Текст книги "Свобода желаний"

Автор книги: Зара Деверо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава 2

Сквозь портьеры, скрывавшие окно, медленно просачивался утренний свет. Солнечные лучи осторожно скользили по белоснежным стенам спальни, светлому ковру и белой кровати, на которой, укрывшись пуховым одеялом, спала молодая женщина. Тепло утреннего солнца нежно ласкало ее кожу и вспыхивало яркими искрами в распущенных темно-каштановых волосах.

Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза рукой, пытаясь отогнать наступающий день. Бесполезно. Она уже проснулась и ясно сознавала, что от жестокой правды никуда не уйдешь: в двуспальной кровати она спала одна. Чарльз ушел навсегда. Ощущение потери угнетало ее, но боли не было.

Сначала ее это встревожило. Она до сих пор не понимала, почему она не испытывает никаких эмоций и откуда взялась внутри ее эта пустота. Хотя, если подумать, ее жизнь в замужестве не изобиловала эмоциями. Она – традиционная жена, красивое приложение к карьере мужа. В то же время, будучи молодым перспективным дизайнером интерьеров, в ту пору она стремилась найти себе покровителя. И Чарльз был для нее скорее отцом, чем мужем. Чарльз Логан оказался именно тем женихом, кандидатура которого была полностью одобрена ее матерью.

– Дорогая, он прекрасный человек! – воскликнула она после того, как Хизер продемонстрировала ей свое обручальное кольцо с бриллиантами и рубинами. – Он красив, у него хорошие манеры, и плюс ко всему он еще и знаменитый архитектор. Ну не правда ли, тебе по-настоящему повезло. Я всегда мечтала о том, чтобы ты вышла замуж за такого человека. Он мне так напоминает твоего отца.

«Именно поэтому он и понравился мне, – подумала Хизер, повернувшись на спину и закинув за голову руки. – Все остальные мои попытки построить какие-либо отношения с мужчинами заканчивались полным крахом. А с тех пор, как я овдовела, вокруг меня кишат одни акулы, так называемые друзья Чарльза, готовые в любую минуту утешить меня. Чтобы скрыться от их назойливого внимания, я уехала в дом моей матери, надеясь найти там покой и тишину. Покой? Тишина? Только не с моей матерью, которая только и делает, что действует мне на нервы своими постоянными заботами». Овдовев очень рано, Хизер оказалась в непривычной для себя ситуации. И ее мать, воспользовавшись растерянностью дочери, взяла все в свои руки и настояла на том, чтобы Хизер пожила некоторое время у нее дома, пока не пройдет боль утраты, которую она не испытывала.

«Я просто бесчувственная стерва», – подумала Хизер.

Все эти выражения соболезнования и сочувственные взгляды порядком ей надоели. Конечно, она всем благодарна за проявленную к ней доброту. О да, ее окружили вниманием и заботой, словно она была инвалидом. Да, ей действительно не хватало Чарльза. Однако если она и испытывала хоть что-то после его смерти, так это чувство облегчения. Хизер вспомнила их брачную ночь, проведенную за городом в чудовищном замке, построенном в псевдоелизаветинском стиле, пример старательно выполненного уродства, на которое не пожалели ни сил, ни денег. Одна из множества похожих как две капли воды друг на друга гостиниц, рассчитанных на нуворишей, у которых больше денег, чем вкуса. Ее дизайнеры с безразличием перепутали разные периоды, что очень обижало начитанную Хизер. Таким образом, новобрачные заняли викторианский свадебный номер с огромной кроватью и позолоченной мебелью, весь увешанный репродукциями, такими же притворными, как и ее замужество. Это не был брак по любви, и они оба знали об этом, хотя в глубине души у нее еще теплились идеалистические мысли. Она была романтической, мечтательной особой, привыкшей жить в мире книг. Она надеялась, что замужество воплотит многие ее мечты в жизнь. Но этого не случилось. Чарльз был здорово пьян, когда лег в постель. Она понимала, что он много выпил, но не думала, что так много. Она пришла после ванной, надушенная, в прозрачной ночной рубашке и белье от Жанет Ригер, волосы ее струились по плечам. Она с нетерпением ждала его, желание и страх боролись в ней.

