Текст книги "Искатель. 1982. Выпуск №4"

Автор книги: Жорж Сименон

Соавторы: Сергей Абрамов,Владимир Малов,Николай Черкашин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА VII

Взгляд Лекера упал на телефонный аппарат на столе, и он помедлил в нерешительности. Заметив небольшую пластинку с белой кнопкой, он нажал на нее:

– Не знаю, что это за звонок, но где-нибудь же он звонит. Посмотрим, явится ли кто-нибудь?

Они ощущали настоятельную необходимость в какой-то передышке и молча ждали, не глядя друг на друга. Из них троих месье Пеллардо, пожалуй, более других владел собой, во всяком случае внешне.

Наконец откуда-то издалека до них донесся неясный шум, затем прозвучали чьи-то шаги в дальнем коридоре, потом в другом, и, наконец, они услышали робкий стук в дверь. Это был один из дежурных, совсем юнец. Лекер спросил:

– Располагаете ли вы свободной минутой?

– Конечно, господин комиссар.

– Постерегите, пожалуйста, месье Пеллардо во время нашего отсутствия.

Полицейский с удивлением разглядывал элегантного мужчину, сидящего на стуле.

Лекер и Мегрэ вышли на крыльцо. Над ступеньками был протянут тент, предохраняющий от дождя.

– Я просто задыхался и подумал, что и вам не мешает немного поразмяться и глотнуть свежего воздуха…

Огромная, низкая туча, то и дело озаряемая вспышками молний, повисла над городом. Ветер стихал. Улица была пустынной, лишь изредка проезжала машина, вздымая фонтаны брызг. Начальник уголовного розыска в Клермон-Ферране закурил сигарету, прислушиваясь к шуму дождя, барабанящего по цементным плитам и шелестящего в листве деревьев.

– Чувствую, что я плавал самым жалким образом. Следовало бы лучше уступить место вам, патрон.

– А что бы я мог сделать? Вы сумели внушить ему доверие. Ведь он уже дошел до того, что считал излишним отвечать на вопросы и предпочитал молчать. Он дошел до предела, больше ни на что не реагировал и готов был ко всему – будь что будет!

– И у меня создалось такое впечатление.

– Но мало-помалу вам удалось вырвать у него кое-что. А потом произошло что-то, чего я до сих пор не могу уразуметь. Одна ваша фраза его поразила.

– Какая?

– Не знаю! Знаю только, что внезапно произошла какая-то заминка, что-то заклинилось. Надо было взвешивать каждое слово. Я не отрывал глаз от его лица. Он был уверен, что мы знаем больше его самого.

– Что знаем?

Мегрэ замолчал, пуская дым из трубки.

– Какой-то факт, очевидный, казалось, для него, но ускользнувший от нас.

– Может быть, следовало записать его ответы?

– Он бы тогда совсем замолчал.

– Не хотели бы вы закончить допрос, патрон?

– Это было бы не только незаконно, но и неправильно. Потом его адвокат мог бы придраться к этому. Да я и не думаю, что сумел бы справиться лучше вашего.

– Я просто не знал, с какого конца взяться, а главное – как бы он ни был виновен, мне его бесконечно жаль. Это совсем иной тип преступника. Когда мы покинули отель, мне показалось, что весь мир внезапно замкнулся за ним навсегда.

– И он это почувствовал.

– Вы думаете?

– Да, ему хотелось во что бы то ни стало сохранить некоторое достоинство, и любое проявление жалости он рассматривает как милостыню.

– Расколется ли он в конце концов?

– Он заговорит.

– Сегодня?

– Возможно.

– В какой момент?

Мегрэ уже готов был ответить, но снова задымил и наконец небрежно бросил:

– В какой-то момент вы могли бы упомянуть Мениль ле Мон, спросив его, к примеру, не бывал ли он там?

– А чего ради отправился бы он туда? И какое отношение имеет это к происшествию в Виши?

– Так, смутная интуиция, – неопределенно пояснил Мегрэ. – Когда тебя несет течение, цепляешься за что попало.

– Охотно опрокинул бы– кружку пива.

