Текст книги "Вселенная неформат"

Автор книги: Юрий Смирнов

История о

 
Идеальный сценарий
Про идеального офицера
Должен
Содержать в себе
Три поворота
Мальчик бегает
С деревянным мечом
По полю
Мальчик рубит
Ромашки
А родители в поте
Зарабатывают
Медную драхму
И переживают
Экзистенциальную драму
Тот
Кому готовили
Путь торговца
Провожает войска
От ворот
До линии солнца
И глотает
Книги
Про полководцев
Мама плачет
А отец вспоминает кузена
В целом
Очень неприятного чёрта
Что в столице
Империи Дзена
Командует
Львиной когортой
Слово за слово
Вот и письмо поспело
Поезжай сынок
Изучай военное дело
Десять лет проходит
И курсант-отличник
Едет в свою часть
В Карфаген
Или
В Перл-Харбор
На пути его
Повстречается нищий
Скажет
Брат
Я, кажется, умираю
Мальчик снимет плащ
И паёк разделит
Нищий не умрёт
Кстати, он не нищий
Он учитель
Знаток человеческих точек
Он убил Брюса Ли
Исцелил Горгону
Он расскажет мальчику
Про секрет бессмертья
И нажмёт на
Специальные зоны
Десять лет пройдёт
Легион в засаде
Пулемёты кромсают
Полумёртвые фланги
Пальцы на мече
Не разъять
Фаланги
Побелели
Как позорные флаги
Мальчик, ты в плену
Тебя расстреляют
Только стрелы вонзаются
Курам на смех
Пули вязнут
В пространстве
Не долетая
И гранаты взрываются
Безутешно
Враг напуган
Бежит
Возвращается
И сдаётся
Цезарь дарит коня
Орденок, конечно
И, конечно, зависть
И, конечно, ссылка
Городок в пыли
Лучше греческий
Можно армянский
Гарнизон роскошествует
Грозится спиться
Репетирует
Офицерский
Ансамбль песни и пляски
Мальчик
Входит каждый вечер в реку
Из фалерно
Метаксы
Первача и фетяски
И когда уже
Наплевать на славу
И когда отчизны
Огоньки не явны
Прибегает гонец
Из-под самой Смирны
И докладывает
Что в районе Яффы
Зародился змей
Левиафан
Гитлер
Бегемот
Чингис
Семь голов
Три бивня
Сотня рук
В каждой меч джедая
Мальчик наш
Подкрепления
Не ожидая
В одиночку выступает ночью
Надвигается
На супостата
Разрывает в клочья
От ушей до простаты
И гружёный
Адскими головами
Едет медленно
Напевает
А для тебя родная
Есть травка полевая
И спокойно так умирает
 

Стаый сон

 
Трансильванская станция Георгиу-Дэж,
Маскировка под станцию Лиски.
Мы приехали ночью
И бродили по ней,
Как по бочке дубовой виски.
Кто журнальчик читал,
Кто журнальчик смотрел,
Кто храпел и рюкзак тискал.
Кто-то трактор почтовый с перрона угнал.
Но сошло.
Разрулились с милицией.
 
 
Сумасшедший с улыбкой святого Фомы
Тёрся рядом, глаза бездонил.
Говорил про коварство какой-то кумы
И про то, что уж год бездомный.
Говорил – патриарх сатану сборол
И запёр в монастырь железный.
Говорил – если небо меня позовёт,
Я спокоен – останется Ельцин.
 
 
В три утра тяжёло долго слушать больных,
И его мы выслали вдаль.
Он согнулся, как от удара под дых,
Тоном выше позвал – Виталик!
Он заглядывал за ядовитый ларёк,
За прибор измерения поля.
Он Виталика звал,
Стены все обстучал,
Говорил, это я, Коля.
Выходи, защити меня от чужих,
От их глаз, их рентгенов подлых,
Они били меня,
И пытали меня,
Они бабушку съели Олю.
 
 
И раздвинутся своды,
И рухнет стена,
И шагнёт из огня Виталик.
У него триста глаз без глазного дна
И коса из священной стали.
А за ним чёрный сброд,
Затотстенный народ,
Вурдалаки дневного эфира.
Человек-огнемёт,
Пол-Башки,
Зрячий Крот,
И гнилая принцесса Мирра.
 
 
Ты за кожу лица меня тронешь
Просыпайся
Спокойно
Водички попей
Электричка пришла на Воронеж.
 

