Текст книги "История зарубежной литературы XIX века. Романтизм: учебное пособие"

Автор книги: Жанна Курдина

Вопросы к зачету

1. Романтизм как художественный метод. Основные этапы истории романтизма в западноевропейской литературе.

2. Эстетика романтизма.

3. Периодизация и общая характеристика немецкого романтизма.

4. Йенская романтическая школа.

5. Новалис. Эстетика и художественное творчество.

6. Природа в творчестве романтиков йенской школы.

7. Романтический герой в произведениях представителей йенской школы (Новалис, Л. Тик, Вакенродер).

8. Гейдельбергская романтическая школа.

9. Жанр баллады в творчестве романтиков гейдельбергской школы.

10. Творчество Э.Т.А. Гофмана.

11. Концепция «двоемирия» в творчестве Э.Т.А. Гофмана.

12. Э.Т.А. Гофман. «Золотой горшок», жанровое своеобразие новеллы.

13. Проблематика, композиция романа Э.Т.А. Гофмана «Записки Кота Мурра».

14. Творчество Г. Гейне.

15. Жанровое своеобразие «Книги песен» Г. Гейне.

16. Английский романтизм. Периодизация, национальное своеобразие.

17. «Предромантизм» в английской литературе. Творчество У.Блейка.

18. «Озерная школа». Эстетика и художественное творчество.

19. Творчество Д.Г. Байрона. Своеобразие художественного метода.

20. «Восточные поэмы» Байрона. Байронический герой.

21. Лирика Д.Г. Байрона.

22. Своеобразие конфликта в драме Байрона «Манфред».

23. Творчество П.Б. Шелли.

24. Джон Ките. Эстетика и творчество.

25. Жанр исторического романа в творчестве Вальтера Скотта.

26. Французский романтизм. Периодизация, своеобразие.

27. Эстетика Виктора Гюго.

28. Драматургия Гюго.

29. «Собор Парижской Богоматери» В. Гюго как исторический роман.

30. Периодизация и национальное своеобразие американского романтизма.

31. Творчество Эдгара Аллана По.

32. Своеобразие лирики Эдгара Аллана По.

33. Жанр новеллы в творчестве Эдгара Аллана По.

34. Американский исторический роман в творчестве Ф. Купера.

Приложение
Из литературных манифестов западноевропейских романтиков

Ф. Шлегель

АТЕНЕЙСКИЕ ФРАГМЕНТЫ [19]19
  Литературные манифесты западноевропейских романтиков / Под ред. А.С. Дмитриева. М.: Изд-во МГУ, 1980. С. 55–59.


[Закрыть]

116. Романтическая поэзия – это прогрессивная универсальная поэзия. Ее назначение заключается не только в том, чтобы снова объединить все разъединенные жанры и слить поэзию с философией и риторикой. Она должна также частью смешать, частью соединить поэзию и прозу, гениальность и критику, Kunstpoesie и Naturpoesie [20]20
  Kunstpoesie и Naturpoesie – термины немецкого литературоведения, принятые в эстетике романтиков. Народная, «естественная» поэзия (Naturpoesie) рассматривалась ими как первозданная, подлинная поэзия, стихийный продукт коллективного творчества, непосредственное излияние духа народа. «Искусственная», собственно «художественная» поэзия (Kunstpoesie) – это индивидуальная поэзия отдельных авторов, которая многим романтикам представлялась ответвлением и отголоском «естественной» поэзии. С. 56.


[Закрыть], придавать поэзии жизненность и дух общительности, а жизни и обществу – поэтический характер, наполнить и насытить формы искусства самородным познавательным материалом и оживить колебаниями юмора… Только романтическая поэзия подобно эпосу может быть зеркалом всего окружающего мира, отражением эпохи…

247. Пророческая поэма Данте [21]21
  Речь идет о «Божественной комедии» Данте (1265–1321). Своими критическими работами и переводами романтики способствовали общему признанию мирового значения поэзии Данте. С. 58.


