Текст книги "Миссия в Сайгоне"

Автор книги: Жерар де Вилье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Жерар де Вилье
Миссия в Сайгоне

Глава 1

Огромный кондиционер в кабинете Ричарда Цански возмущенно рычал, сражаясь с пыльной жарой муссона, который, ощущался даже сквозь герметически закрытые окна. «Номер один» из ЦРУ в Сайгоне встал и подошел к стене, чтобы посмотреть на термометр. Температура в июле была злейшим врагом для всех вьетконговцев и северо-вьетнамцев.

Ричард Цански машинально бросил взгляд на шесть этажей ниже. Его обзор был неприятно ограничен бетонной стеной, с трех сторон окружающей американское посольство. Две бронированные двери служили проходом в первый этаж и были единственными проемами, достаточно высокими, чтобы в них прошел мужчина. Здание из бетона походило на перевернутую коробку от ботинок, в которой сделаны ромбовидные отверстия, переплеты которых имели двадцать сантиметров толщины.

Это было, безусловно, единственное посольство в мире, выстроенное вопреки всяким нормам... «Бункер в бункере», – иронически говорили южно-вьетнамцы, каламбуря, так как посла, который уже три года занимал эту должность, звали Элиот Бункер.

Страшная жара, казалось, заставляла вспучиваться асфальт на авеню Тонг-нут. Немного дальше, на противоположном тротуаре, виднелась английская резиденция. Англичане защищались от жары и пыли обычными стеклами.

Американец с удовлетворением посмотрел на охрану, курсировавшую от угла к углу дома. Моряки вынуждены были печься под крышей из гофрированного металла, но каждый из них таскал еще и тяжелый автомат. Вдоль стен проходил провод сигнализации. Внизу моряки, встречающие посетителей в маленьком боксе посредине холла, имели приказ – при малейшем подозрении нажимать на кнопку, мгновенно закрывающую бронированные двери. А около небольшой двери, выходящей на авеню, другой моряк, вооруженный М-16, проверял посетителей, тщательно их обыскивая.

Злые языки утверждали, что обе лужайки, украшенные массивными цветными клумбами, были нашпигованы минами, но официально это отрицалось. На каждом этаже двое вооруженных солдат, снабженные коротковолновыми передатчиками, наблюдали за посетителями.

Цански погладил левую сторону своего лица, кожа которой была омертвелой и натянутой как барабан. Хирурги сотворили чудо, но так и не смогли полностью исправить повреждения, нанесенные японским оружием, не смогли они и вернуть ему левый глаз. Женщин одновременно и притягивало, и ужасало это наполовину мертвое лицо. Его рубашка скрывала другие ужасные следы ран. Ричард Цански никогда не носил маек, и каждое утро он выполнял обязательные для него двадцатиминутные физические упражнения, чтобы держать в форме свои девяносто килограммов и сто девяносто сантиметров роста. Вьетнамцы из посольства называли его великаном. Его рыжие волосы и татуировка на руках служили главной темой разговоров в кафетериях.

Он вернулся к своему письменному столу. Если вьетконговцы еще раз нападут на посольство, их встретят достойно.

Стыдно вспоминать случай в 1968 году. Посольство тогда подверглось нападению вьетконговцев. Они подложили мину, взорвали наружную дверь и ворвались внутрь посольства. Бронированных дверей тогда еще не существовало. Борьба завязалась на первом этаже, судорожно звонили по телефону, требуя помощи. К счастью, крыша седьмого этажа была приспособлена для приема вертолетов. Бронзовая плита в холле с пятью фамилиями напоминала об этой героической защите посольства.

Хотя Ричард Цански и говорил себе, что подобное не может повториться, все же каждый раз внимательно всматривался в Тонг-нут. Чтобы избежать малейшего риска, ввели строгий запрет: ни один грузовик не имел права останавливаться около посольства.

В середине Сайгона посольство представляло собой надежную и кондиционированную крепость. Весь шестой этаж занимало ЦРУ с его специалистами, теми самыми людьми, которые были по-настоящему ответственны за политику во Вьетнаме.

