Текст книги "Люба (СИ)"

Автор книги: Жанна Даниленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

20

Борька

Саша собирался на рыбалку, сложил снасти, одежду, походную утварь. Мальчишки – Валера и Сережа – все переносили в машину, на этот раз Саша решил взять младшего четырехлетнего Ваню с собой. Ванька был на седьмом небе от счастья. Он взял свое ведерко, свою удочку и свой вещмешок. Люба безумно волновалась. Нет, она понимала, что Саше можно доверить хоть трех новорожденных детей сразу, но Ванечку на рыбалку она еще не отпускала.

– Люба, не надо смотреть, как клуша, – Саша обнял жену. – Хочешь, давай соберем Маринку и тебя и поедем все вместе. Всего два дня. Люба, ну поехали. Поживем в палатке. Согласись, что в шалаше или в палатке мы никогда с тобой не жили. Давай, думай быстрее.

– И я два дня буду вам готовить? Тоже мне отдых.

– Нет, готовить будем мы сами. Мальчишки, знаешь, какую уху варят. Давай, звони Татьяне, пусть тоже собирается. Коля берет своих двойняшек, пусть жену тоже.

Люба позвонила Татьяне. Та немножко посопротивлялась и пошла собирать свои вещи. Ехали на двух машинах.

Озеро было потрясающее, женская половина решила, что даже если рыбу они не поймают, то природа стоит того, чтобы сюда приехать. Разбили лагерь, поставили палатки. Мужчины разожгли мангал и занялись шашлыком, женщины накрывали на стол. Дети играли в карты.

– Таня, ты, кажется, располнела или я тебя давно не видела?

– На пять килограмм за два месяца. Если опять двойня, я не переживу.

– О, так тебя можно поздравить?

– Нашла с чем, просто у нас с тобой ненормальные мужчины. Им детей чем больше, тем лучше. А вы как остановились?

– Не знаю, Саша пока молчит, и я помалкиваю. Хотелось бы еще девочку. Но работы тьма. Может, Саша потому и молчит. Если я уйду, он останется один на работе, а ему не хочется.

– Люба, ты слышала новость? – Саша подошел к женщинам. – Егоровы беременные. Если они родят двойню, то нас обгонят. Люба, я этого не вынесу.

– Твои предложения.

– Немедленно делаем двойню.

– Прямо здесь, на глазах у изумленной публики? Саша, я так сразу не могу, и двойню не могу – у меня узкий таз. Давай, одного и дома.

– Уговорила. Нет, ну какие молодцы! А Николай даже слова на работе не сказал.

– Это потому, что ты на работе все время на всех орешь. Они даже забыли, что с тобой по-человечески разговаривать можно.

– Жена, это что, здоровая критика на природе?

– Считай, что да. Смотри, Сережа опять с Мариной наедине, сидят под березой воркуют. Ушли от всех и им хорошо вдвоем.

– Хоть бы без последствий.

– Ты о чем? Ей всего восемь, а он мне обещал.

– Придется верить на слово, только вот ему пятнадцать. У меня первая женщина была в шестнадцать.

– Но ей было не девять лет, а в три раза больше. Ладно, Сережка серьезный честный парень, я за них не беспокоюсь.

– Может быть, на счет Сережи ты и права, но посмотри, как она кокетничает. Она ему строит глазки. Посмотри, она женщина, в душе она уже женщина. Люба, что делать?

– Саша, девочка рождается, открывает глаза и она уже внутри женщина, – объясняла Татьяна. – У меня двое детей, так вот, ты понимаешь, сын стал ощущать себя мальчиком годам к трем, и то потому, что его так воспитывали, а дочь сразу была кокеткой с первой минуты. Ее не надо было воспитывать, она уже была.

– Не знаю, вот Люба не была. Она никогда не строила глазки и никогда не страдала повышенной женственностью.

– Ну, насчет Любы ты загнул. – Коля смеялся. – Скажи, друг, как ты ее увидел, такую всю неженственную, на фоне всех твоих девиц? Как ты смог ее выделить? И как при отсутствии у нее женского начала ты в первый же месяц знакомства сделал ребенка? Причем ребенка ты сделал именно с ней, а не с кем-то другим, при твоем колоссальном опыте половой жизни. Наверно, присутствие женственности в женщине исключало материнство. Не прибедняйся. Ты прекрасно знаешь, насколько хороша твоя жена. И мужчинам она нравится отнюдь не отсутствием женского начала, а его сочетанием с умом и интеллектом. Да, твоя дочь красавица, и она не Люба, хотя очень похожа. Я беспокоюсь за Сережу, из этой девочки вырастет женщина – вамп, если жизнь ее не обломает.

