Текст книги "Субмарины-самоубийцы"

Автор книги: Ютака Ёкота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Я уселся на плечи и руки своих товарищей и уже приготовился пуститься в битву, когда вдруг сквозь снегопад заметил лейтенанта Тояму. В своей четверке он был «всадником»! Заметил я и то, что еще несколько человек с Цутиуры тоже время от времени поглядывали в его сторону. Похоже, что мы все одновременно вспомнили те шесть ударов, полученные каждым из нас только потому, что этот человек оказался вруном и слабаком! Нам представился случай, о котором можно было только мечтать.

Рядом со мной на своем «кореннике» восседал старшина Нобумити Сакамото. Он был довольно жестоким человеком с ужасным характером. Никто из окружающих старался не связываться с ним, если это было возможно, поскольку тот был обладателем довольно высокого дана в дзюдо. Я не хочу сказать, что мой сотоварищ был драчуном. Отнюдь. Но он был человеком крутого нрава. В обычном состоянии он не доставлял беспокойства, но легко ожесточался. И всегда был готов идти до конца, несмотря ни на что. Именно Сакамото, когда мы возвращались в казарму после выволочки, устроенной нам шестью офицерами, сказал: «Если бы мы были не на флоте, я бы сломал шею этому гаду!» Мы кое-как успокоили его. Он вполне мог бы развернуться и отправиться разбираться с Тоямой, если бы не мы. И запросто мог бы прикончить Тояму, а это означало бы смертный приговор ему самому. Поэтому теперь, едва завидев Тояму, крутой Сакамото тут же обратился к сидящим поблизости «всадникам»:

– Давайте уделаем этого типа! Ближайшим к нему был я и ответил первым:

– Я готов! Давай вдвоем займемся им, Сакамото! Игра должна была закончиться через восемь минут.

Победившей считалась бы та команда, у которой к концу этого времени осталось бы больше «всадников». Для нас с Цутиуры это не имело никакого значения. Все, что было на уме у меня и Сакамото, – это прорваться к лейтенанту Тояме и сполна отплатить ему за полученную нами выволочку – хотя бы шестью полновесными ударами! А несколько хороших пинков сделали бы месть еще более сладкой.

Все двадцать четыре «лошади» толкались на месте, готовые ринуться в бой. Некоторые из наших четверок стали смещаться на фланги, так что они могли обрушиться на соперников неожиданным для тех фланговым ударом. Другие отошли немного назад, намереваясь врезаться в гущу сражающихся после первой сшибки и атаковать их с тыла. Я не упускал из поля зрения лейтенанта Тояму. Единственной моей целью был именно он. Я успел переговорить с моей шестиногой «лошадью». Мы решили, что не будем придерживаться какой-либо особой тактики, не будем пытаться ошеломить ударом с фланга или тыла, но нанесем удар в лоб. Может быть, это станет для него неожиданностью. Мне, с моего места, казалось, что он горит желанием сразиться. Я понял, что, принимая во внимание его опыт в подобных играх, он должен быть весьма серьезным соперником. Наверное, он готовился повергнуть на землю многих наших «лошадей».

Наконец лейтенант Цубои, который взял на себя обязанности рефери, дал знак к началу состязания, крикнув: «Вперед!».Из груди игроков обеих команд, разделенных заснеженным пространством в 50 футов, вырвался боевой клич. Все бросились вперед, утопая в снегу по колено, и я сразу же заметил, что большая часть наших «лошадей» устремилась к одному определенному месту на площадке. Ну конечно! Все предшествующие передвижения на нашей стороне взад и вбок были не более чем хитростью.

Почти всем моим сорока восьми товарищам пришла в голову одна и та же мысль: отомстить Тояме!

Первым до него удалось добраться старшине Судзуки. Все его «лошади» были отличными «скакунами». Но Судзуки, горевший желанием поквитаться, не имел никакого опыта. В игре он не мог противостоять такому опытному бойцу, каким был Тояма. Тот захватил Судзуки, рванул на себя и в этот же момент сделал разворот на полкорпуса. Это движение вышибло Судзуки из «седла», а его «лошадь», запинаясь и скользя, изо всех сил безуспешно пыталась удержаться на своих шести ногах. Повергнув ее наземь, Тояма огляделся в поисках нового противника. Он выглядел столь мощно, да и показал себя в этой краткой сшибке столь опасным соперником, что я стал опасаться, сможем ли мы одолеть его.

