Текст книги "Наследница из Гайд-Парка"

Автор книги: Жаклин Нейвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Да. – Она вернула карточку, что Мэй передала служанке. – Я с вами знакома?

– Нет, моя дорогая, но я очень бы хотела, чтобы мы стали друзьями. Знаешь ли, я твоя тетка. Я – сестра графа Вулрича, твоего отца.

Триста побледнела. Мэй бросилась к ней:

– Возможно, вам следует сесть. Я знаю, это может потрясти.

С ее помощью Триста опустилась на стул. Мэй похлопала ее по плечу:

– Твоя мать говорила о нас, о Вули и обо мне?

– Да, но я... я не ожидала вас увидеть. Я думала, что ваша семья ничего не хочет слышать ни о моей маме, ни обо мне.

– О, бедная девочка! Ты должна простить своего папу. Он был очень безответственным. Он не был плохим человеком, просто о многом не задумывался.

Она изучающе смотрела на собеседницу.

– Твой отец любил женщин, был не прочь повеселиться, – объяснила Мэй. – Но у него не было дурных намерений, и ты должна это понять. Он никогда не говорил о твоем существовании. Он ни на кого не держал зла. Он просто считал, что то, что было между ним и твоей матерью... ну, его частное дело.

– Вы ничего не знали? Но тогда...

– Тогда как я тебя нашла? Это очень просто. Мой дорогой братец скончался год назад, и мне перешел в наследство его дневник. Возможно, он не предназначался для моих глаз, но я так горевала после его смерти! Я мельком просмотрела дневник и нашла там подробное описание его приключений, а также их последствия.

Триста неуверенно улыбнулась:

– Думаю, я – одно из последствий?

– Совершенно верно. Мне оставалось только тебя разыскать. Пришлось приложить немало сил, чтобы найти Тристу Нэш, я ведь не знала, что ты вышла замуж и взяла фамилию мужа. Последнее упоминание о тебе было семилетней давности. Мои адвокаты не знали о твоем замужестве. Мне придется упрекнуть их в том, что они не проявили должной сообразительности, поскольку я сама приложила большие усилия, чтобы тебя найти. А у меня много другой работы.

– Вы хотите сказать, что были и другие... результаты?

– Конечно. Я уже нашла одну из твоих сестер. Не могу дождаться, когда вы встретитесь. Но скажи мне, твоя мать готовила тебя к этой новости, говорила она тебе о твоем отце?

– Я знала его имя, знала, что они любили друг друга. Это было все, что она могла сказать.

Видя ее замешательство, Мэй рассмеялась:

– О, он действительно ее любил! Он обожал ее, как следует из его дневников. Это не было просто интрижкой. Он хотел поселить ее в своем доме, предложить ей обеспеченную жизнь.

– Но моя мама не хотела быть содержанкой, – возразила Триста. – Она родила меня и поступила на работу гувернанткой. Однажды она встретила его в парке и, поскольку он вел себя неучтиво, ушла, выбранив его. Он сказал, что она была единственной женщиной, которая его отчитала.

Мэй рассмеялась.

– Я уверена, что Вули очень ее тогда любил.

– Думаю, что да, поскольку он ее буквально преследовал, пока она не согласилась с ним встретиться. Он был красив, смел, к тому же имел благородное происхождение, и это произвело на нее впечатление. Она подумала, что может его полюбить и иметь с ним серьезные отношения. Но скоро ее иллюзии развеялись.

– Да, – кивнула Мэй. – Это было временное увлечение.

– Не хочу вас обидеть, но мама говорила, что для вашего брата не существовало ничего, кроме развлечений. Он не имел цели в жизни, никого не любил. Он никогда не был серьезным, а ей часто хотелось что-то обсудить, обменяться мыслями. Он, видно, был настолько обеспечен, что мог относиться к жизни беззаботно. Он впустую терял время и деньги, и она перестала его уважать, пока они не расстались.

– Как печально для нашего дорогого Були. Да, он таким и был. Надо сказать, он мало отличался от других представителей своего класса. Точно так себя ведут и другие джентльмены.

– Да, примерно то же говорила мне мама. – Триста умолчала, что мама считала джентльменов бездельниками.

