Текст книги "Совсем того!"

Автор книги: Жиль Легардинье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

9

Быстро поужинав, Эндрю помог Одиль убрать со стола. За ужином они то подолгу молчали, то говорили о каких-нибудь безобидных вещах. Блейк, воспользовавшись моментом, стал наблюдать за Мефистофелем, надеясь увидеть его с открытыми глазами или, того лучше, в движении. Однако кот превосходно исполнял роль набитого соломой сфинкса. Он опять отдалился от плиты, и Эндрю не заметил когда. Прямо фокусник.

Когда настало время идти к себе, Блейк уже не помнил, ни что он ел, ни о чем они с Одиль говорили, – виной тому был, без сомнения, гадкий аперитив управляющего.

– Спокойной ночи, мадам Одиль, и спасибо, что усадили меня за свой стол.

– Пустяки. Спокойной ночи, месье Эндрю. И не забудьте: завтра я жду вас здесь в шесть утра, будем входить в курс дела.

Эндрю согласно кивнул и направился к двери. На пороге он обернулся:

– «Мадам Одиль, месье Эндрю»… Вам не кажется, что это звучит немного старомодно? Может, мы могли бы звать друг друга по именам?..

– По мне, лучше быть старомодной, чем излишне фамиль ярной, месье Эндрю.

– Как хотите, но мне странно, что вы предпочитаете стиль Джейн Остин, а я предлагаю вам нечто близкое к Виктору Гюго…

Кухарка ничего не ответила, и Блейк вышел из буфетной.

Единственная энергосберегающая лампочка распространяла по комнате холодный свет, отчего «домик Барби» больше напоминал холодильную камеру на каком-нибудь рыбном рынке. На этот раз у Эндрю не было выбора: прежде чем лечь спать, придется разобрать чемодан. Открыв его, он стал вынимать одну за другой свои вещи и раскладывать их в шкафу. Пустой чемодан ему удалось закинуть на шкаф. Шкаф был узкий, а чемодан широкий, так что сооружение стало по форме напоминать гриб. В крохотной ванной он расставил туалетные принадлежности и опустил в стакан на полке под зеркалом две зубные щетки.

На кровати еще осталась небольшая сумка. Он вынул из нее фотографию в рамке, аккуратно, чтобы не разбилась, завернутую в бордовую пижаму. Это был снимок, сделанный на юге Франции, куда они втроем ездили в отпуск. Диана сияла, Сара смеялась; жена и дочь стояли, положив голову ему на плечо. Один из лучших моментов в его жизни. В тот день ветер опрокидывал зонты на пляжах и террасах кафе, повсюду царила атмосфера какой-то сюрреалистической паники, а им было весело. Счастье читалось на их лицах. Они тогда не знали, что это последние каникулы, которые они проводят вместе. Опять «последний раз».

Эндрю поставил фотографию на тумбочку. Потом опять запустил руку в сумку, достал маленького плюшевого кенгуру и осторожно поставил рядом с фотографией, мордочкой к себе.

– Добрый вечер, Джерри, – сказал Эндрю.

Игрушка в нескольких местах вытерлась, круглые полосатые глазки совсем потускнели. Эндрю с нежностью смотрел на кенгуру. Немного поколебавшись, он взял его в руки и крепко прижал к себе. Потом поднес к носу, чтобы ощутить его запах, и вернул на место. Множество картин ожило в его памяти. Некоторые вещи способны заставить забыть время, но не способны уменьшить боль. За краткое утешение приходится платить. Ожившее в вас счастье кажется еще более далеким, когда вы откладываете вещь, – как накатившая и отбежавшая волна.

В сумке оставался только мобильный телефон. Эндрю, переместившись поближе к свету, включил его. Сигнала не было. Словно старатель с металлоискателем, Блейк медленно приблизился к окну, надеясь поймать сеть. Никакого результата. Впрочем, кто станет ему звонить?

