Текст книги "Кружева Бессмертия"

Автор книги: Юрий Пашковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Подождите. – Уолт обвиняюще ткнул пальцем в сторону угорра. – Это что – транспорт?

– Не совсем. Но угорры в основном используются как транспорт или для игр наших детей. Угорр, который пал от магии девы, – Глюкцифен галантно поклонился Бестии, – был из игровых. Их содержат в специальных местах, но ему, видимо, удалось вырваться из-за Инфекции. Увы и ах! Его не вернешь! А детишки его так любили! – Глюкцифен пустил слезу.

Угорр. Транспорт. Игрушка. Дети с ними играются. Эльза подумала, что перестает понимать происходящее. Три боевых мага, одна из которых воспользовалась Великим боевым заклинанием, уничтожили транспорт. Игрушку разбили. Дети плакать будут, наверное…

Если угорры здесь игрушки, то зачем убогам понадобились смертные маги? Учитель Джетуш великолепный маг. Один из лучших. Но не из Великих Архимагов, балансирующих на грани между вторым и третьим состоянием заклинательного баланса. Но даже будь учитель Великим Архимагом – что бы он смог сделать здесь, в измерении, названном Глюкцифеном Основой Нижних Реальностей, где все, без сомнения, подстроено под убогов и повинуется их воле и желанию? В этом Эльза ни капельки не сомневалась. Область Равалона, определенная как Подземелье мира, – для убогов. Не Для смертных. Хоть магов, хоть простых. И с чем должен попытаться справиться смертный маг, если с этим не справились Бессмертные? Что же собой представляет упомянутая инфекция? Или, наверное, правильнее будет Инфекция, с большой буквы.

Почему-то Эльза уверилась, что убог говорил именно так – Инфекция.

– Прежде чем мы куда-либо отправимся, хотелось бы разобраться еще кое с чем. – Учитель Джетуш хмурился. Идея прокатиться в пасти убоговской креатуры ему точно была не по душе. – Отправьте жреца назад. Кому-кому, а уж ему точно здесь не место.

– Прошу прощения, какого жреца? – удивился Глюкцифен, и на этот раз в его словах не было ничего наигранного.

– Райтоглорвинского. – Джетуш кивнул в сторону священнослужителя, лежащего на земле. – Мне не хочется отвечать за жизнь смертного, тем более посвященного богам, на убоговской земле.

– Это не жрец, и уж тем более не райтоглорвинский. – Глюкцифен почесал пузо. – В нем нет ни Метки Посвящения Богам, ни эманаций упорядочивания, присущих нашим братьям и сестрам из Небесного Града. Вообще-то, я подумал, что этот маг тоже с вами.

– Маг?! – Уолт, подозрительно рассматривавший угорра, резко повернулся к убогу и уставился на него в упор. – Он – маг?!

– Кхе-кхе… – Жрец, оказавшийся не жрецом, спокойно поднимался, словно и не был только что без сознания. А возможно, ведь и не был. Если он маг, то вполне мог скрыть следы активности разума и отобразить в ауре беспамятство. Плохо. И учитель Джетуш, и Архиректор, и ряд чиновников из Конклава – все они не раз предупреждали, что использовать Копье Богов необходимо лишь в безвыходной ситуации, и желательно без очевидцев. Во время нападения угорра ситуация выглядела вполне безвыходной, учитель Джетуш и так знал о Копье, а Уолт… Уолту можно доверять. Но теперь оказалось, что наблюдать за ее особым Великим заклинанием мог то ли жрец, то ли маг, преобразовавший свою ауру так, что даже учитель Джетуш ничего не заподозрил. Это нехорошо.

