Текст книги "Rammstein: будет больно"

Автор книги: Жак Тати

Жак Тати
Rammstein: будет больно

Вместо предисловия

«Танцевально-металлическая» команда из Германии под названием Rammstein, широко известная за пределами своей исторической родины, за последние десять лет завоевала сердца любителей тяжелого жанра во всем мире, в том числе и в России. В чем секрет успеха шестерых немецких бюргеров, поющих на своем грубоватом и непонятном для большинства слушателей языке, поигрывающих на сцене накачанными мускулами и заливающих концертные залы морем отнюдь не бутафорского огня? Ответов на этот вопрос – великое множество. Тут и мощнейшая, чудовищная, зубодробильная энергетика, и незабываемое сценическое шоу, и красивейшие видеоклипы, полные неожиданных поворотов сюжета, и, самое главное, неповторимая, замешанная на какой-то музыкальной тоталитарности смесь немецкого языка и жесткого ударного ритма, не терпящая возражений и загоняющая слушателя в строгие колонны поклонников группы. Немаловажную роль, безусловно, играет и имидж шестерых участников коллектива: Рихарда Круспе, Оливера Риделя, Кристофа Шнайдера, Кристиана Лоренса, Пауля Ландерса и, наконец, Тилля Линдеманна – бессменного солиста группы.

Мнения о Rammstein кардинально расходятся: одни считают их слишком грубыми, скандальными, сексуальными и женоненавистническими – и всячески отрицают. Другие восхищаются их уникальным сценическим шоу, фантастическими видеоклипами, суровым и брутальным содержанием текстов. Третьи обвиняют их в праворадикальных и даже нацистских взглядах, вменяя в вину музыкантам выходки (честно говоря, далеко не всегда безобидные) их ошалевших поклонников.

Но как бы то ни было, группа, чьи песни уже давно заняли верхние строчки хит-парадов во всем мире, чья музыка звучит в культовых фильмах и рекламных роликах, группа, которой солидные музыкальные (и не только) журналы посвящают первые полосы, заслуживает пристального внимания и изучения.

То обстоятельство, что этот феномен зародился в чем-то близкой нам по духу Восточной Германии (ГДР), объясняет особый интерес к Rammstein в России. Выросшие в соцлагере и впитавшие с молоком матери все прелести социализма, музыканты Rammstein сумели их трансформировать в музыкальный продукт, который покорил сердца миллионов слушателей как на Западе, так и на Востоке. Группа заняла поистине уникальное положение, став наиболее ярким музыкальным проектом воссоединенной Германии.

Гудбай, Ленин

Итак, восьмидесятые годы, Германская Демократическая Республика: Берлинская стена, железный занавес – место, прямо-таки созданное для подавления любого артистического и творческого самовыражения. Разделенные семьи, тотальный контроль под неусыпным оком Штази (местный КГБ), свой комсомол и так далее. Воспоминания одного из участников группы: «Дома мы могли получать лишь случайную информацию о больших западных рок-группах. Мы не имели пластинок, а записи если и доходили до нас, то во второй-третьей копии». Не правда ли, что-то знакомое всем россиянам старше 30?

Группа, впоследствии названная Rammstein, была образована в начале 1993 года Рихардом Круспе, Тиллем Линдеманном и Кристофом Шнайдером.

Преданному поклоннику Rammstein наверняка интересно узнать об истоках творчества брутальных немцев. Попробуем хотя бы отчасти удовлетворить этот справедливый интерес, погрузившись в до-раммштайновское жизнеописание каждого из участников коллектива.

Начнем с фронтмена группы Тилля Линдеманна, который вот уже пятнадцать лет сочиняет для группы песни.

О жизни Тилля до создания Rammstein в действительности известно мало. Сам он об этом предпочитает особо не рассказывать, а очевидцы «доисторического» периода его жизни давно затерялись где-то в деревенских дебрях Восточной Германии. Но восстановить картину его детства и отрочества просто необходимо, ведь благодаря этому во многом становится понятнее его порой странное, противоречиво-ужасающее, год от года все более многогранное творчество.