Он почистил зубы, потом рассмотрел себя в новом зеркале. В другой обстановке и при другом свете он и выглядел как-то иначе. Не будь перед ним его собственного живого отражения, доверься он лишь тому ощущению, которое было у него внутри, он бы решил, что уже умер.

Эндрю лег в постель, старательно завернулся в одеяло. Снял очки и положил их на тумбочку. Бросил последний взгляд на Джерри и погасил свет. Удобно устроил голову на подушке. Запах постельного белья напомнил ему запах весны. Он уже скучал по своей собственной постели. Сколько лет он не спал в односпальной кровати? И, как каждый вечер, Эндрю пожелал доброй ночи Диане, которая уже давно спала вечным сном. Семь лет, четыре месяца и девять дней, если быть точным.

10

Его дурной сон прервал далекий грохот. За ним последовала самая настоящая бомбардировка. Наконец, он ощутил глухой удар и услышал испуганный голос:

– Месье Блейк, уже пятнадцать минут седьмого. Вы забыли, что вам надо вставать.

В дверь опять постучали. Эндрю с трудом повернулся, пытаясь осознать, что происходит. Внезапно дверь открылась и на пороге появилась Одиль.

– Поторопитесь! Мы опаздываем. Мадам будет недовольна!

Блейк надел очки и сел на кровати.

– А если б я спал голым? – возмутился он.

– Тогда бы вы замерзли, – ответила, ничуть не смутившись, кухарка. – Быстро принимайте душ, через пять минут я жду вас внизу.

Эндрю поднялся так стремительно, что у него закружилась голова. Он не имел даже времени отрегулировать воду, чтобы пошла теплая. Сначала он мылся холодной, потом взвыл, потому что пошла горячая. Толком не проснувшийся, но уже на взводе, он все же появился в буфетной вовремя.

– Поскольку это ваш первый день, я сама сходила за газетой, – объявила Одиль. – Пойдемте в прачечную, я покажу вам, как ее прогладить.

Они миновали несколько коридоров, пока не добрались до комнаты, в которой стояли стиральная машина и сушка. Кухарка показала ему гладильную доску, на которой лежал экземпляр «Фигаро».

– Прежде всего вы должны надеть на доску специальный чехол, иначе та поверхность, на которой гладит Манон, будет испачкана типографской краской и потом будет пачкать белье.

Одиль сунула Блейку в руки маленький утюг.

– Ставьте терморегулятор на тройку, не больше, иначе может загореться. Я-то знаю, со мной случалось…

– О'кей, терморегулятор на цифру три.

– И берите утюг только с зеленой ручкой, другим гладит Манон…

– …Я понял: краска и все такое, пачкается чистое белье.

– А теперь – действуйте.

– Так прямо и гладить газету?

– Так и гладить. Утюг убирает складки и закрепляет типографскую краску. У Мадам пальцы не будут черные. Разве в английских аристократических домах так не делают?

– Куда уж нам, мы и читать-то не умеем, – проворчал Эндрю. – Может, когда мы совершим революцию, попросим у вас взаймы Карла Великого, чтобы он нам школы придумал.

Эндрю старался как мог. Запах нагретой краски вызывал у него тошноту. Вдруг он замешкался, увидев крупный заголовок: «Цены на сталь выросли на 20 %: промышленность под угрозой».

– Мадам терпеть не может, когда до нее читают ее газету, – заметила Одиль.

– Вы полагаете, что взгляд англичанина способен замусолить страницу? Да и как она узнает? Неужели в корзинке для рукоделия у нее спрятан детектор лжи?

– Мадам не занимается рукоделием, а вам не следует над ней насмехаться. Вы будете удивлены, когда узнаете, на что она способна…

– Вот если бы она была способна читать газету, не боясь испачкать пальцы, я был бы сильно удивлен. Эта ее причуда смешна.

– Не вам судить, смешная причуда или нет.

– Что вы хотите этим сказать?

Эндрю перестал гладить и уставился на Одиль.

