Текст книги "Семеро солдатиков"

Автор книги: Юрий Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Скучающий без друзей семилетний Олежка написал письмо в газету с просьбой прислать ему оловянных солдатиков. Но вместо их, в деревню пришли семеро настоящих солдат. И жизнь мальчика изменилась.

В 1982 году на киноэкраны вышел замечательный фильм, снятый по этой сказке  Эдуардом Бочаровым.

Обычно люди получают по одному письму в месяц, а то и полгода ждут весточки.

В редакцию журнала ежедневно приходит тысяча писем, а случается и поболее. Письма привозят с почты в больших бумажных мешках. Читайте и отвечайте!

Напишите письмо в журнал, и вы получите ответ, напечатанный на пишущей машинке: «Здравствуй, дорогой Володя!..» или «Здравствуй, дорогая Сима!..»

История, которую я хочу вам рассказать, началась в отделе писем детского журнала. В большом бумажном мешке, среди тысячи писем оказалось такое:

«Здравствуй, дорогая редакция!

Меня зовут Оля... хотя я мальчик. Я живу в Петушках. Дома у нас одни женщины: мама, бабушка Варвара, тетя Наташа, тетя Фрося и маленькая Валька. А папа мой на зимовке, хотя давно уже наступило лето. Ребята со мной не дружат, говорят, что я маленький. А Фомка Горчичников отбирает у меня самокат. Пришлите мне оловянных солдатиков. Пять или шесть. Лучше – семь. До свидания, дорогая редакция».

На конверте с зеленой маркой той же рукой был написан обратный адрес: село Петушки, дом 17.

Это письмо никого особенно не удивило. В отделе писем привыкли ко всякому. Круглолицая Лариса Кумачева заложила в машинку чистый лист бумаги, и ее пальцы быстро забегали по круглым клавишам: тук, тук, тук...

«Здравствуй, дорогой Оля! Твое письмо редакция получила. К сожалению...»

И тут к Ларисе подошла студентка-практикантка Ия и сказала:

– Простите, можно, я отвечу Оле, которая мальчик?

Лариса удивленно посмотрела на худенькую девушку, скорее похожую на школьницу, чем на студентку, и протянула ей конверт с зеленой маркой.

Весь вечер Ия сочиняла ответ мальчику Оле. Это было нелегким делом. Девушке показалось, что письмо получается сухим и не принесет утешения. В который раз она рвала листок на мелкие клочки и принималась писать снова.

За этим занятием ее застал вернувшийся со службы папа – командир десантников. Он прочитал письмо мальчика и задумался. Вдруг лицо командира просветлело, и он сказал дочери:

– Я, кажется, что-то придумал.

– Ты напишешь ему ответ? – обрадовалась Ия.

– Я отвечу ему, – уклончиво сказал папа.

И долго еще ходил по комнате, вполголоса напевая старую военную песню.

* * *

А на другой день с той же песней по дороге шли солдаты. Их было немного: шестеро рядовых и сержант. Всего семеро. Они шли дружно, в ногу, только один из них, молодой, необученный, то отставал, то, задумавшись, натыкался на идущего впереди. Или путал ногу.

И тогда сержант сердился.

– Рядовой Суббота, – командовал он на ходу. – Раз-два, левой! Левой, а не правой!

У Субботы было худое, обветренное лицо и большие грустные глаза. А уши торчали в стороны.

Сперва солдаты шли полем. Потом громыхнули сапогами по мосту, подняли облачко пыли на пригорке и вошли в село с веселым названием Петушки.

– Подтянуться! – скомандовал сержант. Шаги зазвучали громче, словно солдат стало больше числом. И опять солдат с большими грустными глазами отстал, заглядевшись на резные наличники.

– Суббота! – прикрикнул сержант.

А бабка, мимо которой шло маленькое войско, взмахнула рукой:

– Какая же суббота? Нынче вторник. Когда, пройдя по главной улице села Петушки,

отделение поравнялось с домом номер 17, сержант скомандовал:

– Отде-ление, стой! Раз-два! Шестеро, как один, остановились.

– Нале-во!

Шестеро пар сапог щелкнули каблуками. Пятеро солдат повернулись лицом к дому номер 17, и только один повернулся в другую сторону. Это был все тот же молодой, необученный Суббота.