– Расставание разбило Були сердце. Он желал, чтобы его отношения с твоей матерью стали постоянными. Но она не захотела этого. Очень, очень жаль.

– Как вы можете так говорить? – резко спросила Триста. – Она не хотела быть любовницей. И больше его не любила.

Мэй эта вспышка застала врасплох.

– Ну, я сказала это потому, что мы должны узнать друг друга лучше. Мне хотелось бы получить представление о том, какая ты. Зови меня «тетя Мэй», как это делает Мишель. Она наполовину твоя сестра, первая из детей Вулрича, кого я нашла. В прошлом году. Она просто прелесть, и ты ее непременно полюбишь. Но посмотри на себя в зеркало. Ты выглядишь ужасно. Наверное, мы наговорили слишком много?

– Я не знаю никого со стороны моего отца и даже не думала вас встретить. Я считала, мама и лорд Вулрич порвали друг с другом навсегда.

– Я знаю, что было несправедливо лишать тебя семьи, но обстоятельства сильнее нас. Я очень хотела бы сейчас все исправить.

– Очень благодарна вам за ваши усилия. Рада нашему знакомству и надеюсь с вами подружиться. Мне всегда было интересно узнать родственников моего отца.

– Спасибо, милочка. Я тоже считаю, что семья – это очень важно. Но я здесь и по иному вопросу, очень существенному и большому. По вопросу о твоем наследстве.

Увидев, что ее прелестная собеседница лишилась дара речи и с трудом понимает, о чем идет речь, Мэй довольно рассмеялась:

– Что, это для тебя новость? Ты дочь очень состоятельного графа, у которого не осталось законного наследника. Наследство перешло бы к кузену, ужасному человеку, я не хочу о нем даже говорить. Но, милочка... его состояние... Ты понимаешь, о чем я говорю? Ты наследница.

Глава 4

Роман не выполнил своего решения забыть о Тристе. Он снова пришел в магазин. Через десять дней он понял, что не может больше терпеть. В тот день шел дождь, и Роман остановился на другой стороне улицы, под обрызганным грязью фонарем. Пока он мок под проливным дождем, к фонарю подошел мальчик и потушил его с помощью длинной палки.

Мальчик с подозрением посмотрел на Романа: не задумал ли тот что-то недоброе? Роман вытащил из кармана несколько шиллингов и протянул деньги мальчику. Парень улыбнулся и при-гладшьчуб.

– Добрый день, хозяин, – произнес он с улыбкой, и стало видно, что у него не хватает двух зубов.

Через час прибыла миссис Хайнс, за которой чинно шли ее дочери. Затем мимо него проскользнула та женщина, которую он видел в странной шляпе Тристы. Она нырнула под навес над дверью, отряхнулась и исчезла в доме.

Вскоре в помещении зажглись все огни, парадную дверь открыли, и магазин стал доступен для посетителей. Роман продолжал следить за домом. Наступило время ленча, напомнив о себе пустотой в желудке. Холодные капли, падая со шляпы, забирались под воротник. Но Роман не покидал своего поста, опасаясь пропустить Тристу.

– Мальчик, разве ты не понимаешь, что в дождь лучше не выходить из дома?

Это произнесло очень миниатюрное существо, притулившееся на ступеньках задней лестницы. По этой лестнице он крался обратно, после того как выскользнул из дома, чтобы выкурить с Джейсоном украденную сигару. Но хлынул ливень, и Роман поспешил тихо, как только мог, проскользнуть в свою комнату, где его ожидали тепло, сухость и удобство кровати. Это должно было облегчить покалывание в желудке и боли в голове. Затянувшись всего два раза, он почувствовал себя ужасно. Как мужчины ухитряются курить эту дрянь ?

Роман с вызовом посмотрел на нежеланную помеху.

– Я лорд и знаю, что делаю, – высокомерно ответил он. – И не называй меня больше мальчиком. Я мужчина.

– Нет. И ты знаешь, кто ты. Ты сын хозяина дома.

– Ты дочка новой гувернантки. Что ты делаешь, бегая здесь в этот час в ночной рубашке ? Посмотри на себя. Бог мой, у тебя дырка. Ты нищенка?