– Мадам, по крайней мере, не спит с плюшевой игрушкой, точно ребенок… – ответила кухарка.

Эндрю воздел руки к небу:

– Вы не только позволяете себе входить без предупреждения к мужчине, с которым едва знакомы, вы еще…

– Вы опаздывали, Мадам бы вам этого не простила!

– …вы еще подсматриваете за его интимной жизнью!

– Вовсе нет.

– Ну, раз уж вы так себя ведете, позвольте мне рассказать вам историю Джерри.

– Мне это не интересно. И я не знаю никакого Джерри.

– Это плюшевый кенгуру, над которым вы потешаетесь. Я никуда не езжу без него. Это любимая игрушка моей дочери; этого кенгуру подарил ее крестный, вернувшийся из Австралии, когда ей исполнилось пять лет, и она назвала его Джерри. Она повсюду таскала его с собой. Потерять Джерри было бы для нее самым большим несчастьем. Много лет она не расставалась с ним даже ночью. Она не могла уснуть, если Джерри не было рядом. А потом в один прекрасный день Джерри остался сидеть на углу кровати. Она перестала брать его в руки. Через некоторое время она отправила его на полку. А позже она поехала учиться в университет, а его с собой не взяла. В этом не было ничего особенного, но меня это потрясло. Я взял себе привычку каждое утро приходить в пустую комнату дочери и здороваться с ее брошенным другом. С тех пор я беру его с собой повсюду. И вы можете над этим смеяться, если хотите…

– Мне жаль, правда жаль. Я не хотела… Неожиданно их разговор прервал дым, идущий от газеты.

– Проклятие! – воскликнула Одиль, хватая утюг. – Биржевые котировки горят!

– Когда речь идет о ценах, «горят» означает «резко пошли вверх».

– Смейтесь, смейтесь. Вот она выставит нас обоих – тогда будет не до смеха.

– Не беда: смотрите, страницы с вакансиями целы…

Эндрю в одиночестве уселся за стол в буфетной и налил себе чаю. После бурного начала дня он смаковал каждый глоток крепкого сладкого «Эрл-Грея». Взгляд Эндрю остановился на коте: животное, похоже, как сидело на этом самом месте еще накануне, так и продолжало сидеть, не двигаясь.

– Ну, Мефистофель, в чем же твой секрет? Сделай одолжение, открой глаза, пусть у меня будет хотя бы маленькое доказательство, что ты живой кот, а не мумия.

В какую-то минуту у Блейка возникла мысль дернуть кота за хвост и посмотреть на его реакцию, но Одиль появилась раньше, чем Блейк перешел к действию.

– Ну и ну! Я прямо отказываюсь верить! – проворчала кухарка, тяжело опускаясь на стул. – Если б я спалила хоть малюсенький кусочек ее газеты, представляю, какую взбучку она бы мне устроила. А тут – ни слова не сказала. Мало того, она промолчала по поводу того, что вы небриты, и она находит забавным, что вы носите зеленую бабочку с голубой сорочкой… Чудеса, да и только! Эндрю улыбнулся:

– Вы правы, она не сделала мне ни единого замечания, когда я поставил перед ней поднос. Ваши тосты очень вкусно пахли, но запах жженой бумаги заглушал все…

Одиль посмотрела на часы:

– Вы уже видели Манон?

– Нет еще. Она, может, еще не приехала.

– Приехала, я видела в окно ее велосипед. По четвергам она всегда опаздывает.

Затем Одиль обратилась к коту:

– Пожелай мне, Мефистофель, побольше смелости, я иду помогать Мадам приводить себя в порядок.

Одиль встала со стула. Эндрю гнусавым голоском пробормотал:

– Ну, давай: м-я-я-я-у-у-у…

Одиль резко повернулась и с надеждой уставилась на животное, сидевшее все так же невозмутимо.

– Ты заговорил, Мефистофель?

