Текст книги "Фамильное дело"
Автор книги: Жаклин Санд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 7
Ужин в Мьель-де-Брюйере
Почетного гостя, виконта де Моро, усадили справа от хозяина дома. Мишель был бледен и печален – ни дать ни взять герой сентиментального стихотворения; впрочем, Сезар искренне сочувствовал молодому человеку, попавшему в такой переплет. Сестра его сидела по левую руку, напротив виконта, ела мало и по сторонам почти не смотрела. Ее темно-синее платье было почти черным, никаких драгоценностей Сабрина не надела. Но волосы девушки, мягко сиявшие в свете свечей, казались самым изысканным украшением. Господин де Лёба уселся рядом с Сезаром, чтобы продолжить разговор, хотя присутствие недавно понесших утрату людей приглушило живую беседу между новыми знакомыми.
Как и пророчествовал Арман, за ужином, кроме него, виконта и Греаров, были еще двое гостей. Хотя, судя по виду последних, их не приглашали, просто отказать не смогли. Когда новых гостей представляли Сезару, тот внимательно всматривался в лица, пытаясь понять, играют ли эти двое хоть какую-то роль в происходящем, и если да, то какую.
На первый взгляд они были милы. Дама лет шестидесяти, с могучей грудью, двойным подбородком и снисходительной улыбкой на ярко накрашенных губах, носила имя Мари-Клод де Жоли и являлась очередной представительницей местной аристократии. Родственницей Греарам она не приходилась, дружбу со столь молодыми людьми водила вряд ли, а потому Сезар недоумевал, что сия особа здесь делает, пока проникшийся к нему уважением Арман не шепнул:
– Это одна из претендентов на состояние Мишеля, если тот не сумеет его удержать.
Вторым гостем был священник. На него виконт сразу уставился с подозрением: еще до отъезда в армию он имел неприятную историю как раз с участием святого отца и с тех пор относился ко всей этой братии с недоверием. Но кроткий отец Артюр Кальм вряд ли мог совершить какие-либо противоправные деяния. Это был согбенный старик, передвигавшийся с тростью и – на первый взгляд – стоявший одной ногой в могиле, однако виконт заметил, как резво священник поспешил в столовую, когда гостей позвали туда. Вдруг шарканье и перекошенные плечи – всего лишь ловкий ход, чтобы отвлечь возможного врага? Виконт поморщился, подумав об этом. Какого врага, где?! Когда-то Сезар полагал, что армия, где все прямолинейно, способна излечить его от врожденной подозрительности, однако сначала он выяснил, насколько извилистыми бывают иногда армейские пути, а затем пришел к неизбежному выводу, что подозрительность – неотъемлемое свойство его натуры.
Похоже, священник тоже рассчитывал на щедрый дар Божий: едва усевшись за стол, господин Кальм принялся рассуждать о приютах, о несчастных бедняках, страдающих от голода и холода, и о последнем куске хлеба, который они отдают своим больным детям, прежде чем сами скончаются в ужасных мучениях. Речь святого отца изобиловала цитатами из наиболее страшных мест в Библии с описанием Господних кар, кои цитаты из милосердия к читателю мы здесь приводить не станем. Достаточно того, что господин Кальм был излишне многословен – до тех пор, пока мадам де Жоли не прервала его:
– Ах, бросьте! Был бы жив мой муж, драгоценнейший полковник де Жоли, он бы вам сказал, что заботиться нужно не только о детях, из которых не вырастут хорошие люди, коль уж скоро они попали в приют, но и о тех калеках, что не могут сами о себе побеспокоиться! Бывали ли вы в портовом районе, святой отец? Видели ли тех несчастных, что раньше разгружали корабли, а затем получили травму – покалечили ногу или руку – и хозяева выгнали их? Им тоже нужно кормить семьи, а как? Они слоняются по улицам, смердя, с язвами на руках и ногах, и нигде не находят работы!
Ведя столь мало способствующий аппетиту разговор, мадам и священник продолжали уплетать рябчика, приготовленного в вине, и никаких затруднений по сему поводу не испытывали.