На углу улицы был бар, но не бежать же туда под проливным дождем? Что касается Мегрэ, то слово «пиво» вызвало у него грустную улыбку. Он обещал Риану не пить и держал слово.

– Ну вернемся?

При их появлении полицейский быстро выпрямился и застыл по стойке «смирно». Пеллардо по очереди разглядывал их.

– Спасибо! Вы можете идти…

Лекер занял прежнее место.

– Я дал вам несколько минут, чтоб вы поразмыслили, месье Пеллардо. Не хочу задавать вопросы, которые могли бы вас запутать и привести в замешательство. В данный момент я пытаюсь составить себе представление… нелегко ведь так с маху, в один присест проникнуть в жизнь человека, постичь ее безошибочно, не заблуждаясь.

Он подыскивал тон, совсем как музыканты в оркестровой яме перед открытием занавеса. Пеллардо глядел на него внимательно, но без видимого волнения.

– Вы уже были женаты некоторое время, когда встретили Элен Ланж?

– Мне было за сорок, уже четырнадцать лет, как женился.

– Вы женились по любви?

– Этому слову с возрастом придают различное значение. Я сожалею, что должен причинить жене страдания. Мы с ней добрые друзья, и она хорошо меня понимает.

– Даже в отношении Элен Ланж?

– Об этом я ей не говорил.

– Почему?

Он осмотрел их обоих по очереди.

– Мне трудно это обсуждать. Я не ловелас, не бабник. Много в жизни работал и долгое время, должно быть, оставался довольно наивным.

– Страсть?

– Не могу подобрать подходящее слово. Я встретил существо, совершенно отличное от тех, кого знал до сих пор. Элен и привлекала меня, и отпугивала. Ее восторженность и экзальтация ставили меня в тупик.

– Вы стали ее любовником?

– Спустя довольно долгое время.

– Это она заставила вас ждать?

– Нет, я сам не решался. У нее не было связи до меня. Но все это так банально для вас, не правда ли71 Я любил ее… думал, что любил… Она ничего не требовала, довольствовалась самым малым местом в моей жизни, этими визитами.

– И не было речи о разводе?

– Никогда! К тому же я всегда любил жену, конечно, иначе, и никогда не согласился бы ее бросить!

– Элен сама вас оставила?

– Да.

– Скажите, месье Пеллардо, ездили ли вы когда-нибудь в Мениль ле Мон?

Лицо его мгновенно побагровело, он низко наклонил голову, прошептав:

– Нет.

– Знали вы, что она там находилась?

– Тогда нет.

– Когда она туда отправилась, вы уже расстались?

– Она сказала, что я никогда больше ее не увижу.

– Почему?

Новое оцепенение и взаимное непонимание. Снова оторопевший, недоумевающий взгляд человека, не сознающего, на каком он свете.

– Она не хотела, чтобы наш ребенок…

Теперь настала очередь Лекера вытаращить глаза, в то время как Мегрэ не двинулся с места, замкнувшись в себе.

– О каком ребенке вы говорите?

– От Элен. О моем сыне. – Невольно он произнес эти слова с гордостью.

– Вы утверждаете, что она имела от вас ребенка?

– Да, Филиппа.

Лекер вскипел:

– Она дошла до того, что уговорила вас, заставила поверить…

Но его собеседник поник головой:

– Она не заставляла, у меня было доказательство.

– Какое доказательство?

– Выписка из метрического свидетельства.

– Выданного мэром Мениль ле Мон?

– Разумеется.

– И ребенок носит имя матери, Элен Лаиж?

– Очевидно.

– И вы не ездили к ребенку, которого считали своим сыном?

– Считал сыном? Но он и есть мой сын. Я не ездил туда, потому что не знал тогда, где Элен родила.

– А почему такая таинственность?

– Она не хотела, чтоб ребенок оказался, ну, как сказать… в ложном положении.

– Вы не находите, что такие тонкие соображения давно вышли из моды?

– Для некоторых, наверно. В этом смысле Элен придерживалась старомодных взглядов. Она исповедовала высокие чувства…

– Послушайте, месье Пеллардо, я, кажется, начинаю наконец понимать, но давайте оставим на время эти тонкости. Простите, но факты есть факты, и тут уж ничего не поделаешь.

