Текст книги "Ветер шумит в тополях (ЛП)"

Автор книги: Жеральд Сиблейрас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

ФЕРНАН: В то время как она настоящая шлюха.

РЕНЕ: Мне она кажется скорее милосердной.

ГУСТАВ: А что такое милосердие?

РЕНЕ: Вот именно. Отдаваться душой и телом ради людей пропащих, вроде нас.

ГУСТАВ: «Душой и телом»! Опомнитесь! Она милосердна по-мещански.

РЕНЕ: То есть?

ГУСТАВ: Она делает это, чтобы хоть чем-то себя занять. Разве вы не видите, как она собой довольна? Прямо исходит собственными благодеяниями. Вроде тех мещанок, которые отдают бедным грязные галстуки своих муженьков. Такие люди дают не из милосердия, а из ужаса перед бесхозяйственностью. Так и Мадлен.

РЕНЕ: Вы не можете ей за это пенять, она помогает ближнему.

ФЕРНАН: Она его убивает!

ГУСТАВ: Она не помогает ближнему, а создает себе из этого удовольствие.

РЕНЕ: Но в этом случае все довольны.

ГУСТАВ: Тем более, что чаще всего ближний – последний дурак.

Фернан падает в обморок.

РЕНЕ: Снова отключился. Это случается всё чаще.

ГУСТАВ: Риска никакого нет, он в связке.

ФЕРНАН: С тыла, мой капитан… Мы зайдем с тыла…

ГУСТАВ: Уже лучше.

ФЕРНАН: (приходит в себя) Извините меня… Вы согласны, что это случается всё чаще?

ГУСТАВ: Я не замечаю!

РЕНЕ:…Нет… Это случается часто, но не всё чаще.

ГУСТАВ: (Фернану) Почему вы всегда говорите «Зайдем с тыла, мой капитан», когда приходите в себя?

РЕНЕ: Военное воспоминание…

ФЕРНАН: Ах, я такое говорю? Я не отдаю себе отчета.

ГУСТАВ: А кто был этим капитаном?

ФЕРНАН:…Большая, изумительная… С потрясающей грудью… Словно два снаряда 75 калибра!

РЕНЕ: То есть капитан артиллерии…

ФЕРНАН: Ах, нет, нет…Модистка из Мобежа. Я познакомился с ней во время увольнительных. Ей хотелось, чтобы я называл ее «мой капитан», это ее возбуждало! Ох, и славно мы с ней повеселились…

РЕНЕ: (он пытается понять) Но в каких же обстоятельствах вы говорили ей «Мы зайдем с тыла, мой капитан»?

Густав и Фернан удивлены вопросом Рене.

ГУСТАВ: Ну, Рене!

РЕНЕ: (он, наконец, понял) Ах, простите, простите…Да, разумеется!

ФЕРНАН: Ладно! Пойду к себе, полежу…Пенто уже завладел территорией, я чувствую. Как теперь развязать ваш узел?

РЕНЕ: Очень просто, надо потянуть за веревку…

Он развязывает узел, Фернан уходит.

ФЕРНАН: Увидимся за ужином и продолжим разговор.

РЕНЕ: До скорого.

Густав и Рене отвязываются. Густав как будто хочет убедиться, что Фернан ушел.

ГУСТАВ: Он пропал…

РЕНЕ: Пропал!

ГУСТАВ: А тут еще эта мания всё время нас спрашивать, чаще или не чаще его обмороки…

РЕНЕ: Однажды он просто уйдет от нас вот так, посреди фразы. Вместо знака препинания. Я иду с вами наверх ради него.

ГУСТАВ: Скажите мне, Рене, когда вы выходите на улицу, чтобы прогуляться…

РЕНЕ: Да… Кстати, мне уже пора.

ГУСТАВ: Вы встречаете людей?

РЕНЕ: Вы хотите сказать, встречаю ли я на улице людей? Да, случается.

ГУСТАВ: И что вы… что вы делаете?

РЕНЕ: Я здороваюсь… да, часто я здороваюсь украдкой.

ГУСТАВ: Ладно, понятно… А как вы здороваетесь? Просто киваете головой, вот так?

