Текст книги "Бобо (СИ)"

Автор книги: Юстасия Тарасава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

За домом был привязан взнузданный конь, рядом сидела собака. Пока я раздумывал, можно или нет взять этого коня, если не у кого спросить разрешения, конь сам подошёл ко мне и поклонился. Я не очень умелый всадник, но другого транспорта здесь не было. К тому же я не знал, куда ехать. А конь, может быть, и знал. В местах, где встречаются дэвы, это уже не кажется невероятным. Поэтому я сел на него и поехал. Собака побежала за нами, но конь фыркнул на неё, и она вернулась. Этот день и предыдущий настолько отличались от всего, что я знал раньше, что я устал удивляться и решил принимать всё, как есть. Нелогичное, нелепое, невозможное происходило, и во всём этом была какая-то закономерность, которую я не понимал. Я отпустил удила и доверился коню.

ВИЦИ И АРВИЦИ

мы встретили ближе к ночи. Конь действительно знал, куда меня везти. Он то нёсся как молния, то неспешно брёл, то снова скакал во весь опор. Однажды нам встретился буйвол с алмазными рогами. Сначала я думал, что рога стеклянные или хрустальные, но буйвол почесал голову о дерево, и оно рухнуло, срезанное его рогами. Я на всякий случай пришпорил коня. К вечеру мой скакун замедлился, я думал, он устал, но вскоре выяснилось, что наш путь подошёл к концу. А выяснилось это, когда мы подъехали к воротам. Странное зрелище – посреди каменной пустыни высятся кованые ворота, а примыкающих к ним стен нет. Только ворота и два грифона по бокам, чёрный с золотыми крыльями и золотой с белыми крыльями. Чёрный посмотрел на меня и нахмурился. Золотой улыбнулся. Конь склонил голову, а потом сделал такой фокус, какого я от лошадей не ожидал – он заговорил!

– Привёз, – сказал он грифонам.

– Зачем? – проворчал чёрный.

– Наконец! – похвалил золотой.

– Ну, вы тут сами разбирайтесь, – теперь конь обратился ко мне. – Мне пора.

– Ты почему всю дорогу молчал? – возмутился я.

– А о чём говорить? – удивился он. – Я твоей беды не знаю, помочь тебе не умею. Ты лучше вырви у меня один волосок из хвоста, завяжи узлом да положи в карман, а если снова я тебе понадоблюсь – достанешь волосок, развяжешь его, и сразу же я окажусь перед тобой.

Я так и сделал.

– Ачу! – прикрикнул на коня чёрный грифон, и конь ускакал.

Грифоны смотрели на меня не мигая и молчали. И я молчал. Откуда я знаю, как себя вести с грифонами? Чёрный не выдержал первый:

– Кто таков? – обратился он ко мне.

– Ты прекрасно знаешь, кто он, – добродушно сказал золотой.

– Так положено. Не мешай, – отмахнулся чёрный и повторил, – кто таков?

– Я Бобо, – как можно вежливее сообщил я.

– Ну и имечко, – хмыкнул чёрный.

– Нам ли говорить про имена, Вици? – укорил его золотой. И представился: – Арвици. Очень приятно!

– Мне тоже, – я присел рядом с ним.

– Да ну? – не поверил Вици.

– Честно! – заверил его я. – У меня никогда не было знакомых грифонов и вы гораздо лучше, чем я мог себе представить.

Арвици расплылся в улыбке, а Вици ехидно произнёс: – Ты бы лучше поинтересовался, не желаем ли мы тебя откушать на ужин. Или на завтрак, – добавив он, наслаждаясь моим замешательством.

Я судорожно соображал, едят ли грифоны людей. Что я знаю о грифонах? Они стерегли золото и клады. А что они ели? Этого я не знал.

– Не слушай его, – успокоил меня Арвици. – Вици любит нести вздор и пугать прохожих. У нас редко бывают посетители. Наскучался за пару веков, и решил пошутить.

– Пару веков? – переспросил я.

– Он не прохожий, – буркнул Вици.

– Тогда тем более нечего его с толку сбивать, – отрезал Арвици и кивнул мне, – бывает и поболе. Как-то раз целое тысячелетие никто не захаживал.

– Почему? – меня встревожили слова Арвици. Почему к ним тысячу лет никто не заходил и смогу ли я отсюда выйти? И что это вообще за место?