Пансионат

 
Наша компашка давно разбежалась.
Мы даже не помнили, чем занимались вместе.
То ли боевые наркотики тестили
В лаборатории генерального штаба,
То ли играли вместе в шоу «Джошуа»,
Где участникам купируют оперативную память.
Мало, короче, осталось с этого времени
В бошках искусственных
Из долины кремниевой.
Или гремлиновой.
Или кремлиновой.
Ничего не помню, кроме
Андрей
Лёша
Лена
Оксана
Вова
Серёжа
Нина
 
 
Андрей позвонил.
Я как раз пробил мимо ворот
В симуляторе кубка мира по регби.
Андрюха – мой лучший друг.
При обозрении беглом файлов моего мозга
(папка с именем «begle»),
Можно встретить упоминания о Андрее
В районе семи тысяч раз.
Обрывки аудио, огрызки фраз,
Но ни одного изображения.
Андрей трудится на дальний космос,
На нём – слежение
За созвездием Минотавра.
Он предлагает собрать наших,
Он так и говорит – «наших» – и это класс,
И поехать в Горную Варну.
Тебя
Лену
Лёшу
Оксану
Вову
Серёжу
Нину
 
 
Поселились в частном пансионате.
Хозяина не было, хозяйка была гидрой.
Или под гидропоникой.
Никто из нас её объяснений не понял,
Да и не до того нам было.
Мы знакомили наши сенсоры.
Серёжа трудился слесарем
В ретроспектакле
«Будни местной промышленности».
Лёша и Лена были вместе
Уже девять лет.
Вова приехал с лабораторной мышью
Машенькой,
Состоящей из секса повышенной влажности.
А Нина была красивой до невозможности.
Пальцы-ножницы срезают с тебя защиту.
Губы ложные обволакивают
В мгновенья считаные.
И тебя больше нет.
 
 
И меня больше нет.
 
 
Фишка Горной Варны – речка Убиецот.
Опасных там только метров пятьсот-шестьсот.
Резкий перепад высот,
Чёрные обливные жандармы,
Бочки,
Водовороты и спады.
И надо плыть по ней без всего.
Без надежды, без мысли спастись, без трусов.
 
 
Может быть, пронесёт.
Тогда тебя словно возносит на верхний престол.
С начала сезона убились насмерть человек сто.
Самое страшное место – арочный мост.
Но ощущения – выше звёзд.
 
 
А больше в Горной Варне нет ничего,
Ни глинтвейна, ни очага.
Лучшее место для смельчака.
Никаких куриц и поедающих их толстых детей.
 
 
Хозяин наш, невидимый змей,
Сбил предоплату за восемь дней,
Но так и не показывался на глаза.
Мы в шутку прозвали его Сезам.
Мол, не откроется никогда.
Мы попивали адский чёрный агдам,
Плавали под мостом,
Хозяйка разговаривала с трёхцветным котом
Двумя словами:
Мясо
Потом
 
 
На шестой день Серёжа разбился
О красный камень.
Служба речки упаковала его,
Спела «Амен» и «Наш Славный Парень»,
Выдала приз за летальный исход,
И Андрей сказал:
А давайте завтра полный вперёд отсюда.
Меня тошнит от главного блюда
Местной кухни,
А от десерта сворачиваются ухи.
Да и Серёжу в Центр Оживляжа
Надо доставить пораньше.
Так и решили.
Уедем на день раньше.
Против была только Оксана.
 
 
А вечером мы всё же повидались с хозяином.
Нет, не так.
Повидались с Хозяином.
В результате свидания
Первым стал неосязаемым Вова.
Что-то огромное,
Представьте себе корову с головой бога
И задницей смерти,
Стёрло его, как стирали с доски
Хорошие прежние дети.
В доме будто включили «Звуки Тоски»
Композитора Фабрицио Стоцци.
Хозяин Оксану сожрал через центр эмоций.
Мы с ужасом наблюдали,
Как она становится
Крапивой
Горем
Улетающими лебедями
Андрей спохватился – где Лёша с Леной,
Они оба приехали на курорт беременными,
Не плавали, много гуляли
Приусадебным парком.
Они как раз шли мимо окна гостиной.
Выпотрошенные,
Сжатые, как свиные шкварки.
Безликие.
Я повернулся к Андрюхе – а Хозяин
Уже пьёт его ликвор.
И внутри меня что-то крикнуло.
И в ужасе погасило свет.
 
 
Меня нет.
Нет, я есть.
На цепи в углу извивается Нина.
Хозяин её выбрал.
Хоть другие девушки демонстрировали
Более явное желание жить.
 