Я, к слову сказать, не мог даже добраться до него. Он был командиром седьмого дивизиона используясь своей властью, поставил двух «лошадей» в качестве прикрытия по бокам от себя и чуть впереди. Но те ввязались в схватки с другими участниками, и тут мы с Сакамото смогли прорвать оборону и добраться до нашей цели.

Сакамото чуть опередил меня. Вместо того чтобы захватить лейтенанта, он принялся осыпать его ударами. И Тояма тоже, вместо захвата, которым он мог бы сбросить Сакамото на землю, принялся отвечать ударами на удары. Обе их «лошади» едва удерживались на ногах, потому что сидевшие на них «всадники» изо всех сил тянулись вперед, стараясь нанести друг другу удары посильнее.

С моего «седла» сражение было мне прекрасно видно. Я крикнул, приказывая своей «лошади» подойти поближе, чтобы я смог помочь Сакамото. В тот же самый момент старшина Цудзи из седьмого дивизиона заметил, что я собираюсь сделать. Он набросился на меня с фланга, стараясь вывести из игры. У него на несколько мгновений было преимущество в том, что он мог действовать двумя руками против моей одной, но я смог справиться с ним. Увернувшись от его первого захвата, я нанес ему мощный удар, применяемый в карате, ребром ладони левой руки. Это положило конец всем попыткам Цудзи прийти на помощь своему командиру. Он рухнул на землю и выбыл из игры.

Проводив его взглядом, я снова осмотрел поле боя. Сакамото и лейтенант Тояма все так же увлеченно молотили друг друга. Тояма не только получал, но и возвращал удары полной мерой, однако шесть ног его «лошади» держались не очень уверенно. Трое курсантов, бывшие «лошадью» Сакамото, осыпали своих «коллег» градом ударов и пинков, причем столь яростных, что те были заняты в основном своей собственной обороной и не могли обращать внимания на команды своего седока.

– Иду к тебе, Сакамото! – крикнул я и подался назад и вперед, давая тем самым команду своей «лошади» двигаться.

Мы приблизились к Тояме с фланга и немного сзади и сразу же принялись наносить удары по его «лошади». Трое моих помощников так увлеклись этим занятием, что мое положение стало столь неустойчивым, словно я несся на бегущем верблюде. Наконец мне удалось справиться и восстановить равновесие настолько, что я смог дотянуться и схватить Тояму обеими руками за шею. Крикнув своей «лошади», чтобы она подошла поближе, я усилил хватку, едва не задушив самоуверенного офицера. Именно это и надо было Сакамото.

Теперь он смог наносить Тояме удары прямо в лицо. Время от времени то один, то другой из них попадал и по мне, по уху или в скулу, отчего голова гудела, как котел. Но я все же держал противника. Пусть часть ударов приходилась по мне, но Тояма получал раз в десять больше.

Однако Тояма знал все секреты этой жестокой игры. Крепко сжимая ногами своего «коренника», он пропустил их под мышками и держался мысками за его спину. Сильное тело Тоямы по-прежнему высилось прямо. Руками он захватил меня за запястья, намереваясь развернуться немного поудобнее и бросить на землю через свою голову. В отчаянии я повис на нем, сковывая его движения и мечтая только о том, чтобы удержать его. Вес моего тела блокировал лейтенанта, и Сакамото получил всю свободу действий. Его полные ярости удары продолжали сыпаться на Тояму. Я уже почти не мог удерживать Тояму. Но тут, похоже, наши «лошади» уже не могли держаться на ногах, и все мы, сплетясь в один большой клубок, рухнули в снег. В этот момент раздался свисток, обозначавший конец игры.