Большие серые глаза стали стальными, очень напоминая по цвету облака, что висели весь день в небе.

– Ячинила ее утром. У меня нет одежды лучше, потому что у нас были трудности. Но мы не бедны, – уточнила она. – Просто попали в тяжелые обстоятельства. Потом все изменится.

Она произнесла все таким заученным голосом, словно часто это повторяла. Должно быть, так говорила ей ее мать.

– Ты босиком. У тебя нет даже тапочек ?

– Я часто так хожу. Мне так нравится. Это очень приятно.

Еще не утихшая враждебность заставила его изречь:

– Ты выглядишь как ведьма. Ведьма в молодости. Тебе нужно лучше следить за собой. А то тебя сожгут на костре.

Эти слова были рассчитаны на то, чтобы довести ее до слез– и как-то компенсировать собственную досаду. Но маленькая чертовка лишь взмахнула ресницами и ответила:

– Почему ты вышел в дождь? Это глупо. Ты схватишь простуду.

– У меня часто простуды. Я люблю это.

Она лишь холодно посмотрела на него как на дурачка. На него! Ее надо проучить. Порция его лучшего средства против насекомых– и она не будет больше путаться под ногами.

Его желание осуществилось не так скоро. Прошло двенадцать лет, прежде чем она рассталась с ним навсегда.

Его ноги уже промокли. Но он оставался до шести часов, когда магазин закрылся, наблюдая за каждой женщиной, которая выходила из дверей. Тристы не было. Возможно, подумал он, направляясь домой, у нее опять выходной.

Через два дня он снова пришел к магазину, а в середине дня послал мальчика спросить о Тристе Фэрхевен. Мальчик принес весть, что она здесь больше не работает. Снова посмотрев на магазинчик, он обнаружил, что из окна рабочей комнаты на него смотрит та девушка, которая была немного похожа на Тристу.

Через неделю он пришел в тот дом, последний в ряду, на который указала Триста, когда он ее провожал. Здесь никто о Тристе Фэрхевен не слышал. И она определенно никогда не жила в этом доме, объяснил ему дворецкий, с подозрением принюхиваясь к нему, не тянет ли от него спиртным.

Получив эти сведения, Роман вернулся в дом Грейс, надеясь в разговоре с близким человеком забыть о преследующем его прошлом.

Сразу заподозрив неладное, Грейс спросила:

– Ты выглядишь совсем чужим. Что случилось?

– Она ушла, – неловко сидя на стуле, ответил Роман. Вокруг него свет выхватывал из темноты облако пыли. – Я потерял ее. Снова.

Грейс с сочувствием посмотрела на него:

– Братец, она никогда тебе и не принадлежала. Забудь о ней.

Жизнь Тристы изменилась. В один день все ее волнения, ее беспокойство за судьбу Эндрю, ее деловые перспективы, каждодневная экономия денег, чтобы оставить что-то сыну, исчезли.

Она теперь состоятельная женщина. Чтобы привыкнуть к этой мысли, понадобится много дней, а возможно, и недель. Как только Триста вспоминала о своем богатстве, у нее начинала кружиться голова. Если бы леди Мэй не была постоянно с ней, подстегивая и советуя, она бы и не узнала, как свалившееся на нее наследство может подарить ей совершенно другую жизнь.

Эта новая жизнь означала лучшую судьбу для Эндрю, а также безопасность и мир для нее самой.

Она могла бы просто оставить все деньги на своем счету, но леди Мэй не хотела об этом и слышать. Она буквально заставила Тристу приобрести роскошный дом около Гайд-парка. Как только Триста увидела его, то не смогла больше противиться.

Это было четырехэтажное городское здание с тремя гостиными: одна располагалась у входной двери и предназначалась для официальных посетителей, вторая служила уютной комнаткой для членов семьи, третья же, с большим сводчатым окном и мраморным камином, над которым возвышалось огромное зеркало, предназначалась для неформальных встреч. В доме были кухня, утренняя комната, столовая, помещения для слуг, несколько спален, большая часть – с туалетами, музыкальная комната и кабинет. В задней части дома находилась небольшая застекленная веранда, с которой можно было спуститься в роскошный, окруженной стенами сад. С противоположной стороны сада виднелись парковые сооружения с куполами – казалось, вот-вот здесь должна появиться Афродита для своих веселых забав.