* * *

Оставив свое войско на улице, сержант подошел к калитке, которая держалась на одной петле и слегка раскачивалась от ветра. Но прежде чем войти во двор, он достал из кармана бархотку и стал наводить на сапогах глянец, пока на блестящем носке не увидел свое отражение. И тут до его слуха донеслись возбужденные голоса.

– Отпусти, пантера несчастная! – кричал мальчик.

– Ты мне верни дедушкин бинокль... мореплаватель! – отвечала девочка.

– Хочешь, я тебе фонарик дам с батарейками?

– Не надо мне твоих батареек! Дедушка не сегодня-завтра приедет, что я ему скажу?

– Не выкручивай руку, пантера!

– А это тебе за пантеру!

– А-а-а!

Сержант понял, что сейчас самое время войти. И распахнул калитку.

На середине двора в облачке пыли мелькали руки, ноги, головы. Казалось, человек действительно отбивается от разъяренной пантеры.

Сержант одернул гимнастерку и кашлянул. Но никто не заметил его появления.

Тогда сержант набрал побольше воздуха и выдохнул:

– Здравия желаю!

Он так громко выкрикнул свое приветствие, словно здоровался с целым полком.

На мгновение облачко замерло, сержант смог наконец разглядеть дерущихся: пантерой оказалась девочка с черными блестящими глазами, она вцепилась в волосы мальчика, а тот схватил ее за руки и старался оторвать от своей головы. Увидев сержанта, девочка нехотя выпустила свою жертву. Потом вскочила на ноги и, опасливо косясь на гостя, легко перемахнула через забор.

– За что она тебя так? – сочувственно спросил сержант, когда девочки-пантеры простыл и след.

– За бинокль, – вздохнул мальчик, – я нечаянно утопил в озере бинокль, с которым ее дедушка был на войне.

– Военное имущество надо беречь, – строго сказал сержант. – Ну, об этом после. Здравствуй!

– Здрасте! – Мальчик тяжело дышал. Его длинные, давно не стриженные волосы налезали на глаза и закрывали уши. От недавней схватки лицо было грязным, рубаха вылезла из штанов, а одна тапка потерялась. Два синих удивленных глаза смотрели на нежданного гостя.

– Тебя зовут Оля? – спросил сержант.

– Оля. Только я мальчик, – на всякий случай предупредил маленький хозяин.

– В журнал писал? – Сержант задавал вопросы и требовал точных ответов.

– Пи-писал.

– Оловянных солдатиков просил?

– Оловянных... просил. – Мальчик опасливо посмотрел на сержанта: может быть, нельзя было писать в журнал и просить солдатиков?

Но тут сержант неожиданно утратил свою строгость и, как бы извиняясь, сказал-

– Понимаешь, какое дело, у нас в. полку нет оловянных солдатиков. У нас только настоящие. – И сержант, как старшему по чину, доложил: – Отделение прибыло. Командир – сержант Воскресенье.

И приложил руку к краю пилотки – отдал честь. Мальчик поднял глаза и увидел за забором стоящих в строю настоящих солдат.

– Ты что собрался делать... с оловянными? – спросил сержант Воскресенье.

– Командовать, – ответил Оля.

– Ну, что ж, – сказал сержант, – идем, я познакомлю тебя со своими солдатиками. Сегодня они в твоем распоряжении, можешь командовать.

У сержанта были ровные, как две черточки, брови, а глаза холодные, то есть строгие. И весь он был аккуратный, подтянутый – настоящий военный.

Калитка закачалась на одной петле, а гость и маленький хозяин очутились на улице, где их поджидали солдатики.

* * *

Странная картина предстала глазам мальчика, когда он вышел за калитку и взглянул на застывших в строю солдат: все они заросли волосами – темными, светлыми, рыжими, а у некоторых даже успела вырасти борода. У одних пилотка съехала на ухо, у других вообще не было пилотки. Пуговицы расстегнуты, гимнастерки пузырями вылезли из-под ремня. А к сапогам приросли комья грязи. Перед мальчиком стояло не отделение солдат, а сборище нерях и грязнуль.

Мальчик вопросительно посмотрел на сержанта.

– Каков командир, таковы и солдаты, – был ответ. И мальчик с девичьим именем Оля почувствовал, что сержант сам очень удивлен и расстроен.

