Текст книги "Мадам Флёр"

Автор книги: Жаклин Санд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 3
Виконт Сезар де Моро, персона нон грата

Виконт покинул домик Анри Жиффара через полчаса, сердечно распрощавшись со своим другом и унося под плащом пачку писем. Прощание с инспектором Кавье вышло куда более прохладным. Полицейский все еще сердился на виконта со времен предыдущей встречи, над связанным по рукам и ногам убийцей красотки Элен, которого Сезар скрутил минут за пять до прибытия полиции. Инспектор Кавье, ведший то дело, очень расстроился.

Экипаж поджидал Сезара у ворот. Кучер тронул с места, едва виконт сел и захлопнул дверцу, и копыта лошадей звонко застучали по камням мостовой. Откуда-то придвинулся туман, редкие фонари казались в нем золотистыми шарами, подвешенными в воздухе неведомым волшебником. Сезар откинулся на спинку сиденья, скрестил руки на груди и предался размышлениям.

Помочь Анри просто необходимо – во-первых, он друг, во-вторых, виконт радел о судьбе этого вспыльчивого изобретателя и, в-третьих, это дело чести – отыскать и призвать к ответу убийцу бедняги Бертрана. Не годится, чтобы честных граждан грозились убить в их собственных домах, да еще и травили мышьяком слуг! Беда в том, что Анри, увлеченный своим дирижаблем, запуск которого должен состояться меньше чем через месяц, весьма и весьма беспечен. Он не обратит внимания на опасность, легко доверится незнакомцу. И это может стоить ему если не жизни, то здоровья. А этого виконт никак не желал допустить.

Сезару вообще с детства претила всяческая несправедливость. Он никогда не связывал дворовых котов хвостами, как делали многие мальчишки, считавшие это невиннейшей из забав, не воровал птенцов из гнезд, не подкладывал кухаркам в котел дохлых крыс. Все это казалось ему глупым, грубым и не стоящим внимания настоящего дворянина. Возможно, это проистекало от воспитания, данного ему отцом, человеком, без сомнения, достойнейшим; или же перешло в наследство спокойствие и даже некоторая робость матери, которой претило всякое насилие.

Семья де Моро, в отличие от многих других, не слишком пострадала во времена Великой Французской Революции, отголоски которой были слышны до сих пор. Сколько лет прошло уже, более полувека, а мира и порядка в стране так и нет; вот и сейчас – вроде бы республика, вроде бы президент, однако поговаривают потихоньку, что Луи метит в императоры. Кто его остановит, если поддержит армия?.. Многие старались держаться в тени, однако Сезар, которому по натуре страх был чужд, вел привычную жизнь – жизнь человека, интересующегося всем на свете. Ему нравилось просто жить, впитывать окружающий мир, пить его, как воду. Он держался в стороне от политики, так как полагал ее делом грязным по определению, и, возможно, это его и спасало. Отец и мать его скончались несколько лет назад, сам он не имел ни братьев, ни сестер, ни жены, только нескольких родственников различной степени дальности, однако проживали они не в Париже, а в окрестностях Марселя.

Сезару принадлежал небольшой особняк в столице и имение в Бургундии, приносившее неплохой доход из-за веками обрабатываемых виноградников. Виконт был управленцем хорошим и мудрым, что позволяло ему входить в общество людей обеспеченных, а для тех, чье знатное происхождение подкреплено деньгами, открыты многие двери. Впрочем, Сезара нечасто тянуло в светские салоны, где жеманницы вовсю кокетничали с любым мужчиной красивее барана, а господа величаво обсуждали то, что происходит в стране, имея малое об этом понятие.

Виконт предпочитал общество людей творческих – писателей, поэтов, художников, изобретателей, которых развелось, словно грибов после дождя. Несколько лет назад Сезар был вхож в салон мадам Рекамье, чья звезда клонилась к закату, однако мадам от этого не становилась менее интересной женщиной. Увы, она скончалась три года назад, и с тех пор виконт иногда захаживал в салон мадам де Жерве, в ее крохотный, но до чрезвычайности уютный особнячок, где привечали не только особ титулованных. Там-то и состоялось знакомство с Годаром, позже сведшим виконта де Моро с Анри Жиффаром.