– Слушай, а от Тельмана никаких вестей? – Татьяна решила сменить тему. – Как он в Питере?

– Саша узнавал через знакомых, говорят, женился, причем давно. От него никаких вестей нет, он даже не знает, что Сережа у нас живет.

– Да, Таня, я не понимаю его, он стал другим, чужим. Я звонил ему на работу, мы говорили, но только по делу, и приехать на семинар морфологов он отказался. О Жене и Сереже он не спрашивал, а я не говорил.

– Странно. Я понимаю, что с Женей у них не срослось, но ребенок? Причем он его любил, пока был в Москве. Люба ты согласна?

– Я как-то позвонила ему домой, его жена даже не стала слушать, кто я, так меня облаяла, что всякое желание звонить отпало.

– А звонила зачем?

– Понимаешь, Таня, Сережка хороший, умный парень, но получается, что он сирота при двух живых родителях. Я знаю, что такое быть сиротой, это состояние души, это страшно. Мы любим его, они с Валеркой на равных, но он же все понимает, и кто знает, что творится у него внутри.

– Люба, а он не пытался называть вас папа и мама?

– Сашу нет, а меня называл, довольно долго. А потом спросил, можно ли ему будет жениться на Марине, и перестал называть меня мамой. Нет, ты не думай, Женя периодически приходит, она всегда поздравляет его с днем рождения, иногда забирает его к себе. Только Саша проверяет, одна ли она при этом. Если одна, то почему бы ему не побыть с матерью?

– Люба, она работает?

– Да, участковым терапевтом. Если бы не ее любовь к мужчинам, то она была бы очень приличной бабой. И может, даже хорошей матерью.

– Слушай, она больше не беременела?

– Не знаю, но не рожала. Как тетя Маша уехала, так Женька совсем загуляла. А тетя Маша ухаживает за сестрой в Минске, та после аварии, не ходит, она совсем одинокая, ни семьи, ни детей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ну, подруга, зато ты теперь точно родишь. Или ты сомневаешься?

– Нет, не сомневаюсь. Саша уже решил. Ты лучше скажи, нравится тебе здесь или нет? Ты посмотри, какое озеро красивое, а лес, а берег!

– Правда, тут классно, хорошо, что ты меня вытащила. Кстати, моя дочь заглядывается на твоего Валерку, но он к ней относится только как к сестре. Она переживает.

– Валерка внешне очень на Сашу похож, я понимаю, что на него заглядываются, но характер в моего отца, боюсь, вырастет из него бабник. И вообще, он какой-то поверхностный, хочет казаться нагловатым, пошловатым, меня коробит. Я вижу, что это наносное. Он с нами делится всем, что с ним происходит, и потом он мой сын, я его знаю, он не такой. Но бабник он в моего отца.

– Но твой отец жил только с Катериной. Не говори напраслину.

– Это ты его знала, когда у него были только Катерина да Сашка. К тому моменту он был уже старый и хотел семьи и покоя. А я все детство не имела права выйти из комнаты, пока он с женщинами развлекался. А женщины были разные. Мне тоже стало хорошо, когда он ограничился одной Катериной. Ладно, мне его все равно сильно не хватает.

– Девочки, шашлык готов, – Коля подошел с блюдом. – Саша детей собирает, давайте кушать.

Вся компания быстро собралась около столов. Оказалось, лучшее, что может быть, это когда готовят мужчины. Вечер прошел на славу, Валерка взял с собой гитару, звучали песни у костра. Спать легли за полночь.

– Люб, ты не жалеешь, что поехала?

– Жалею, что раньше вы нас с Татьяной с собой не брали. Саша, как тут здорово, я тут жить хочу, ты, я, дети и больше никого.

– А Егоровы?

– Пусть будут Егоровы. Как ты думаешь, дети уже спят?

– Сейчас посмотрю, Ванька с мальчишками залег, будет ворочаться, спать им не даст.

Утром перед рассветом Саша, Коля и дети удили рыбу. Там было столько радости и шума, что Люба спать не могла, а вся рыба уплыла от них подальше. После обеда они вернулись в город. И жизнь пошла своим чередом.

Наступила зима, в декабре Татьяна родила мальчика. Назвали Андреем. Люба была на четвертом месяце беременности.