– Размечтались, он и глаз-то еще не открыл… Окажись у Одиль в руках сковородка, она бы огрела ею Блейка.

11

Блейк заканчивал складывать чистую посуду, когда услышал пронзительный звук свистка, донесшийся с парадной лестницы. Свисток был похож на тот, каким судья сообщает о назначении пенальти во время футбольных матчей. От неожиданности чуть было не уронив на пол стопку тарелок, Блейк поспешил взглянуть, в чем дело. Кот между тем даже не пошевелился.

Выйдя в коридор, Эндрю едва не столкнулся с девушкой, которая с наушниками на голове бегом возвращалась из прачечной.

– Что происходит? – взволнованно спросил Блейк.

Незнакомка, сняв наушники, указала на лестницу второго этажа: там стояла Одиль и вертела висевшим на веревочке свистком. Свет лился на нее сзади, из высокого окна, и от этого она слегка смахивала на кровожадного трансильванского графа Дракулу, увидевшего свою жертву.

– Зачем вы свистели? – спросил Эндрю.

– Чтобы познакомить вас с Манон. Никогда не знаешь, где она. С этой своей музыкой она не слышит, когда ее зовут. Вот мне и приходится свистеть.

Девушка улыбнулась Блейку, решая, протянуть ли ему руку или сделать реверанс, точно перед ней была сама английская королева.

– Здравствуйте… – наконец просто сказала она. Эндрю решил, что она мила. У нее были большие глаза, обрамленные очень черными ресницами, и длинные каштановые волосы, придерживаемые заколкой. Своей живостью и изяществом она напоминала балерину. Даже не двигаясь, она излучала энергию.

– Здравствуйте, – ответил он. – Мне жаль, что наше знакомство состоялось на ходу. Я мог бы дождаться, когда вы заглянете в буфетную.

– Нет проблем, – улыбнулась она. – Только я развешиваю белье и сейчас опять иду в прачечную.

Резко зазвонил колокольчик. Блейк сперва подумал, что это у входной двери, но Одиль, устремившись вверх по лестнице, воскликнула:

– Мадам зовет меня!

«У Дракулы, оказывается, есть господин», – подумал Блейк. Хотя это мало что меняло. Он повернулся к Манон и спросил:

– Если я правильно понял, Одиль зовет вас при помощи свистка, а Мадам зовет Одиль при помощи колокольчика, так?

– Само собой.

– А меня как они станут вызывать? Трещоткой, а может, сигнальным револьвером?

– Сигнальный револьвер уже предназначен для управляющего, с тех пор как сломался домофон.

– Замечательно. И при этом, наверное, считается, что можно сохранять невозмутимое спокойствие, живя точно на палубе авианосца, с которой поминутно взлетают самолеты?

– У меня дома есть еще один плеер… Если хотите, я могу одолжить его вам. Включите погромче – и ничего не будете слышать.

– Очень мило. Но в моем возрасте надо только немного подождать – и перестанешь слышать вообще…

Из коридора на втором этаже донесся звук торопливых шагов. По лестнице сбежала перепуганная Одиль и сообщила:

– В ванной у Мадам нет воды, но я слышу, что где-то капает…

– Над какой комнатой расположена ванная Мадам? – спросил Блейк.

Одиль, нахмурив брови, принялась изо всех сил соображать.

– Над библиотекой, это там, за нами! – воскликнула Манон.

– Но Мадам не хочет, чтобы туда входили, – запротестовала Одиль.

– У нас нет выбора, – ответил Блейк. – Манон, ведите. Эндрю вошел в библиотеку. С потолка стекала вода.

Одиль смотрела, не переступая порога.

– У Мадам в ванной, может, уже и нет воды, но я буду иметь удовольствие сообщить ей, что отныне вода есть в библиотеке.

– Что же нам делать? – спросила Одиль с искаженным от ужаса лицом.

– Надо перекрыть воду и побыстрей, иначе ванну примут энциклопедии. Где находится общедомовый кран?

– В подвале.