– Ворота Вечности, – словно услышав мои мысли, сказал Вици. – Мы караулим Ворота Вечности.

– Вот эти?

– А ты видишь здесь какие-то ещё? – поднял брови Вици.

– Но ведь у них нет ни забора, ни стены. – Я огляделся. – Какой смысл сторожить ворота, если это просто железная дверь посреди ничего?

Арвици засмеялся, а Вици процедил: – А ты попробуй.

– Что попробовать?

– Попробуй обойди. Тут же нет ни-че-го, ни стен, ни заборов. Ну так обойди их и дело с концом, – прищурился Вици.

Я встал, прошёл мимо Арвици и оказался в пустоте. Секунду назад я видел горы, каменную пустыню, апельсином падающее в закат солнце и парочку сиявших в его отсветах грифонов. И вдруг не стало ничего. Темнота. И трудно дышать. Я сделал шаг вперёд, но темнота оттолкнула меня и я вылетел наружу.

– Это что? – спросил я, когда перестал хватать ртом воздух.

– Вечность, – лениво ответил Вици и зевнул.

– Но ведь...

– Тут нет ничего? – подсказал Арвици. – Ничего это и есть всё, а всё – это ничего.

Где-то я уже слышал такую философию, но рыться в памяти не хотелось. В хорошую историю я влип, лучше не придумаешь! Я помолчал и решил не хитрить с грифонами, а поговорить начистоту.

– У меня мама пропала.

Арвици кивнул.

– Я её ищу, – продолжил я.

– Ну и дурак, – выплюнул Вици.

Арвици поморщился и вздохнул. – Вици, как всегда, перебарщивает, но дело это действительно опасное. То ли ты её найдёшь, то ли сам пропадёшь – неизвестно.

– Чего тут неизвестного? – поджал губы Вици. – Ясно как божий день. Ты чужестранец, законов наших не знаешь, ничего не понимаешь.

– А вы меня научите, – попросил я.

– Нельзя, – покачал головой Арвици.

Вици возразил, и грифоны начали совещаться. Они разговаривали на своём грифоньем языке, напоминающем что-то среднее между рычанием льва и клекотанием птиц. Вици сердился и шумел. Арвици говорил тихо и спокойно, но его выдавал хвост, которым он бил по земле. Я сидел молча и ждал, когда грифоны решат мою судьбу. Их спор не прекращался до темноты. Я достал из сумки полотенце, постелил его прямо на землю и стал выкладывать на него взятую в непонятно чьём доме еду. Грифоны мгновенно притихли. Вици повёл носом и поинтересовался: – А что у тебя ещё в хурджине есть?

– Где? – не понял я.

– Здесь, – Вици кивнул на ковровую сумку.

Я разложил её содержимое на полотенце.

– Мм, тыщу лет гулаби не ел, – воскликнул Арвици и, взяв сочную сладкую грушу, стал есть.

– Эриха! – воскликнул Вици. – Этот парень хитрец.

– А ты только сейчас это понял? – усмехнулся Арвици и повернулся ко мне. – Накорми грифонов и они будут служить тебе верой и правдой.

– Так уж и правдой? – усомнился Вици.

– Относительно. – Ответ Арвици рассмешил грифонов. Посмеявшись над собственной шуткой, они принялись за еду.

После ужина я вытряхнул полотенце и убрал его в сумку. Грифоны смолотили всё до последней крошки. Видно, они и правда не ели тысячу лет.

Солнце давно село и наступила кромешная тьма, золотое тело Арвици и золотые крылья Вици светились в темноте.

– Спать ложись, – сонно сказал Арвици.

– Куда? – огляделся я. Не было ни дома, ни кровати, только темнота и ворота посреди пустыни. Я ещё никогда не спал на земле.

– Вици! – позвал Арвици и грифоны подползли друг к другу.

– Залезай, – скомандовал Вици и я протиснулся между ними. Я так и не понял, из чего они сделаны, Арвици из золота, Вици из чёрного камня или из какого-то другого, специального грифоньего материала, но бока их были тёплыми и земля под ними прогревалась. Я лежал на спине и смотрел на чёрное небо с россыпями звёзд, звёзды в горах так близко, что можно дотронуться рукой и загадать желание. И я загадал: проснусь утром дома, а мама жарит оладушки, и ничего этого не было. Позавтракаю и сяду играть в компьютере. В конце концов у меня каникулы, я сдал экзамены и могу играть сколько хочу. Я уже не знал, что мне приснилось – сегодняшний день или та, всегдашняя жизнь с мамой, оладушками, экзаменами и компом, которая сейчас была чем-то нереальным.