И, кроме искусств и новейших изобретений, Сезар живо интересовался все теми же тайнами и загадками – однако то, что лишь увлекало маленького мальчика, заставляя его размышлять и делать выводы, теперь превратилось в некоторым образом опасную страсть. Во-первых, иногда случалось так, что на дороге появлялись люди, весьма не желавшие раскрытия очередной тайны, и активно пытались Сезару воспрепятствовать. Виконт, получивший превосходное образование и с детства привыкший к ежедневным тренировкам, вследствие чего прекрасно обращавшийся и с пистолетом, и с саблей, выходил из переделок победителем. Во-вторых, парижская полиция довольно быстро заметила его участие в рискованных приключениях и постаралась внушить зарвавшемуся аристократу, что не его это дело – бегать за преступниками по Парижу. Честно говоря, Сезар подозревал, что нынешний шеф Сюртэ только и мечтает однажды выловить его хладный труп из Сены и наконец-то избавиться, таким образом, от назойливого виконта. Несомненно, над телом будет произнесена подобающая случаю скорбная и поучительная речь. «Его пример – другим наука», – как писал тот русский поэт Пушкин, стихотворения которого Сезар с удовольствием читал, просиживая над привезенной из Санкт-Петербурга книгой со словарем. Даже Проспер Мериме, прекрасно переведший «Пиковую даму», не мог передать всю прелесть пушкинского стиха – а русский язык достаточно музыкален, по мнению Сезара, да и в Париже нынче было полно сынов России. Впрочем, мы отвлеклись.

Несмотря на недовольство полиции, а также понемногу приобретаемую сомнительную известность в мире преступном, Сезар получал от своей нерегулярной деятельности на благо закона ни с чем не сравнимое удовольствие. С ним не могли сравниться ни скачки на Парижском ипподроме; ни дивные вечера в салоне, когда беседа льется, словно прохладный горный ручей, и весело перебирает камешки идей и мыслей; ни дружба с Годаром, Жиффаром и прочими изобретателями; ни флирт с дамами.

Волею случая виконт свел знакомство с Видоком, проживавшим нынче в окрестностях Парижа. Это знакомство очень многое дало молодому человеку, желавшему стать искуснее в своем увлечении, как и каждый разумный человек, избравший себе дело по душе. Однако популярности среди полицейских инспекторов это точно не способствовало. Кавье, конечно же, постарается сделать все, дабы держать Сезара подальше от грядущего расследования; что ж, виконт не станет препятствовать работе полиции. Он сам займется этим делом.

Особняк де Моро располагался на улице Вожирар – самой длинной улице Парижа, в округе Сен-Жермен. Карета остановилась перед крыльцом, и дверь немедля распахнул слуга, карауливший в ожидании прибытия хозяина. Сезар тут же прошел в дом.

Здесь пахло старинным деревом (особняк был старинный, построенный еще при Короле-Солнце, и оттого временами сыроватый и холодный), тянуло с кухни теплым духом выпечки, а также дымом – временами камины не справлялись с нагрузкой. Несмотря на то, что осень только-только наступила, в Париже было прохладно. Сезар отдал плащ слуге и, крепко сжимая в руке письма, отправился в свой кабинет на первом этаже, с окнами на улицу.

Здесь было натоплено (немногочисленные слуги отлично знали привычки хозяина) и стоял на низком столике графин, наполненный доверху золотистым вином с виноградников де Моро. Тут же были разложены на серебряных тарелках закуски, при виде которых виконт ощутил зверский голод. Конечно, ведь ужин в компании Анри не состоялся, а уже за полночь! Только сейчас Сезар понял, отчего в доме так тихо. Лишь пара слуг бодрствовала, чтобы иметь возможность услужить хозяину, если ему что-то понадобится.

Сезар дернул за шнур и в ожидании слуги рассеянно взял с блюда ломтик сыра.

– Накройте ужин через полчаса, – велел он, когда послышались шаги и скрипнула дверь, – и можете особо не усердствовать. Не будите кухарку.

– Хорошо, ваша светлость.

Не заботясь более о пропитании (холодный цыпленок, конечно, хуже, чем изысканные блюда в кафе «Тортони», однако ввиду чрезвычайности обстоятельств – сойдет), Сезар уселся в удобное старое кресло и развернул первое письмо.

Через четверть часа он отложил последнее и уставился на пламя в камине, пребывая в глубокой задумчивости.