Глядя на широкоплечую и мускулистую фигуру Тилля (рост 192 см , вес 90 кг ), зритель вправе ожидать от него в обычной жизни громоподобного голоса. Однако, по словам всех, кто с ним общался, Тилль (в отличие от других своих коллег по «звездному цеху») вне сцены ведет себя абсолютно противоположно своему сценическому образу – говорит тихо, глубоким и нежным голосом, да и вообще производит впечатление человека почти робкого, задумчивого, молчалив, улыбается редко, не любит светские тусовки и почти никогда не дает интервью. Тилль: «А я и в самом деле как большой ребенок – невоспитанный, но безобидный. Люди думают, что я всегда сильный, взрывной. Это не так. Я чувствительный и легкоранимый, а в любви романтичный и страстный».

Тилль Линдеманн появился на свет 4 января 1963 года в Лейпциге. Отец Тилля Вернер Линдеманн (Werner Lindemann) родился в простой крестьянской семье, окончил сельскую школу. В семнадцатилетнем возрасте в 1943 году был мобилизован в армию, оказался на фронте и сумел выжить, пройдя до окончания войны все круги ада. После войны Вернер взялся за учебу. Стал сельским учителем, затем окончил литературный институт, в шестидесятые стал довольно известным детским писателем, к концу жизни – автором более сорока книг. Некоторые из них, кстати, в середине семидесятых выходили и в русском переводе. В городе Росток (Rostock) в честь него даже названа школа.

Мать Тилля была журналисткой и в 1992—2002 годах работала на радио, кроме того, она неплохо рисовала. Вскоре после рождения первенца творческая семья (надо понимать, «чтобы быть ближе к земле», к источнику вдохновения) перебралась в небольшой рабоче-крестьянский городок Шверин, располагавшийся на севере тогдашней ГДР. Спустя шесть лет в семье произошло пополнение – у Тилля родилась сестренка. Любой человек, близко общавшийся с творческими натурами, знает, что люди это, как правило, весьма специфические, порой не отличающиеся уравновешенностью и часто склонные к совершенно неадекватным поступкам. С внешней стороны семья Тилля выглядела абсолютно нормальной и где-то даже типичной для тогдашней Восточной Германии. Но, как это обычно бывает, были там и свои скелеты в шкафу.

Отношения с отцом у Тилля, мягко говоря, не складывались. Детский писатель-фронтовик, говорят, имел взгляды сугубо домостроевские, злоупотреблял горячительным, когда не писалось, и, случалось, пускал в ход кулаки, так что домочадцы частенько попадались под тяжелую отцовскую руку. Наверное, этим во многом объяснялось то, что Тилль с детства считался ребенком замкнутым, тихим, малообщительным и вообще несколько странным. Кроме того, родители в своих творческих изысканиях, видимо, не слишком много времени и внимания уделяли своему чаду. «Родителям было часто не до меня, они оставляли меня одного, и я мог делать все, что хотел», – говорит Тилль.

Детская замкнутость и одиночество (даже постоянная подруга у него появилась только в 18 лет) привели к тому, что юный Тилль накопил в себе большой заряд негативизма, поэтический выход которому он смог дать лишь многие годы спустя. Из книги Вернера Линдеманна можно понять, что особой покладистостью Тилль в детстве не отличался, хотя это по большому счету свойственно многим детям. Интересно, что свои воспоминания отец оставил потомкам в стихотворной форме:

 
Ich willihm ein Märchen vorlesen.
Es beginnt wie immer: Es war einmal…
Er fällt mir ins Wort:
Haste nicht mal ein Märchen von jetzt?

Я хочу прочитать ему сказку.
Она начинается, как всегда: однажды жили-были…
Он меня прерывает:
У тебя нет сказки посовременнее?

Или еще одна цитата:

Ich bin ausser mir,
drohe ihm mit Strafe:
er hat meterlang die Tapete bemalt.
Habe gearbeitet, sagt er.
Bin ich berechtigt
Arbeit zu bestrafen?