Но проснулся я там же, где засыпал – в пустыне, у Ворот Вечности, под боком у похрапывающих грифонов.

ПОДЗЕМНОЕ ЦАРСТВО,

– сказал Арвици спросонок.

– Ты всё-таки ему сказал! – взорвался Вици.

– Он нас накормил, – оправдывался Арвици.

– Это было вчера, – отрезал Вици и недовольно уставился на меня.

Я молчал. Одно я понял точно – не надо спорить с грифонами. Тем более с чёрными. Вици поворчал немного и сам обратился ко мне. – А может, вернёшься?

– Это моя мама, – ответил я.

Грифоны помолчали. Затем Арвици откашлялся и сказал Вици: – Светает.

Вици кивнул. Арвици сел и начал монотонно говорить, будто он заучил эти слова наизусть и читал мне инструкцию.

– Твоя мама в подземном царстве, но ты же мне не поверишь, если я скажу, что тебе не надо туда спускаться?

Я помотал головой.

– Так я и знал, – продолжил Арвици. – Ты всё равно спустишься.

– Спуститься полбеды, а вот как подняться? – перебил его Вици.

– Спущусь в подземное царство, найду маму и вернусь с ней обратно, – сказал я.

– Не вернёшься, – хором возразили грифоны.

– Ну, значит, останусь там с мамой, – рассердился я.

– Не останешься, – заявили грифоны единодушно.

– Не вернусь, не останусь, а что же тогда? – я совсем потерял терпение.

– Слушай и запоминай, – строго сказал Арвици. – Для тебя есть лишь один способ вернуться – если тебе помогут. Сам ты не сможешь, ты не из нашей истории.

Арвици требовательно посмотрел на Вици, тот отвёл глаза и начал почесывать крылья.

– Перо! – потребовал Арвици.

Вици вытащил откуда-то из-за спины яркое переливающееся всеми цветами радуги перо.

– Так вот где ты его прятал, – хмыкнул Арвици и передал перо мне. – Береги его, это твой путь назад.

– Огниво есть? – спросил Вици и я сначала не понял вопроса.

– Спички подойдут? – спросил я, порывшись в карманах.

– Куришь? – презрительно сморщился Вици.

– Охотничьи, костёр разводить. – Я показал ему коробок.

Вици завистливо разглядывал непромокаемые спички, а Арвици продолжил.

– Это перо птицы Пашкунджи. Подожжёшь его и она прилетит, сядете с матерью ей на спину, и эта громадина вынесет вас в верхний мир. Да смотри, птица Пашкунджи могучая, но страсть какая прожорливая. Затребует она по пути покормить её мясом двадцати коров и напоить вином из двадцати бурдюков вина, да дать ей столько хлеба, сколько вмещают двадцать печей. А тебе кормить-то её нечем.

– Нечем, – испугался я.

– Так ты ей скажи, – продолжал Арвици, как ни в чём не бывало, – что Вици передал: придётся ей поголодать разочек. Она обидится, но вредничать не станет, вынесет вас наверх как миленькая.

– Она мне это перо проиграла, – пояснил Вици.

– В карты? – Я представил Вици, играющего в карты и почему-то непременно жульничающего.

– В нарды.

– Спасибо! – Я хотел засунуть перо в сумку, но Вици принялся ругаться, что я потеряю хурджин, а с ним и последнюю надежду.

Я положил перо под футболку и заправил её в джинсы. Грифоны проводили меня до Ворот и подали на прощанье лапу. Я пожал им лапы и поблагодарил: – Спасибо за всё!

– Никогда не оборачивайся назад! – напутствовал меня Арвици.

– Да не стукнись об небо! – добавил Вици и я подумал, при чём здесь небо, если я в подземелье иду.

