Текст книги "Дом судьи"

Автор книги: Жорж Сименон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Автомобильный гудок. Неожиданно долгие звуки. Из окна они увидели роскошную машину с шофером в ливрее – он вылез из-за руля и уже открывал дверцу.

Мегрэ и его собеседники находились в комнате, служившей Лиз будуаром; здесь же стоял рояль. Все трое смотрели в окно.

– Хорас Ван Ушен! – объявил Мегрэ, кивнув на старика, который первым вышел из машины, двигаясь рывками, словно автомат, у которого не смазаны шарниры.

Местные жители столпились на углу улицы. Ван Ушен в костюме из светлой фланели, в белых ботинках, в просторном клетчатом пальто и белом суконном кепи представлял для них воистину любопытное зрелище. На Лазурном берегу он никого не удивил бы своим нарядом, но в Эгюийоне, где в летние месяцы бывают лишь туристы среднего достатка, он выглядел, пожалуй, несколько необычно. Он немного напоминал Рокфеллера – такой же худой и морщинистый. Он подал руку даме, сидевшей в машине. Она вышла – крупная, вся в мехах, – смерила дом взглядом снизу вверх, затем сверху вниз. Потом что-то сказала шоферу. Тот позвонил.

– Если не возражаете, господа, пусть голландец подождет на улице. Хотя бы какое-то время.

Мегрэ пошел открывать. С первого взгляда он убедился, что судья не солгал: Валентина Форлакруа, урожденная Константинеску, была в свое время красавицей; глаза у нее и теперь были прекрасные, а губы, несмотря на морщинки в уголках рта, такие же чувственные, как у Лиз.

– Ну вот, я приехала, – объявила она. – Хорас, идите сюда.

– Прошу прощения, сударыня, но мне хотелось бы, чтобы сперва вы вошли одна. Быть может, так будет лучше и для вас, не правда ли?

Хорас в негодовании вернулся в машину. Завернулся в плед и замер, не обращая ни малейшего внимания на мальчишек, которые приникли к окнам автомобиля, глазея на приезжего.

– Дом вы знаете. Если угодно, пойдем в библиотеку – там топится камин.

– Я никак не возьму в толк, какое отношение ко мне имеет преступление, совершенное этим человеком! – заговорила она, войдя в комнату. – Не спорю, он мой муж. Но мы уже достаточно долго живем врозь, и что бы он ни делал, меня это не интересует.

Следователь и адвокат тоже спустились в библиотеку.

– Речь идет не о том, что он делает в настоящее время, а как раз о том, что делали вы оба пока жили вместе и господин следователь вам сейчас это разъяснит.

Комната постепенно пропиталась резким запахом духов. Пальцами с кроваво-красным маникюром, унизанными массивными кольцами, Валентина Форлакруа распечатала пачку сигарет, лежавшую на столе, и оглянулась в поисках спичек.

Мегрэ дал ей прикурить.

Следователь счел, что ему самое время вмешаться и принять участие в этой сцене.

– Надо думать, вам известно, сударыня, что к судебной ответственности может быть привлечен в качестве сообщника не только тот, кто соучаствовал в преступлении, но и тот, кто присутствовал при нем и не сообщил об этом властям.

Форлакруа не солгал – это была сильная женщина. Оттягивая разговор, она несколько раз затянулась сигаретой. В норковом манто, накинутом поверх черного шелкового платья с бриллиантовой брошью, она прошлась взад и вперед по просторной комнате, остановилась у камина, наклонилась, схватила щипцы и поправила полено. Потом выпрямилась – теперь все уловки были отброшены. Она приготовилась к борьбе. Глаза у нее уже не блестели так ярко, зато взгляд их стал острей. В очертаниях губ появилась жесткость.

– Ну что ж, – проговорила она, усаживаясь на стул и облокачиваясь на столик. – Я вас слушаю. Что до вас, комиссар, то поздравляю вас с ловушкой, которую вы мне расставили.

– С какой ловушкой? – удивился следователь, повернувшись к Мегрэ.

– Да какая там ловушка! – проворчал комиссар, гася трубку большим пальцем. – Я телеграммой попросил госпожу Форлакруа приехать, чтобы объяснить, зачем она посетила своего мужа месяц тому назад. И если не возражаете, попрошу вас, господин, следователь, начать именно с этого вопроса.