Я вне себя,
грожусь его наказать:
он недавно разрисовал целый метр обоев.
Я работал, говорит он.
Вправе ли я
наказывать за работу?
 

Накал семейных страстей в конце концов достиг апогея, и родители развелись. Когда Тиллю было двенадцать, мать вышла замуж за американца, но полной гармонии в семье это уже не установило. Успехами в школе будущий фронтмен, в общем-то, похвастаться не мог, хотя двоечником никогда не был – так, из середнячков. Литературные и стихотворческие таланты проявились у него значительно позже. В начале он вообще, по собственному признанию, испытывал ко всей литературе и поэзии некоторое отвращение, впрочем, в школьные годы это свойственно многим: «Когда тебя заставляют что-то читать, это никогда не приносит удовольствия. Вместо того чтобы самому что-то выбрать, я всегда слышал: „Напиши что-нибудь о рыцаре на белом коне“. Но такова школа. В конце концов, это надо самому для себя открыть…» Была, как мы теперь знаем, и другая, сугубо личная причина полного отвращения к поэзии: «Мой отец тоже писал стихи, но мне они казались ужасными…» Эта тема отношений с отцом потом нашла многочисленные отголоски в поэтическом творчестве Тилля. По всему видно, что детские переживания оставили глубокую, до сих пор не затянувшуюся рану в его душе.

Испытывая нескрываемое негативное отношение ко всему гуманитарному, Тилль нашел себе другое увлечение – спорт. Как-то так получилось, что он сызмальства увлекался плаванием, и родители, чтобы помочь развитию хоть каких-то способностей отпрыска, а самое главное, чем-то занять, отдали его в специализированную спортивную школу. Тилль: «Прежде всего, я интересовался спортом. Я очень хорошо плавал и поэтому в десять лет поступил в спортивную школу, которая готовила резерв для тогдашней сборной ГДР».

Вот там-то, на водной дорожке, юный Тилль и мог забыть все семейные неурядицы, мог, распрямив набирающие мощь плечи, по-настоящему показать и проявить себя. Энтузиазм и хорошие физические данные вскоре выделили его среди остальных учеников. Едва достигнув совершеннолетия, он, загребая своими уже действительно могучими ручищами, заплыл прямехонько в молодежную сборную страны. Это был его первый серьезный успех.

По мнению тренеров, Тиллю светила блестящая спортивная карьера. Вместе с командой он начал ездить на соревнования в разные города Германии и даже за границу. Сейчас в это сложно поверить, но в те годы, во времена ГДР, поездки за границу были не только увлекательными, но и по-настоящему престижными. Путешествия, масса приключений, медали, успех и слава – что может быть лучше для шестнадцатилетнего подростка! Жизнь казалась веселой и текла как-то сама собой, по намеченной колее. Но не стоит забывать исторический контекст, в котором развивались все эти события. На дворе стоял конец семидесятых – время наиболее мощного и временами просто истерического противостояния двух политических систем, Востока и Запада, время гонки вооружений, железного занавеса и Берлинской стены. Германская Демократическая Республика, быть может, в сравнении с СССР и отличалась некоторой либеральностью в нравах, но в политическом давлении на граждан не отставала. Тут было все для воспитания «правильного» гражданина – и своя пионерия, и свой комсомол, и собственное Штази, которое мало чем отличалось от Большого брата с Лубянки.

В 1978 году Тилль выступал за сборную ГДР на чемпионате Европы по плаванию среди юниоров. В перспективе его ожидала поездка в Москву и участие в 0лимпиаде-80. Однако его спортивная карьера закончилась после одной романтической истории.