В письмах содержались угрозы – весьма прозрачные, как и отметил Анри. Грозили наказать дерзкого, осмелившегося посягнуть на небеса, как и другие нечестивцы. Под нечестивцами, надо полагать, имелись в виду аэронавты вроде Годара. «Если вы не прекратите свои неугодные Господу и людям эксперименты, Господь непременно накажет вас, избрав человека карающей Своею рукою». Такие лозунги обычно выкрикивают на площадях сумасшедшие проповедники, а толпа внимает, смакуя, до тех пор, пока оратора не стащит с возвышения парочка служителей закона. Да только обычно дальше угроз дело не идет. А тут – убийство…

Сезар не сомневался, что Бертран был убит. Зная старика, он с большой долей вероятности мог предполагать, что тот о самоубийстве и не помышлял – а помышлял бы, вряд ли избрал бы мышьяк в качестве средства, отправляющего на тот свет. Повесился бы или утопился, это более в духе эпохи да воспитания. Мышьяк – особенно теперь, когда таланты научились определять его в желудке, пользуясь для этого малоаппетитными способами, – средство не слишком надежное. А ну как не рассчитаешь дозу так, чтобы умереть быстро? О безболезненности речь не идет. Да и где старик мог достать мышьяк? Продается он по рецепту, Бертран почти не покидал дом… К тому же, отрава была не в его собственной кружке, а в чайнике для Анри. Но как? И зачем? Кому мешает Жиффар с его дирижаблем? Который, может, и не полетит еще…

Сезар чувствовал, что пока зашел в тупик. По пути домой виконт предполагал, что отыщет зацепку в подброшенных письмах, однако пока нашел множество угроз, пересыпанных религиозными воззваниями, – и только.

Итак, что же у него есть? Послания, в которых некто угрожает Анри Жиффару расправой. Мышьяк в чае. И неизвестный, свободно посетивший кухню дома Жиффара. Вот это не нравилось Сезару более всего.

Что же получается? Анри вызвал уже собравшуюся спать кухарку и потребовал чаю в мастерскую. Это англичане пьют чай по шесть раз в день, во Франции такое не принято, здесь он продается в аптеках, хотя получает все большее распространение. Анри же весьма пристрастился к этому напитку, так что попросить его приготовить хозяин может в любое время дня и ночи – Мари это знает. Она поворчала, однако пошла готовить чай. Залила его кипятком, оставила слегка настояться, кликнула Бертрана, чтобы тот двигался в сторону кухни – старик ходит медленно, пока придет, пока сообразит, как ему поднос ухватить… Сама Мари отправилась в кладовую, где провела минут десять, выбирая мед для хозяина. Мари – женщина добрая и услужливая, она небось и пирожки собиралась Анри подать, и варенье, она всегда так делает. Сколько раз Сезар пил у Анри чай!

Пока Мари отсутствовала, некто, прислушивавшийся к тому, что творится в доме, проскользнул через кухонную дверь из сада – получается, что так, и что дверь была открыта. На ней здоровенный засов, отмычки тут бессильны. Или же открывал преступник дверь парадного входа, ее запирают на ключ. Каким-то образом недобрый человек попал в дом, слышал все, что происходило, и, едва Мари вышла в кладовку, немедля высыпал приготовленный мышьяк в чайник. По всей видимости, злодей успел уйти или спрятаться, так как вошедший Бертран его уже не застал – иначе не рискнул бы пробовать чай из хозяйской кружки. Бертран был стариком обстоятельным, однако не чуждым маленьких слабостей. Он посмотрел, заварился ли чай, решил, что заварился, налил полкружки (чайник большой, хозяину хватит) и выпил. Доза мышьяка оказалась такой большой, что старика скрутило почти мгновенно. Он только и успел, что поставить кружку на стол. Как еще не разбил?

Дело заняло несколько минут. Бертран умер, прибежала Мари… Стоп, нет. Виконт неправ.

Мари же говорила: «Сказала Бертрану, что в кладовку за медом схожу». Значит, дворецкий вошел в кухню, когда кухарка еще находилась там. Она, по всей видимости, сообщила ему, что чай заваривается, и велела подождать. Выходит, остаются только два варианта – или Мари сама подсыпала мышьяк (вот уж удивительно!), или в кухню вошел кто-то, кого Бертран хорошо знал. Этот человек перебросился парой слов со стариком, незаметно высыпал мышьяк в чайник, а затем ушел.

Кто это мог быть?