 
Он обещал меня освободить,
Если я запишу эту историю.
Моё новое имя – Горе.
И я вспомнил, вспомнил, вспомнил,
Чем мы вместе занимались раньше.
 
 
В легионе смерти «Веселье Банши».
 

Сель

 
Жили тогда в городе под горой,
Водили туристов за прайс немалый.
Папа всегда был мой дважды герой,
Особенно
Когда приходил усталый,
Падал ужинать.
Мама служит ему с разливной ложкой,
Папа пряным текстом ведёт фирмачей
Ледяной ледниковой стёжкой.
Они обязательно проваливаются в снег.
Но папа их выковыривает и тащит на себе.
 
 
Базовый лагерь вызывает четвёртый.
Как у вас?
Все мёртвые.
Некому отвечать.
 
 
А мне тогда в гору идти было рано,
Хотя я влезал уже в батины вибрамы.
Я часами ездил по городу на трамвае,
Считал ворон,
Глазел на матрон,
А если прижаться пахом
К монументальной скульптуре –
Пребывал в пубертатном рае.
Играл на гитаре один и в группе.
Порхал над цветком
Шаолинским монахом,
Как любой подгорец,
Учился смотреть на трупы.
Без истерик.
Базовый, это штурмовой.
Выходим.
Время терпит.
Штурмовой, удачи.
Погода портится.
 
 
Сель меняет в жизни города всё.
Сначала чувство,
Будто мельчайший песок
Летит и срезает тебе лицо.
Потом грохот.
За грохотом тьма.
Если не задохнулся илом,
Раскапываешь себя,
Пока есть силы.
Я видел умерших по пояс,
По грудь, по колено.
Я видел
Захлебнувшийся грязью трамвай,
Вагоновожатую,
Ставшую папье-маше.
 
 
Базовый, вы там где все вообще?
 
 
Папа построил наш дом на сваях.
Я помню, как все соседи смеялись.
Теперь от них ничего не осталось,
Кроме суперпозиций
В будущем буром янтаре.
Мама молилась,
Тронулась,
Оставляла кукол сестры
На алтаре.
В январе папу выжившие выбрали мэром.
В марте бывшая площадь стала сквером,
А маму навсегда переодели в серое.
В апреле ливни отмыли нас чисто.
В мае приехали альпинисты.
Заработали бары,
Пункты проката,
Вертолётные точки,
Больницы,
Морги.
 
 
Базовый поздравляет штурмовой.
Братцы,
С горой вас!
С горой.
 

Нефть

 
Земля
Что мы купили в Чикаго
Оказалась камнем
Мы не ругали
Верховного мага
Он неплохо разбирается в боге
Почему он должен понимать в грунте
Грустно, но что поделать
Мы заказали в Сент-Луисе
Партию брёвен
Гнилых брёвен
Канадской ели
Мы поставили наши срубы
На нашем камне
Был ураган
И срубы улетели
Мы потеряли в тот день
Трёх раздавленными
Одну маленькую не нашли
Верховный маг сказал
Работаем дальше
Не обращаем внимания
На этот булшит
Когда-то бог пришлёт нам ангелов
Или подарит нам нефть
Двадцать восемь
Ушли с рассветом
Остальные сказали нет
Мы остаёмся
С тех пор мы бьёмся
Вгрызаемся в камень
Роем норы
Бьём скважины
Как панчер джеббы
Мы отважны и полны надежды
 
 
В начале была скважина
И создал бог бур
И полковника Эдвина Дрейка
По образу и подобию своему
И сказал он
Иди и бури
И была нефть
И отделил бог керосин
И хохотал
И было тепло
 
 
Мы перестали пить и смеяться
На четвёртую ночь
Наша община получила нефть
Получила то
Чего всегда хочется
Новые ткани на тело
Сытную еду
Даже поездки на ярмарки
За пределами штата
Может,
Поставить новую церковь
Главный маг
Заикнулся о лошадях
Мы смеялись
Только не угрожай
Возможностью ада
Ты обещал ангелов
Что твой бог смог
Эта нефть – это органика
Иди в церковь
Играй на органе
У тебя получается
 
 
И увидел бог
Что всё плохо
И создал мотор
И взлетел самолёт
И взревел танк
И был изгнан человек
Человеком
Из человечества
И время отчаялось
И увидел бог
Что этого мало
В отсутствующий прицел
Шотгана
 