– Кажется, меня раскусили. – «Жрец» похлопал по одежде, стряхивая пыль. – Ну ничего удивительного. Э-э-э, прошу прощения? – Последнее относилось к вырвавшемуся из руки учителя Джетуша пучку света, прилепившегося «жрецу» на грудь. Свет Энзары, отметила Эльза. Созданное Архимагом Энзарой заклинание, способное на несколько секунд лишить чародея способности ощущать Локусы Души и, соответственно, творить волшбу. Этих секунд порой может быть достаточно, чтобы прервать жизнь великого мага простым клинком или стрелой. Один лишь недостаток у этого чародейства: маг не способен создать новые формы Силы, пока не использует Свет Энзары или не дезактивирует его. А мало какой чародей решится ограничить свой доступ к магическим резервам. Учитель Джетуш вот решился. Хотя ситуация явно не предрасполагающая. С одной стороны убог, который, возможно, и из Младших Бессмертных, но все-таки – Бессмертный. С другой стороны – маг, в Великом Искусстве оказавшийся с учителем наравне.

Но ничего. Вот Уолт – сосредоточен, напряжен, такое впечатление, что коснись его – молния проскочит, как между двумя катушками в лаборатории кафедры магии природы. Его не смущает, что рядом Бессмертный. Он готов бороться до самого конца, хотя шансы не равны. Значит, будет бороться и Эльза. Она не подведет ни учителя, ни Уолта. А потом, может быть, Уолт улыбнется. Улыбнется, как тогда, на полигоне, когда она вышла победительницей в схватке между студентами кафедры боевой магии и сумела отразить все атаки малой ипостаси Червя Почвы, и Уолт радовался, искренне радовался ее победе…

– Как это понимать, Магистр? – «Жрец» прищурился.

– Очень просто, – сказал учитель Джетуш.

Угорр покачивался, продолжая упираться в землю нижней челюстью. Неразборчиво бормочущий под нос Глюкцифен выглядел растерянным. Тем не менее влезать в разбирательства смертных он не торопился. Уолт поглядывал то на убога, то на «жреца». Эльза на всякий случай приготовилась активировать Молот Ярости, одно из свернутых в ауре заклинаний. Впрочем, если уж так, то можно воспользоваться Пламенным Дождем и Земным Разрывом. Как и Молот, они полностью ноэматизированы и частично ноэзированы, и осталось соединить их с гиле. Жаль, Свитков нет. В них обычно компактно свернуты все три составляющих магии, и нужно лишь небольшое мысленное усилие для чародейства.

– Ну и? – прервал затянувшееся молчание «жрец». – Я жду объяснений.

– Объяснений? – Учитель Джетуш прищурился. Ой-ой-ой! Сейчас что-то будет!

– Ну, – начал Земной маг, – я размышляю о том, включить ли в контракт пункт об отсылке лже-жреца в Болота Нижних Реальностей или же просто оставить тебя здесь. – Магистр улыбнулся и посмотрел на учеников. – Уолт, Эльза, забирайтесь в… транспорт. А я пока решу проблему.

– Нечего решать, экселенц Сабиирский. – «Жрец» вздохнул и нехотя продолжил: – Я понял. Ладно, представлюсь. Игнасс фон Неймар. Тринадцатый отдел Седьмого департамента Конклава. Приставлен следить за Уолтом Намина Ракурой приказом Великого Архимага Клода де-Сигри Лойда. Аналоговую «слепку» приказа и Метку Конклава вы можете обнаружить в ауре, если позволите показать ее.

Эльза похолодела. Конклав. Седьмой департамент. Если дать короткое определение: департамент внутренних расследований. Наблюдение и анализ дел магов, принявших, но нарушивших Номосы Конклава.

Неужели Уолт замешан в чем-то предосудительном по меркам Верховного совета магов?!

Уолт не выдержал – выругался. И, схватив Эльзу за руку, потащил ее внутрь угорра. Девушка видела, что ему хочется остаться и разобраться с Игнассом, выяснить, почему сотрудник Конклава следит за ним, но…

Но это не ее дело, отчетливо поняла она. Уолт не хочет втягивать ее в свои проблемы. Что бы сейчас ни сказал конклавовец учителю Джетушу, Эльза этого не услышит. Меньше знаешь – крепче спишь, да, Уолт?

Но все-таки…

Подземелье и убоги. Конклав и сотрудник Седьмого департамента. И еще – загадочная Инфекция, ради избавления от которой Бессмертные обращаются за помощью к смертным.

Все-таки этого многовато для трех боевых магов.

Пускай даже из Школы Магии.