16 июня Любе сделали плановое кесарево. Саша взял на руки мальчика. «Четвертый, наконец, с черными глазами. Вон какие, даже зрачков не видно». Саша улыбался сыну, тот махал руками и ногами и громко орал.

– Какой же ты голосистый, черноглазый и зовут тебя Борисом, хотя на дедушку ты совсем не похож.

– Саша, неужели имя вы обдумали заранее? – Катерина искренне удивилась.

– Представьте себе, нашли время. Вот орет! Таких громких у нас еще не было. Вы там скоро закончите?

– Саша, у нас проблема. Матка не реагирует, полная атония.

Саша отдал ребенка педиатру. Посмотрел на отсос, полный. Банку сменили, лили кровь, потом тромбоцитарную массу, плазму, потом еще – без результата.

– Саша, подпиши разрешение на удаление матки.

– Нет. Вы что, серьезно?

– Саша, я не шучу. Если ты не подпишешь, это сделаю я, как ее мачеха.

– Екатерина Семеновна, ей всего тридцать три года. Как вы можете?

– Саша, я шить не могу, все ползет под руками, у нас нет выхода. Ты хочешь ее потерять?

– Нет.

– Тогда подписывай, Саша, думать некогда.

– Хорошо.

Он подписал разрешение на гистерэктомию и вышел из операционной. Настроения не было, ничего не было. Саша сидел в зале ожидания, вокруг были люди. В зал вошел Коля.

– Саша, пойдем отсюда. Посмотри на себя, ты в халате с бейджиком директора. Пойдем со мной.

– Так вы директор? – пожилая дама кинулась к Саше. – Моя дочь в предродовой уже три часа и к ней никто не подходит, она мне на сотку все время звонит, говорит, что никто ей не занимается, вы бы разобрались.

– Да, сейчас. – Саша подозвал медсестру. – Разберитесь с той женщиной, помогите ей, пожалуйста.

– Александр Борисович, что с вами?

– Ничего. Пойдем, Коля, к ней.

Они вдвоем вошли в операционную. Катерина уже шила кожу.

– Саша, она жива и жить будет. У вас четверо детей. Возьми себя в руки. Что изменилось? Пятого не будет, но что теперь.

Саша молчал. Операция закончилась. Катерина сняла халат, перчатки. Подошла к Саше.

– Пойдем со мной. Я хочу поговорить с тобой наедине.

Они прошли в ее кабинет.

– Объясни, что случилось? Ты не рад сыну? Ты не рад, что жена осталась жива? Что с тобой?

– Я не могу об этом говорить.

– А я могу. Когда она придет в себя, ты должен быть рядом. И ты будешь рядом, даже если мне придется держать тебя под дулом пистолета. А если ты ее бросишь, я тебя убью собственными руками. Ты думаешь, я ничего не понимаю. Я все по тебе вижу. Сейчас ты просто самовлюбленный эгоист. Тебе не нужна жена-инвалид?

– Я этого не говорил.

– Зато думал. Саша, ты оставил ребенка и ушел. Он тебе уже тоже не нужен.

– Прекратите! Дайте мне выйти.

– Не дам, она мне слишком близкий человек. Я не дам ее обидеть. И ты не имеешь права ее обижать, ты для нее все, понимаешь?

– Екатерина Семеновна, как вы можете все это говорить мне? Люба моя жена, мы вместе уже шестнадцать лет. Мне тяжело сейчас, да, я рад сыну, рад, что она жива, но мне тяжело, понимаете?

– Иди к ней, вы должны пережить это вместе.

Саша вошел в палату реанимации. «Какая она бледная, капают кровь. Что теперь будет? Как ей все объяснить, может, я поторопился?»

– Саша, ты как? Посмотри, какая она красивая. Саша, неужели ты ее любил только за то, что она могла рожать?

– Коля, и ты туда же! Да кто вам сказал, что я ее не люблю. Она все, что у меня есть. Просто мне кажется, что я ее предал. Я что-то не сделал, не досмотрел, пропустил. Простит ли она меня? А вы думаете, что я способен обидеть Любу? Да я ее обидел, когда подписал бумаги.

– Саша, выхода не было. Честное слово, не было. Как вы сына назвали?

– Борисом, так Люба хотела и Алексей. Ты его видел? Он на Любу похож, черноглазый. Коля, у тебя уже рабочий день закончился, что ты тут делаешь?

