Текст книги "Обратный отсчет в Родезии"

Автор книги: Жерар де Вилье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 8

Сначала Малко увидел лишь две ноги дивных очертаний, обутые в кожаные туфли на высоком каблуке из легкого дерева, а уже потом торчащий где-то сзади, над спинкой потертого кожаного кресла, седой хохол. Обладательница восхитительных ножек, завитая блондинка, подняла голову:

– Сэр?

– Мне нужен Рэг Уэйли...

– Которого вы и видите перед собой! – послышался гнусавый насмешливый голос со стороны кресла. Встав из кресла, занимавший его не казался выше ростом, чем когда сидел. Мятый, покрытый пятнами полотняный костюм болтался на нем, как мешок. Живые его глаза искрились юмором.

– Рэг Уэйли, – представился мужчина, протягивая Малко руку. – Владелец и главный работник агентства «Рона».

Малко пожал Уэйли руку, на мгновение обхватив его большой палец, и вернул свою ладонь в первоначальное положение. В серых глазах мелькнуло удивление.

Рэг отпустил руку Малко и пригласил, даже не спросив имени гостя:

– Идемте в мой кабинет, не будем мешать Кристине работать, иначе я останусь в этом месяце без получки.

Они перешли в соседнее помещение, и Рэг Уэйли поспешил затворить дверь. Изнутри на ней висели три костюма, точно хозяин обосновался здесь на жительство. Расположившись в кресле, англичанин внимательно глядел на Малко небольшими серыми глазами. Над его головой висел на стене розовый постер, выпущенный министерством информации, с крупной надписью: «Этот город – справочная для террористов».

– Значит, друг наших друзей. Не расслышал ваше имя?

– Малко Линге.

Рэг Уэйли выдвинул ящик и достал из него бутылку джина и два стакана.

– Но такому случаю нужно пропустить по маленькой, – объявил он, посмеиваясь сухим едким смешком, каким имел обыкновение пересыпать свои речи. – Вроде бы рановато пить, да джин привозной. А от того, какой гонят здесь, заранее, знаете, трещит голова...

Он одним духом проглотил свой джин с тоником. Малко же лишь пригубил. Над Солсбери светило яркое солнце. Воскресенье Малко посвятил отдыху и поездке в автомобиле по зеленым жилым кварталам, окружавшим центральную часть города и занимавшим такую же площадь, как весь Лондон. Истинный рай, где дома стоили не дороже 25 000 долларов. По воскресеньям в Солсбери было безлюдно, как на кладбище. Сегодня ему предстояло ужинать с пленительной и опасной Дафной Прайс.

Рэг Уэйли поставил свой стакан, глаза его вдруг посерьезнели.

– Вы были с Джимом... в ту ночь?

– Да. Потому я и здесь. Его убили люди из службы безопасности.

Он поведал Уэйли обо всем, происшедшем после поездки к водопаду Виктория, умолчав лишь о небольшом приключении в самолете.

Рэг Уэйли покивал головой:

– Они вездесущи и чертовски расторопны. Муха мимо них не пролетит. Правда, до сих пор они не прибегали к крайним мерам, не считая черных.

Малко присматривался к журналисту, стараясь понять, насколько он заслуживал доверия. Среди внештатных сотрудников ЦРУ попадался всякий люд. Но, судя по всему, он имел дело с надежным и умным человеком.

Англичанин сокрушенно покачивал головой.

– Они бесятся, потому что чуют скорый конец. Потому и лгут. Лгут сами себе, лгут газеты, лжет правительство. Террористы просачиваются отовсюду. Положение скоро станет невыносимо... Но они уповают на чудо. Прольется кровь, погибнут многие... Многие. Ни за что.

– Приходилось ли вам слышать о плане «Ист Гейт»? – спросил Малко.

Рэг Уэйли медленно покачал головой.

– Нет. А что это такое?

Малко рассказал все, что ему было известно о замыслах родезийских властей. Англичанин слушал, крутя в стакане кубики льда.

