Текст книги "Мишуткина командировка"

Автор книги: Юрий Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Юрий Яковлевич Яковлев
Мишуткина командировка

Командировка

Папа сказал Мишутке:

– Мама поступает работать. Пока тебя не устроим в детский сад, поедешь к бабушке. В командировку. Понял?

Мишутка кивнул головой.

Он понял всё, кроме слова „командировка“. Но непонятные слова нравились ему, и он тут же объявил своим приятелям:

– Я еду в командировку!

Мишуткин товарищ Петушок решил, что „командировка“ – это такая станция, раз в нее уезжают. Он спросил у Мишутки:

– Это далеко?

– Далеко! – на всякий случай ответил Мишутка.

Маленькая Оля по-своему растолковала загадочное слово. Она подумала, что „командировка“ – это такое представление. Поэтому она спросила:

– А когда начало?

– Скоро! – ответил Мишутка, тоже на всякий случай.

Мишутка жил в городе Ярославле, а бабушка жила в небольшом подмосковном городке.

Городок назывался Бабушкин. Мишутку не удивляло это название. Ведь всё, что относилось к бабушке, называлось „бабушкиным“.

Вечером папа сказал:

– Собирайся в дорогу.

И Мишутка стал собирать свои игрушки. Из-под кровати, из-за шкафа, из всех углов тащил он игрушки: тачку, лопатку, медведя, слона, пожарную машину, ружьё, зайца…

– Стой, стой! – сказал папа. – Ты что, все игрушки решил забрать?

– Да, – признался Мишутка.

– Зачем? – спросил папа. – Ведь ты не насовсем едешь, а в командировку.

Тогда Мишутка понял, что „в командировку“ – значит, ненасовсем. Он обрадовался. Слово „командировка“ понравилось ему ещё больше. Он ходил по квартире и повторял:

– Командировка… Командировка…

Он так долго играл этим словом, что оно сломалось: из одного большого слова получилось два маленьких – „командир“ и „Вовка“. Это было очень интересно! Мишутка стал приговаривать:

– Командировка – командир Вовка. Командировка – командир Вовка.

На другой день приехала бабушка и увезла Мишутку в город Бабушкин, в командировку.

Проспал всё на свете

Нет, недаром Мишутка капризничал, когда мама после обеда укладывала его спать. Он чувствовал, что это ни к чему хорошему не приведёт. Так оно и вышло.

Едва Мишутка сел в поезд, как ему тут же захотелось спать. Он начал зевать и тереть глаза кулаком. Спать нельзя ни в коем случае. Ведь не каждый день ездишь в бабушкин город. Надо всю дорогу смотреть в окно.

Мишутка ёрзал на месте, тряс головой. Он боролся со сном до последней минуты. Но сон оказался сильнее. Он закрыл Мишутке глаза и привалил его к стенке. Мягкую меховую шапку он превратил в подушку. Из шубки сделал тёплое одеяло. А колёсам вагона приказал петь колыбельную песенку. И они запели:

 
Тут-тук-тук,
Баю-бай…
Тут-тук-тук,
Баю-бай…
 

Попробуй тут не уснуть!

Поезд несётся вперёд, а Мишутка спит. Светлая ровная чёлка сбилась набок. Губы слегка вытянулись вперёд, будто собираются отхлебнуть из блюдечка. Нос посапывает.

А за окном друг за дружкой бегут телеграфные столбы. Как большие грибы, вырастают кирпичные водокачки. Летит вертолёт, похожий на стрекозу.

Мишутка ничего этого не видит. Он спит. Вот досада!

Напротив Мишутки сидит бабушка. Мишутка маленький, тоненький, а бабушка большая, грузная. И руки у нее тяжёлые. А на голове серый платок. Бабушка не спит. Она может сколько угодно рассматривать телеграфные столбы, водокачки, вертолёт. Но она смотрит на Мишутку. Смотрит на него долго, будто видит в первый раз. И чего ей так интересно смотреть на Мишутку?

Мишутка проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Он открыл один глаз. Второй не открывался: не пускают реснички. Пришлось до тех пор тереть его кулачком, пока он не открылся. Мишутка заморгал и стал смотреть по сторонам. Он никак не мог сообразить, где находится.

А бабушка трясла его за плечо и говорила:

– Вставай, командировочный, приехали.

– Как приехали? – встрепенулся Мишутка. – Мы же только отъехали.

– Проспал всё на свете, – сказала бабушка.