Тилль: «Все шло прекрасно до той поры, пока я в шестнадцать лет не поехал на первенство Европы в Рим в составе сборной ГДР. Я был просто очарован Италией. После соревнований я смылся из гостиницы вместе с девушкой, с которой там познакомился. Я только хотел посмотреть город! Мы с ней прогуляли целый день. На следующее утро я вернулся. Но, как оказалось, было уже слишком поздно… Я тогда схлопотал серьезные неприятности, а по возвращении меня несколько раз вызывали в Штази на длительные допросы. То, что я совершил, как оказалось, для них было серьезным преступлением. В тот момент я впервые задумался над тем, в какой все-таки несвободной стране со шпионской системой мы живем. После этой поездки у меня уже не было сомнений на этот счет. Я на все плюнул и стал панком!»

Справедливости ради надо сказать, что была еще одна причина, по которой Тиллю пришлось распрощаться с большим спортом. Во время соревнований он получил травму – повредил мускул на животе, нужно было долго восстанавливаться. Так что решение завязать со спортом пришло как-то само собой. Заканчивая рассказ о спортивной карьере Тилля, нельзя не отметить его наивысшее достижение на этом поприще – он является вице-чемпионом Европы 1978 года по плаванию и, как говорят, до сих пор любит по утрам устраивать заплывчики на 2500 м .

Однако мы несколько забежали вперед. После развода родителей Тилль с матерью и сестрой остался жить в Шверине, что давало ему возможность посещать любимую спортивную школу. Отец же перебрался в деревню. Несмотря на сложности в отношениях, на каникулах Тилль периодически наведывался в отцовскую глухомань. Тут, конечно, до рукоприкладства уже не доходило (теперь Тилль мог хорошенько ответить папаше). Благодаря книге Вернера Линдеманна «Майк Олдфилд в кресле-качалке» («Mike OLdfield im Schaukelstuhl») до нас дошли некоторые подробности взаимоотношений отца и сына, ярко характеризующие тот период в жизни Тилля. Надо отметить, что деревня манила Тилля не только свежим воздухом и живописными ландшафтами, но (и, наверное, прежде всего) «отцовской вольницей». Тут можно было чувствовать себя свободным и пускаться во все тяжкие. Как мы уже знаем, до восемнадцати лет отношения с противоположным полом у Тилля не особенно ладились, причиной чему были его природная скромность и застенчивость. Но после восемнадцати, как говорится, понеслось. У Тилля уже была постоянная подруга в городе, но, приехав в деревню, он стал ей откровенно изменять. Это и бросилось в глаза папе, который, безусловно, не мог обойтись без нравоучений. Но и Тилль к тому времени был уже не лыком шит.

Из книги Вернера Линдеманна: «Мы перетаскиваем сухие дрова в сарай. Удобный случай, чтобы еще раз навести разговор на дочку лесничего.

– Две девушки в одно и то же время – разве это хорошо?

На что мой сын предлагает два блестящих ответа. Сначала анекдот, который он якобы от кого-то слышал: исповедник порицал Генриха IV за его многочисленные любовные связи. Тогда король приказал целыми днями кормить духовника одними куропатками, так что тот в конце концов стал жаловаться. А Генрих ему ответил: „Я просто хотел проиллюстрировать необходимость разнообразия“. „А во-вторых, – добавляет он потом, – у тебя самого, говорят, временами и по три одновременно бывало…“»

Отец Тилля умер в 1993 году, по слухам, от сильного перепоя. Причем произошло это, если верить тому же источнику, в церкви, и делаются предположения, что именно этому событию посвящена песня с первого альбома Rammstein «Heirate Mich». Но правда ли это, можно лишь гадать.

Проведя половину детства в деревне, Тилль, естественно, не мог не освоить многие типично сельские профессии. Его рабоче-крестьянская карьера началась задолго до спортивной с изучения столярного дела, впоследствии он освоил специальности плотника и корзинщика.

К земле Тилля, видно, тянуло, поэтому стоит ли удивляться, что, несмотря на ранний возраст, он вскоре покинул родительский дом, каким-то чудным образом прикупив себе в околошверинской деревеньке под названием Вендиш-Рамбов (Wendisch Rambow) домик, а чуть позже и машину – знаменитый «трабант». На селе, как известно, ценятся люди, умеющие работать руками, и плотницкое дело позволило молодому крестьянину начать самостоятельную жизнь.