– Сумасшедшая затея! Но от них можно ждать чего угодно. Очень трудно что-нибудь узнать в обществе, где царит повальная подозрительность. Даже мне особо не доверяют. Они меня здесь прозвали «Пораженец». Местные журналисты сами над собой учредили цензуру. Позавчера в Солсбери трижды начиналась паника из-за бомб, подложенных в магазинах. А в газетах – хоть бы словечко. Как же, распоряжение премьер-министра! Ну, а коли уж население ударится в панику, тогда пиши пропало. Вот людям и рассказывают байки, что, де, черные – славные ребята, что они, мол, всем довольны и не пойдут за смутьянами... Ну да, как же, развешивайте уши!.. Каждую ночь люди из Управления городской полиции по борьбе с терроризмом устраивают облавы в Харари или Хартфилде, изымают оружие, хватают боевиков... За решетку упрятали уже 700 человек. Известно ли вам, какое наказание грозит чернокожему за недоносительство на террористов?

Малко отрицательно качнул головой.

– От семи до десяти лет тюремного заключения.

Рэг Уэйли вновь рассмеялся своим сухим смешком.

– Через десять лет это государство сгинет, так что, их это не очень-то волнует!

– Я могу рассчитывать на вашу помощь? – спросил Малко.

В серых глазах мелькнул радостный огонек.

– Без сомнения. Только мне ничего не известно о плане «Ист Гейт». Все, что имеет отношение к Мозамбику, находится целиком в ведении службы государственной безопасности, подчиненной непосредственно премьер-министру. Оперативный отдел у них возглавляет фанатичный поборник белой Родезии Тед Коллинз. Я знаю его, он иногда появляется в «Куиллс Клаб».

– А Дафну Прайс вы знаете?

Рэг Уэйли вновь рассмеялся своим дробным смешком.

– Кто же не знает Дафну Прайс, одну из первых красавиц Солсбери? Занимающую, к тому же, и весьма видное положение. Была любовницей директора телевидения, а теперь частенько появляется в обществе государственного министра по вопросам безопасности Роя Голдера. А ведь она – всего лишь секретарша.

– Губа у нее не дура! – заметил Малко.

Снова послышался смешок.

– Она – средняя родезийская женщина. Здесь ведь не Южная Африка, нравы чрезвычайно свободны. Чуть только у кого-нибудь завелось несколько долларов, он снимает «хату» для свиданий со своей подругой. А Дафна Прайс еще и весьма честолюбива.

– Сегодня я ужинаю с ней, – сообщил Малко. – Мне удалось познакомиться с ней в самолете.

Рэг присвистнул.

– Мои поздравления. Счастливчик!.. Женщина – блеск... А все-таки странно. Мне известно, что Рой Голдер очень ревнив. Он – человек женатый, а потому не может проводить с ней все время. Да и она очень мало бывает на людях.

– Рэг, Дафне известно о плане «Ист Гейт». Это пока моя единственная зацепка.

– Она ничего не скажет, – отвечал англичанин. – Рой Голдер – один из самых могущественных, самых богатых и самых фанатичных родезийцев. Он владеет белым «роллсом» и 50000 гектаров плодородной земли...

– Я видел белый «роллс», – отвечал Малко. – Я буду осторожен, но пока у меня нет выбора.

– О'кей! – послышалось в ответ. – Идемте, я представлю вам мою секретаршу Кристину.

Они вернулись в соседнее помещение. Рэг Уэйли представил Малко как иностранного журналиста, временно находящегося в Родезии. Кристина пригласила Малко прийти поужинать в китайский ресторан, где она работала по вечерам официанткой.

– Прежде чем идти на свидание, зайдите выпить стаканчик в «Куиллс Клаб» в здании гостиницы «Амбассадор», – предложил Рэг. – Я к тому времени попробую что-нибудь разузнать.

Малко с сожалением покинул маленькую белую контору и сошел по лестнице. Солнце скрылось, хлестал дождь. Он побежал до своего «датсуна». К стеклу уже прилепили уведомление о штрафе за парковку в неустановленном месте. На очереди была встреча со вторым агентом Джима Гейвена.

Отсюда, от «Мономатапы», Солсбери казался чистеньким сельским городишкой, затерявшимся в огромном парке. Куда ни глянь, местность была ровная, как стол, не считая нескольких холмов к северу от столицы.

