Текст книги "Орлиный мост"

Автор книги: Жак Мазо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 9

В четыре часа дня Мишель припарковал машину у дома бригадира, ничем не примечательной традиционной постройки с оштукатуренными стенами цвета ржавчины. К дому, расположенному на небольшом возвышении, вела неудобная лестница, ступени которой были выложены плоскими серыми плитками. Лестница петляла по безупречному газону, где буйно разрослись карликовые деревья и растения. Всего этого Мишель терпеть не мог.

Когда он оказался перед входной дверью, послышалось рычание собаки, которая потом громко залаяла – это разозлило инспектора. Он не выносил, когда его так принимали. Через несколько секунд кто-то шаркая приблизился к двери.

После резкого окрика собака замолчала, дверь распахнулась, и Мишель увидел перед собой крепкого верзилу с очень длинными руками. Судя по отвисшей губе, опухшим щекам и красному носу, бригадир пребывал не в лучшем расположении духа и явно находился под воздействием алкоголя.

– Это еще что такое? – хрипло проворчал Кастеллан.

Мишель представился и тут же показал удостоверение:

– Вердье должен был предупредить вас о моем приезде. Я провожу расследование, и мне, вероятно, пригодятся воспоминания о деле, которым вы когда-то занимались.

– Уф! Надо подумать…

Бригадир пригласил инспектора в дом и провел в гостиную, где с давних пор никто не убирал и не вытирал пыль. В комнате царил холостяцкий беспорядок, поскольку ее обитателя ничуть не заботило, в какой обстановке он жил. В любом случае здесь было бы трудно что-либо изменить – мебель и другие предметы интерьера выдавали дурной вкус хозяина. Худшим из всего представлялась невообразимая коллекция безделушек, возвышавшаяся на буфете. Очевидно, Кастеллан привез их из тех городов Франции, в которых бывал.

Чтобы усадить Мишеля, бригадиру пришлось убрать с продавленного в нескольких местах дивана кипу газет и грязную одежду.

– Выпьете что-нибудь?

Мишель не возражал, полагая, что ему удастся лучше разговорить собеседника, если они выпьют вместе. Он согласился на портвейн, тогда как Кастеллан налил себе чистого виски. Оба подняли бокалы.

– За полицию! – провозгласил бригадир.

– За жандармерию! – ответил Мишель.

Выпив виски до половины, Кастеллан откинулся на спинку дивана.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить? Думаю, особых деталей я не припомню. Времени прошло немало, и я многое забыл.

Мишель поведал об истории, приключившейся с Вероникой, и упомянул о смерти Тома.

– Я бы хотел, – сказал он в заключение, – чтобы вы рассказали мне о расследовании, которое проводили в то время. Любая подробность может оказаться полезной.

Кастеллан усмехнулся, положив руку на круглый живот.

– Черт побери! Как изменились полицейские! Теперь они занимаются историями с призраками!

– Это не совсем так, – живо возразил Мишель. – Вероника интересна мне лишь потому, что вызывает к жизни юношу, погибшего при трагических и не до конца выясненных обстоятельствах.

Кастеллан выпрямился. Взгляд его стал колючим:

– Что вы хотите этим сказать?

Мишель выдержал паузу. Он чувствовал недоверие со стороны Кастеллана, тот оказался умнее, чем можно было предположить с первого взгляда.

– С коллегой я не собираюсь ходить вокруг да около. В свете недавно случившихся событий смерть Тома кажется мне подозрительной, – признался инспектор.

– Другими словами, вы хотите получить у меня сведения о расследовании, которое я завалил? – спросил Кастеллан. – А вы ловкач!

– Помилуйте, бригадир. Я совсем не это имел в виду. Я знаю, насколько серьезно работают в жандармерии. Я хотел только послушать воспоминания о том расследовании. Может, в свое время вы столкнулись с чем-то важным или необычным. Такое часто бывает в жизни полицейских.

Кастеллан размышлял довольно долго. Выражение его лица изменилось. Он больше не выглядел как холостяк в отставке, бездеятельный и спившийся, – перед Мишелем сидел полицейский. Когда бригадир заговорил вновь, даже тембр его голоса стал иным:

– Вас, вероятно, удивит это, но я хорошо помню дело Тома. Я принял близко к сердцу смерть этого парня. Не потому, что я его хорошо знал, а потому, что сожалел о его преждевременном уходе, ведь он так ничего и не узнал о жизни… Я был чрезвычайно удивлен, узнав, какое место он выбрал. Какой-то мост, затерявшийся среди холмов…

– Это Орлиный мост, – уточнил Мишель.