Рядом с забором стояла бочка с водой. Оля медленно подошел к бочке и с опаской заглянул внутрь. В круглой раме, как в зеркале, он увидел себя: грязного, заросшего, небрежно одетого. Словно бочка с водой превратилась не в простое, а в кривое зеркало.

– Что же делать... товарищ сержант... Воскресенье? – упавшим голосом спросил Оля.

И тогда сержант скомандовал:

– Рядовой Понедельник, ко мне!

И в то же мгновение перед сержантом очутился боец с лукавыми глазами, со впадинками в уголках рта, словно он собирался улыбнуться, но сдерживался. Но самое интересное, что на нем был неизвестно откуда взявшийся белый халат, пахнущий одеколоном, а из бокового кармашка торчали гребенка и ножницы.

– Под польку или под полубокс? – спросил боец-парикмахер.

Но вместо того, чтобы ответить на вопрос, растерянный мальчик сам спросил:

– Вы из военной парикмахерской?

– Из отделения сержанта Воскресенье! – как по писаному ответил солдат, которому очень хотелось улыбнуться, но он сдерживался.

– Разве солдаты бывают парикмахерами?

– Солдаты бывают парикмахерами, а парикмахеры бывают солдатами. Начнем, пожалуй!

И в ту же минуту бочка превратилась в зеркало, пенек – в кресло. И в руках парикмахера Понедельника, как большое странное насекомое, застрекотала машинка. Потом замелькала гребенка, затанцевали ножницы. Казалось, парикмахер не стриг, а жонглировал своими инструментами, как артист цирка. Через несколько минут работа была закончена, и из круглой рамы на Олю смотрел не заросший неряха, а аккуратный, подтянутый, вполне симпатичный мальчик.

– Чем освежить? – спросил мастер. – Шипр? Цветочный? Олимпийский?

И не дожидаясь ответа, из шипящего баллончика полил голову мальчика одеколоном.

Закончив свою работу, солдат-парикмахер положил в карман ножницы и гребенку и доложил командиру:

– Товарищ сержант, ваше приказание выполнено. Разрешите встать в строй?

– Становитесь, – ответил сержант и, критически оглядев мальчика, сказал: – Теперь другое дело! Так как тебя звать?

– Олег Комаров, – выпалил мальчик.

– Вот именно, – подчеркнул сержант. – В крайнем случае – Олежка.

* * *

Когда мальчик вернулся к солдатам, перед ним стояли уже настоящие воины – подтянутые, почищенные, застегнутые на все пуговицы, стриженые и бритые. Словно парикмахер Понедельник заодно с Олежкой ухитрился постричь да еще вдобавок побрить своих товарищей. Ну, а подтянулись они сами.

– Теперь я познакомлю тебя с твоими солдатами, – сказал сержант и стал, как по списку, выкликать солдат, и тот, кого он называл, делал шаг вперед, а затем снова возвращался в строй.

– Понедельник!

Из строя вышел парикмахер с лукавыми глазами. На нем уже не было белого халата. Из парикмахера он снова превратился в бойца.

– Вторник!

Вторник оказался крепко сбитым солдатом, с загорелым лицом, с широким носом, с густыми темными бровями. Шаг у него был тяжелый, уверенный.

– Среда!

Прежде чем шагнуть вперед, Среда откашлялся, словно собирался запеть. У него были светлые глаза, полное добродушное лицо, на котором золотились тонкие, завитые колечками усы.

– Четверг!

Шаг вперед. Щелчок каблуками. Голова слегка приподнята. Стройный, гибкий, пружинистый. Сразу видно – разведчик.

– Пятница!

У этого солдата были темные волосы, горящие глаза и черная полоска усов над губой. Он произнес непонятное слово: «Рамбавия!» – и улыбнулся. И тогда под черной полоской появилась белая полоска зубов. На плече у Пятницы висела походная рация.

– Суббота!

Молодой, необученный, наверно, опять задумался, потому что шагнул не сразу. И исподлобья посмотрел на мальчика большими серыми глазами.

Когда все солдаты были представлены, сержант Воскресенье сказал отделению:

– Это ваш командир – Олег Комаров... Олеж-ка. – И, повернувшись к мальчику, кивнул ему: – Можешь командовать!

И тут Олежка растерялся. Перед ним в строю стояли настоящие солдаты. Взрослые мужчины. Они ждали его команды, которая должна прозвучать как закон. Но вместо того, чтоб звонко скомандовать, Олежка неуверенно произнес:

– Направо!