Цански работал по двенадцать часов в день, а иногда и больше. Это была его единственная радость. Один из сотрудников как-то сказал за коктейлем, что предел распутства Ричарда Цански в одиночестве выпить бутылку кока-колы.

На его столе зазвонил телефон. Это был охранник холла.

– Пусть поднимется, – сказал Цански.

Он закрыл маленький сейф, вделанный в стену, и стал ждать, положив руки на стол. Его руки с рыжими волосами были до локтей красиво разукрашены синеватой татуировкой – воспоминание об ОСС, среди сотрудников которой Ричард Цански был хорошо известен.

Раздался стук в дверь, и американец крикнул, чтобы входили.

Человек, который вошел в кабинет, был одет в темный костюм и носил галстук, чем очень удивил Ричарда Цански. Он не любил небрежного отношения азиатов к своей одежде.

Вновь прибывший протянул руку, предварительно сняв темные очки. Единственный глаз Ричарда Цански холодно разглядывал его. Итак, это был он, знаменитый принц Малко Линге, один из элиты ЦРУ, которого ему прислали в подкрепление против его желания. Золотистые глаза очаровывали и он решил говорить резко.

– Вы опоздали. Я жду вас уже два часа...

Малко вытер покрытый потом лоб шелковым платочком. Тридцать метров, пройденные под солнцем, иссушили его.

– ДС-9 Таиландской Национальной прибыл вовремя, но мне понадобился час, чтобы получить багаж.

– Путешествие прошло благополучно?

– Я прибыл из Европы в Бангкок вчера утром транзитом Скандинавской авиалинии. Так было короче.

– А! Европа! – мечтательно проговорил Ричард Цански.

Малко вспомнил о прелестных стюардессах и о восхитительной кухне Таиланда... С особой грустью подумал о блондинке, которая занималась им от Ташкента до Бангкока.

Американец очнулся и повернулся так, чтобы была видна изувеченная часть его лица. Это всегда действовало на его собеседников.

Малко не пошевельнулся. Он подумал о том, что кабинеты ответственных работников не должны иметь кондиционеров, потому что жара – это тоже одна из вьетнамских проблем.

– Надеюсь, вы прошли обязательный шестинедельный курс? – атаковал его Цански.

– Разумеется. Очень усердно.

Все агенты ЦРУ, посылаемые во Вьетнам, проходили специальные курсы. Вьетнамский язык был дьявольски трудным из-за произношения, но учителя были весьма опытными.

Внезапно Ричард Цански заговорил по-вьетнамски. После трех лет жизни в стране, он понемногу начал говорить на этом языке. Малко ответил ему. Его изумительная память очень помогала ему в течение этих шести недель.

Цански вскоре снова перешел на английский и сухо проговорил:

– Я нуждаюсь в верном человеке для установления некоторых контактов.

Малко не удивился слову «контакт», но ему хотелось бы знать, что скрывается за ним. Все операции ЦРУ, в которых он участвовал, всегда исходили от определенного управления, а точнее, от сектора «плаща и шпаги» восточного отдела, в деятельности которого было немного больше «шпаги», чем «плаща». Учитывая создавшуюся обстановку в Сайгоне, эти контакты должны были быть не из легких.

– В каком отеле вы остановились? – спросил Цански.

– "Континенталь".

Этот отель находился в центре Сайгона, на углу улицы Катина, напротив муниципального театра и Палаты депутатов. Стоявший по другую сторону площади отель «Каравелл» имел гораздо более современный вид, но пользовался плохой славой, потому что обитали там лишь американцы. Несколько месяцев назад это стоило отелю взрыва ста пятидесяти килограммов пластика на пятом этаже.

Про «Континенталь» не говорили ничего плохого. Непостижимо, но на протяжении двадцати пяти лет войны ни одна граната не упала на его террасы, на которых продолжали свои заигрывания шлюхи, часто неопределенного возраста. Только вот некоторые злые языки говорили, что владельцы «Континенталя» регулярно платят налог Вьетконгу.

Зуммер забурчал на столе, и Ричард Цански поднял трубку одного из трех телефонов. Он молча слушал несколько секунд, потом повесил трубку, ни слова не говоря, встал со стула и прошел мимо Малко к окну.