Встав на ноги, я огляделся по сторонам и начал считать. Из всех игроков Тоямы на ногах осталось две «лошади», у нас же «гарцевало» четверо. Итак, мы выиграли! Но гораздо больше выигрыша нас порадовал вид лейтенанта Тоямы. Он стоял в нескольких метрах от нас, весь покрытый тающим снегом, со струящейся из носа кровью, с начинающим распухать от ударов лицом. Еще много дней после этого на его лице красовались следы наших ударов.

Какое-то время мы думали, что седьмой дивизион может предложить нам матч-реванш, но лейтенант Цубои решительно пресек все попытки сделать это. Поняв, что большая часть наших бойцов стремится к Тояме, он тоже, наверное, вспомнил про памятную нам выволочку и все осознал. После матча-реванша его друг вполне мог бы и вообще не подняться с земли. Лейтенант Цубои соизволил милостиво произнести:

– Поздравляю! Для первого раза игры в снегу вы поработали отлично. На сегодня все.

Я бросился к своим друзьям. Мы обнялись и принялись хлопать друг друга по спине и плечам. Нас обуяла радость. Полных семь минут мы могли изо всех сил лупить этого высокомерного лейтенанта, и он ничего не мог сделать!

Этим вечером в казарме мы долго не могли успокоиться, пели и кричали от радости. Многие из нас вышли из этого сражения с синяками и ссадинами, а кое на ком еще были видны следы офицерского «поучения». Но никто не обращал на это никакого внимания. На каждом распухшем от ударов лице цвела улыбка. Разбитые в кровь губы расплывались, несмотря на боль, в широкой счастливой улыбке.

Глава 6. МЕНЯ НАЗНАЧАЮТ НА ЗАДАНИЕ

Мой первый выход в море на «кайтэне», как я уже рассказывал, обернулся конфузом. И как же подначивали меня мои друзья на следующем семинаре! Продолжалась критика и в казарме, но всегда в дружеском тоне. Она ничем не напоминала то, что пришлось выслушать лейтенанту Тояме. Курсанты, которые уже не раз выходили на «кайтэнах» в залив, рассказывали мне о тех проблемах, с которыми они столкнулись, и объясняли, как следует поступать мне, если придется в будущем встретиться с чем-то подобным. Во время следующих выходов, которые мне предоставили возможность сделать, я был уже гораздо осмотрительнее, поскольку очень хотел исправить свою первоначальную ошибку. Двигаясь в погруженном состоянии, я успешно обогнул остров Одзима, расположенный в 30 милях от Хикари, а также другой, меньший, остров Минасэ, лежащий ближе к берегу.

Итак, мой второй и последующие тренировочные выходы на «кайтэне» были достаточно успешными. Я научился регулировать давление, держаться на заданной глубине, работать горизонтальными рулями и вскоре уже мог управлять «кайтэном» так же свободно, как водитель своим автомобилем. Когда я в первый свой выход стал отрабатывать погружение, то внезапно ушел на глубину более шестидесяти футов, теперь же мог спокойно уходить на любую нужную мне глубину. Я научился также погружаться и всплывать на поверхность, не производя шумных всплесков.

Приобретя нужный опыт, наши техники теперь обслуживали «кайтэны» гораздо быстрее, чем раньше. В течение января, когда моя подготовка пошла более интенсивно, мы потеряли двух моих товарищей, которые погибли в ходе учебных выходов в море. 14 января на Оцудзиме погибли лейтенант Кэнтаро Накасима и младший лейтенант Иссин Миядзава. Они отрабатывали круговую навигацию в погруженном состоянии и совершали подводный обход острова Нодзима. В тот день погода испортилась, и из-за плохой видимости было решено учебные выходы отменить. Никто так никогда и не узнал, что же случилось с этими двумя офицерами. Они просто пропали без вести. Обсуждая это происшествие, мы для себя предположили, что они, вероятнее всего, врезались в дно залива или же налетели на подводную скалу, двигаясь в погруженном состоянии. Должно быть, смерть их была мгновенной, иначе они могли бы стуком по корпусу звать на помощь до тех пор, пока страхующий их торпедный катер не засек бы их местоположение и не поднял бы их на поверхность.