 
Ангелы появились в полночь
За каждым бандитом
Нанятым неким судьёй
В неких безумных трущобах
Нового Орлеана
Шёл
Бесконечно красивый
Белый
Улыбчивый молодой человек
С крыльями
Каждый из нас узнал своего
Ангел Мэри из Нотэма
Выглядел как реклама пилюль
Для пищеварения
У старого Клинта
Ангел напоминал
Убитого сына
Мой был как я
Только вымытый
Пресный
Логичный
Логарифмический
Верный и точный
Была ночь
Был июль
 
 
Нас убивали без жалости
Экспансивная пуля
Не только срезает
Нить твоей жизни
Но разрывает тебя
Как девочка куклу
Тряпичную девочку
С грустным весёлым лицом
Такая была у маленькой Сью
Чёрный огромный
Её волочил за косу
По единственной улице нашего тауна
И кричал
Выходите и умирайте, дауны
Ангелы наши старались
Они уточняли траекторию пуль
И угол падения мачете
Чтобы мы умирали быстро
И по возможности
Без мучений
Верховный маг хохотал в костре
Их ножи становились только острей
С нами было покончено через час
Но меня
Почему-то меня
Одного меня
Этот бог всё-таки спас
 
 
На кого ты оставил меня, боже
На кого ты переписал мои акции
Кому ты передал мои компании
Они открыли мне жилы
Они слили живую нефть
Моей жизни
На кого ты оставил меня
 
 
Я лежал трое суток
Боясь шевельнуться
Я полз через степь
Я задумал вернуться
Я вступил в секту
Господ смита и вессона
Я убил судью
А потом ещё нескольких
Я сжёг их
Нефтяной Салем
Я нашёл всех
А сейчас я доем
Этот нереально вкусный стейк
Допью кукурузное пиво
Дослушаю
Саймона и Гарфанкела
И подумаю
Как мне добраться
До этих ссученых ангелов.
 

Капсула времени

 
Ну, собрались,
Надели постные лица,
Сели в микроавтобус,
Геннадий Петрович,
Начальник отдела нацпамяти,
Алиса Ивановна,
Зам по преступлениям красных,
И два скаута,
Митя Довженко и Мотя Бесчастных.
Прибыли к стеле
Памяти жертв подполья,
(В девяностых – доске объявлений,
В нулевых – арт-пространстве «Трупики»)
Нынче – памятнику вспомогательным полицейским.
Вышли,
Зиганули лениво,
Двое с кувалдой и ломом
Уже курили и матерились
С каждой затяжкой.
Петрович скомандовал.
Ухали тяжко.
Гранит сопротивлялся.
Извлекли капсулу.
 
 
Эх, комсомол-костолом,
Мукомол наших грёз и иллюзий,
Ты, как всегда, за столом,
Жрёшь и пьёшь нашу жизнь.
Ты как всегда оллинклюзив.
 
 
Она вцепилась алой птичьей
Ему в предплечье.
Давай прочтём,
Ну интересно же,
Они же писали для нас.
 
 
И да пребудет отравляющий газ.
 
 
Город не успели эвакуировать.
С вертолётов били отравленных.
На площади бывшего Кирова,
На проспекте бывшего Сталина,
Потом Гагарина,
Потом Марвелла.
 
 
Через месяц в город
Вошли легионы
Консула Гая Мария.
 

Мэллорн

 
Хотели праздновать мой день рождения,
А света не было.
В тот год и войны тоже не было.
Так, по окрестностям шпарили,
Пережидали.
Но у нас были проблемы:
а) с ясенями (после генетической бомбы,
Ошибки вражеской псевдонауки,
Люди не пострадали (ну нам так
Казалось), зато ясени выперлись просто гигантские и порвали все провода)
б) с электроэнергией (смотри в пункте а)
Объяснение)
Короче, дома совсем голяк.
А у старого элеватора,
Где распинали пленных солдат униатов,
В доме бабушки,
Ясень поднял провода,
Но они ещё живы.
Отцепить, укрепить, изолировать.
Брат говорит – отцепить, укрепить, изолировать.
 
 
Бабушка умерла до войны.
Дедушка умер до бабушки.
Дом мы продали,
Купили оружие,
Убили новых жильцов,
Снова наше.
Знакомое с детства.
Здесь мы играли дедовским кортиком,
Плоскогубцами и резиновым шлангом.
Братики, чёрный и белый,
Как в классической манге.
Короче, взяли кусачки, отвёртку (зачем?)
Изоленту, флягу с фруктовой.
Полезли.
И это, я вам скажу, было прекрасно.
Древо-гора,
Без конца и без солнца.
Вечная тень высоты.
Добрались и до меди,
Освободили змею проводов,
Вылечили, забинтовали,
Друг наш Руслан
Запустил змея «Радость»,
Красного с синей верёвкой-шеей.
Значит, есть внизу напряжение.
 