– С тобой разговариваю. Татьяна меня поймет. А ты думал, что все твои дети будут голубоглазые? Размечтался.

– Коля, спасибо.

– За что?

– За то, что ты здесь.

– Там еще твои дети в зале ожидания, я пойду к ним, а ты оставайся с женой. А может, я их всех к нам домой заберу? Разрешаешь, папаша?

– Их же четверо, куда ты их денешь?

– Саша, они волнуются, у нас им будет легче, да и ты сможешь остаться с ней. Тебе очень повезло с женой. Ты знаешь, она единственный музейный экземпляр, которому цены нет. Не раскисай, она все поймет, и она сильная.

Саша с Николаем вышли в зал ожидания. Валера с Сережей бросились к нему, Марина за руку вела Ванечку.

– Папа, как мама?

– Все нормально. Вы все идите с дядей Колей, у него пару дней поживете. Я маму, как только будет можно, вместе с Борькой заберу домой. Тогда вы все вернетесь.

Он обнял и поцеловал всех детей. Ваня расплакался, Саша взял его на руки, потом отдал Коле, и они ушли. Саша вернулся в палату.

– Саша, как ребенок?

– С ним все хорошо, вес три восемьсот, рост сорок восемь сантиметров. Глаза черные. Ты как, родная?

– Значит у нас их четверо? Это все?

– А тебе мало?

– Нормально. Видно, вариантов у вас не было. Ладно, главное, что с ребенком все хорошо.

– Люба, прости…

– Саша, где дети? Ты домой пойдешь?

– Нет, я с тобой. Их Коля забрал, всех четверых. Они были здесь, только что ушли. Татьяна с Колей о них позаботятся. Сейчас Борьку принесу, хочешь?

– И как можно скорей.

Саша нес малыша, и ему снова стало спокойно. Люба в порядке. Она все поняла.

21

Мысли. Люба

Я очень быстро вышла на работу после рождения Бореньки. Ему было всего три месяца. Не знаю, почему, но я жутко тосковала дома. Все было как всегда – дети, муж, проблемы. Молока не было в этот раз совсем. Борька толстел на смесях, и уже к двум с половиной месяцам удвоил свой вес, то есть весил семь с лишним килограмм. Я не могла его поднять, ужасно болела спина. Но он был удивительно спокойным ребенком. Вообще, мои дети отличались способностью спать по ночам, чем радовали родителей. Саша изменился как-то. Вроде все как обычно, но, с другой стороны, мне казалось, что он отдалился от меня, а может, просто казалось. Он работал, лечил людей, читал лекции, был востребован, жил в центре событий, им восхищались. Моим красивым и умным мужем. В свои сорок он был действительным академиком Российской академии наук. Он работал и упивался своей работой и властью, которую ему давали работа и положение в обществе. Я же совсем превратилась в домохозяйку, то есть вставала с мыслью, что приготовить на ужин, и ложилась с мыслью, что приготовить на завтрак. За неделю до того, как Бореньке исполнилось три месяца, Саша привел домой молодую симпатичную женщину, которая смотрела ему в рот и упивалась каждым его словом. Меня она жутко раздражала. Я не была такой ревнивой раньше, но теперь стала, а может, и была, но, наверно, не такой.

– Люба, – с порога начал разговор муж, – познакомься, это Ангелина.

Я почувствовала, как мне скрутило живот, глядя на высокую, крупную и немножко деревенскую блондинку.

– Очень приятно, – выдавила я из себя. Саша усмехнулся.

– Тебе действительно должно быть приятно, потому что Ангелина – наша новая домработница и няня для нашего сына. Люба, через неделю ты выходишь на работу. В конце концов, пора зарабатывать деньги не только мне, семья большая, потребности растут, и мне катастрофически не хватает ведущего хирурга на работе.

Я улыбнулась, потому что дефицита денег у нас не было и хватало на все, даже на домработницу. Речь была не для меня, а для нее. Меня же он просто просил подыграть. Иногда он невыносим, мой милый красавец.

– Хорошо. Проходите и обсудим. Но мне нужно время, чтобы посмотреть, насколько Ангелина справляется.

– О-о-о! А у вас здесь хоромы! – произнесла Ангелина грудным голосом. – Можно посмотреть?

– Конечно, вам тут работать, – сказала я.

Пока она закрылась в общей уборной, Саша прижал меня к стенке.