– Насколько мне известно, сломанная нога или рука не вызывает язв на теле, мадам, – сказал виконт любезно и громко, – только нагноение, если уж вы желаете беседовать об этом за ужином.
Собеседники обернулись к нему в таком удивлении, что впору было рассмеяться.
– Сударь! – ответила ему мадам де Жоли с большим достоинством. – Вы бывали в Марселе раньше?
– Раз или два суда, на которых я возвращался во Францию из путешествий, приходили в этот порт.
– Тогда как вы можете судить о том, что творится здесь, не зная подробностей? Сколько бедных, несчастных людей тут живет!
– Тогда, мадам, – произнес виконт, поигрывая пальцами на ножке бокала, – почему вы не снимете свои превосходные изумруды и не отдадите их беднякам? Несколько семей могли бы год есть до отвала. Не рябчиков, конечно.
Вдова полковника невольно прикоснулась широкой ладонью к прекрасному изумрудному ожерелью.
– Это подарок моего покойного мужа! Как я могу расстаться с ним? Вы сами не знаете, о чем говорите!
– Расстаньтесь с каретой, – посоветовал Сезар (в кои-то веки игра в нахального, не признающего никаких правил столичного франта начала его забавлять). – Ходите пешком. Это полезно для здоровья, а климат, как я вижу, здесь отличный.
Мадам едва не задохнулась от возмущения. Сабрина, наконец оторвавшая взгляд от своей тарелки, смотрела на виконта во все глаза.
– Сударь! Как вы смеете… – вновь заговорила вдова.
– Мадам де Жоли, – негромко заметил Мишель де Греар, – виконт де Моро – высокопоставленный гость. Возможно, вы…
– Да будь он хоть самим императором! – Мадам не на шутку разбушевалась. Ее подбородки тряслись, словно выброшенная на берег медуза. – Он не имеет никакого права судить о наших делах!
– Но буду иметь таковое, если сочетаюсь браком с мадемуазель де Греар.
Священник едва не подавился рябчиком и враждебно уставился на Сезара из-под седых клочковатых бровей.
– Поэтому, – закончил виконт в наступившей тишине, – возможно, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? Не стану утруждать вас, мадемуазель. – Он послал Сабрине воздушный поцелуй. – Возможно, вы, Греар?
Мишель переглянулся с Арманом.
– Мадам де Жоли является распорядительницей союза состоятельных марсельских женщин, который помогает семьям бедняков, – неохотно объяснил Греар. – Отец упомянул союз в завещании, и в случае, если известные вам условия не будут выполнены, часть наследства отойдет ему. Отец Кальм заведует приютами, его имя также упомянуто.
– И нам повезло, что сегодня господин Бланшар не приехал, – вполголоса заметил Арман.
– А кто он такой, позвольте спросить?
– Еще один претендент. Создал текстильное предприятие, на котором работают отверженные – знаете, бывшие каторжники, женщины… гм… определенного сорта, вставшие на путь истинный…
– Я мог бы догадаться.
Виконт откинулся на спинку кресла и обвел присутствующих ленивым взглядом, словно кот, выбирающий, какая мышь сегодня станет его ужином.
– Очень уважаю страсть покойного господина де Греара к благотворительности. Поистине достойное дело; я и сам иногда бросаю нищим пару медяков. Но обделить собственных детей? Либо у господина де Греара имелись на то причины, либо его разум помутился. Если дело в причинах, осталось их выяснить, если в разуме – завещание будет опротестовано. В любом случае я не понимаю, чего вы ищете здесь, мадам де Жоли, отец Кальм? Ведь эта семья в трауре. Пускай мои родственники почти не носят его, что было бы неразумно в здешнем жарком климате; но сие не означает, что следует надоедать им своим присутствием. У нас в Париже, – тут он лениво зевнул, прикрыв рот салфеткой, – после этого больше не приглашают в приличные дома.
Арман, не сдержавшись, фыркнул, на губах Мишеля появилась слабая улыбка, а щеки Сабрины порозовели. Но ни один из них не сказал ни слова поперек. М-да, умение ставить людей на место либо дано, либо нет.
– Вы! – Отец Кальм указал на Сезара трясущимся пальцем. – Ваши слова – это богохульство!