– Вы можете пойти и перекрыть его?

– Нет.

– Что вы сказали?

– Я не пойду.

– Вы хотите сказать, что это входит в мои обязанности?

Одиль стояла, точно окаменев.

– Вы можете хотя бы показать мне, где кран?

– Разумеется, нет. Я скорее уволюсь с работы. Внизу огромные мохнатые пауки и ужасные мыши…

– Она боится мышей и пауков, – со вздохом сказала Манон.

– А вы, мадемуазель, вы сможете меня проводить? Надо торопиться, вода заливает книги.

– Вход в подвал там. А где кран, я не знаю… Спускаясь по пыльным и плохо освещенным лестницам, Эндрю вспомнил, что еще вчера считал это место на редкость спокойным.

12

Пользуясь тем, что солнце было в зените, Блейк, Одиль и Манон выставляли мокрые книги вдоль изгороди для просушки. Увидев большое количество книг, пришедший за своим обедом Манье сказал:

– Все-таки она решилась отправить весь этот хлам на барахолку.

Блейк, с трудом выпрямившись, поздоровался с Манье и, не переставая промокать тряпкой том Мигеля де Сервантеса «Назидательные новеллы», сказал:

– Прежде чем она совершит эту ошибку, вам стоит прочитать хотя бы вот это. Здесь есть история цыганки, она может вас заинтересовать.

Манье бросил взгляд на книгу:

– Они почему-то мокрые…

– Неполадки с водопроводом.

– Раз это внутри дома, то меня не касается. Появившаяся на пороге кухни Одиль показала на полочку под навесом, где лежала плотно закрытая коробка.

– Ваш обед на месте. И не забудьте вернуть мне использованные коробки.

Не сказав больше ни слова, она вернулась на кухню. Манье взял еду и повернулся, чтобы идти к себе. Проходя мимо Блейка, он предложил:

– Ну, так как вы насчет того, чтобы выпить у меня вечерком?

– Почему бы и нет? Как-нибудь на днях…

– Как пожелаете, месье Блейк.

Манон вышла из дома с новой стопкой книг.

– Это последние, – объявила она. – Нам еще повезло. Хорошо, что вы быстро сообразили, что делать, а то мебель и пол погибли бы. Мы дешево отделались.

Блейк взял у нее часть книг.

– Спасибо, Манон.

Они вместе разложили книги на солнце. Одиль возилась у плиты. Блейк воспользовался случаем, чтобы спросить:

– Манон, скажите, Манье и Одиль всегда такие?

– Какие такие?

– Как кошка с собакой.

– Я другими их никогда не видела. Он носу не показывает в замке, только если Мадам его изредка вызывает, а Одиль не ходит в парк, только на огород.

– А вы когда-нибудь едите все вместе?

– С моим распорядком дня не получается, нет времени. В половине третьего я должна быть в школе.

– А что вы там делаете, если не секрет?

– Помогаю штатным преподавателям. И готовлюсь к конкурсу на должность учительницы младших классов.

– Замечательный план!

– В прошлом году я не прошла. Живу я с мамой, надо подрабатывать, вот я и поступила. Не такая уж плохая работа…

– И раз уж вы позволили задавать вам вопросы, скажите, у вас, наверное, есть мобильник?

– Разумеется, правда довольно старый…

– Но он ловит здесь?

– Нет, не ловит. Однажды я слышала, как месье Манье говорил, что единственное место в поместье, где есть связь, – это на холме, в лесу.

– На холме в лесу?

– Да, где-то там.

Манон как-то неопределенно указала на лесистую местность, расположенную еще дальше, чем дом управляющего. Девушка посмотрела на часы:

– Мне надо убегать. Даже если ехать на велосипеде, до города не так близко.

– Бегите, Манон. До завтра. И не опаздывайте, а то Одиль покажет вам красную карточку.

– Но я никогда не опаздываю!

– Кроме утра четверга, насколько я понял.