– Боже! Я, кажется, выпил немножко лишнего, – признался он, повалившись на кровать. – Но не важно. Надо заниматься делом.

Он расстегнул свою шелковую пижаму и, к ее изумлению, начал, стиснув яйца одной рукой, массировать член другой.

Даже сейчас память возбудила ее. А тогда она беспокойно двигалась, опуская свою ночную рубашку и обнажая грудь, лаская себя, причем ее пальцы дрожали при каждом соприкосновении, трогая свои соски, так что они поднялись и стали твердыми. Загадочная и тревожащая боль ощущалась между ног. Она взглянула на член Чарльза. Он оттягивал на нем кожу так, что из складок долгой плоти появлялась округлая головка, которая увеличивалась, краснела и пульсировала. Для нее было очевидным, что он сосредоточился на том, чтобы заставить свой орган увеличиться. Ей хотелось взять его руками, прикоснуться к нему губами, ласкать его, сосать его. Ее соски торчали, ее трепещущая вульва вся истекала соками. Ее голова кружилась от фантастических желаний: ей хотелось, чтобы он тоже сосал ее, чтобы он ласкал ее промежность, которая настойчиво болела, чтобы его пальцы и губы прикасались к соскам. Она хотела ощущать его руки везде, в самых потаенных местах ее тела.

– Чарльз, – выдохнула, почти простонала она и потянулась к нему. Ее руки коснулись кончика его члена, и она почувствовала, как он напряжен и подрагивает.

Не давая ей насладиться этим ощущением и не заботясь о том, чтобы подготовить ее так, как она того хотела, он просто повалил ее на спину, коленями раздвинул ей ноги и, напрягшись, вставил в нее член. Она очень живо запомнила, что было больно. Удовольствие куда-то исчезло, и его место заняла боль, которую она ощущала все время, пока он трудился над ней. Слишком возбужденный манипуляциями со своим инструментом, он кончил почти сразу же и тяжело повалился на нее. И тогда и сейчас она ненавидела его и само воспоминание о нем. Он повернулся на бок и немедленно уснул. И не только уснул, а, довершая обиду, захрапел. Сейчас, как и той ночью в Честере, желание Хизер остыло. Чувство обиды было острым – смешивались разочарование, неудовлетворенное желание, негодование, злость. Так был заложен принцип их совместной жизни.

– Я ни разу не была удовлетворена, – бормотала она, поднимаясь, направляясь в ванную комнату своей спальни и включая душ. – И не думаю, что я смогу быть. Я фригидна. Мужчины говорили мне об этом до моей встречи с Чарльзом, и, наверное, это правда, так как я никогда не испытывала удовольствия от секса с ним, сама с собой, да и ни с кем другим. – Очень этим озабоченная, она искала ответ в книгах, дававших разные советы по пробуждению женской чувственности. Мастурбация была самым излюбленным из них, но каждый раз, когда она пыталась этим заниматься, ей вспоминался строгий голос ее матери, звучавший, когда она были еще ребенком и проявляла повышенный интерес к своим половым органам. Как-то однажды мать застала ее со спущенными трусиками, изучавшую свою меленькую безволосую щель, и сказала: «Не трогай себя там, Хизер. Это плохо. Хорошие девочки никогда не играют с собой».

Маму всегда надо было слушаться, этого строгого, прекрасного, всегда элегантного начальника, который руководил всей семьей, знатока по части эмоционального шантажа.