РЕНЕ: Да, вот так, одним движением.

ГУСТАВ: И они не заговаривают с вами? Никак не обращаются к вам?

РЕНЕ: Редко, крайне редко… Но иногда бывает.

ГУСТАВ: Хорошо, хорошо…Нет, я ведь, как вы знаете, мы об этом прошлый раз говорили, давно уже не выхожу, просто хотел узнать, не изменилось ли чего.

РЕНЕ: Нет, всё осталось, как было, кивок головой или слово приветствия. Знаете, вещи такого рода, как правило, не меняются.

Густав упражняется в кивке головой

РЕНЕ: Что это вы делаете? Тренируетесь?

ГУСТАВ: Вот мы вами встречаемся!

РЕНЕ: Ну?

ГУСТАВ: Мы друг друга не знаем, сделаем вид, что случайно встретились на улице, пошли!

РЕНЕ: Ну, если это доставит вам удовольствие.

Рене удаляется и затем возвращается к Густаву, чтобы с ним «встретиться». Густав как будто уже разучил свое движение головой.

РЕНЕ: (дойдя до Густава)… Аааа…Старина Густав, как дела? Давненько мы с вами не видались. Что нового?

Довольный свой игрой, Рене смеется. Густав – нет. Рене отдает себе отчет, что вел себя нетактично.

РЕНЕ: Хотите, попытаемся выйти вместе?…Я буду вас сопровождать. Сейчас как раз время, когда вы, может быть, увидите мою юную учительницу.

Затемнение

СЦЕНА 5

Густав и Фернан. У Густава на шее висит бинокль.

ГУСТАВ: Очень хорошенькая девушка!

ФЕРНАН: В самом деле?

ГУСТАВ: Очень, очень миленькая.

ФЕРНАН: Вы с ней говорили?

ГУСТАВ: Нет, я просто кивнул головой, вот так…

ФЕРНАН: Как?

ГУСТАВ: Вот так.

Кивает головой.

ФЕРНАН: Я горжусь вами, Густав. Браво, молодец. Вы преодолели себя, ходили в деревню, просто потрясающе. Я очень, очень доволен вами.

ГУСТАВ: (он разглядывает тополя в бинокль)…Скоро мы будем там, наверху…

ФЕРНАН: Покажите.

Густав отдает ему бинокль.

ФЕРНАН: Ооо! Отлично видно, как они там качаются.

ГУСТАВ: А где Рене?

ФЕРНАН: Я отправил его к Мадлен – справиться о состоянии здоровья Пенто. Может, у него есть какая-то скрытая болячка…

ГУСТАВ: Рассчитываете на обмороки вашего конкурента.

ФЕРНАН: (достает тетрадь) Я начал вести дневник, вроде бортового журнала.

ГУСТАВ: Очень хорошо.

ФЕРНАН: Придумал вот такое название: «Ветер шумит в тополях, или трое доходяг на природе».

ГУСТАВ: Двое доходяг! Двое, я – не доходяга.

ФЕРНАН:…Ну…двое доходяг и один… (размышляет)…и один мерцающий разум. Так хорошо?

ГУСТАВ: «Ветер шумит в тополях, или как Густав сопровождал двух доходяг на природу». Так было бы правильней, если уж вы настаиваете на слове «доходяга».

ФЕРНАН: Ладно, в конце концов, не в заглавии дело. Предлагаю, чтобы каждый по очереди записывал сюда свои мысли и размышления.

Появляется Рене.

РЕНЕ: Я достал замечательные одеяла… Посмотрите.

Разворачивает одеяла.

ГУСТАВ: Покажите, покажите…

РЕНЕ: Теплые и легкие.

ГУСТАВ: Очень хорошо.

ФЕРНАН: Есть новости о Пенто?

РЕНЕ: Да… Всё, что я могу вам сказать: Пенто в рядах умирающих не состоит.

ФЕРНАН: Он в полной форме.