В доме у Анри постоянно бывают люди; Бертран помнил многих, несмотря на годы, он обладал крепкой памятью. Бывший официант, как-никак. Он не удивился бы, увидев гостя: знатных людей в этот домик захаживало не так много, в основном, виконт де Моро, а вот других хватало. И если этот человек всего лишь вошел или попросил впустить его, и Бертран решил, что это припозднившийся гость хозяина… Дело обычное: Анри часто работал по ночам, все к этому привыкли. Бывало, кое-кто и до утра засиживался. А тут – какое утро! Вечер еще. Даже Сезар не явился пока, хотя обещал заехать за Жиффаром в половине десятого, справедливо полагая, что про ужин друг забудет. В подобных вещах Анри отличался страшной рассеянностью.

Жиффар говорил, что никого вечером не ждал и никто у него не появлялся. Значит, преступник – кто-то знакомый, старавшийся никому не попасться на глаза… Он выжидал. Он был расчетлив. Кто это?

Сезар покачал головой. Слишком мало ответов, а вопросов слишком много. Он не поговорил с Мари, так как ее продолжал допрашивать инспектор Кавье, однако ничто не мешает сделать это завтра. Решено, прямо с утра виконт отправляется к Жиффару. А сейчас можно и повстречаться с холодным цыпленком.

Глава 4
Мастерская Анри Жиффара

У Сезара обычно слово с делом не расходилось. Следующим утром, в девять, он стоял на крылечке дома Анри и изо всех сил колотил молотком по двери. Просыпаться в доме явно не спешили: ночь выдалась беспокойной, Мари умела проваливаться в сон так, что разбудить ее не было никакой возможности, а Анри, если чем-то увлечен, никакого стука не слышит вовсе. Обладавший же острым слухом Бертран, увы, теперь покойник.

«Если их не арестовали вчера ночью, обвинив в сговоре с целью убийства старого дворецкого, то они просто обязаны быть дома», – размышлял Сезар. Он прекратил бесполезное занятие – все равно от стука в дверь больше шума, чем пользы, – и решил, что если Анри здесь, то он непременно в мастерской. Сезар сошел с крыльца и по дорожке обогнул дом.

Домик этот был не слишком велик, однако и не слишком мал; когда-то здесь проживала состоятельная семья буржуа, у которых имелся небольшой заводик по производству тканей, и разорившихся, когда пришли машины. Не все могли позволить себе обновить производство; заводик закрылся, владельцы собрали вещи и уехали куда-то в глушь. Несколько лет дом стоял заброшенный, пока его не купил Сезар и не преподнес в дар своему другу Анри. Для виконта стоимость дома была не слишком большой, однако Анри долго орал, стучал кулаком по столу и требовал, чтобы Сезар прекратил заниматься этой ерундой. «Это не для тебя, это для дирижабля», – сказал ему тогда виконт, и лишь после этого Жиффар успокоился. Он не слишком любил принимать дорогие подарки, но просторный сарай, где можно вволю возиться с двигателем, его покорил. Так что – ирония судьбы – дом стал принадлежать человеку, бывшему без ума от паровых двигателей.

На первом этаже располагалась кухня, выходящая на задний двор; прихожая и несколько комнат; кладовая в полуподвале-пристройке, выдававшейся на боку дома, словно нарост на дереве. На второй этаж вела скрипучая лестница, от которой уходили два коридора – там, в комнатах, располагались спальни, кабинет, библиотека и то, что экономка Клотильда гордо называла гардеробной, – душная клетушка с костюмами Анри на вешалках. Костюмов насчитывалось немного, однако Клотильда, раньше служившая в знатном доме, хотела, чтобы все было «как у людей». Анри это все не волновало, он в буквальном смысле витал в облаках.

Сезар медленно шел по дорожке, внимательно глядя под ноги. Занятие практически бесполезное: вечером и ночью здесь потоптались полицейские, и отпечатки их башмаков были представлены во всем впечатляющем ассортименте. Сезар поморщился. Если здесь и имелся след злоумышленника, его давно затоптали. Ситуация у дверей в кухню была не лучше, к тому же, тут прямо у порога разлилась внушительная лужа – позавчера ночью шел дождь, – так что грязь из этой лужи как следует расплескали, ходя туда-сюда. Сезар уже осмотрел входную дверь и не отыскал никаких следов взлома – ни отчетливых царапин, ни повреждений в замке; впрочем, нужно будет поглядеть еще раз, если он когда-нибудь попадет внутрь. На этой двери тоже не наблюдалось ничего необычного, да и как ее взламывать, если она закрывается изнутри на засов?

