Текст книги "Rammstein: будет больно"

Автор книги: Жак Тати

Увлечение музыкой пришло к нему не сразу. Старшая сестра занималась на фортепиано, но заинтересовать Пауля инструментом, несмотря на все попытки, так и не удалось. Учительница музыки постоянно жаловалась на то, что он плохо себя ведет и постоянно отвлекается. Родители Пауля тем не менее проявили упорство: решив, что у него идеальные «руки кларнетиста», они отправили сына учиться играть на кларнете. Но из этого тоже ничего не получилось. Регулярные занятия очень быстро наскучили Паулю, вскоре он бросил и кларнет. Тем не менее под влиянием друзей музыку он слушал регулярно. Одно время увлекался Жан-Мишель Жаром, но в целом поглощал все подряд и поклонником какого-то определенного стиля не был. Когда Паулю было четырнадцать, в отцовском запыленном шкафу он нашел старую гитару. Издаваемые ею звуки не могли оставить его равнодушным. Совсем скоро, к немалому удивлению родителей, Пауль не только научился на ней играть, но и снова сел за фортепиано, даже взялся за сочинительство. Родители были счастливы такому повороту событий, и вскоре Пауль обзавелся своей первой электрогитарой местного производства. После этого он поступил в музыкальную школу, но музыка еще долгое время оставалась для него лишь домашним увлечением.

После школы за компанию с приятелем он пошел в училище, где получил специальность связиста. Когда Паулю исполнилось двадцать, он покинул родительский дом. Прежде чем стать профессиональным музыкантом, он зарабатывал, чем придется – начиная с установки телефонных аппаратов и заканчивая типично рокерской специальностью кочегара в библиотеке. На одной из выездных рок-тусовок на Хандзее (островной немецкий заповедник) он познакомился со своей будущей женой Никки Ландерс. Очень скоро они поженились. Это весьма скоропалительное решение Пауль объясняет сейчас поистине по-панковски: «До того как стать Ландерсом, меня звали Хейко Пауль Хирше, но мне моя фамилия совсем не нравилась! Моя тогдашняя девушка была из Лейпцига, по имени Никки Ландерс, ее-то фамилию я и взял себе. Мы поженились в Берлине, церемония длилась две с половиной минуты. Я хотел этого не из-за церемонии, и даже не из-за фамилии, я хотел быть женатым. Мне это нравилось. Мне было двадцать, но я чувствовал себя двенадцатилетним ребенком, и я сказал себе – послушай, ты женат, в паспорте стоит: ЖЕНАТ! Меня это как-то прикалывало. Мне всегда нравилось не то, что нравится большинству!» Три или четыре года Пауль и Никки жили в нелегально занятой ими квартире на Инвалиден-штрасе – в Восточном Берлине подобный способ приобретения жилья в то время не был чем-то особенным. Теперь очевидно, что свадьба, как, впрочем, и последовавший развод, не были для Пауля ничем, кроме еще одного подтверждения того, что он стал «совсем взрослым».

В 1983 году Пауль на одной из рок-тусовок познакомился с Флаке и Алешей Ромпе. С тех пор долгие годы эта троица не расставалась. Именно они составили костяк ставшей вскоре весьма знаменитой группы Feeling В. Гораздо позже, в 1990-м, к ним присоединился Кристоф Шнайдер. Первые репетиции новоиспеченная команда проводила в обычной квартире. Играли так громко, что соседи постоянно вызывали полицию. Когда у группы набралось достаточно песен для живых концертов, ребята отправились колесить по ближайшим городкам, играя на танцах в районных домах культуры. Новая панк-команда быстро нашла своих верных поклонников. Дело тут было даже не в музыке, а скорее в том, что представлял собой этот коллектив на сцене и вне ее. Достаточно сказать, что концертный костюм Флаке состоял из пионерской пилотки и коротких джинсовых штанишек. Не отставали от товарища и остальные. «Мы собирались по утру и пили пиво, – вспоминает Флаке, – потом загружались в разбитый грузовичок и несколько часов тряслись в нем до места выступления. Готовили сцену и снова пили пиво. Мы часто выпивали столько, что я потом ничего не помнил. Сохранились фотографии, где наш вокалист Алеша, абсолютно пьяный, с микрофоном в руках, лежит на сцене и спит непробудно. В зале испытывали настоящий шок и начинали швырять в нас кружки с пивом. Были случаи, когда мы могли отыграть только первую песню, после чего Алеша уходил за кулисы и пропадал в неизвестном направлении. Мы играли ужасно, и в глубине души нас это удручало, но людям был нужен этот кусочек хаоса». Несмотря на то что группу по большому счету нельзя было назвать профессиональной, она была очень самобытной и веселой, что сделало ее просто идеальной для молодежных пивных панк-вечеринок.