Хотя и целомудренно упрятанная в застегнутую до верха кофту, ошеломительная грудь телефонной барышни Объединенной методистской церкви весьма способствовала обращению заблудших овец в истинную веру. В отличие от большинства чернокожих женщин, она не носила бюстгальтера. Два полушария твердой плоти выпирали под коричневым нейлоном сорочки, бросая горделивый вызов законам тяготения.

За телефонным пультом рядом со входом виднелись лишь ее голова и грудь. Барышня обладала высоким выпуклым лбом, тонкими чертами лица и красиво очерченным ртом. В ореховых, несколько навыкате глазах застыло высокомерное выражение.

– Доброе утро, сэр! – прощебетала она. – Чем могу быть полезна?

– Я хотел бы встретиться с преподобным Согвалой. Я к вам из миссии в Шикоре, где виделся с одним из его друзей.

Выражение антилопьих глаз не изменилось.

– Сейчас узнаю, может ли он вас принять. Ваше имя, сэр?

Она взяла его визитную карточку, переговорила на своем родном языке с незримым собеседником и положила трубку.

– Преподобный Согвала примет вас, сэр. По коридору, последняя дверь налево.

Отсутствие одного резца во рту преподобного Согвалы, как, впрочем, и рубашечка в оранжевых цветочках весьма вредили благолепию слуги Божия. Только бородка да очки придавали ему некоторую интеллигентность.

Чувствовалось, что собеседник Малко держится настороже. В молчании он выслушал рассказ о происшедшем с Джимом Гейвеном, но, судя по всему, не испытал особой радости, узнав, что ЦРУ просит его помощи. Преподобный Согвала обнаруживал признаки сильного беспокойства.

Он указал Малко на дерматиновый чемоданишко, стоявший в углу.

– Меня могут арестовать в любую минуту, достаточно господину Яну Смиту вообразить, что я представляю общественную опасность. Восемь лет в тюрьме я уже отсидел. Но конец уже близок...

В спокойной речи священника не звучала ненависть. Малко завел разговор о плане «Ист Гейт», но чернокожий покачал головой.

– Мне ничего не известно. Но если к власти придут люди с той стороны, случится великая беда. Они ведь все безбожники, враги Бога. Они перебьют всех белых. Я постараюсь что-нибудь разузнать. Только нужна крайняя осторожность. Никаких разговоров по телефону.

Совершенно очевидно, преподобному Согвале не терпелось поскорее спровадить Малко. Он проводил его до маленькой прихожей, сказав на прощание:

– Надеюсь когда-нибудь встретиться с вами в свободном Зимбабве, где по-прежнему будут жить белые. Мы не собираемся ни убивать, ни изгонять их. Мы хотим лишь части их богатств...

Телефонистка с важным видом внимала им. Малко пришло в голову, что ей с ее прелестями не составило бы ни малейшего труда разбогатеть в любой цивилизованной стране. Преподобный Согвала подошел к столику, на котором стояли стеклянные страусики.

– Если кто-нибудь придет к вам с такой игрушкой, исполните в точности все, что вам скажет этот человек. Мне не хотелось бы частых встреч с вами. Люди из госбезопасности не любят, когда мы ведем разговоры с иностранными журналистами. До скорого свидания.

– До скорого.

Малко вышел на обсаженную акациями Моффет-стрит. Странная, однако, церковь. Работников Объединенной методистской церкви, кажется, больше занимала политика, нежели проповедование слова Божия. Теперь ему стала понятна откровенная неприязнь белых родезийцев к иностранным миссионерам. Несмотря на внешнее спокойствие Солсбери, чернокожих в галстуках, в стране разворачивалась война не на живот, а на смерть, которая могла завершиться лишь поражением белых...

Но как втолковать это людям, страшившимся лишиться всего, бежавшим из других африканских стран – Замбии, Руанды, Мозамбика?

Дождь кончился. Нескончаемые дожди этого времени года действовали угнетающе. Стояла невыносимая духота. Малко тревожило, удалось ли Особому отделу установить личность того, кто ускользнул от него субботним вечером. Если допрашивали портье «Мономатапы», то он, наверное, сообщил, что позднее возвращение Малко не имело к политике ни малейшего отношения...