РЕНЕ: В полной форме!… (чтобы «утешить» Фернана). Вот тут одеяла! Кстати, вы видели нашего Густава? Потрясающе, а? Вышел совершенно нормально, мы с ним обошли кладбище, в общем…

ГУСТАВ: С каких это пор я стал «вашим» Густавом? Вы когда-нибудь перестанете говорить со мной, как с ребенком!

ФЕРНАН: Я начал вести бортовой журнал, Рене. Каждый из нас может записывать туда свои впечатления.

РЕНЕ: Можете начать с того, как я нашел превосходные одеяла. Хоть на дворе и август, ночью бывает прохладно.

Рене снова, с особой тщательностью складывает одеяла. Двое других смотрят, как он это делает. После паузы.

ГУСТАВ: Что это вы делаете?

РЕНЕ: Что?…Складываю одеяла… Люблю, чтобы складка была заглажена.

ГУСТАВ: Запишите в журнал, Фернан: «Вторник 16 августа. Рене уделяет особое внимание тщательному заглаживанию складок на одеялах. Проявление его женского начала».

РЕНЕ: (смеется) Нет, скорее это проявление моего военного начала. Обладатель стольких военных наград, каковым вы являетесь, знает, что у хорошего солдата и материальная часть в полном порядке. (Заканчивает складывать) Ну вот…Теплые и легкие… Как раз то, что надо…

ФЕРНАН: Замечательно.

РЕНЕ: Важно также избегать лишних тяжестей. Не забывайте: брать надо минимум. Каждому – по небольшому ранцу и плюс большой мешок, который мы понесем по очереди – Густав и я… Но в основном Густав.

ГУСТАВ: (Фернану) Ему так не хотелось идти, а теперь он все берет на себя, всем руководит.

РЕНЕ: Нет, я всё представляю на ваш суд.

ГУСТАВ: (показывает на бинокль) Мы одобряем. Вы видели?

РЕНЕ: Бинокль, очень хорошо.

ГУСТАВ: Вы об этом и не подумали, а? Хотите взглянуть?

Рене берет бинокль и смотрит в него.

РЕНЕ: О, да…Тополя… Сегодня утром я задавал себе кое-какие вопросы…

ФЕРНАН: Да?

РЕНЕ: А что, собственно, мы будем делать там, наверху?

Пауза.

ФЕРНАН: Отправление назначено на 18, все согласны?

РЕНЕ: Если всё пойдет, как задумано, то да.

ГУСТАВ: Погода? Есть у вас метеосводка?

РЕНЕ: Точных сведений пока нет.

ГУСТАВ: А в вашей ноге ничего такого не ощущаете?

РЕНЕ: Нет! Почему я должен чего-то там в ней ощущать?

ГУСТАВ: Нередко пожилые люди с приближением сырости начинают чувствовать ревматические боли.

ФЕРНАН: А у меня ощущение, что при дожде я чаще падаю в обморок.

ГУСТАВ: Правда? Со временем, может, привыкнете.

ФЕРНАН: Держите. (Дает бортовой журнал Густаву.) Если хотите, можете записать что-нибудь перед уходом.

ГУСТАВ: С удовольствием. А, так вы уже начали? Можно прочитать?

ФЕРНАН: Конечно, это ведь коллективный труд.

ГУСТАВ: (Он читает)»Вторник, 16 августа, 9 часов утра. Вопреки опасениям, которые внушает мне эта экспедиция, я радуюсь, что пойду с моими товарищами. Позволит ли мне физическое состояние добраться благополучно? Вся проблема – в этом. Честно говоря, я не в лучшей форме. Вот уже шесть месяцев, по крайней мере, как у меня нет эрекции, достойной этого имени. Это знак «.

РЕНЕ:…Это дневник, которому, стало быть, доверяют всё.

ФЕРНАН: Не начинать же с экивоков.

РЕНЕ: Разумеется, нет.

ГУСТАВ: Он прав… Это симптом.

РЕНЕ: Мы об этом уже говорили. Здесь не слишком-то много стимуляторов.

ГУСТАВ: (Серьезен и обеспокоен) Шесть месяцев!

РЕНЕ: Достойной этого имени, он отлично уточнил «достойной этого имени».

ФЕРНАН: А, между тем, я еще не старик!