– Я выбирал такую, к которой ты точно не будешь ревновать. Получилось? Ну скажи, получилось? Я не люблю крупных женщин и блондинок не люблю. Угодил?

Я лишь рассмеялась, вспомнив всю ту ересь, что творилась у меня в душе, когда я увидела ее.

– Посмотрим, как она справится, и понравится ли она детям, – я успела ответить, и он стал меня целовать.

Когда мы наконец оторвались друг от друга, Ангелина стояла открыв рот и смотрела на нас.

– Что вас удивляет, Ангелина? – спросил Саша. – У нас с этой женщиной четверо детей, и их не ветром надуло. Лучше помойте руки и на кухню, к своим обязанностям.

Он пробыл дома совсем недолго и ушел в институт, а я знакомилась с новой домработницей. Она оказалась милой женщиной из Украины, приехавшей в Москву на заработки. Она быстро осваивалась, и Боренька не плакал у нее на руках. В Москве она снимала комнату. Меня же это совсем не устраивало. Через три дня, когда я поняла, что она подходит и мне, и детям, я предложила Саше снять ей квартиру или отдать одну из комнат. Так она может быть с нами круглосуточно, что важно при нашем ненормированном графике. И еще может перевезти в Москву дочь. Саша согласился. Мы урезали библиотеку, и Ангелина стала почти членом семьи. Вот так я смогла вернуться к работе и не волноваться о крошечном сыне. Ну или почти не волноваться. Она, конечно, не одобряла наш уклад жизни, не понимала, что и зачем мы делаем, но втянулась в работу и привыкла к нашим характерам. Мы тоже привыкли к ней.

В понедельник, самый тяжелый день, я вышла на работу. Саша уехал на симпозиум, и я пришла одна. О своем внешнем виде я позаботилась. И смотрелась я очень даже ничего. Первым человеком, которого я встретила, была секретарша Татьяна. При виде меня у нее глаза полезли на лоб.

– Доброе утро, Любовь Александровна. А Александра Борисовича нет, он уехал. Будет только послезавтра. Вы не в курсе, что ли?

– В курсе, конечно, и вам не хворать, – ответила я ей. – Откройте мой кабинет, приготовьте кофе – двойной эспрессо, и купите мне сигареты, пожалуйста. В восемь тридцать пригласите заведующих отделениями с планами на неделю.

– Любовь Александровна, вы на работу? Как я рада, я все сделаю, но ваш кабинет не убирали. Я не знала.

– Хорошо, пусть уберут. Откройте кабинет директора. Принесите халат и все, что я просила. Начинаем работать, надеюсь, вы соскучились.

Первым в кабинет ворвался Федор.

– Доброе утро! – он подозрительно оглядывал меня, потом обошел вокруг и раскрыл медвежьи объятия. – То есть по внешнему виду у тебя все хорошо. Саша в порядке? Ты с нами? Я рад, ты вернулась. Люба, как я рад.

– Саша в порядке, долетел, отзвонился. У нас все хорошо. Мы взяли домработницу и няню в одном лице. Федя, я вышла на работу. Саша говорит, что без меня вы не справляетесь. – После этих моих слов Федор нахмурился. Видимо, решил, что из него плохой зам.

– Он жаловался на меня, Люба? – как-то потерянно спросил он.

– Нет, что ты! Федя, я пошутила. Просто он хочет видеть меня на работе. Федя, лучше скажи, на кого мне обратить внимание на совещании? У нас есть новые сотрудники, а я умею негативно влиять на людей.

– Брось. Но у нас новый зав биохимией, высокомерный мужичонка. Будь с ним осторожна. А так все нормально.

Все заведующие собрались в кабинете директора. Я пока оставалась в своем, брала бумаги. Татьяна следила за порядком. Подходя к Сашиному кабинету, я услышала возмущенный голос.

– Товарищи, господа, я не совсем понял, Борисов улетел в Берлин. Я точно знаю, мы вчера с ним готовили доклад. Кто нас собрал? Федор Яковлевич, вам делать нечего? И зачем вам наши планы?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я не дала Федору ответить и вошла в кабинет. Все встали, на лицах были улыбки. Новый зав биохимией удивленно смотрел на меня, как и новый зав клинической лабораторией.

– Садитесь, господа, – произнесла я. – Я собрала вас сегодня в связи с тем, что сама отсутствовала на работе практически пять месяцев. Вы сейчас введете меня в курс дел, а затем я сделаю обход в клинике. Работа лабораторий будет видна по историям болезней, поэтому прошу заведующих лабораториями не покидать нас во время обхода. Я вышла на работу и больше не собираюсь прерывать свою трудовую деятельность. У кого есть вопросы, задавайте, а потом к делу.