Глава девятая

– А здесь у нас преисподняя волдырей.

Угорр летел над темной долиной, заметаемой снегом из черных туч. Оранжевое небо и луна полностью скрылись за саваном атмосферных осадков. При взгляде на снегопад становилось холодно. По крайней мере, Уолт, посмотрев на падающий сплошной стеной снег, поежился. На миг он почувствовал себя полностью замерзшим. Не только тело, даже Локусы Души будто задрожали от холода. Несмотря на то что тучи и долина являлись искусственными, созданными Силой убогов, впечатление от них было как от естественных образований. Возможно, все дело в тех, кто бродил по промерзшей долине.

Сквозь снежную пелену сложно было разглядеть одинокие силуэты, бредущие под напорами ледяного ветра, но воображение легко дополняло восприятие, рисуя картины полупрозрачных призраков, представляющих из себя окутанные посмертными энергиями тонкие тела. Души. Страдающие души грешников, не выдержавших изнурительных обетов дураков и подписавших с убогами контракт глупцов.

После смерти душа смертного распадается на физическую, растительную, животную и разумную энергемы, своеобразные части, распределяющиеся по соответствующим уровням Равалона для подготовки к перерождению в новой комбинации энергем. Разумные энергемы смертных, жрецами по-простому называемые душой, обретают в посмертии некое подобие эфирного тела, позволяющего им снова ощущать и переживать. Души подчиняются Законам Реинкарнации, установленным еще титанами, согласно которым негативные энергии души отправляются на переработку ближе к Бездне, бесконечному измерению Хаоса, примыкающего к Равалону, а позитивные стремятся к Зияющим Высотам. С момента появления в мире смертных это означало, что грешники отправляются в Нижние Реальности, а праведники – в Небесный Град. Энергии душ, в которых негатив сочетается с позитивом, или, как сказали бы ракшасы-буддисты, уравновешена карма, следовали за богами смерти в бескрайнюю Белую Пустыню, дающую шанс на переосмысление своей жизни и возможность сознательного перерождения.

До сего дня Уолт был уверен, что Старшие убоги живут в Пятом Круге Нижних Реальностей и что каждому из них подчиняются разные области Реальности, которые они обустраивают по своему облику и подобию, создавая там ад для душ, которые им удается заполучить. Магистр никогда не слышал о Подземелье Мира. Впрочем, как и о Везде-и-Нигде. И подозревал, что еще о многом не услышит, как бы ни старался.

– В данном аду души наги и не могут прикасаться друг к другу, от холода они покрываются волдырями. Время пребывания в аду волдырей – столько, сколько нужно, чтобы опустошить бочку зерен, если раз в сто лет брать по одному зерну. – Глюкцифен словно инструкцию к гномьему механизму читал, хотя непонятно было, к кому он обращается: Джетуш погрузился в раздумья, лже-жрец Игнасс сидел в уголке с удрученным видом и помалкивал, Уолт демонстративно не слушал козлоголового, а Эльза…

– За что их так? – неожиданно спросила ар-Тагифаль. Она сидела на скамье впереди Уолта, рядом с наставником. Смотря сквозь кожу угорра на долину, магичка мелко подрагивала, будто мерзла от одного вида страдающих душ. – Это… жестоко…

Эльза. Если ей подвластен Ангнир, то она их единственный шанс выбраться из Нижних Реальностей. Ничтожный, но шанс. Лучше, чем ничего. Впрочем, судя по тому, как пал угорр и как заклинание Архиректора чуть не уничтожило разум Уолта, Земной маг не пытался ввести ученика в заблуждение. Да и зачем? Для Джетуша Сабиирского Уолт Намина Ракура и Эльза ар-Тагифаль ценны оба – и как Магистры, и как боевые маги. Но если Эльза является ключом к Наследию титанов и возникнет реальная угроза жизни для нее и Уолта, то Джетуш без сомнений бросится спасать девушку. Потому что он – боевой маг до мозга костей. Потому что для магии мира смертных Эльза намного ценнее, чем Уолт. И с этим ничего не поделаешь. Если признаться, то и Ракура в случае чего обязан спасти Эльзу ценой жизни Джетуша. Ее жизнь для них имеет высший приоритет.