 
И тут наш мёртвый ясень ожил.
Видимо, змей его приворожил
И потянул за собой в небо.
Брат, вопит он, сука, летит.
А я говорю спокойно, брат,
Подумай, брат,
Возьми себя в руки, брат,
Никогда такого не было.
 
 
Я никуда не хочу лететь.
Я хочу по талону сгореть
В порядке живой и печальной очереди.
Что нам принесёт перелёт?
Вокруг враг и его огнемёт,
Пусть такой же, как наш огнемёт,
Мне как-то не очень.
 
 
Прыгнул.
Долго летел сквозь листву.
Там и пришёл конец лицу.
Голос чужого врача
Бубнил в мозгу
«Ваши глаза я уже не спасу»
 
 
Ноги ушли в живот.
Мой сорок пятый год
Так и не стартовал.
Брат был молод и очень горяч.
Он от земли отлетел как мяч
И второй раз глухо упал.
 
 
Друг дотащил нас до виноградника,
Держал мою голову-кровь,
Шептал
Съешь, съешь виноградинку
Помощь уже в пути.
 
 
Я улыбаюсь фантомами губ.
Нет никакой помощи тут.
Разве что прилетит.
 

Жестяной барабан

 
Ритм
Герр канцлер
Упрямая вещь
Какой бы Вагнер
Ни написал марш
Солдат или будет
Бежать
С передовой
Или радостно
С Вашим именем
На устах
Превратится
В фарш
Ритм
Создаётся
Герр канцлер
Годами
В отдельной
Пустой голове
Вот мальчик
Живёт
Возле верфи
Солдатики
У одного нет ноги
Мама
На продажу
Для докеров
Печёт пироги
Она мечтала о дочери
За пирогами
Всегда очередь
У дедушки
Запущенный канцер
Лёгких
Дедушка кашляет
Как
Небелверфер
На прогулке
Девочка
Мальчику говорит
Когда
Юрген ты говоришь
Мне кажется
Что это я говорю
Юрген
Если бы я была старше
На восемь лет
Я бы сказала
Что я вся горю
Ритм
В сердце мальчика
Превращается в Рим
Ну а потом
На последнем
Участке
Суши
Стоим
Погибаем
За мёртвого деда
За девочку
Вышедшую за
Ловкого жулика
Из окружного суда
Навсегда
Это, герр канцлер,
Идиоты называют
Родиной
В следующий раз
Мы поговорим
О гармонии
 

Дача

 
Мы долго тряслись
В ржавом автобусе,
Сыне греховной любви
Богини Икарус
И полулюдей с автобазы.
Минотаврия
Простирала вокруг
Свою стрёмную степь,
Словно жёлтую вазу –
Ненужный подарок
Новогеоргию
В годовщину цунами.
На печальных обочинах,
Похожие на огарок,
Чёрно-красные птицы,
Сменившие вороньё,
Наблюдали за нами.
Сзади дулось в картишки
Седое ворьё,
И третьей фалангой
Ласкало шило.
Впереди, как солдатики,
Стояли детишки.
И смотрели на шлях,
Чтобы не затошнило.
 
 
Дорога фанданго.
 
 
Есть две правды в ногах.
Автозверь наш сломался.
Автобог нам сказал –
Понад ричкой – нэдовго.
Дача нашего друга,
Мекка нашего круга
Образца
Девятьсот девяностого года,
Ключ лежит под крыльцом.
Дом построен отцом
Им посажена фрукта,
И для нас, криворуких,
Существует запрет
Приближаться к деревьям,
Которых пока ещё нет.
 
 
Стоит погода.
 
 
Шли прилично,
С дороги устали,
Водки выпили мало,
Остальные подтянутся утром
(Слава
Гена
Юрка Можаев
Стас, я не помню, кажется, Громов)
Так сентябрьски мутно
Паутина летает,
Наблюдаешь,
Как день умирает,
И Андрей,
Не любитель сидеть по-сухому,
На глазах впадает
В полусонную кому.
 
 
Я ушёл спать под яблони
Возле дороги.
Место шумное,
Почти как киношный город.
То макака проедет
По радостным клумбам,
То тинэйджер сельский
Идёт из клуба,
И ругает мир
Несовершенный.
У Рахманинова
В литургии оглашённых
Есть одно место,
Которое вот здесь
Сейчас вот воскресло.