Он сам удивился, когда солдаты выполнили его приказание. Правда, повернулись они не дружно, не четко, вразброд. Не по-военному. А последний в строю – Суббота – опять повернулся не в ту сторону.

– Шагом марш! – тихо сказал мальчик.

И солдаты зашагали. Все быстрее, быстрее. Они стали удаляться с такой скоростью, что вскоре превратились в точку.

Сперва мальчик бежал за ними. Потом выбился из сил. И как на спасителя посмотрел на сержанта Воскресенье:

– Что делать?

И сержант скомандовал:

– Отделение!

Его команда взлетела под небо и зазвучала на всю округу. И сразу темная точка стала расти, приближаться, превратилась в группу солдат. Отделение стремительно двигалось задним ходом, пока не очутилось перед домом № 17.

– Стой! – скомандовал сержант. – Раз-два! Налево! Понятно?

– Понятно, – кивнул мальчик. И на этот раз скомандовал громче и отчетливей: – Ша-гом марш!

Солдаты как стояли, так и зашагали. Они шли вперед развернутым строем, все сметая на своем пути.

Упал забор. Загремели ведра. Отлетела в сторону будка, из будки испуганно выскочила собака. Мальчик бежал за ними. Он снова забыл, что надо сделать, чтобы остановить солдат, и только когда солдаты вплотную подошли к дому, вспомнил и крикнул:

– Отделение!

И сразу солдаты попятились. И все, что они смели со своего пути, встало на место. Подскочило ведро. Прыгнула на место будка. В нее вбежала собака. Поднялся заваленный забор.

– Стой! – выдохнул мальчик. – Раз-два!

Он вытер пот с лица. И вдруг почувствовал усталость, словно проделал большую работу.

– Трудно? – спросил сержант.

– Трудно, – согласился Олежка. – Я думал, что командовать легко, а оказалось...

Сержант скупо улыбнулся мальчику и сказал:

– Ничего. Я помогу тебе. Открывай ворота. Заиграл невидимый оркестр, и солдаты, печатая шаг, вошли в Олежкин двор. И тогда сержант скомандовал:

– Отделение! Вольно! Разойдись! Пе-ре-кур! Строй распался. Солдаты разошлись по двору.

Петух шумно захлопал крыльями и, взлетев на забор, стал круглым янтарным глазом разглядывать незнакомых гостей.

В это время до слуха мальчика из-за дома долетели странные слова:

– «Оркестр»... «Оркестр»... Я – «Гитара»... Как слышите? Прием.

Олежка обошел дом и увидел радиста Пятницу, который разговаривал с кем-то невидимым.

– «Оркестр», «Оркестр», вас слышу хорошо. Докладывает «Гитара». Прибыли к месту назначения. Приступили к выполнению специального задания. До свидания, генацвале.

– Где же гитара? – спросил Олежка, когда Пятница кончил таинственный разговор.

– Мы и есть «Гитара», – ответил радист, – а полк – «Оркестр». Это позывные. Только молчок, военная тайна.

А потом Олежка подошел ко Вторнику и спросил:

– Почему никто не курит? Скомандовали «перекур».

– Мы все некурящие, – тихо ответил солдат, – а команда осталась старая... как для курящих. Перекур – значит отдых. Переменка.

А задумчивый Суббота стоял в стороне, и его большие серые глаза были полны печали. Олежка подошел к нему и участливо спросил:

– У вас что-нибудь болит?

– Нет. Только давно писем нет от младшего брата. А его тоже зовут Олежка. Он похож на тебя.

– Почему похож? – удивился мальчик.

– Все мальчики чем-то похожи. Как солдаты, – сказал молодой, необученный.

И тогда Олежка внимательно посмотрел на него и предложил:

– Хотите, я буду писать вам письма? Глаза Субботы сразу повеселели:

– Я получу письмо, а внизу подпись: «Олежка».

– Буду писать каждую неделю, – пообещал Олежка. – Как будто вы мой старший брат и служите в армии.