– Жестоко? – Глюкцифен подергал себя за бородку. – Дева, дальше у нас ад разбухающих волдырей, он еще холоднее. У грешников там волдыри разбухают и взрываются, и тела их все время покрыты кровью и гноем. А неподалеку у нас еще имеется огненное озеро. Грешники в нем находятся в цепях, из которых им не вырваться, они постоянно испытывают жажду, безумную жажду. Чтобы утолить ее, пьют из огненного озера и умирают в муках в тот же момент, но сразу воскресают. И снова хотят пить.

– Зачем… зачем вам это? Разве вы что-то получаете от их страданий?

Уолт прислушался. С Эльзой он общался не так уж и часто, но сейчас готов был поспорить, что девушка сомневается. В чем? В словах козлоголового? В жестокости убогов?

Глюкцифен снисходительно улыбнулся.

– Когда мы пришли в Подземелье, дева, здесь было еще хуже. Не мы установили этот порядок. Может, слышали? «Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут». Или, словами многомудрых теологов из Эквилистонского университета: «Степень мучений в аду адекватна вине грешника».

Козлоголовый только что наизусть процитировал Весть от Грозного Добряка из Книги Книг, что, по утверждениям райтоглорвинов, должно было заставить его язык иссохнуть, а тело обратить в прах. А затем проявил себя как знаток «Суммы знания, что в благости разуму открывает Тв арец», многотомного теологического компендиума, который писали семьдесят два представителя различных религий, скрытые друг от друга в запертых комнатах подземного храма. По истечении месяца все семьдесят два жреца представили плоды своих трудов. Это оказалась «Сумма», которая у всех духовников была идентичной. Объявили, что это воля самого Тв арца.

По идее, убог не мог читать книгу, несущую в себе Мысль Тв арца, чей созидательной сути должна быть противна разрушительная сущность убогов. Хотя, по идее, и Бивас в аспирантуру не должен был поступить. А поступил. И устроил на радостях такой пьяный дебош, что его не то что из аспирантуры – из страны выгнать хотели…

– Смертные не могут отвечать до конца за свои поступки, – решительно заявила Эльза.

– Боюсь, дева, служители Закона и Права с вами не согласятся. – Глюкцифен ухмыльнулся. Сам-то наверняка, как и всякий убог, обожает беззаконие и правонарушения. Интересно, почему руки так и чешутся зарядить Четырехфазку в козлиную морду?

Спокойно, Уолт, спокойно. Помни – козлоголовому убогу тебя убить так же легко, как и моргнуть. Не надо испытывать судьбу. Ты сейчас в лодке, которой правит хмурый тип в лохмотьях, постоянно переспрашивающий: «А вы точно медяки за переправу не забыли взять?» И лодку понапрасну раскачивать не стоит.

– Прошу обратить внимание на чудесный вид справа, – сказал Глюкцифен с видом заправского гида. – Здесь у нас Дорога Благих Намерений. Души грешников мостят тракт своими костьми, вырывая их прямо из тела, и стремятся они поскорее закончить свою работу, желая обрести долгожданное перерождение, но вот беда – Подземелье все расширяется и расширяется, двигаясь все дальше в беспределе Хаоса, и Дорога завершена будет еще не скоро. Но грешники, увы, не знают этого, и надежда, что работа вот-вот завершится, не покидает их повинное сознание…

– …

– Что-что, дева? Извините за плохой слух, но не расслышал я ваших слов.

– Не надо… – тихо попросила Эльза.

Игнасс из своего угла покосился на девушку, наткнулся на свирепый взгляд Уолта и моментально заинтересовался состоянием своих сапог. Гм. Что-то не так. Дознаватель Конклава не должен остерегаться своего подопечного, совсем даже наоборот. Интересно, о чем они с Джетушем говорили, прежде чем забрались в угорра?