– Но мне нужно купить шляпный магазин, а потом подумать о вложениях...

Мэй отмахнулась от этих слов:

– Тебя не примут в высшем обществе, если ты будешь заниматься ремеслом. Перестань думать о своем магазине. Твои перспективы гораздо шире. Когда ты приобретаешь недвижимость в Мейфэре, ты делаешь вложения в свое будущее.

Ее будущее – это грядущая жизнь Эндрю, и потому Триста согласилась. Она купит этот дом и шляпный магазин, но последний передаст в управление Люси. Миссис Хайнс отправится на пенсию, а Дину можно сделать компаньоном Люси.

Простившись с работой, Триста была вынуждена осваиваться с новой жизнью. Теперь ей предстояло стать праздной женщиной – по крайней мере после того, как ее дом будет обставлен и обзаведется новым внутренним убранством. Ее обрадовало, что Эндрю понравился этот их дом. Единственным неудобством было большое расстояние до дорогого дяди Дэвида, но тот с супругой часто сам стал их навещать.

Мэй постоянно была рядом. Она была в восторге, когда Эндрю назвал ее дорогой тетушкой. Она очень привязалась к мальчику, а он – к ней, так что это даже вызвало ревность Тристы. Но Мэй нельзя было не любить. Эта женщина буквально заражала всех энтузиазмом и безграничной энергией.

Вскоре после приобретения дома около Гайд-парка выпавший из камина на первом этаже уголек вызвал пожар, от которого пострадал весь этаж. Мэй, не желавшая до того навязывать свое общество, пришла к выводу, что на время ей придется переселиться к Тристе, поскольку та призналась, что не имеет навыка в управлении столь большим домом.

– Конечно, моя дорогая. Если ты нуждаешься в помощи, я окажу ее тебе, – ответила тетя Мэй. Теперь Триста могла не волноваться за свое будущее.

Первое, что решила сделать Мэй, – это познакомиться со слугами. Триста привела Эмили, молодого и старого Стюартов. Для мальчика они стали словно членами семьи, и Триста не хотела их терять. Были также наняты и другие слуги. Мэй взяла на работу дворецкого, двух лакеев, которые работали бы вместе с молодым Стюартом, повара и двух горничных. Эмили была повышена в звании до домоправительницы, старший же Стюарт должен был заняться лошадьми. Он был доволен, что будет далеко от суеты большого дома. Кое-что поначалу получалось не вполне гладко, но в конце концов все трудности были преодолены. Спокойная когда-то жизнь Тристы теперь стала бурной, насыщенной бесконечными проблемами, решение которых доставляло Тристе массу удовольствия.

После того как были заказаны для дома все требуемые материалы, шторы на окна и разного рода ткани, настало время обратить внимание на свой гардероб. Дорогая модистка леди Мэй, блистательная мадам Бонван, согласилась приодеть Тристу. Результаты были изумительными. Триста выглядела блестящей, воздушной и модной в тонком муслиновом платье, богато украшенном шелком. Платье сидело на Тристе как влитое. После нескольких визитов модистки облик Тристы, как и дома в целом, начал меняться.

Как могла произойти эта сказочная перемена, спрашивала себя Триста, проходя по своему великолепному дому, который казался ей волшебным сном, или случайно увидев себя в зеркале с красивой прической и в элегантном платье. Иногда вечерами, глядя, как засыпает ее сын, она думала над его будущим, и тут в ней внезапно вспыхивало сомнение – реально ли все, что с ней происходит?

– Вы моя добрая фея, – однажды сказала она Мэй, когда они перелистывали журналы мод.

Мэй покраснела.

– Вот как? Но когда я нашла тебя, дела у тебя шли прекрасно.

– Да, прекрасно, но не так, как сейчас.

В который уже раз ее жизнь полностью изменилась. Благодаря покровительству тети Мэй ее приглашали на все главные события сезона. Конечно, ее принимали не как девушку, а как почтенную вдову. Это отчасти лишало ее поклонников, но некоторые все же были. На балах ее танцевальная карточка быстро заполнялась, и она никогда не испытывала недостатка в джентльменах, желающих принести ей пунш или подержать ее тарелку, пока она набирала закуски с буфета.

