Текст книги "Нам судьба обязана счастьем"

Автор книги: Жанна Глозман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Письма

Не все письма, которые Марк и Рая писали друг другу в разлуке, вошли в эту книгу: часть писем Раи была утрачена в 1941 году во время боя. Об обстоятельствах этой потери Марк рассказал Рае в своих письмах от 16 октября и 5 ноября 1941 года. Были и другие потери. К счастью, сохранился довоенный дневник Раи; выдержки из него хоть как-то восполняют для нас утрату писем, давая возможность услышать и ее голос, звучавший в разговоре с мужем в то время.

Октябрь 1940 – июнь 1941:
Разлука. Ожидание и рождение первенца

Марк – Рае

19/X-<19>40

Милая Триленька, мне так хотелось тебе вчера позвонить, но я не мог. Нас сразу повезли на окружную дорогу, там нас пропустили через санпропускник и в товарные вагоны. Мы выехали в 11 часов, в 2 часа ночи мы проехали через Раменское, в 6 часов через Рязань и повернули направо, то есть на юг. Куда едем, не знаю, но на окружной нам сказали, что едем в хорошее место.

Я себя немного плохо чувствую, не могу привыкнуть к обстановке. Мне все кажется, что я еду домой к тебе, а я уезжаю дальше от тебя. Триленька, нам с дороги не разрешают писать, я пишу нелегально. Когда приеду по назначению, тебе подробно напишу.

Я себе представляю, как ты одна легла спать. Чувствую по себе. Хотя я был очень усталый, глаз не сомкнул. Как бы мне хотелось, чтобы ты была со мной хоть немного!

Триленька, я тебя очень прошу, чтобы ты исполнила все свои обещания, а главное, учти, что тебе нельзя волноваться, не забудь, что ты должна беречь нашего ребенка, он же не виноват.

Моя дорогая Триленька, я бы тебе писал много, много, но я тороплюсь. Я ведь пишу на остановках, а остановок очень мало. Во время езды писать нельзя, очень трясет, а вечером темно.

Мы подъезжаем к большой станции Ряжск, где будем завтракать. Там я и опущу это мое первое письмо. Дальше по пути я тебе постараюсь написать еще, если мы будем еще долго ехать.

На этом заканчиваю, потому что все ушли завтракать, а я остался дневальным. Меня должны сменить, и я постараюсь опустить письмо без моего адреса. Как бы мне хотелось, чтобы ты мне ответила хоть куда-нибудь!

Моя дорогая, я знаю, что это невозможно. Но ничего, когда я приеду на место, я все постараюсь сделать, чтобы ты поскорее приехала ко мне.

На этом заканчиваю. Целую тебя крепко, крепко, и за ту ночь, которую ты провела одна.

Твой вечно Маркс И.Ф.

Целую маму, папу и всех наших родных.

P.S. Раиночка, прости меня за все ошибки и небрежность. Ведь я пишу, согнувшись над доской и при слабой ночной свечке, которая все время гаснет.

Марк – Рае

20/X-<19>40. 5 час. утра

Моя дорогая Триленька, мы уже проехали Грязи, Воронеж и едем по степи Воронежской области по направлению на реку Дон к Ростову. В Ростове должны быть завтра. В общем едем вторые сутки, неизвестно в какой город, только я слышал, что едем в Грузию, Крым или Кавказ.

Раиночка, я первую ночь не спал ни одной минуты, 2-ю ночь спал всего два часа с горем пополам. За это короткое время мне снилось, что я с тобой, мне хотелось тебя обнять, но тут остановка, и я просыпаюсь с огорчением и больше так и не мог заснуть.

Милая Раиночка, я себе не представляю, как ты проводишь 2-ю ночь без меня… Я тебе пишу 2-е письмо, а ответ получить не могу и очень завидую этому клочку бумаги – ведь он пойдет к тебе, а я тем временем буду еще дальше от тебя.

Раиночка! Все мои мысли только о тебе и о том, что внутри тебя. Я не упущу ни одного дня, который мог бы способствовать твоему приезду ко мне. Если буду в теплой Грузии или Крыму, то ты будешь у меня сразу же, как можно будет привезти нашего деточку. Сразу по приезду я найду для вас комнату.

Раиночка моя, я тебе от души благодарен за твою заботу о питании. Нас кормят один раз днем, и один раз ночью, и все. Если бы не ты, мне бы пришлось туговато.