[Закрыть]есть единственная система трансцендентальной поэзии в высшем ее воплощении. Универсальность Шекспира – центр романтического искусства. Гетевская чисто поэтическая поэзия является совершеннейшей поэзией поэзии. Эти имена – великое трезвучие новой поэзии, самый интимный и святой круг внутри все более узких и более широких сфер классиков нового искусства поэзии.

КРИТИЧЕСКИЕ(ЛИКЕЙСКИЕ)ФРАГМЕНТЫ [22]22
  Литературные манифесты… С. 51–54.


[Закрыть]

42. Философия есть истинная родина иронии, которую можно было бы определить как прекрасное в сфере логического: ибо везде, где в устных и письменных беседах не вполне систематически предаются философии, там следует создавать иронию и требовать ее. Ведь даже стоики считали светскость добродетелью. Правда, существует и риторическая ирония, при осторожном употреблении производящая превосходное действие, в особенности в полемике; но все же в сравнении с возвышенностью сократовской музы она то же, что великолепие блестящей искусственной речи по сравнению с высоким стилем древней трагедии. Одна лишь поэзия также и в этом отношении способна подняться до уровня философии, и при этом она основывается не только на отдельных иронических эпизодах, как это делает риторика. Существуют древние и новые произведения, во всей своей сути проникнутые духом иронии. В них живет дух подлинной трансцендентальной буффонады. Внутри них царит настроение, которое с высоты оглядывает все вещи, бесконечно возвышаясь над всем обусловленным, включая сюда и собственное свое искусство, и добродетель, и гениальность…

48. Ирония есть форма парадоксального. Парадоксально все, что одновременно хорошее и значительное.

108…В ней все должно быть шуткой и все должно быть всерьез, все простодушно откровенным и все глубоко притворным… В ней содержится и она вызывает в нас чувство неразрешимого противоречия между безусловным и обусловленным, чувством невозможности и необходимости всей полноты высказывания. Она есть самая свободная из всех вольностей, так как благодаря ей человек способен возвыситься над самим собой, и в то же время ей присуща всяческая закономерность, так как она обусловлена и необходима. Нужно считать хорошим знаком, что гармонические пошляки не знают, как отнестись к этому постоянному самопародированию, когда попеременно нужно то верить, то не верить, покамест у них не начнется головокружение, шутку принимать всерьез, а серьезное принимать за шутку…

ИДЕИ [23]23
  Литературные манифесты… С. 60–61.


[Закрыть]

69. Ирония есть ясное осознание вечной изменчивости, бесконечно полного хаоса.

143. Нет большего мира, чем мир художников. Они живут высокой жизнью.

146. Даже во внешних проявлениях образ жизни художника должен абсолютно отличаться от образа жизни остальных людей. Они брамины, высшая каста, облагороженные не по рождению, но через самоосвящение.

ПИСЬМО О РОМАНЕ [24]24
  Там же. С. 64–65.


[Закрыть]

…Я нахожу романтическое у старших современников, у Шекспира, Сервантеса [25]25
  Творчество Сервантеса (1547–1616), как и других крупнейших художников Средних веков и Возрождения, романтики зачастую рассматривали как романтическое, противопоставляя его античности. Постоянное обращение к таким писателям, как к недосягаемым образцам, обогащало и учило самих романтиков в самых разных областях. С. 64.


[Закрыть], в итальянской поэзии, в тех веках рыцарей, любви и сказок, откуда произошли сами слово и дело.

…Романтическое не столько род, сколько элемент поэзии…

ИЗ ЛИТЕРАТУРНЫХ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК [26]26
  Литературные манифесты… С. 65–66.


[Закрыть]

828. В романе должно объективироваться все объективное; это заблуждение, что роман – субъективный жанр.

849. Творчество Шекспира составляет целый цикл в истории литературы, когда поэзия поистине становится романтической.

ИСТОРИЯ ДРЕВНЕЙ И НОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ [27]27
  Там же. С. 66–67.


[Закрыть]

…Истинный поэт, искусство которого в том и состоит, что он умеет считавшееся самым обыкновенным и повседневным представить совершенно новым и преображенным в поэтическом свете, вкладывая в него высшее значение и…угадывая в нем глубочайший смысл… Непрямое изложение действительности и настоящего времени позволяет искусству изображать вечное, всегда и везде прекрасное, значительное и всеобщее.