– Ты счастлива, Триста? – спросила тетя Мэй, когда они сонно покачивались в карете после затянувшегося до утра бала.

– О, тетя Мэй, я самая счастливая женщина в мире!

Тетя просияла.

– Не могу дождаться момента, когда ты увидишься со своей сестрой. Когда она вернется из свадебного путешествия, я собираюсь немедленно познакомить вас.

Триста действительно была счастлива. И не переставала удивляться повороту в своей судьбе. Когда она вспоминала Романа Эйлсгарта и на нее нападала грусть, она спешила отогнать непрошеные мысли. Эта страница жизни была закрыта много лет назад. Поначалу было тяжело, почти мучительно, но она справилась с собой, и сейчас у нее новая жизнь, полная надежд. Роман ушел в прошлое. А ее ожидает блестящее будущее.

В ней росла уверенность, что ее жизнь станет легче и более предсказуемой. Но тут наступил вечер в Линхоуп-Болле.

– Ты уже обещала все танцы? – удивилась леди Мэй, поправляя ожерелье из перьев.

Триста справилась в карточке.

– Я отказала полковнику Хармону и лорду Биллингси, поскольку просто не вынесу четыре танца подряд. Но полковнику я пообещала, что сяду с ним за ужином, а Биллингси поклялся, что он заедет за мной на неделе, чтобы взять меня на прогулку в своем новом ландо.

– И? – с намеком поинтересовалась леди Мэй.

– Они приятные люди, но для меня неинтересны.

– А. Но сезон только начинается, а потом будет лето и всякого рода домашние вечеринки, не говоря уж о водах в Брайтоне и Тарнбридж-Уэллсе. Будет много возможностей развлечься. А теперь улыбнись. Ты выглядишь восхитительно. Боже, твой отец сейчас заплакал бы от гордости. Знаешь, ты очень на него похожа. Но глаза у тебя, как у матери.

– У моей матери голубые глаза; серые, как у меня, у моей тети.

– Они просто восхитительны. У тебя очень тонкие черты лица. А моя служанка сделала тебе превосходную прическу, хотя в этом и заслуга мадам Бонван, которая дала точные указания, что идет к этому платью. Она все очень хорошо знает. Ты выглядишь просто по-королевски. Наслаждайся тем, что ты молода и красива, Триста. Что ты на балу среди самых интересных и состоятельных людей Лондона.

Триста машинально провела руками по юбке. Сегодня публика была самой изысканной, а бал – один из самых больших, на которых ей приходилось бывать. И без сомнения, она не испытывала недостатка внимания, с ее полностью заполненной карточкой.

Она чувствовала себя превосходно в платье, сшитом по последней моде. Высокую талию окружал покрытый жемчугом пояс, мягкие юбки со складками спускались вниз по ногам и куполом летали над ее коленями. Декольте было на редкость низким. Чистый зеленый цвет ткани подчеркивал персиковую кожу Тристы. Мадам Бонван оказалась просто гением в своем искусстве. Она знала, какой цвет лучше подойдет, а линии платья выглядели безукоризненно.

Мадам Бонван посоветовала ей завить волосы в мелкие локоны «а-ля грек», как зовут этот стиль дамы, а также спрятать в прическе нитку жемчуга. Наряд дополняли жемчужное колье и крупные серьги из жемчуга. Триста постоянно дотрагивалась до них, боясь потерять. Под ее пальцами жемчуг казался теплым.

Заметив ее нервозность, леди Мэй улыбнулась. Она собиралась сказать, без сомнения, что-то ободряющее и успокаивающее, но тут ее внимание привлек подошедший к ним мужчина.

Он низко поклонился, и Мэй улыбнулась ему:

– Лорд Шарбонно, какое счастье вас видеть!

Его улыбка была лукавой, а глаза сияли.

– Надеюсь, я первый, кто сегодня вас поймал. Я ждал вашего прибытия.

– Я хочу представить вам свою племянницу, – проговорила Мэй.