Нельзя забывать про музыкальные увлечения Тилля в этот период. На дворе были стремительно меняющие жизнь девяностые. Разрушена Берлинская стена, жажда перемен сменилась полнейшим смятением в умах и страхом перед неизвестным капиталистическим будущим. Хаос в молодых головах вытолкнул панк-рок из народных глубин прямо на сцену. Увлекся им и Тилль. За простым прослушиванием последовало вполне естественное желание научиться на чем-нибудь играть (о пении тогда речь даже не шла). Вместе со своими многочисленными шверинскими приятелями он частенько вечерами занимался терзанием разных подвернувшихся под руку музыкальных инструментов. Вскоре освоил барабаны. Начал играть в местных панк-командах. До потомков дошло лишь название последней группы – First Arsch, где Тилль как раз и был барабанщиком.

Пробы поэтического пера произошли у Тилля как раз и в этот период жизни: «Первые тексты я начал писать, когда мне было двадцать восемь – двадцать девять лет. Это были отдельные рваные предложения, частично разрозненные слова, но еще далеко не стихи. Я точно помню, когда и где но со мной случилось – замок у Шверинского озера. Взгляд из окна. Полумрак… Вдруг – поцелуй музы! Я подумал, что это впечатление, которое я просто обязан записать: было бы обидно, если бы эта мысль была потеряна».

Знакомство

Музыкальная тусовка в Шверине была немногочисленной, поэтому, понятное дело, все там друг друга знали. Знали не только своих ребят, но и берлинских. Дружили, вместе пили и играли, ездили друг к другу в гости. Тилль пользовался особым уважением, во-первых, по причине своей молчаливости и полнейшей бесконфликтности, а во-вторых, потому что был одним из немногих, кто имел собственное жилье (где, соответственно, можно было оттягиваться без тормозов) и, что немаловажно, транспорт, на котором можно было разъезжать на тусовки. Кроме того, чистый воздух и деревенские просторы так и влекли к Тиллю многочисленных друзей. Татьяна Бессон (группа Die Firma) вспоминает: «Мы были с Тиллем Линдеманном приятелями, его дом находился в деревне, и мы часто его навещали. Он плел корзины в будке путевого обходчика, там же мы могли репетировать. А потом гуляли часами неподалеку в птичьем заповеднике в полной тишине».

Кстати, на заре туманной юности в группе Die Firma успели поиграть трое из других наших героев: Рихард Круспе, Пауль Ландерс и Кристоф Шнайдер. Расскажем теперь и о них.

Рихард Круспе (Richard Zven Kruspe) по прозвищу Шолле родился 24 июня 1967 года в городе Виттенберг. Можно смело предположить, что причиной последующей закадычной дружбы Рихарда с Тиллем послужило похожее детство обоих. Рихард тоже вырос в не слишком благополучной семье. До семнадцати лет он жил в крошечной деревушке Вайзен (Weisen) с родителями, братом и сестрой в доме, полном кошек и собак. Но вскоре родители развелись, и он оказался в Шверине, в доме своего отчима. Судя по немногословным рассказам Рихарда, нрав отчима тоже не отличался кротостью, и отношения между ними как-то сразу не сложились. Одно из его ярких воспоминаний: «Когда мне было двенадцать, в моей детской комнате висел постер группы KISS. Мой отчим сорвал его со стены и порвал на мелкие кусочки. Я не спал потом всю ночь, но на следующий день склеенный плакат висел на прежнем месте». Надо сказать, что именно группа KISS оказала на будущего гитариста Rammstein самое большое влияние: «KISS для нас были абсолютным феноменом. Они представляли в наших глазах капитализм в чистейшем его виде, и каждый ребенок был заражен KISS, как вирусом. Мы писали „KISS“ на своих тетрадях, и если это попадалось на глаза учителю, можно было запросто вылететь из школы».