…Шекспир по внутреннему чувству своему есть самый глубоко болезненный и резко трагический из всех времен древних и новых.

Новалис

ФРАГМЕНТЫ [28]28
  Там же. С. 94–107.


[Закрыть]

Поэзия на деле есть абсолютно-реальное. Это средоточие моей философии. Чем больше поэзии, тем ближе к действительности.

Поэт постигает природу лучше, нежели разум ученого.

Поэт и жрец были вначале одно, и лишь последующие времена разделили их. Однако истинный поэт всегда оставался жрецом, так же как истинный жрец – поэтом. И не должно ли грядущее снова привести к старому состоянию вещей?

Только индивидуум интересен, отсюда все классическое не индивидуально.

Истинный поэт всеведущ; он действительно вселенная в малом преломлении.

Пластические произведения искусства никогда не следовало бы смотреть без музыки, музыкальные произведения, напротив, нужно бы слушать в прекрасно декорированных залах. Поэтические же произведения следует воспринимать лишь с тем и другим совместно. Оттого поэзия так сильно впечатляет в красивом театральном зале или в церкви убранной с высоким вкусом. Во всяком хорошем обществе по временам должна раздаваться музыка. Ощущаемая необходимость в пластических декорациях, без которых невозможно создание подлинной общественности, породила приемные комнаты. Лучшие кушанья, общественные игры, более изящный костюм, танец и даже более изысканная, свободная и более общая беседа возникли благодаря этому чувству возвышенной жизни в обществе и последовавшему в связи с этим объединению всего прекрасного и оживляющего для создания многообразных общих впечатлений.

Сказка есть как бы канон поэзии. Все поэтическое должно быть сказочным. Поэт поклоняется случаю.

Сказка подобна сновидению, она бессвязна. Ансамбль чудесных вещей и событий. Например, музыкальные фантазии, гармоничные сопровождения Эоловой арфы, сама природа.

В истинной сказке все должно быть чудесным, таинственным, бессвязным и оживленным, каждый раз по-иному… Мир сказки есть мир, целиком противоположный миру действительности, и именно потому так же точно напоминает его, как хаос, совершенное творение.

Истинная сказка должна быть одновременно пророческим изображением, идеальным изображением, абсолютно необходимым изображением. Истинный сказочный поэт есть провидец будущего.

Роман должен быть сплошной поэзией. Поэзия, как и философия, есть гармоничная настроенность нашей души, где все становится прекрасным, где каждый предмет находит должное освещение, где все имеет подобающее ему сопровождение и подобающую среду. В истинно поэтическом произведении все кажется столь естественным и все же столь чудесным…

Не должен ли роман охватить все виды стиля в их последовательности, разнообразно объединенной общим духом?

Роман – это есть история в свободной форме, как бы мифология истории.

У. Блейк

ПИСЬМО ПРЕПОДОБНОМУ ДОКТОРУ ТРАСЛЕРУ [29]29
  Там же. С. 257–259.


[Закрыть]

23 августа 1799 г.

…И я также знаю, что этот мир есть мир воображения и видений. Я рисую мир таким, каким я его вижу, но не все видят одинаково. Взору скупца гинея представляется более прекрасной, чем солнце, а ветхий мешок, набитый монетами, более прекрасным, чем плодоносящий виноградник. Дерево, вызывающее у одних слезы радости, другим кажется всего лишь никчемным зеленым предметом. Некоторые видят в природе только смешное и безобразное, но их мерками я не стану соразмерять пропорции моих рисунков. Некоторые же вообще не замечают природы. Однако в глазах человека, наделенного воображением, природа и есть само воображение. Каков человек, так он и видит. Как устроен его глаз, таковы и его способности. Вы, безусловно, заблуждаетесь, когда говорите, будто видения фантазии нельзя найти в этом мире. Для меня мир представляет собой одно бесконечное видение Фантазии или Воображения, и мне приятно, когда я слышу об этом…

Как бы там ни было, но я с радостью обнаружил, что подавляющее большинство простых смертных способно объяснить мои видения, в особенности это удается детям, которые рассматривают мои картины с большим удовольствием, чем можно было бы предположить. Юность и детство – это не обязательно недомыслие и посредственность. Есть, конечно, среди детей недоумки, но они есть и среди стариков. И все же огромное большинство – за Воображение, или духовное чувствование…

У. Вордсворт

ПРЕДИСЛОВИЕ К «ЛИРИЧЕСКИМ БАЛЛАДАМ» [30]30
  Там же. С. 261–278.