– Докажите мне это, святой отец, – попросил виконт. – Видите ли, мадемуазель де Греар может стать моей невестой со дня на день. Не утверждаю, что это будет так, но кто знает? Я приехал к своим родственникам, которые, вероятно, станут мне еще ближе. Я хотел поговорить с ними и оценить то, что мне могут предложить. Видите ли, – тут он заговорил жестче, – я занимаю определенное положение в обществе и привык, когда вокруг находятся люди, которые умеют себя вести. Вы не умеете, я утверждаю это с полным правом. И либо сейчас извинитесь перед моими родственниками за свою неподобающую беседу в их присутствии и впредь не станете заводить подобные разговоры за этим столом, либо я сделаю так, что вы сильно пожалеете о встрече со мной.
«Возможно, я немного вышел из образа, – с сожалением подумал Сезар, краем глаза увидев, как у Армана отвисла челюсть. – Ладно, наверстаю потом».
Некоторое время все молчали. Затем отец Кальм, вероятно, прикинув что-то в уме, произнес:
– Возможно, мы и в самом деле были несколько… навязчивы, однако нами движет лишь желание совершить благое дело. Я приношу извинения, если чем-то обидел хозяев дома.
– Я тоже, – выдавила мадам де Жоли, похоже, также все просчитавшая.
Мишель имел полное право указать этим двоим на дверь. Пока он хозяин в доме, тут его владение, и только он решает, кому здесь находиться. Слабохарактерный друг Арман не в счет, от него вряд ли есть помощь. Молодой де Греар оказался не способен противостоять людям вдвое, а то и втрое старше его самого, которые, судя по всему, были вхожи в дом ранее. Виконт надеялся, что немного исправил положение.
Как там сказала Сабрина? Стервятники. Все верно.
– Итак, – произнес Сезар уже гораздо любезнее, – если с этим мы покончили, то продолжим нашу милую беседу. Я не желаю слышать ничего о язвах и бедняках. Знаете ли вы, какой бал дала недавно императрица Евгения?..
Ужин закончился довольно быстро, после чего мадам де Жоли и отец Кальм откланялись, а остальные перешли в гостиную. Сбросив надоевший сюртук и устроившись в кресле так, чтобы видеть всех присутствующих в комнате, Сезар потягивал вино и соображал, как бы приступить к расспросам. Из открытой двери на террасу тянуло сквозняком, и огоньки свечей зябко трепетали; несколько ночных бабочек кружились под потолком. Надо же, бабочки. Лето совсем скоро.
Мадемуазель де Греар села на кушетку. Мишель нервно расхаживал по комнате, так что вино в его бокале норовило выплеснуться на ковер. Арман уселся на стуле, положил ногу на ногу и широко улыбнулся.
– Ну и задали вы им, Моро! Как на ринге!
– Вы боксируете? – рассеянно спросил виконт.
– Ах, нет. Посмотрите на меня, какой бокс? Об меня только кулаки разминать.
– Они часто приезжают? – Сезар взглянул на мадемуазель де Греар.
– Каждый вечер, – ответила она убитым голосом. – Я… прошу прощения.
– За кого? За них? Оставьте, сударыня. Вы не виноваты, что стервятники кружат, высматривая добычу.
– Я сказал бы, что они уже ее высмотрели, – сквозь зубы бросил Мишель, – и рвут когтями. Скоро доберутся до сердца.
– Не драматизируйте, Греар. У вас в запасе полно времени. Я начинаю приходить к выводу, что все это яйца выеденного не стоит, и опытный адвокат вернет вам ваши денежки в два счета. У вас есть на адвоката, или вам одолжить?
– Но мэтр Шампель сказал, положение серьезно. – Мишель наконец перестал метаться и остановился у камина; отблески пламени обрисовали его фигуру. – Завещание заверено двумя уважаемыми жителями Марселя, друзьями отца, которые готовы поклясться на Библии, что он был в добром здравии, когда это писал.
– Вот как.
– Он почему-то хотел, чтобы так все случилось. Неужели его безумие было таким незаметным, что мы не поняли? – Мишель посмотрел на сестру, и та ответила ему долгим взглядом, а затем покачала головой.