Раиночка, мне хочется тебе писать много, много, но у нас стоянки короткие. Сегодня будет одна большая стоянка, где я постараюсь сбегать и опустить тебе это короткое письмо. Ведь я пишу без всяких удобств, сидя на корточках, а чемодан служит столом.

Если бы я был хоть немного склонен к писанию стихов, то я бы их посвятил только тебе, моя дорогая. И я бы их написал столько, чтобы после нашей с тобой смерти какой-нибудь писатель написал бы большую повесть. Ведь у меня много мыслей, а когда я принимаюсь писать, то от этой дурацкой качки у меня все расплывается, и еще от этого дурацкого вагона и тяжелого воздуха у меня все время болит голова.

На этом заканчиваю. Прости, что мало. Я буду тебе писать каждый день, сколько смогу, а подробное жди по приезду. Тогда тебе будет известен адрес, и ты будешь мне отвечать. Обнимаю тебя крепко.

Любящий тебя, вечно твой Маркс

Целую маму, папу и всех родных.

Миша

Марк – Рае

21/X-<19>40. 16 час.

ст. Тихорецкая

Моя дорогая Триленька!

Продолжаю описывать свой маршрут. Мы проехали Ростов, сейчас остановились на ст. Тихорецкой, где я и пишу. А где придется опустить, не знаю. Моя дорогая, мы сейчас находимся на Северном Кавказе, наверное, держим путь на Баку, но точно узнать не могу. Нам ничего не говорят и запрещают спрашивать.

Можно с ума сойти от такой езды. Спать я не могу, сижу и думаю только об одном: если действительно то место, куда мы едем, окажется хорошим, то я постараюсь найти для вас комнату, и ты после родов приедешь. Говорят, что мы едем в такое место, где зимы нет, все время тепло. Работу, если нужно будет, я тоже найду.

Дорогая Трили, всего прошло трое суток, а мне кажется, что прошла целая вечность. Я не знаю, что бы отдал, чтобы нас соединили! Я ведь без тебя с ума схожу.

Раиночка, дописываю 22 утром. Мы находимся на станции Минеральные Воды. Вчера не успел дописать, наш поезд тронулся, а во время движения писать нельзя. Сейчас всех повели завтракать, а я остался, чтобы тебе дописать.

Сейчас мы углубляемся все больше к теплу, и, если верить слухам, нам остается ехать всего сутки. Так что, когда ты получишь это письмо, то я уже буду на месте и тебе сообщу свой адрес. А ты сразу же напиши мне подробное письмо, опиши подробно, как себя чувствуешь, ходила ли ты в больницу, что там сказали тебе, и вообще, как ты без меня.

Раиночка! Мы здесь встретили демобилизованных красноармейцев, ехавших оттуда, куда мы едем. Они рассказывают, что там очень хорошее место, одни курорты. Я думаю, если это действительно так, это идеально, если мы снимем комнату, и ты будешь здесь находиться с нашим деткой, а я буду приходить к вам по выходным.

Раиночка, я бы тебе написал еще много, но боюсь, что скоро мы тронемся, и я не успею опустить. Но я тебя еще хочу просить, моя Триленька, чтобы ты меньше дома волновалась, береги свое здоровье и меня жди. Я ведь скоро возвращусь, ты не заметишь, как время пробежит, и я уже буду дома.

Жди следующего письма с адресом и сразу отвечай все подробно

Целую и обнимаю тебя крепко, крепко.

Вечно любящий тебя Маркс

Целую маму, папу и всех родных.

Из дневника Раи

21/X-<19>40

Итак, судьба вновь смеется надо мной. Разлучить нас тогда, когда у меня должен быть ребенок, которого он так хотел, тогда, когда он стал мне таким близким и дорогим!

Миша 18/X уехал в армию, я должна через 2 месяца родить. Как мы провели последние дни, трудно сказать. Я была в каком-то тумане, он мучился не меньше меня. Он старался казаться веселым, чтобы не волновать меня, чтобы «сберечь нашего ребенка», но глаза его, вечно покорные мне и правдивые, не могли обмануть меня. Он уехал 18-го, при нем я почти не плакала, и только когда вернулась домой без него вся горечь, накопившаяся на сердце, пролилась в слезах. Я много плакала, но старалась сдерживать себя из-за ребенка. Теперь я апатична ко всему. Ведь мне нечем жить, мне нечего ждать возвращения моего любимого мужа вечером, его поцелуя, искренних ласк… Быть может, я его никогда больше не увижу, ведь теперь такое напряженное положение во всем мире. Последними словами был вопрос: «Ты исполнишь то, что обещала мне?» «Да» – ответила я, и это должно быть сильнее всех клятв, которые он взял с меня.