– Разве плохо, что свершившие зло несут за это наказание? Разве не должен преступник ответить за преступление, а грешник за грех? Вот тут неподалеку ад насекомых, там души смертных представляют собой, позвольте мне такое сравнение, ульи для разнообразных ядовитых жуков, постоянно их жалящих и кусающих, и вот в этом аду…

Эльза тяжело вздохнула. Ого. Уолту стало не по себе. Радостная и веселая Магистр ар-Тагифаль на глазах превращалась в перепуганную магичку. А это совсем нехорошо, когда рядышком, под самым боком, убоги.

– Эльза. – Наставник оторвался от размышлений и холодно посмотрел на козлоголового. – Успокойся. Немедленно. Думай, где находишься. Уолт, ты тоже.

Уолт и так думал. Глюкцифен – убог. А убоги охотятся за душами смертных. Кто тут смертные? Вот-вот.

Эмоционально неустойчивые и душевно нестабильные самая лакомая добыча для Разрушителей. С ними проще всего, они чуть ли не сами падают в расставленные убогами сети. Кто нужен Архистратигу? Не Уолт. Не Эльза. Только Джетуш. Вряд ли кто-то из слуг Аваддана убьет молодых Магистров. Но заставить продать душу не значит убить.

Уолт имел дело с убогами. Пусть даже и с Младшими. Те безмозглые, но невероятно сильные Твари, были повержены мощью боевой магии, и с той поры у Ракуры имелось меньше причин бояться Разрушителей, чем у Эльзы.

Да. Эльза боялась. Безумно боялась. И ты дурак, Уолт, что до сих пор этого не замечал. Когда ар-Тагифаль уничтожала угорра, она сражалась со странной тварью, а не с убоговской креатурой. Это потом узнала, что за существо убила. И когда Глюкцифен только появился и сообщил, что один из Старших убогов собирается нанять наставника, она еще не поняла, в какой глубокой заднице оказалась тройка Магистров. А сейчас поняла. Полет над Подземельем, красочные виды адских посмертий и страдающих грешников – неподготовленных это, стоит признать, пробирает до самой души.

Уолта, например, наиболее впечатлил ад, где страдала одна-единственная душа. Личный ад, сказал тогда Глюкцифен, проследив за взглядом Магистра. Здесь таких мало, добавил козлоголовый. Но каждый особенный.

В этом личном аду Светлый эльф в рваном рубище закатывал на гору огромный камень. Не просто катил – вся дорога вверх была усеяна острыми шипами, протыкающими голые ступни Высокорожденного, а закатываемая глыба выделяла обжигающий пар. Поднявшись наконец на вершину, эльф остановился, слабая улыбка промелькнула на его лице, однако тут же сменилась гримасой ужаса. Камень покачнулся и покатился вниз, вминая Высокорожденного в себя, ломая кости, разбрызгивая кровь по всему пути вниз. Достигнув подножия, глыба остановилась. Эльф, целый и невредимый, поднялся, посмотрел на камень и как ни в чем не бывало снова начал катить его.

Глюкцифен сказал, что каждый раз в момент «воскрешения» Высокорожденный забывает свой предыдущий путь наверх и твердо знает, что для освобождения из ада ему нужно закатить камень. Но, оказываясь на вершине, эльф вспоминает предыдущие события. Однако уже поздно.

– Что же он такого сделал? – не выдержав, полюбопытствовал Уолт.

– Никогда этим не интересовался, – ответил козлоголовый.

Уолт не знал, почему личный ад Высокорожденного так сильно впечатлил его. Были и более страшные адские места, где души страдали еще сильнее. Но этот путь… Эта надежда в конце, когда путь закончен… И этот ужас, когда он осознавал всю безнадежность своей затеи…

Почему-то Уолт подумал, что жизнь большинства смертных подобна личному аду Светлого.

Итак, Эльза боялась. И, кстати, правильно делала, что боялась. Великий Перводвигатель, рядом – убог! Убог! Отрицание Сотворения, мощь Первоначального Разрушения, символ Хаоса и Беспорядка, носитель Чистого Зла!

Глюкцифен тщательно высморкался в руку, засунул в рот результат своей жизнедеятельности и тщательно прожевал.