Хизер закончила принимать душ и медленно оделась. Она остановила свой выбор на кремовом, украшенном кружевами лифчике, трусиках и подходящем поясе. Ее тело ожило под ее пальцами, горячее, игривое животное, которое жаждало, чтобы его укротили. Вывернув чулки, она натянула их. Стоя перед зеркалом, она повернулась и заглянула через плечо, проверяя все ли в порядке. В зеркале отражалась стройная женщина с тонкой талией, округлыми бедрами и твердой попкой, обрамленной кружевными трусиками. Она хотела бы, чтобы рядом был мужчина, который мог бы ее увидеть. Не любой, конечно, мужчина, а один из тех героев из ее любимых книг – галантный и благодарный, который, вместо того чтобы ложиться пьяным, ласкал бы ее, доводя до экстаза, перед тем как ввести свой могучий фаллос. Разглядывая свое отражение, она облизнула губы. Желание в ней становилось все более требовательным, мучая ее так, что она не могла думать ни о чем другом, кроме как о том, каким образом его удовлетворить. Но есть кое-кто, кто сможет помочь ей. И, вспомнив о дневном свидании, назначенном на сегодня, она поспешно завершила свой туалет. Люди воспринимали ее как жену, а впоследствии вдову Чарльза и не представляли себе, какое сильное и страстное желание скрывалось под ее спокойной внешностью. Она выглядела холодной и отстраненной, всегда одетая в превосходно скроенную, обманчиво простую, дорогую одежду.

Это утро не явилось исключением. Сегодня она надела естественных оттенков костюм от Шанель из льна и шелка, чесучовую блузку цвета загара и итальянские теннисные туфли на низком каблуке. Тонкий слой пудры, едва заметная и простая косметика, бежевые тени для век, розовая помада, аккуратная прическа – и она была готова. Никаких украшений, только золотая полоска обручального кольца да пара крошечных бриллиантовых сережек в ушах. Очень скоро она вела машину по безлюдным загородным аллеям, которые выводили к шоссе на Лондон.

Казалось, что ее сердце билось в такт с колесами автомобиля, когда она думала о мужчине, с которым предстояло встретиться. Его звали Андре Бофорт. Они много лет дружили с Чарльзом, хотя занимались совсем разными делами. Андре был каким-то образом связан с кинопромышленностью, Хизер точно не знала каким. Это был темноволосый, утонченный холостяк, всегда безупречно одетый в прекрасно сшитые костюмы, рубашки ручной работы, ботинки от Гуччи. У него всегда были только самые дорогие аксессуары. Примерно одних лет с Чарльзом, он выглядел намного моложе своего возраста, всегда стройный и подтянутый, спасибо спортклубу, который он регулярно посещал. Он обладал острым умом и весьма часто появлялся в поле зрения Хизер, с тех пор как Чарльз погиб в автокатастрофе. Хизер очень ценила его внимание, то, как он ненавязчиво присматривал за ней, всегда оказываясь на месте, когда ей надо было поговорить с ним по телефону. Ей и сейчас требовалось поговорить, но не о Чарльзе. Андре был тем человеком, которому, как она чувствовала, можно довериться. По мере того как она приближалась к Ричмонду и мосту Хаммерсмит, движение, сливаясь с обеих сторон, становилось все более напряженным, а ее храбрость признаться в одной вещи улетучивалась. Она уже сомневалась, что за обедом в ультрамодном ресторане она сможет сказать: «Андре, у меня никогда не было оргазма. Я хочу, чтобы ты научил меня кончать».

Андре Бофорт сидел, откинувшись, в режиссерском кресле в своем номере в дворцовом комплексе на берегу залива Челси. Стоял душный летний день, лучи солнца играли на поверхности Темзы. Вдали, за массивными окнами, лениво пыхтели катера, полные экскурсантов, которым гиды показывали достопримечательности. Дела, намеченные на это утро, все сделаны, и мысленно Андре обратился к предстоящей встрече. У него свидание с женщиной. Слабая улыбка тронула его губы, когда он подумал о ней. Хизер Логан. Ледяная Хизер. Невинная или кажущаяся таковой женщина, которой надо помочь осознать весь свой сексуальный потенциал. Он напрягся при мысли о том, что, может быть, он и будет тем человеком, который поможет ей. Не только он. Будут и другие. Он нажал кнопку интеркома, и через несколько секунд вошла его личная помощница. Он смотрел, как она подходила к нему, ступая на сияющий мраморный пол. Это была полная, даже пышная блондинка, непохожая на тех модных худосочных особ. Про себя он называл ее рубенсовской, тип женщин, которых так любили писать художники шестнадцатого века. Крепкая, земная, с колышущейся грудью и соблазнительным задом.