– Да, верно. А что касается собственно расследования, то у меня есть причины вспоминать о нем. Как бы точнее сказать? Думаю, инстинктивно я был настроен скептически. Если мне не изменяет память, была какая-то история с одеждой парня, и это меня смущало…

– Как и меня. Я сразу обратил на это внимание, когда разглядывал фотографии.

– А вы, случайно, не принесли их с собой? Это помогло бы освежить воспоминания.

– Ну конечно! Я захватил их вместе с материалами дела.

Он протянул снимки Кастеллану, который стал внимательно их изучать.

– Да, вспоминаю. Я не понимал, почему его вещи лежали вокруг тела в таком порядке…

– И что же?

– Я сообщил об этом начальству. Но быстро понял, что это их не интересует. Они посчитали, что я слишком педантичен, и уж не знаю, по какому волшебству, но я оказался отстранен от дела. На мое место пришел другой полицейский, который быстро завершил расследование, сделав вывод о самоубийстве.

– А что произошло после?

– Не знаю.

Кастеллан допил виски и налил снова. Мишель отказался от портвейна. Ему хотелось, чтобы бригадир еще раз обратился к памяти. Последние слова тот произнес слишком поспешно, а потому у Мишеля возникло впечатление, что его собеседник неискренен.

– Я хочу уточнить вопрос, – продолжил инспектор. – Оказывалось ли на вас или на того полицейского давление, чтобы дело свернули побыстрее?

Кастеллан так красноречиво посмотрел на Мишеля, что это было равнозначно положительному ответу.

– Инспектор, я сообщил вам все, что помнил. Но если хотите знать мое мнение, ответы на ваши вопросы нужно искать в семье этого юноши. Во всяком случае, так я думал в то время.

Мишель встал и пожал вялую руку собеседника, горячо поблагодарив его. Несмотря на помятый вид и злоупотребление алкоголем, в этом человеке оставалась искорка любви к жизни, и этим он был интересен.

Уже на пороге инспектор повернулся к бригадиру, который сдерживал собаку, агрессивную немецкую овчарку. Они обменялись взглядами. В первый раз на лице Кастеллана появилось нечто вроде улыбки:

– Мне вспомнилось еще кое-что. Мальчишка входил в какую-то компанию. Если мне не изменяет память, я допрашивал его брата, его подружку и другую девушку… Больше я ничего не помню. Это было так давно. Желаю удачи, инспектор. Когда у вас появятся новости, сообщите мне, я буду рад.

– Непременно. И еще раз спасибо.

Возвращаясь, Мишель насвистывал какую-то мелодию. Интуиция подсказывала ему, что он ухватил правильную нить, и теперь надо вновь повидать Элен Дюваль.

В Лазале он застал Мюрьель – она работала за компьютером. Мишель налил себе стакан вина и расположился на диване.

– Скажи, а духи могут использовать компьютер, чтобы связаться с нами?

Она пожала плечами:

– Смейся! По телевизору уже показывали поразительные истории…

Он рассмеялся:

– С тобой не соскучишься. Ты всегда сообщаешь что-нибудь интересное…

Она прекратила работу и повернулась к нему.

– Прежде всего считаю тебя невоспитанным, так как ты даже не предложил мне вина. И потом, мне бы хотелось, чтобы ты не был таким категоричным в отношении вещей, о которых ничего не знаешь. Мишель встал и налил ей вина.

– Ну же, – шутливо сказал он, – объясни, как мне компенсировать мои пробелы?

– Если ты думаешь, что я собираюсь тратить силы и время на то, чтобы выслушивать твои саркастические замечания…

– Обещаю не смеяться. Но должна же ты приложить усилие, если хочешь обратить меня в свою веру!

– Представь себе, что в семидесятых годах сообщали о женщине, которая видела по телевидению катастрофу за несколько часов до того, как несчастье действительно произошло.

– Это было бы идеально для игры в лото!

Мюрьель продолжала, не обращая внимания на насмешки:

– Она смотрела передачу около полудня, когда трансляция была прервана срочным сообщением. В нем говорилось о взрыве на ближайшем химическом заводе с многочисленными жертвами и прочими ужасами. Через несколько минут к этой даме случайно зашли две ее подруги. Они ничего не слышали о событии, о котором рассказывала их приятельница. Вечером они уже сами посмотрели телевизор. Можешь себе представить их лица, когда они услышали, что катастрофа произошла в шесть часов вечера!

