Текст книги "Тайна красного иероглифа"

Автор книги: Юрий Ситников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ладно, – сказала Полька. – Начнём сначала.

И мы начали сначала. Минут сорок Полинка Ермолаева третировала всех своими режиссерскими закидонами, её ничего не устраивало, она даже выдвинула гипотезу, что мы специально хотим испоганить её постановку. Вот оказывает как, теперь это её постановка. А мне казалось, Полька только рассказ написала.

Когда мой герой и её героиня оказались в городе вечного детства – к тому времени я уже возненавидел Ермолаеву до такой степени, что был готов сыграть Отелло – Полинка начала срываться на остальных персонажах. Мы терпели. Ради общего дела, ради Оксаны Витальевны, которая сидела ни жива, ни мертва, ради двух наших зрительниц, в конце концов.

Счастливым и безмятежным чувствовал себя только Никитка. Стоять на сцене в прикольной панаме и играть роль маленького жителя необычного города ему настолько понравилось, что Ник был готов простоять возле бутафорского дерева целую вечность. Он улыбался, вертел головой, а когда зануда Ермолаева начинала очередную разборку и репетицию прерывали, садился на корточки, подпирал ладонями щёки и ждал. И в эти мгновения у него был такой умиленный вид, что Тамару Эдуардовну захлёстывали эмоции.

– Вы посмотрите на Никитушку, – говорила она, улыбаясь. – Сидит в уголке, как ангелочек. Какой колоритный мальчуган получился. Ну, Боже мой! Оксана Витальевна, Никиту надо будет взять с собой в лагерь. С кем надо, я договорюсь.

Оксана Витальевна только кивала, а потом начинала разнимать своих беснующихся на сцене нерадивых учеников, спорящих до хрипоты друг с другом и Полинкой Ермолаевой.

…В четверть четвёртого Елена Аркадьевна сказала, что ей пора уходить. Никто не возражал, и она быстро выпорхнула из актового зала. Полчаса спустя ушла Тамара Эдуардовна. Правда, прежде чем выйти, она подошла к сцене, подозвала к себе Никитку и, погладив его по щеке, спросила, хочет ли он поехать с братом в зимний лагерь? А Ник будто бы только этого вопроса и ждал: закивал головой, заморгал глазами, весь подобрался, засиял, разве что не разревелся от восторга.

В четыре часа Полина сказала классухе, что нам необходима ещё одна репетиция.

– Они ужасно играют, я настаиваю на второй репетиции.

До пяти часов нас отпустили домой, поесть и, как сказала Полька, хорошо подумать о своих ролях.

– Я её в сугробе закопаю! – Злился Кирюха, когда мы с ним подходили к дому. – Всю субботу проторчать в школе. Тебе-то ещё ничего, жить можно, а представь каково мне в старых шмотках. В них жарко, рубашка в плечах слишком узкая, брюки постоянно спадают, обувь неудобная. Ермолаева меня бесит.

– Не тебя одного.

В подъезде Кирюха предложил мне отвести Ника домой, а самим пойти в булочную, купить сдобы, сока и вернуться в школу.

– Иначе я после обеда не соберусь, меня разморит. А с Никитки достаточно и одной репетиции, он устал здорово, да, Никитос?

Тот отрицательно замотал головой.

– Устал-устал, – Кирюха похлопал его по плечу. – Тебе и так сегодня повезло, ты едешь с нами.

Передав родителям слова Тамары Эдуардовны и сказав, что из-за бзиков Ермолаевой я могу вернуться домой поздно, мы с Кириллом потопали в булочную.

Минут через двадцать, расположившись в школьной раздевалке, уплетали круассаны, запивая их вишневым соком. Сдоба, конечно, не обед, но нам было вкусно.

В начале шестого началась вторая репетиция. После сытного обеда Полька подобрела, на нас почти не срывалась, но изредка ворчала по поводу отсутствия Никитки.

В зале сидела одна Оксана Витальевна, ребята не участвующие в постановке не пришли, им с лихвой хватило утреннего представления.