– Студия прислала факс, Джулия? – спросил он лениво. Но не это было причиной, почему он вызвал ее.

– Да, сэр. Сценарий готов, отбор актеров произведен, все готово для запуска в производство. Режиссер хотел бы повидаться с вами как можно скорее.

Джулия почувствовала, что она краснеет. Андре всегда заставлял ее смущаться, с самого ее первого появления перед ним – начинающей секретарши, ищущей работу. Он предоставил ей шанс, и той ночью она, лежа одна в кровати в своей крохотной квартирке, думала о нем. Ее пальцы, сместившись вниз, прикоснулись к розовому бутону половых губ. Она почувствовала, как ослабела. Влага мягко растекалась по бугорку, который отдает команды согласно ее прикосновениям. Она представляла себе лицо своего босса, лаская клитор, заставляя его подняться и налиться. Андре был так прекрасен своей смуглой, мрачной, почти поэтической красотой. А его рот! Верхняя губа была твердой, подрагивавшей от нетерпения, если кто-то проявлял некомпетентность, а нижняя была очень чувственной. В ее воображении он стоял перед ней на коленях и, доведя ее до экстаза, своим языком-призраком нежно вылизывал ту самую точку, заставляя ее корчиться от наслаждения. Даже сейчас, стоя перед его стеклянным, с хромом, письменным столом, она почувствовала влагу под мышками при воспоминании об этой и о сотне других таких же ночей, когда он был ее воображаемым любовником. Ее грудь волновалась внутри больших чашечек бюстгальтера, чувствительные соски, казалось, были связаны с клитором и напряглись одновременно с ним.

– Я позвоню Аарону позже. Сними, пожалуйста, ту папку с верхней полки, Джулия, – попросил он, наблюдая, как она послушно взгромождалась на библиотечную стремянку.

Она была одета в короткую узкую юбку, и, когда она добралась до верха и потянулась за папкой, его взору престали ее объемные формы, округлые икры и колени. Юбка задралась, и он мог видеть верх ее чулок, черные резинки, белую полоску бедер и краешек трусов, обтягивающих большую, роскошную задницу. Глаза Андре сузились, полнота нижней губы стала более отчетливой, когда он попросил ее спуститься и дать ему папку. Когда она наклонилась к нему, он уловил запах ее духов. От смеси этого запаха с ее естественным женским ароматом его бросило в жар. Он контролировал себя: получая удовольствие, никогда нельзя торопиться. Надо получить все наслаждение, до последней капли. Он открыл папку, в которой лежали профессионально сделанные фотографии.

– Это свадьба Чарльза Логана, когда он женился на Хизер, – сказал он, чувствуя, что тяжелые груди Джулии, покрытые тонкой полосатой блузкой, трутся о его плечо, когда она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть фотографии.

– Я помню. Вы были его шафером, – нетвердо выдохнула она. – Вы были так элегантны в свадебном костюме и цилиндре.

Андре уставился на фотографии.

– Она была прекрасной невестой.