Нужно было выворачивать себе шею, чтобы из-за бетонной стены увидеть авеню Тонг-нут, шириной в тридцать метров.

– Посмотрите...

Малко посмотрел поверх его плеча.

Сначала он не заметил ничего особенного. Несколько машин быстро проехали по авеню. Моряки дремали, охраняя дверь и сонными глазами посматривая на асфальт.

Напротив посольства находился склад строительного леса. Двор склада казался пустынным, но перед небольшим штабелем дров трое мужчин, одетых в серое, окружили предмет, который из окна нельзя было различить.

– Это бонзы, – прокомментировал Цански. – Хотел бы я знать, что они затевают? Это пахнет провокацией. Они все провьетконговцы.

Он отошел от окна и, бросившись к столу, нажал на кнопку интеркома.

– Немедленно известите вьетнамскую полицию, – сказал он. – Бонзы готовят манифестацию напротив посольства.

Малко не спускал глаз с бонз. Внезапно они отодвинулись от предмета, находившегося на земле, и Малко различил человеческую фигуру, сидящую в позе логоса. Один из бонз нагнулся к поленнице и достал оттуда металлический предмет.

– Боже мой!

Малко не верил своим глазам. Бонза держал в руках канистру. Остальное произошло очень быстро. Бонза облил человека жидкостью, которая была в канистре, и быстро отошел. Другой человек чиркнул горстью спичек и бросил их на человека, сидящего на земле. На крик Малко к окну подбежал Цански и стал страшно ругаться. Трое бонз скрылись за складом.

Оледенев от ужаса, Малко смотрел на пылающий огонь, над которым стлался черный дым. Как в замедленном кино человек падал на бок, продолжая гореть... За все время он не сделал ни одного движения. Происходящее казалось нереальным...

Моряки, охраняющие вход, вскочили на ноги, сжимая свои М-16, беспомощные и потрясенные. У них были точные инструкции на случай нападения вьетконговцев, но о самоубийствах там не было ни слова.

Внезапно, чисто рефлекторно, один из охранников выпустил очередь по убегающим бонзам. Бежавший последним повалился на землю и застыл.

Со стороны кафедрала послышался вой приближающейся сирены. Ричард Цански бросился к столу и отчаянно закричал в интерком:

– Немедленно закройте двери, это провокация!

Солдаты военной полиции побежали к блокгаузам на углах. Никогда не знаешь, откуда может произойти нападение. Моряк у двери нерешительно поднял свой М-16. Несмотря на кондиционер, Малко чувствовал, как пот стекает по шее. А внизу несчастный человек продолжал гореть. Около него затормозила машина.

Дверь кабинета Цански резко распахнулась, и штатский в рубашке с засученными рукавами и с биноклем в руках ворвался в помещение. Его лицо искажала гримаса ужаса.

– Это Митчел горит там, – дрожащим голосом пробормотал он.

Даже мертвая часть лица Цански вздрогнула. Ни слова не говоря, он вырвал из рук вбежавшего бинокль и бросился к окну. Но лица горевшего уже нельзя было различить, потому что он упал на бок. Огонь погас, и человек теперь был всего лишь черной, неподвижно лежащей массой.

– Вы сошли с ума, это же бонза, – сказал шеф отдела ЦРУ.

Два джипа появились в поле их зрения – патруль вьетнамский и американский. Люди попрыгали с машин и окружили сгоревшего человека. Двое из прибывших побежали к бонзе, раненному американским солдатом.

– А я вам говорю, что это Митчел! – исторически закричал штатский. – Я его видел до того, как он начал гореть!

Цански выбежал из кабинета вместе с Малко и штатским.

– Идите с нами! – приказал он двум охранникам в коридоре.

У одного из них через плечо висел радиоприемник. Это был сотрудник секретной службы.

Лифт опустил пятерых мужчин на нижний этаж за несколько секунд. Сумрачный холл, обе бронированные двери которого были закрыты, наполнился возбужденными и кричащими сотрудниками посольства. Большинство из них не знало, что произошло.