[Закрыть]

…Итак, главная задача этих Стихотворений состояла в том, чтобы отобрать случаи и ситуации из повседневной жизни и пересказать или описать их, постоянно пользуясь, насколько это возможно, обыденным языком, и в то же время расцветить их красками воображения, благодаря чему обычные вещи предстали бы в непривычном виде; наконец – и это главное – сделать эти случаи и ситуации интересными, выявив в них с правдивостью, но не нарочито, основополагающие законы нашей природы; это в основном касается способа, при помощи которого мы связываем понятия, находясь в состоянии возбуждения. Мы выбрали главным образом сцены из простой сельской жизни, потому что в этих условиях естественные душевные порывы обретают более благодатную почву для созревания, подвергаются меньшему ограничению и говорят более простым и выразительным языком; потому что в этих условиях наши простейшие чувства выявляют себя с большей ясностью и, соответственно, могут быть точнее изучены и более ярко воспроизведены; потому что сельские нравы, порожденные этими простейшими чувствами и неизбежным характером сельских занятий, понятнее и долговечней; и, наконец, потому что в этих условиях человеческие страсти приобщаются к прекрасным и вечным формам природы. Мы также использовали и язык этих людей (очищенный от того, что кажется его очевидными недостатками, от того, что постоянно и справедливо вызывает неприязнь или отвращение), потому что люди эти ежечасно вступают в общение с природой, от которой произошла лучшая часть языка; и потому что благодаря своему социальному положению и схожести и узости круга общения они менее подвержены тщеславию и выражают свои чувства и мысли простым и незамысловатым языком. Соответственно такой язык, рожденный долгим опытом и постоянными чувствами, более вечен и гораздо более философичен, чем язык, которым поэты часто подменяют его, думая, что они оказывают себе и своему искусству тем большую честь, чем больше они отделяют себя от человеческих чувств и отдают предпочтение произвольным и прихотливым формам выражения, поставляя пищу для переменчивых вкусов и переменчивых аппетитов, ими же самими созданных.

Я не могу, однако, остаться глухим к раздающемуся сейчас протесту против тривиальности и убожества как мысли, так и языка, которыми некоторые из моих современников грешат в своих стихах; я признаю, что когда этот недостаток имеет место, он более губителен для репутации писателя, чем претенциозность и сомнительное новаторство, хотя все же следует признать, что он менее вреден по своим последствиям. От таких произведений стихотворения этой книги отличаются по крайней мере одним свойством – каждое из них имеет достойную цель… Если я заблуждаюсь, я не вправе называть себя поэтом. Ибо истинная поэзия представляет собой стихийное излияние сильных чувств; и, хотя это верно, все хоть сколько-нибудь стоящие стихотворения на любую возможную тему писали только люди, которые, будучи наделены более чем обычной природной чувствительностью, в то же время долго и глубоко размышляли. Ведь постоянный поток наших чувств модифицируется и направляется нашими мыслями, которые, по сути дела, обозначают испытанные нами ранее чувства; размышляя над взаимосвязью этих общих обозначений, мы открываем то, что является истинно значительным для человека…

…Человеческий ум способен испытывать волнение без вмешательства грубых и сильных раздражителей; и человек должен обладать очень смутным представлением о красоте и благородстве ума, если не знает этого, равно как и того, что степень этих способностей возвышает одних людей над другими. Поэтому мне кажется, что попытаться пробудить и развить эти способности – одна из лучших целей, которую писатель может поставить перед собой в любую эпоху…