Аналогичной трагедии едва удалось избежать, когда подводная лодка И-58 возвращалась на базу после окончания операции «Конго». Ночью 21 января она двигалась в надводном положении по проливу Бунго, выставив впередсмотрящих. Американские субмарины уже несколько месяцев совершали набеги в наши прибрежные воды. Даже пролив Бунго, главные ворота нашего Соединенного флота в течение многих лет, не мог считаться теперь безопасным фарватером. Неожиданно один из дозорных, выставленных капитаном 3-го ранга Хасимото, заметил в темноте черный силуэт подводной лодки. Командир субмарины И-58 уже готов был торпедировать ее, но в последний момент что-то удержало его. Он продолжил свой путь на базу. Лишь утром он узнал, что его предполагаемой целью была субмарина И-36, также возвращавшаяся домой после выполнения операции «Конго». Хасимото едва не потопил ее.

К концу месяца все подводные лодки, участвовавшие в операции «Конго», кроме злополучной И-48, вернулись в свои порты. Официально оглашенные результаты этой операции порадовали всех. 6-й флот пустил ко дну десять вражеских транспортов, один линкор, один танкер и один эскортный авианосец класса «Касабланка». На счету группы «Кикусуи» было три линкора и два крупных авианосца, так что официальным итогом двух операций «кайтэнов» стало уничтожение восемнадцати вражеских кораблей ценой двух подводных лодок – И-37 и И-48. Но со времени первой операции на атолле Улити в ноябре мы потеряли еще три другие подводные лодки – И-46, И-365 и РО-47. Япония испытывала сильнейший дефицит субмарин – носителей торпед «кайтэн».

Но тем не менее, мы все мечтали участвовать в той или иной операции. С каждым тренировочным выходом в море я совершенствовал свое мастерство в управлении «кайтэном». Делали свое дело и семинары, но гораздо больше мне давали практические занятия. Дни и ночи проносились совершенно незаметно. Если я не был в «кайтэне», то занимался физической подготовкой, помогал матросам торпедного катера, практиковался в распознавании по силуэтам американских судов, а также учился правильно оценивать расстояние, курс и скорость боевых кораблей. На практических занятиях мой «кайтэн» обычно грубо нацеливали на противолодочный корабль, стоявший в бухте в шести милях от берега. Моей задачей было «попасть» в него, пройдя у него под килем. Верхняя поверхность наших «кайтэнов» была окрашена в белый цвет, так что команда корабля-цели могла сказать, удалось ли нам поразить их. Они также могли заметить небольшие волны, оставляемые нами на поверхности моря. Когда мы проходили под боком одного из таких небольших кораблей-мишеней, то эти волны разбивались о скулу корабля и служили индикатором. Подобное прохождение считалось отличным выполнением учебного задания, и мы все старались именно так отрабатывать его. Любой, кому удавалось поразить небольшой противолодочный корабль, наверняка сможет поразить и американское судно раз в пять или десять крупнее.

24 января крупные силы американского флота в составе линкоров, крейсеров и эсминцев появились из ниоткуда и обстреляли Иводзиму, [13]13
  Иводзима (Иво) – остров в Восточно-Китайском море, в северной части архипелага Рюкю. Принадлежит Японии.


[Закрыть]остров, расположенный примерно в шестистах милях южнее Токио. Нам стало ясно, что в качестве следующего шага неприятель предпримет захват этого острова. Стратегическое значение его заключалось в том, что он мог служить передовым аэродромом для базирования истребителей, сопровождавших гигантские «суперкрепости» Б-29, которые бомбили Японию с Марианских островов. Кроме того, он мог служить запасным аэродромом для аварийных посадок вражеских бомбардировщиков, падавших в море. Самолеты, базирующиеся на Иводзиме, могли вылетать на спасение их экипажей, которые затем снова принимали участие в войне. Поэтому наша подготовка пошла более быстрыми темпами. Переход до Иводзимы на подводной лодке занимал совсем немного времени. Вражеский флот вполне мог появиться около Иводзимы и встать поблизости от нее. «Кайтэны» вполне могли быть применены у Иводзимы, поскольку подводным лодкам-носителям не надо было бы совершать длительные переходы до цели. Они также могли быстро вернуться на базу, взять новую партию «кайтэнов» и вскоре снова появиться у цели.