– А что с той женщиной, которая видела взрыв по телевидению?

– Она ничего не могла объяснить. Но это очевидный факт.

– Ну что же, неплохо! А что еще?

– Хватит! Я следую принципам гомеопатов – понемногу каждый день…

Затем, перейдя на серьезный тон, Мюрьель рассказала Мишелю, что разрабатывала гипотезу возможной спиритической связи между Тома и Вероникой – это могло бы выявить их родственные отношения.

Мишель скорчил недоверчивую гримасу. Отчаявшись, Мюрьель сделала вид, что вернулась к работе, и склонилась над клавиатурой.

– Не обижайся! Конечно, я считаю твой подход несколько необычным, но это не означает, что я не принимаю его в расчет при собственных размышлениях, – утешил он ее.

– Благодарю! – сухо откликнулась она. – Очевидно, я должна считать себя польщенной?

Сознавая, что, возможно, перестарался, Мишель извинился и пригласил ее поужинать с ним вечером.

Мюрьель внимательно посмотрела на него и смягчилась.

– Приглашение принимается, но не сегодня вечером. Во-первых, мы не знаем, каковы планы Жерома и было бы неудобно оставлять его здесь одного. А во-вторых, мне, пожалуй, хочется остаться тут. Ты бы мог приготовить нам что-нибудь вкусное…

– Сделаю все, что в моих силах, а ты пока расскажи мне о своей работе.

Вновь улыбнувшись, она объяснила, что при помощи специальной компьютерной программы составляла своеобразное генеалогическое и реляционное древо всех участников дела.

– Таким образом, быть может, мы быстрее поймем, что их связывает…

– Почему бы и нет? Это может оказаться полезным.

– Если так, то мне понадобится твое разрешение побеседовать с Ноэми.

– Почему ты спрашиваешь о разрешении?

– Не хочу мешать тебе в расследовании.

– Это мне не помешает, напротив, может помочь моим поискам.

– То есть?

– Мне кажется, разгадку надо искать в семье Дюваль, а феномен Вероники лишь подсказка, не более того. У меня создалось такое впечатление после разговора с Кастелланом. – Пересказав Мюрьель вкратце их разговор, Мишель заключил: – Теперь ты понимаешь, почему я рассматриваю твою гипотезу о колдовстве как вторичную? Смерть Эмиля пока рассматривается как убийство, но могут существовать и другие версии. В этой связи я думаю, что было неправильным оставлять твою машину в горах. Наши враги считают, будто мы испугались. И потом, она может тебе понадобиться.

– И речи быть не может о том, чтобы я ее забрала. Говорю тебе, машина заколдована…

– К сожалению, если я полезу за ней, мне понадобится твоя помощь. Нужно попросить кого-нибудь спустить ее вниз.

– Ни за что! Не хочу, чтобы ты туда ходил. Лучше я возьму какую-нибудь машину напрокат.

Расценивая решимость Мюрьель как интерес к его персоне, Мишель сдался. Быть может, он ей не безразличен?

И он тут же получил ее согласие позвонить Вердье и попросить его поднять машину и провести экспертизу.

Вечером на несколько минут забежал Жером. Он сообщил, что будет где-то ужинать с друзьями-коллегами и вернется поздно.

Как только он уехал, Мишель и Мюрьель понимающе посмотрели друг на друга. Не признаваясь себе в этом, они были рады остаться наедине.

Пока Мишель ходил в погреб за вином марки «Шато де Луар», Мюрьель приготовила поднос с едой: холодная курица, сваренные вкрутую яйца, несколько сортов сыра. По возвращении Мишель сделал майонез, взбив его вилкой, что вызвало неописуемый восторг у Мюрьель.

– А мне он не удается, даже если я использую миксер!

– Секрет в том, – объяснил он, – что нужно все ингредиенты положить в миску одновременно и влить довольно много растительного масла, а потом энергично взбить…

– А я думала, сначала надо взбить горчицу с яичными желтками, а потом постепенно добавлять равные порции масла…

– Да, так говорят, и именно поэтому соус не получается…

Когда все было готово, они сели смотреть телевизор. Сначала они развлекались, переключаясь с одной программы на другую, потом договорились посмотреть какой-то американский сериал. Но вскоре, утомленные примитивным сценарием, они выключили телевизор. Думая, чем бы заняться, Мюрьель предложила Мишелю поиграть в скрабл77
  Игра, заключающаяся в составлении слов из имеющихся букв и получении за это очков.