Столь подробно описав предмет и цель этих стихотворений, я прошу у читателя разрешения изложить ряд соображений, касающихся их стиля… Я старался подражать и, насколько возможно, воспроизвести не что иное, как обычный разговорный язык людей; персонификации же вовсе не являются естественной и составной частью этого языка. Они являются стилистическим приемом, иногда подсказанным чувством, и в этом качестве я пользовался ими; но я постарался полностью отказаться от них как от шаблонного стилистического приема или как от особого языка, на котором будто бы должны изъясняться поэты. Я хотел, чтобы читатель соприкоснулся с подлинной жизнью, посчитав, что именно так я сумею увлечь его…

 
Бессильно утро, что улыбку шлет,
И алый Феб, прогнавший мрак угрюмый,
И щебет птиц, не знающих забот,
И зелень нив: им не рассеять думы.
Глаза не видят явленных щедрот,
Не внемлет слух немолкнущему шуму,
Осиротевший дух тоска гнетет
И красота не занимает ум мой.
А утро вновь улыбкой будит люд,
И взор ответный радостно-умилен;
Писк раздается в гнездах там и тут;
Быть обещает урожай обилен.
Умерших к жизни слезы не вернут,
И плач мой столь же горек, сколь бессилен.
 

Эта цитата показывает, что язык прозы может быть с успехом использован в поэзии; к этому мы и вели, говоря, что язык любого хорошего стихотворения в целом ничем не отличается от языка прозы. Более того, можно с уверенностью сказать, что между языком прозы и языком поэзии нет и не может быть существенного различия…

С.Т. Кольридж

ИЗ «ЛИТЕРАТУРНОЙ БИОГРАФИИ» [31]31
  Литературные манифесты западноевропейских романтиков / Под ред. А.С. Дмитриева. М.: Изд-во МГУ, 1980. С. 279–285.


[Закрыть]

ГЛАВА XIV

…Возникла мысль (не помню уже, у кого из нас) создать цикл из стихотворений двоякого рода. В одних события и лица были бы, пускай отчасти, фантастическими, и искусство заключалось бы в том, чтобы достоверностью драматических переживаний вызвать в читателе такой же естественный отклик, какой вызвали бы подобные ситуации, будь они реальны. В данном же случае реальными их сочли бы те, у кого когда-либо возникала иллюзия столкновения со сверхъестественными обстоятельствами. Темы для другой группы стихотворений были бы заимствованы из окружающей жизни; характеры и сюжеты ничем не отличались бы от тех, что обнаруживает при случае пытливое и чувствительное сердце в любом селении и его окрестностях…

…Поэтическим является такое сочинение, которое в противоположность научным трудам своим непосредственным объектом избирает наслаждение, а не истину; от прочих же трудов (с коими его роднит общий объект) его отличает свойство вызывать восхищение целым, аналогичное тому удовольствию, какое доставляет каждая часть в отдельности.

…Нужно, чтобы читателя влекло вперед не только привычное любопытство и вовсе не жгучее нетерпение поскорей добраться до развязки, а причудливая игра ума, захваченного самим путешествием…

Идеальный поэт приводит в трепет человеческую душу, идеальные порывы которой подчиняются друг другу в зависимости от их достоинства и благородства. Обладая необычной магической силой, которая лишь одна вправе называться воображением, поэт создает атмосферу гармонии, в коей соединяются и как бы сливаются дух и разум. Сила эта, приведенная в действие волей и сознанием, а в дальнейшем осторожно и незаметно, но все же неослабно контролируемая ими (laxis effertur habenis) [32]32
  «Несется, отпустив поводья» (лат.). –Там же. С. 284.


[Закрыть], проявляется в уравновешивании, в примирении противоположных либо несоединимых явлений: сходства с различием, абстрактного с конкретным, идеи с образом, индивидуального с типическим, новизны и свежести с привычным и примелькавшимся, необыкновенного эмоционального состояния с необычностью ситуации, неизменной рассудительности и твердого самообладания с горячностью и полнотой, даже необузданностью чувств; соединяя и гармонично сочетая естественное с искусственным, эта сила тем не менее ставит природу над искусством, содержание над формой и нашу любовь к поэзии над преклонением перед поэтом…

Д. Китс

ИЗ ПЕРЕПИСКИ [33]33
  Там же. С. 349–359.