Мишутка обиженно посмотрел на неё, как будто бабушка была виновата, что он проспал всё на свете. Потом он зевнул так широко, словно хотел проглотить бабушку.

– Что же ты меня не разбудила? – спросил он.

– Смотри, уже Москва, – сказала бабушка и стала собирать вещи.

Электропоезд „Ярославль – Москва“ замедлил ход. Мишутка вскочил с места. Он прижался носом к холодному стеклу и стал смотреть. В окне перед сплющенным Мишуткиным носом медленно проплывали дома, большие, как в Ярославле. Мчались навстречу зелёные вагоны электрички. Мигали разноцветные огоньки светофоров.

Пассажиры стали подниматься с мест.

Поезд остановился.

– Приехали. Пойдём, – сказала бабушка.

– Пойдем, – отозвался Мишутка.

Он покрутил головой, чтобы шарф не так кололся, и пошёл за бабушкой.

Бабушкин город

Бабушка с внуком вышли из одного поезда и тут же сели в другой.

– Обратно поедем? – поинтересовался Мишутка.

– Нет, ко мне домой, – ответила бабушка и пояснила: – Дальние поезда у нас не останавливаются.

– А это ближний?

– Это электричка.

Мишутка понимающе кивнул головой. Поезд тронулся. Он ехал до тех пор, пока чей-то строгий голос не объявил по радио:

– Следующая – город Бабушкин!

Мишутка посмотрел на бабушку. Он думал, что только до́ма так называют её город. Оказывается, незнакомый проводник тоже знает, где живёт бабушка. Иначе бы он не говорил – „город бабушкин“.

А бабушка даже не обратила на это внимания.

Когда Мишутка и бабушка сошли с электрички, день клонился к вечеру. И кое-где в окнах уже зажгли свет. А фонари ещё не горели: они ждали, когда совсем стемнеет.

Мишутка с бабушкой шли по тротуару. В это время впереди послышался медный голос трубы и барабанная дробь. Казалось, труба о чём-то спрашивала барабан, а он скороговоркой отвечал ей. По мостовой шли пионеры.

Мишутка остановился. Он даже приоткрыл рот, как будто с открытым ртом лучше видно. Бабушка тянула его за руку, а он упирался:

– Хочу посмотреть пионеров.

Пришлось бабушке остановиться и поставить чемодан на землю. Он был тяжёлый.

Пионеры несли большой плакат. На красном кумаче были видны белые, как из снега, буквы.

– Бабушка, что у них написано? – спросил Мишутка.

Бабушка прочитала:

– „Пионеры Бабушкина, собирайте лом для газопровода „Дружба“!“

– Пионеры бабушкина? – переспросил Мишутка.

Оказывается, и пионеры называют свой город „бабушкиным“.

– Бабушка, – спросил Мишутка, – это из-за тебя весь город так назвали?

А про себя он подумал: „Какая у меня бабушка знаменитая!“

Но бабушка улыбнулась и покачала головой:

– Город назван в честь смелого лётчика. Фамилия его Бабушкин. А я здесь ни при чём.

Пионеры города Бабушкина свернули в соседнюю улицу. И только слышно было, как труба с барабаном говорят на своём весёлом языке.

– Пойдём, а то поздно, – сказала бабушка и потянула внука за руку.

К вечеру похолодало. А Мишутке всё равно было жарко. Вечно его кутают. На дворе весна, а он в шубе. Но Мишутка человек хитренький. Он шагает рядом с бабушкой, а сам незаметно расстёгивает пуговицы. Расстегнул одну, потом другую, потом третью. Шубка распахнулась. Озябший ветерок забрался под меховую полу, решил погреться. Ветер грелся, а Мишутке стало прохладно.

Бабушка увидела, что Мишутка расстегнулся, рассердилась и шлёпнула внука. Но, во-первых, шлёпнула она легонько, а во-вторых, шлепок достался не Мишутке, а шубе, будто она сама расстегнулась, а Мишутка тут ни при чём.

Бабушка стала застёгивать шубку, а Мишутка ёрзал, вертелся. Он был недоволен.

– Простынешь, что тогда будет? – выговаривала бабушка внуку.

– Заболею, – сказал Мишутка.

– А кто с тобой возиться будет?

– Ты.

– Я? – переспросила бабушка. – И не подумаю. Отправлю тебя в больницу. Что ты на это скажешь?

Но Мишутка ничего на это не сказал. Он думал уже о другом.