[Закрыть], на что тот согласился без особого энтузиазма.

– Ты никогда в него не играешь? – удивилась она.

– Нет. Во всяком случае, не помню, когда это было в последний раз.

– Ты не прав, такие игры положительно влияют на нервную систему.

Они установили доску и начали заполнять клеточки. Поскольку Мишель был в затруднении, Мюрьель начала посмеиваться над ним.

– Что, не хватает запаса слов?

– У тебя хорошая тренировка, и это заметно!

– Это правда, я часто играю с друзьями…

– А как живется в Тулузе?

– Неплохо. Все преимущества Парижа плюс очарование провинции.

– Ты, наверное, сильно изменилась после Соединенных Штатов?

– Это еще мягко сказано. Но я не жалею, что вернулась.

– Ты встречаешься со своим бывшим мужем?

– Никогда. Мой брак действительно был ошибкой… – Она посмотрела на него с любопытством. – Слушай, предупреди, когда тебе надоест расспрашивать меня о личной жизни. Хорошо?

– Говоря о себе, ты, быть может, невольно подскажешь мне слова для этой дурацкой игры!

Несмотря на то что ей хотелось кое-что рассказать о себе, Мюрьель промолчала. Она сомневалась. Сколько раз ее обманывали мужчины, создавая иллюзию, что любят! Ни в коем случае она не хотела снова быть соблазненной и покинутой. Мюрьель довольно долго жила одна и теперь стремилась к крепким и искренним отношениям, не ограниченным плотским желанием…

– А если мы немного поговорим о тебе? – предложила она.

– Почему бы и нет? Но, думаю, это неинтересно. Я холостяк, и у меня вполне размеренная жизнь… – Он выложил свои жетоны на доску. – Каникулы, – сказал он, считая очки.

– Сколько получается?

– Двадцать четыре.

– У тебя кто-нибудь есть?

– Нет. Я никогда не имел сильных привязанностей, а может, меня никогда не любили. Честно говоря, я считаю, в моей жизни нет места женщинам. Сначала они восторгаются тем, что я полицейский, потом очень быстро устают от этого. Рядом со мной они не чувствуют себя уверенно, кроме того, я редко бываю дома…

– И ни одна к тебе не привязалась? – спросила Мюрьель, раскладывая свои буквы. – Вариация: шестнадцать очков!

– Одни остаются дольше, другие уходят быстрее, но никогда у меня не возникало мысли строить с кем-то совместную жизнь.

– А тебя не тяготит одиночество?

– Нет. К этому привыкаешь, а потом, есть даже преимущества: никакой скуки, никаких ссор…

– И никакой ответственности!

– Это верно! А как ты?

Мюрьель не решалась ответить. Казалось, это был безобидный вопрос, но он вызывал столько горьких чувств и неприятных воспоминаний!

– Я понемногу прихожу в себя после потрясения, – призналась она.

Почувствовав, что в ее последних словах сквозило страдание, Мишель не стал продолжать разговор. Чтобы понравиться человеку, надо было, как он считал, уважать его чувства.

Они словно заключили молчаливое соглашение не говорить больше о личном и сосредоточились на игре. Слова следовали за словами: круг, дом, роман, взгляд, дыхание, вагон. Благодаря последнему слову Мишель получил значительный перевес очков и выиграл.

– Видишь, – воскликнула Мюрьель, – тебе стоило только взяться за это! Еще несколько партий – и ты станешь непобедимым!

Внезапно они услышали мерное постукивание, похожее на то, что разбудило Мишеля ночью.

– На этот раз, – пробормотал он, – я так просто не сдамся!

Думая, что шум доносится из-за ставни, он вышел на террасу. Мюрьель последовала за ним. Все ставни фасада были закрыты. И все-таки стук продолжался.

Они поднялись на второй этаж: в конце коридора открытое окно хлопало из-за сильного ветра.

– Наверное, оно было плохо закрыто, – предположил Мишель, выглянув во двор.

Он закрывал ставни, когда Мюрьель заметила на ковровом покрытии несколько грязных следов, ведущих в ванную комнату. Они пошли туда. Мишель резко распахнул дверь и зажег свет. Там не было ни души.

После тщательного обыска им показалось, что все на своих местах и ничего не украдено.

– Ты думаешь, кто-то проник сюда? – обеспокоенно спросила Мюрьель.

– Похоже. Тем более что забраться на второй этаж по изгороди из дикого винограда совсем не трудно.