– Я не знаю. Временами он не узнавал никого. Возможно, все стало плохо гораздо раньше, а мы упустили… Возможно, он… – девушка сглотнула, но продолжила, – узнал, что виконт не женат. Отец постоянно твердил о выгодной для меня партии. Он мог посчитать, что выгоднее, чем виконт де Моро, не найти.
– А это не противозаконно? – уточнил Арман. – Разве можно женить кого-то таким способом?
– Ваш вопрос говорит лишь о том, что вы не знаете права, – вздохнул виконт. – Признаться, и я в нем не силен, но поверьте, в завещание можно вписать фактически что угодно. Хотите оставить владения любимому коню? Пожалуйста, все другие наследники будут кусать себе локти, пока животина не сдохнет. Простите, мадемуазель, что я так выражаюсь…
Сабрина молча кивнула.
– Это условие не из разряда невыполнимых. Я не женат, и мадемуазель не замужем. Теоретически, мы можем сочетаться браком и исполнить условия завещания.
– И как же вы поступите? – с интересом спросил де Лёба.
– Арман, вы любопытны! – засмеялся виконт. – Не знаю. Откуда бы мне знать? Я еще не слышал в точности, что написано в этой проклятой бумажонке. Но чтобы отвадить стервятников от дома, можно распустить слух, будто я раздумываю, не сделать ли мне предложение мадемуазель де Греар… Кстати, о бумажке. Вы уведомили нотариуса?
– Да, отослал записку. – Мишель, кажется, немного успокоился. – Мэтр Шампель прибудет завтра, я полагаю, где-то после двух. А затем мы можем проехаться в Марсель, осмотреть его, если пожелаете.
– Я желаю как можно скорее покончить с этим, – сварливо откликнулся Сезар, – и только! Мне не до осмотра города. Как-нибудь в другой раз.
– И совершенно зря, – сказал Арман. – Марсель – отличное местечко. Почему бы тебе не пригласить его светлость в салон Дюранов, Мишель? Как раз завтра там соберется отличное общество!
– О да! – оживился Греар. – Поедемте к Дюранам!
– Вы в трауре, – напомнил ему Сезар. – Вы наносите визиты? Мадемуазель?
– Я не выезжаю, – тихо ответила Сабрина. – Но Мишель иногда встречается с друзьями. В Мьель-де-Брюйере очень тихо, ваша светлость. Это хорошее место для спокойной жизни, отдыха и скорби, но оно не подходит для людей, которые привыкли постоянно вращаться в обществе. Если желаете, отправляйтесь с моим братом; Дюраны – прекрасные люди, и у них в доме всегда интересно.
– Что подходит вам, подойдет и мне. – Сезар отставил пустой бокал. – Я шагу отсюда не сделаю, пока не завершу то, за чем приехал. Возможно, вы избавитесь от моего общества уже завтра, после разговора с мэтром Шампелем, а возможно, мое пребывание здесь затянется. Тогда и поговорим о Дюранах. Пока же я хочу отдохнуть с дороги. – Он поднялся. – Всем доброго вечера. Я отправляюсь спать. А завтра, до приезда нотариуса, если вы окажете мне честь, мадемуазель де Греар, мы прогуляемся с вами вдоль берега. Эта бухта дьявольски живописна.
– Только при свете дня, – засмеялся Арман. – Ночами она превращается в ловушку, и там бродят призраки.
– Призраки, вот как?
– Обычные прибрежные легенды, – сказала мадемуазель де Греар. – Души утонувших моряков, призрачные огоньки, манящие в пучину… Я с удовольствием прогуляюсь с вами, сударь. Здесь есть тропа, ведущая прямо в бухту.
– В таком случае желаю всем доброй ночи. Господа, сударыня.
Филипп ожидал Сезара, сидя у окна в спальне и вглядываясь в темный горизонт. Полной темноты не было, так как в ясные, даже безлунные, ночи море отражает звездный свет. На туалетном столике горела свеча, роняя тяжелые восковые капли на старый подсвечник. Когда появился Сезар, камердинер обернулся.
– Что выяснил? – спросил виконт, закрывая дверь и бросая сюртук в кресло.