„Тяжелый человек“, „стрекоза“ и „бука“

Когда они подошли к большому каменному дому, бабушка остановилась, перевела дух и сказала:

– Вот мы и прибыли. Здесь я живу.

Мишутка задрал голову, смерил дом с головы до ног. Дом большой. Это хорошо – значит, во дворе много ребят. Кроме того, дом был новый. Его сложили из аккуратных белых кирпичей. Это Мишутке тоже понравилось.

Прежде чем войти в подъезд, бабушка наклонилась к внуку, поправила ему шарф и сказала:

– В квартире веди себя как следует. Не шуми. Со мной живут чужие люди.

Мишутка недоверчиво посмотрел на бабушку и задумался. Как это в квартире могут жить „чужие люди“? Раз живут в квартире – значит, не чужие.

– Ты их не знаешь, „чужих людей“?

– Знаю, но плохо, – пояснила бабушка, – ведь я в доме недавно живу.

Когда они поднимались по лестнице, бабушка доверительно жаловалась внуку:

– Одна соседка очень тяжелый человек. Другая – стрекоза. А третья – самая настоящая бука – ни на кого не смотрит и дома почти не бывает.

Мишутка шагал со ступеньки на ступеньку и размышлял о бабушкиных соседях.

„Интересно, – думал он, – сколько весит „тяжелый человек“? Наверное, когда он ходит по коридору, весь дом гремит от тяжелых шагов. Вот бабушка и недовольна… А у бабушкиной стрекозы есть за спиной прозрачные крылья? Хорошо бы поскорее посмотреть на неё…“ Бука огорчала Мишутку. Он представил себе страшное существо вроде бабы-яги. Бука крадётся по коридору и в темном уголке подстерегает Мишутку… Мальчику стало не по себе. Ему захотелось домой. Что за радость жить в одной квартире с Букой?

Но домой он не попросился. Он сказал бабушке:

– А я во дворе бегать буду.

– Я тебе побегаю! – строго сказала бабушка.

– Боишься, задавят?

Бабушка ничего не ответила внуку. Ей было тяжело подниматься на четвёртый этаж.

Наконец бабушка и Мишутка подошли к своей двери. Бабушка достала из сумки блестящую связку ключей. Ключи весело звенели, будто обрадовались, что их из тёмной сумки выпустили наружу. Бабушка долго перебирала их. Она искала ключ от двери. Но нужный ключ, выскальзывал у неё из рук и прятался за своих товарищей. Наконец бабушка поймала его. Как провинившегося, взяла за ушко и вставила в замочную скважину. Ключ два раза повернулся, и дверь отворилась.

– Запомни: наша квартира номер тридцать три! – сказала бабушка.

Мишутка прибыл к месту назначения – в командировку.

Пионерка-стрекоза

Утром бабушка ушла на базар, а Мишутка остался один. Одному человеку скучно. Надо пойти кого-нибудь поискать.

Мишутка вышел из комнаты и пошёл на разведку.

Он прислушался.

В квартире номер тридцать три было тихо. Только в кухне журчала вода. Держась за стенку рукой, Мишутка пошёл по тёмному коридору на звук, как на огонёк. Потом он толкнул дверь плечом и очутился на кухне.

У раковины, спиной к Мишутке, стояла одна из жиличек бабушкиной квартиры. Она чистила зубы. При этом так энергично водила щёткой взад-вперёд, словно хотела стереть их в порошок.

А Мишутка стоял и ждал, когда жиличка почистит зубы и с ней можно будет поговорить.

Наконец она сполоснула рот и обернулась. Это была девушка. Лицо у неё было заспанное, а волосы нечёсаные, лохматые. Над верхней губой белели усики от зубного порошка.

– Это что за мужчина появился у нас в доме? – спросила девушка.

Мишутка ничего не ответил. „Бука, – решил он про себя, – так и есть Бука“.

Но Бука оказалась не страшной. Она не зашипела на Мишутку и не погрозила ему костлявым пальцем.

Бука пожала плечами и продолжала мыться. Она набирала в пригоршню воду и окунала в неё лицо. Потом долго тёрла лицо руками. От неё летели брызги. Одна капля попала даже в Мишутку.

Наконец Бука кончила мыться и стала вытирать лицо полотенцем. Когда она снова посмотрела на Мишутку, белых усиков уже не было. Глаза её весело блестели, а щёки стали румяными.