Я толкнул дверцы и Ворота отворились. Прямо передо мной были каменные ступени, уходящие вниз и вверх. Я начал спускаться. Сначала спуск давался мне легко, но чем ниже я продвигался, тем сильнее капало с потолка и более скользкими становились выщербленные ступени. Несмотря на отсутсвие светильников и факелов, было достаточно светло, чтобы разглядеть дорогу, и с каждой ступенькой свет разгорался всё сильнее. Я шёл, запинаясь о торчавшие отовсюду корни исполинского дерева, которые пронизывали землю насквозь. И когда мне уже стало казаться, что я всю жизнь теперь буду идти и никогда никуда не приду, я вышел из тоннеля.

Передо мной была пашня, вдоль пашни уходила вдаль дорога, на небе светило солнце и мир был совершенно обычным. Не считая того, что под землёй. Я решил отказаться от размышлений, сколько же в мире солнц или сколько же под солнцами миров, и зашагал по дороге.

Места оказались довольно пустынными и я долгое время никого не встречал. А потом начали появляться люди. Крестьяне, пахавшие сожжённую солнцем землю или проезжавшие на арбе, запряжённой такими же тощими быками, как и те, что тащили плуги. Старухи, копошившиеся по хозяйству в оградах убогих покосившихся домов. После очередной деревушки слева от дороги потянулся длинный каменистый пляж, на котором не было ни одного человека. В море никто не купался и я подумал, не ядовитое ли оно. Кто их знает, эти нижние миры? Вскоре я увидел вдалеке пловца в красной рубашке, но плыл этот молодец почему-то не к берегу, словно не видел его. Я подумал, а не искупаться ли и мне тоже, жара начинала сводить меня с ума. Палящее солнце сжигало, пот разъедал кожу, пить хотелось невыносимо. Я уже готов был пить морскую солёную воду, когда с другой стороны дороги показался колодец. Я прибавил шагу, почти добежал до него, зачерпнул мятым ведёрком, выкрутил цепь и с наслаждением стал пить. Вода была такой холодной, что ломило зубы, но я всё равно пил, а остатки, зажмурившись, вылил себе на голову. Когда я открыл глаза, передо мною стоял... дракон.

– Ага, – сказал он, открыв свою острозубую пасть, из которой вместе со словами вырывался сбивающий с ног смрад. – Кто тут у нас? Вор!

– Я не вор! – возмутился я.

– Ещё какой вор, – констатировал дракон, – ты воруешь мою воду.

– А где написано, что она ваша? – огрызнулся я. – И кто вы вообще такой?

– Кто я такой?! Кто я?! – взревели все головы разом и изрыгнули пламя. – Кто я такой?! Кто я такой?!– приговаривал он возмущённо, и когда мне показалось, что дракон успокоился, он замахал крыльями и на минуту солнце исчезло, как во время затмения, и наступила ночь. – Я Гвелешапи!!! А вот ты кто?

– Я Бобо, – признался я.

Буря утихла. Пурпурное небо стало светлеть.

– Бо-кто? – поперхнулся дракон.

– Бобо.

– Никогда о таком не слыхал. – Гвелешапи с сомнением разглядывал меня. На его мордах было такое выражение, словно он прикидывал, съесть меня сразу или оставить на потом. И вполне возможно, что именно об этом он и думал.

Я проявил дипломатию: – Я не знал, что это ваша вода. На колодце ничего не написано.

"А если бы и было написано, – подумал я, – языка-то я не знаю".

– А чья ж ещё? – самодовольно хмыкнул Гвелешапи.

– Не знаю. Я у вас здесь первый раз, – признался я.

– Первый раз! Первый раз! – развеселился дракон и снова обдал меня зловонием своего смеха.

– Ну да, – подтвердил я, – я у вас тут впервые и правил ваших не знаю.

– Впервые! – продолжал ухахатываться Гвелешапи и вдруг вполне серьёзно продолжил: – А сюда все попадают впервые и остаются навсегда. Выражение такое "первый и последний раз" слыхал?

Я кивнул.

– Так это про нас сказано, – развивал свою мысль Гвелешапи. – Про наше царство.

– А у вас царство? – ухватился я за его слова. – Вы царь?

– Зачем я? – смутился Гвелешапи, но выглядел польщённым.

Я понял, что никакой он не царь, но продолжал лить елей.

– Ну, вы такой громадный, в полнеба, кому же ещё быть царём, как не вам? И вода вся вам принадлежит.

– Вода моя, – согласился Гвелешапи. И с сожалением добавил: – Но царём мне быть не положено.

– А кто же тогда царь? – удивился я.

– Человек, кто, – сплюнул дракон и земля под ногами запахла серой.