Очередное ЧП произошло во время небольшого перерыва – Настя спотыкнулась и нечаянно толкнула Влада в бок. Тот, разумеется, упал, он не мог не упасть, это же Влад. А растянувшись на полу, начал кричать, что у него серьёзное сотрясение и, вероятней всего, вывих всех челюстей.

– Всех? – засмеялась Лилька. – У тебя их много?

– Вставай. Всё с тобой в порядке, – мы с Кириллом помогли Владу подняться на ноги.

– Голова не кружится? – на всякий случай спросила Оксана Витальевна.

– Кружится, наверное.

– Тебя тошнит? – теперь её голос дрогнул, сделался тише.

– А должно?

– Влад, хватит изображать умирающего! – прочеканила Настя. – Я же видела, ты не ударился головой.

– Зато локоть ушиб. Полегче толкайся в следующий раз. Нет, я всё-таки посижу минут пять-десять, локоть ноет. Не перелом ли? И под ребром что-то колет, ребят, я, наверное, играть уже не смогу. Не сердитесь.

Больше в тот вечер Влад на сцену не вышел. Он сидел на стуле рядом с Оксаной Витальевной, поедал прихваченные из дома бутерброды и всякий раз, когда на сцене появлялся персонаж Кирюхи, злорадно хмыкал.

– Прикольный костюмчик! Кирюха жжёт! Давай-давай… Ну и лицо.

В девять часов я спрыгнул со сцены и отправился переодеваться. Устал жутко, оказывается, игра на публику это тоже работа. Никогда не думал, что актёры устают, мне их профессия виделась достаточно лёгкой, воздушной, играй себе перед камерой или зрительным залом, шпарь вызубренный текс и дело в шляпе. И только сегодня я понял, как ошибался, недооценивая труд актёра. Сегодняшняя репетиция, вернее целых две репетиции, выдались самыми сложными.

Переодевшись, я вышел в актовый зал, подошёл к Владу, спросил, как он себя чувствует.

– Лучше всех, – заулыбался тот. – Кирюха скоро выйдет?

– Должен уже.

– Пусть поторопится, девчонки уходят, а их надо достойно проводить. Понимаешь намёк?

– Снежная атака? – улыбнулся я.

Влад кивнул, хитро покосившись на девчонок.

Лиля с Полиной складывали в пакеты вещи, Светлана пыталась им помогать, Настя стояла чуть в стороне, снисходительно наблюдая за этим процессом. Настюха практически всегда и на всех смотрела снисходительно, как бы делая одолжение, немного лениво и небрежно. Она была самой красивой девчонкой в классе, прекрасно об этом знала, и вела себя соответственно.

Настя привыкла, что перед ней все ходят на цыпочках, смотрят в глаза, ожидая поймать благосклонный взгляд, и стремятся выполнить любую прихоть. За это самое поведение, и за свою природную красоту девчонки относились к Настьке с прохладцей. Недолюбливали, что ли. Ну и, конечно, завидовали. За глаза говорили много колкостей, издевались, но сказать гадость в лицо никто пока не решался.

Сама Настя не стремилась обзаводиться лучшими подругами, её вполне устраивали приятельские отношения, с невзрачными – именно такими она видела своих ровесниц – одноклассницами. Исключение было сделано для Светки-дылды. Но здесь хитрая Настя решила сыграть на контрасте. Светка была некрасивой, неуклюжей, высокой и худой, как швабра. Когда они шли вместе, а с недавних пор Настя всюду таскала Светку с собой, то результат, как говорится, был налицо. Света выглядела ещё неуклюжей и невзрачней, зато Настюха на фоне «подружки» казалась принцессой.

А уважение Настя питала разве что к Лильке, потому что она единственная из класса могла поставить её на место. Поначалу, правда, пробовала конфликтовать с взрывной Лилькой, но в итоге поняла, Лиля это не безвольная Света или нервная Полинка, в случае чего может так резануть словом или колкой фразой – мало не покажется. Девчонки считались приятельницами, в открытую не конфликтовали – хотя и не питали друг к другу теплых чувств – держались вместе, перезванивались, ходили в гости, кафешки, кино и, наверное, каждую такая дружба устраивала.