Мысли его обратились к предстоявшему ужину с Дафной Прайс. Он отправлялся в самое логово врага, но в подобных обстоятельствах зачастую выяснялись любопытные вещи.

Глава 9

– Они приходили сотнями, и мы убивали их сотнями. Если к нам припожалуют тысячи, мы будем убивать тысячами!

Дафна Прайс заговорила вдруг в полный голос, в ее глазах появился возбужденный блеск, лежавшая на скатерти рука судорожно сжалась. Малко поразила неожиданно происшедшая в ней перемена. До тех пор она говорила мягко, почти ласково, так что Малко с трудом мог поверить, что она причастна к убийству Эда Скити. Сидевшая за соседним столиком пара одобрительно улыбалась.

Ресторан «Коссак» по Семенс-стрит был почти пуст. Час назад она приехала за Малко, необыкновенно элегантная в костюме из шелка, к которому она надела серебристые чулки. Усевшись за стойкой бара, она так высоко скрестила ноги, что показался краешек кремовой резинки. Было отрадно сознавать, что цивилизация достигла и Солсбери.

Часть дня Малко провел в кабинетах различных министерств, стараясь собрать там какую-нибудь информацию. Но вряд ли таким способом ему бы удалось что-либо разузнать о плане «Ист Гейт». Чтобы успокоить Дафну Прайс, Малко вновь налил ей полный бокал южноафриканского вина. Они распивали уже вторую бутылку. Чернокожие официанты почтительно и безмолвно обслуживали их, храня на лицах непроницаемое выражение.

– Видимо, вам не удастся справиться с террористами, если им будут помогать кубинцы, – предположил Малко.

– Да, конечно, но еще не проведена мобилизация, а мы в состоянии поставить под ружье 40 000 человек, треть из которых – чернокожие, надежные на сто процентов.

– Не исключено, что они не всегда будут надежны.

Дафна Прайс перегнулась через стол. От выпитого вина ее лицо порозовело, глаза заблестели. Ее рука легла на руку Малко. Ей ужасно хотелось убедить его.

– 28 апреля премьер-министр назначил четырех министров и шестерых помощников государственного секретаря. Все черные. У нас нет больше правительства, угнетающего чернокожее население.

Малко промолчал. И АНК, и зарубежное сопротивление единодушно осудили поступок Яна Смита, ибо все десять черных, включенных в правительство, были племенными вождями, назначенными правительством на должность и получающими от него жалованье, то есть лицами наемного труда.

Словно угадав его мысли, Дафна Прайс спросила вдруг:

– Вы когда-нибудь слышали о дозоре при Шингани?

– Нет, – признался Малко.

– В 1894 году, когда начиналась колонизация, войска королевы Виктории сражались с матабеле. На той стороне Замбези черные воины окружили кавалерийский дозор – тридцать трех рядовых с офицером. Врагов были тысячи. Им предложили сдаться, но они отказались, застрелили лошадей и дрались до последнего патрона.

Голос ее дрогнул.

– В живых не осталось никого. Позднее матабеле сказали так: «Это были храбрецы. Увидев, что смерть близка, они запели».

Она осушила еще один бокал вина.

– Дозор при Шингани, – повторила она глухо. – Это родезийцы. Мы умрем, но не сдадимся.

Грудь Дафны Прайс дышала порывисто, в черных глазах, впившихся в Малко, отразилось какое-то мучительное волнение. Она все же овладела собой, но, по-видимому, ценой огромного напряжения.

– Хочу крем-какао!

Малко пришло в голову, что если он не будет мешать ей пить, возможно, она кое о чем и проговорится. Она выпила принесенный бокал одним духом.

– Хочу еще!

Наклонившись к Малко, она промолвила:

– Коли вы журналист, надо писать правду, помочь нам. Мы нуждаемся в помощи всех.

– Потому вы и ужинаете со мной?

Она качнула головой:

– Нет.

Пролетел ангел и поспешил скрыться, напуганный смрадом греховности. Когда Дафна Прайс приехала за Малко, она протянула ему руку как абсолютно незнакомому человеку, как если бы в ее памяти совершенно изгладилось происшедшее между ними в самолете.

Второй бокал опустел через десять секунд.

– Идемте отсюда, – предложила она внезапно.