– Любовь Александровна, выражу общее мнение, мы рады видеть вас снова в наших рядах. Можно не вставать?

– Конечно, Павел.

– Сын как?

– Весит восемь килограмм. Пытается сесть. Глаза черные. Он с няней. Так что считайте, что я сбежала от домашних обязанностей к рабочим.

Все смеялись. Только новый зав биохимией хмурился.

– Вы бы хоть представились, молодая мамаша. Тут мы с Юрием Степановичем вас видим впервые.

– Понятно. Значит, вы, – я обратилась к заведующему клинической лабораторией, – Юрий Степанович. А с вами мы сейчас познакомимся. Я доктор медицинских наук, профессор, зам директора института, хирург Корецкая Любовь Александровна. По некотором причинам отдел биохимии один из моих любимых. А я к тому, что люблю, отношусь с особым пристрастием.

– Вы дочь Корецкого?

– Да, и предрекая ваши дальнейшие вопросы, ставлю вас в известность, что я еще и жена Борисова, а еще я владею контрольным пакетом акций института. Так что прошу относиться соответственно и выполнять беспрекословно мои распоряжения. А теперь представьтесь вы, и не просто представьтесь, а расскажите о себе и своих заслугах.

Мерзкого мужичонку звали Максим Николаевич. Он был доктором биологических наук, что мне сразу не понравилось, а еще он все время говорил «мы с Александром Борисовичем», подчеркивая свою роль в Сашиных заслугах, к которым он точно не имел никакого отношения. Он долго рассказывал о себе – ходячая самореклама. Я не могла понять, зачем Саша взял его на работу. Ответ на этот вопрос я смогу получить только в четверг. Что ж, потерплю. Саша ничего не делал просто так. Я доверяла ему полностью. Во время обхода я выяснила, что заведующий клинической лабораторией – толковый человек, хорошо знающий свое дело и умело организующий работу. Он перевел сотрудников в режим врачей, организовав бесперебойную работу лаборатории даже в ночное время. Сутки работают, двое отдыхают. Максим Николаевич строил прожекты. После обхода он записался ко мне на прием.

– Любовь Александровна, раз уж мы работаем вместе, давайте дружить.

– Давайте. Как?

– Я понимаю, что моя лаборатория призвана продолжить дело вашего отца.

– Вы хотите рукописи?

– Да, а что?

– Увы. У моего отца есть сын. Рукописи принадлежат ему.

– Он врач?

– Биохимик.

– Почему вы его не поставили во главе лаборатории?

– Он в Гарварде.

– Если честно, я шел к вам с надеждой.

– Облом.

– Вы мне не нравитесь. Я не думал, что буду работать с такой, как вы.

– Увольняйтесь или играйте по моим правилам. А у меня они не так уж нереальны. От вас требуется профессионализм и все.

– Меня рекомендовал министр, он мой хороший знакомый.

– Поговорите с ним обо мне и примите мои условия.

– Так самоуверенна?

– Я уверенна в себе, в коллегах, в работе. Я не привыкла сомневаться.

– Не слишком ли молода?

– Да нет, была и моложе. Я в теме с двенадцати лет. Стаж уже приличный.

– Типа гений, как говорите вы, молодежь?

– Типа, как говорят профессора биохимики. Я хочу почитать ваши работы, принесите мне в четверг публикации, можно копии, можно электронную версию.

– Не много на себя берешь, девочка? Или это послеродовые заскоки? А может, Борисов на тебе женился и сделал ребенка ради работ твоего отца?

– Четырех детей сделал, однако. И он был лучшим учеником моего отца. У него есть доступ к его наследию. Еще вопросы? Или разойдемся?

– Будем работать, а дальше жизнь разведет.