Символ Хаоса и Беспорядка, м-да. Маленькая девочка в розовом платьице и то выглядит страшнее. А козлоголовый не казался опасным. Даже когда Уолт рассматривал его Вторыми Глазами, не видел никаких негативных эманаций в декариновой ауре. Но Эльза боялась. Страх – он, сволочь, вещь иррациональная.

Нет, так дело не пойдет. Надо ее отвлечь.

– Послушай, Глюкцифен, – начал Уолт, взмахом руки привлекая внимание убога. – Не мог бы ты рассказать больше о том деле, которое нам предстоит выполнить…

– Напомню, что контракт собираются заключить только с Джегушем Сабиирским, – перебил козлоголовый. – Мне, простому секретарю, неведомо, позволят ли ученикам участвовать в задании.

– Позволят, – нагло заявил Уолт. – Без нас наставник Ирак без рук.

Джетуш бросил на Ракуру короткий взгляд, но промолчал.

– Не мог бы ты хотя бы рассказать об Инфекции?

– Ну, это тайна… – задумчиво протянул Глюкцифен. – Так что слушайте.

Гм. Признаться, Уолт не ожидал откровенности от козлоголового. Пути убогов неисповедимы.

Глюкцифен откашлялся в кулак, поднялся и встал в позу сенатора, выступающего перед Властелином Черной империи.

– Беда постигла земли, принадлежащие моему господину. Но прежде чем поведать вам, что это за беда, я расскажу о Подземелье, дабы понимали вы лучше подоплеку всех дел происходящих. Да будет вам ведомо, смертные, что Подземелье размерами своими подобно восьми Равалонам, и продолжает оно увеличиваться, ибо приходят в мир новые души, и грешат они, как и старые, и постоянно не хватает нам места для них в посмертиях. Подземелье полно хаоса и грубой материи Творения, оно полно зла и страданий, в нем постоянно возникают новые, непонятные даже нам, убогам, существа и измерения. Нижние Реальности просто место для священных омовений по сравнению с Подземельем. Но…

Козлоголовый замолчал, хитро поглядывая на магов. Видимо, решал, насколько можно быть откровенным. Почесал нос и продолжил:

– Когда мы, убоги, пришли сюда, здесь была только преисподняя, где все души страдали в полном беспорядке. Прелюбодей получал ту же кару, что и убийца детей, а фальшивомонетчик разделял судьбу жреца-ересиарха. Души тех, кто предавал заветы и обеты своих традиций и своего сердца, не делились на тех, кто более грешен, а кто менее. А во тьме Подземелья бродил Аматар, лев с головами крокодила и гиппопотама, пожирающий души. И тогда мы, убоги, отдали последние частицы Порядка, таящиеся в наших телах после Великой битвы Бессмертных, Подземелью. Мы уничтожили Аматара. Мы создали отдельно ад для лжесвидетелей и ад для святокупцов, ад для неверных супругов и ад для самоубийц, ад для богохульников и ад для воров. Мы сделали то, чего не сделал даже Создатель, творя Равалон. Мы, Разрушители, создавали. Разумеется, это было нужно и для нас, ибо страдающие грешники выделяют энергию, которой мы поддерживаем наши Силы. Я думаю, маги, для вас это не секрет, но напомню, что проданная душа дает купившему ее убогу невиданную власть над частичкой Равалона.

Не секрет. Отнюдь не секрет. Уолт узнал это даже не в Школе Магии, а в храме райтоглорвинов, где толстяк-жрец вбивал знания о богах и убогах в головы мальчишек-сирот с утра до вечера. Убоги покупают души смертных, потому что в душах есть связь с Природой и Тв арцом. И когда убоги соберут достаточное количество душ, они сойдутся в схватке с богами, и на их стороне будет вся магия Равалона и даже часть Всемогущества Тв арца.

Последняя битва Бессмертных. Так это называли райтоглорвины, свято верящие, что Грозный Добряк успеет к этому времени эволюционировать в божественную форму, равную Мощи Тв арца, и спасет хотя бы их, верных слуг своих.

Конец света. Так это называют в остальных религиях.

Козлы и уроды. Так это предпочитал называть Уолт. Эдакая траготератомахия. Козлы-убоги и уроды-боги в очередной раз устроят махач, а вместо дубины воспользуются миром смертных.