Для полноты картины несколько слов стоит сказать и о лидере, идеологе и вокалисте Feeling В Алеше Ромпе, который постепенно стал, пожалуй, самым ярким представителем рок-культуры ГДР. Алеша родился в Швейцарии, но каким-то неведомым образом на заре своей юности оказался в ГДР. Наличие швейцарского паспорта позволяло ему не только свободно перемещаться с Запада на Восток, но позже не раз спасало группу от полиции и компетентных органов, так как международных скандалов никто не хотел. Алеша, настоящий панк до мозга костей, был в группе вечным заводилой и отличался наиболее забавными поступками. Когда в конце восьмидесятых официальный гэдээровский лейбл предложил Feeling В выпустить первую пластинку, то на запись в студию он привел всех своих друзей. Флаке: «У работников студии чуть не случился инфаркт – вдруг перед дверью оказалось сразу сто панков. Такого там еще не было. Они курили и пили в студии. Но сотрудники были бессильны перед Алешей. Мы пили как звери. Я облевал стену и пошел спать».

Несмотря на немалую известность коллектива к концу восьмидесятых, начать зарабатывать на жизнь участникам группы удалось лишь после падения Берлинской стены. Вышедшая к этому моменту пластинка сделала группу известной на Западе. На этой волне начали поступать предложения гастролей и записей. В результате представители загадочного и скандального восточного панка побывали с концертами во Франции и США. Впрочем, интерес к группе быстро сходил на нет и о сколько-нибудь серьезной карьере на Западе можно было даже не думать. Постепенно популярность группы начала падать и дома. После ликвидации всех барьеров западная музыка хлынула на просторы восточного соседа, затмив все достижения местной рок-культуры. Официально Feeling В распалась только в 1993 году, когда три ее участника окончательно ушли в будущий Rammstein. За свою историю группа записала три альбома. В 2000 году скончался идеолог коллектива Алеша Ромпе. А в 2007-м Флаке собрал старые записи Feeling В и переиздал их, выпустив альбом «Grün & Blau». В него вошла также книга с историей группы, включающая в себя факсимиле таких уникальных документов, как отчеты Штази о концертах группы и проделках ее участников.

Но вернемся на несколько лет раньше, в околошверинскую деревенскую глухомань. Благодаря недавно вышедшей в Германии книге «Mix mir einen Drink. Feeling В. Punk im Osten» до нас дошли не только некоторые забавные подробности похождений и беспробудного веселья участников Feeling В, но и (что особенно важно для нашего повествования) подробности первого знакомства Флаке и Пауля с Тиллем Линдеманном.