Кирюха присоединился к нам, когда девчонки вышли из актового зала. Влад стал его торопить, напомнив про месть Ермолаевой и снежный обстрел, но Кирилл замотал головой.

– У меня идея получше.

– Что за идея?

– Где Оксана?

– Поднялась в кабинет, нам оставила ключ. Просила закрыть зал и занести ей ключ.

– Отлично. Значит, Слав, ты закрывай зал, а я отнесу ключ Оксане.

– И в чём прикол?

– Увидишь. Встретимся в спортивной раздевалке на третьем этаже. – Кирюха подмигнул нам с Владом и перекинул через плечо рюкзак.

– Там света нет, – шёпотом ответил Влад.

– Я знаю, – радовался Кирилл. – Так даже лучше. Ночь, мы в школе одни, а кругом темнота.

– У входа сидит охранник.

– Он нас не услышит.

– Что ты задумал? – по вытянутому лицу Влада я догадался, что он здорово перетрусил.

Прежде чем ответить, Кирюха дождался пока я закрою актовый зал, взял у меня ключ, протянул свой рюкзак и, подойдя к лестнице, сказал:

– Расскажу вам одну историю про блуждающих по школе детей-призраков.

– Очень страшно, – засмеялся я.

Влад ничего не ответил, а когда Кирилл поспешно сбежал по ступенькам, а я, повернувшись к Владу, хотел кивнуть ему на лестницу, ведущую на третий этаж, то увидел, как он бледный и растерянный сунул себе в рот собственный кулак. Всё, про себя подумал я, один уже готов.

Кирилл присоединился к нам чуть погодя, Влад к тому времени успел накрутить себя до истеричного состояния.

– Что ты говорил про детей-призраков, ты пошутил?

– Мне недавно дядя Миша историю рассказал. Жутковатая история!

– Ну да, если её рассказал дядя Миша, она точно жуткая, – прыснул я.

Дело в том, что наш плотник человек одинокий, дома ему поговорить не с кем, а общаться он любит. Поэтому когда появляется подходящий собеседник, дядя Миша вываливает на него ушат полезной и бесполезной информации, плюс делится своими многочисленными историями. По большей части выдуманными, но выдаваемыми им самим, как реальные.

Кирюха поудобней уселся на жёсткой скамье, прислушался к тишине, увидел слабый лунный свет, пробивающийся в раздевалку через маленькое квадратное окошко и прошептал:

– Двадцать лет назад, когда школа только открылась, в столовой умерло три ученика. Шестиклассники.

– Не гони, – я толкнул Кирюху локтем в бок.

– Серьёзно! Они отравились.

– Почему-то я не слышал ничего подобного.

– Дядя Миша сказал, историю замяли, чтобы паники лишней не было. А как вы думали, это ж пятно на всей школе.

– А чем они отравились? – голос Влада был едва слышен.

– Не знаю. Но факт в том, что души подростков стали каждую ночь появляться в школьных коридорах.

– Опять гон.

– Да не гоню я. Дядя Миша сам однажды увидел в коридоре призрака. Умерший парень стоял возле окна и держал в руке фонарь, потом направил луч света себе в лицо, а там…

Раздался грохот.

– Блин! Что это было? – испугано спросил я.

– Я со скамейки упал, – ответил Влад.

– Руки-ноги целы? Шейка бедра не сломалась? А челюсти твои все на месте?

– Зад ушиб, а так всё в норме. Кирюх, что было дальше?

– Вместо лица у призрака была черепушка.

Мне показалось, я услышал шаги. Вроде кто-то поднимался по лестнице. Но сумев взять себя в руки, я отогнал подальше мысли о призраках, якобы бродивших по школьным коридорам. Какие призраки? Кирюха прикалывается, он сам не верит ни единому слову Михаила Афанасьевича. Просто сегодня подвернулась возможность задержаться в пустой школе, на улице темно, в раздевалке тоже, кругом тишина, атмосфера создана идеальная для страшилок. Правда, историю Кирюха мог бы выбрать более подходящую, а то рассказал какой-то бред для ясельной группы.