На выходе из ресторана они столкнулись с двумя чернокожими, шедшими навстречу. Когда они отошли, Дафна зло прошипела:

– Они теперь не те! В прежнее время они сошли бы с тротуара.

Мозг Малко работал с предельной скоростью. Рядом с Дафной Прайс у него было впечатление, что он пытается вскрыть сейф, начиненный взрывчаткой. В ее руках был ключ, но как навести ее на разговор, не выдав себя?

– Может быть, заедем еще куда-нибудь выпить но стаканчику? – предложил он. – В Солсбери есть дискотека?

Дафна Прайс покачала головой.

– Так, ерунда. Едемте лучше ко мне.

Они катили по Севенс-стрит – широкой прямой улице, лежащей между казарм, парков и роскошных особняков. По пути Дафна показала Малко белые чугунные ворота, на которых висел замок.

– Здесь живет премьер-министр.

Он молча положил ладонь на обтянутую серебристым чулком ногу выше колена. Было такое впечатление, что она находилась в том же состоянии, как тогда в «вискаунте».

Поставив машину под оплетенным красной пойнсеттой навесом на Родс-авеню, она повела Малко через садик к небольшому нарядному домику в три этажа. Ее квартира находилась на первом. Едва она вставила ключ в замочную скважину, как раздался собачий лай. За дверь выскочили два огромных дога, обнюхивая Малко, радостно прыгая вокруг хозяйки. В дверях стояла толстая улыбающаяся негритянка.

– Это мои собаки и Эдма, – возвестила Дафна. – Она занимается ими, кормит, прогуливает. Здесь спасу нет от жулья, шарят по кухням.

Эдма и собаки исчезли. Дафна сочла нужным уточнить:

– Эдма родом из Малави. Это надежней, чем местные.

Малко решил не развивать тему. Фасад разваливался на глазах. Они вошли в небольшую комнату с современной обстановкой, очень низким стеклянным столиком и глубоким канапе. Стены и потолок были обиты коричневым бархатом.

– Люблю уют, – объявила Дафна. – Здесь так покойно! Садитесь.

Она вышла и вскоре вернулась с двумя бутылками и подносом. Малко наблюдал, как она хлопочет. Она скинула куртку, и соски ее грудей прыгали под шелковой небеленой тканью. Весьма изящно она уселась подле Малко и, приглушенно икнув, налила себе полный бокал крем-какао из одной из бутылок.

– Обожаю! – пояснила она, с вожделением созерцая напиток. – А для вас – бренди.

Ему она тоже налила до краев «Гастон де Лагранж», одним духом осушила свой сосуд, наполнила вновь, потом встала и пошла поставить кассету с музыкой.

Малко старался держаться непринужденно, но его не оставляла мысль, что Эд Скити был, вероятно, в сходных обстоятельствах.

– Ну как, нравится? – спросила неожиданно Дафна.

– Что именно: коньяк, квартира, вы?

– Все: Родезия, Солсбери, Виктория Фоллс... Все это!

– Кажется, начинает нравиться, – отвечал Малко.

Внутри он оставался холоден, как айсберг: игра хотя и приятная, но опасная.

Заскрипев чулками, Дафна положила ногу на ногу. Некоторое время они толковали о том о сем, но всякий раз, как только Малко пытался направить разговор на Мозамбик, Дафна уклонялась, прикидывалась непонимающей. Он же боялся выказать настойчивость из страха возбудить в ней подозрения. Неожиданно Дафна, держа свой бокал в руке, наклонилась к нему и коснулась губами его губ:

– Вы были очень милы в самолете...

Половина бокала, до краев полного крем-какао, пролилась ей на юбку. Дафна поставила бокал с легким вздохом огорчения.

– Пустяки, сейчас переоденусь!

С этими словами она скрылась в соседней комнате. Малко обратил внимание, что идти стоило ей некоторых усилий. Ничего удивительного: то южноафриканское, то крем-какао!..

Он решил посидеть еще немножко и откланяться.

Раздвижная перегородка, отделявшая гостиную от спальни, слегка приоткрылась. Малко посмотрел в ту сторону и почувствовал, как от внезапного прилива адреналина в кровь сердце его забилось чаще.