* * *

А в это время высокий, плечистый Вторник, сдвинув пилотку на затылок, подбросил молоток, поймал и начал стучать. Починил калитку, укрепил забор, прибил перильца, выпрямил помятое ведро. Он стучал громко, словно в такт музыке, которую никто, кроме него, не слышал. И там, где он постучал молотком, все становилось крепче, надежней, исправней. Он вытаскивал старые ржавые гвозди из ненужных досок и вгонял их в штакетник забора, и гвозди начинали новую службу.

– Если вытащить все старые гвозди из старых досок и вбить их куда надо – вся жизнь станет крепче, – объяснил он удивленному Олежке.

За несколько минут с помощью одного молотка солдат Вторник преобразил весь дом №17.

– А я думал, что солдаты только стреляют, – тихо сказал мальчик.

Вторник улыбнулся.

– Солдат все должен уметь, на то он и солдат.

* * *

Тут к Олежке подошел разведчик Четверг и доложил:

– Обнаружено НП противника.

– А что такое НП? – спросил Олежка.

– Наблюдательный пункт.

– Зинка, – не задумываясь, сказал Олежка. – Пантера всегда за мной подглядывает. Там в заборе есть дырочка.

Четверг ловко вскочил на забор и увидел девочку, которая внимательно наблюдала за происходящим во дворе Олежкиного дома.

– Здравствуй, пантера! – крикнул Четверг, сидя на заборе. – Ты что здесь делаешь?

– Смотрю, – отозвалась Зинка. – Вы всегда будете здесь?

– Как прикажут.

– Кто прикажет?

– Командир Олежка.

– Олежка! Командир? – Глаза девочки расширились от удивления. – Теперь его и поколотить нельзя!

– Да уж, – сказал разведчик, – нельзя. Зинка вздохнула и пошла прочь.

В это время калитка распахнулась и во двор вбежала тетя Фрося. Она тяжело дышала, а глаза у нее были заплаканные. Увидев нежданных гостей, тетя Фрося остановилась и быстро вытерла слезы.

– Здравствуйте, – прошептала она и всхлипнула.

К ней подошел круглолицый, улыбающийся Среда с плетеной корзиной в руке.

– Здрасте, здрасте! Вы по какой части? Мы по грибной. А вы по какой?

Но прибаутка солдата не принесла ей утешения.

– Я по коровьей части, – со вздохом сказала тетя Фрося и покраснела.

Она была очень молодой и очень несчастной.

– Он опять сбежал в лес! Что я теперь буду делать?

– Кто сбежал? – спросил сержант Воскресенье.

– Прометей.

– Это бык, – пояснил Олежка, – страшилище!

– Не волнуйтесь, – сказал сержант, – мы найдем вашего Прометея. И Олежка приведет его на скотный двор.

– Я?! – испуганно переспросил мальчик.

– Оля? – изумленно воскликнула молодая тетя.

– Так точно. Только не Оля, а Олег.

– Но я никогда... – пробормотал мальчик. – Яне смогу.

– Вот видишь, ты никогда не ловил быка, почему же ты думаешь, что это страшно? – вмешался в разговор Среда.

– Мы поможем тебе. Мы будем с тобой, – шепнул Суббота.

– Отделение! Становись! – тихо скомандовал мальчик.

И когда все семеро солдатиков застыли в строю, то оказалось, что все они в зеленых маскировочных халатах, разрисованных бурыми узорами. Олежка уперся подбородком в грудь и увидел, что на нем такой же халат. И это придало ему силы.

Он скомандовал:

– Шагом марш!

И невидимый оркестр заиграл марш.

* * *

Едва отделение вступило в лес, как все семеро солдатиков исчезли, словно надели шапки-невидимки. Олежке стало не по себе. Ему показалось, что друзья покинули его, оставили одного в лесу, по которому бродит страшный бык Прометей.

– Суббота! – тихо позвал мальчик.

– Я здесь, – отозвалась высокая ель. – Веду наблюдение.

Мальчик поднял голову, но никого не увидел. Сквозь ветви просвечивало небо. Голубое перемежалось с синим. И тонкие солнечные лучи били в глаза.

– Пятница!

– Я здесь, генацвале! – отозвался куст орешника, и одна веточка дрогнула. Но это была не веточка, а антенна.

Разведчик Четверг отозвался из корней вырванного из земли пня. А когда Олежка позвал Среду, в ответ тонко засвистала птица – фью, фью... Вторник и Понедельник не отозвались – видимо, были уже далеко от места, где стоял мальчик. А голосом сержанта Воскресенье ответил свеженаметанный стог сена:

– Следуй за свистом птицы. Следуй...