За дверью что-то щёлкнуло. Теперь шаги слышал не только я, их услышали все. Кирилл напрягся, я встал со скамьи, Влад продолжал сидеть, не шевелясь, раскрыв от волнения рот.

– Ты ведь пошутил? – шёпотом обратился я к Кириллу. – Не было никаких призраков?

Ответить Кирилл не успел. Шаги стихли и дверь начала медленно открываться, а когда открылась наполовину, мы увидели человека, державшего в руке фонарь. Влад заорал, как резанный, схватив свой рюкзак, он швырнул его в призрака и забился в дальний угол раздевалки.

Рюкзак упал призраку под ноги, и призрак громко ойкнул от неожиданности, а потом выругался.

– Кому-то сейчас по шеям надаю! – злобно выкрикнул призрак голосом нашего охранника. – Сивцов, ты обалдел?! Зачем рюкзаком швыряешься?

– Кто это? – кричал Влад, закрывая лицо руками.

– Это Андрей Геннадьевич, – выдохнул я.

– В понедельник перед директором отчитываться будете, – гнусавил охранник. – Артисты! На выход! – Он слегка подтолкнул меня в спину, потом подтолкнул Кирюху, Влад пролетел мимо охранника пулей.

– Твоя история виновата, – сказал Влад Кирюхе, стоило нам оказаться на улице. – Призраки в коридоре, фонарь, черепушка… А если бы я его убил своим рюкзаком, сечёшь, что было бы?

– Да ты рюкзак даже не докинул, – Кирилл натянул Владу шапку на глаза.

– Осторожно, мои очки. Руки убери! Я бы докинул, если бы не боль в руке. Я же упал на репетиции.

– Ну да, упал, и помнится, сломал все свои челюсти и получил сотрясение, а днём у тебя были множественные переломы. Иди уже! Слав, давай его снежками обстреляем, а?

– Я не против.

– Только попробуйте, – закричал Влад, прикрываясь рюкзаком и пятясь назад. – Я за себя не ручаюсь! Я буду кричать… Я… Ай, мое плечо…

Глава третья

Наш выход

Предновогоднюю неделю мы доучивались без особого напряга. Четвертные оценки были выставлены, к поездке всё подготовлено, настроение праздничное – беззаботное. Единственная неприятность это простуда Никитки. С понедельника он начал кашлять, хлюпать носом, а к среде у него покраснело горло и стало ясно, зимние каникулы Никитка проведёт дома. Впрочем, он особо не расстроился, отец пообещал ему хороший подарок, и эта новость перебила желание ехать, куда бы то ни было.

А наш класс, во главе с Оксаной Витальевной, прибыл в зимний лагерь тридцатого декабря. В пятницу.

Едва мы вышли из автобуса, я сразу начал осматриваться по сторонам. Для новогодних каникул место подходило идеально. Представьте: огромная территория, в окружении вековых сосен, нарядных елей, можжевельника, а так же высоких рябин, лип, кленов и каштанов. Каждая, даже самая тонкая ветка была бережно закутана снегом и покрыта тонкой ледяной корочкой. В голубом безоблачном небе, оно казалось густым и бесконечным, ярко светило солнце, и его блики, играя с льдинками на заснеженных ветвях, создавали ощущение серебристого праздника. Всё сверкало и переливалось, словно деревья были запорошены бриллиантовой россыпью.

Мороз щипал лица, под ногами хрустела настовая корка, пели птицы, и я подумал, что попал в сказку. Мне это нравилось, захотелось замедлить ход времени, чтобы подольше насладиться красотами зимней природы.