За первую неделю февраля я намного продвинулся в отработке учебных задач и в глубине души надеялся, что мне могут поручить боевое задание. Это произошло на второй неделе этого месяца. 13 февраля я уже собирался отправиться после ужина в баню, как вдруг меня окликнул старшина Ёсихито Ядзаки.

– Послушай, Ёкота, – сказал он. – Младший лейтенант Миёси хочет тебя видеть.

– Зачем? Тебе что-нибудь известно? – спросил я, снова надевая форму.

– Он ничего не сказал, – ответил Ядзаки, – но он хочет говорит с тобой, Китамурой и мной. Это что-то значит, не правда ли?

Меня охватил трепет. Нас троих и старшину Кикуо Синкаи в последнее время ставили в расписание учебных выходов на «кайтэнах» чаще, чем остальных. Значит ли это, что нам хотят поручить боевое задание?

– А где Китамура? – спросил я, бросая на свою кровать полотенце и мыло и поспешно натягивая форму.

– Никак не могу найти его, – ответил Ядзаки. – Уже искал его повсюду.

Я вспомнил, что часто видел, как Китамура гулял по вечерам вдоль кромки прибоя у эллингов с «кайтэнами». Мы с Ядзаки направились туда. Там мы и обнаружили нашего товарища, задумчиво смотрящего в морскую даль. Втроем мы поспешили к домику офицеров-инструкторов и постучали в дверь.

– Войдите!

Голос Миёси, как и всегда, был высоким и приятным. Когда мы вошли, он спросил:

– Что-то вы долго сюда добирались. Что случилось? Остальные находившиеся в той же комнате офицеры испытующе смотрели на нас. Они нас не любили, и мы платили им тем же. Мы просто стояли у входа в комнату, смущенные тем, что долго не являлись по приказанию командира, будучи не в силах признаться, что некоторое время не могли найти одного из нас. Через несколько секунд мы, однако, поняли, что младший лейтенант Миёси просто дразнит нас. В голосе его звучала насмешка. Но когда остальные офицеры вернулись к своим делам, он заговорил совершенно серьезно.

– Ладно, – сказал он, – я позвал вас вот для чего. Мне доверили выполнение боевого задания и сказали, что я могу выбрать троих из своих курсантов для участия в этом задании. Я выбрал вас троих. Хотите ли вы отправиться вместе со мной?

Молчаливая неприязнь остальных офицеров теперь не значила для нас ничего.

– Да! – выпалил я за всех.

– Отлично, – сказал он. – Кроме нас четверых, на задании будет еще один офицер. Пока я не могу назвать вам его имя.

– И когда мы отправляемся? – спросил Китамура.

– Где-то ближе к концу следующего месяца, мне дадут знать, – ответил лейтенант Миёси. – Пока я еще не знаю точной даты. Вероятнее всего, в двадцатых числах марта. Мы пойдем на И-368. Сейчас определена эта подводная лодка, но это решение могут и переиграть. Нам предстоит уничтожать американские танкеры, доставляющие нефть на Сайпан.

Лица у нас вытянулись. Нас не расстроило то обстоятельство, что на задание нас доставит подводная лодка И-368, хотя она была медлительная и неповоротливая. Но назначенные нам цели представлялись нам незначительными.

– Это все? – спросил я.

Лично я мечтал потопить эскортный авианосец. Другие тоже надеялись на что-нибудь подобное. Я знаю это потому, что мы часто говорили об этом между собой.

Лейтенант Наруми взглянул на меня и все понял.

– Не требуйте слишком многого, – сказал он. – Теперь не так-то просто подобраться к авианосцам и линкорам. Они всегда идут теперь в плотном кольце эскорта из крейсеров и эсминцев.