Пауль: «Мы всю ночь катались на машине. Под утро, часов в шесть, мы прибыли в Хоен Вихельн. Заказали кофе, но вместо этого нам принесли полный поднос коньяка и пива, и понеслось… Через четыре часа все были никакие и начали дурачиться. Потом мы, в стельку пьяные, заехали прямо на нашей маленькой машине в Шверинское озеро. Открыв двери, счастливые и довольные, мы вывалились из машины, вода стала затекать внутрь. Мы остались на неделю в деревне. И однажды вечером, когда все забегаловки уже были закрыты, один из нас предложил поехать к своему другу. Дорога была ужасной, среди ночи мы подъехали к какому-то дому. Там два-три человека при свечах пили красное вино. Мы были словно разорвавшаяся бомба и в течение десяти минут подняли весь дом на уши: зажгли свет, врубили музыку на полную громкость, стали танцевать и, так как там не было масла, пожарили яйца в меде. Через неделю мы узнали, что этот дом принадлежал Тиллю Линдеманну. В тот вечер он тоже был там, но мы не обратили на него внимания. Мы просто перевернули его дом».

Флаке: «Пауль, чувствовавший себя везде желанным гостем, после того случая еще несколько раз ездил со мной к Тиллю, тогда мы и познакомились с ним по-настоящему. Это была хижина из камыша, Тиллю она принадлежала лишь наполовину. Во второй половине жила старая бабка, которая целыми днями кашляла и подслушивала каждое слово. Скорее всего, Тилль нам понравился больше, чем мы ему. Он был первоклассным парнем, а дом, со вкусом обставленный старой мебелью и всякими железными штуками, которые всегда есть в деревне, смотрелся замечательно. Тилль, как выяснилось, был нашим поклонником».

Тилль, надо сказать, произвел на ребят хоть и благоприятное, но все же довольно странное впечатление. Флаке: «Он классно выглядел, как здоровенный крестьянин, говорящий одно предложение в час. У него всегда была еда и водка. Он просто воровал где-нибудь пару уток и готовил их на противне. А потом, застывшие, как в „Спящей красавице“, по углам и на сундуках в его доме лежали люди».

С тех пор вся честная компания чуть что приезжала к Тиллю на отдых: слушали новую музыку, делились музыкальным опытом, впечатлениями и просто веселились.

Пауль: «Магнитофон у Тилля и в машине, и дома всегда орал на полную громкость, мне это нравилось. Мы быстро познакомились с другими шверинскими парнями. Они показали нам один трюк: мужик в одиночку толкает „трабант“, а потом на ходу запрыгивает в него. Это общество жизнерадостных людей было совсем не похоже на тот мрак, что был в Лейпциге или Берлине…»

В итоге между ребятами завязалась крепкая дружба, и несколько последующих лет все участники тусовки ездили друг к другу в гости и весело проводили время. Не забывали и о музыке: нередко группы поигрывали вместе на местных клубных концертах.

Спустя много лет журналисты дивились странной сплоченности ребят из Rammstein, на что получали вполне резонное объяснение: «Нам кажется, это потому, что мы выходцы из Восточной Европы. Для нас материальные вещи не так важны, как для остальных. Для нас как раз дружба является главным».

Сохранились интересные воспоминания будущих участников группы о музыкальных способностях Тилля и довольно необычных способах их проявления. Рихард: «Я никогда не видел, чтобы кто-то играл так, как он. Чистая энергия! Когда я думал, что уже все, дальше играть он не сможет, он продолжал». Пауль: «Однажды Тилль посадил в бас-бочку кур, и когда он начал стучать, они стали выбегать, кудахча, и носиться по двору». Шнайдер: «Он также был известен как „Мясник Вендиша“ (Вендиш – деревня, где он жил). Это было почти живодерство, он брал у крестьян кур и засовывал их в бас-бочку».

Вскоре через Тилля все познакомились и с Рихардом Круспе. Первое впечатление о новом знакомом было тоже весьма забавным. Флаке: «Шолле, то есть Цвен, или Рихард, носил в то время ирокез, выкрашенный в белый цвет, остальные же волосы были черные. Он напоминал хорька. Прическа выглядела отвратительно, но в то же время производила впечатление, это было по-панковски круто. Но парни из Шверина все равно были круче – здоровенные детины, они дрались как звери и всегда могли рассказать забавную историю». Действительно, Шолле был совсем не похож на нынешнего Рихарда: его любимыми прическами в то время были также длинные высветленные дрэды или стрижка со светлым мелированием, которую дополнял длинный хвост на затылке, Тилль однажды окрестил ее «белочкой».