Уже закончилась среда. Завтра приедет Саша. Я не оперировала, сидела на приеме, консультировала, сделала обход во всех отделениях. Вечер выдался тоскливый, я даже никак не могла уснуть. Одна в этой огромной-преогромной кровати. Взяла к себе сына, долго смотрела на моего кукольного мальчика. Такой яркий, хорошенький, с темными волосиками, длинными черными ресничками, алым ротиком и бледной, матовой кожей. Глядя на маленького сына, задумалась о Валере. Ему пятнадцать. Рост сто девяносто три сантиметра, он выше Саши. Очаровательный блондин, была бы я девушкой, влюбилась бы, а вот Сережа невысокий, всего метр семьдесят восемь. Немного полноват, накачанный, все-таки танцами они с Мариной занимаются не первый год. Поддержки он делает идеально. Носит мою дочь на руках в прямом смысле. Маринка балованная, но уже есть в ней женщина. Крутит Сережкой, как может, а он крутится, ни в чем ей не отказывает. Он уже мужчина, как бы не вышло у них чего. Нет, она маленькая, всего девять, хотя развита не по годам. Но он мне обещал, мы с ним серьезно поговорили. Он посмеялся, потому что на эту тему с ним уже говорил Саша. С дочерью тоже пыталась говорить. Она не стесняется его, может зайти к ним в комнату в одних трусиках. Я объясняла ей, что они уже не дети, что надо вести себя по-другому и не провоцировать Сережу. Она не понимает, почему вчера это было нормально, а сегодня стыдно. Так, в раздумьях, я провалилась в сон под милое сопение сына. Проснулась и не поняла от чего, оказывается, приехал Саша, поцеловал меня.

– Привет.

– Привет, родная. Смотрю, ты с мужчиной.

Я встала и увидела, что мы с Борей устроились поперек кровати. Саша положил сына в манеж и лег со мной рядом.

– Все хорошо? – спросил он, целуя мои волосы.

– У меня к тебе куча вопросов.

– Отвечу на все, только на рабочие на работе, а все что о нас, хоть сейчас.

– Тогда о нас. Ты смирился?

– С чем?

– С тем, что Боря наш последний сын.

– У меня нет выбора. Нет, Люба, я не смирился. Мне трудно это пережить, но я все равно люблю тебя. Одно другого не касается. У нас пятеро детей с Сережей. Все хорошо. Я хотел еще девочку, но хотеть уже не приходится. Я рад, что ты со мной. Я счастлив, что ты жива. Что еще ты хочешь услышать?

– Саша, ты меня не бросишь?

– Да разве ж тебя бросишь?

– Что, я такая прилипучая?

– Не то слово. Родная, я приехал на двенадцать часов раньше, чтобы увидеть тебя. А ты мне «бросишь-не бросишь»? Давай спать. Я так мечтал обнять тебя. Иди ко мне.

Я проснулась оттого, что плакал Боря, мне было сложно выпутаться из крепких объятий мужа и не разбудить его. Я встала, взяла на руки сына и отправилась на кухню разводить смесь. На душе было непонятно. С одной стороны, я знала, что он любит меня, нас. Но я боялась. Слишком уж он любит владеть всем, все должно быть только по его. Он хотел еще дочь. Он всегда добивался того, что хотел. А я больше не могу иметь детей. И выхода я не вижу. Я допускаю мысль, что рано или поздно он станет искать и встретит другую женщину. Хоть бы я умерла к этому времени. Нет меня без него, он мой смысл жизни. Сначала он, а потом дети. Я почувствовала его объятия. Боже, как хорошо!

– Не думай о глупостях, – произнес он, как бы прочтя мои мысли. – Люба, для меня важна ты и только ты. Неужели ты мне не доверяешь?

– Доверяю, Саша, просто боюсь.

– Родная, у нас есть дети, у нас большая семья и много работы. Кстати, Федор прекрасный зам, с ним удобно работать, он понимает, что я от него хочу до того, как я скажу об этом. Это твоя заслуга. Это ты увидела и разглядела его.

– А ты?

– Я ревновал, видел только достойного соперника.

– Глупый.

– Знаю. Но и теперь ревную, но уже не так. Федор – достойный человек. А тебя я никому не отдам. Все, передай Борьку Ангелине, попрощайся с детьми и пойдем на работу. Я там двух завлабов взял. Юрий Степанович вроде ничего, а вот зав биохимией – премерзкий мужичонка. Гнида, короче. Но он – часть большой игры. Мне его министр навязал, я согласился работать с ним полгода, затем его заберут в министерство. Там гнид любят, а я возьму одну женщину. Я тебя с ней познакомлю. Твое мнение будет решающим.

Мы шли на работу вместе пешком, потому что вчера у мужа был банкет, и он пил, болтали, как будто видели друг друга в первый раз, смущались. Я держала его за руку, и он периодически сжимал мою ладонь. В приемной, перед тем как разойтись по кабинетам, он прижал меня к стенке и впился в мои губы. Я ответила на поцелуй, получая невероятное наслаждение. Нас прервала Татьяна, появившаяся из дверей лифта.