Конфликты с отчимом постепенно переросли в настоящую войну, и юный Рихард при любой возможности старался покинуть ненавистный отчий дом: «Порой мне приходилось оставаться на ночь у друга или, еще хуже, ночевать на скамейках в парке, а полиция в это время бегала в поисках меня по всему городу». Положительным влиянием отчима Рихард сейчас считает только одно: «Он сумел привить мне очень важную для музыканта черту: дисциплинированность. Сочинять нужно каждый день, не расслабляясь – для меня теперь это очень важно!» Видя, что Рихард становится все более неуправляемым, родители быстро придумали выход и отдали его в секцию борьбы. Это немного помогло. «Когда я начал заниматься борьбой, – вспоминает Рихард, – меня научили управлять агрессией и злобой. Я тренировался пять дней в неделю и участвовал в соревнованиях по выходным. К сожалению, для победы мне всегда не хватало терпения».

Увлечение музыкой, начавшееся с подражания любимым KISS, постепенно начало перерастать в нечто большее: «Мне было двенадцать, и я постоянно слушал музыку – слева от меня стоял проигрыватель, справа – магнитофон, посередине сидел я и всему этому подпевал. Однажды понял, что у меня есть талант. Тогда я начал упражняться: два года подряд, около шести часов каждый день». Способности Рихарда отмечала и его школьная учительница музыки, которая считала, что у мальчика хорошее чувство ритма и его надо отдать в музыкальную школу.

В результате Рихард стал единственным из раммштайновцев, кто получил музыкальное образование. Произошло это уже не по родительской указке, а по велению сердца. Толчком послужила полуромантическая история: «Когда мне было шестнадцать, я со своими друзьями побывал в Чехословакии и в конце поездки купил гитару. Сначала я хотел перепродать ее, потому что в ГДР гитары стоили довольно дорого, а деньги для меня были делом не лишним. На обратном пути мы остановились в палаточном лагере. Я сидел около костра, и какая-то девушка попросила меня сыграть. Я объяснил ей, что играть не умею, но она продолжала настаивать. Я взял гитару и начал дергать струны. Чем громче я играл, тем больше ей это нравилось. И тут мне в голову пришла гениальная мысль: девушки любят парней, которые умеют играть на гитарах!» После этого Рихард поступил в музыкальное джаз-училище, которое окончил в двадцатилетнем возрасте, уже вовсю играя в различных группах.

Музыка долгое время оставалась для Рихарда увлечением, а не профессией. Зарабатывать на жизнь приходилось самыми невероятными способами. Как и в Советском Союзе, в ГДР существовала система школьной профессиональной подготовки. Иначе говоря, в старших классах школьник выбирал себе специальность, по которой и проходил обучение раз-два в неделю. Рихард окончил свою школу со специальностью повара, и, хотя надолго он в профессии не удержался, в первые годы полученные навыки ему весьма пригодились. За свою трудовую биографию Рихард успел также поработать дальнобойщиком (но после аварии у него отобрали права), мойщиком окон (уволился, потому что боялся высоты), продавцом и даже обувщиком (сам делал тапочки и продавал их на рынке). «Слава богу, хоть руки у меня растут из нужного места, – говорит Рихард, – так что, когда голод берет за горло, я становлюсь неожиданно изобретательным».