Рихард в тот период играл на гитаре в Die Firma. Хотя, по его собственным словам, особого энтузиазма от этого не испытывал и хотел заниматься совсем другой музыкой.

Тилль, как мы помним, в те времена подвизался барабанщиком в First Arsch. Но у коллектива была вечная проблема – не было нормальных гитаристов. Да и у «звездных» Feeling В, как мы уже упоминали, постепенно наступал творческий кризис. Жизнь резко менялась, ломая старые привычные рамки, перелопачивая судьбы людей. То, что раньше было запрещено или близко к этому, в одночасье оказалось абсолютно свободным и легальным, а значит, теряло заманчивый вкус запретного плода. Эра Feeling В завершалась, и это стало понятно всем участникам коллектива. Пауль: «Feeling В была на Востоке на грани разрешенного. Надо было сделать другую группу „на грани“, только теперь уже на Западе».

Как обычно бывает, вначале никто и не помышлял о создании новой общей группы. Но в постоянном общении, за пивными разговорами и вечеринками очень скоро стало ясно, что все ребята были не удовлетворены работой в своих коллективах и хотели играть совсем другую музыку.

Идеологом и собирателем нового коллектива оказался Рихард Круспе. Для начала он обратился к ближней шверинской братии – к своему соседу Оливеру Риделю и к Кристофу Шнайдеру.

Оливер Ридель (Oliver Riedel) родился 11 апреля 1971 года в Шверине. Его детство было довольно благополучным. Родители были очень молоды, так что особого давления он не чувствовал. К тому же папе с мамой нравилась та же музыка, что и ему. Олли: «Думаю, я был вполне обычным подростком. Ходил, как и все, на дискотеки и слонялся из угла в угол по улице. При этом я был очень стеснительным и на дискотеках никогда не танцевал, просто любил тусоваться». Увлекаться музыкой тоже начал с раннего детства, сам научился играть на гитаре. Как и другие шверинские ребята, «университетов не кончал», начинал с работы в ресторане, затем освоил рабочую профессию штукатура, что и помогало ему в тяжелые годы сводить концы с концами. Чуть позже успел поработать оформителем витрин. При этом свое увлечение музыкой он не оставлял и поигрывал на гитаре в нескольких местных командах. На период знакомства с остальной честной компанией это была группа Inchtabokatables. При своем двухметровом росте и немалом весе Оливер вырос немногословным и очень спокойным. Говорят, что вывести его из себя сложно, но уж если кому-то удается… Однажды это обстоятельство чуть было не привело его в «места не столь отдаленные». Он просто побил своего соседа за слишком громкую музыку.

Флегматик по натуре, Оливер всерьез увлекся фотографией. А вот спорт предпочитает экстремальный – он просто помешан на серфинге.

Поначалу Оливер не воспринял всерьез предложение Рихарда, особенно когда тот настоятельно предложил Тиллю быть в новой группе вокалистом. Все остальные тоже отнеслись к этой идее как к глупой шутке. Рихард же настаивал и подкреплял свое предложение уверениями, что неоднократно слышал, как Тилль, плетя корзины, напевает что-то себе под нос. Начали репетиции втроем, Тилля предложение стать вокалистом удивило ничуть не меньше, чем остальных ребят. Вскоре его все же удалось уговорить хотя бы попробовать.

Тилль: «Постоянно, занимаясь каким-нибудь делом, я пел, и всегда громко, а Рихард, мой старинный друг, слушал меня часами. Мой голос, как он говорил, его всегда восхищал. Как-то раз он принес кассету с новой супертяжелой музыкой, а мне сказал: „Пой!“ Вначале у меня не было желания всем этим заниматься, потому что я не хотел ехать в Берлин. Рихард уговаривал меня три дня и наконец переубедил. В квартире, которую он тогда делил со Шнайдером, мы проводили первые репетиции. Я должен был постоянно петь под одеялом, так как мой голос будил соседей. Мы втроем и образовали ядро группы».