– Доброе утро, господа. А можно не в приемной? Вы бы хоть в один из своих кабинетов зашли, закройтесь и делайте, что хотите. И прерывать никто не будет. Ведете себя как подростки, право.

Я почувствовала, как краска заливает мое лицо, но Саша не растерялся, схватил меня на руки.

– Татьяна, откройте кабинет Любовь Александровны, и нас еще нет. Начальство задерживается, так всем и говорите.

Она открыла двери. Саша положил меня на диван и запер дверь на задвижку. Затем снял мои шпильки, стянул колготки, а дальше произошло то, что детям до шестнадцати знать не положено.

Я была счастлива, это случилось впервые после рождения Борьки. Я подождала, пока он вышел из душа.

– Спасибо, муж.

– Пожалуйста, жена. А ты реагируешь так же, как и раньше, прости, я сомневался, боялся как-то. Простишь?

– При одном условии, – я рассмеялась, – если будешь так делать каждый день.

Он тоже рассмеялся в ответ. Я приняла душ, надела пижаму и ушла в хирургию. Сегодня я оперировала.

Я снова начала курить

Я работаю уже четыре месяца. Все хорошо на работе, и у меня замечательная семья, самый красивый и умный муж на всем белом свете, дети, это наше с ним произведение искусства. Во-первых, все как один похожи на него. Даже младший Боренька – обладатель черных глаз и волос. Да, они у него черные, но папины. Я рада, потому что дети красивые. Бореньке уже семь месяцев. Крупный, тяжелый, толстый ребенок. Няня у нас замечательная, только перекармливает его, а так цены ей нет. На работе тоже порядок. Я оперирую сколько и кого хочу, беру самые сложные случаи, у меня есть аспиранты и даже один докторант. С коллегами отношения нормальные. Этот противный Максим Николаевич перевелся в министерство и оттуда попытался руководить Сашей. Как он был не прав! Саше хватило его присутствия в институте, я видела, что он терпит из последних сил. Он выдержал, он игрок по природе и может терпением многого добиться. Но вот власти над собой он не терпит. Хорошо, что у нас частное учреждение, а то не представляю, как бы мой муж должен был перед кем-то отчитываться. А так он лишь ставит в известность министерство, и на этом их общение заканчивается. Его уважали, с его мнением считались, его звали на консультации другие директора медицинских и исследовательских институтов. Он был величиной по праву, и я понимала его как ученного, которому не было равных, и как человека, с которым прошла уже длинный путь. Вот так я не могу не восторгаться собственным мужем. Мой внутренний покой изменил один случай. Даже не один, но начну все по порядку.

Утро выдалось морозным, меня знобило. Пришлось горло забрызгать каметоном и выпить горячего чаю. А я хотела кофе, но что поделать. Решив, что кофе получу на работе, я отправилась в институт. Саша уехал пораньше, а у меня, как всегда, домашние дела. Посмотрев дневники моих учеников и расписавшись за много недель, я пешком дошла до института. Татьяна была учтива и приветлива, что означало, что у моего мужа в кабинете очередная хорошенькая посетительница. Татьяна таких посетительниц переносила гораздо хуже, чем я. Она же пыталась сделать мне что-нибудь приятное, чтобы я не расстраивалась. Если бы я реагировала на всех женщин, что заглядывались на моего мужа, то уже давно бы повесилась. Он личность публичная, много с кем контактирует. А может, я не реагировала потому, что я все-таки жена, человек, имеющий на него права по закону, а она лишь секретарша, грезящая о своем начальнике. Она действительно его любила, столько лет. Без всякой надежды на взаимность. Она не пыталась устроить свою жизнь, она прилепилась к нам и стала невероятно необходимой. Она умело организовала нашу с Сашей работу, она помнила о всех встречах, занималась корреспонденцией, распорядком дня, даже нашей едой на работе. И она всегда организовывала время для нашего личного общения. Она знала, что ему необходимо оставаться со мной наедине, иногда просто поговорить, а иногда и заняться любовью. Это снимало напряжение, давало разрядку и возможность поддерживать работоспособность. При всей своей любви к моему мужу, она уважала меня и никогда не показывала предпочтений. И то, что она сопереживала мне, когда, по ее мнению, я должна дико ревновать, я ценила в ней.