– Вы слышали, сударыня? Предупреждаю вас, что в отсутствие письмоводителя наше собеседование носит неофициальный характер и что присутствующий здесь мэтр Куртье является адвокатом вашего мужа.

Она с презрительной гримаской выдохнула дым, пожала плечами и проронила:

– Я хотела получить развод.

– Почему сейчас, а не раньше?

И тут произошло превращение, о котором предупреждал Форлакруа. Эта украшенная бриллиантами женщина мгновенно стала нестерпимо вульгарна.

– Потому что Ван Ушену семьдесят восемь, – отрезала она.

– И вы хотите выйти за него замуж?

– Это решено еще полгода назад, когда его племянник просадил в рулетку несколько сот тысяч франков и явился клянчить у него в долг.

– Итак, вы приезжали сюда… Ваш муж вас принял?

– В коридоре.

– Что он вам сказал?

– Что он знать меня не знает и, соответственно, у него нет никаких причин разводиться.

Этот ответ был настолько в духе Форлакруа, что Мегрэ мысленно зааплодировал. Он нацарапал несколько слов карандашом на клочке бумаги и передал следователю, перед которым ему теперь полагалось отступить на задний план.

– Что вы делали дальше.

– Вернулась в Ниццу.

– Минутку! Вы ни с кем не виделись в Эпоийоне?

– Что вы имеете в виду?

– Например, с сыном?

Ненавидящий взгляд в сторону комиссара.

– Этот господин, как я вижу, – самый настоящий шпик. Действительно, я встретила сына…

– Встретили?

– Я зашла к нему домой.

– Он узнал вас через столько лет? Она пожала плечами.

– Какая разница! Я сказала ему, что Форлакруа ему не отец.

– Вы в этом уверены?

– Какая тут может быть уверенность? Я сказала сыну, что хочу развестись, a муж отказывает мне в этом, что он жестокий человек, что совесть у него нечиста, и если бы ему, Альберу, удалось склонить его к разводу…

– Словом, вы перетянули сына на свою сторону. Вы предложили ему денег?

– Он не захотел брать. – Он обещал вам помощь?

Утвердительный кивок.

– Вы рассказали ему о том давнем убийстве?

– Нет. Просто сказала, что, если захочу, Форлакруа надолго угодит в тюрьму.

– После этого вы ему писали?

– Да, чтобы узнать, добился ли он…

– Вы слышали когда-нибудь о докторе Жанене?

– Никогда.

Следователь вопросительно оглянулся на Мегрэ, и комиссар пробормотал.

– Если госпожа Форлакруа устала, мы можем, пожалуй, отпустить ее позавтракать? Да и господин Ван Ушен, кажется, скучает в машине.

– Вы меня задерживаете?

– Пока нет, – объявил следователь. – Прошу вас только оставаться в распоряжении органов правосудия. Вас не затруднит, скажем, дать мне свой адрес в Ларош-сюр-Йон.

– Извольте! Гостиница «Два оленя» – она, по-моему, лучшая.

Все встали. Выходя, Г-жа Форлакруа улыбнулась следователю и адвокату и, по-видимому, едва удержалась, чтобы не показать язык или не состроить гримасу Мегрэ, который удовлетворенно раскуривал трубку.

Глава 8
Едоки картофеля

– Туз, король и дама козырей.

– Это ничего не значит, папаша. Пятьдесят!

– Покажи-ка! Сейчас мы их убьем, твои пятьдесят…

Который теперь час? Рекламные часы на стене остановились. Лампы уже включены. Тепло. Рюмки наполнялись уже несколько раз, и к запаху трубочного табака примешивается коньячный аромат.

– Тем хуже! Хожу с козырей! – объявил Мегрэ, открывая карту.

– Вы в невыгодном положении, комиссар. Даже с девяткой на руках вам…

Играли уже четвертую или пятую партию в тысячу. Мегрэ курил, слегка откинувшись на спинку стула. Его партнером был хозяин, а против них играло двое рыбаков, в том числе старик Барито, ловец угрей. Инспектор Межа, оседлав стул, следил за игрой.

– Я-то знал, что у вас девятка.

– Скажи-ка, Межа, ты помнишь, как зовут судебно-медицинского эксперта?

– У меня в блокноте записано.

– Позвони ему. Спроси, может ли он определить, за сколько примерно времени до смерти человек ел в последний раз. И что это была за еда. Понимаешь?

– У кого там было пятьдесят? И тридцать шесть?..