Ревность кольнула Джулию. Ненависть поднималась в ней каждый раз, когда он при ней хорошо говорил о другой женщине. Она рассматривала его как свою собственность. Она знала, что это было нелепо, но это было так. Она была его помощницей, его доверенным лицом, была в курсе всех аспектов его сложного дела, или она так считала. На самом деле было очень много областей его личной и деловой жизни, которые он не обсуждал ни с кем. Он намеренно не обращал месяцами на нее внимания, прекрасно зная, что она чувствовала по отношению к нему. Он считал, что она должна хорошенько влюбиться. Он не был самоуверенным человеком, но ему требовалось ощущение того, что он производит на женщин безотказное разрушительное действие. Ему было шестнадцать лет, когда его соблазнила пятидесятилетняя женщина. Он вспоминал о ней с чувством благодарности. Она научила его заниматься любовью, безудержная в своих желаниях, она подарила ему подробные знания в области анатомии женщины и поведала обо всех тонкостях предварительных ласк. Это более, чем что-либо еще, подарило ему любовь всех последующих женщин. Он превосходил всех других, равно красивых и мужественных мужчин, тем, что был прекрасным любовником. Он искренне любил женщин, находя их значительно более интересными, чем мужчины. И они инстинктивно чувствовали это. Они знали, что Андре никогда не оставит их неудовлетворенными, с чувством крушения надежд и не заставит искать завершения в фаллоимитаторах или собственных руках. Он как бы излучал ощущение сексуальной надежности. И теперь он почувствовал, что пришло время положить конец страданиям Джулии, хотя вполне отдавал себе отчет в том, что в некотором смысле эти страдания могут только увеличиться. Его побуждения не были полностью альтруистическими. Разглядывание фотографий прекрасной и отстраненной Хизер привело к тому, что его член встал. Он терся о брюки и требовал немедленной разрядки.

– Запри дверь, Джулия, – велел он.

Она взглянула на него. Его губы были такими же влажными и красными, как губы у нее между ног. Его эрекция была очевидной, и она, тяжело дыша, бросилась выполнять его приказание. Она не могла в это поверить. Это был момент, о котором она мечтала, о котором молилась. Он, наверное, любит ее, а как же еще? На мгновение слова «госпожа Андре Бофорт» пронеслись в ее сознании. Она была еще более наивной, чем предполагал Андре. В его намерения входило совокупление, а не женитьба. Но сначала она должна сделать то, что велено.

– Быстро, – прохрипел он, – подойди сюда и встань на колени.

Джулия ожидала поцелуев, соприкосновения губ. Поцелуи предстояли, но не губ. Она опустилась на колени, не очень понимая, чего он от нее хочет. Она начинала соображать, картинки из порнографических журналов, которые она с жадностью проглатывала, промелькнули в ее мозгу. Оральный секс. Она читала о нем, думала о нем, а сейчас ей предстояло испытать его.

– Давай, – прорычал он с полузакрытыми глазами, чувствуя, как ее послушные пальцы прикасаются к нему через ткань узких брюк, сначала несмело, а потом более уверенно, освобождая его твердый орган.

Ее рот увлажнился, язык облизывал губы, глаза затуманились, стали бессмысленными. Она расстегнула верхнюю пуговицу брюк, взялась за язычок молнии и мягко потянула его вниз. Андре почувствовал слабость в спине и, откинувшись на кожаную спинку кресла, наблюдал сквозь полуопущенные веки. Его брюки расстегнулись. Ее пальцы ощутили шелковые трусы, скрывавшиеся за ширинкой, и его высвобождающийся из заточения член. Его стон возбудил ее сверх всякого ожидания. Она дрожала, ее тело горело, из горла вырывались какие-то всхлипывания. Он схватил ее за волосы и направил ее голову так, что губы прикоснулись к кончику члена. Он удерживал ее в таком положении какое-то время.

– Не двигайся, – прошептал он, – дай подождать. Я не хочу сразу кончить.

Инстинктивно она повиновалась, быстро учась. Ее пальцы сжали его, нежно поглаживая. Ее горячее дыхание ощущалось на его влажной красной головке. Затем под его уверенным спокойным руководством она взяла член губами и медленно, осторожно стала опускаться вниз, пока не почувствовала, как он уперся в ее гортань, шокируя своими размерами. Она хотела, чтобы он вошел в нее, заполняя все ее нутро своей огромной длиной. Ей было мало той части, что она смогла впустить в себя. Она была уверена, что сможет принять его всего естественным путем, до боли хотела скакать на нем, почувствовать, как он входит в ее жаждущее узкое лоно.