Перед Ми шуткой была уже не Бука, а скорее всего Стрекоза. Кто же она на самом деле? Это надо было выяснить немедленно, и Мишутка спросил:

– Ты Бука или Стрекоза?

Мишутка спросил вполне серьёзно, а девушка рассмеялась.

– Разве я похожа на буку?

– Нет, – сказал Мишутка, – ты, наверное, Стрекоза.

Девушка снова рассмеялась – она была несерьёзным человеком – и спросила:

– А ты кто такой и что ты здесь делаешь?

– Я в командировке, – сказал Мишутка.

– В командировке? – переспросила Стрекоза, и в ее глазах опять появились смешинки. – Кто же тебя сюда командировал?

– Папа. Пока не устроят в детский сад. Мама пошла работать, а куда меня девать?

Стрекоза сочувственно посмотрела на Мишутку и перестала смеяться. Она спросила:

– А как тебя звать, командировочный?

– Я – Мишутка. А ты?

– А я – Мая.

– Первое мая? – переспросил Мишутка и тут же предложил: – Давай дружить.

– Давай! – сказала Стрекоза Мая и вдруг заторопилась: – Ой, я опаздываю!

Она зажгла газовую плитку, бросила на неё сковородку, ножом подцепила кусок масла, кинула его на сковородку, и масло покатилось, как по льду. Тогда Мая достала два яйца, разрубила их масленым ножом и выплеснула содержимое на сковородку.

Всё это она проделала так быстро и ловко, что Мишуткины глаза едва поспевали за её движениями.

– Смотри за глазуньей, – скомандовала Мая, – я побегу одеваться.

Маю как ветром сдуло. Она исчезла, как будто у неё за спиной и в самом деле были невидимые стрекозиные крылышки. А Мишутка остался следить за яичницей. Он поднялся на носочки и заглянул в сковородку. Оттуда на него смотрели два больших жёлтых глаза.

Мишутка на минутку отошёл и снова вернулся к сковородке. Выпуклые глаза яичницы по-прежнему смотрели на Мишутку и, казалось, говорили: „Что ты за мной следишь? Не убегу. Я ведь не молоко. Я – яичница“.

Пучеглазая яичница и в самом деле никуда не убегала, но от неё вдруг отделилась тёмная ниточка дыма.

– Горит! – закричал Мишутка.

Мая тут же очутилась на кухне и спасла яичницу от гибели.

– Молодец, – похвалила она Мишутку, – если бы не ты, я бы осталась без завтрака.

На Мае было синее платье с белым воротничком. А на платье алел красный пионерский галстук. Стрекоза оказалась пионеркой. Мишутка разглядывал красный галстук, а Мая быстро ела яичницу. Через несколько мгновений сковородка была пуста. А над верхней губой у Маи, там, где были белые усики, теперь появились желтые. Мая вытерла рот. Усиков не стало.

– Ты пионерка? – спросил Мишутка. – В школу спешишь?

– В школу, – ответила Мая, – только я не пионерка, а пионерская вожатая.

– Самая главная? – почтительно спросил Мишутка.

– Самая главная! – сказала Мая и чмокнула Мишутку в щеку.

Пионерка-стрекоза улетела, и Мишутка снова остался один.

Ночной гость

Когда бабушка вернулась с базара, Мишутка сказал:

– Бабушка, сделай мне яичницу с глазами.

– С какими глазами? – удивилась бабушка.

– С жёлтыми.

Мишутке очень хотелось попробовать, какую яичницу едят пионерские вожатые.

– Ладно, сделаю тебе глазунью.

Мама делала Мишутке яичницу без всяких глаз. Её и есть было неинтересно. Другое дело, когда яичница смотрит на тебя. Наверное, все пионеры едят глазунью. Так думал Мишутка.

– А ты знаешь, внучек, какой ночной гость побывал нынче у нас в городе? – спросила бабушка.

Где это было знать Мишутке? Ведь он ночью спал. Он так и ответил:

– Не знаю. Опять проспал.

А бабушка накрывала на стол и рассказывала:

– У нас тут неподалёку есть лес. Называется он Лосиный Остров. Так вот из этого леса ночью забрёл к нам лосёнок.

– Живой? – спросил Мишутка.

– А то какой же! Он заблудился, вышел из леса и шёл до тех пор, пока не очутился в городе.

– Бабушка, где он? – воскликнул Мишутка. – Пойдём скорей смотреть лосёнка!

– Не торопись. Его там давно уже нет.