Хозяин считал. Казалось, Мегрэ купается в незатейливом, теплом блаженстве; если бы его сейчас неожиданно спросили, о чем он думает, он и сам бы удивился.

Давнее воспоминание! Дело Бонно – в те времена Мегрэ был тощ, носил длинные остроконечные усы и бородку, крахмальные пристежные воротнички высотой в добрых десять сантиметров и цилиндр.

– Видишь ли, старина Мегрэ, – говорил ему в те времена шеф, комиссар Ксавье Гишар, ставший позже директором уголовной полиции, – вся эта болтовня о чутье (в газетах именно тогда заговорили о безошибочном чутье Гишара) годится только для развлечения читателей. Когда ведешь расследование, самое важное – иметь про запас какой-нибудь строго установленный факт, а лучше два или три, вполне надежных, на которые потом можно будет опереться. А дальше остается только продвигаться вперед, потихоньку, словно тачку везешь. В этом и состоит наше ремесло, а это их так называемое чутье на самом деле просто-напросто везение.

Как ни странно, именно это воспоминание и заставило его согласиться сыграть в карты, к великому изумлению Межа.

Вслед за автомобилем Валентины Форлакруа и голландца укатили машины следователя и адвоката. На какое-то время Мегрэ оказался посреди улицы один и почувствовал легкую растерянность. Форлакруа в тюрьме. Дочь Лиз в клинике. Перед отъездом следователь опечатал дом. Уезжал он довольный, словно увозя с собой законную добычу. Отныне все в его руках! Сидя у себя в кабинете Дворца правосудия в Ларош-сюр-Йон, он будет вести допросы, очные ставки…

– Ну-ну, – буркнул Мегрэ и вошел в зал гостиницы. Почему на душе у него тяжело? Разве так бывает не всегда? И не смешно ли с его стороны терзаться чувством, – Смахивающим на ревность?

– Чем займемся, шеф?

– Где список, который я продиктовал?

– Дидина с мужем… Марсель Эро… Тереза… Альбер Форлакруа…

– С кого начнем?

Он начал с игры в карты.

– Скажите, у вас тут всегда так дрейфят?

– Только когда ходят с козырей. А в Париже?

– Смотря по обстоятельствам… Восьмерка…

В какой-то момент, пока партнер подсчитывал очки, Мегрэ вытащил из кармана карандаш и блокнот – это он-то, который почти никогда ничего не записывал, – и вывел с сильным нажимом так, что даже грифель сломался:

«Доктор Жанен приехал в Эгюийон во вторник между четвертью и половиной пятого.»

Ксавье Гишар сказал бы, что это первый бесспорный факт. Ну, а потом? Мегрэ чуть не добавил, что вечером этот Жанен был убит в доме судьи. Но этот факт уже не столь бесспорен. Через три дня после смерти судебно-медицинский эксперт сумел установить время ее с точностью лишь до нескольких часов. И нет никаких доказательств…

В среду утром труп Женана лежит на полу в кладовке для фруктов в доме судьи.

Из уважения хозяин не бросил традиционное: «Дураку, который спрашивает». Время от времени Мегрэ поглядывал на две короткие фразы – все, что было в деле достоверного. Межа под лестницей разговаривал по телефону; как обычно при этом голос его срывался на визгливый фальцет.

– Ну, что?

– Врач перечитал свое заключение. Судя по содержимому желудка, пострадавший поел нормально. Довольно значительные следы алкоголя…

Межа не понял причины внезапного удовлетворения Мегрэ, который так откинулся со стулом назад, что потерял бы равновесие, не ухватись он за стол.

– Скажите, на милость, – бросил он, посмотрев к себе в карты, – парень, оказывается, даже поел!

Ничего особенного в этом, вроде, и не было. И все же… Жанен не ел ни в гостинице «Порт», ни в закусочной напротив, ни в Эгюийоне.

– Терц.

– Какой?

– Королевский. Кстати, у младшего Форлакруа есть грузовик?

– Есть, но он уже две недели в ремонте. Никто не сообщал, что подбрасывал куда-нибудь Жанена на машине. Значит, раз он поел…

– Межа, беги к мяснику… Скажите, хозяин, мясник у вас один?

– Да, но он забивает скот только раз в неделю.

– Спроси, не приходили ли к нему в тот вторник, между четырьмя и семью, за хорошим кусочком.

– Кто?

– Неважно.