Вчера получила первое письмо. Какой он хороший! Сколько искренности, теплоты и грусти чувствуется в каждой строчке…

Очень тяжело. Скоро спать, и я опять буду одна в постели и не почувствую его сильного тела, его мягких губ, не потону в его объятиях.

Марк – Рае

25/X-<19>40

Здравствуй, моя дорогая Трили!

Вчера только утром мы прибыли в часть г. Баку. После бани нас переодели, и находимся временно в карантине. Место нашего пребывания примерно в 15 км от города. Раиночка, своего адреса я еще не знаю, нам его скажут после карантина, это, наверное, завтра или послезавтра. Я попал в зенитный полк, служить придется 2 года при условии, что я не попаду в полковую школу. Собственно, еще ничего точно не известно – нас еще будут расформировывать по разным отделам.

Милая Раиночка, когда мы подъезжали к городу, то мы проезжали замечательные места. Я бы отдал много лет своей жизни, чтобы побывать с тобой в этих замечательных уголках, особенно в горах, которые утром светились разноцветными огнями.

Раиночка, насчет Баку я тебе ничего положительного написать не могу. Мы находимся в районе нефтяных промыслов, где одни нефтяные вышки и воняет нефтью. В городе не знаю когда буду, потому что сейчас все увольнительные отменены, и нас никуда не будут пускать.

Дорогая Раиночка, я вспомнил одну замечательную идею: ты помнишь того дядю, который мне звонил и которого мы с тобой видели в Лосинке, где мы с тобой были в гостях. Он ведь живет в Баку, и он говорил, что у него большая квартира в центре. По-моему, он нам не откажет, если с ним поговорить о твоем приезде ко мне, чтобы остановиться у него. Но это потом, когда ты сможешь ко мне приехать. Это я пишу к тому, если у тебя будет случай, или даже постарайся с ним увидеться и все передать. Пусть даст свой адрес.

Моя дорогая Трили, я уже измучился в ожидании, когда я тебе смогу сообщить свой адрес и получить от тебя ответ. Вчера днем у меня ни минуты свободной не было до отбоя, а сегодня я целый день в должности писаря и во время перерыва 1 час до обеда второпях тебе пишу. Раиночка, у меня пока нет ничего определенного до окончания карантина. После окончания карантина каждого из нас назначат, где и будем отбывать свой воинский долг.

Раиночка, говорят (точно не знаю), что у нас будет выходной день, и тогда я напишу подробно и, думаю, сообщу тебе свой адрес, ты мне сразу ответишь, и у нас начнется регулярная переписка.

Раиночка, прошу тебя еще раз и буду всегда просить, чтобы ты не нервничала, особенно сейчас. Пожалуйста не обижайся: я тебе обещал, что ты будешь от меня получать письмо каждый день, но ведь я не виноват: любая моя свободная минута и все мое свободное время для тебя, моя дорогая, потому что дороже тебя у меня нет никого и не может быть. Я люблю только тебя единственную.

Ну пока, до скорого моего радостного сообщения.

Обнимаю тебя крепко, крепко и целую еще крепче.

Вечно твой, тебя любящий Маркс

P.S. Дорогая Триленька, ты меня прости за неряшливость и торопливость, я боюсь, что не успею написать и отправить, нас ведь могут сейчас построить на какие-нибудь занятия.

Ну пока, до следующего письма.

Вечно твой Маркс

Привет всем родным. Целую маму, папу.

Маркс

Марк – Рае

28/X-<19>40 г. Баку

Добрый день, моя дорогая Трили!

Мы все еще в карантине. Сегодня нас должны расформировать по батареям, которые укрепляют город на окраинах, а также должны сообщить тем несчастным, которые попали в полковую школу и которым придется отбывать свой воинский долг 3 года.

Моя дорогая, я не дождусь, когда уже смогу получать от тебя ответы. Ты не представляешь, как мучительно тебе писать, а ответа не получать.