– А куда он ушёл?

– Утром его посадили на грузовую машину и увезли.

– В зоологический сад?

– Нет, домой, в лес. К маме-лосихе.

– А он ещё раз прибежит? – поинтересовался Мишутка.

– Кто его знает, – ответила бабушка, – может быть, и прибежит. Ведь он теперь дорогу знает.

Мишутка задумался. Потом сказал:

– Бабушка, пойдём в лес. Может, лосёнка встретим.

– Лес далеко, нам с тобой, пожалуй, не дойти.

– У тебя ноги старые? – спросил Мишутка.

– У меня старые, а у тебя слабые, – ответила бабушка.

Мишутка вздохнул.

Но с той поры, когда он гулял, всегда посматривал по сторонам и дома нередко подбегал к окошку: боялся, что опять придёт лосёнок, а он его не увидит.

Домашний музей

В бабушкиной комнате на стенке висели фотографии. Из рамок, как из окошек, смотрели люди. Все они, по словам бабушки, были Мишуткиными родственниками.

Родственники сидели на стульях, положив руки на колени. Они боялись пошевельнуться и не дышали. Фотограф попросил их только на минутку не шевелиться, а на карточках они навсегда остались неподвижными.

Были на фотографиях и ребятишки. Они стояли на стульях в коротеньких рубашонках или лежали на животе совсем голые. Глаза у них были выпученными. Они ждали птичку, которую фотограф обещал выпустить из аппарата. Но птичка не вылетала. Бабушка говорила, что это Мишуткины дяди и тети. Прямо смешно: дяди и тети меньше самого племянника.

Один из родственников сидел не на стуле, а на коне. Сбоку у него висела сабля. Мишутка любил эту фотографию за саблю и за коня.

А ещё на стенке висела старенькая, выцветшая фотография, на которой были пионеры. Девочки одеты как мальчики. И причёска у них тоже мальчишеская – никаких косичек. Даже не различишь, кто здесь мальчик, кто девочка. И у всех на груди повязаны пионерские галстуки. Пионеры сидели на траве у костра. А один держал знамя. Эту фотографию Мишутка тоже любил.

Бабушка называла свои карточки в рамках домашним музеем. Каждое утро она старательно вытирала в музее пыль.

Однажды бабушка застала Мишутку за необычным занятием. Он стоял на стуле и внимательно разглядывал фотографию с пионерами.

– Кого ты здесь ищешь? – спросила бабушка.

– Стрекозу, – отозвался Мишутка.

– Какую стрекозу?

– Пионерку-стрекозу Маю.

– При чём здесь Мая, – сказала бабушка, и Мишутка почувствовал, что голос у неё обиженный.

– Её здесь нет?

– Нет.

– А кто же здесь есть? Одни родственники?

Бабушка махнула рукой: слишком много родственников – целый пионерский отряд.

– Здесь я снята, – сказала бабушка.

– Ты? – Мишутка недоверчиво покосился на бабушку. – Ты была пионеркой-стрекозой?

– Стрекозой не была, а в пионерах состояла.

– А разве бабушек принимают в пионеры? – заинтересовался Мишутка.

– А я тогда ещё не была бабушкой.

„Вот странно, – подумал Мишутка, – бабушка и вдруг не была бабушкой. Кем же она была?“

Тут бабушка подошла к фотографии и показала Мишутке на худенькую девочку, третью с левого края.

– Вот это я.

Мишутка посмотрел на тоненькую пионерку, потом на бабушку и не нашёл между ними ничего общего. Может быть, бабушка шутит? И он решил испытать ее.

– Бабушка, – сказал он, – расскажи мне, как ты была пионеркой.

– Ладно, – сказала бабушка, – садись-ка, брат, за стол и начинай завтракать, а я тебе буду рассказывать. Идёт?

– Идёт! – ответил Мишутка. – Только ты побольше рассказывай, а я всё съем.

Мишутка и без рассказа всё доел бы. Но он был хитренький.

Бабушка села рядом с внуком и начала рассказывать.

Пионерка-бабушка

– Когда мне было двенадцать лет… Допивай, допивай молоко!.. У нас на соседней фабрике решили собрать пионерский отряд.

„Кто хочет стать бойцом революции и внуком Ильича, записывайтесь в отряд!“ – сказал нам комсомолец Костя.

И я записалась. Вместе со мной записалось ещё пятеро ребят. А через несколько дней остальные ребята нашего двора тоже пришли к Косте записываться. Всем захотелось стать бойцом революции и внуком Ильича.