– Пока мало что. – Филипп прошел через комнату и занялся сюртуком, а Сезар опустился на край кровати. – Местные слуги не очень-то разговорчивы. Смерть старика здорово на них подействовала. Они его любили – вот все, что я пока понял. Очень мне сочувствовали, когда я вас ругал, но о своих хозяевах почти не болтали.
– Жаль. Продолжай втираться им в доверие, может, удастся что-то выяснить. – Сезар устало потер лоб. – Возможно, мы ищем то, чего нет. Старик спятил, написал свое абсурдное завещание, друзья почему-то его заверили… Кстати, – он говорил скорее сам с собой, чем с камердинером, – почему только сейчас мне сказали об этих двоих друзьях? Мадемуазель раньше упоминала лишь «двоих свидетелей». Не знала, кто они? Вряд ли. Или это растерянность, вызванная утратой? Я слишком подозрителен, Филипп?
– Не больше, чем всегда, капитан.
– Когда ты уже перестанешь?
– Виноват, капитан.
– Ладно. Ты знаешь, что нужно делать.
– Вынюхивать, как обычно.
– Из тебя получилась отличная ищейка, Филипп. В Сюртэ с руками оторвут.
– Избави боже, капитан! Вы ведь меня им не отдадите?
– Такой чести они не заслуживают. Отправляйся спать, дальше я сам справлюсь.
Прежде чем лечь в кровать, виконт подошел к окну. Кажется, нынче новолуние – луна не соизволила подняться в небеса, и море плескалось в звездном сиянии. Гроздья созвездий висели над берегом, осязаемо объемные, и чудилось, весь мир дышит – хотя на самом деле это песня волн долетала. Так тихо, так непривычно после постоянного ружейного щелканья войны. Сезар долго вглядывался в темноту. Один раз ему показалось, что в море мелькнул и тут же пропал огонек, но, сколько виконт ни смотрел, больше не смог ничего увидеть. Призраки, вспомнил он, а еще наверняка русалки и подводный царь. Все эти легенды похожи одна на другую. Не стоит их запоминать. А что нужно, так это как следует выспаться перед разговором с нотариусом.
Глава 8
Завещание
Завтракал виконт в обществе мадемуазель де Греар и мадам Посси; Мишель рано уехал на верховую прогулку и еще не возвращался, а господин де Лёба, оставшийся ночевать, пока не соизволил спуститься.
– Арман всегда долго спит, когда гостит у нас, – объяснила Сабрина, выглядевшая сегодня получше. Платье оттенка, который назывался вроде бы лавандовым – Сезар не очень-то помнил все эти названия, – чрезвычайно ей шло. – Он не встает раньше полудня. Говорит, воздух свободы так на него действует.
– Вы давно знакомы с этим господином де Лёба?
– О да. Мишель водит с ним дружбу уже лет десять. Арман старше, но иногда мне кажется, что в их дружбе верховодит брат.
Сабрина лишь подтвердила те выводы, которые уже сделал виконт.
– Он ссужает Армана деньгами?
Откровенный вопрос ее, как ни странно, не шокировал.
– Часто. Арман, как и многие, не умеет жить по средствам. Но это совсем небольшие суммы. Не такие, о которых стоит упоминать, и потому мы не помним.
– Он и ваш друг?
– Арман всегда любезен со мною. И, – девушка вздохнула совершенно без кокетства, – кажется, слегка в меня влюблен. Мне жаль его, но он… он… – Сабрина запнулась.
– Не партия для вас, – договорил Сезар. – Конечно. А вот богатый виконт – хорошая партия.
– Зачем вы так говорите? – упрекнула она его.
– Потому что я злой. Не смотрите на меня так. Я недобрый человек, мадемуазель.
– Это не так, – тихо возразила она, – иначе бы вы не приехали сюда.
– Я еще и трусоват – дрожу за свою репутацию. Потому приехал. Так вы пойдете гулять с трусом и негодяем?
Она засмеялась.
– Пойду.
Конечно, с ними отправилась и мадам Посси, которая, к счастью, не надоедала, шла позади. Дуэнья Сабрины нравилась виконту: она умела оставаться ненавязчивой.