– Откройте! – приказал Цански сержанту охраны. – Потом закройте за нами!

Тот молча подчинился. Американец даже не стал дожидаться, пока дверь полностью поднимется, и скользнул под нее.

Жара сразу накрыла их, как тяжелое и мокрое покрывало. Пока они пересекли улицу, все стали мокрыми от пота. Подъехало еще несколько джипов, и авеню Тонг-нут запестрела американскими и вьетнамскими униформами.

Сгоревший лежал на боку, превратившись в ужасную черноватую массу. Огонь уничтожил его волосы и серую одежду, от которой остались лишь отдельные лоскутья, сжег кожу на оголенных ногах. Лицо стало неузнаваемым.

– Посмотрите на его рост, – прошептал штатский.

Сгоревший казался таким же высоким, как и Цански. Ни у одного вьетнамца не могло быть такой фигуры.

– Черт возьми! – закричал Ричард Цански. – Неужели нет санитарной кареты? Это американец!

– Мы уже вызвали ее, – ответил лейтенант.

В этот момент быстро подлетели две санитарные машины с включенными сиренами. Одна из них была американской. Цански бросился к двум санитарам, выходящим из машины.

– Быстро, отвезите его в Фельд-госпиталь.

Вьетнамский капитан подошел к нему.

– Гарл находится ближе.

Цански уничтожающе посмотрел на него своим голубым глазом.

– Это американец, и он не поедет в Гарл.

Вьетнамец отступил, испуганно посмотрев на тело. Если американцы начнут кончать жизнь самоубийством, как бонзы...

Ричард Цански поймал за рукав санитара.

– Есть надежда спасти его?

Тот покачал головой.

– У него очень плохой вид... Его, вероятно, напичкали наркотиками, поэтому он даже не стонет. Мы постараемся сделать все возможное...

Малко сразу вспомнил о неподвижности человека в тот момент, когда его обливали жидкостью из канистры. Бонзы, которые таким образом кончали с собой, тоже наглатывались наркотиков. Это помогало им выдерживать превращение в горящий факел.

Когда обгоревшего клали на носилки, штатский с биноклем нагнулся и взял его за руку.

– Посмотрите, – указал он.

На мизинце не хватало одной фаланги. Во время войны японская пуля оторвала ее у полковника Митчела.

Ричард Цански ничего не ответил, смотря отсутствующим взглядом, как тело вносили в машину. Потом подошел ко вторым носилкам, на которые санитары положили раненого бонзу. На его одежде около бедра расплылось большое пятно крови. Глаза его были закрыты, но дышал он ровно.

– Этого мы спасем, – сказал вьетнамский капитан. – А потом мы его допросим.

– А остальные?

Офицер огорченно развел руками.

– Они убежали через склад на улице Нгуен-Ду. Мы приехали слишком поздно.

Он был прав – в той толпе, которая заполнила квартал кафедрала, найти кого-нибудь было так же легко, как иголку в стоге сена.

– Колеридж, – приказал Цански штатскому с биноклем, – сходите за моей машиной.

Штатский убежал. Движение на авеню Тонг-нут постепенно возобновилось. Один из мотоциклистов, проезжая мимо, выплюнул свою жвачку к самым ногам Цански, который, казалось, и не заметил этого.

Большой «форд» с бронированными стеклами и телефонной антенной сзади, выехал из двора посольства. Колеридж за рулем машины пересек авеню. Цански сел впереди, Малко – сзади.

Когда «форд» делал разворот, Малко заметил, что вьетнамские солдаты посмеивались. Они считали чувствительность белых глупостью. Ведь это была всего лишь смерть, и больше ничего! Одной смертью больше, одной меньше... Их было столько за эти двадцать пять лет... Равнодушие этих солдат было вполне оправданно...

«Форд» пробивал себе дорогу по улице Пастера сквозь толпу велосипедистов, мотоциклов, вело-рикш, такси, в которые втискивалось по восемь человек и которые так дымили, что листья опадали с деревьев. Малко был оглушен, ошарашен... Ведь он находился в Сайгоне лишь несколько часов! Никогда еще он не видел такого грязного, сверкающего, архаичного города. Смешение высотных зданий, облупившихся и некрасивых жалких домишек с волнистыми крышами и домов колониальной эпохи, старых и полуразвалившихся...