– Это все из-за Жюстена. В среду вечером нет занятий, мы встречаемся и проводим вечер вместе, вы понимаете…

Девушка опустила глаза, ее застенчивая улыбка тронула Блейка.

– Так в вашем возрасте и надо. Бегите.

Манон ушла, махнув ему рукой. Блейк по ставил последнюю книгу, слегка влажную, к изгороди. «Последний день приговоренного к смерти» Виктора Гюго. Диана наверняка сказала бы, что это знак.

Войдя в кухню, Эндрю сразу понял, что Одиль чем-то недовольна. Она двигалась резче, чем обычно, и, разговаривая с ним, даже не повернулась.

– У меня из-за всей этой суеты аппетит пропал, – сказала она. – Возьмите поесть в холодильнике, на средней полке. Микроволновка здесь. Мадам хочет вас видеть в своем кабинете ровно в пятнадцать часов.

– Хорошо.

– Если будет что-то срочное, я наверху, у себя в комнате.

– Вы неважно себя чувствуете?

– Нет, напротив. Впервые за долгое время я могу позволить себе передохнуть. Раз уж Мадам сочла нужным вас взять, надо же и вам что-то делать. Оставляю кухню на вас.

Оказавшись во владениях кухарки один, Блейк почувствовал себя странно. Кот сидел чуть ближе к плите, чем утром. Блейк открыл холодильник и обнаружил нагромождение стеклянных контейнеров, о содержимом которых мог только догадываться. Увидев единственную тарелку, он снял с нее прозрачную пленку, потом в поисках вилки выдвинул все ящики и уселся за стол. Попробовав блюдо, он изумился. Это была изысканная смесь слегка припущенной семги и кусочков овощей. Эндрю с удовольствием опустошил тарелку и вымыл ее в раковине, отметив при этом, что стряпня Одиль отличается изумительным вкусом. Потом он вернулся посмотреть, как сохнут книги, и, полузуясь случаем, несколько минут погрелся на солнышке. Он был рад, что ему предстояло свидание с мадам Бовилье. Он собирался ей кое-что сказать.

13

– Месье Блейк, что вы скажете о вашем первом дне здесь?

– Он прошел довольно бурно…

Поскольку солнце еще не било прямо в окно, занавеси были раздвинуты, и Эндрю мог наконец разглядеть мадам Бовилье. В чертах лица чувствуется характер. Руки тонкие, но выразительные. Из украшений только скромное обручальное кольцо на безымянном пальце.

– Эта протечка – настоящая проблема, – с раздражением сказала она. – Я очень беспокоюсь за книги. Понимаете, они мне чрезвычайно дороги. Книги были страстью Франсуа, моего покойного мужа.

– Не волнуйтесь. Манон все вытерла, и книги не пострадали. Уже завтра они вернутся на полки.

– Рада слышать. Однако это не решает проблемы водопровода. В доме все разваливается… Узнайте у Одиль телефон месье Пизони, это он должен все ремонтировать в замке. Велите ему прийти как можно скорее.

– Пизони… Записал, мадам.

Эндрю представил ее себе более молодой, с длинными белокурыми волосами. Ей бы очень пошло. Сегодня у нее была обычная прическа женщин ее возраста: завитые и тщательно уложенные седые волосы. Ее голубые глаза, должно быть, когда-то покоряли сердца.

– Завтра утром, – опять заговорила она, – вы сходите за почтой к ящику у главных ворот. Мы вскроем ее вместе, и я вам скажу, на что надо подготовить ответ.

Блейк слушал вполуха, поглощенный разглядыванием Мадам. Губы у нее были тонкие и прямые, что могло бы придавать ей суровый вид, если бы не мелодичный голос, смягчавший впечатление. Она сказала еще что-то, но он не расслышал.

– Ну вот, на сегодня все, – заключила она. Блейк кивнул, встал и направился к двери.

