсем седые волосы. Такая же седая трех-четырехсантиметровая щетина на подбородке и щеках. Словом, волосы как у зверя. Зато светлые невыразительные глаза.

– Я хотел бы задать несколько вопросов вашему коноводу, – сказал он.

Женщина засмеялась.

– Жану? Должна вас предупредить, что он не слишком разговорчив. Он у нас медведь! Посмотрите, как он ест! Но лучшего коновода не сыщешь.

Вилка старика замерла в воздухе. Он устремил на Мегрэ трогательно-чистые зрачки. Такой взгляд бывает у деревенских дурачков или привыкших к ласке животных, с которыми вдруг начинают обращаться грубо.

Некоторая глуповатость – да. Но, кроме нее, еще что-то невыразимое, какая-то самоуглубленность.

– В котором часу вы поднялись и стали чистить лошадей?

– Как всегда.

– Широкие плечи старика казались еще шире оттого, что ноги у него были очень короткие.

– Жан каждый день встает в половине третьего ночи, – вмешалась хозяйка. – Вы бы посмотрели на наших лошадей! Он ежедневно бинтует им ноги, как породистым скакунам. А вечером его не заставишь выпить стакан белого вина, пока он не оботрет их соломенным жгутом.

– Вы спите в конюшне?

Казалось, Жан не понял вопроса. За него снова ответила женщина. Указав на постройку, возвышавшуюся посреди баржи, она сказала:

– Это конюшня. Он всегда спит там. Наша каюта – на корме. Хотите посмотреть?

Палуба блистала чистотой. Медные части были надраены лучше, чем на яхте «Южный Крест». А когда женщина открыла двустворчатую дверь из американской сосны, Мегрэ увидел маленький уютный салон с иллюминатором из цветного стекла.

Там стояла дубовая мебель в стиле Генриха III, традиционная для мещанских интерьеров. Стол покрыт вышитой разноцветным шелком скатертью, на нем – вазы, фотографии на подставках, жардиньерка с цветами. На буфете лежали кружевные салфетки, кресла были покрыты строчеными чехлами.

– Если бы Жан захотел, мы могли бы устроить ему постель поближе к нам. Но он уверяет, что может спать только в конюшне. Мы даже побаиваемся, как бы он не получил удар копытом. Конечно, лошади его знают, но ведь во сне…

И она принялась за еду, как истая хозяйка, которая готовит лакомые блюда для других, а сама, не задумываясь, довольствуется тем, что останется.

Жан поднялся, поглядывая то на лошадей, то на комиссара, а хозяин стал свертывать себе цигарку.

– И вы ничего не видели и не слышали? – спросил Мегрэ, пристально глядя на коновода.

Жан повернулся к хозяйке, и та с набитым ртом ответила за него:

– Поверьте, он бы сказал, если бы что-нибудь видел.

– «Мария» подходит, – с тревогой в голосе сказал муж.

Вот уже несколько секунд в воздухе ощущалось дрожание мотора. Теперь позади «Провидения» неясно различались очертания другой баржи.

Жан посмотрел на женщину, а та смущенно взглянула на Мегрэ.

– Послушайте, – наконец сказала она. – Если вам надо поговорить с Жаном, вы, может, сделаете это в пути? «Мария», хоть и моторная баржа, идет медленнее нас… Если она обгонит «Провидение» перед шлюзом, она задержит нас на целых два дня.

Жан не стал ждать, пока она договорит. Он снял с лошадей торбы с зерном и провел их на сто метров вперед от баржи.

Хозяин схватил жестяную трубу, поднес ее ко рту, послышались дрожащие звуки.

– Вы останетесь на барже? Можете не сомневаться, мы вам скажем все, что нам известно. Нас все знают на каналах от Льежа до Лиона.

– Я догоню вас у шлюза, – сказал комиссар и сошел на берег.

Сходни убрали. У ворот шлюза появился человек, и подъемные щиты отворились. Лошади пустились в путь, позвякивая бубенчиками и потряхивая красными султанами на головах.

Жан шел рядом медлительный, безразличный ко всему.

В двухстах метрах позади моторная баржа замедлила ход – там заметили, что подошли слишком поздно.

Мегрэ поехал вслед за судном. Он видел женщину, которая торопливо заканчивала трапезу, ее мужа, худого и хрупкого, почти лежавшего на слишком тяжелом для него штурвале.