Андре ощущал, как его воля и энергия сконцентрировались на кончике его члена, который она сосала, как ее сильные и ласковые пальцы подводили его к самому концу. Это была предельная черта, до которой он позволял себе доходить до того момента когда он отдавался водовороту оргазма. Он расслабился, почувствовал, как силы собираются в нем, прокатываясь по всему телу горячей волной. Он сильно нажал на основание своего члена, стремясь предотвратить извержение. Затем он взглянул на Джулию, самозабвенно старающуюся доставить ему удовольствие. Он потрепал ее по подбородку. Какая это была терпеливая женщина, какая преданная, заслуживающая много большего, чем просто делать ему минет, и не получающая ничего взамен. Он вытащил пенис из ее рта. Она, глядя на него, заволновалась, не сделала ли она что-то не так, не причинила ли ему боль, возможно, своими зубами. Теперь он прогонит ее. Волшебство кончилось. Ее глаза наполнились слезами.

– Это было прекрасно, Джулия, – обнадеживающе мягко произнес он. Затем он поднялся, придвинул ее к себе, уткнулся лицом в ее слегка пахнущую потом шею и добавил: – Но это будет лучше для нас обоих.

Закрыв глаза и боясь пошевелиться, она ждала, что будет дальше. Губы Андре скользили от ее шеи к уху, разжигая в ней огонь. Его руки легли ей на груди, приподнимая их, пробуя на вес. Дыхание с шумом вырывалось из ее груди, по спине побежали мурашки, а груди напряглись и поднялись навстречу его пальцам, которые ласкали через ткань блузки ее соски. Она ощутила как бы электрический удар в матке, когда его губы, пройдясь по лицу, коснулись ее. Она сгорала от его прикосновений, все ее тело таяло. Он нащупал теплую, гостеприимную ложбинку между грудями, расстегнул ее блузку, опустил бюстгальтер и начал большим пальцем ласкать розовые круги вокруг сосков. Не в силах остановиться, Джулия обняла его своими бедрами и начала тереться промежностью, мечтая, чтобы он потрогал ее между ног. Он отреагировал мгновенно, запустил реку под ее юбку, высоко задрав ее, и резко отодвинул ненадежную преграду трусиков. Она слегка раздвинула ноги, когда он прикоснулся к нежным волосикам на ее холмике, и он, разведя большие половые губы, погрузил свой палец во влагу, сочившуюся из нее и покрывавшую ее горячий, жаждущий клитор, который выдавался из своего крошечного укрытия. Джулия стонала и дрожала, когда он, установив равномерный ритм, не однообразно, а то сильнее, то легче, подводил ее от возбуждения к завершению. Глаза Джулии были закрыты, а голова откинулась. Затем она резко вскрикнула и кончила, вцепившись в него и задыхаясь от счастья. Он быстро приподнял ее и уложил на письменный стол, так что ее раздвинутые ноги были по его сторонам, и вошел в нее с силой, которой, он знал, она заслуживала. Ощущение мокрой сдавливающей вагины было таким острым, что он кончил в нее конвульсивно, дергаясь от наслаждения.

В этот момент зазвонил телефон. Она машинально нащупала его.

– Да, – произнесла она, удивляясь своему нормальному голосу.

– Миссис Логан в приемной, – сказала секретарша Синтия.

– Скажи ей, что я сейчас буду.

Андре освободился от Джулии, взял из коробки, находившейся в ящике стола, несколько бумажных салфеток и направился в ванную, поддерживая штаны. Он вытерся мягким черным полотенцем и застегнул ширинку. Несколько движений расческой, и он был готов, как всегда, спокойный и подтянутый. Когда он вернулся в кабинет, Джулия не могла поверить, что это был тот же человек, который несколько мгновений назад так страстно имел ее. Андре слегка обнажил покрытое черными волосами запястье и посмотрел на свой платиновый «Бланкпейн».

– Я приду позже, Джулия. Переведи звонок на моих банкиров. Я работал над предложением о финансировании «Сириус пикчерз», но будет хорошо, если и ты подумаешь об этом.

– Да, сэр, – ответила она, ее одежда была уже в порядке, с виду она была такой же исполнительной помощницей, как и прежде, но в душе у нее бушевала буря.