Снова раздался тонкий, пронзительный свист, и, раздвигая ветви, Олежка зашагал на птичий голос. Этот голос уводил мальчика все дальше и дальше в лесную чащобу. Густые ветви сомкнулись за ним. Зеленый с сединой мох пружинил под его ногами. Фью! Фью! Фью!

И вдруг кто-то совсем рядом крикнул:

– Ой! Ты наступил мне на руку!

За большим вывороченным пнем, прижимая к себе корзину, лежал здоровый парень. Лицо его было бледным, а зубы слегка стучали, как от холода.

– Вы обнаружены! – объявил мальчик. Увидев бойца в военном комбинезоне, парень совсем растерялся.

– Я... я... я не от вас прятался.

В этот момент Среда из птицы превратился в солдата.

– Здрасте, здрасте, вы по какой части? – спросил он парня и заглянул в корзину. – Вы по грибной, а мы по иной. С кем в прятки играешь?

– С Прометеем, – ответил парень и спросил: – Оружие у вас есть?

Солдаты переглянулись.

– Зачем оружие?

– Для само-обо-роны! – Парень по складам произнес это длинное слово.

– От кого обороняться? От быка? – засмеялся Среда. – Я всю жизнь прожил в деревне. У нас пастухи обходились без автоматов. Кнутом, разве, постреливали.

– Его кнутом не испугаешь, – мрачно сказал парень.

– Зачем пугать? Где твой Прометей?

На поляне, со всех сторон окруженной березняком, стоял бык. Он был черным, без единого белого пятнышка. Тяжелая голова, круглые выпуклые глаза и короткие, словно обтесанные топором рога. Бык был неподвижен, как скала. И только хвост его покачивался, как маятник часов.

Сердце у Олежки забилось часто-часто. А Среда как ни в чем не бывало стал рвать какую-то травку, словно грозное животное вовсе не интересовало его. Букет у Среды получился не очень красивым, и мальчик терялся в догадках, зачем Среде этот пучок простой травы.

– Вот, держи травку, – сказал Среда мальчику, – это для быка лакомство. А теперь действуй.

Олежка вздохнул, печально взглянул на Среду и медленно зашагал к Прометею. И пока он шел, из кустов, с веток деревьев, из травы до него долетели голоса друзей-солдатиков.

– Мы с тобой, генацвале... Мы рядом, младший братик... Освежить цветочным или олимпийским?..

Эти голоса придавали мальчику силы, и страх сморщился, сжался в комочек и почти совсем пропал. Держа в руке пучок сочной травы, Олежка подошел к Прометею.

– Прометей... Прометеюшка... Проша, – приговаривал мальчик, словно говорил не с грозным зверем, а с маленьким. – Ты такой красивый, такой умный...

Сперва бык насторожился. Потом прислушался. Потом повернул голову к незнакомцу и повел темным глазом. И тут Олежка протянул ему угощение. Прометей шумно втянул воздух, понюхал букет, легонько коснулся его губами и, отщипнув несколько травинок, принялся жевать.

Так они и стояли рядом, Прометей и Олежка.

– Пойдем, что ли, – сказал мальчик быку, – накуролесил, пора и честь знать.

И пошел к лесу, ступая по мягкой траве.

Некоторое время Прометей смотрел ему вслед. Потом поднял голову, хрипло протрубил на весь лес и двинулся за Олежкой.

* * *

– Раз-два, левой! Раз-два, левой!

Впереди идет Олежка в костюме военного разведчика, за ним грозный Прометей с зеленой травинкой на губе. За Прометеем солдат Среда с золотистыми усиками. А дальше сержант Воскресенье со своим маленьким войском. И радист Пятница все время повторяет свое любимое словечко «рамбавия», что означает «чрезвычайно хорошо».

А сзади плетется парень, который «по грибной части». Лицо его чуть порозовело.

Когда они вошли в Петушки, изо всех окон и палисадников на них смотрели люди. Смотрели и удивлялись:

– Неужели это мальчик, которого, как девчонку, зовут Олей? Ай да Комарик!

Пантера Зинка круглыми от изумления глазами провожала своего соседа. А Фомка Горчичников в раздумье чесал затылок.