При утреннем свете сад выглядел еще роскошнее, чем при вечернем, и лепестки все так же летели с деревьев. Какой-то молодой человек, по всей видимости, помощник садовника, стоял на коленях, аккуратно подрезая кусты. Иногда мадемуазель де Греар останавливалась, склонялась, чтобы понюхать цветок, или прижимала к щеке ветку цветущего миндаля. Виконт не заговаривал с девушкой, чтобы не нарушать ее настроение, – ждал, пока она заговорит сама.
– В этом всем так много жизни, правда? Я не могу… не могу себе простить, что наслаждаюсь свежим утром и цветами, когда мой отец умер.
– Смерть – неотъемлемая часть жизни, сударыня, – сказал виконт. Он медленно шел рядом с Сабриной, заложив руки за спину. – Все мы однажды отправимся – кто на небеса, кто в ад. Святой отец прочитал по этому поводу весьма впечатляющую проповедь вчера вечером. И он прав. Однажды мы умрем. Жизнь не будет длиться вечно.
– Но душа… надлежит думать о душе, не так ли? Отец сейчас на небесах. В определенном смысле он не умер. Он смотрит на нас…
– Мадемуазель, – вздохнул Сезар, – боюсь, мои слова покажутся вам жестокими… а впрочем, пусть будут, какие есть. Знаете, я был на войне, и мне не понравилось. Там слишком много смерти и грязи. Но, глядя на все это, я подумал о том, что хорошо бы смириться с фактом настигающей нас неизбежной кончины. Мы умрем – вы, я, мадам Посси, ваш брат, другие люди в этом доме. И все люди на Земле когда-нибудь умрут. Не одновременно, я надеюсь. Но те, кто ходит по земле сейчас, однажды сгинут. Мы в одной лодке, и в лодке течь, и постоянно прибавляется пассажиров, так что предыдущие должны уступить место следующим. Это неутешительно, и тем не менее это факт. Я люблю факты. Они холодны и строги, как шахматные фигуры, и составляют идеальные партии, где в итоге в выигрыше оказываются все.
– Разве так бывает?
– Конечно, только мы не в силах того постичь. Бог, играющий эту партию сам с собой, – вот кто знает. Нам остается верить Ему и делать то, что считаем нужным. А смерть… Ваш отец уже умер. Вы живы. Конечно, вы оплакиваете его, это естественно. Однако не стыдитесь того, что еще ходите по грешной земле. Вы в том же положении, что и он, просто ваш черед придет позже.
Сабрина повернула к нему прелестное лицо, и Сезар увидел, что глаза ее блестят, но девушка не заплакала. Вместо этого она произнесла:
– Вы такой странный, виконт де Моро.
– Странный? Отчего же?
– Когда я приехала в Париж, мне показалось, что вы – человек, способный сочувствовать. Потом я думала, что вы озабочены только самим собой, позже вы проявили себя как господин упорный и решительный. А теперь говорите такие… философские вещи. Что вы еще скрываете?
– Скрываю? Я? – Сезар позволил себе усмехнуться. – Чист как ангел, мадемуазель! И желаю насладиться общением с природой и с вами. Где та секретная тропинка, о которой вы упоминали?
Тропинка действительно имелась, и довольно широкая. Мадам Посси не пошла вниз вместе с мадемуазель де Греар и виконтом, но встала так, чтобы все время видеть их. Сезар спускался первым, протягивая Сабрине руку, на которую та могла бы опереться, если споткнется или потеряет равновесие. Впрочем, особо опасным спуск не выглядел. Сюда явно часто водили гостей. В особенно крутых местах в скале были выбиты широкие ступени.
– То, что в моду вновь вошли кринолины, – сказала мадемуазель де Греар, слегка задыхаясь, – мешает прогулкам по берегу.
– И увеличивает расстояние между влюбленными.
– О! Я не думала об этом.
– А мне приходилось.
– Ваша невеста, – спросила Сабрина, помолчав, – какая она?
– Прелестная дама. У нас много общего… Вот мы и пришли.