Сезар постучал в кухню, однако ответа не получил; пожал плечами и двинулся дальше, в глубину двора, где стоял широченный сарай. Раньше тут пряталась парочка экипажей и были стойла – словом, конюшня. Теперь стойла снесли, а открывшееся немалое пространство переоборудовали под мастерскую. Там, конечно же, и отыскался Анри.

Жиффар возился с какими-то изогнутыми трубками; он был все в том же костюме, что и вчера вечером, рукава рубашки закатаны, руки измазаны по локоть – мастер за работой, и мастеру дела нет, что творится во внешнем мире. Сезар остановился в дверях, улыбаясь и глядя на друга. Тот был так увлечен своим делом, что не сразу заметил гостя.

– А! Это вы. Смотрите, все почти готово. Можно будет отправляться к Пулену после полудня и приступать к окончательной сборке… И отвезти двигатель. Только осторожно.

У Анри было две мастерских – одна здесь, для проведения экспериментов, и вторая – в непосредственной близости от Парижского ипподрома, с которого и должен стартовать дирижабль менее чем через месяц.

– Мой экипаж к вашим услугам, – заметил Сезар, разглядывая двигатель. Совсем небольшой, и весил – виконт знал – всего сорок пять килограммов. Техническое чудо. Вот в этом Жиффар был хорош.

– А! Это хорошо. Мне нужно время, чтобы закончить. Вы можете пока что… Хотите чаю? – иногда Анри вспоминал о манерах, которые ему никто не прививал, а потому проявлялись они внезапно и не всегда к месту.

Сезар скривился.

– Простите, нет. Чаю не хочу. Хочу, чтобы вы ответили на несколько моих вопросов.

– Тогда садитесь вот здесь, – Жиффар указал на колченогую табуретку, – и мы поговорим, пока я работаю.

Сезар поставил трость у стенки, присел на табурет, заскрипевший под его весом, но выдержавший, и приступил к расспросам:

– Если уж вы хотите, чтобы я выяснил обстоятельства этой неприятной истории, мне надо знать несколько вещей. Я уехал до того, как полиция вас допросила. Можете мне изложить, как все выглядело с вашей точки зрения?

– Ну что ж. Я был здесь, возился вот как раз с этими трубками, – он потряс ими, – когда прибежала Клотильда.

– Клотильда? – поднял брови Сезар. Про экономку вчера никто не упоминал.

– Да. Она обычно уходит часов в семь, в восемь, и вчера она прощалась со мной… кажется, – добавил Анри без особой уверенности, – так вот, она ушла, но вернулась, так как забыла кошелек. Открыла дверь и услышала крик Мари, побежала на кухню, а там… – Анри поморщился. – Словом, Клотильда сказала мне, что Бертран умер, и что умер он не просто от старости или сердечного приступа – отравлен, скорее всего.

Конечно, спутать естественную смерть с гибелью от большой дозы мышьяка сложно даже человеку несведущему.

– Она волновалась?

– Да Клотильда была в ужасе! Я послал ее за полицией, так как Мари, как сказала Клотильда, не одета. Полиция прибыла через час – или что-то около того. Я сходил на кухню, посмотрел на Бертрана – бедняга! – и велел ничего не трогать. Его и вправду отравили, он лежал так, скорчившись…

– Я видел.

– Ах да, я и забыл. Так вот, примчались этот инспектор Кавье со своими людьми, Клотильду допросили, затем мою экономку отпустили домой. Потом приехали вы. Потом уехали. Они тут еще долго толклись после вашего отъезда. Вот, собственно, и все.

– Вы никого не видели во дворе, когда работали?

– Ну, я же работал в сарае и не выходил, – резонно заметил Жиффар. – Этот инспектор спрашивал меня об этом. До чего же неприятный тип! Нет, никого и ничего я не видел. Я был занят.

Вопрос «кто вызвал полицию» можно считать решенным. Значит, Клотильда. Вернулась за кошельком. Надо будет попозже побеседовать с экономкой.

– Клотильда придет сегодня?

– Вряд ли. Я дал ей и Мари выходной. Мари вообще боялась оставаться в доме на ночь, так что я разрешил ей уехать к родственникам до завтра. Это неподалеку, и она обещала прийти днем приготовить обед.