Когда дверь закрылась за Андре, она прошла в ванную комнату и выудила из бельевой корзины полотенце, которым он вытирал свои гениталии. Сидя на унитазе, она прижимала его к себе, искала белые пятна, вдыхала солоноватый запах их смешавшихся соков, который впитался в него. Прижимая его к лицу, она заплакала.

– Ну, Хизер?

– Ну, Андре?

Они улыбнулись друг другу через стол. Они приступили к кофе и ликеру и после обмена ничего не значащими фразами могли начать обсуждение более серьезных вопросов. Ресторан был самым современным. Он находился на нижнем этаже большого комплекса. Огромное стеклянное помещение с изысканными бутиками находилось в центре, а столики располагались вокруг. Все сияло. Все было чрезвычайно дорогим. Подлинная Мекка для того, кто был богат или надеялся таковым стать. Мрамор, цветное стекло, настоящие джунгли экзотических растений в кадках. Китайские, индийские, тайские, малазийские, японские блюда – все подавалось в этом изысканном ресторане, кроме, пожалуй, простой английской еды. Хизер была тут не впервые. В прошлом она и раньше несколько раз встречалась здесь с Андре. Ему было очень удобно просто спуститься на лифте вниз из своего офиса, расположенного наверху. Он даже мог немного выпить, хотя это случалось нечасто во время работы. Сейчас она смотрела на него сквозь ресницы, и вопросы были готовы сорваться с ее языка. Он почувствовал, что что-то необычное было в ней в этот день, но не мог понять, что это была за перемена.

– Ты получила этот заказ от леди Дженни? – спросил он, начиная разговор.

– Да. Ей очень понравились мои идеи относительно декорирования дворца Бат. Как ты знаешь, она американка и немного знает о декорировании и домах восемнадцатого века. Она предоставила мне полную свободу действий в покупке для него всего, что я пожелаю, – занавесей, обоев, предметов антиквариата.

– Поздравляю. Когда ты начнешь? – Ему хотелось сигарету, но он недавно бросил курить, примкнув к группе, которая боролась с пристрастием к никотину. Это действовало, но главное неудобство состояло в том, что он неловко ощущал себя без этой тоненькой трубочки между пальцами.

Хизер откинулась в кресле и скрестила свои стройные ноги. Он слышал шуршание ее прозрачных чулок, потершихся друг о друга, и подумал о их верхушках, находящихся так близко к ее прелестям. Курить захотелось еще больше. Может, взять пару сигар наверх?

– Через месяц-два, – спокойно ответила она. – Леди Дженни не торопится. Я должна закончить только в декабре. Она хочет провести там встречу Нового года.

– Ты едешь отдыхать?

– Я ничего не планировала. Конечно, хотелось бы куда-нибудь уехать. – Серые глаза Хизер потемнели, ее губы скривились. – Мать сводит меня с ума!

Андре хихикнул:

– Да? – Он, хорошо зная уважаемую миссис Миллер-Сандерс, охотно верил в это. Замечательная личность во всех отношениях, она представляла гораздо больший интерес, чем думала ее дочь. Но она слишком серьезно отнеслась к родительским обязанностям и полностью посвятила себя Роберту и Хизер.

– Я беспокоюсь о ней, Андре,– сказала ему Диана по телефону прошлой ночью. Об этом разговоре Хизер не знала. – Она такая бесчувственная, понимаешь. Слишком контролирует себя, не переживала и всего раз всплакнула по Чарльзу. Это противоестественно. Эта зацикленность на работе! Знаешь, что я думаю по этому поводу? Если бы это зависело от меня, я бы выдала ее снова замуж. Я предложила ей деньги на поездку за границу. Мери была рада принять ее в Бостоне. Это ее тетя, моя замужняя сестра. Она могла бы великолепно провести время в обществе очаровательных американских мужчин. Они определенно восхитительны. Но нет. Она и слышать об этом не хочет. Поговори с ней, Андре. Тебя она послушает.

«Эх, моя дорогая миссис Миллер-Сандерс, что я надумал в отношении вашей любимой дочери!» – цинично произнес он про себя, глядя на Хизер.