Опершись локтем на комод черного дерева, на него пристально глядела Дафна Прайс. Ее тонкий стан облегала обворожительная ночная сорочка кремового цвета, отделанная кружевами. До живота все было более или менее пристойно, но ниже рубашка разделялась на три полосы, из которых средняя провалилась между ног, открывая до самого верха ноги, облитые серебристыми чулками.

Кроме сорочки да туфель, на ней не было решительно ничего.

Правда, в этом сказочном видении была одна любопытная подробность: в правой руке Дафна Прайс держала некий темный предмет, почти неотличимый на фоне черного дерева. Тем не менее, Малко узнал автоматический пистолет «П-38».

Малко как можно медленнее выпустил воздух из легких, стараясь не делать никаких движений. Он даже попытался улыбнуться, но улыбка получилась, надо полагать, несколько натянутая. Не впервые на него глядело дуло пистолета или женщина, питающая к нему недобрые чувства, но всегда это вызывало одинаково неприятные ощущения... Стараясь отвлечься от пистолета, он сосредоточился на том, что окутывали шелк и кружева, пытаясь понять, чего действительно хотела Дафна Прайс.

– Вы великолепны, Дафна!

Непонятная улыбка блуждала на губах молодой женщины. От возлияний глаза ее помутнели, так что трудно было разгадать их выражение. Выставив таз и немного отнеся его вправо от опоры, погрузив далеко перед собой каблуки в ворсистый ковер, она недвусмысленно предлагала себя.

Потом она вдруг отстранилась от комода, расставив для большей устойчивости ноги, вытянула правую руку, державшую пистолет, в сторону Малко, подперла снизу левой ладонью, откинула голову.

Теперь Малко видел только подрагивающее дуло пистолета «П-38».

– Я ведь могу вас убить, – промямлила Дафна Прайс коснеющим языком. – Одной пулей!

Малко не спеша встал и пошел прямо к наведенному на него дулу, глядя в глаза Дафны Прайс. Какое-то мгновение он не был уверен, что она не нажмет на курок. Но так же неожиданно, как Дафна подняла пистолет, она опустила его.

Малко подошел в ней вплотную, положил ей ладони на бедра и оттолкнул в первоначальное положение к комоду.

Стоя между ее раздвинутых ног, он искал глазами ее глаза, но она упорно не поднимала их. Пистолет повис в опущенной руке.

Малко скользнул ладонями по шелку и сомкнул их без нажима вокруг шеи женщины. Черные зрачки расширились.

– А если я задушу вас? – спросил он, слегка улыбнувшись.

В глазах Дафны Прайс мелькнул испуг, потом она ухмыльнулась, и Малко ощутил прикосновение холодного дула к своему затылку. Она подняла к нему лицо и мягко проговорила:

– Не успеете.

Потом неторопливо просунула руку с пистолетом между ними и приставила дуло к его горлу. Малко видел, что пистолет поставлен на боевой взвод. Но, вопреки угрозе, женщина настойчиво прижималась к нему. Вдруг ему надоела эта игра.

Он преспокойно взял пистолет за ствол и потянул к себе. Пальцы Дафны разжались, и Малко положил оружие на комод.

– Зачем вы взялись за пистолет?

Она улыбнулась непонятной, едва ли не смущенной улыбкой.

– Сама не знаю. Он у меня всегда лежит рядом с кроватью. Каждое воскресенье хожу в тир. Вероятно, скоро мне это понадобится. Мне хотелось испытать вас. Если бы вы испугались, я бы вас выставила.

Их губы почти соприкасались. От нее разило крем-какао: она была совершенно пьяна и именно по этой причине претворяла в действительность свои подсознательные побуждения.

Он легонько погладил ногу в ее тугом серебристом чехле, поднялся до того места, где сорочка разделялась. Скользнув под кружево, он коснулся выпуклого лона.

Приоткрыв рот, Дафна Прайс впилась в него взглядом. Глубокая складка вертикально прорезала ей лоб. Малко придвинулся еще ближе, заставляя ее еще шире раздвинуть ноги.

Притиснутая к кромке комода, она пискнула:

– Ой, больно!