Лорд Шарбонно вежливо поклонился, но было ясно, что ему не терпится увести леди Мэй на паркет для первого танца. Сразу после представления он сделал это предложение.

– О, это невозможно, милорд. Мы только что прибыли, а моя племянница в этом кругу впервые. Я не могу ее сейчас оставить.

– Не беспокойтесь обо мне, – возразила Триста. – Я знаю здесь кое-кого, так что мне будет с кем поговорить. Кроме того, я хочу взять пунша, и он меня вполне займет на ближайшее время. Так что, пожалуйста, не волнуйтесь.

Мэй помолчала.

– Если ты так уверена...

Стоящий рядом с ней лорд Шарбонно, человек среднего роста с приятным лицом, явно испытывал нетерпение. Он был деликатен, но в его глазах Триста была помехой. Он очень хотел потанцевать с ее тетей и не желал отступать.

Триста рассмеялась:

– Идите. Со мной все будет в порядке. Улыбнувшись, леди Мэй повернулась к лорду Шарбонно.

Тут она заметила кого-то в толпе и нахмурилась. Но лорд Шарбонно уже увел ее, а Триста решила посмотреть, кто вызвал неудовольствие тетушки. Что-то в повадке этого человека показалось ей знакомым. Внезапно он повернулся к ней лицом.

У нее упало сердце, она вся похолодела и чуть не лишилась сил. Меньше всего она ожидала увидеть лорда Эйлсгарта. Скорее бежать, спрятаться за миниатюрной фигуркой Мэй, насколько это возможно, избегать встречи с этим человеком любой ценой. Но она не была в состоянии сделать ни шагу.

Он направился к ней, несмотря на ее недружелюбный взгляд, странный для таких старых знакомых. Приблизившись, он протянул руку. Триста машинально положила свою руку в его. Он учтиво поклонился, не отводя глаз от ее лица, словно боялся, что она, как фантом, исчезнет в следующую секунду.

– Добрый день, миссис Фэрхевен. Вам удалось попасть в самое высшее общество.

Ее сердце затрепетало, посылая кровь в голову с такой быстротой, что через мгновение она уже не могла ни о чем думать. Тем не менее Триста что-то произнесла и даже смогла чуть согнуть колено в легком реверансе.

Их руки были в тонких белых перчатках, но оба ощутили прикосновение, словно ожог. Он привлек ее к себе, но Триста чуть отстранилась.

– Как изготовительница шляп смогла попасть в список гостей одного из самых изысканных балов Мейфэра?

– Это все благодаря моей тете, – ответила Триста, пытаясь высвободить пальцы из его ладони. Однако Роман держал их крепко.

– Это маскарад? Ты выглядишь как Золушка.

Триста смогла наконец освободить руку.

– Моя тетя, – произнесла она, чувствуя, как в ней растет негодование, – леди Мэй Хейуорт. Я здесь с ней.

Роман недоверчиво нахмурился.

– Ты знал, что моим отцом был граф Вулрич. Его сестра решила меня признать.

– Понятно. Какое удивительное превращение! То ты в поте лица работаешь в шляпном магазине в Лондоне, то танцуешь в доме герцога и герцогини Линхоуп. А ты очень хорошо выглядишь. Богатство пошло тебе на пользу.

От его пристального взгляда Триста затрепетала, забыв об осторожности. От близости этого человека ее бросало в жар.

Триста открыла веер и начала им обмахиваться, но не столько чтобы остыть, сколько создать между ними препятствие.

– Прошу меня извинить, я уже обещала этот танец.

Она направилась прочь от многоярусного фонтана. Однако он тотчас же загородил ей дорогу:

– Я не извиняю. Я хочу немного побыть с вами, миссис Фэрхевен.

Она остановилась, испуганная его тоном. Почему он так говорит? Что он знает?

– Я не люблю, когда меня считают за дурачка. Тебе следует это помнить. Я пришел в тот дом, который ты показала, когда я провожал тебя. Там о тебе никто не слышал и даже не знает твоего имени.

О, вот в чем дело!

– Просто я приобрела новый дом, – уклончиво ответила она. – Этот дом около парка, напротив того. Ты мог бы увидеть его из переднего окна.