Я не любил этого офицера, но он был прав. После операции «Конго» общая стратегия применения «кайтэнов» претерпела изменения. Противник располагал теперь всем необходимым ему количеством патрульных самолетов, причем с избытком, для охраны своих якорных стоянок. У него было теперь много патрульных кораблей, и противолодочные сети ставились вполне надежно, в чем пришлось убедиться И-56 у островов Адмиралтейства. Поэтому командование 6-го флота решило нанести урон противнику другим способом. Проникнуть сквозь заслон участвовавших в операциях кораблей охранения было чересчур трудно, поэтому в качестве новой стратегии был выбран удар по коммуникациям снабжения противника, на которых в тылу наступательных сил действовали суда, имевшие незначительное прикрытие или вообще не имевшие такового.

– В любом случае, – продолжал младший лейтенант Миёси, – нет никакого смысла в бесполезных спорах. Нашей целью названы танкеры, так тому и быть. Нам надо отработать завтра на практических занятиях тактику атаки на танкеры. До выхода на задание нам осталось чуть больше месяца, и мы должны использовать это время по полной. И будем помогать друг другу во всем. Никому из вас не надо беспокоиться о каких-либо личных моментах. О них позаботятся те, кому это положено делать. Если вам что-нибудь понадобится в эти немногие недели, сразу же скажите об этом мне.

– Так точно, – хором ответили мы.

Мы не могли желать лучшего командира, который повел бы нас на задание, и, как мне кажется, он питал такие же чувства и к нам.

– А теперь, – сказал он, – если все это решено, то я предлагаю выпить за успех.

Он принес чашечки и бутылку сакэ. «Кампай!» – и мы вместе с примкнувшими к нам по этому случаю остальными офицерами выпили по унции рисового вина. Затем трое из нас вернулись в казармы, где я наконец уснул. Но теперь я был совсем другим человеком, по сравнению с тем Ютакой Ёкотой, который стоял в строю вместе с другими на базе Оцудзима. В те дни я много думал, лежа в постели и не в силах заснуть. Теперь я был спокоен и внутренне гармоничен, решив обрести пик мастерства и затем нанести сокрушительный удар врагу. Мне доверили боевое задание. Скоро я отправлюсь на его выполнение. Вот и все. На следующий день к нашей группе добавился младший лейтенант Мунэёси Като. Это было хорошо, но остаток дня оказался для нас неудачным. Прошлую ночь я заснул очень счастливым. Сегодняшним вечером мне предстояло уснуть несчастным. И все из-за неуклюжего «кайтэна».

В ходе сегодняшней тренировки мне предстояло совершенствоваться в подводной навигации и незаметном всплытии на поверхность моря. Задание на учебный выход состояло в том, что мы должны были обогнуть остров Одзима. Он был расположен довольно далеко от эллинга «кайтэнов», так что требовалось немалое искусство, чтобы подойти к нему и обогнуть его, двигаясь в погруженном состоянии. Я предполагал удачно справиться с такой программой. Теперь я был человеком, отобранным для выполнения боевого задания. От меня ожидали многого. Никто бы не сжалился надо мной на семинаре, если бы я допустил какую-либо промашку. Ровно в 13.00 я направился к эллингу с «кайтэнами» и, подходя к нему, встретил Китамуру. В расписании сегодняшних выходов он был третьим, поэтому уже возвращался в казарму.

Вид у него был столь понурым, что я спросил его, в чем дело.

– Все сегодня идет наперекосяк, Ёкота, – ответил он, – очень тяжелая вода. У всех какие-то срывы. Будь очень внимателен, когда выйдешь в море.

Я старался забыть его слова, направляясь вместе с техником из обслуживающего персонала к «кайтэну» №31. Но в глубине души меня не оставляла тревога. Мысли о «кайтэне» № 31 никак не способствовали ее уменьшению. Несколько дней тому назад старшина Синкаи на этом «кайтэне» врезался в дно залива и говорил нам, что горизонтальные и вертикальные рули у этой машины ходят очень туго. Увы, мне пришлось в этом убедиться.