Она была податлива, как воск. Вместо того, чтобы отстраниться, он прижал ее еще сильнее, отвел полосу шелка, свисавшую у нее между ног, обнажая низ живота, и с умышленной грубостью начал возбуждать ее пальцами. Она не противилась, а наоборот, потянулась к нему с поцелуем, но он отвернул лицо.

Опершись локтями на комод, до пояса голая, широко раздвинув ноги, Дафна прерывисто дышала.

– Поцелуйте меня! – пролепетала она.

Малко молчал. Точно загулявший моряк, который задрал платье на уличной девке, прислонив ее к фонарю, он и без всяких предисловий, одним сильным движением, овладел ею. Тем более что ее положение благоприятствовало тому.

Черные глаза закатились. Кусая губы, Дафна Прайс закинула голову, со звоном ударившись о прикрепленный к стене гонг. Малко прижался еще теснее, впился руками в рыхловатые бедра, едва не приподняв женщину над полом. Вдруг он почувствовал, что мышцы у нее внутри то плотно охватывают, то отпускают его плоть. Дафна закрыла глаза, вертикальная складка на лбу обозначилась еще резче. Совершенно необычное ощущение, в котором, видимо, и коренилась причина успеха Дафны у мужчин. Лишь одна из десяти тысяч умеет так управлять своими мышцами. Малко казалось, что его стискивает железная рука в бархатной перчатке. Подняв ноги, Дафна охватила ими бедра Малко. С напряженным выражением лица она продолжала свой незримый труд и вскоре довела Малко до изнеможения. Обессиленные, они еще некоторое время оставались в таком неудобном положении. Потом Дафна медленно опустила ноги на пол, встала, по-прежнему сжимая его плоть в своем теле.

– Почему вы не поцеловали меня? – спросила она.

Малко смотрел на нее золотистыми глазами.

– Вам было нужно другого.

Дафна Прайс ничего на это не сказала.

Вдруг лицо ее искривилось.

– Дайте мне подвигаться... Спина болит...

Он попятился, она последовала за ним: они оставались соединены. Морщась, она потерла себе поясницу и вдруг разжала тиски, освобождая Малко. Повернувшись к нему спиной, она задрала сорочку. На ее крестце обозначился длинный багровый рубец – след от бортика комода. Она отпустила край сорочки, и та упала до самых щиколоток.

– Свинья!

Но сказано это было без особой уверенности.

– Раздевайтесь, – повелительно бросила она. – Хочу прикоснуться к вашей коже.

Она почти грубо сдернула с него галстук, принялась расстегивать пуговицы сорочки. Когда на Малко ничего не осталось, она собрала его одежду и куда-то понесла со словами:

– Терпеть не могу беспорядок...

Воротившись, она легла на кровать.

– Идите сюда.

Он тоже лег. Она рассеянно гладила его иссеченную рубцами грудь.

– Это у вас откуда?

Это у Малко осталась память об одном задании в Гонконге. Он солгал:

– Был офицером во время войны, получил ранение.

Она не стала расспрашивать. Левой рукой она поглаживала Малко, особо, впрочем, не стараясь возбудить его.

– Мужчина, приезжавший за вами в аэропорт на «роллс-ройсе», ваш любовник?

Насмешливая улыбка заиграла на треугольном лице Дафны Прайс.

– Я не принадлежу кому-нибудь одному. Почти все мужчины – скоты. Я была замужем, но у мужа была одна забота: хлестать пиво и бегать за молоденькими «копчеными». Однажды я застала его здесь с девчонкой матабеле, которая ухаживала у нас за собаками. Знаете, чем они занимались?

– Могу вообразить.

– Нет, не можете. Он совокуплялся и с ней, и с собакой! С моей собакой! На моей постели! Я его тогда чуть не убила.

Обществу защиты животных следовало бы подать иск... Дафна откинулась на лиловую подушку. По всей видимости, хмель у нее повыветрился под влиянием любовных утех.

– Если вы свободны завтра вечером, я сведу вас с одним моим другом. Он может дать вам материал для вашей статьи.

– Да-да, – рассеянно отвечал Малко.

– Он из Южной Африки, – продолжала Дафна Прайс, – представляет в Солсбери компанию «Саус Африка Эруэйс».

– Буду весьма рад.