Кристоф: «Когда к нам присоединился Тилль, это было просто ужасно, он вообще не умел петь. Я тогда подумал: он, конечно, классно выглядит, сильный и мускулистый, но что из этого всего выйдет? Тилль сказал, что для начала надо выпить, и хлебнул „Корна“ (немецкая водка. – Примеч. автора) прямо из бутылки. Мы дали ему кассету, и дома он записал на нее пару песен на английском. Тогда невозможно было предположить, что однажды он станет замечательным певцом».

Вскоре ребята узнали о Берлинском музыкальном конкурсе для молодых коллективов «Метробит» и подали на него заявку. Необходимым условием участия в конкурсе было наличие демо-записи. При помощи четырехдорожечного аппарата и маленького драм-компьютера Тилль записал дома на кассету четыре песни на английском.

Дебют оказался на редкость удачным: группа, в то время не имевшая даже названия, победила в конкурсе и получила в качестве приза право на запись в профессиональной студии. Стало ясно, что состав надо расширять, иначе ничего хорошего из предстоящей записи не получится. Встал насущный вопрос: кого приглашать в группу? Вот тут-то в новорожденном коллективе и начались первые разногласия. Два другана, к тому же профессионала, Пауль Ландерс и Кристиан Лоренс, были под боком и к тому времени абсолютно свободны, но…

Кристоф: «Некоторые, конечно, не хотели работать с Паулем, например я. Последние пять-шесть лет я играл с ним и знал, что это сложный человек. Я заявил, что буду участвовать в группе только при условии, что Пауль не будет играть с нами. Даже ушел из группы… Но я успел привязаться к ним. К тому же Тилль и Рихард хотели видеть нас в своей команде. А Флаке ничего не хотел – только воскресить Feeling В, он вообще всегда держится за старое и не терпит ничего нового».

Флаке: «Я присоединился, когда группа уже существовала. Мне понадобился год на то, чтобы решиться. К тому времени я играл только как гость. Шнайдер – прямолинейный тип, который хочет по-настоящему барабанить, – с ним у меня вообще не было никаких эмоциональных отношений. Рихард не хотел играть с Паулем, так как во втором гитаристе он, конечно же, видел конкурента. Мы друг друга не понимали. Оливеру Риделю было на все наплевать, он ничего не хотел знать. Он пришел из Inchtabokatables, просто не хотел больше там играть. Ему хотелось в настоящую группу. Я его немного побаивался – Оливер был странным. Только Тилль мне сразу понравился. Тиллю, конечно же, нравился Пауль, потому что он думал, что из-за Feeling В Пауль является гарантом успеха. Тилль привел его против желания всех остальных. Потом они уговаривали и меня, но я сказал: „Нет, я не буду с вами играть“. Ведь кроме Тилля мне там никто не нравился. С Паулем я играл уже восемь лет, и он действовал мне на нервы. Это происходило уже в тот период, когда мы расстались. Пауль съехал от меня с облегчением. Ведь настоящей причиной ссоры были, конечно же, женщины. Наши жены не понимали друг друга. Это дошло чуть ли не до войны, и мужчинам тоже приходилось во всем этом участвовать».

Рождение новой группы

Вскоре группа в полном составе принялась за репетиции и сочинительство. В процессе совместной работы, как это часто бывает, все внутренние противоречия сами собой начали утрясаться, и всякая напряженность в отношениях не по дням, а по часам уходила в прошлое.

Сочинением музыки занимались коллективно. Группа в тот момент нигде не выступала, играла только на вечеринках у друзей. Денег ни у кого не было, порой не хватало даже на еду. Как признаются теперь сами музыканты, не брезговали они в это время и мелкими кражами. Флаке: «Когда мы работали над первой демо-записью, мы воровали как вороны: заходили в магазин и вытаскивали все, что попадется, так как нам не на что было это покупать. Каждый из нас воровал. На заправке мы воровали водку. Бедный продавец. Один из нас отвлекал его заказом сигарет, и пока тот доставал сигареты, мы тащили бутылки с полок. Если бы там была скрытая камера, нам бы не повезло».