В 1989 году в жизни Рихарда произошло важное событие, окончательно определившее его взгляды на жизнь. До падения Берлинской стены оставались считанные месяцы, страна погрузилась в глубокий политический кризис, а столицу захватила волна демонстраций. В одну из них Рихард и угодил по чистой случайности, выйдя из метро. «Я был окружен полицейскими и увезен на грузовике куда-то на окраину города, – вспоминает Рихард. – После часа езды машина остановилась где-то в районе Вайзензее. Там меня держали три дня. Шесть часов я должен был стоять около стены, и если пробовал шевелиться, меня били. Я был совершенно ни в чем не виноват, но это полицию не интересовало. По прошествии трех дней я был полностью „готов“ и решил для себя: хватит. Раньше у меня никогда не было мыслей оставить ГДР. Но тогда мне стало ясно, что я должен отсюда уезжать. Вскоре я бежал в Австрию через венгерскую границу. Мой путь вел в Западный Берлин. Я понимал, что это не самое лучшее решение». Однако внешняя бытовая неустроенность не слишком омрачала тогда настроение Рихарда. Музыка становилась в его жизни все более значимой. Он быстро нашел общий язык с местной музыкальной тусовкой. Начал играть с различными группами, участвовал в многочисленных демо-записях молодых западноберлинских команд. Казалось, все начало налаживаться, но тут дала сбой личная жизнь. Рихард вынужден был расстаться со своей тогдашней подругой Анной Линдеманн (бывшей женой Тилля). Несмотря на то, что Рихард и Анна никогда не были женаты (их общая дочь Кира до сих пор носит фамилию матери), скорее всего, именно эти драматичные события стали причиной того, что в жизни Рихарда наступила полоса глубокой депрессии. Проведя год в Западном Берлине, после падения стены Рихард вернулся на свою родину и снова оказался в Шверине, где играл в местных группах: Orgasm Death Gimmick и в ранее уже упомянутой Die Firma. Именно в этой группе Рихард познакомился с будущим барабанщиком Rammstein Кристофом Шнайдером, а несколько позже – с тогдашним барабанщиком группы «First Arsch» Тиллем Линдеманном.

Кристоф Шнайдер по прозвищу Дум (Christoph «Doom» Schneider) родился 11 мая 1966 года в Берлине в многодетной семье (еще пятеро сестер и старший брат). Дети были от разных пап, так что семейная обстановка в дальнейших комментариях в принципе не нуждается. Тем не менее с родителями Кристофу как раз повезло. Отец был директором Берлинской оперы, мама – преподавателем музыки.

Очевидно, именно в силу засилья женского пола в семье Шнайдер в детстве занимался моделированием собственной одежды, увлекался и другими «девчачьими» играми. Впрочем, вполне возможно, что дело тут не в женском окружении, а в наследственности, ведь фамилия Schneider в переводе с немецкого значит «портной».

Увлечение музыкой началось с того, что Кристофу по наследству от старшего брата перешла ударная установка. Ее-то он и освоил, быстро и весьма успешно. После этого играл с друзьями в нескольких дворовых группах. Кристоф – единственный из раммштайновцев, кому довелось послужить в армии. Вернувшись на гражданку, работал на телефонном узле, а потом, подавшись на природу, два года был грузчиком на горной метеостанции. Спустившись с гор, вернулся к музыке и играл на барабанах в составе все той же Die Firma.

Кристиан Флаке Лоренс (Christian Flake Lorenz) родился 16 ноября 1966 года в Берлине, кроме него в семье были еще два сына. Flake (именно «Флаке» а не английское «Флейк») – его реальное имя, а не псевдоним. Семья была по гэдээровским меркам довольно благополучной: отец – инженер-конструктор, позже он даже стал директором своего предприятия. Первое знакомство с музыкой у Флаке произошло благодаря радио. Раз в неделю по местному восточному каналу ретранслировали известную музыкальную программу Джона Пила на Би-би-си. Флаке очень скоро подсел на нее и стал постоянным восторженным слушателем. Чуть позже, когда западноберлинские радиостанции усилили свои передатчики и их стало возможно свободно ловить на Востоке, свой любимый рок Флаке слушал уже каждый вечер. Родители этому не препятствовали. Дело в том, что отец Флаке сам когда-то был джазовым музыкантом, и в его годы это увлечение было столь же запретным, как и рок в восьмидесятые. Момент, послуживший толчком к тому, чтобы стать музыкантом, Флаке помнит до сих пор: «Мы устраивали вечеринки в чьей-нибудь свободной квартире, где просто слушали кассеты с любимой музыкой, иногда пуская весь альбом целиком без остановок. Именно так было с первым услышанным мною альбомом Sex Pistols – „Never Mind The Bollocks“. После того как я его прослушал, мне безумно захотелось играть в группе». Начинал юный Флаке с участия в христианской рок-команде. Играли и репетировали в основном в церквях. Церковь была отделена от государства, и это обеспечивало относительную свободу, по крайней мере, полиция репетициям и концертам не мешала. Но для Флаке главным было даже не это. Своего инструмента у юного дарования тогда еще не было, и ему было тогда абсолютно все равно, что играть, лишь бы каждый вечер его руки могли касаться чудесных бело-черных клавиш. Когда Флаке исполнилось двадцать, отец, видя всю серьезность увлечения сына музыкой, купил ему орган «Weltmeister», выложив, надо сказать, почти три свои зарплаты. Орган был далеко не новым (скорее он был ровесником Флаке), но, несмотря на это, звучал просто великолепно.