– Как хорошо, когда в доме есть мужчина! – воскликнула молодая тетя Фрося и заплакала от счастья.

* * *

Одно солнце плывет в небе, другое такое же, только поменьше, в озере, и от воды идет пар. Озеро большое, как море. Другой берег еле виден. Называется озеро Белым, хотя вода в нем голубая. У воды растет бересклет, местами валяются груды камней. Они остались с далеких времен. На камнях лежит грязно-розовая надувная лодка. Она похожа на спящего морского льва. Вот-вот проснется, повернет громоздкое тело и тяжело вздохнет.

Озеро и небо чем-то связаны между собой. Небо голубое, и вода в озере голубая. А когда небо пасмурное, вода в озере серая.

– Раз-два, левой! Раз-два, левой!

Высокая трава трется об Олежкину ногу, как собака.

– Отделение!

Отделение пришло купаться. Упали в траву маскхалаты, расстались с хозяевами сапоги. В трусах солдаты как бы перестали быть солдатами. Только сержант даже без формы остается сержантом.

– Олежка! Почему не раздеваешься?

– Я не умею... плавать.

Но тут перед мальчиком возник разведчик Четверг. Он отозвал Олежку в сторону и таинственно сказал:

– Ты умеешь плавать.

– Да нет нее! – воскликнул мальчик. – Никогда не пробовал!

– Правильно! Не пробовал, а говоришь «не умею». Я тебе скажу по секрету: каждый человек умеет плавать, только сам не знает об этом.

– И я... умею? – неуверенно спросил мальчик.

– Чем ты хуже других? Вот попробуй. А я тебе помогу.

Олежка недоверчиво посмотрел на Четверга и стал раздеваться, но тут он увидел своего дружка Толика, который, не разбирая дороги, бежал к нему на берег.

– Олежка! – уже издалека кричал Толик. – «Будка» приезжала. Твоего Кузю забрали!

– Кузю? – Мальчик произнес это имя, и вдруг оба солнца – в небе и в озере – погасли. И стало пасмурно и неуютно. – Надо что-то делать! Надо спасать Кузю! – пробормотал Олежка и оглянулся на своих новых друзей.

Все семеро солдат были уже одеты в полную боевую форму. И даже успели натянуть маскхалаты. Лица их были озадачены. А радист Пятница выпустил блестящий прутик антенны и настраивал свою рацию.

– Вызывай «Скат», – коротко приказал сержант.

Послышался свист, треск. И над озером зазвучал голос радиста:

– «Оркестр», «Оркестр»! Я – «Гитара». Как слышите? Прием. Мои координаты – Белое озеро. Западный берег... Повторяю: Белое озеро. Срочно вышлите «Скат» – судно повышенной проходимости. Как поняли? Прием...

К тому времени Толик отдышался, и к нему с открытым планшетом подошел сержант Воскресенье.

– Карту читать умеешь? – спросил он.

– Где Африка, знаю, – ответил Толик.

– Здесь не Африка, здесь Белое озеро. Смотри, – строго сказал сержант и показал на карте место, где они сейчас находятся. – Вот Петушки. В какую сторону поехала «будка»?

– Ее уже не догонишь, – сказал сосед.

– В какую сторону поехала «будка»? Отвечай, Африка!

– «Будка» поехала в райцентр. Она уже на той стороне озера.

Но тут вдалеке послышался нарастающий гул, и на озере запенился маленький белый бурун. Он быстро приближался, сопровождаемый усиливающимся гулом.

– Боевая тревога! – стараясь перекричать гул буруна, скомандовал сержант Воскресенье.

И невидимая труба сыграла короткий, дробный сигнал, словно перевела команду на язык военных.

Теперь было ясно видно, что движущийся бурун – это судно. Но судно необычное. Оно почти не касалось воды, а как бы летело над озером. Гул становился сильнее. Плотный воздух давил на грудь. Олежке показалось, что судно летит прямо на него, и он тихонько попятился. Но у самого берега грохот двигателей оборвался. Скрипнуло днище. Судно закачалось на мелководье, как простая лодка, задевая бортом сухие стебли камыша.

– Занять места по боевому расписанию! – скомандовал сержант Воскресенье. И крикнул Толику: – До свидания, Африка!

Четверг ловко прыгнул на борт судна. Крепыш Вторник взял Олежку под мышку, перенес над водой, и мальчик очутился на судне. Через несколько секунд все семеро солдатиков-десантников были на судне.