Он не понимал пока истинной причины, побудившей молодую честолюбивую и расчетливую женщину, к тому же любовницу начальника родезийских спецслужб, так быстро сойтись с незнакомым мужчиной. Ему не давала покоя мысль об Эде Скити. Хотя объяснение было, возможно, гораздо проще. Разгоряченная вином, она пожелала его. Словно угадав его мысли, она потянулась с кошачьей гибкостью и прижалась к нему. От прикосновения шелка к коже по нему будто ток пробежал. Очень светским тоном она сообщила ему на ухо:

– Хочу твою пушку!

Голос ее словно бы разделился на два тона. Теперь он поцеловал ее. Закидывая одну ногу, она перекатилась и с блаженной улыбкой села на него. Под звуки оглушающей музыки они наслаждались друг другом дольше, чем в первый раз, и когда, впившись пальцами в простыню, она рухнула на него, ее вопль заглушил этот грохот.

Правда, на сей раз она не пустила в ход свой безотказный прием. Вероятно, приберегла для более важных случаев.

Полная луна скрылась в густых облаках. Малко с наслаждением вдыхал свежий ночной воздух. Во рту пересохло, в голове было пусто, все тело ломило. Возможно. Дафна Прайс и была африканской Мата-Хари, но уж, наверное, самой требовательной в любви женщиной к югу от экватора... Она оставила его в покое лишь после того, как выжала из его утомленного тела последнюю каплю чувственности, так и не сняв ночной сорочки и туфель на высоком каблуке. От их упражнений пострадал только шиньон.

Меньше чем за пять минут он доехал до «Мономатапы». Заспанный швейцар едва узнал его. Скоро за Малко утвердится слава ночного гуляки. Они договорились с Дафной, что послезавтра он приедет в ее контору.

Раздевшись, он начал опорожнять свои карманы, и вдруг ему перехватило дыхание: бумажник, лежавший до ужина в левом внутреннем кармане, оказался теперь в правом.

Он раскрыл бумажник, вытащил все, лежавшее в нем. К счастью, в нем не было ничего компрометирующего, ничего, связанного с ЦРУ. Благодаря своей феноменальной памяти, он прекрасно обходился без записей... Малко сел на кровать, чувствуя во рту горечь.

Значит, вся эта затея с ночной сорочкой, столь естественная, столь возбуждающая, столь восхитительная, была обыкновенной ловушкой. Западней. Дафна Прайс затащила его в свою постель, чтобы получить возможность обыскать его карманы.

Или это сделал кто-то другой, потому что она сама не успела бы. Значит, в квартире находился еще кто-то... Он никак не мог понять, почему его заподозрили.

Он долго лежал без сна, припоминая, о чем говорил ему Джим Гейвен. Он вполне мог исчезнуть, не оставив никаких следов. Родезийцы не обменивали шпионов. Шла война на истребление.

Сверхкороткое цветастое платье едва прикрывало бедра Дафны Прайс, длинные ноги с изгибом казались еще длинней благодаря странным деревянным лодочкам без задника. Для Малко оставалось загадкой, как она могла садиться, не посягая на нравственность и не доводя патрона до инфаркта. Видя его удивление, она улыбнулась.

– Утром стояла такая чудесная погода, что я решила одеться по-летнему. Тем более что скоро зима. Взгляните-ка, что вы наделали!

Она повернулась к нему спиной и задрала платье. Над крошечными трусиками из белой ткани алел рубец поперек спины – след от кромки комода.

– Весьма сожалею.

Над столом Дафны висел постер с надписью: «Будьте бдительны! Одно-единственное слово может стать бомбой! Террористы не дремлют!»

Чинно, как девочка, принимающая первое причастие, Дафна Прайс вновь уселась за свою пишущую машинку.

– Обед отменяется, заседание Совета Министров не кончилось, – сообщила она. – Я должна быть на месте. Но вечером поужинаем с моим приятелем Гансом, он не возражает...

Малко приложился к ручке Дафны, а затем принялся делать то, что выглядело совершенно неуместным в стенах правительственного учреждения. По части возбуждения чувственности Дафна действительно не имела себе равных. Но тут он вспомнил про бумажник, переложенный в другой карман, и жар его сразу остыл.