– Но что ему здесь было нужно?

– Не знаю.

Они спустились вниз и сели на диван.

– Мне становится страшно, – призналась Мюрьель. – Чем дольше я здесь живу, тем сильнее тревога. Тут не чувствуешь себя в безопасности.

Мишель разлил по рюмкам арманьяк 1978 года, который Жером хранил для особых случаев…

– Выпей! Это тебя взбодрит. И потом, не давай страху завладеть тобой. Когда происходит такое, начинаешь ломать голову над пустяками. Вдруг это Жером оставил следы или кто-то из нас? Мы же ходим здесь, чтобы пройти в туалетную комнату…

– Да, возможно, – неуверенно проговорила она. – Во всяком случае, сегодня вечером ты не будешь закрывать дверь своей комнаты и…

– И что, мне не спать?

– Да, я бы предпочла.

Они допили коньяк и решили не дожидаться Жерома, а разойтись по своим комнатам.

Мишель был уже в постели и собирался читать комиксы, как вдруг услышал возмущенный голос Мюрьель. Он резко вскочил и бросился к ней. Она оказалась в ванной комнате.

– Что случилось?

– Кто-то взял мою расческу!

– Ты уверена?

– Я всегда кладу ее в косметичку, а теперь ее там нет!

– Ты не могла положить расческу в другое место?

Она посмотрела на него с раздражением:

– Женщина никогда не бывает такой рассеянной!

– Хорошо! – согласился Мишель, оглядев все вокруг. – Но если кто-то действительно стащил у тебя расческу, то я не понимаю причины.

– Я тоже.

Желая снова оказаться в постели, хотя и немного обеспокоенный, он собрался уходить.

– Хочешь, возьми мою!

– Спасибо.

Причесываясь перед зеркалом, она задалась вопросом:

– Боже мой! Но что можно сделать с расческой?

В остальном ночь прошла спокойно. Как обычно, все трое встретились на террасе, чтобы позавтракать. Хотя было довольно тепло, природа еще не решила, как ей себя вести. На западе небо затянули облака, серые и неподвижные, а на востоке было совершенно ясно.

В то время как они гадали, будет ли хорошая погода, Жером объяснил, что все зависит от силы ветра из долины.

– Месье изобрел новую специальность, – пошутил Мишель, – врач-метеоролог!

– И к тому же кутила! – добавила Мюрьель, заметив, что Жером неважно выглядит.

– Нет-нет! – запротестовал тот. – Я просто плохо спал.

– Во всяком случае, ты бесшумный как мышь! – заметил Мишель. – Я даже не слышал, как ты вернулся!

– И я тоже, – добавила Мюрьель. – Кстати, ты не брал, случайно, мою расческу?

– Нет, зачем она мне?

Они рассказали ему о вчерашнем происшествии, утверждая, что кто-то определенно побывал в доме.

– Да вы ненормальные, – разозлился Жером, – у вас просто ум за разум заходит из-за ваших историй! Сюда невозможно пробраться незамеченным. А что касается пропажи расчески…

Мишель и Мюрьель не стали развивать эту тему, и разговор перешел на обсуждение предстоящего дня.

Мюрьель планировала повидать Веронику и предложила Жерому поехать в клинику вместе. Мишель же сказал, что нанесет визит доктору Полену, тот когда-то был семейным врачом Дювалей.

Жером удивился:

– Странная мысль! Мне кажется, ты от него ничего не добьешься.

– Почему?

– Ты поймешь, когда увидишь этого типа!

– Что ты имеешь в виду?

– Сам увидишь!

Поторопив Мюрьель, он пошел собираться в дорогу.

Машин на дорогах почти не было, поэтому Жером и Мюрьель быстро добрались до клиники. Они не стали разговаривать о серьезных вещах. Ссылаясь на сильную головную боль, Жером уклончиво отвечал почти на все вопросы Мюрьель. Он встрепенулся только тогда, когда та сообщила ему, что намерена теперь обращаться к Тома, а не к Веронике.

– Что за бредовая идея! – воскликнул он. – Это все равно как если бы я начал обращаться к Иисусу Христу, потому что один больной вообразил себя Всевышним.

– Послушай, – парировала она, – я не психиатр, и мои методы могут отличаться от твоих! Я утверждаю: моим собеседником является тот, кто вселился в Веронику, а она только медиум.

Жером не ответил, и они продолжали молчать весь остаток пути.