– Отведите меня к нему, – попросил я.

– Зачем? – изумился Гвелешапи. Видать, гости к их царю хаживали редко.

– Дело у меня к нему есть, – поделился я.

– Расскажи! – В драконьих глазах зажглось любопытство. – Скучно мне тут сидеть!

Когда я был маленьким, я прочитал в одной книжке, что драконы любят сказки даже больше, чем парное молоко и драгоценности, и вот предоставился случай это проверить. Я рассказал Гвелешапи мою историю. Ну, почти всю. За исключением пера Пашкунджи.

– Э, так тебе не к царю надо, – разочарованно протянул Гвелешапи.

– А к кому?

– К дэвам. Дэвы твою маму забрали, к ним и иди, – дракон ткнул крылом в сторону дороги.

– А вы меня не проводите? – осторожно спросил я. – С вами как-то смелее.

– Ещё бы! – расправил крылья Гвелешапи.

– Пойдём вместе? – предложил я.

– Не могу. – Гвелешапи огляделся по сторонам. – А вдруг кто зайдёт, а у меня колодец без присмотра останется. Один ступай.

– Ладно, – вздохнул я и пошёл, стараясь не выказывать свою радость.

В той же умной книге было написано, что драконы больше всего любят лесть и противоречить.

ДОМ ДЭВОВ

оказался некрасивым, несуразно выстроенном дворцом, обнесённом высокой крепостной стеной с железными воротами. Понять, что здесь живут дэвы, не составляло труда – на крыше сидела старая безобразная великанша с двумя чудовищных размеров зубами, направленными вниз и вверх. Было непонятно, как она может есть такой пастью, но я предпочёл бы остаться в неведении. Старуха-дэвша следила за дорогой, и я спрятался за деревьями и издали оглядел их замок и окрестности. Снаружи владения дэвов окаймлял глубокий ров, до краёв полный кипятком, от которого поднимался пар. Крепостную стену никак не прошибить, подкоп не сделать, тысячепудовые ворота с петель не сорвать. Тут никакие мои знания физики не помогут. Придётся идти на них с открытым забралом. Я подошёл к воротам и постучал.

– Кто там барабанит? – раздался недовольный скрипучий голос.

– У вас моя мама, – крикнул я.

– Да? – за дверью развеселились и поспешили открыть. – Мамочку проведать хочешь? Ну заходи.

Я старался не пялиться на дэва и его девять голов и, опустив глаза, вошёл.

– Кто там? – крикнула старуха с крыши.

– Обед сам пришёл, – ответил дэв и загоготал.

– Скажи Окаджадо, чтобы привёл его ко мне, – велела дэву мать. Или бабка.

– Окаджадо ушёл с Кремень-дэвом Бегеле помогать, – сказал дэв, и старуха заворчала.

– Опять я ничего не знаю, – донеслось с крыши, – никто мне ничего не говорит.

– А что говорить? Вернутся, расскажут. – Дэв вёл меня в дом.

Я назвал это дворцом, но дворец – это нечто красивое, а это здание было огромным, нелепым, уродливым, впрочем, как и сами дэвы. Изнутри всё было таким же грубым и нескладным. Дэв вовсе не собирался показывать мне парадные залы, он повёл меня через кухню в подвал. В просторной закопчённой кухне не было плиты, на тагане висел котёл с четырьмя ручками, в котором что-то кипело. Дэвы – они и во дворце дэвы.

Кошмарная старуха слезла с крыши и ковыляла за нами, допытываясь: – Куда ты его ведёшь?

– К матери, – буркнул дэв.

– Не вздумай посадить их в одну клетку, – предупредила старуха и я возненавидел её за эти слова. Мне надо увидеть маму и убедиться, что она жива. А если нас посадят в разные места, это усложнит побег.

– А куда мне его посадить? – Дэв поскрёб лоб на нескольких головах по очереди. – К пленницам нельзя, он вон какой красавчик, они в него влюбятся, а на меня и смотреть перестанут.

– Можно подумать, они на тебя раньше любовались, – прохрипела старуха и у дэва заходили желваки на всех скулах сразу.

– Куда надо, туда и посажу! – рявкнул он. – Шли бы вы, мама...

– Ты как с матерью разговариваешь? – взъелась дэвиха и начала читать такие нотации, что я искренне пожалел дэва. К счастью, её скрипучие ноги не позволили ей спуститься в подвал, но она ещё долго бубнила что-то вслед, стоя на пороге кухни.