Тут она поняла, что проболталась, и тут же с силой сжала челюсти, чтобы не выболтать еще чего-нибудь.

– Вот как? Очень интересно. Но это не объясняет, почему ты умышленно указала мне чужой дом. У тебя глаза бегают, когда ты врешь. Это выдает тебя с головой.

– Ты мог легко сообразить, что я не желаю тебе сообщать, где живу. – Тут она заметила тетю Мэй, глядящую на нее из-за широкого плеча какого-то мужчины.

То, что тетя была рядом, придало Тристе уверенности. Хотя она и не была лорду Эйлсгарту ровней, но не являлась больше служанкой и вовсе не обязана терпеть его грубое поведение.

Она подняла голову и, уничтожающе посмотрев на собеседника – а подобному взгляду она научилась у своей повелительной тетушки, – произнесла:

– Меня не интересует, извиняете вы меня или нет, милорд, поскольку вы продолжаете вести себя грубо. Доброго вечера, милорд.

Она сделала шаг в сторону, но его широкое плечо загородило ей дорогу. Тем не менее было видно, что Роман чуть обмяк, и его поза перестала быть высокомерной и вызывающей.

– Вы даете мне отставку? – ответил он, не веря тому, что услышал.

О, если бы она могла просто оставить его! Но она была на это не способна.

– Вам женщины раньше не давали отставку? Вы забыли, милорд, что я была знакома с вами двенадцать лет и смогла выработать к вам иммунитет. Иммунитет к вашему шарму.

– Но после нашего расставания прошло много времени, – насмешливо произнес он, а потом добавил: – И еще – я не верю, что у тебя выработался столь сильный иммунитет, как ты бы хотела.

– Ты всегда был невыносимо упрям. И очень высокого о себе мнения. А я-то думала, что с возрастом это у тебя пройдет. Почему ты так нахмурился?

– Я просто думал.

– И о чем же?

– Что эта дама слишком дерзко себя ведет.

Триста закрыла веер и подняла подбородок.

– Ты – высокомерный человек, – произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. Тетя Мэй, находясь справа от нее, время oт времени поглядывала на них, но без особого беспокойства.

Чтобы взглянуть ему в лицо, Триста чуть приблизилась. Это оказалось ошибкой, поскольку она тут же ощутила исходящий от Романа дразнящий запах мужчины, всегда восхищавший ее.

– Я давно поняла, что твои достоинства не перекрывают твоих недостатков. Пусть другие женщины слабеют от вида внушительного тела и шикарных манер, которыми ты пускаешь пыль в глаза своим жертвам. Я считаю, что все это не заменит тех качеств, которых у тебя нет и которые я в последнее время стала ценить в мужчинах.

Роман вздохнул:

– Вижу, что я за эти годы не вырос в твоих глазах и ты со мной холодна. Но ты залилась краской, моя дорогая. И я хорошо помню, как это с тобой случалось в порыве чувств.

– Ты намекаешь... – Она не могла продолжать дальше. Она опустила руку в перчатке на край фонтана, чтобы не упасть. Пальцы при этом попали в воду, и Триста поспешно отдернула руку. Смятение охватило ее.

– О, прошу вас, миссис Фэрхевен, я не имел в виду что-то интимное. Просто ты возмущенно подняла подбородок, и я вспомнил, как ты краснела от ярости.

Он имел в виду совсем другое, и они оба знали это.

– Думаю, вам следует удалиться, – надменно произнесла Триста. – Вы мне очень надоели, и я не хочу закатывать здесь скандал.

– Но я пришел попросить тебя о танце. – Роман изобразил галантный поклон, настолько официальный, что несколько человек в недоумении посмотрели в их сторону. Теперь, возможно, пойдут сплетни. Любопытствующие не сразу вернулись к своим разговорам.

Сквозь зубы Триста произнесла:

– Так уж случилось, что все мои танцы уже обещаны.

– Не могу в это поверить. Ты снова меня хочешь обмануть. – Он помахал указательным пальцем.

– Так ты считаешь меня лгуньей. Как мило! За этот вечер ты уже оскорбил меня дважды.

– Но я говорил только правду. А ты изворачиваешься, уклоняешься и уходишь от темы. Я уверен, что ты не обещала всех своих танцев, готов поспорить на что угодно.