Увлечение музыкой не помешало Флаке получить медицинское образование. Тем не менее, начав самостоятельную жизнь, зарабатывал он все же руками – работал грузчиком на бойне, а позже «вырос» до слесаря-инструментальщика.

Тем не менее именно его увлечение музыкой нашло применение на так называемой большой сцене раньше остальных будущих участников Rammstein. Он был членом довольно известной восточногерманской панк-группы Feeling В, коллектива, который сделал себе имя еще до падения Берлинской стены. Группа была основана в 1983 году, и уже в 1989-м они оказались первой панк-командой, которой удалось записать и официально выпустить свой альбом, а позже даже засветиться на национальном телевидении. (Пытливый раммштайновед знает, что в репертуаре именно этого коллектива была песня «Тревожная молодость» А. Пахмутовой, исполнявшаяся на чистом русском языке. Два экс-участника Feeling В и привнесли ее в репертуар Rammstein во время российских гастролей группы.)

Вторым участником легендарной Feeling В был гитарист Пауль Ландерс (Paul Landers). Родился 9 декабря 1966 года в Берлине в весьма интеллигентной семье, при рождении получил имя Хайко Пауль Хирше (Heiko Paul Hiersche). Детство провел в Берлине, в районе Баумшуленвег. Его отец был профессором славянских языков и обычно работал дома. Мать преподавала русский язык в школе внешнеэкономических связей. Увлечение родителей славянскими языками было не случайным. Оба они были родом не из Германии – мать родилась в Польше, а отец происходил из немецкоговорящей части Чехословакии.

Учеба Паулю не нравилась с самого начала. «В школе мне всегда было жутко скучно». Кроме того, Пауль был самым маленьким в классе и производил на своих учителей достаточно болезненное впечатление. Примечательно, что целый год Пауль прожил с родителями в Москве, на улице Губкина, напротив универмага «Москва». Это было связано с работой родителей. Пауль учился в школе при посольстве ГДР, в третьем классе. Как это обычно бывает с детьми, он быстро научился говорить по-русски без акцента. Русский не забыт им и до сих пор. Впечатления от жизни в Советском Союзе надолго остались в памяти Пауля. Он смог не только пожить в Москве, но и поездить по стране, даже отдыхал на Азовском море. «Мои родители ездили на рынок раз в неделю, – вспоминает Пауль. – Обычно это длилось целый день, потому что автобус приходилось подталкивать, когда он ехал в гору. А потом папа возвращался с тремя кусками масла – и это было совсем неплохо по тогдашним меркам. С тех пор мой отец видеть не может яйца, потому что тогда мы питались практически только ими. Еще мама готовила „картошку в масле“, просто варила картофелины в кипящем масле – получалась очень интересная еда. Хорошее во всем этом было то, что я получил возможность усвоить несложную истину – некоторых вещей может просто не быть. Вернувшись год спустя в Германию, я уже не мог больше вместе с остальными жаловаться на отсутствие кетчупа или простыней на постели. Я успел понять, что такое настоящая нужда. Возможно, опыт жизни в России стал причиной того, что я не рвался уехать из ГДР – я знал, что мы живем далеко не так плохо, как нам кажется».