Лестница вниз была выложена камнями, а перила украшены черепами. Черепа были отполированы, видимо, на них часто опирались. Я содрогнулся. Незаманчивая перспектива стать украшением дэвовских перил. Я ущипнул себя – проснуться бы скорей. Но это был не сон.

В подвале дэвы держали порядочные запасы еды, но вряд ли что-то доставалось пленникам – когда мы прошли кладовую, начались клетки, в них сидели измождённые девушки с сероватой кожей, которые когда-то, наверное, были очень красивы, но от голода и отсутствия солнечного света превратились в тени. В одной из клеток сидела моя мама. Она ещё не успела исхудать, но была такого же пепельного цвета и я понял, что она почернела от страха за меня.

– Мам! Ты как? – спросил я, когда дэв вёл меня мимо.

– Бобо! Они схватили тебя?

– Я сам пришёл.

Дэв подтолкнул меня в спину. – Нечего сюсюкать, сыночек маменькин. Проходи!

Мама зажала рот рукой, но её полные ужаса глаза сказали мне гораздо больше, чем слова.

Дэв не осмелился ослушаться старухи и выполнил её приказ, но то ли чувство противоречия, то ли ум подсказали ему посадить меня в соседнюю с мамой клетушку. Я готов был его расцеловать. Не буквально, конечно. Я сел на пол в противоположной от мамы стороне, чтобы дэв не сообразил, что мы сидим слишком близко. Дэв потоптался и ушёл, а я тут же перебрался к маминой стене. Перегородки между клетками были каменными, но со стороны коридора вместо стен были железные решётки, благодаря которым клетки наверняка и получили своё название. Нас с мамой разделяла каменная стена, но если просунуть руку через решётку, можно было даже пожать друг другу руки. А главное – можно было переговариваться. Мы не знали, сколько у нас времени и очень торопились, перескакивая с темы на тему.

– Как ты сюда попал?!

– Потом расскажу. Мам, у меня есть средство, которое может вытащить нас отсюда, нам только надо отпереть решётки.

– Но у них Книга.

– Мам, да бог с ней, с Книгой.

– Вот именно! – мама засмеялась и я испугался, что у неё началась истерика, настолько неуместным был её смех в этой темнице. – Бог с Книгой, Бобо! Поэтому её и украли. Это не просто Книга, – прошептала мама. – Это Книга Жизни! В ней записано, кому сколько жить и что нужно делать, чтобы жизнь была долгой и радостной. Не знаю, кто и как сумел её похитить, но сейчас за эту Книгу идёт настоящая война. Вся эта нечисть хочет распоряжаться чужими жизнями. Слава богу, дэвы не смогли открыть Книгу. Они думали, что я умею её открывать и забрали меня с собой. Ох и рассердились они, когда поняли, что я не знаю, как это сделать... Бобо, это самая главная книга в мире, мы не можем им её оставить!

– А как мы её найдём? Придётся перерыть весь замок. Но сначала нам надо выбраться отсюда, но как?

Что-то обожгло мне грудь под футболкой.

– Книгу забрал верховный дэв Окаджадо. По-моему, он единственный из дэвов умеет читать. Или делает вид.

– Его нет дома, я слышал, как дэв говорил старухе, что несколько дэвов ушли. Он точно называл это имя.

– Бобо, к сожалению, это не сказка. Мы с тобой попали в опасную историю. Нам нужно сбежать отсюда, но это непросто.

Я огляделся по сторонам. Ещё как непросто – пол выложен каменными плитами, подкоп не сделаешь. Стены сложены из огромных валунов, чтобы сдвинуть такой, надо быть силачом-великаном. И даже потолок не оставлял надежды – слишком высоко и тоже каменный. Только со стороны железных прутьев клетки были относительно уязвимы. Но сколько времени нужно, чтобы расшатать хотя бы один такой прут? И сколько времени у нас есть?

Жжение становилось всё нестерпимее. Я хотел заглянуть под футболку и посмотреть, почему перо стало жечься, но не успел. Раздались шаги и мы с мамой отскочили от решётки и метнулись в дальние углы. Я сделал вид, что сплю.