На территории этого снежного Эдема располагалось множество современных комплексов, кинотеатр, видео-зал, несколько спортивных площадок, каток, трёхэтажное здание библиотеки, два отдельно стоящих бассейна. И еще спортивно-оздоровительный комплекс, где можно поиграть в баскетбол, волейбол, большой и настольный теннис. И уютное кафе, зал караоке, дискотека, дом творчества с десятком всевозможных кружков по интересам, музей естествознания, музей океанологии, большой планетарий, оснащённый современным проекционным оборудованием, а самое главное, в лагере был компьютерный клуб.

…Внезапно мне сделалось не по себе, на смену хорошему настроению пришли хандра и сомнения. Показалось несправедливым, что мы пробудем здесь всего две недели. Две недели – так мало. Капля в море. Я же не успею устать от хорошего времяпрепровождения, не успею выдохнуться и опустошиться.

А когда выяснилось, что здесь можно обучиться плавать с аквалангом, взять уроки сноубординга и поиграть в пейнтбол, я сказал Кирюхе, что останусь в лагере навечно.

Разместились мы на третьем этаже второго корпуса. У нас был четырёхместный номер с душем и санузлом, удобными кроватями, прикроватными тумбочками, двумя вместительными шкафами-купе для одежды, столом и стульями.

И всё это благодаря Полинке, подумал я, решив, что иногда Ермолаева может приносить и пользу.

Стоило открыть дверь номера, как мы, забыв обо всём, толкаясь, пинаясь и не стесняясь в выражениях, начали выбирать себе кровать. Я первый успел подбежать к кровати, стоявшей у окна, Олег занял место напротив, Кирюха кинул сумку на кровать, которая располагалась в углу, но достаточно хорошо освещалась из окна. Владу досталась кровать у самой двери.

– Я не буду здесь спать. Кирюх, вали с моей кровати, я первый её выбрал.

– Видишь сумку? Она оказалась на кровати раньше, чем ты успел на неё сесть.

– Я увидел её раньше, чем ты швырнул сумку.

– Видеть – не считается. Надо занять, понял? Пацаны, я прав?

– Прав, – лениво ответил Олег, проверяя жёсткость матраца. – Кто не успел, тот опоздал.

– Да пошли вы! – Влад подхватил свой рюкзак, спортивную сумку и поковылял к двери.

– Ты куда?

– Попрошусь в другой номер. Я думал, мы друзья, вы не дали мне шанса, затолкали, оставили в коридоре. У меня не осталось выбора. И бок болит, какой-то козёл меня толкнул, – Влад скривился, бросил на пол свои вещи и зачем-то начал растирать спину.

«Козлом», тем самым, который толкнул его в бок, был я. Действительно, я толкнул Влада в бок, когда мы врывались в номер, но нечаянно, не специально, и вряд ли толчок был настолько сильным, чтобы причинить нашему вечному страдальцу адскую боль.

– У меня почка отбита, – простонал Влад, упав на кровать.

– Ты даже не знаешь, где они находятся.

– Дышать трудно. Позовите кого-нибудь, я задыхаюсь.

– Влад, хочешь правду? – полушутя-полусерьёзно спросил Кирюха, убрав с кровати свою сумку. – Единственный козёл среди нас – это ты!

– Мне плохо.

– Кончай ныть, хлюпик. И перетаскивай своё барахло. Уступаю, так и быть.

За считанные секунды Влад вскочил на ноги, забыв о сильной боли и отбитой почке. Резво подбежав к отвоёванной в нечестном бою кровати, он заявил:

– Ну что, разберём вещи и рванём на улицу?

Все промолчали.

После обеда мы пошли в кинотеатр, на сцене которого уже послезавтра нам предстоит показывать нашу постановку. Скажу сразу, как только я оказался в зале, рассчитанном на шестьсот пятьдесят человек, мне поплохело. Одно дело репетиция в пустом школьном актовом зале, где все свои, и бояться в принципе нечего, и совсем другое – сцена кинотеатра.

Прохаживаясь по рядам, трогая спинки удобных кресел и приближаясь к сцене, я чувствовал зарождавшийся в области солнечного сплетения страх. Точно, выйду на сцену и напрочь забуду текст, меня освистают, засмеют, а под конец Полинка Ермолаева самолично насадит меня на кол. Стало жарко, потом сделалось холодно.