Раиночка! Вчера я увидел, как отправляли домой красноармейцев, которые отслужили свой срок. Их было 3 машины, и только один ехал в Москву. Я дал ему наш телефон, он обещал позвонить тебе и рассказать о жизни в наших частях, ведь я тебе не все пишу…

Раиночка, вчера и сегодня я познакомился с климатическими условиями Баку: здесь, оказывается, сильные ветры с пылью и, говорят, летом жара доходит до 55–60°. Города я еще не видел, там немного лучше, потому что там защита – высокие дома и горы, а также деревья. Милая Трили, я не знаю, какие будут нам созданы условия в будущем, но пока неважные, даже письмо написать негде: пишу я тебе все время, стоя у окна или лежа на койке после отбоя. Столов и стульев у нас пока нет, а весь день разбит так, что нет лишней минуты, кроме вечера с 9 до 11. Но, к сожалению, света очень мало, и писать тебе или читать не приходится. Даже если бы хотел читать, негде достать книг.

Моя дорогая, продолжаю писать 29/X. Вчера меня прервали. Нас еще не увезли по частям, говорят, что сегодня вечером, я уж больше не могу тебе писать без адреса. Я ведь не знаю, что с тобой. После моего отъезда прошло 11 дней, а кажется, что прошла целая вечность, мне каждый час кажется годом, и я не представляю, как пройдут два года.

Раиночка дорогая, как ты думаешь, сможешь ли ты жить в Баку и когда ты сможешь приехать? Как бы мне хотелось, чтобы ты жила поблизости! Я буду служить добросовестно, без замечаний и нарядов, и я думаю, что раз в месяц меня будут отпускать к тебе, или же ты приходила бы ко мне в батарею.

Раиночка, это письмо опять посылаю без адреса, он будет только вечером или утром, а к тому времени я тебе напишу другое письмо.

Не забывай все, что ты мне обещала, не нервничай и, по возможности иди на соглашения с матерью и родными. Не обращай ни на что внимания, это ведь все пустое, а ты должна беречь свое здоровье, это будет лучше и тебе, и нашему маленькому. А также жди меня и нашей при всех возможностях встречи. Ты можешь быть уверена, что каждый час и каждая моя свободная минута будут посвящены только тебе, моя дорогая. Я думаю, что в части у меня будут лучшие условия и будут 1–2 часа в день на свои нужды. А ты со своей стороны будь, пожалуйста, также аккуратна с ответом. Ведь пока у тебя причин не должно быть.

Целую и обнимаю тебя крепко, крепко, так крепко – до крика.

Тебя любящий и вечно твой Маркс

Целую маму, папу и привет всем родным.

Марк – Рае

31/X-<19>40 г. Баку

Дорогая моя Раиночка!

Второпях пишу и сообщаю свой адрес, потому что в два часа уходит почта, а сейчас 1.30. Мы вчера ночью прибыли по назначению в нашу часть, которая находится 40–35 км от города. Это – летние землянки, на зиму, наверное, переедем в другое место.

Моя Трили, оказывается, письма от меня к тебе, а также от тебя ко мне приходят на седьмой или шестой день, так что ответ я получу только 13-14-го.

Раиночка, я тебя очень прошу: как только ты получишь это письмо, быстро отвечай, и желательно, чтобы ты послала авиапочтой – оно, наверное, придет раньше, а потом пиши обычные воинские. Пожалуйста, пиши все подробно и побольше.

Моя любимая, пока кончаю. Вечером напишу другое, которое ты должна получить на день позже.

Мой адрес:

АЗ ССР

г. Баку

ул. Шаумяна 33

Глав почта, почт./ящик 37

Подразделение № 1

Файнбойму М.И.

Целую тебя крепко, крепко.

Вечно твой Маркс

Целую маму, папу, привет родным.

Марк – Рае

31/X-<19>40. 20 часов

Дорогая Триленька!

Ты должна уже знать мой адрес и, наверное, уже отправила мне ответ на первое мое сегодняшнее письмо. Ведь я за такой длительный срок 13 дней только сейчас смог сообщить тебе, где я нахожусь и куда мне можно писать. Я даже себе представить не мог, что так могло получиться.

Милая моя Раиночка, теперь я тебе опишу, насколько возможно…[4]4
  Такими отточиями Марк напоминал о военной цензуре. Рая в своих письмах делала так же.