Казалось, что весь город медленно разрушается сыростью и жарой.

Огромная крыса перебежала дорогу прямо перед самой машиной...

– Почему полковник Митчел покончил с собой? спросил Малко.

Мертвый профиль Цански оставался неподвижным, как мраморный. Он ответил слегка взволнованным тоном:

– Полковник Митчел работал под моим руководством в продолжение двух лет. У него не было никаких причин к самоубийству.

Атмосфера в машине стала еще более напряженной.

Работа кондиционера слабо ощущалась на заднем сиденье автомобиля. Малко опустил стекло, и горячий воздух, наполненный парами, ударил в лицо. Невольно он вспомнил о комфорте, который предоставлял своим пассажирам суперлайнер ДС-9 Скандинавской авиалинии, привезший его из Нью-Йорка в Бангкок. Его компаньоны по путешествию направлялись на Бали, в Гонконг, в Рангун – в края мечты...

Колеридж затормозил перед госпиталем. Два блокгауза прикрывали вход, защищенный проволочной сеткой от гранат. Сайгон находился в состоянии войны двадцать четыре часа из двадцати четырех.

* * *

Фельд-госпиталь походил на все госпитали мира, только плюс еще жара и большое количество ящериц. Миниатюрные вьетнамские санитарки двигались по коридорам быстрыми шагами, безразличные и далекие от всего. Бесконечная война притупила их чувства.

Малко и двое его новых знакомых недолго ждали в приемной комнате.

Американский врач с засученными рукавами рубашки, с бритым черепом, огромный и мускулистый, возник на пороге и протянул огромную руку Ричарду Цански.

– Майор Тулли.

– Как полковник Митчел?

– Умер. В санитарной машине.

Майор спокойно закурил сигарету. Так как трое мужчин молчали, он спросил:

– Это был один из ваших друзей?

Ричард Цански ответил:

– Больше того... А он что-нибудь успел сказать?

Врач покачал головой. От него страшно разило дезинфекцией.

– Нет, он даже не приходил в сознание. Его задушило пламя. К тому же, он был слишком обожжен, обгорело почти все тело – ожог третьей степени. Он все равно не выжил бы... А что с ним случилось? Несчастный случай?

– Нет, убийство, – с отсутствующим видом ответил Цански. – Могу я видеть тело?

Он предъявил свою посольскую карточку. Майор Тулли сразу же загасил сигарету.

– Безусловно, если вы последуете за мной.

* * *

Останки полковника Митчела лежали в маленькой комнатке, под покрывалом, скрывающим и его лицо. Ричард Цански поднял покрывало и тут же опустил его. Тело было голое, все в ожогах.

Вьетнамская сиделка, которая открывала дверь, указала Цански на бесформенную кучу, лежащую на стуле – остатки одежды.

– После того, что вы мне сказали, – задумчиво проговорил майор Тулли, – можно предположить, что его предварительно накачали наркотиками. Перед самоубийством бонзы всегда вводят себе наркотики. Так что он не страдал...

Ричард Цански глубоко вдохнул сквозь зубы, и это было похоже на свист. Его лоб покрылся потом. Ему казалось, что кожа его горит, что он катается по песку берега Тарава.

– Уйдем отсюда, – резко проговорил он.

Он почти сшиб с ног санитарку, даже не заметив ее горестного взгляда. Этим иностранцам везло. Часть ее семьи сгорела под напалмовыми бомбами, сброшенными американскими самолетами на их городок, и у них не было опиума, который помог бы умереть, не страдая, но зато у нее было прекрасное письмо с извинениями, подписанное генералом Вестморелендом...

В холле майор Тулли до боли пожал им руки, чтобы выразить свою симпатию и сочувствие.