ГУСТАВ: (Показывая на Фернана и на себя) Мы оба не старики! Но надо быть бдительными. Делать упражнения.

Густав встает и начинает заниматься гимнастикой.

ГУСТАВ: В здоровом теле – здоровый дух! Делайте, как я.

Двое других встают, Рене – с большой неохотой.

РЕНЕ: Вы, в самом деле, думаете, что это нужно?

ГУСТАВ: Необходимо… Мы проржавели, старина. Ну-ка, наклон – и коснуться пальцами носков…

Оба выполняют.

ГУСТАВ: Дышим глубоко.

Мгновение спустя Фернан падает в обморок.

ГУСТАВ: Нестрашно, продолжаем, он нас догонит!

Рене колеблется, потом поднимает Фернана и провожает к его стулу. Густав продолжает делать упражнения один и как нельзя лучше.

ФЕРНАН: Заходим с тыла, мой капитан…

РЕНЕ: Вы рискуете мышечной болью!

ГУСТАВ: (продолжая движения) Всё обрюзгло, всё дряблое.

ФЕРНАН:…Благодарю вас. Гимнастика, безусловно, мне необходима, но только надо делать очень неторопливо.

РЕНЕ: Да, вот так, сидя.

ГУСТАВ: (в полной форме) Аа… вы не правы… Я уже чувствую себя лучше!… Вскоре мы покорим высоту! Мы – мамлюки, господа, сабли наголо, курс – на тополя, головой поплатится каждый, кто посмеет… Увидите, как счастливы мы будем на этом холме. (Обращается к собаке:) Ну? Ты рада умотать отсюда? Глоток свежего воздуха никому не повредит! (Ласково треплет собаку, будто она живая). Она всех нас переживет!

РЕНЕ: Никто и не сомневается.

ГУСТАВ: А здорово ей будет наверху. Там ее настоящее место.

РЕНЕ: Надеюсь, вы не собираетесь ее туда оттащить?.

ГУСТАВ: И речи быть не может, чтобы мы отправились без собаки!

РЕНЕ:…Вы шутите, Густав, скажите, что шутите.

ФЕРНАН: Нет… он не шутит.

ГУСТАВ: А что, собственно, вы имеете против собак?

РЕНЕ: Ничего. Я против перетаскивания с места на место каменных скульптур весом под сто килограмм.

ГУСТАВ: Вы отказываетесь взять ее с нами только потому, что она – каменная?

РЕНЕ: Да, это единственная причина.

ГУСТАВ: Ладно, по крайней мере, вы не кривите душой!

РЕНЕ: Ваше поведение вне всякого анализа, Густав. Вы всерьез рассчитываете взять собаку с собой?

ГУСТАВ: Мы берем собаку!

РЕНЕ: (Фернану) Вы знали, что он хочет взять собаку?

ФЕРНАН: Я этого опасался…

ГУСТАВ: Мы берем собаку с собой!

РЕНЕ: Не оставляйте меня в одиночестве, Фернан. Скажите что-нибудь.

ФЕРНАН: Я часто вижу, как эта собака шевелится, следовательно, мне трудно будет встать на вашу сторону.

РЕНЕ: Но вы отдаете себе отчет в том, что транспортировка этой статуи чрезвычайно усложнит осуществление операции, да или нет?

ГУСТАВ: «Усложнит осуществление операции»… С каких это пор вас пугают сложности? Для нас все сложно, все. Утром – найти повод, чтобы подняться, – бесконечно сложнее, чем перенести эту скульптуру, место которой там, наверху, вместе с нами.

ФЕРНАН: Возможно, найдется какое-нибудь средство…

РЕНЕ: Нет, не найдется… Сдается мне, вы думаете, что она последует за нами своим ходом, так нет же, старина, опомнитесь, она – каменная.

ГУСТАВ: Вы упускаете самое главное, Рене. Для вас это – просто небольшая дружеская прогулка. А попробуйте представить, что мы – отряд! Отряд, миссия которого – эвакуация с этой террасы. Хорошенько подумайте об этом, Рене: мы собираемся осуществить побег!