– Так что же, вы всю ночь были в доме один? – подозрительно спросил Сезар.

Анри пожал плечами.

– Я слишком прагматичен, чтобы бояться призраков. Э! Неужто вы на меня за это сердиты?

– Я не сердит, – произнес Сезар ровным голосом, – я просто в бешенстве! Вы могли бы поехать ко мне.

– Я работу не закончил.

– Подождала бы денек ваша работа.

– Ну да. А пока я трусливо прятался бы по углам, кто-нибудь пробрался бы сюда и уничтожил двигатель.

Об этом виконт не подумал. Он в сомнении уставился на предмет спора – двигатель лежал словно символ надежды человечества на управляемый воздушный полет. Да…

– Что ж, – сказал виконт. – Тогда позвольте, я выскажусь. Вам присылают письма, о которых вы мне не сказали – но, зная вас, я верю, что вы действительно не восприняли угрозу всерьез. Я прочел все эти послания и нахожусь в некотором недоумении; возможно, вы сможете просветить меня. Есть ли в числе ваших ярых противников какие-нибудь религиозные деятели?

– Те, что говорят, будто нельзя осквернять небеса, Божью обитель? – хмыкнул Жиффар. – Те, что уверяют, будто полет – прерогатива ангельская, но никак не людская? Есть. Но они безобидны, совершенно точно безобидны. В большинстве своем все они старики, которых никто не слушает.

– Старики могут иметь деньги. А за деньги можно купить того, кто не погнушается…

– Нет, нет. Только не эти. Видели бы вы их! Они могут проклинать меня и грозить геенной огненной, однако угроза расправы… Они бы на это не пошли. Не запятнали бы себя. – И он добавил задумчиво: – К тому же, их всего трое или четверо… Был пятый, да скончался от дряхлости. Остальные тоже одной ногой в могиле.

– Словом, церковь вас не донимает.

– Церковь пытается устоять в эпоху перемен. Мой дирижабль – не то, что заботит христиан в первую очередь.

Сезар кивнул.

– В таком случае, вспомните, кто может желать вам зла.

– Да никто! – воскликнул Анри, раздосадованный, что его отвлекают от работы пустыми разговорами. – Моро, я уже говорил, что сам не понимаю, кто мог бы подкинуть эти послания.

– Их точно не черти пишут. Когда вы получили последнее?

– Два дня назад.

– В таком случае, следующее доставят или сегодня – что весьма вероятно, так как вчера вечером умер Бертран, и это должно подхлестнуть убийцу, – или завтра. Письма появляются когда?

– В сумерках. Или ночью. Иногда мы обнаруживали их утром на крыльце.

– Что ж, на всякий случай следует понаблюдать за входом. – Сезар поднялся. – Я захватил с собой двух лакеев. Один сходит к Мари и скажет, что приходить не надо, а затем оба присмотрят за домом. Я же… я устроюсь в прихожей и подожду нашего таинственного почтальона.

В другое время Сезар велел бы слуге этим заняться – его прислуга уже не раз помогала ему в деле, так что парни отлично умели вести слежку, – но сейчас ему было скучно, а ожидание в засаде – хоть какой-то способ времяпрепровождения.

– А двигатель? – возмутился Жиффар.

– Доставим его завтра. Если мы покинем дом, почтальон может и не появиться.

– Странная логика.

– Я не хочу рисковать. Зная, что вы здесь, возможно, этот человек попробует снова до вас добраться – и обнаружит себя.

– О, так я подсадная утка? Благодарю покорно, Моро!

– Не за что.

– А, ладно. Все равно скоро Габриэль придет. Нам есть чем заняться. А вы просиживайте штаны в моей прихожей, если не находите себе лучшего занятия!

Так и получилось, что полчаса спустя виконт сидел в удобном кресле недалеко от входной двери, там, где из окна отлично просматривалось крыльцо и дорожка, ведущая к нему от ворот. Рядом с креслом слуга поставил низенький столик, на котором красовались закуски, предусмотрительно привезенные с собой, и бутылка вина, и бокал на рахитичной ножке. Словом, засада была обставлена с удобствами.

Пока не появился таинственный почтальон, виконт оказался предоставлен сам себе и собственным размышлениям.