– Маловат кинозал, – недовольно пробурчала Полька. – Я думала, здесь больше тысячи мест, а шестьсот пятьдесят… Несолидно как-то.

– Сидения мягкие, – Настя села в первом ряду, закинула ногу на ногу и скомандовала. – Актёры, на сцену!

– Ты бы текст лучше выучила, – не преминула заметить Ермолаева.

– Мы учили, – Света села рядом с подругой и, ища в её глазах поддержки, тихо спросила: – Ты всё запомнила, правда?

– Чего там запоминать, две дурацкие реплики. Если бы мне главную роль дали, другое дело, а так мелочевка.

– Мечтай-мечтай, – смеялась Лилька. – Полина за главную роль горло готова перегрызть.

– Да хватит вам, девочки, – миролюбиво улыбнулась Поля. – Настён, всё по-честному, я автор рассказа, я заняла первое место, я играю главную роль. Очевидных вещей не понимаешь.

– Поль, не зарывайся. Именно потому, что ты и автор, и победительница в конкурсе, ты бы могла немного подвинуться и отдать главную роль мне.

– С какой стати?

– С такой! Для тебя это слишком жирно.

– Ну-у, началось, – Лилька поднялась на сцену, стараясь не обращать внимания на перепалку девчонок.

Света как обычно заняла сторону Насти, вдвоём они пытались доказать Полине, что та поступила скверно, подло и совсем не по-дружески. Полинка к подобным выпадам в свой адрес давно привыкла, поэтому, не растерявшись, спустила на подруг всех собак. В итоге мне пришлось растаскивать наших девчонок по углам.

– Дура! – в сердцах крикнула Настя.

– Ты вообще не должна была принимать участие в спектакле, скажи спасибо Оксане, она настояла.

Да, действительно, изначально Полинке жутко не хотелось, чтобы Настя играла в постановке, но Оксана Витальевна убедила её в обратном. Всё-таки не любили девчонки друг друга, и с каждым разом им труднее удавалось скрывать свою неприязнь.

Лиля с Кириллом разговаривали в углу, Олег с Владом прохаживались по сцене, Настя и Светка сидели в первом ряду, исподлобья наблюдая за Полинкой. А я поднялся на сцену, где уже громоздилась высокая декорация с таинственным знаком, выполненным из множества зеркальных лампочек и светодиодных подсветок. Знак представлял собой большой круг – на него ушло не меньше сотни ламп – с иероглифом внутри, который был сделан из красных светодиодов.

– Почему знак висит на декорации? – спросил я. – По сюжету он должен быть на снегу.

Полинку заинтересовало другое. Приглядевшись, она сжала кулаки и топнула ногой.

– Они перепутали. Иероглиф другой!

– Как другой? – не поняла Лиля.

– Так!

– Поль, не паникуй, иероглифы все одинаковые.

– Для тебя, может, и одинаковые, а иероглиф, о котором писала я – особенный. Вы что, не знаете, каждый иероглиф несёт в себе определённый смысл. Он имеет явное и скрытое значение. Даже количество чёрточек, из которых состоят иероглифы строго органично, а порядок их написания фиксирован.

– Закорючка, она и в Африке закорючка, – сказал Влад.

– Я сейчас из тебя закорючку сделаю. Закорючка… Ты неуч! Мой иероглиф означал «Сердце». Идущий от сердца, или от всего сердца. Сердце, понимаете вы?!

– Поль, ну перепутали немного, чего паниковать?

– Как можно было перепутать простейший иероглиф? Да его даже первоклашка написал бы правильно. Справа маленькая чёрточка, она как бы символизирует правую часть груди, слева большая загогулина – левая часть груди, а сверху две чёрточки. Это сердечные удары: тук-тук, тук-тук.

– Тук-тук, – повторил Влад. – Кто там? Никого нет дома.

– Закрой рот! Это у тебя никого нет дома. – Полька схватилась за голову и застонала.