Весь 1994 год участники новоиспеченной команды посвятили репетициям и поискам своего звучания. Все раммштайновцы играли до того в группах с совершенно разными стилями. Собравшись вместе, они скорее знали, какую музыку не хотят играть: «Наш стиль стал совсем не тем, что мы сначала искали, и вышел за рамки понимания. Мы не хотели делать пародию на американскую музыку или что-то похожее на панк. Это должно было стать чем-то, что мы могли бы делать все вместе…» Окончательно найти это «что-то» помогла поездка Тилля и Рихарда в Америку. Ребята отправились за океан, где просто ходили на концерты, общались с коллегами по цеху, смотрели последние достижения в области музыкальной аппаратуры.

Рихард: «Эта поездка помогла мне понять кое-что о стиле моей игры на гитаре. Я видел, как играют американские группы, и понял, что я просто пытался их копировать. Я вдруг со всей ясностью осознал, что я не американец и мне незачем обманывать себя. Я хотел теперь, чтобы моя музыка отражала мой собственный стиль и мое происхождение. Американская музыка – открытая и веселая. А в Берлине почти всегда облачно, это темный и депрессивный город, и надо делать музыку, которая отражала бы именно наши немецкие чувства».

Вернувшись домой, вдохновленные ребята вновь принялись за коллективные репетиции. С попыткой «играть как…» было покончено раз и навсегда. В музыке поубавилось гитарных соло, зато появилась синхронная слаженная связка из двух гитар на фоне жесткой ритмичной основы, созданной басом и барабанами, дополняемой современным электронным звучанием клавишных и холодным металлическим, с раскатистым «р-р-р» голосом Тиля. Свой новый стиль музыканты окрестили «танцевальным металом».

Об особенностях гитарного звучания группы Пауль Ландерс говорит так: «Обе гитары в Rammstein настроены в „ре“. Дело в том, что мы, независимо друг от друга, еще до основания группы, были в Америке и там видели группы, которые играли на гитарах в „ре“ совершенно другие вещи, чем на гитарах, настроенных как обычно. Мы это позаимствовали и используем. Кто не знает, что я имею в виду, должен послушать Clawfinger, которые тоже настроены в „ре“. Поэтому мы должны все время менять инструменты. Это можно наблюдать, когда гитары Rammstein меняются, например, из „ре“ в „ми“».

Второй составляющей неповторимого стиля Rammstein, безусловно, стали тексты, написанные Тиллем Линдеманном. Ребята решили, что если уж они собрались играть настоящий немецкий метал, то в их музыку просто необходимо привнести атмосферу своего – довольно мрачноватого и грубого – языка. Кроме того, браться за хлопотное дело сочинения текстов никто, кроме Тилля, не хотел. А писал он, естественно, на родном немецком. Попытки же перевода или сочинительства на английском существенно ограничивали возможность адекватно передать сложные по смыслу и композиции стихи Тилля. Несмотря на все коммерческие соображения, от первоначальной идеи писать и петь на общепринятом в роке английском группа окончательно отказалась. Справедливости ради надо сказать, что в тот период у ребят не было никаких иллюзий по поводу возможности продвижения на мировой музыкальный рынок. Как говорится, не до жиру…

Флаке: «Когда мы начинали играть, вежливым было петь на языке, который понимают твои друзья. Только выехав за пределы Германии, мы выяснили, что другие нас не понимают. Но песни уже были готовы, и поэтому мы не стали ничего менять. Потом люди подходили к нам и говорили: „Если бы вы пели не на немецком, вы бы стали известны во всем мире“, а мы отвечали: „Да, очень жаль“».