[Закрыть] мой быт и путь с момента нашего расставания. Триленька, когда я тронулся от клуба, я думал, что нас везут в баню на Пресню, откуда я тебе должен был позвонить. Я ехал все дальше и чувствовал, что ты ждешь моего звонка, мучаешься нетерпеливым ожиданием, и я выходил из себя, мне хотелось остановить поезд, где имеется телефон. Нас отвезли на окружную дорогу, где нас свели в душ, и оттуда мы сели в теплушки и тронулись, не зная места назначения. Когда мы проехали Раменки, я думал, что нас везут поблизости в Московскую область, но когда проехали Рязань, Ряжск, я потерял всякий ориентир.

Моя милая Триленька! С дороги до Баку нам запрещали вообще писать куда бы то ни было. Мы ехали в воинском эшелоне, который был засекречен. Моя дорогая, я тебе очень благодарен за заботу о продуктах на дорогу. Нас в дороге кормили очень плохо и всего один раз в день, а по дороге купить абсолютно ничего нельзя было, даже хлеба не продавали. Некоторым пришлось помучиться.

Раиночка, до Баку мы не доехали 15 км, нас ссадили и на машинах отвезли на окраину города в карантин, где мы пробыли до вчерашнего дня, то есть до распределения по подразделениям. Я попал, по моим предварительным впечатлениям, в хороший зенитный дивизион, но сейчас такая обстановка, что в любое время меня могут перевести в любое другое место. Со мной попали хорошие люди, много идн[5]5
  Идн (далее также аид) – евреи (еврей) на идиш.


[Закрыть]. Я случайно прочел списки тех, кого назначили курсантами полковой школы и которые должны служить 3 года. К нашему счастью, я не попал, и ровно через два года, ничуть не больше, а возможно раньше, я буду опять вечно с тобой.

Дорогая моя Раиночка, я не знаю, что тебе писать о моей жизни – ты ведь себе представляешь, как живут в армии. Относительно отпусков или хотя бы ухода в город не может быть даже разговора. В настоящее время мы стоим на одном из ответственных участков по обороне города, у меня работа строго по часам, и не представляю, как вставить отпуск. Возможно к зиме, если немного уладится положение, то мы снимемся с точек и перейдем на зимние квартиры, тогда мне будет лучше, и я смогу тебе, наверное, позвонить по телефону.

Раиночка, на этом я прерываю писать, нас всех комсомольцев вызывают на комсомольское собрание, потом буду дописывать.

Моя дорогая, время у нас половина двенадцатого, у нас отбой, а когда пробит сигнал, все должны спать, хочешь или нет. И вот я тебе дописываю, лежа в постели, на шашечной доске. Все уже засыпают. Некоторые бойцы сегодня получили письма из дому, как я им завидовал. К тому же они уже отслужили один год, а 2-й, говорят, проходит незаметно. Но что им, они ведь беззаботные холостяки, им все равно, здесь или дома. Вот если бы хоть один из начальников мог посочувствовать мне, но вряд ли.

Дорогая Раиночка, у вас, наверное, уже холодно, морозы, а у нас все еще тепло, только ветры сильные. Мы ведь находимся на поле в землянках. Все как-то еще переносимо, а вот разлуку с тобой и мое одиночество очень трудно перенести. Я себе не представляю, как ты там одна. Я не дождусь того времени, когда я буду ожидать твоего приезда в Баку. Ты мне напиши подробно свои мысли, как ты думаешь поступить. Если тебе жить в Баку в центре, то там хорошо, ветров таких нет. Ведь тебе в плохую погоду, когда ветры, нельзя даже выходить на улицу, особенно с нашим маленьким сокровищем. Раиночка, ты мне подробно опиши твое здоровье и что тебе сказали в больнице. Ты, наверное, уже сходила туда? И как ты себя вообще чувствуешь в последние месяцы, и как он «дрыгается», чем ты занимаешься целый день, меня все, все интересует! У меня появились головные боли от того, что я весь день и просыпаясь ночью ломаю себе голову, как ты себя чувствуешь и что делаешь в этот час. Ты помнишь, ты мне говорила, что будешь все время слушать последние известия, я ведь всегда слушал. Но вот здесь, к сожалению, у нас даже нет радио, библиотеки тоже нет, так что читать придется только старые газеты или же просить у тех, кто привезли с собой.