РЕНЕ: В подобных случаях тем более избегают лишнего груза.

ФЕРНАН: А если поместить ее на доску с колесиками? Как пушку.

РЕНЕ: Кто же ее потянет?

ФЕРНАН: Густав! Это его собака.

ГУСТАВ: Ну да, отличная идея!

РЕНЕ: Бред какой-то!

ГУСТАВ: (Рене) Хотите, я вам кое-что скажу? У меня впечатление, что вы никогда в это не верили.

РЕНЕ: Да как в это вообще можно поверить?

ГУСТАВ: В вас не живет душа мамлюка.

РЕНЕ: А в вас? Какой из вас мамлюк? Вышли со мной на улицу, и при виде молоденькой девушки слегка кивнули ей головой, вот так, на расстоянии тридцати метров… без всякого шанса быть замеченным…

ГУСТАВ: Но именно так следует кивать в подобных случаях. (Фернану:) Он сам меня научил.

ФЕРНАН: Прошу вас, не берите меня в свидетели.

РЕНЕ: Вы просто спятили! Впрочем, вы и прежде были не в себе!

ГУСТАВ: Ненормально то, что вы доводите себя до такого состояния из-за собаки.

РЕНЕ: Собаки весом в сто килограмм и абсолютно недвижимой… Не-транс-пор-табель-ной!

ГУСТАВ: При малейшей трудности вы сразу отказываетесь.

РЕНЕ: Вы правы… Потому что мне никогда не хотелось уходить. Я разве что пытался чуть развеять скуку, но мне так и не удалось убедить себя, что эти тополя изменят мое существование. Мне очень жаль.

ФЕРНАН: Рене, прошу вас. Давайте немного поразмыслим. Какова наша ситуация? Я тяжело болен, у Густава не всё в порядке с головой, собака эта – тяжеленная, а идти надо далеко…

ГУСТАВ: Вы забыли сказать, что Рене – хромой, отчего ситуация лучше не становится.

ФЕРНАН: И вы хромаете. Вот таким образом. И что?… Всё это действительно непреодолимо? Что нам помешает попытаться, по крайней мере? Представляете физиономию Мадлен, когда она узнает?

ГУСТАВ: Вот-вот! А если еще у нее увести собачку, так и вовсе!

РЕНЕ: Я прекрасно знаю, что нас ждет там, наверху. Неприветливый холм, где дуют ветры; за холмом – ложбина, как две капли воды, похожая на ту, откуда мы пришли, а дальше, гораздо дальше, если повезет, мы найдем другую богадельню, такую же, как эта, которая, возможно, милостиво согласится нас принять…Нет… Вы правы, Густав, никудышный из меня мамлюк… Я забираю свое одеяло…

ГУСТАВ: Значит, отказываетесь?

РЕНЕ: Решительно.

ГУСТАВ: Бесповоротно? Бросаете отряд?

РЕНЕ: Я его покидаю.

ГУСТАВ: Я в вас разочарован…страшно разочарован.

РЕНЕ: Больше всего разочарована, должно быть, она.

Показывает на собаку. Рене собирается уйти.

ГУСТАВ: Уже уходите?

РЕНЕ: Да.

ГУСТАВ: У нас же общее собрание!

РЕНЕ: Мне кажется, собрание окончено.

ФЕРНАН: Стало быть, вопрос стоит: собака или вы.

РЕНЕ: Нет, я не иду в любом случае. Трудно было бы выразиться определенней.

ГУСТАВ: Прекрасно!

РЕНЕ: Желаю удачи и счастливого пути!

Рене уходит. Фернан и Густав остаются одни.

ГУСТАВ:…Собак он не любит, тополя не любит, этот тип ничего не любит.

Затемнение

СЦЕНА 6

Рене один на террасе. Он задумчиво подметает. Появляется Густав и некоторое время его разглядывает.

ГУСТАВ: Подметаете?

РЕНЕ: Да, так мне кажется.

ГУСТАВ: Вы правы. Надо чистить свое гнездышко.

Входит Фернан.