[Закрыть]

Б. Бейли

Летерхед, 22 ноября 1817 г.

…Красота, созданная воображением, не может не быть истиной [34]34
  Красота, созданная воображением, не может не быть истиной… –в афористической форме эта мысль прекрасно выражена поэтом в «Оде греческой вазе». – С. 349.


[Закрыть], не важно, существовала она до того или нет, ибо все наши порывы, думается мне, сродни любви: все они в своих высших проявлениях творят первозданную красоту… Правда, как я уже говорил, если у человека есть хоть какое-то, пусть бесхитростное, воображение, он будет вознагражден уже тем, что оно снова и снова воздействует исподволь на его душу внезапными озарениями. А взять для сравнения такую простую вещь [35]35
  А взять для сравнения такую простую вещь… –дословно: «Если сравнить великое с малым» (выражение из второй книги «Потерянного рая»). – Там же. С. 349.


[Закрыть]: разве с вами не было так, что, услышав в прелестном уголке прекрасный голос, поющий знакомую мелодию, вы вновь пережили те же мысли и чувства, какие родились у вас в душе, когда вы впервые услышали эту мелодию? Разве в эти возвышенные мгновения вы не рисовали мысленно, не отдавая себе в том отчета, лицо певицы, еще более прекрасное, чем в действительности? Крылья воображения подхватывали вас и возносили так высоко, что образ, рисовавшийся вам, еще только угадывался где-то в будущем. Едва ли, я думаю, вы согласитесь со мной, все сказанное может относиться к человеку со сложным мышлением, тому, кто умеет обуздывать свое богатое воображение, кто живет как чувством, так и разумом и верит в то, что «годы принесут и зрелость мысли» [36]36
  Вордсворт У. Ода Бессмертию. В своих воспоминаниях Бейли отмечает, что Ките очень любил это стихотворение и часто цитировал его. – Там же. С. 350.


[Закрыть]…

Д. и Т. Китсам

Хэмстед, 22 декабря 1817 г.

…Достоинство любого искусства составляет экспрессия, способная испарить все ненужное, скрывавшее красоту и истину…

…У настоящего Поэта чувство Красоты затмевает все прочие помыслы, вернее сказать, отметает их…

Д.Г. Рейнольдсу

Хэмстед, 3 февраля 1818 г.

…Нам претит поэзия, которая нам что-нибудь навязывает, а стоит нам запротестовать, и она не пожелает знаться с нами. Поэзия должна быть высокой и ненавязчивой, такой, чтобы, проникая в душу, потрясала или изумляла ее не своими приемами, а внутренней сутью. Как прекрасны притаившиеся цветы! Как поблекла бы их красота, столпись они на оживленной дороге с криками: «Восхищайтесь мною, я фиалка! Боготворите меня, я первоцвет!» Д. Тейлору

Хэмстед, 27 февраля 1818 г.

…Я руководствуюсь в поэзии несколькими принципами…

Первое. Поэзия, думается мне, должна удивлять не своей необычайностью, но чудесными крайностями [37]37
  Чудесные крайности (a fine excess) – важнейший, с точки зрения Китса, принцип всякого искусства. – Там же. С. 357.


[Закрыть]. Пусть у читателя захватит дух, словно в ней открылись ему его собственные благородные помыслы, пусть она прозвучит для него отголоском былого.

Второе. Приобщая к прекрасному, поэзия не должна останавливаться на полпути, захватывая дух у читателя, но оставляя его неудовлетворенным. Пусть образы рождаются, достигают зенита и уходят за горизонт так же естественно, как солнце, озарив читателя, перед тем как сокрыться в торжественном великолепии и опустить над ним благословенные сумерки. Конечно, легче вообразить, какой должна быть поэзия, чем воплотить это на бумаге. Отсюда следует еще одна истина. Если поэзия не явилась на свет сама собой, все равно что листья на дереве, ей лучше бы не являться вовсе…