– Полин, не передёргивай, – я обнял Ермолаеву за плечи и попытался улыбнуться. – Меня, например больше интересует, почему эта фиговина расположена на стене, а не на полу.

– Не фиговина, а таинственный знак.

– Знак, знак, – быстро закивал я.

Вскоре в зале появился пухлый мужчина представившийся Алексеем Ивановичем. Выяснилось, что именно он соорудил декорацию с таинственным знаком. Полька начала обвинять Алексея Ивановича во всех смертных грехах.

– Хе-хе, – добродушно улыбался тот. – Я свою работу сделал, мне за неё не стыдно. А что с иероглифом не угадал, так это не ко мне претензии. Мне сказали, сделай круг из зеркальных лампочек и иероглиф внутри из красных светодиодов. А какой иероглиф, не уточняли.

– А вы можете его переделать?

– Не-е, – отмахнулся Алексей Иванович. – И не просите, и не уговаривайте. Я сегодня уезжаю, у меня отпуск, так что… Не-не… Ко мне никаких претензий, – повторил он. – Без обид.

Когда Полька засопела, Алексей Иванович принялся её уверять, что иероглифы похожи друг на друга, как братья близнецы, и не стоит ей убиваться из-за какой-то глупости.

Полинка в свою очередь стала разъяснять коротышке, что в сочетании с лишними чёрточками иероглиф полностью меняет смысл.

– У меня иероглиф означал «Сердце», и состоял он из четырёх символов. Четырёх! А вы какую-то решётку с крестом соорудили. Как теперь его трактовать?

– Переделывать не буду, тут возни часа на два, опять с проводкой возись, то да сё. Отвяжись, зануда.

Влад рассмеялся, Полинка сузила глаза и пнула ногой ни в чём неповинное сидение.

– Кругом одни враги, – прошептала она.

Меня продолжало волновать, почему знак на стене, а не на полу; спросив об этом у Алексея Ивановича, мы услышали:

– Знак вроде как на стене, а на самом-то деле он на полу. Ну-ка, – обратился он к Кирюхе. – Свет в зале выключи. А ты, – Алексей Иванович положил мне руку на плечо, – на сцену пока поднимись.

Какое-то время – секунд двадцать – в зале царил полумрак, я стоял на краю сцены, прислушивался к тишине; ребята перешёптывались внизу.

– Готовы? – крикнул Алексей Иванович.

– Всегда готовы! – ответил Влад.

– Тогда смотрите.

В следующее мгновение разом загорелись зеркальные лампочки, послышался слабый свист и в центре круга вспыхнул ярко-красный иероглиф.

– Круто! – сказала Кирюха.

– Иероглиф другой! – зло проговорила Полинка.

Стоя на сцене, я, наконец, догадался, в чём заключалась фишка. Светящийся таинственный знак зеркально отражался на полу (круг охватывал практически всю сцену целиком), а красный иероглиф мерцал и переливался, создавая иллюзию выпуклой формы.

Я оказался в центре круга, и готов поклясться, в тот момент, когда мне на лицо упали красные линии света, у меня перед глазами появилась странная картина. Я увидел высокие деревья с мощными густыми кронами, сквозь которые пробивался слабый солнечный свет. Земля была покрыта плотным мхом и лишайником, а среди них росли папоротники с красивыми пышными перистыми листьями. Я даже ощутил резкий своеобразный запах папоротника.

Когда Алексей Иванович выключил лампочки, всё прошло. Но с чего вдруг возникло это видение, что оно означало, какой скрытый смысл несло в себе, я, естественно, не мог знать. Потому и не сказал никому, что на миг будто бы выпал из реальности. Побоялся, решив, что моё откровение воспримется неверно и послужит поводом для нескончаемых шуток и подколок.

Из кинотеатра мы с Кирюхой, Лилей и Олегом пошли в кафе, потом заглянули в планетарий, но он был закрыт. Музей естествознания нас не заинтересовал, а вот в музее океанологии мы побывали с большим удовольствием.