ГУСТАВ: А, Фернан. Неугодно ли присесть с нами. Благодаря Рене, терраса – как новенькая, так воспользуемся случаем!

ФЕРНАН: Я встретил Пенто. Знаете, чем он занимался?… Гимнастикой! Встретил меня высокомерно. Просто в упоении, оттого что жив, и морда кирпича просит. Как увидел меня, ускорил наклоны… и ну дышать… а потом и приседать…Мои шансы на выживание уменьшаются с каждой минутой…

ГУСТАВ: Сядьте, и вкусите… незапятнанность этой террасы.

Все трое сидят. Собака находится между Густавом и Рене.

ФЕРНАН: Известно вам, что Пенто бывший чемпион по велосипедному спорту?

ГУСТАВ: Велосипед – это школа выносливости…

ФЕРНАН: Это мой шанс.

Пауза.

ФЕРНАН: Я размышлял о способе устранить Пенто.

ГУСТАВ: Вы хотите устранить его физически?

ФЕРНАН: Да… Но мне необходима ваша помощь. Пенто имеет обыкновение тренироваться под другой террасой…

ГУСТАВ: Да.

ФЕРНАН: Видите чугунную раковину на ее краю?

ГУСТАВ: Вижу.

ФЕРНАН: Ее можно раскачать…И она бы «случайно» упадет на Пенто, пока он будет отжиматься. И всё шито-крыто.

ГУСТАВ: Но раковина – огромная!

ФЕРНАН: Потому-то и потребуется ваша помощь.

РЕНЕ: А сами вы не опасаетесь тяжелых предметов?

ФЕРНАН: (Густаву) Что вы на это скажете?

ГУСТАВ: Что я скажу, что я скажу… Я не против того, чтобы устранить Пенто…Хотя всегда может найтись какой-нибудь мелочный моралист, который сочтет этот поступок предосудительным… Но вы не боитесь, что Пенто быстро будет заменен? Должно быть, у них существует целая куча типов, родившихся 12 февраля.

ФЕРНАН: Их всех ждет та же судьба!

ГУСТАВ: Кончится тем, что нас раскроют.

ФЕРНАН: В таком случае мы соберем всех ветеранов, родившихся 12 февраля, вместе и покончим с ними разом.

ГУСТАВ: Это потребует серьезной организации.

ФЕРНАН:…Значит, нам ничего не остается, кроме как уйти. Все отправимся к моей сестре.

РЕНЕ: Мне казалось, что там жить невозможно.

ФЕРНАН: Да, но втроем мы сможем нейтрализовать ее мужа.

РЕНЕ: А, может, разумнее было бы отправить к вашей сестре одного Пенто?

ГУСТАВ: К сестре вашей ехать невозможно!

ФЕРНАН: Почему?

РЕНЕ: Чтобы ее не беспокоить?

ФЕРНАН: В конце концов, она ведь сестра мне, и потом речь идет о жизни и смерти.

ГУСТАВ: Говорю я вам, к сестре нельзя!

ФЕРНАН: Напротив, это превосходная идея.

РЕНЕ: Это далеко?

ГУСТАВ: Очень далеко!

ФЕРНАН: Да нет же! Вы ведь готовы были отправиться в Индокитай. Я напишу ей, чтобы предупредить.

ГУСТАВ: Мы не можем поехать к вашей сестре, Фернан!

ФЕРНАН: Хотел бы я знать, почему!

ГУСТАВ: Не можем и всё!

РЕНЕ: Да пустите же его к сестре, в конце концов…

ГУСТАВ: Нет!

ФЕРНАН: Почему же?

ГУСТАВ: Потому что она умерла!

ФЕРНАН: Умерла?

ГУСТАВ: Умерла.

ФЕРНАН: Когда?

ГУСТАВ: Месяц назад… Мне очень жаль.

ФЕРНАН: Могли бы мне сказать.

ГУСТАВ:…Я… Я собирался это сделать… а потом….

РЕНЕ: Простите меня, Фернан, но если бы вы читали свою почту…

ФЕРНАН: Дениза умерла.

ГУСТАВ: Я позаботился о похоронах, не беспокойтесь.