Грохнули могучие моторы. По озеру пробежала рябь. Судно десантников дрогнуло всем телом и сорвалось с места. Олежка двумя руками вцепился в поручни и зажмурился от мелких брызг, которые, как искры, обжигали лицо. В этот момент мальчик не понял, то ли судно взлетело, то ли поплыло. От скорости захватило дух. Но мальчик держался – не вскрикнул, не пожаловался. И когда наконец набрался храбрости и открыл глаза, увидел удивительную картину: острова, прибрежные кусты, заросли камышей, лодки, облака – весь мир бежал ему навстречу, а поравнявшись, мчался дальше.

Но разве можно на судне, даже на таком быстром, как это, догнать «будку» собачьего ловца, которая тряслась по дороге на грузовичке?

В это время зоркий Пятница доложил:

– Слева по курсу машина!

Сержант Воскресенье приложил к глазам тяжелый бинокль и увидел старый грузовичок с большой деревянной будкой в кузове.

– Ну-ка, Олежка, посмотри, она ли? – сказал он, протягивая мальчику бинокль.

Олежка, едва взглянув в бинокль, сразу признал «будку» ловца собак.

– Она! – крикнул он. – Причаливайте! Побежим! Может быть, догоним! Бедный Кузя!

Сержант подал команду, и моторы заревели громче, а судно как бы слегка подбросило вверх, и оно помчалось прямо на берег, где лежали большие и маленькие гранитные глыбы.

«Сейчас разобьемся», – подумал Олежка и снова зажмурил глаза.

А когда открыл их, оказалось, что судно десантников плывет по полю, вернее, летит низко над полем. По пшенице, как по воде, расходятся волны. «Скат» догонял «будку», которая увозила четвероногого друга Олежки – Кузю.

Видимо, на грузовичке заметили приближение летящего судна, и «будка» прибавила ходу. Но разве уйдешь от боевого корабля, для которого все одно – суша или вода?!

И через несколько мгновений десантники уже мчались рядом с «будкой». Шофер так испугался, что отвернул в сторону, отъехал с дороги и застрял.

– Стоп, машина! – скомандовал сержант.

И судно приземлилось чуть поодаль, в поле.

Олежка и его друзья спрыгнули с борта «Ската» на землю.

– Иди выручай друга, – сказал Олежке сержант.

– Меня собачник не испугается, – сказал мальчик.

– Испугать – не значит победить, – заметил сержант. – Победить можно уверенностью в своей правоте.

Мальчик огляделся. Вокруг него стояли его новые товарищи.

Они все были в маскхалатах. И на нем самом был такой же настоящий комбинезон разведчика, только поменьше. И Олежка обнаружил, что в нем что-то переменилось, что-то перешло к нему от его друзей-солдатиков. И он почувствовал, что не боится ловца собак, потому что правда на его, Олежкиной, стороне. Он потуже затянул военный ремень и решительно зашагал выручать друга.

Из кабины грузовичка вышел немолодой мужчина в кепке, надвинутой на глаза, с лицом, заросшим щетиной, похожей на острые ржавые гвоздики. Его маленькие черные глаза тревожно поблескивали, словно не смотрели, а выискивали что-то. В руках он держал палку с петлей – позорное оружие ловца собак.

Увидев Олежку в пятнистом маскхалате, он попятился и с опаской спросил:

– Летающая... тарелка? Олежка кивнул.

– Инопланетяне?.. Я говорю, с какой планеты?.. Ферштеен?

Он произнес единственное ему знакомое иностранное слово «ферштеен», что в переводе с немецкого значит «понимаете».

– Нихт ферштеен? Не понимаете?

Он сверлил мальчика своими маленькими черными глазками, страх и любопытство боролись в нем.

– Космос? – спросил он, и своей гнусной палкой ткнул в небо.

– Отдайте Кузю, – вдруг сказал Олежка. Маленькие черные глазки расширились от удивления.

– Чаво? Чаво?

– Отдайте Кузю!

Ловец вытер со лба пот и снова нахлобучил кепку.

– Значит, не тарелка! – облегченно сказал он. – Не летающая. Кузю, говоришь. Я у ихнего брата имен не спрашиваю.

– Собака – друг человека! – отчаянно выкрикнул мальчик.