– Вставай! – прорычал дэв и выволок меня за шкирку. Футболка вылезла из-под ремня, я прижимал перо, стараясь, чтобы дэв не заметил и, как только он меня отпустил, заправил футболку в джинсы. Ненадёжный это тайник, но другого у меня нет. Дэв был не на шутку сердит, шёл впереди и не обращал на меня никакого внимания. Мама с ужасом смотрела мне вслед. Я поднял вверх большой палец, но вряд ли её это утешило.

Дэв пригнал меня в такой огромный зал, что в нём могла бы разместиться вся моя школа, и ещё осталось бы место. Я боялся, что вернулись остальные дэвы и сейчас у них состоится семейный совет, на котором решится моя судьба. Но кроме давешней старухи в зале никого не было. Она сидела на кособоком деревянном кресле и держала в одной руке мою ковровую сумку, а в другой – полотенце.

– Где ты его взял, проклятый? – прорычала она. – Это полотенце моей дочери.

Я вспомнил черепа на перилах, пообещал себе, что если выберусь живым, оставлю этот грех на исповеди, и сказал: – Ваша доченька велела вам кланяться.

– Ты её видел? – смягчилась старуха. – Как она?

– Красавица из красавиц. – Я рисковал, но разве есть матери, которые не считают своего ребёнка самым красивым, каким бы он ни был?

– Это я знаю, – отмахнулась дэвиха. – Живёт-то она как?

Я принялся расписывать дом – полную чашу, вкусные кушанья, которые там подавались на стол, прекрасную музыку, звучавшую отовсюду.

– А как поживает её муженек? – вдруг спросил дэв и я похолодел.

– Не знаю, – еле слышно выдавил я. – Я его не видел.

– Конечно, не видел, – расхохоталась старуха и повернулась к дэву, – ты что думаешь, он воскрес, как твои глупые головы?

– Да я просто проверить хотел, – оправдывался дэв. – Я думал...

– Ты думал?! – хохот старухи сотряс зал, стёкла в окнах зазвенели, а пол заходил ходуном. – Ты думал!

Дэв втянул головы в плечи и съёжился.

– Покорми его, – велела старуха. – Гость моей дочери – мой гость.

"Непрошенный", – подумал я. И что будет, если её доченька сейчас сама заявится в гости?

Дэв повёл меня в столовую и принялся потчевать, а у меня от страха куски поперёк горла вставали. Что, если вернутся остальные дэвы, что они сделают с мамой и со мной? Что, если я ляпну что-то не то и станет ясно, что никого я не видел в доме старухиной дочери? Что, если...? Этих "что, если" было так много, а ответов на них не было, а те ответы, которые были, я не хотел знать. Я помнил про перила.

– Что-то ты плохо ешь, – заметил дэв. – Не нравится наша еда?

– Нравится! Очень! – заверил его я. – А где тут у вас руки помыть?

– Руки помыть? – дэв посмотрел на свои руки и я понял, что ему, наверное, никогда не приходила мысль их вымыть.

– Ну, туалет у вас где? – спросил я.

– А! – лица дэва разгладились и он показал, – там.

– Я скоро, – пообещал я и вышел.

Старуха по-прежнему сидела в зале и дремала. Я прошмыгнул мимо распахнутой двери в зал и пошёл искать комнату Окаджадо, который забрал Книгу. Раз он верховный дэв, у него должна быть самая лучшая комната, но сколько этажей в этом дворце, и сколько времени надо, чтобы проверить каждую? Каким бы ни был тугодумом дэв, ждущий моего возвращения в столовой, даже он сообразит, что я слишком долго отсутствую. Меня снова обожгло под футболкой и в голове прозвучали слова продавца книги: "Книга без него не может. Он её охраняет". Я потянул кожаный шнурок и вытащил медальон. Виноградная гроздь стала красноватая и я понял, что металл раскалился. Так вот что меня жгло! А я думал, это перо.

– Ищи книгу, – приказал я медальону.

Он будто только и ждал команды. Какая-то невидимая сила сорвала меня с места и потянула вдоль коридора, втолкнула в одну из множества одинаковых дверей и ткнула меня лбом в комод. Я выдвинул ящик. Книга была там. На ней лежала малюсенькая старая ржавая шкатулка. Я схватил их обе, ожидая сам не знаю каких опасностей, но ничего не произошло. Найти Книгу оказалось самым простым делом. А как теперь отсюда выбраться? Как открыть мамину клетку? Что мне делать, вернуться к дэву и попытаться утащить у него ключи от решёток? Виноградная гроздь снова обожгла меня и вместе с Книгой они поволокли меня к кухне. Я не просто бежал, я нёсся, мои ноги не прикасались к полу, я летел по коридорам и лестницам. Вряд ли в такое можно поверить, но не я нёс Книгу – Книга меня несла.