Но, как уверяли жрецы, связь с Природой и Тв арцом в душах людей очень маленькая. Почти и нет ее, этой связи. Так что убогам еще долго собирать души. Вполне хватит на век Уолта Намина Ракуры. А, будучи магом, жить он собирался долго.

– Огромные земли Подземелья сделались пустынными, ибо каждый ад занимает строго определенное место и не увеличивается. И мы стали обживать эти земли. Тогда выяснилось, что некоторые территории умножают Мощь и Силу своих владельцев. Цитадель, построенная на такой земле, делает ее обладателя почти непобедимым. А потом, после того как у этих мест объявились хозяева, на них начали появляться Люльки, порождающие полчища тех, кого вы, смертные, называете Младшими убогами. Эти земли не могли не стать поводом для раздора среди Разрушителей, недавно плечом к плечу сражавшихся против богов, отстаивая нашу Истину.

И убоги сошлись в битве друг с другом, желая единолично владеть Кратосами, Местами Власти – так назвали эти земли.

Эльза внимательно слушала козлоголового, все еще вздрагивая, но уже не так часто. Гм, кажется, Уолт не прогадал, когда решил разговорить Глюкцифена. А может… Неожиданная догадка пронзила Уолта. Может, Эльза боится попасть в ад и ее пугает именно вся это болтовня Глюкцифена, описывающего то красоты преисподней раскаленных сковородок, где души лижут эти самые сковородки, то радости ада еды, где грешники поедают самих себя?

У магов отдельное место и на небесах, и в аду, ты забыла, Эльза? Волшебники просто теряют память в посмертии, и существуют словно тени до тех пор, пока вся накопленная ими магия не покинет разумные энергемы. И те, которые оказываются в аду, просто уже никогда не смогут снова родиться магами. Это единственное наказание для нагрешивших чародеев. Хотя многие волшебники боятся и этого.

– И тогда сильнейший из убогов, первый Архилорд Нижних Реальностей, известный вам, смертные, под именем Абло Эльди, повелел закрепить Кратосы не за определенными Разрушителями, а за выполняемой ими службой. Архилорд владеет тремя Местами Власти, рождающими Черных Легионеров, Убоговских Гончих и Адских Балрогов. Лорд-Аналитик правит над Вестниками. Лорду-Архистратигу подчиняются фурии. Есть и другие Кратосы, и другие Лорды-Повелители, но нет времени и нужды рассказывать о них. Знайте, что только достойные из убогов могут занять Место Власти. Убоги, живущие в Кратосе и окрестностях, выбирают претендентов на должность, а Владыка утверждает того, кто победил в выборах. Мой господин уже пять раз избирался Архистратигом. Он правит с самого начала Второй Эпохи!

Гм, почти три с половиной тысячи лет. Неплохо, учитывая, что конкуренция у убогов, судя по рассказам жрецов и изысканиям магов, будет пожестче, чем в Школе Магии.

– Кратос, полученный Лордом Авадданом, ставит его во главу всех военных групп Подземелья. Иначе говоря, должность Архистратига делает моего господина генералиссимусом армии Нижних Реальностей! – гордо заявил Глюкцифен. – В его обязанности входит следить за порядком на Белых Землях, отражать вторжения Извне и всегда быть готовым к войне с богами. Вы, наверное, не знаете, но мы, боги и убоги, постоянно находимся на грани новой войны Бессмертных. Лорд-Созерцатель, отвечающий за допуск убогов в Безначальное Безначалье Безначальности, всегда жалуется, что оно вскоре не выдержит ярости сражающихся, и Бессмертным снова придется биться в мире смертных. А это означает войну, войну Небесного Града и Нижних Реальностей. И должность моего господина из-за этого становится одной из значимых в Подземелье. И в свете грядущих выборов на должность Архистратига постигшая наш Кратос беда может ужасно отразиться на моем господине!

– Беда – это Инфекция? – уточнил Уолт, пытаясь осознать только что услышанное. Новая война между богами и убогами? Только этого не хватало многострадальному Равалону! Бессмертные, обрушивая друг на друга умопомрачительные Силы, не привыкли обращать внимание на такую мелочь под ногами, как смертные.