Группой, в которой я числился, командовал лейтенант Хамагути. Мы быстро вышли в воды залива и в 13.40 находились уже в точке старта. По команде я включил рычаг стартера. Мотор мощно взревел, и это вселило в меня уверенность. Торпеда шла ровно, и я уже начал удаляться от места старта. Но тут-то и начались мои злоключения.

Когда я пошел на погружение, «кайтэн» ринулся вниз едва ли не отвесно. Мне пришлось приложить все силы, чтобы, работая рулями глубины, уменьшить угол погружения. Затем, когда я стал всплывать, возникла та же самая проблема. Но особенно плохо работали вертикальные рули. Они все время пытались увести мой «кайтэн» правее курса. Чуть-чуть отрегулировав их, я попытался продолжить свое движение, но «кайтэн» постоянно уходил правее. В конце концов я решил держаться глубины 25 футов и продолжать движение по своему маршруту вслепую. Если я буду подниматься на поверхность слишком часто, проверяя, куда увел меня этот дефектный вертикальный руль, я заработаю низкую оценку своего выхода со стороны наблюдателей, следящих с торпедного катера за моим прохождением маршрута. Надо рискнуть и сделать именно так, решил я для себя.

Через какое-то время я услышал орудийные выстрелы. Замедлив ход «кайтэна», я сразу же подвсплыл на перископную глубину. Первый же взгляд сквозь окуляр перископа уперся в громадную скалу, находившуюся прямо у меня по курсу. Я немедленно воспользовался свойством руля уводить вправо и, еще больше переложив его, круто положил торпеду право на борт и ушел от столкновения с этим препятствием. Меня всего прошиб пот. Я погрузился под воду, увеличил скорость и проклял техников, которые не устранили недостатки этого «кайтэна». Как можем мы разить врага, имея подобное оружие? Возвращаясь к исходному пункту, я не переставал костерить вдоль и поперек всех, кого только мог припомнить по именам, вплоть до командира группы техников.

Когда я выбрался из «кайтэна» и предстал перед лейтенантом Хамагути, тот был вне себя от ярости.

– Идиот! – воскликнул он, отвесив мне полновесную пощечину. – Идиот! Ты же мог разбиться! Знаешь, что это значит? То, что ты вернул противнику один корабль! Как мы можем топить вражеские корабли, если такие идиоты, как ты, готовы разбиться, еще даже не выйдя на задание? Прочь с глаз моих!

От такого выговора я пришел в себя только благодаря сочувствию и пониманию младшего лейтенанта Миёси. И еще этому поспособствовал двумя днями позже пример младшего лейтенанта Итару Окаямы. Тем утром мы занимались физическими упражнениями на плацу под его руководством, и, когда мы уже заканчивали их, он вдруг решил устроить нам кросс. Мы еще не завтракали и поэтому не пришли в восторг от такой перспективы. Кое-кто начал было роптать.

– Разговоры в строю! Вперед, бегом марш! – скомандовал младший лейтенант Окаяма, и мы рванули вперед, пробежав три мили, как и было приказано.

Когда мы уже возвращались к казарме, он снова приказал нам выстроиться в одну шеренгу. Мы исполнили это приказание довольно медленно, поэтому он отдал приказ: «Направо! Бегом марш!» – и сам побежал вместе с нами, подгоняя неповоротливых, и пробежал вместе с нами ту же дистанцию. Никто не позволил себе отстать, поскольку младший лейтенант Окаяма был скор на расправу. Правда, было видно, что это не доставляет ему удовольствия, как некоторым. Он мог влепить несколько оплеух, причем без всякой угрозы, и тут же через пару секунд улыбнуться вам. Он в полном смысле командовал нами – требовал мгновенного исполнения своего приказа и карал тех, кто не повиновался ему достаточно быстро. Будучи невысоким, он был очень силен и жилист. Мы любили его и старались угождать ему. Он обладал сильным волевым характером, и мы хотели быть похожими на него.

После завтрака я увидел имя младшего лейтенанта Окаямы на доске приказов, стоящим первым в расписании выходов в море этого дня. Он знал это все время, когда бегал с нами! Вот это характер! Какое упорство и выносливость! Пробежать шесть миль, затем сесть прямо в «кайтэн» сразу после завтрака! Вот настоящий человек!