Сезар ступил на пляж, усыпанный мелкими камнями, и помог мадемуазель де Греар сойти с последней ступеньки. Внизу ветра не было и стояла сонная тишина; море сегодня оказалось гладкое, как стекло, и такое же прозрачное. В изумрудной воде сновали рыбки, блики бежали по каменному дну. Скалы в рыжих подпалинах – там, где ломался камень или же струились тонкие, невидимые глазу ручейки, – вздымались футов на пятьдесят, лежали пластами, щетинились острыми зубьями, распахивали пасти пещер – по большей части, затопленных. Если ночью корабль налетит на подобный камень, можно собирать команду со дна, и никакие сирены не понадобятся, достаточно беспечности рулевого.
Тут ничего не росло, только сосны на вершинах скал. Неподалеку от тропы клинком вдавалась в бухту длинная каменная гряда, оканчивавшаяся деревянным причалом; к нему была привязана лодка.
– Любите морские прогулки? – осведомился Сезар.
– Иногда. Мишель умеет грести, и отец умел. Хотите посмотреть на лодку?
– Отчего бы нет. Мне любопытно.
Они медленно пошли по гряде, оказавшейся достаточно удобной для этого – то ли в силу лености природы, не позаботившейся уснастить данный участок берега известняковыми зубами, то ли оттого, что здесь кто-то потрудился, расчищая путь. Лодка покачивалась на легких волнах. Она была без мачты, довольно старая и обшарпанная, весла лежали на дне, в скопившейся воде, на поверхности которой остро поблескивало отражение солнца. На борту лодки виднелось выведенное белой краской название: «Маргарита».
– Вы давно ею пользовались? – спросил виконт.
– Я и не вспомню когда. Мы совсем забыли о ней. Когда папа заболел, стало не до прогулок. – Сабрина смотрела на лодку ласково, как смотрят на старую лошадь или собаку. – Маргарита – так звали мою мать. Если бы у нас был корабль, отец назвал бы его в ее честь. Он очень любил маму.
– Не боитесь, что лодку кто-то украдет?
– Кто? Здесь никого не бывает, кроме нас. Рыбацкие баркасы – видите, вон они, в море? – ходят на ловлю дальше, а сюда не заплывают. Да и маловата эта лодка для полноценной рыбной ловли… – Приложив ладонь козырьком ко лбу, мадемуазель де Греар вглядывалась в ослепительную бирюзовую даль.
– Сюда можно прийти по берегу.
– Здесь редко появляются чужие. Несмотря на близость Марселя, мы живем уединенно.
– Да, вы говорили. – Виконт присел на корточки, посмотрел на лодку и снова выпрямился. – Не буду предлагать прокатить вас, потому что покоритель морей из меня никудышный. Чего доброго, врежемся в скалу, и хотя таким образом все проблемы сразу решатся, я не считаю это приемлемым выходом. Нам пора возвращаться, мадемуазель де Греар, нотариус скоро прибудет.
– Зовите меня Сабриной, прошу вас, – тихо произнесла девушка. – Все-таки вы мой дальний родственник, и вся эта история… – Она запнулась и умолкла, не в силах подобрать нужные слова.
– Понимаю, – кивнул виконт, – и вы зовите меня Сезаром. Все-таки вы моя дальняя родственница, и вся эта история…
Желаемый эффект был достигнут: она рассмеялась.
– Вы забавный. Я немного завидую вашей невесте. Мне-то никогда ею не стать.
– А вы хотели бы?
– Я не знаю. – Она отвернулась. – Смотрите, чайки гнездятся на скалах! Видели ли вы что-либо прекраснее?..
Уходя, виконт бросил последний взгляд на лодку. Сабрина утверждает, что морские прогулки прекратились много недель назад, однако Сезар готов был поставить на спор свой лучший цилиндр: лодкой совсем недавно пользовались.
Мэтр Шампель оказался мужчиной лет сорока, весьма представительного вида, с широким лицом, на котором возвышался, словно гора, внушительный нос, тщательно подстриженными бакенбардами и красивыми зелеными глазами. Его респектабельный костюм, прическа и походка – все должно было располагать к нему, вызывать у потенциальных клиентов уважение и доверие. Сезар, усевшийся в кресле, приглянувшемся ему еще вчера, признал, что мэтр производит определенное впечатление.