Дорогая Раиночка, время 15 минут первого, я здесь лежу один на койке и представляю себе, ты тоже лежишь одна и, наверное, думаешь обо мне. Я бы все отдал, чтобы быть в это трудное время с тобой вместе.

Милая Триленька, мне уже сделали замечание, чтобы я тушил свет. Какие они бесчувственные! А поделиться мыслями задушевными я ведь ни с кем не могу, кроме тебя, и то в письмах!

Раиночка, когда ты получишь это письмо, то ответь, сколько ты получила писем от меня, и ежедневно пиши мне, так что мы ежедневно будем получать письма друг от друга. На этом кончаю, следующее буду писать сегодня вечером, днем, наверное, не придется.

Целую тебя крепко, крепко, так крепко, чтобы задушить тебя!

Любящий вечно, твой Маркс

Привет всем родным и вообще, кто про меня вспоминает. Также целую маму, папу.

P.S. Дорогая Трили, опять прошу прощения за небрежность, но ведь я пишу лежа, у нас ведь нет ни столов, ни стульев, и к тому же я тороплюсь, чтобы не потушили свет. Раиночка, опять повторяю свой адрес:

АЗ ССР г. Баку

ул. Шаумяна 33

Глав почта, почт. ящик 37

Подразделение № 1

Мне.

Марк – Рае

4/XI-<19>40

г. Баку

Добрый день, моя дорогая Раиночка! Хотел я тебе еще вчера написать, вчерашний день должен быть выходной, но нас заставили копать ямы и ставить телеграфные столбы. Мы кончили в 4 часа, пообедали и легли на час отдохнуть. Я настолько был усталый, что проспал до 11 часов, поэтому пишу сегодня.

Милая моя Триленька! Я тебе пишу уже 3-е письмо с ответным адресом, а получу от тебя, наверное, 10-го, если ты только послала авиа. Обычное письмо между нами будет следовать 6–7 дней. Проснувшись в 11 часов, спать больше не хотелось, а писать тебе нельзя было, потому что вскоре должны были тушить свет, и вот, лежа, я слушал рассказ одного старого бойца: 4 месяца назад один боец, стоя в карауле, получил письмо от брата. Тот ему написал, что жена его оставила, вышла замуж за другого и уже была беременная от другого и с ним, и с их ребенком уехала жить в другой город. Это так подействовало на этого несчастного, что, не дождавшись окончания караула, он застрелился. И вот, Раиночка, я все думал про него, так и заснул, и снится мне, что я приезжаю домой, но мы почему-то живем в другом каком-то месте. Я играю с нашей очень красивой девочкой, черненькой такой, и сразу почему-то она становится большой, и ты ее одела в брюки галифе и пиджак, вроде наездницы, только ботинки у нее были какие-то старые. Вот из-за ботинок и завязался у нас спор, я ее взял и собрался идти покупать ботинки. Ты меня с ней догоняешь и, как раньше, резко, требуешь, что мы обязаны идти в долгий караул, и вроде мы шли разводиться, и я проснулся. Это мне снилось потому, что я день и ночь только и думаю о тебе, ты ведь все время стоишь передо мной, а обнять тебя я не могу. Я все спрашиваю себя, почему так долго нет письма, и никак не могу себе представить, что ты только завтра получишь мое письмо с адресом, и не знаю, как мне дождаться ответа.

Раиночка, моя милая, это письмо будет тебе напоминанием, что ты должна мне писать ежедневно и учитывать, что я его получу только через 6 дней. Триличка, я вчера разговаривал со своим командиром, он мне рассказал, что уже целый год не был в городе. Сейчас такое положение, что никого никуда не пускают с точки, только по особо уважительным причинам. Это я тебе пишу к тому, что если бы ты сумела во время родов послать мне телеграмму, что ты находишься «в тяжелом положении», обязательно заверенную врачами, то, возможно, мне бы дали отпуск, и я бы приехал на некоторое время. Такие случаи были. Только конечно, пусть будет написано в тяжелом положении, а ты будешь здоровой и бодрой. Раиночка, ты поговори с Генрихом, что он скажет. Или попроси своего врача, к которому ты ходишь, чтобы он тебе подписал телеграмму. Особо сложного тут ничего нет, ведь в трудном положении каждый может находиться.