Межа натянул пальто и со вздохом ушел. Дверь открылась и снова затворилась, по ногам потянуло холодом. Тереза, сидя у печки, вязала. Дверь опять распахнулась: Межа делал комиссару какие-то знаки.

– Чего тебе?

– Можно вас на одно словечко, шеф?

– Сейчас… Козыри! Старшие трефы! И этого туза бубен вы не убьете! Вам крышка, господа! – воскликнул комиссар и обратился к Межа:

– В чем дело?

– Там Дидина. Хочет, чтобы вы пошли с ней. Кажется, что-то очень срочное.

Перед уходом Мегрэ раскурил трубку. Ночь была непроглядная. Сильно подмораживало. Свет горел лишь в нескольких окнах да в витрине бакалейщика, залепленной прозрачными рекламами. Маленькая фигурка Дидины вроде как прилепилась к силуэту комиссара.

– Пойдемте со мной. Но не рядом – идите следом, иначе подумают, что я вас веду.

В одной руке она держала полупустой мешок, в другой – серп, словно собиралась накосить кроликам травы. Они пошли; у дома Альбера Форлакруа из тени выдвинулась фигура: дежуривший там жандарм отдал комиссару честь. Время от времени Дидина оборачивалась, чтобы убедиться, что Мегрэ идет следом, но вдруг исчезла, словно проглоченная черной пустотой между двумя домами. Мегрэ углубился в проход. Ледяные пальцы дотронулись до его руки.

– Осторожно! Тут проволока.

Днем это место показалось бы самым обычным. В темноте, ведомый странной маленькой ведьмой с мешком и серпом, Мегрэ несколько потерял ориентацию. Он наступил на устричные раковины, в нос ему ударил острый запах отбросов.

– Перешагните, здесь решетка.

Мерзлая капуста. Он находился на огороде, позади дома. Рядом, за ветхими заборами, были такие же огороды. Поблизости зашевелилось что-то живое: кролики в крольчатнике.

– Я ходила за травой для кроликов, – сообщила Дидина, не останавливаясь.

В сущности, деревня представляла собой скопление домов вдоль улицы, за ними находились огороды, дальше – канава, в которой во время прилива поднималась вода, еще дальше – бесконечные болота.

– Не шумите… Не разговаривайте… Ступайте осторожно.

Через несколько секунд, все еще держа Мегрэ за руку, она повела его вдоль выбеленной стены. У слабо освещенного окошка он увидел силуэт и узнал таможенника; тот приложил к губам палец.

Трудно сказать, что ожидал увидеть комиссар. Во всяком случае, не зрелище, мгновение спустя открывшееся у него перед глазами: тихое и мирное, оно походило на лубочные картинки, которые в деревне висят на стенах веками. Жюстен Юло отодвинулся и освободил ему место у окошка. Оно оказалось низковатым для комиссара, и ему пришлось нагнуться. От конюшенного фонаря, стоявшего за стеклом на бочке, лился желтоватый свет. Мегрэ уже сообразил, что они находятся за домом Альбера Форлакруа, у сарая, стоящего в глубине двора и предназначенного, как повсюду в деревнях, для хранения пустых бочек, котелков, ржавого инструмента, мешков, ящиков, бутылок.

В очаге, на котором готовили пищу животным, горело несколько поленьев. Перед ним сидели двое мужчин: один на ящике, другой на перевернутой корзине. Они были в высоких с отворотами до колеи резиновых сапогах, при виде которых Мегрэ всегда вспоминались три мушкетера. Оба были молодые, крупные, сильные. Два странно одетых гиганта. Обычные костюмы сборщиков мидий при этом освещении наводили на мысль о персонажах, сошедших с музейного полотна. Один из мужчин вытащил из кармана сигарету и протянул товарищу. Тот выхватил из огня головню. Они беседовали. Губы их двигались, но слышно, увы, ничего не было. Тот, что вытащил из кармана Сигарету, потом другую, себе, был Альбер Форлакруа. Другой, сидящий напротив камина, – Марсель Эро; узнать его было трудно, так как лицо скрывала уже довольно длинная белокурая борода.

Дидина, задев своим тощим телом Мегрэ, выдохнула:

– Час назад, когда я первый раз заглянула сюда, они были уже здесь. Как раз начинало смеркаться. Младший Форлакруа один раз выходил за картошкой.

Насчет картошки Мегрэ не понял, это показалось ему нелепостью.

– Я не хотела заходить в кафе. Тихонько постучала в окно, но вы играли в карты и не обратили внимания.