– Никак не возьму в толк, о чем вы?

Снова смутное беспокойство поколебало его уверенность.

– Вы знали Франсину Ланж?

– Нет.

– Никогда не встречали ее в Париже?

– Нет, и нигде в другом месте.

– Вам было известно, что у Элен есть сестра?

– Да, она говорила о младшей сестре. Обе они были сиротами, и Элен вынуждена была оставить учение и взяться за работу, чтобы ее сестра…

Лекер, не в силах больше сдерживаться, поднялся со стула и, если бы комната была побольше, принялся, наверно, в бешенстве мерить ее шагами из угла в угол.

– Продолжайте, продолжайте!..

– Чтобы сестра могла получить должное воспитание, полагающееся ей…

– Полагающееся ей… А, черт подери! Не сердитесь на меня, месье Пеллардо, я вынужден причинить вам боль. Возможно, следовало бы не так взяться за дело, подготовить вас к правде…

– Какой правде?

– Ее сестра с 15 лет работала в парикмахерской и была любовницей шофера такси, а потом имела бог знает сколько еще других мужчин.

– Но я читал ее письма.

– Чьи?

– Франсины. Она была в известном швейцарском пансионе.

– Вы ездили туда?

– Нет, конечно.

– Так вот, все это время Франсина была маникюршей в парижском салоне красоты на Елисейских полях. Теперь начинаете понимать? Все, что вы читали, – чистая липа

Бедняга еще боролся, черты его лица все еще оставались твердыми, но рот так жалобно скривился, что Лекер и Мегрэ враз отвернулись.

– Не может быть! – прошептал он.

– К несчастью, это правда.

– Но почему?..

– Прошу прощения, месье Пеллардо. До сегодняшнего вечера, до последней минуты я и сам не знал, что сестры были в сговоре.

Лекер все еще не решался сесть и нервничал.

– Элен никогда не заговаривала о браке?

– Нет…

Но это «нет» было уже менее категоричным.

– Даже когда сообщила, что беременна?

– Она не хотела разбивать мою семью.

– Значит, говорила об этом.

– Не в том смысле, как вы думаете. А для того, чтоб сообщить, что собирается исчезнуть.

– Покончить самоубийством?

– Об этом речи не было. Просто потому, что ребенок не мог быть законным.

Лекер шумно вздохнул, взглянув на Мегрэ. Они понимали друг друга. Им представлялись сцены, развертывавшиеся между Элен и ее любовником.

– Вы не верите мне. Я сам…

– Попытайтесь посмотреть правде в глаза, это принесет вам только пользу.

– Мне, в моем положении?

И он обвел глазами стены вокруг, словно это уже были своды тюрьмы.

– Разрешите мне закончить, каким бы смешным вам это ни казалось. Она хотела посвятить свою жизнь воспитанию ребенка, как воспитала и младшую сестру. – Так, чтоб вы ни разу его не видели?

– А как бы мы объяснили ему мое присутствие?

– Ну, вы могли быть дядей, другом…

– Элен ненавидела ложь…

Внезапно в его голосе прозвучала ирония.

– Итак, она решила скрыть от сына, что вы его отец.

– Позднее, когда он станет совершеннолетним, она бы ему сказала. – И хриплым голосом добавил: – Теперь ему пятнадцать лет.

Лекер и Мегрэ хранили тяжелое молчание.

– Когда я ее встретил в Виши, я решил…

– Продолжайте…

– Увидеть его, узнать, где он.

– Узнали?

Он покачал головой, и в глазах его показались слезы:

– Нет!

– Где, по словам Элен, она родила?

– В маленькой деревушке, место она не уточняла. Лишь два месяца спустя она отослала мне выписку из метрического свидетельства о рождении. Письмо пришло из Марселя.

– Сколько денег дали вы ей при отъезде?

– Это важно?

– Очень. Увидите.

– Двадцать тысяч франков. И послал тридцать тысяч в Марсель. Затем обязался выдавать регулярную пенсию, чтобы наш сын получил хорошее воспитание.