Пошел дождь, и трое мужчин вынуждены были бежать к машине, чтобы не промокнуть. Ричард Цански, ни слова не говоря, повалился на сиденье. Малко наблюдал за велосипедистами и мотоциклистами, стоически продолжавшими свой путь под тропическим ливнем. Это было невесело!

– Кого вы считаете ответственным за это убийство? – спросил Малко, когда машина направилась на мост к авеню Конг-Ли.

Ричард Цански с отсутствующим видом гладил мертвую половину своего лица. Внезапно их бросило вперед. Колеридж резко затормозил, чтобы не наехать на старуху, которая с тяжелым грузом семенила посередине улицы.

Из-за шума клаксонов Цански вынужден был повысить голос, чтобы его услышали.

– У меня есть идея. Митчел занимался операцией «Санрайз». Но я его видел вчера, и он не чувствовал опасности... Так что я не понимаю...

– "Санрайз"? Что это такое?

Нечто похожее на горькую полуулыбку тронула губы Ричарда Цански.

– Это то, для чего вы и приехали в Сайгон...

Глава 2

– Мерзавцы! Мерзавцы!

Раздался треск: тяжелая стеклянная пепельница, которой Ричард Цански неистово стучал о стол, разлетелась вдребезги. На Малко смотрел невидящий глаз патрона ЦРУ, объятого гневом.

Малко с любопытством осматривал мебель в кабинете американца. После «Тет»-наступления, каждый ящик носил определенный номер, соответствующий очередности эвакуации. Вся мебель была стальная.

– Вы должны были встретиться с полковником Митчелом у меня сегодня утром, – медленно проговорил Цански после того, как сбросил осколки разбитой пепельницы в корзину.

Внезапно в ладонях Малко появилось неприятное покалывание. Все это напомнило ему тот день в Стамбуле, куда он прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть проходящего под окном человека, с которым у него была назначена встреча.

А между тем, он чувствовал себя в безопасности здесь, в этом прохладном кабинете, защищенном от горячего и пыльного Сайгона.

– Поясните мне.

– Все эти желтые – мерзавцы! Все!

Черты лица Ричарда Цански дышали ненавистью. Смерть полковника Митчела наложилась татуировкой на его мозг, и она будет существовать всегда, как и татуировка на его волосатых руках.

– Уже несколько месяцев эти мерзавцы вмешиваются в наши дела, – проворчал он. – Они берут наши доллары, наши парни теряют здесь здоровье, а когда мы даем им советы, они отвечают, что, мол, находятся у себя дома...

– У себя???

Он горько рассмеялся.

– Да нет больше Вьетнама, я это знаю, я это вижу! Нет больше ничего: ни экономики, ни администрации, никакой продукции. А они отказываются изменить расценки обмена.

– А кто эти мерзавцы?

Цански посмотрел на Малко и внезапно успокоился.

– Президент и вице-президент, – ответил он. – Они стоят друг друга. К счастью, есть один хороший парень в их правительстве. Жесткий. Тип, который не отправляется каждую неделю в Гонконг с чемоданом, набитым пиастрами, и который не плюет нам в лицо. При нем все может измениться!

Малко начал кое-что понимать. ЦРУ вело некую игру, которую оно так долго практиковало в Центральной Америке: покупка и продажа правительств всякого рода.

– Все это не очень ясно, – сказал он. – Для чего я все-таки сюда приехал?

Голубой ледяной глаз уставился в золотистые зрачки Малко, ища иронии в вопросе. Потом Ричард Цански нагнулся вперед, как будто стены имели здесь уши.

– Все очень ясно, – проговорил он. – В Сайгоне есть тип, которого зовут Ду Тук, полковник Тук. Он – генеральный директор безопасности. И он решил сбросить марионеточное правительство.

Малко тут же подумал, что номер первый ЦРУ говорит точно так, как пропагандисты Вьетконга. Странно!

– Так как он недостаточно известен, – продолжал Цански, – мы решили ему помочь, вернув из отставки генерала Тринк Ну. Это тоже хороший парень, но сам он слишком мягок, чтобы одному взять власть в свои руки. У него имеются политические контакты, есть то, чего не хватает Туку. Они составят хорошее руководство страной.