Жили мы дружно и весело. Ходили в походы и жгли костры. И был у нас хороший друг – командир полка. Красный конник. На праздники он сажал весь наш отряд на боевых коней, и мы, как красноармейцы, под музыку ехали через город верхом на конях.

– И ты на коне? – спросил Мишутка и недоверчиво посмотрел на бабушку: как это бабушка на коня забиралась?

Бабушка кивнула головой:

– И я! А ещё мы занимались с теми, кто читать и писать не умел, – продолжала рассказывать бабушка. – Я свою бабушку грамоте научила.

Тут Мишутка снова вставил словечко:

– Бабушка, когда вступлю в пионеры, я тебя тоже грамоте научу. Ладно?

– Ладно, – улыбнулась бабушка и продолжала: – Жили мы дружно и всегда выручали друг друга. Однажды мы решили покрасить заводской забор. Достали зелёной краски, раздобыли кисти и принялись за дело. И тут со мной случилось несчастье. Большая малярная кисть выпала у меня из рук – и прямо на платье. По синим цветочкам прошла яркая зелёная полоса. Я на лету подхватила кисть и крепко прижала её к себе, чтобы она опять не упала. И у меня на плече образовалось новое зелёное пятно. Я посмотрела на своё платье и… заплакала…

Мишутка нахмурился. Ему стало жалко пионерку-бабушку. А бабушка продолжала:

– Тут подходит ко мне вожатый Костя и говорит:

„Ты что плачешь? Разве пионеру к лицу слёзы?”

И он посмотрел на меня строго, но сочувственно.

„А что мне делать, – спроси та я, – если моё единственное хорошее платье испорчено?“

А Костя говорит:

„Ладно, что-нибудь придумаем. Пионеры товарища никогда в беде не оставят!“

Я вытерла слёзы краешком кумачового галстука. Костя собрал всех ребят и говорит:

„Вот что, через пять минут мы пойдём в кинематограф – так раньше кино называли, – а сейчас мигом по домам за деньгами!“

Ребята удивлённо посмотрели на Костю: забор не докрашен, а он – в кинематограф… Но порядок есть порядок. Все разбежались. А я подумала: „У меня несчастье, а они развлекаться собираются. Разве так настоящие товарищи поступают?“

Через пять минут весь отряд был в сборе. Каждый держал в кулаке деньги. Костя снял с головы кепку и сказал:

„Кладите деньги. В общую казну!“

Все положили деньги. Кто сколько принёс. Тогда Костя сказал:

„Ребята, у нашего товарища Насти беда стряслась. Вот посмотрите: испортила платье при исполнении пионерского долга… Как же мы поможем товарищу?“

Ребята притихли. Смотрят на моё испорченное платье и думают, как бы помочь мне.

И вдруг один паренёк, самый маленький в отряде, говорит:

„Давайте купим ей новое“.

„А где деньги взять?“ – спросил Сеня Кутьяков.

„Деньги у Кости в шапке, вот где деньги!“

„Правильно! – закричали ребята. – Давайте голосовать!“

Тогда Костя вышел вперёд и говорит:

„Кто за то, чтобы вместо кинематографа купить Насте новое платье, поднимите руку“.

Все ребята подняли руки. Им понравилось Костино предложение. И только Сеня Кутьяков не поднял руки.

„А как же кинематограф? – спросил он. – Хочу в кинематограф!“

Но тут на него накинулись все ребята.

„Ах ты, буржуй недорезанный! – закричали они. Товарищ в беде, а тебе кинематограф нужен. Не хочешь товарищу помочь?!“

Сеня даже перепугался:

„Хочу помочь, хочу! – закричал он. – Я не буржуй! Я не… недорезанный!“

Всем отрядом отправились мы в магазин и купили мне новое платье. Было оно еще лучше прежнего…

Бабушка кончила свой рассказ, а Мишутка вскочил с места и побежал в домашний музей. Он вскарабкался на стул и стал рассматривать пионерскую фотографию.

– Бабушка, – спросил он, – а где вожатый Костя?.. А где Сеня „недорезанный“?

Бабушка надела очки и тоже подошла к снимку. Она показывала Мишутке своих далеких товарищей-пионеров. А он внимательно рассматривал их и молчал.

А потом сказал:

– Бабушка, я тоже хочу быть бойцом революции и внуком Ильича!

Ему очень понравились пионеры.