Мишель предложил сначала встретиться с нотариусом в рабочем кабинете отца, однако там утром оказалось слишком жарко, и потому все разместились в главной гостиной. Подали легкие закуски и лимонад; зевающий Арман де Лёба, чье присутствие никого особо не беспокоило, ел уже третье пирожное и, похоже, чувствовал себя превосходно. Сабрина и Мишель сидели на диване рядышком, словно две куклы, сделанные одним мастером и выставленные на всеобщее обозрение; нотариус устроился напротив виконта и разложил бумаги на придвинутом к креслу низком столике.
– Ваша светлость, – обратился мэтр к Сезару, – простите за задержку. Ваш визит оказался для всех нас полной неожиданностью, и я сожалею, что не смог прибыть для разговора с вами вчера.
– Я наслаждаюсь обществом своих родственников, – нетерпеливо отмахнулся виконт. – Не тяните, мэтр, приступайте к делу. Я хочу услышать собственными ушами, что написано в этой проклятой бумаге.
– Хорошо. – Нотариус взял несколько скрепленных листов, прочистил горло, водрузил на нос очки в тонкой проволочной оправе и принялся читать: – «Я, Гийом Жюльен Луи де Греар, находясь в здравом уме и твердой памяти, действуя добровольно, в присутствии двух свидетелей, объявляю волю на случай моей смерти. Все принадлежащее мне имущество… гм… тут перечисление, его пропустим… я завещаю своим детям, то есть моему сыну и наследнику Мишелю Николя Луи де Греару и моей дочери Сабрине Мари Амбре де Греар, при соблюдении следующих условий.
Моя дочь, Сабрина Мари Амбре де Греар, в течение полугода с даты моей смерти должна сочетаться законным браком с Сезаром Мишелем Бретинье, виконтом де Моро, проживающим ныне в Париже, улица Вожирар, 76. По имеющимся у меня сведениям, виконт де Моро в данный момент не связан брачными узами, а значит, может вступить в брак с моей дочерью. Однако если к тому моменту, как виконт де Моро будет поставлен в известность об условиях этого завещания, он вступит в брак с другой женщиной, надлежит выполнить следующие условия. Сезар Мишель Бретинье, виконт де Моро, должен дать письменный отказ от всех обязательств в присутствии моих детей, двух свидетелей и нотариуса, который заверит составленный документ. Так же надлежит поступить, если виконт де Моро не согласится сочетаться браком с моей дочерью.
Если виконт будет уже женат или откажется выполнить условия данного завещания, что будет соответствующим и указанным выше образом заверено, вступают в силу следующие условия. Все мое имущество… тут опять перечисление… кроме родового поместья Мьель-де-Брюйер, что близ Марселя, я завещаю на благотворительные цели, и распоряжаться им в равных долях станут перечисленные ниже…»
Нотариус прервал чтение и взглянул на молча слушавшего виконта поверх очков.
– Далее указаны благотворительные союзы, которым Гийом де Греар жертвовал большие суммы и ранее, и их распорядители: святой отец Артюр Кальм, мадам де Жоли и господин Адриен Бланшар. Состояние делится между ними в равных долях и должно быть направлено исключительно на благотворительные цели.
– Как же! – буркнул Арман. – И предполагалось, что они не запустят туда руки?
– Господин де Лёба, прошу вас, помолчите, – одернул его нотариус. – Вы в завещании не указаны.
– Забавный документ, – произнес виконт, – это все?
– Нет, есть еще кое-что. Гм. – Он вновь взглянул на бумагу. – «В течение полугода после моей смерти моим сыну и дочери должно выплачиваться на их нужды то содержание, которое они получали при моей жизни. Если по истечении данного срока условия не будут выполнены, то моя дочь сохраняет за собою содержание, которое составит ее приданое при вступлении в брак, а мой сын лишается выплачиваемых ему средств». Далее перечисление сумм и указания, из какой части состояния идут выплаты. И последнее. «Если к моменту моей смерти и вступления в силу данного завещания, а также в течение указанного полугода, виконт де Моро умрет, то половина моего состояния отходит моей дочери, половина – на благотворительные цели с распределением, как указано выше, а мой сын получает поместье Мьель-де-Брюйер».