– Слепой и паралитик, – сказал Малко.

Деятельность ЦРУ уже дала достаточное количество тиранов всякого толка, не считая просто каналий и мерзавцев, от которых впоследствии приходилось избавляться любой ценой. Зыбкое привидение усопшего президента Дьема прошелестело в прохладном кабинете...

– Не говорите глупостей, – оборвал его Цански, – «Большой Ну» достаточно популярен. Весь мир знает, что он живет на свои пятнадцать тысяч пиастров пенсии.

Но Малко больше уже не хотелось шутить. Он ведь встречал многих Цански за время своих миссий. Все они были глубоко убеждены в правоте своих суждений, и спорить с ними было совершенно бесполезно. В сущности, восстановить парк в своем родовом замке сейчас было самым важным дня него, а что касается политики во Вьетнаме...

– Итак, – повторил Малко, – для чего я здесь?

– Чтобы заниматься Ну, – мрачно ответил Цански. – Все остановилось из-за него. Он согласился быть только порученцем полковника Тука, и только так. Вот уже в течение недели дело не двигается вперед. Он отказывается замочить свою репутацию, а без него нет операции «Санрайз».

– Почему же вы сами не пойдете к нему?

Американец пожал плечами.

– У меня же здесь есть официальный пост! Вы хотите, чтобы весь Сайгон говорил, что ЦРУ действует против законного правительства?

Это было истинной правдой, потому что Ричард Цански официально был членом посольства в ранге «специального помощника».

– Полковник Митчел как раз и осуществлял все контакты с генералом Ну, – сказал Цански.

– А-а-а, – протянул Малко.

Наступило молчание.

– Вы считаете, что...

Ричард Цански откинул предположение, как осколки пепельницы.

– Никаких сомнений! Он просто не способен на такой трюк.

– А полковник Тук?

– Еще менее. И кроме того, это единственный вьетнамец, к которому я питаю полное доверие.

– И который так забавлялся этим представлением? Если полковник Митчел стал для кого-то опасным, его нужно было убрать?

Американец отрицательно покачал головой.

– Сразу видно, что вы совершенно не знаете вьетнамцев.

Неожиданная злоба ожесточила его единственный глаз, и он указал пальцем на Малко, как будто тот был в чем-то виновен.

– Я вам скажу, что произошло! Эти мерзавцы откуда-то узнали, что что-то готовится. Кто-то проболтался... И, естественно, узнали, на кого работает Митчел. И вот тогда они одним камнем убили двух зайцев: ликвидировав полковника Митчела, дали мне понять, что они в курсе моих дел и что намерены защищаться.

Малко нахмурил брови.

– Почему же в таком случае президент просто не попросил выслать вас из страны?

Ричард Цански откровенно усмехнулся.

– Они же не сумасшедшие! Даже если бы Бункер принял мою отставку, на мое место тут же пришел другой человек с теми же инструкциями. Так что они предпочитают проделывать вот такие штуки, рассчитывая напугать меня, заставить отказаться от дальнейших действий.

– И вы думаете, что люди достаточно высокопоставленные могут использовать такие грубые методы?

Он пожал плечами.

– В их распоряжении телохранители из Центрального разведывательного офиса, которые прикреплены к президенту и вице-президенту. И не только они, а еще и большие подонки.

Ричард Цански, казалось, испытывал удовольствие, демонстрируя перед новичком свое знание войны в Азии, с ее пытками, убийствами, сведением счетов...

Даже если все это было и игрой, то она уже стоила жизни полковнику Митчелу и ставила под угрозу жизнь Малко.

– Они мне за это еще заплатят, – угрожающе проговорил Цански. Но сначала мы должны пообедать.

Потом он продолжал уже спокойным тоном:

– Нужно, чтобы вы как можно скорее увиделись с генералом Ну и узнали от него, что же идет не так. Полковнику Митчелу даже не удавалось встретиться с ним в последние дни. – Он заставил себя улыбнуться. – Будьте как можно осторожнее с мадам Ну. Кажется, у нее очень пылкий темперамент... И еще, официально вы являетесь консультантом по специальной политике. У вас будет кабинет и телефон на улице Во-тан, и никто не будет спрашивать у вас, что вы делаете в Сайгоне. Таким образом вы и познакомитесь с нашим другом Туком.