– Я обещала, – ответила Триста, вынимая карточку из-за пояса. Когда она помахала карточкой перед его носом, на ее лице было выражение триумфа. – У меня было больше просьб, чем я могла записать.

Что она делает? Он провоцирует ее с такой же легкостью, как в детстве. Но он знал ее уязвимые стороны как никто, и она ничего не могла противопоставить этому. Ей было еще девять, а ему четырнадцать, когда он уже знал, как легко 66 довести ее до слез.

– Вот как? Да ты просто звезда. Тогда дай мне посмотреть на эту карточку.

Она отдернула карточку:

– Нет. Я ее никому не доверю.

Он понимающе улыбнулся:

– Ясно. Очень удобное объяснение. Он снова считает ее лгуньей!

– Ладно. Вот она, посмотри. Я не притворяюсь.

Он с сомнением взял карточку и, поджав губы, начал ее изучать. Прошло немало времени, пока он не произнес:

– Вижу, что я был не прав. Мои извинения. Я тебя сильно рассердил. – Взяв карточку, он поднес ее к бурлящей у основания фонтана воде и, прежде чем Триста смогла что-либо предпринять, бросил ее.

Триста не верила своим глазам, потрясенная и сердитая. Роман же смотрел, как расплываются чернила на карточке. Прошло всего несколько секунд, и ни одной записи нельзя было разобрать.

– О Боже! – тоскливо воскликнула Триста.

Ей следовало знать. Мальчиком он всегда любил жестокие шутки, став мужчиной, он нисколько не изменился. Медленно подняв глаза, она произнесла:

– Если ты надеешься, что после этого я буду танцевать с тобой, то ты забыл, какая я.

– Я знаю о твоем упрямстве. Все, о чем я тебя прошу, – это быть разумной. Мы на балу, и здесь вдруг внезапно обнаружилось, что ты свободна, так что самое для нас лучшее – это отправиться на центральную площадку. Пойдем. Я не кусаюсь. Вернее, кусаюсь, как ты помнишь, но только когда мы наедине. И это было тебе приятно.

– Не говори о таких вещах. – Она начала энергично обмахивать себя веером, отчаянно раздумывая, как может проскользнуть мимо него, не привлекая внимания.

Роман вздохнул:

– Ты знаешь меня уже давно, Триста. Сопротивляться мне бессмысленно. Не из-за моего шарма. Похоже, по этой части я уже слаб. Но у меня все еще осталась «неукротимая воля», как любил говорить мой бедный учитель. Пойдем. Как насчет одного танца?

– Если я тебе уступлю, ты будешь считать себя победителем.

– Мне нужен танец, а не твой флаг. Я практически молю тебя об этом. Я обещаю встать на колено, если ты не уступишь, и твоя гордость успокоится при виде просящего всего один танец.

Видя, что иначе от него не отвязаться, Триста неохотно кивнула, отчего Роман буквально просиял. Триста поспешно пошла с ним, опасаясь, что сейчас подлетит тот, кому она обещала этот танец, и возможна неприятная сцена.

Она удовлетворит его желание потанцевать, а потом немедленно исчезнет.

Они заняли позиции для кадрили. Триста мысленно посетовала на судьбу. И почему музыканты именно сейчас выбрали сельский танец? В кадрили все танцующие разбиваются в группы по четыре, что даст партнерам много времени для разговоров. И для прикосновений. Триста положила руку на его плечо и стала ждать.

– Твоей подруге понравилась ее новая шляпа? – спросила она, чтобы заполнить неловкую паузу.

– Очень. Миссис Хайнс отлично поработала.

– Не знаю, чье это было мастерство – мое или Люси. Мы обе занимаемся дизайном. Вернее, занимались. Сейчас это ее магазин.

– Ты говоришь это так, словно скучаешь об этом времени, а ведь здесь ты танцуешь в особняке. Ты просто загадка, миссис Фэрхсвен.

Началась музыка, и они повернулись друг к другу лицом. Триста сделала красивый книксен, а Роман, усмехнувшись, изобразил элегантный поклон.

После этого он снова взял ее за руку – танец требовал пройти несколько шагов вместе.