– Да, юноша, ты прав, – кивнул козлоголовый. – Беда, поразившая владения моего господина и названная Инфекцией, трагична и загадочна. Мы не в силах справиться с ней.

– А смертные маги в силах?

– Я сейчас расскажу. Слушайте же…

Уолт слушал. Джетуш слушал. И Эльза слушала. Она все-таки успокоилась, и Ракура мог собой гордиться.

А еще слушал Игнасс, и по его угрюмому лицу невозможно было понять, о чем думает дознаватель Конклава. А Уолту очень хотелось бы прочитать его мысли. Почему конклавовец следил за ним? Дело двухгодичной давности или… Нет, лучше без всяких «или». Пускай Конклав интересуется битвой в Границе, но не Проклятой Башней.

Вдобавок откровенность убога наталкивала на кое-какие нехорошие мысли. Например, Подземелье. Знания о нем оставят с ними? Или сотрут? Или (тут Уолт не смог сдержать нервный смешок) заговорят сознания магов, опутав информацию о Подземелье смертоубийственными заклятиями? Козлоголовый говорил, не обращая внимания на сотрудника Конклава, хотя должен был знать, что Конклав спит и видит, как собрать побольше сведений о Нижних Реальностях, чтобы навсегда закрыть ход Тварям и их хозяевам в мир смертных.

Убогство. Вот бы знать, о чем договорился Джетуш с конклавовцем и, что еще интереснее, на чем сошлись наставник и убог, пока Уолт с Эльзой дожидались их внутри угорра. А так приходилось попросту гадать, отвлекаясь от насущных проблем на выдуманные картины, в которых омерзительно выглядевшие Разрушители бросали Магистров и Игнасса в котел с кипящим маслом, крича: «Благодарим за хорошо проделанную работу!»

Ересь, бррр…

Глюкцифен тем временем рассказал следующее. В Кратосе Аваддана и землях вокруг стали появляться области, в которых полностью пропадала Сила убогов. Магические энергии, внешние и внутренние, исчезали, забирая с собой чуть ли не всю ауру Разрушителей, которым не повезло оказаться в зоне бедствия.

– Здесь, в Подземелье, происходит невероятное, – сказал Глюкцифен. – Здесь Мысли Создателя никогда не упорядочивали сущее. Здесь Хаос и Пустота постоянно кружатся в танце, который восхитит только безумцев. Мы привыкли уже ко всему, смертные. Но Инфекция – с таким мы еще никогда не встречались!

Понятное дело, что Разрушители обеспокоились. Аура ведь не просто свечение души в магическом диапазоне, это и энергетический, и астральный, и ментальный, и прочие элементы личностного бытия, объединенные эфиром и проявленные в индивидах как части тонкого тела. Их совокупность позволяет взаимодействовать с миром невидимым, открывая доступ к Полю Сил, и, как говорят натурфилософы, аура направляет потоки жизненных духов, поддерживающих само существование любого объекта в Мультиверсуме миров. Аура богов и убогов еще и несет в себе Искру Творения, окружающую их барьером от эманаций конечного и тленного мира – Онтологическим Эфиром (Онтосом, как назвал его Глюкцифен; Онтический Эфир козлоголовый именовал Онтисом, и Уолт признал, что сокращения вполне разумны и практичны). Исчезновение ауры для убогов подобно извлечению Искры. Попросту говоря – Бессмертные становятся смертными. И, по словам Глюкцифена, такое происходило с каждым присутствовавшим в очаге появления зоны Инфекции. Старшие убоги, которые проходили в зараженные области после их возникновения, просто лишались своей Силы на время нахождения там, после возвращения они снова об ретали свою Мощь. Появление зараженных неведомым феноменом областей и назвали Инфекцией.

– Продолжают ли присутствовать в зонах Инфекции Поля Сил? – спросил Джетуш, опередив вопрос Уолта. Такой же, кстати. Может, формулировка была и другая, но суть та же. Другими словами, Магистров интересовало, можно ли продолжать пользоваться какой-либо магией в пораженных Инфекцией землях.