Содержание текстов – еще одна составляющая стиля группы. Даже те, кому они непонятны, не могут не чувствовать их часто зловещую, давящую атмосферу. По словам Тилля, стихосложение никогда не было для него сложным процессом. Все происходило как-то само собой и в абсолютно любых местах: в самолете, в автобусе, в кровати, перед телевизором или в туалете: «Необходимость писать была ежедневной, это просто происходило в любой жизненной ситуации». Стой поры ручка и бумага у Тилля всегда с собой: «Диалог в фильме, новости, забавное происшествие на улице – иногда хватает одного слова, чтобы возникла связь с идеями, которые у меня были до этого».

Как мы помним, писать Тилль начал совсем незадолго до появления группы. И теперь его часто странные и даже шокирующие сочинения неожиданно стали находить применение.

В самом начале тексты Тилля немало удивляли и самих участников группы: «Тилль действительно странный парень. У нас часто создается впечатление, что он страдает раздвоением личности. Наверно, поэтому его лирика столь необычна. Он вживается в роль и описывает свои ощущения».

Тилль: «С определенной точки зрения тексты являются в равной степени сведением счетов с самим собой, местью самому себе и обновлением самого себя. Не имеет значения, чем это было вызвано – кошмарным сном, книгой, фильмом или просто прогулкой. Собственно, я круглые сутки восприимчив ко всякого рода информации, и моя записная книжка всегда неподалеку. Тексты возникают в основном подсознательно. Если я сажусь с намерением написать что-то положительное, то в конце концов выходит что-то мрачное. Наверное, как мне кажется, во мне есть что-то вроде отрицательного потока». Откуда в застенчивом тихоне этот самый «отрицательный поток», мы уже отчасти знаем по его детским годам. Но по большому счету в Тилле, как и в любом человеке, каждый день, каждый час, каждую секунду идет борьба светлого и темного, любви и ненависти, правды и лжи, добра и зла. В его случае все эти бессознательные процессы выходят наружу, причем в стихотворной форме. Тилль: «Порыв и негативные чувства особенно опасны, если они зажимаются в сознании и подавляются. Мои в виде текстов могут выйти на свет». Глупо гадать, что бы было сейчас с Тиллем, если бы этого выхода всем своим душевным мукам он так и не нашел. Те, кому тексты Тилля уже знакомы, понимают, что ничем хорошим это, скорее всего, не кончилось бы.

К середине 1994 года, когда тексты для дебютного альбома группы были написаны, а стиль и звук интуитивно нащупаны, оставалась малость – придумать для новой группы название. Когда с фирмой «Motor Music GmbH» удалось подписать контракт на выпуск первой пластинки, этот вопрос встал ребром. Тилль: «Мы были вынуждены быстро придумать какое-нибудь название. Кто-то из нас сказал: „Rammstein“. Это название все сочли очень хорошим:

Ramm (таран) и Stein (камень) выражают движение, силу и твердость». Что ж, публике предстояло в полной мере ощутить на себе всю мощь этого стенобитного орудия из Восточной Германии. Кстати, при подписании первого контракта боссы звукозаписывающей компании снова пытались навязать раммштайновцам английский язык, но те проявили единодушную твердость. Время показало, что этот, казалось бы, самоубийственный шаг очень быстро стал визитной карточкой группы, обеспечив коллективу любовь многих эстетов за пределами Германии.

Сами песни, написанные Тиллем для первого альбома «Herzeleid» («Сердечная боль»), задали общий вектор в развитии Rammstein на последующие несколько лет. Раммштайновцы смело выбрали для себя роль общественных провокаторов. Провокационные тексты, наполненные сексом, насилием и ужасом. Провокационный имидж – полная противоположность и сладкоголосым поп-певцам, и разухабистым волосатым рокерам. Даже название и то оказалось провокационным.