Раиночка, немного о местности, где я нахожусь. Это такой проклятый полуостров, как пустыня Каракум. Чуть ли ни каждый день ветры, а иногда такие сильные, что чуть с ног не валит. Холода у нас еще не предвидятся, а у вас, наверное, давно снег валит, и уже, наверное, холодно. Я себе не представляю, чем ты занимаешься целый день. Меня ты уже к вечеру не ждешь, ну что ты все-таки можешь делать? Ты мне все подробно опиши.

Раиночка милая, я бы тебя попросил, чтобы ты попыталась меня вызвать к телефону через г. Баку. Может быть меня отпустят к телефону. Раиночка, мне так хочется с тобой поговорить хоть несколько минут, ведь это огромное счастье услышать твой голос! Хотел бы на праздник, но ты ведь получишь это письмо после праздника. Ну все равно, пусть будет хоть и после.

Думаю завтра написать письмо Аркадию, Боре и родным в Раменском и Лосинке. Триленька, если Яша[6]6
  Аркадий – друг Марка по Ананьеву; Боря – младший брат Марка, Яша – средний его брат.


[Закрыть] пришлет письмо, то ты ему передай мой адрес или же мне его.

Дорогая моя Триленька, хотел кончить, но меня прервал командир и сообщил, чтобы я ложился спать – мне сегодня надо заступать в ночь на караульную вахту. Тогда пока, ложусь спать, всю ночь только и буду думать про тебя единственную. Ах как жаль, что ты не сможешь сегодня это узнать!

Если бы ты знала, милая Раиночка, как я жду от тебя ответа, как бедный соловей ждет лета, но он уже привык ждать, а я никак не могу привыкнуть.

Ну, на этом пока. Адрес старый. Отвечай мне каждый день.

Целую тебя крепко, крепко, моя дорогая Триленька.

Тебя любящий, вечно твой Маркс

Целую маму, папу. Привет родным всем.

Из дневника Раи

6/X-<19>40

Во всех письмах он пишет, что все мысли у него только обо мне и о ребенке, который должен быть, что он любит только меня единственную, что дороже меня у него нет никого на свете и не может быть. В каждом письме он пишет, что как только будет возможность, он наймет комнату, и я приеду к нему с ребенком, что он с ума сходит без меня. Неужели все это ложь? Нет, конечно, так лгать нельзя! Но почему же нет письма? До 3/XI я ждала спокойно (более-менее). Третьего весь день проплакала. Скорее бы родился ребенок. Мне кажется, что я буду очень сильно любить его. Если это будет мальчик, я назову его Эраст – Эра. Ведь в моей жизни так часто «новые эры», и его появление на свет должно быть счастливой эрой. Если девочка, я буду учить ее любить и быть счастливой. Дочь будет моим первым другом.

Завтра праздник, а что мне этот праздник без него… Думает ли Миша обо мне сейчас? Может быть и думает. Ведь я знаю – он любит меня! Сильно любит. Какое это счастье ощущать любовь к себе! Но почему же нет так долго письма?

Марк – Рае

7/XI-<19>40 г. Баку

Добрый день, моя дорогая Раиночка. Поздравляю тебя с 23-й годовщиной. Хотя ты получишь поздно поздравление, но это неплохо вспомнить еще один раз прошедший день.

Милая Триленька, сегодня у меня первый день, когда я свободен от занятий и могу заниматься, чем хочу. На парад мы не поехали, а остались в своих котлованах для несения Сталинской вахты. И вот сижу я среди поля, кроме нефтяных вышек и телеграфных столбов ничего не видно, сижу и думаю: Ах, если бы судьба сжалилась надо мной, и ты была бы со мной хоть немного, я был бы самым счастливым человеком в мире! Все празднуют, веселятся, а мы с тобой должны быть так далеко друг от друга, грустить, изнемогая от разлуки.

Милая моя Триленька, мне хотелось бы тебе столько написать, изложить свою душу на бумаге, но ты знаешь, я в этой части не очень способен.

Дорогая Раиночка, я также понимаю, как тебе трудно там одной. Что ты делаешь сегодня? Наверное, соберутся родные, и не обойдется без того, чтобы тебе поиграли на нервах. Ты мне, пожалуйста, все опиши. Представь себе, как я мучаюсь: я ведь еще не получил от тебя ни одного письма. Каждый день нам приносят письма, и я к ним не подхожу, потому что знаю, что получу не раньше 10-го, а то и позже. Утешаю себя тем, что это скоро все пройдет, и ты приедешь, а после уже я приеду насовсем. За все нами пережитое будущее должно оплатить вечным счастьем.