Вот забавная мышь! Значит, она посеменила домой и отправила мужа сторожить. Интересно, случайно ли она заглянула к Альберу Форлакруа, когда пошла за травой для кроликов? Если нет, то что привело ее именно сюда? Нет, здесь было что-то не так. Муж Дидины ждал, отойдя на несколько метров.

– Я сомневалась, что он вернется, – добавила она.

– И увидится с Альбером Форлакруа.

– Тсс!

Мегрэ не умел разговаривать тихо; значит, ему следовало помолчать.

– Вы арестуете обоих? – прошептала Дидина.

Комиссар не ответил. Он стоял не шевелясь. Позади них, в небе над Китовой косой мерно вспыхивал маяк; с болот доносилось иногда мычание коровы. Игра в гостинице «Порт», наверное, продолжается; Тереза явно обеспокоена отсутствием Мегрэ. Что же касается этих двоих… Только сейчас комиссар обратил внимание, насколько они внешне похожи друг на друга. Одинаковый образ жизни, брызги соленой воды, морской воздух наделили их красной кожей и выцветшими волосами. Оба кряжисты, как люди, которые постоянно борются с силами природы. Они курили. Неторопливо беседовали. Глаза их были устремлены на огонь; чем-то железным Марсель пошевелил золу, и лицо его выразило простодушную радость. Он сказал несколько слов Альберу; тот встал и, нагнувшись, вышел в низкую дверь. Через несколько мгновений он вернулся с двумя стаканами толстого стекла и наполнил их из бочки, стоявшей в углу. Белое вино! Оно казалось таким вкусным, что Мегрэ ужасно захотелось тоже пропустить стаканчик. А картошка… Оказывается, у них была и картошка.

На комиссара нахлынули детские воспоминания – гравюры из книг Фенимора Купера и Жюля Верна. То, что он сейчас видел, происходило во Франции, в самом сердце французской деревушки. И в то же время все это происходило очень далеко. Двое мужчин могли быть трапперами или людьми, потерпевшими кораблекрушение и попавшими на необитаемый остров. Их рабочая одежда не относилась ни к какой эпохе. Впечатление довершала буйная, густая борода Марселя. Своей железякой он вытащил из золы несколько горячих закопченных картофелин и толстыми пальцами стал очищать запекшуюся шкурку. Под ней показалась желтая дымящаяся мякоть, в которую он впился крепкими зубами. Его товарищ встал. Головой он почти доставал до потолка. Вынув из кармана нож, он отрезал две сосиски из связки, висевшей у Марселя над головой.

– Что они делают? – шепнула Дидина.

Комиссар не ответил. Он дорого дал бы, чтобы разделить эту импровизированную трапезу, поесть запеченной в золе картошки и чуть уже закоптившихся от времени сосисок, запивая их вином, которое казалось таким освежающим! Самым интригующим было спокойствие, непринужденность этих молодцов, не подозревавших, что за их жестами и движениями губ кто-то наблюдает. О чем они могли говорить? Они были уверены в себе, уверены друг в друге. Присев на корточки, они ели на манер крестьян и матросов – каждый пользовался вытащенным из кармана ножом. Говорили они флегматично – время от времени произносили короткую фразу и вновь замолкали.

– Вы их не арестуете?

Мегрэ вздрогнул: что-то прикоснулось к его ноге. Это была охотничья собачка, почти щенок, принадлежавшая кому-то из соседей и теперь ластившаяся к комиссару.

– Жюстен! – позвала Дидина и указала мужу на собаку, которая в любую минуту могла затявкать. Он взял ее за холку и скрылся.

По ту сторону окошка веселья не было. Ни тревоги, ни веселья. Там царило невозмутимое спокойствие. Альбер поднялся, чтобы взять еще сосисок, и на секунду Мегрэ показалось, что Форлакруа его заметил. Ничего подобного. Наконец они утерли губы и закурили. Эро зевнул. Сколько уже времени, скрываясь от жандармов, он не мог спокойно выспаться? Он прислонился головой к стене и стал ковырять в зубах кончиком ножа. Младший Форлакруа опять куда-то ушел. На этот раз он отсутствовал гораздо дольше, и Мегрэ уже начал волноваться. Наконец Альбер распахнул ногой дверь и появился, неся на голове сложенный вдвое тюфяк, а в руках одеяла и подушки. Марсель принялся ему помогать, выказав при этом неожиданную опрятность. Прежде чем бросить тюфяк на землю, он взял из угла метлу и подмел утоптанный пол.