Войдя в палату, Мюрьель была обрадована, увидев Ноэми, которая суетилась у постели дочери.

– Все складывается удачно, я как раз хотела с вами поговорить.

– Прямо сейчас? – насторожилась Ноэми.

– Нет, в течение дня… Мы не могли бы встретиться в кафе?

– Нет, я бы предпочла принять вас дома. Там нам будет спокойнее… Но о чем вы хотите поговорить?

Ноэми произнесла эту фразу довольно агрессивно, чем вызвала удивление Мюрьель.

– Не беспокойтесь, мадам Майар, я просто собиралась побеседовать с вами о том, как работаю с Вероникой, и задать несколько вопросов о прошлом. Мне нужно хорошо ее знать, чтобы получить результат.

– В таком случае оставайтесь с ней. А мне нужно работать.

Ноэми, поцеловав дочь на прощание, бесшумно вышла. Это проявление материнской ласки взволновало Мюрьель до такой степени, что ей очень захотелось крепко обнять своего сына…

После ухода Ноэми Мюрьель попросила, чтобы никто в течение часа не заходил в палату, потом подготовила аудио – и видеоаппаратуру. Если ей повезет и удастся вступить в диалог с Тома, у нее останутся доказательства. Но особенно хотелось посмотреть на своих коллег, когда она предоставит им эти материалы.

Она приблизилась к Веронике. Девушка лежала без движения, ее взгляд также был неподвижен – это объяснялось воздействием успокоительных средств. Мюрьель спокойно сказала, что собирается делать, прежде чем включить видеомагнитофон.

Выждав несколько секунд и сконцентрировавшись, она взяла руку девушки и начала:

– Дух, вселившийся в Веронику! Я хотела бы поговорить с тобой.

Она повторила просьбу несколько раз, но ничего не произошло.

Мюрьель не отчаивалась. Уже не в первый раз она применяла этот способ и не ждала немедленного результата. Было необходимо, чтобы дух, медиум и тот, кто задает вопросы, настроились на одну волну.

Она подождала несколько минут и продолжила, стараясь не отвлекаться ни на что постороннее. Наступил решающий момент. Мюрьель нужно было достичь такого состояния «отстраненности», чтобы ни одна мысль не помешала силе и целенаправленному стремлению войти в контакт. Этому она научилась в Соединенных Штатах у китайского учителя.

Вдруг рука Вероники шевельнулась. Не знавшая, является ли это отношением причины и следствия, но преисполненная надежды, Мюрьель снова обратилась к духу. На этот раз Вероника задвигала головой, ее губы зашевелились, все тело задрожало. Более того, она кивнула головой в знак согласия. Окрыленная успехом, Мюрьель несколько раз спросила у духа его имя. Все напрасно.

Но Вероника продолжала двигаться в постели. Она била ногами по кровати, ее губы шевелились, хотя ни звука не было слышно.

Сознавая, что близка к цели, Мюрьель опять повторила вопрос.

– Томммма… – ответила Вероника с большим трудом.

Мюрьель постаралась сконцентрироваться еще больше и заговорила медленнее:

– Тома! Меня зовут Мюрьель… Я твой друг. Я хочу помочь тебе и Веронике. Но для этого нужно, чтобы ты что-нибудь рассказал.

Вероника начала говорить, и ее лицо покрылось испариной.

– Бежать… Мост… Дьявол… Завтра на заре… Шарль… Козыри – пики… Люблю… Люблю… Но… – Внезапно бессвязная речь прервалась.

– Кто такой Шарль? – спросила Мюрьель.

Она несколько раз повторяла вопрос, но Вероника не отвечала, и Мюрьель поняла, что сеанс закончен.

Тем не менее девушка продолжала метаться по постели еще сильнее, чем прежде, и тихо стонать. Движения ее рук и ног стали более размашистыми и беспорядочными.

Забеспокоившись, Мюрьель позвала медсестру, которая тут же сделала укол успокоительного бедняжке.

– Думаю, теперь ее нужно оставить в покое, – сказала медсестра с упреком.

Не обращая внимания на ее неодобрительный тон, Мюрьель встала, сложила кассеты в сумочку и вышла. Радость окрыляла ее. С такими документальными доказательствами она докажет свою правоту даже самым суровым скептикам!

В какой-то момент ей захотелось увидеть Жерома и рассказать ему о необычном эксперименте, но потом она отказалась от этой мысли. Она хотела, чтобы он ознакомился с записью одновременно с Мишелем и чтобы тот признал наконец эффективность ее методов.