Милая Триленька. Напиши, что ты думаешь насчет приезда ко мне, когда это возможно? Видела ли ты этого моего дядю? Он бы нам очень пригодился, если у него действительно большая площадь в Баку. Милая Триленька, ты мне пиши все подробно и все свои мысли, потому что письма, идущие ко мне, нигде и никем не проверяются.

Теперь я очень хочу тебя просить, чтобы ты мне прислала ту карточку, где мы сняты с куклой. А когда будут готовы последние, то тоже одну пришли. Как мне хочется взглянуть на тебя хотя бы на портрете. Она бы лежала у меня под подушкой, и я бы ежедневно смотрел на тебя. Больше у меня ничего не остается, как смотреть на тебя и думать о будущем.

Главное ведь, я охраняю, и очень зорко, г. Баку и всех, кто в нем находится. А в Москве тебя и всех охраняет кто-нибудь другой, а ты, наверное, спала и ничего не знала. Отойти дальше чем на 300 метров не имею права. Только меня и спасает, если где-нибудь раздобуду какую-нибудь книжонку или газету 5-дневной давности. Вот так я и существую здесь в землянках. А до каких пор мы здесь будем находиться, не знаю, и никто ничего определенного не говорит. Будет плохо, если мы здесь пробудем всю зиму. Хотя зима и один месяц, но зато все время сильные ветры, и в землянках будет не очень сладко. Но я ничего не могу сделать.

Милая моя Раиночка, завтра мне второй раз быть в дозоре, но меня радует, что я скоро получу ответ и сразу тебе отвечу.

Милая Трилечка, я тебя еще попрошу позвонить ко мне на работу по тел. К5 75 69 и узнать, кто назначен заведующим производством. Своего имени не говори, а скажи из Райкома. Мне хотелось узнать, кого назначили.

Ну вот, любимая моя, на этом пока заканчиваю. Завтра, наверное, написать не смогу, а послезавтра обязательно напишу.

Моя любимая Триленька!

Обнимаю и целую тебя крепко, крепко.

Любящий тебя вечно, Твой Маркс

Целую маму, папу.

Привет всем родным.

P.S. Дорогая Триленька, опять пишу я тебе, лежа на кровати, да еще на чужой. Стола или стула у нас не имеется, ни одного. Даже чернила, и то пришлось просить в Штабе, так что не присматривайся к «неряшливости». И еще вдобавок перо доживает последние часы, в общем, со всех сторон «хорошо». Ну ничего, все как-нибудь переживем до хорошего времени.

Твой Маркс

Рая – Марку

8/XI-<19>40, 5 ч. 30 м. дня

Мой любимый Маркс!

Мне так хотелось поскорее тебя обрадовать письмом. Но, как обычно, нам не везет: авиапочта закрыта, я послала тебе вчера обычное письмо.

Вчера писала тебе от Клары[7]7
  Клара – сестра Раи. Называемые далее Маруся и Сеня – сестра Раи и ее муж.


[Закрыть]. Мы еще с утра поехали к ней с мамой. А то ведь так тоскливо дома, где каждый предмет напоминает о тебе. Вечером пришли к нам домой и остались ночевать Маруся и Сеня. Они нам дали пропуск, и мы ходили сегодня на дневной спектакль в театре Вахтангова «Ревизор». Я хотела еще утром написать тебе письмо, но не хотелось при них писать: они ведь не понимают переживаний любви и, наверное, стали бы подсмеиваться над моей грустью. А я не могу не грустить, когда пишу. Ты пойми: хочется ласкать тебя, смотреть на тебя, говорить с тобой, а приходится довольствоваться скупыми строчками письма, которые не могут передать всех чувств.

Дорогой мой, хороший, никогда еще за все 6 лет нашего знакомства, я так тяжело не переживала твоего отсутствия, как сейчас. Помнишь, я вначале не хотела ребенка, я думала, что ребенок отнимет у меня твою любовь. А теперь я так счастлива, что у нас будет маленький, хотя это и очень тяжело без тебя. Ведь он нас еще больше сблизил. Ведь ты стал меня еще больше любить – это так ощутимо. Ребенок научил меня еще больше любить тебя, а ты любишь меня так, как я хотела быть любимой.