На нее приятно было посмотреть. Он всегда это отмечал. Сейчас он был рад, что скатерть в красную и белую клетку скрывала его ниже пояса. Если бы не это, то она заметила бы огромный бугор, вздувшийся на его брюках в результате созерцания этих великолепных ног и обдумывания, как бы это было, если бы она скинула одну туфлю из мягкой кожи, протянула одетую в чулок ногу и прикоснулась бы к его промежности. Как бы догадываясь, что что-то между ними происходило, Хизер слегка изогнулась и почувствовала, как шелковый клинышек трусиков врезается в ее холм. Ее большие глаза остановились на лице Андре. Она любовалась его четко очерченными скулами, орлиным носом и прекрасным, подвижным ртом. Он был очень красив и напоминал ей мистера Рочестера из «Джен Эйр», такой же темный, загадочный, властный. Хотя он был ее другом, ее добрым, все понимающим другом.

«Я должна с ним поговорить», – подумала она, и ее щеки слегка окрасились, придавая ее коже тонкое свечение, как у камеи.

– Я понимаю, еще очень рано, но ты не завела нового мужчину? – спокойно спросил Андре.

– Нет. – Ей неожиданно стало очень стыдно.

– Дорогая, а чего же ты боишься? – Он нагнулся вперед и взял ее за руку. Это движение понадобилось ему только для того, чтобы облегчить тяжесть в паху. Слава Богу, он предусмотрительно трахнул Джулию!

Хизер вся дрожала от неожиданного жара, охватившего ее тело, от его прикосновения и проницательности относительно ее душевного беспорядка.

– Я всегда боялась, – беззвучно прошептала она.

– Мужчин?

– Себя. Себя такой, какая я внутри. Ты меня не знаешь. Никто не знает. У меня эти видения, эти желания. Я не знаю, что с ними делать.

«Все сказано», – подумала она и почувствовала облегчение.

Он отодвинулся, подал официанту знак налить еще кофе и спросил:

– Разве Чарльз не удовлетворял тебя?

Она покачала головой, сильно покраснев и уставившись в чашку.

– Нет, но я сама никогда не знала, чего я ожидала или чего я хотела.

Вокруг них раздавалось звяканье ножей и вилок, перезвон стекла, то понижающиеся, то повышающиеся голоса посетителей и неожиданные взрывы смеха, когда прекрасные женщины и сопровождавшие их элегантные мужчины усаживались за столики. Солнечные лучи, проходя через массивное стекло, рисовали на коричневом керамическом полу замысловатые цветные узоры. За окном Лондон млел от жары, но в ресторане кондиционеры поддерживали ровную, прохладную температуру. Несмотря на это, Хизер чувствовала, как пот струится по ее спине, между грудями и под мышками. Она предавала Чарльза и память о нем, и совесть называла ее самой подлой из всех предательниц. Андре убрал свою ладонь и положил локти на стол.

– Чарльз не был хорошим любовником?

– Нет, думаю, нет, хотя мне не с чем сравнивать. Мои любовники были только в мечтах, и приходили они с книжных страниц.

– Ты была девственницей, когда выходила замуж?

– Да, – пробормотала она. Она подумала, что Андре напоминал исповедника – бесстрастные глаза, ровный голос и безликий набор вопросов. «Простите меня, отец, ибо я согрешила».

– А потом?

– У меня никого не было. – Она набрала воздуха и добавила: – Ты не поверишь в наше время, но я ни разу не испытала оргазма.

Хотя внешне Андре оставался совершенно спокоен, ее слова доставили ему часто физическое наслаждение. Он почти кончил. Он обхватил себя за бедра, тяжело сглотнул и спросил:

– Ни разу? Ты что, даже не играла с собой?

– Ни разу. Я читала об этом в книгах, но не могу заниматься этим. Я бы очень хотела, но не могу. Я понимаю, я теряю что-то восхитительное, но ничего не могу с собой поделать. Я не стану настоящей женщиной, пока не преодолею этого сексуального препятствия.