Малко нахмурился. Должность полицейского не воодушевляла его. Цански продолжал, словно ничего не замечая:

– Мы решили действовать во время праздника Блуждающих душ, который начинается 15 августа. Возникнет очень много проблем, если придется отодвинуть эту дату.

Другими словами, это означало, что убийства президента и вице-президента были уже конкретно запланированы. Малко начинал понимать, как нужно расшифровывать обязанности людей ЦРУ. Вот почему Дэвид Уайз выдал ему столько долларов для его поездки во Вьетнам...

Пересекая Атлантику, потом Россию, комфортабельно устроившись в кресле самолета Скандинавской авиалинии, дегустируя прекрасный обед и попивая свою любимую водку, он уже тогда предчувствовал, что скоро эти прекрасные вещи сменятся на менее приятные.

– Разве нет других способов изменить политику этой страны? – осторожно спросил он.

Ричард Цански только усмехнулся такой наивности.

– Местные кладбища полны людьми, питавшими подобные иллюзии. Мы находимся в стране жестокой и ведущей жестокую войну. Хотите пример? Не так давно один вьетнамец, у которого был политический вес, решил войти в коалиционное правительство. Это был человек прямой и порядочный, поэтому он сообщил о своем намерении вице-президенту. Последний принял его очень любезно и обещал предоставить полную свободу действий. Тот принялся за дело. И вот однажды он исчез. Я знал, где он находится и кто его забрал. Я уже хотел вмешаться, но меня вежливо предупредили, что дело это сугубо вьетнамское. А несколько дней спустя каждый из его коллег и соратников получил маленький пакетик, который содержал небольшой кусочек нашего идеалиста; была в пакетике и небольшая записка с объяснением, что нет больше места для предателей во Вьетнаме. Его жена получила голову. Все произошло тихо и скромно.

Малко смотрел на гладкую кожу сожженного лица. Он знал, что Цански говорит правду, но в то же время понимал, что сам он был способен сделать то же самое.

– Я вам потом покажу виллу, на которой были изготовлены эти пакетики, – предложил американец. – Это около спортивного сектора, пристройки ЦРУ.

– А бонза, который был ранен и подобран вьетнамцами? Что будет с ним?

Тонкие губы американца раздвинулись в некоей усмешке.

– Им займется полковник Тук. Но я не строю иллюзий: нам так и не удастся узнать, кто нанес этот удар.

Он снова указал пальцем на Малко.

– Это ведь в ваших интересах найти того мерзавца, который нас предал!

Ему не следовало говорить об этом Малко...

– А вам не кажется, что вы требуете от меня слишком много? Ведь я приехал только сегодня утром!

Ричард Цански закурил сигарету.

– Что-то произошло между пятью часами прошлого вечера и сегодняшним утром... Может быть, Митчел получил важную информацию? Или другие воспользовались подвернувшейся оказией?

Он пододвинул к Малко связку ключей.

– Он жил в пристройке к «Континенталю», улица Ту-до, на четвертом этаже, дверь слева. Пойдите туда. И еще. Есть один парень, который может помочь вам. Приятель Митчела, один репортер из «Таймс», Чан. Вы его найдете или в «Континентале», или в баре напротив. У него бородка и он лжет, как дышит. И потом, я подозреваю его в контактах с Вьетконгом. Но он знает очень много полезных вещей и знаком со всеми.

Воодушевляющее знакомство!

Цански подтолкнул к Малко лист бумаги, на котором написал номер телефона генерала Ну. Потом встал.

– У меня сегодня свидание с патроном, – сказал он таинственно. – Ему не понравилась сегодняшняя история.

Можно его понять...

Малко пересек авеню Тонг-нут, чтобы побыть немного в тени. Невольно он остановился перед темным пятном на асфальте перед складскими помещениями. Это было все, что осталось от полковника Дерека Митчела из вооруженных сил Америки, прикрепленного к Центральному Разведывательному Управлению...