Зримое подтверждение этому мы получили еще до конца месяца, когда младший лейтенант Окаяма погиб, идя на своем «кайтэне» в атаку в ходе операции у острова Иводзима.

На следующий день Токио пережил первый налет самолетов, базирующихся на авианосцах, а я совершил первый выход на своем «кайтэне» с подводной лодки. Это была субмарина И-368. Самолеты с американских авианосцев совершили налет на Токио также и 18-го числа. Я испытал некоторое облегчение, когда узнал, что они поразили в основном промышленные цели в юго-восточной части города, поскольку моя семья жила в другом районе столицы.

19-го числа случилось два события, которые изрядно огорчили меня. Американские морские пехотинцы вторглись на Иводзиму, и младший лейтенант Миёси побил меня. Даже не знаю, что больше огорчало: появление врага на пороге дома или полновесный удар, полученный от человека, которого мы все искренне любили.

Инцидент с младшим лейтенантом Миёси произошел в связи с небольшим нарушением порядков в казарме. Несколько человек из нас застелили свои койки недостаточно аккуратно. Когда младший лейтенант Миёси потребовал, чтобы виновники этого безобразия вышли из строя, вперед выступило примерно шесть человек. Я помнил, что вроде бы тоже застелил свою постель достаточно небрежно, но все еще вспоминал вид своей койки, когда остальные уже сделали шаг вперед. Спустя не более чем пять секунд к ним присоединился и я. Младший лейтенант Миёси, который всегда отдавал приказы в помещении казармы очень громко, чтобы скрыть свое природное добродушие, прошел вдоль строя, отпуская каждому из нас по оплеухе. Когда мы все повернулись, чтобы встать в строй, он окликнул меня:

– Ёкота! Погоди!

Подойдя ближе, он остановился прямо передо мной.

– Ты вышел из строя последним, – начал он. – Неужели ты думаешь, что я буду делать тебе поблажки только потому, что мы вместе собираемся идти на задание? Ты должен был выйти первым! Не думаю, что еще хочу отправиться вместе с тобой!

С этими словами он набросился на меня с кулаками и бил до тех пор, пока я не упал на пол казармы. Когда я поднялся на ноги, то почувствовал, что лицо мое уже начинает заплывать. После команды «Вольно!» я испытал ужасный стыд. Я понимал, почему он ударил меня. Я опозорил его, младшего лейтенанта Миёси, и еще двух других курсантов, выбранных им для выполнения задания. Он говорил о поблажках, но он уже оказал мне честь, выбрав меня для выполнения задания. В душе я тут же простил ему все. Ближе к вечеру он продемонстрировал свое сожаление и готовность забыть о случившемся, заглянув в нашу комнату, и оставил нам немного соевого печенья, которое, как он знал, мы все любили. Меня, как и остальных, ждала моя доля, и я понял, что таким образом он просит меня забыть прошлое.

На следующий день группа «Чихайя» вышла на задание. С ними же отправились и две субмарины-носителя. Подводная лодка И-368 вышла с Оцудзимы, неся пять «кайтэнов», вести которые к цели должны были три офицера и двое старшин. В тот же день мы проводили и И-370, которая вышла из Хикари, также с пятью «кайтэнами» на палубе. Группой водителей командовал младший лейтенант Итару Окаяма, который устроил нам кросс на длинную дистанцию несколькими днями ранее. Обе подводные лодки через несколько дней погибли при выполнении задания. Мы так никогда и не узнали, успела ли И-368 причинить какой-либо урон врагу. 27 февраля ее обнаружил и потопил американский авианосец. Субмарина И-370 с нашими товарищами с базы Хикари на борту была потоплена надводным кораблем накануне этого дня, но уже после того, как успела атаковать врага. Наши войска на Иводзиме передали по радио, что они наблюдали шесть высоких столбов огня в стороне моря, так что вполне вероятно – наш младший лейтенант Окаяма и его соратники достигли своих целей.