Таможенник, утащивший собаку, вернулся и вновь встал неподалеку, не выказывая никаких признаков нетерпения.

– Вы их не арестуете? – дрожа прошептала вновь Дидина.

Эро снял клеенчатую куртку и, сев на землю, стал разуваться. Он снял носки и неожиданно заботливо начал растирать опухшие ноги. Альбер что-то спросил. Может, предложил горячей воды помыть ноги? Мегрэ готов был поклясться, что да. Марсель еще раз потянулся и наконец улегся на тюфяке со вздохом, который, казалось, был слышен снаружи. Альбер Форлакруа взял фонарь, осмотрелся и, взглянув на окошко, нахмурился. Забыл о его существовании? Нет, успокоился, вспомнив, что за ним только болото. Шутливо потрепал приятеля по шевелюре и вышел, затворив за собою дверь, огромный и грузный.

– С этой стороны можно выйти из дому? – спросил Мегрэ, отведя Дидину в сторону.

Она молча указала на низкую стену, огораживавшую двор Форлакруа. Тогда комиссар оставил таможенника на страже, снова прошел по обломкам раковин, мусору и битым бутылкам и, расставшись с Дидиной на улице, отправился в жандармерию.

Поставив жандарма на место таможенника Юло, комиссар снова выбрался на улицу. Дидина с полупустым мешком и серпом была все еще там. Ему показалось, что она глядит на него с насмешкой.

– Ну, что скажете? Похоже, без старой Дидины… Сколько жандармов занималось его поисками? Жандармы! – она презрительно рассмеялась. – А вот ко мне не заходят, хоть я могла бы…

– Возвращайтесь домой, – посоветовал Мегрэ. – Сегодня вечером или завтра…

– Или когда рак свистнет! – трезво оценив ситуацию, добавила она. – Пошли, Жюстен. Могу поспорить, они еще найдут способ избавить его от тюрьмы.

Жандарм, дежуривший у дома Альбера Форлакруа, вышел из своего темного уголка на середину улицы.

– Он ушел? – спросил Мегрэ.

– Видите силуэт за третьим отсюда фонарем? Это он. Входит в кафе.

Несколько минут спустя Мегрэ тоже вошел туда. Игра продолжалась. Межа, как и следовало ожидать, обсуждал ее ход.

– Говорю вам, что как только вы объявили… А, вот и комиссар! Так вот, раз я играю на червях, а…

Альбер Форлакруа сидел в одиночестве за длинным десятиместным столом и следил издали за игрой. Тереза поставила рядом с ним бутылку белого, но пить он не спешил.

– Черт! – проворчал Мегрэ, вспомнив нацеженное из бочки вино, картошку, сосиски.

– Сядете на свое место, шеф?

– Не сейчас. Продолжай.

Пальто комиссар не снял. Он выжидал, посматривая на молодого человека, вытянувшего перед собой длинные ноги. Чувствовал ли Мегрэ себя в форме? Хватит ли у него смелости? Начав, нужно будет идти до конца, чего бы это ни стоило. Часы на стене все еще опаздывали. Он взглянул на свои. Семь. Тереза накрывала на стол. Может, сперва поесть? Или…

– Дай-ка мне глоточек белого, Тереза, – попросил он. Вряд ли вино то же, что пили те двое. Альбер Форлакруа задумчиво следил за комиссаром.

– Послушай, Межа!

– Да, шеф… Извините… Я забыл объявить терц.

– Вот это да!.. Так что же мясник?

– Он заходил, и я у него спросил. Не помнит. Если бы в такое время у него заказали хороший кусок, он запомнил бы.

Все шло по кругу. Мегрэ еще выжидал. Он спустился в кухню и поочередно приподнял крышки кастрюль.

– Что приготовили нам на обед, хозяюшка?

– Телячью печенку. Надеюсь, вы ее любите? Я не догадалась спросить.

И тут пришло решение. Телячью печень он ненавидел во всех ее видах.

– Послушай, Межа. Когда закончишь, сходишь в мэрию. Огонь там горит?

– Только что горел.

Мегрэ остановился перед Альбером Форлакруа.

– Давайте немного поговорим, не возражаете? Не здесь – у меня в кабинете. Вы обедали? Молодой человек молча встал.

– Тогда пошли, – сказал Мегрэ, и они скрылись в ночи.