Ему нравился Анри Жиффар, и не нравилось, что кто-то хочет его убить. Случай казался не типичным. Обычно причиной убийства становится выгода, или месть, или зависть, или что-то подобное. Конечно, именем Господа творились страшные зверства, вспомнить хотя бы Святую Инквизицию, однако те времена уже прошли. Теперь все творят под крестом политики – рушат троны, снова ставят их на место… а строители дирижаблей никому не нужны. К тому же, Жиффар еще не заслужил себе громкого имени. Пока он – один из сонма блуждающих душ, что жаждут вознестись еще при жизни. Он изобрел инжектор, представляющий собою впрыскивающий насос для паровых двигателей, и Сезар, разбиравшийся в технике, считал это открытие гениальным. Оно по праву будет носить имя Жиффара. Однако для начала его изобретение нужно продемонстрировать.

Кто знает, что Анри собирается устроить показательный полет дирижабля на моторной тяге? Многие. Запуск назначен на ипподроме на двадцать четвертое сентября. Сейчас пятое. Осталось девятнадцать дней – и в деле появились не только подброшенные письма, но и труп. Кстати, надо бы оплатить похороны бедняги Бертрана, пострадавшего за науку…

Что бы произошло, если бы Анри не пошел тогда смотреть на изобретение Жюльена? И не потащил с собой Годара? Хотя, кажется, это Годар его потащил… Ах, неважно. Последствия тут – во всей красе.

Как причудливо иногда сплетаются ниточки судеб! Если бы часовщику Жюльену, живущему на другом конце города, не пришла два года назад мысль создать одну небольшую модель…

Искусный часовщик и мастер на все руки, Жюльен, читая в газетах и журналах статьи о неудачных попытках воздухоплавателей заставить свои шары летать в любом направлении, задумался. Если у воздухоплавателей нет подходящего легкого и мощного двигателя, то у него, часовщика Жюльена, сколько угодно часовых механизмов с пружинками. А если такой механизм заставить вращать маленький воздушный винт, прикрепленный к небольшому шару в виде сигары? Полетит или нет? Попробовать стоило – что он терял?

Сказано – сделано. Жюльен построил легкую модель дирижабля с трехметровой вытянутой оболочкой, внутри ее поместил часовой механизм с пружиной, которая быстро вращала два небольших, выходящих по бокам, винта. Передняя часть оболочки была толще, а задняя тоньше, ни дать ни взять – веретено с матерчатым рулем на конце. Жюльен наполнил «веретено» водородом, завел часовой механизм, воздушные винты быстро завертелись, и часовщик выпустил свое творение из рук. Воздушное «веретено», подгоняемое винтами, полетело под потолком мастерской.

Весть о летающей игрушке часовщика Жюльена быстро распространилась по Парижу. В мастерскую началось паломничество воздухоплавателей, ученых и просто зевак, желающих поглядеть на игрушку, летающую в любом направлении по велению матерчатого руля. Общительный веселый часовщик никому не отказывал в удовольствии поглазеть на модель, тем более, что это была хорошая реклама для его мастерской…

К тому времени Анри с Годаром были уже знакомы. Годару всегда нравились энтузиасты, готовые разделить с ним страсть к полетам, так что он взял с собою Анри в очередное небольшое путешествие на воздушном шаре, до которых – путешествий, а впрочем, и шаров – был большой охотник. Раз взял, другой… Полеты Жиффару очень понравились, однако шар летел по воле ветра, и машинисту это было не по душе. Он сразу смекнул, что если на шар поставить легкую и сильную паровую машину с воздушным винтом, то можно будет двигаться в любом направлении.

А тут и слух о летающей игрушке Жюльена разнесся по всему Парижу. Жиффар с Годаром отправились к часовщику. Жюльен охотно показал гостям свою модель дирижабля. Жиффар был потрясен: так просто! Модель летала под потолком в любом направлении, слушалась руля.

Это, конечно, был не настоящий дирижабль, а лишь игрушка. Но если все продумать и хорошо рассчитать, то настоящий дирижабль должен летать точно так же. Остановка только за легкой и мощной паровой машиной. Но уж тут Жиффару, как машинисту и изобретателю, и карты в руки.

У него сразу возникли идеи, однако для их осуществления требовались деньги, и Годар, знакомый с виконтом де Моро, свел того с молодым изобретателем. Сезар, охотно принимавший участие в людях одаренных, ссудил Жиффара деньгами, и дело пошло. До окончания эксперимента осталось не так много времени, а тут такая история. Конечно же, следует разобраться.