По словам ребят, название было выбрано по тому же принципу, что и Rolling Stones. Но когда группа стала немного известной, выяснилось, что судьба сыграла с раммштайновцами злую шутку. Дело в том, что о трагедии, произошедшей в августе 1988 года на базе НАТО в маленьком немецком городе Рамштайн (одно «м») во время проведения показательных полетов, участники Rammstein тогда ничего не знали —это была в Западная Германия. А когда узнали, менять название было уже поздно. В конце концов, одной провокацией больше, одной меньше… Песня «Ramstein», вошедшая в первый альбом группы, была посвящена вышеупомянутой трагедии и быстро стала их своеобразным гимном.

 
Рамштайн,
Человек горит,
Рамштайн,
Запах мяса в воздухе,
Рамштайн,
Ребенок умирает,
Рамштайн,
Солнце светит.

Рамштайн,
Море огня,
Рамштайн,
Кровь запеклась на асфальте,
Рамштайн,
Мать кричит,
Рамштайн,
Солнце светит.

Рамштайн,
Братская могила,
Рамштайн,
Не избежать опасности,
Рамштайн,
Птица больше не поет,
Рамштайн,
А солнце светит…
 

Другие песни первого альбома тоже оказались насквозь пронизаны всякими поэтическими ужасами. Вот, к примеру, отрывок из композиции «Weisses Fleisch» («Белая плоть»):

 
Ты на школьном дворе,
Я готов убивать,
И никто здесь не знает о моем одиночестве…
Я причиняю тебе боль,
И ты громко кричишь…
…
Моя черная кровь
Сильно запачкала тебе платье…
 

Тилль: «Мои тексты возникают из чувств и из мечтаний, но все же больше от боли, нежели по желанию. Мне часто снятся кошмары, и я просыпаюсь ночью весь в поту, так как вижу во сне жуткие кровавые сцены. Мои тексты – своего рода вентиль для лавы чувств в моей душе. Мы все с трудом пытаемся скрыться за благовоспитанностью и внешними приличиями, а на самом деле нами управляют инстинкты и чувства: голод, жажда, ужас, ненависть, стремление к власти и секс. Конечно, есть еще дополнительная энергия в нас – это любовь. Без нее все человеческие ощущения угасли бы».

Сексуальная составляющая в текстах Тилля – вообще отдельная тема. Это песни о крайних формах любви.

Тилль: «Для меня вся жизнь состоит из отношений между женщиной и мужчиной, тебя самого и музыки. Тексты не являются скандальными, они просто любовные под острыми углами. Это пишется, чтобы выразить крайности жизни». Вот отрывок из песни «Wollt ihr das Bett in Flammen sehen» («Вы хотите увидеть постель в огне») из первого альбома группы:

 
Вы хотите увидеть постель в огне?
Вы хотите в коже и в волосах потонуть?
И вы тоже хотите воткнуть кинжал в простыню,
И вы, конечно, хотите слизать кровь со шпаги…
…
Секс – это битва,
Любовь – это война…
 

Впрочем, не все песни первого альбома оказались такими уж кровавыми или сексуально извращенными. Например, заглавная композиция альбома «Herzeleid» полна совсем другими чувствами и эмоциями. «Мы были у Тилля, на чердаке дома, в котором он раньше жил, – вспоминает Кристоф. – Там стоял старый деревянный стол, и на нем был вырезан девиз: „Оберегайте друг друга от сердечной боли“…» Это часть текста песни «Herzeleid»:

 
Оберегайте друг друга
От сердечной боли,
Потому что время,
Которое вы проведете вместе,
Так скоротечно.
Потом, несмотря на ваш многолетний союз,
Оно покажется вам минутами.

Оберегайте друг друга
От одиночества вдвоем…
 

После первых появлений Rammstein на публике и выхода дебютного альбома «Herzeleid» в конце 1995 года о группе заговорили. Причем заговорили все. Но неожиданно свалившаяся на ребят популярность их обрадовала лишь в самом начале. У большинства музкритиков и прочих деятелей немецкого шоу-бизнеса, а также у политиков всех мастей группа вызвала абсолютный шок. На нее ополчились все, засыпав обвинениями во всех смертных грехах – от недостойного использования людской трагедии в коммерческих целях до садомазохизма и фашизма.