Дверь из кухни в подвал была открыта. Какое счастье, что дэвы так небрежны! Я сунул шкатулку в карман джинсов, хотя это было не очень-то удобно, и принялся искать что-то, чем можно открыть мамину клетку. Книга толкнула меня к кухонным полкам, а потом в кладовую. Запасы дэвов впечатляли – грубо сколоченные полки от пола до потолка прогибались под тяжестью мешков и громадных, с мой рост горшков и кувшинов. В углу среди молотков, лопат и каких-то непонятных кривых железяк я увидел топор, схватил его, и меня снова понесло по лестнице вниз, не касаясь ступенек. Серые девушки в клетках, наверное, даже не успели понять, что это промелькнуло мимо них. Я подбежал к маминой клетушке и принялся выламывать замок, но взломщик из меня получился неважный, решётки из прочного кованого железа даже не гнулись от моих усилий.

– Бобо, попробуй здесь, – мама показала на язычок замка.

Но замок не поддавался. На меня накатывал страх – с минуты на минуту дэв обнаружит меня взламывающим мамину темницу, и что нас ждёт тогда?

– Не волнуйся, Бобо! У тебя всегда всё получается, – успокаивала меня мама. Я стоял снаружи, а она меня успокаивала.

И у меня правда получилось! Я даже не понял, как это произошло, замок вдруг всхлипнул и решётка распахнулась. Мама выскочила и обняла меня, а я только сейчас заметил, что ни на миг не выпустил Книгу из рук и в одной руке у меня топор, а в другой – Книга. Вот почему было так неудобно. Я бросил топор на пол.

– Надо их всех освободить, – мама показала на соседние клетки.

– Мы не можем.

Мне было жалко дэвовских пленниц, но спасти всех я не мог. У меня были мама и Книга. Всех я не увезу.

– Я потом что-нибудь придумаю. А сейчас у нас двухместный транспорт. Подержи-ка! – я протянул маме Книгу, вытащил из-под футболки перо и поджёг его. Перо уже разгорелось, когда я сообразил, что надо было вызывать птицу Пашкунджи хотя бы во дворе. Она прилетела на зов, и каменный дворец затрещал по швам, перегородки между камерами рухнули, с потолка сыпались мелкие камушки, по внешним стенам пошли трещины. Птица Пашкунджи не вмещалась в подземелье, поэтому она сделала его немного шире.

– Кто меня звал? – громыхнула она таким голосом, что стены рухнули и серые девушки зажмурились от солнечного света.

Я показал ей перо. Пашкунджи огляделась по сторонам и, недоумевая, спросила: – А где быки?

– Еды нет, – признался я, боясь, что после этих слов она улетит без нас. – Вици просил передать привет!

– Садись, – кивнула птица Пашкунджи и, увидев, что я помогаю маме взобраться на её спину, сморщилась: – Двое без еды?!

Но расправила крылья и полетела. Пролетая над воротами замка, она слегка задела их и они распахнулись. Серые девушки бросились врассыпную, а старуха и дэв стояли на развалинах и что-то кричали им вслед.

ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ КАДЖЕТИ

появился внезапно. Птица Пашкунджи принесла нас в верхний мир и высадила в безлюдном месте. Мама рассыпалась в благодарностях, а Пашкунджи мудро изрекла: – Спасибом сыт не будешь. Ну да урок мне, в другой раз не стану с грифонами играть. Они-то в играх получше меня поднаторели, им что, ни летать, ни спасать, сиднем сидят целую вечность и играют друг с другом. Попробуй их обыграй, как же.

– Вы на нас очень обиделись? – спросила мама. – Мы вас голодом заморили.

– Заморили, это точно, – согласилась Пашкунджи. – Но и обижаться мне на вас не за что. Мой проигрыш, мой и голод. Наоборот, я вам признательна, – она понизила голос, – Вици ведь мог и одного из моих птенцов забрать в уплату долга.

– А зачем Вици ваш птенец? – поинтересовался я.