– Ах да, забыла, – опять обратилась она к нему. – Завтра я принимаю хорошую подругу, мадам Берлинер. Я жду ее на чашку кофе. Приготовьте все в маленькой гостиной к пятнадцати часам. На днях у меня непременно будут еще гости. Я вас предупрежу, когда станет известно, в какой день и в котором часу.

Эндрю вышел. Он ничего не сказал ей из того, что хотел сказать. Слишком увлекся ее разглядыванием.

Когда Одиль спустилась в кухню, Блейк стоял, прислонившись спиной к дверному косяку, и созерцал сад.

– Все прошло хорошо? – спросила Одиль.

– Никаких проблем. Я занес домой последние книги. Досушатся ночью в прачечной.

– Прекрасно.

– Одиль, мне казалось, что ваша хозяйка не устраивает светских приемов…

– Она очень хочет показать всем свою новую игрушку.

– Что за новая игрушка?

– Вы.

Блейк еле сдержался, чтобы не воскликнуть от удивления. Одиль, едва заметно улыбаясь, встала на пороге рядом с ним.

– Как вы находите мой огород?

– Очень хороший.

– У вас был огород на прежнем месте работы?

– Знаете, я как-то больше интересовался листовым железом. С овощами я сталкивался, когда их надо было закладывать в консервные банки…

Блейк тотчас спохватился, что эта шутка могла разрушить официальную версию о его прежней работе, но Одиль ничто не насторожило, и она продолжала:

– А я предпочитаю закладывать овощи в морозилку. Я считаю, так они лучше сохраняют свои вкусовые качества. Консервы все на один вкус.

Люди слышат только то, что хотят слышать. Блейк сменил тему:

– Мадам Бовилье выходит когда-нибудь из своей комнаты?

– Она спускается к гостям…

– Обидно, имея такой большой дом с прекрасным парком, жить затворником.

– Каждый волен поступать, как ему хочется. Одиль вернулась в кухню.

– Ты, наверное, проголодался, мой миленький, – обратилась она к Мефистофелю.

Кот и ухом не повел. Сидел у плиты, точно приклеенный. Открыв холодильник, Одиль сказала:

– Становится прохладно, месье Блейк. Не держите дверь открытой слишком долго.

Эндрю посмотрел на небо, потом в сторону лесистого холма.

– Хорошо, закрываю.

Одиль что-то искала в холодильнике. Блейк закрыл дверь в сад и спросил:

– Могу я задать вам практический вопрос?

– Я вас слушаю.

– Если мне нужно будет позвонить…

– Есть стационарный телефон в кабинете Мадам. Она дает им воспользоваться в случае крайней необходимости. Боже мой, куда же я ее поставила?..

– Кстати, спасибо за сегодняшний обед. Было очень вкусно.

Одиль обернулась:

– Что вы ели?

– То, что лежало в тарелке. Одиль залилась краской:

– Вы съели еду Мефистофеля?

Кот резко открыл глаза. Это удивило Блейка больше, чем слова кухарки. Каким образом он понял? Глаза у него были какого-то сверхъестественного оранжевого цвета.

– Мне очень жаль, – неуверенно проговорил Блейк. – Но это было действительно вкусно, почти вкуснее…

Он осекся.

– Договаривайте, договаривайте, – занервничала Одиль. – Вкуснее, чем то, что я готовлю вам?

– Я не это хотел сказать. Это было просто-напросто замечательно.

– Вы, как Манье, станете утверждать, что лучше быть моим котом, чем моим коллегой?

– Я ничего такого не говорил.

Мефистофель слушал диалог, поворачивая голову в сторону то одного, то другого. Блейк смотрел на него как зачарованный.

– Бедный малыш! – запричитала Одиль, бросившись ласкать кота. – Мамочка тебе быстро приготовит другую еду.

Потом, совершенно переменив тон, она обратилась к Блейку:

– Сегодня утром вы одурачили меня, а потом опустошили миску безответного котика. С меня хватит! Убирайтесь вон из моей кухни!