ФЕРНАН:…Благодарю.

ГУСТАВ: Думаю, что всё прошло хорошо. Не так-то легко было организовать всю церемонию на расстоянии…

ФЕРНАН: Вот как?

ГУСТАВ: Тем более, что у меня с вашей семьей были разногласия относительно надгробной надписи. Муженек ее предлагал «Нашей дорогой и любимой Денизе»…Нескладно! Какое-то речевое излишество: если она дорогая, стало быть, и любимая, не так ли?

ФЕРНАН: Разумеется…

ГУСТАВ: А, вы со мной согласны! Значит, нет смысла и доказывать. Я предложил: «Нашей обожаемой Денизе», точка! Я – сторонник строгого стиля! Ну, так он и слышать не захотел!

ФЕРНАН: Я же говорил вам, что он кретин.

ГУСТАВ: В семейке вашей у всех характеры – не дай бог!

РЕНЕ: И что же в результате написано на могиле его сестры?

ГУСТАВ: Не знаю, я со всеми переругался.

ФЕРНАН: Само собой разумеется.

ГУСТАВ: Кстати, хотя сейчас и не совсем подходящий момент, но вы мне должны кое-какие деньги…Пришлось раскошелиться…

ФЕРНАН: Да, вы мне скажете, да, да… Значит, Дениза умерла.

ГУСТАВ: Увы…

Молчание. Фернан берет бортовой журнал и протягивает Рене.

ФЕРНАН: Наверное, надо занести это в журнал… Смотрите-ка, Рене, вы еще ни строчки здесь не записали.

РЕНЕ: Да мне как-то не казалось необходимым.

ГУСТАВ: Мы все оставили записи…

РЕНЕ: (показывает на собаку) Даже она?

ГУСТАВ: Знаю, что вас это уже не касается, но, может быть, хотите познакомиться с тем, что содержится в журнале?

РЕНЕ: (читает)»18 августа. Рискуя предать Фернана, и так уже подранка, смертоносному безумию Мадлен, один из членов отряда оставил нас за несколько часов до выступления, проявив, таким образом, трусость и став изменником. Эта постыдная слабость духа сорвала весь проект. Следует ли нам рассмотреть возможность этой героической экспедиции втроем? Весь вопрос – в этом…» У вас есть карандаш?

ГУСТАВ: Держите.

Рене пишет, потом отдает журнал Густаву.

ФЕРНАН: Что он записал?

ГУСТАВ: (читает)»18 августа. В гробу я вас видел…»

ФЕРНАН: Этого следовало ожидать.

Пауза.

ГУСТАВ: Смотрите, смотрите, как красиво!

РЕНЕ: Что?

ГУСТАВ: Птицы в небе, летят клином.

ФЕРНАН: Перелетные.

РЕНЕ: Рано они в этом году.

ГУСТАВ: Это утки.

ФЕРНАН: Да, гуси.

РЕНЕ: Я не очень хорошо вижу. У вас случайно бинокль не с собой?

ГУСТАВ: Нет.

ФЕРНАН: А знаете, почему они летят клином?

РЕНЕ: Нет.

ФЕРНАН: Первый рассекает воздух и облегчает полет остальным: они меньше устают. В течение всего полета они поочередно встают во главу каравана.

Фернан встает и вытягивает руки наподобие крыльев. Густав делает то же, занимая место перед Фернаном.

РЕНЕ: В самом деле?

ФЕРНАН: Да… это гуси.

ГУСТАВ: Или утки.

ФЕРНАН: Они летят на юг. Будут производить потомство.

ГУСТАВ: Какая разнузданность!

Рене тоже встает рядом с Фернаном и Густавом. Теперь они образуют клин.

РЕНЕ:… Я их не вижу.

ГУСТАВ: Они как раз над тополями.

РЕНЕ: Я их потерял!

ФЕРНАН: Вы видите тополя, видите?

ГУСТАВ: Ну, так как раз над ними.

РЕНЕ: Увидел! Вон они полетели!

Теперь и троица готова «взлететь».

В это время каменная собака медленно поворачивает голову по направлению к тополям.

Затемнение