– Пять тысяч ежемесячно?

– Да.

– Под каким предлогом она заставляла вас адресовать деньги в разные города?

– Она не была уверена в силе моего характера.

– Это ее слова, она сама их употребляла?

– Да. В конце концов я согласился не видеть ребенка до его совершеннолетия, до 21 года.

Лекер, казалось, молча спрашивал Мегрэ: что делать?

ГЛАВА VIII

Лекер, наконец, медленно уселся и произнес с сожалением:

– Мне придется вновь причинить вам боль.

Горькая улыбка Пеллардо словно говорила: вы думаете, можно причинить мне еще большую боль?

– Я вам сочувствую и даже уважаю вас. Не думайте, что я разыгрываю комедию для получения признаний, в которых, кстати, совсем не нуждаюсь. Все, что я вам говорю, чистая правда, и я крайне сожалею, что она так груба и жестока.

Помедлив немного, чтобы дать время собеседнику подготовиться, он отчеканил:

– Никогда не было у вас сына от Элен Ланж.

Лекер ожидал бурного протеста, тяжелой сцены, но вместо этого увидел убитого, раздавленного человека, безмолвного в неподвижного.

– Вы и не подозревали?

Пеллардо молча покачал головой, указав на горло. Он едва успел выхватить платок, как его потряс новый приступ кашля, еще более сильный, чем предыдущий.

В наступившем молчании Мегрэ ощутил, что снаружи тоже воцарилась тишина. Гром затих, и дождь перестал стучать по мостовой.

– Порой у вас возникало подозрение, не так ли?

– Только раз, один только раз.

– Здесь, в Виши, когда увидели ее в первый раз?

– За два дня до…

– Вы последовали за ней?

– Издалека, чтобы узнать, где она живет. Я рассчитывал увидеть ее с сыном или подстеречь, когда он выходит из дома.

– В понедельник вечером.

– Нет, я видел, как ушли жильцы. Я знал, что она в парке слушает музыку – она всегда любила музыку. Без всякого труда я открыл дверь – подошел ключ от моей комнаты. Первое, что меня поразило, – я обнаружил только одну кровать.

– Фотографии?

– Только она одна. Чего бы я ни дал, чтобы найти детскую фотографию. Я обыскал ящики – ничего не было. Я столкнулся с совершенно непостижимой, пугающей пустотой. Даже если Филипп в пансионе, ведь должны были быть письма…

– Она застала вас, когда вернулась?

– Да. Я умолял ее сказать, где наш сын, спрашивал, жив ли он, не было ли несчастного случая?

– Она отказалась отвечать?

– Да, она была спокойна и напомнила о нашем уговоре.

– Об обещании вернуть вам сына по достижении совершеннолетия?

– Да. Ведь я поклялся не пытаться искать встречи с ним.

– Она писала вам о нем?

– Со многими подробностями, первые зубки, детские болезни. О кормилице, взятой на то время, когда чувствовала себя слабой, описывала его жизнь день за днем. Потом писала о школе.

– Не указывая его места жительства?

– Да, в последнее время он как будто хотел стать врачом. – Он с мольбой поглядел на комиссара: – Неужели он никогда не существовал?

– Ребенок был, но это был не ваш сын.

– От другого?

Лекер отрицательно качнул головой:

– Это Франсина Ланж родила мальчика в Мениль ле Мон. До того, как вы мне это сообщили, я и не знал, признаюсь, что ребенок был записан как сын Элен Ланж. Мысль эта, вероятно, пришла в голову обеим сестрам, когда Франсина забеременела. Насколько я знаю последнюю, первой ее мыслью было отделаться от ребенка. Но ее сестра смотрела дальше.

– Я подумал об этом. В тот вечер я умолял, угрожал. Пятнадцать лет я только и жил мыслью о сыне, которого однажды увижу… Мы с женой бездетны. В тот день, когда я почувствовал себя отцом… Но к чему это теперь?

– Вы схватили ее за горло?

– Только чтобы припугнуть и заставить говорить. Я заклинал ее открыть правду. Я боялся, что ребенок умер или стал калекой.

Он бессильно уронил руки.

– Я слишком сильно сжал пальцы. Если б ее лицо выразило хоть какое-нибудь волнение! Но нет, она даже не испугалась.

– Когда вы узнали, что ее сестра в Виши, вы снова обрели надежду?

– Если ребенок жив, если одна Элен знала, где он находится, значит, не осталось никого, кто позаботился бы о нем. Со дня на день я ждал ареста. Мне нужно было отдать распоряжения…

– Вы звонили в разные отели по алфавитному порядку?

– Откуда вы знаете?

Это было ребячеством, но Лекер нуждался хотя бы в слабом утешении.

– Звонили из разных городских кабин?

– Значит, вы меня сразу обнаружили?

– Почти.

– А Филипп?

– Сын Франсины Ланж вскоре после рождения был отдан на воспитание в семью мелких фермеров Берто в Сент-Андре де Лавион в Вогезах. На ваши деньги сестры купили парикмахерскую-салон в Ла-Рошели. Ни та, ни другая не заботились о ребенке, он жил в деревне, а в два с половиной года утонул.

– Умер?

– Да, но для вас он должен был оставаться в живых, и Элен придумывала все детали его детства, затем первые годы учебы, игры и, наконец, его стремление к медицине.

– Чудовищно!

– Да.

– Чтобы женщина была способна… – Он поник головой. – Я не сомневаюсь в ваших словах, но что-то во мне протестует против этой правды.

– Такие случаи известны в анналах криминалистики. Могу поведать вам о нескольких…

– Нет, нет! – отмахнулся Пеллардо.

– Полагаю, вам достаточно рассказать присяжным свою историю, – сказал Лекер. – Ваша жена волнуется, – продолжал он.

Пеллардо, вероятно, и думать о ней позабыл, но при этих словах поднял искаженное мукой лицо.

– Что я ей скажу?

– К сожалению, я не имею права оставить вас на свободе и обязан отвезти в Клермон-Ферран… Вашей жене, вероятно, будет разрешено свидание.

Мысль эта смутила Пеллардо. Он помолчал и поглядел на Мегрэ с отчаянием:

– Вы не могли бы взять это на себя?

Мегрэ взглянул вопросительно на коллегу, но тот пожал плечами, как бы давая понять, что это его не касается.

– Постараюсь! – согласился он.

– Только, пожалуйста, проделайте это поосторожней – сердце у нее слабое! Мы уже немолоды – ни она, ни я!

Так же, как и Мегрэ. Он чувствовал себя сегодня совсем старым, спешил к жене, к привычной ежедневной курортной рутине с прогулками по городу, с желтыми стульями в парке.

Они вышли все вместе.

– Где вас высадить, патрон?

– Предпочитаю ходить пешком,

Мостовые блестели. Черная машина быстро удалялась, увозя Лекера с арестованным в Клермон-Ферран. С наслаждением раскурив новую трубку, Мегрэ машинально засунул руки в карманы.

После грозы похолодало. Капли дождя скатывались с кустов, росших в кадках по сторонам дверей отеля «Березина».

– Наконец-то! – с облегчением вздохнула мадам Мегрэ, подымаясь в постели навстречу мужу. – Мне снилось, что ты на набережной, у себя в отделе, ведешь допрос и тебе непрестанно подносят кружки пива…

Вглядевшись повнимательней в лицо комиссара, она шепнула:

– Кончено?

– Да.

– Кто это?

– Очень порядочный, деловой человек, руководитель нескольких тысяч служащих, но оставшийся предельно наивным в жизни.

– Надеюсь, завтра ты уже будешь спать спокойно?

– Увы, нет! Я должен объяснить все его жене.

– Она здесь?

– В отеле «Амбассадор».

– А он?

– Через полчаса перед ним откроются ворота тюрьмы в Клермон-Ферране.

Она молча наблюдала за ним, пока он раздевался. Странный вид был у него!

– Как думаешь, сколько ему дадут?

Набив последнюю за день трубку, Мегрэ, затянувшись несколько раз, бросил:

– Надеюсь, его оправдают.

Перевод с французского В. РОВИНСКОЙ.

III стр. обложки