Возвращаясь в корпус, встретили возбуждённого Влада, который рассказал, что за время нашего отсутствия он успел повредить ухо, «сломать» палец и натереть мозоль на ноге. Пожаловавшись на свои беды и спросив, почему мы не взяли его с собой, Влад вдруг выдал:

– Когда вы ушли, в зале уборщица появилась. Вредная тетка, со сцены меня согнала, из-за неё я палец сломал. Знаете, что сказала? Намекала, что кинотеатр находится в аномальной зоне. Прикиньте! Говорит, часто свет ни с того ни с сего отключается, батареи лопаются, во время просмотра фильмов техника ломается. А ещё, лично у неё постоянно болит голова, когда она в зале убирается и на сцену ступает. – Немного помолчав, Влад добавил: – Я ей верю. Сам чувствовал неприятные ощущения в затылке, пока по сцене шастал.

– Ты всегда что-нибудь неприятное чувствуешь, это не показатель.

Влад пожал плечами.

– Полинка с Настькой подрались, – выпалил он, поправив на носу очки. – Мы со Светкой их разнимали, меня толкнули… Серьёзный ушиб уха и, вроде… зуб шатается.

– Где они? – всполошилась Лиля.

– В номере. Да ты не паникуй, девчонки уже помирились, я вот чуть инвалидом не стал. Что смешного? Чего вы ржёте? Хватит уже! Да идите вы! – Влад сделал несколько шагов по направлению к входу и, поскользнувшись, упал.

– О-о-о, мой позвоночник! Помогите подняться. Дайте руку… Не бросайте меня одного, я замёрзну.

***

В половине первого Кирюха начал рассказывать историю о призраках. Свет он выключил, но добиться кромешной темноты не удалось – номер был залит серебристым лунным светом. Я лежал на спине, вполуха слушал Кирюху и смотрел на полную луну, большую, молочно-белую в обрамлении ярких звёзд, разбросанных по небу мерцающими точками. Одна звезда упала, я увидел, как она оставила на небе след, а через секунду он погас и звезда умерла. На небе сделалось меньше на одну звезду. Мне стало её жаль, я начал думать, куда она упала, и пожалел, что плохо знаком с астрономией. Решено, на днях обязательно пойду в планетарий, попытаюсь восполнить пробел в знаниях. И ребят с собой возьму. Наверняка они тоже не в курсе, куда падают звезды.

Я задал свой вопрос не вовремя, Кирюха как раз что-то говорил, про зловещий стон призрака, а тут я влез.

– Куда падают звёзды?

В номере повисла пауза. Потом Кирилл попросил меня умолкнуть. Влад поддакнул, заявив, что я, видите ли, своими глупостями нарушаю атмосферу. И только Олег тихо сказал:

– Падающая звезда это на самом деле метеор, он не имеет отношения к настоящим звездам. Созвездия – своих звёзд не теряют. А вещество, из которого состоит метеор, распыляется примерно на стокилометровой высоте и его частички медленно оседают на землю. Вроде так, если я правильно запомнил.

– Откуда ты это знаешь?

– Читал, – кратко ответил Олег, продолжив слушать Кирюхины ужасы.

Я был и удивлён, и поражён, и растерян. Всегда думал, что твёрдый троечник Олег не интересуется ничем кроме машин. На учёбу он забивал, предпочитая проводить свободное время с отцом в гараже и по сотому разу разбирать старенькую ауди. Ещё Олег любил ввязаться в какую-нибудь драку, иногда кулаки чесались настолько сильно, что провокатором многих потасовок становился он сам. Немногословный, нерасторопный на первый взгляд, с репутацией хулигана и заводилы, он на самом деле был хорошим другом. Мне казалось, я изучил Олега вдоль и поперёк, а выходит, нет. Уже второй раз он здорово меня удивляет. Летом, написав очень даже неплохой рассказ, и сейчас, дав ответ на мой вопрос о падающих звёздах, Олег как будто осмелился на время открыться. Показать себя настоящего, не молчаливого, немного сурового парня, а способного, но почему-то стесняющегося своих способностей человека.

Кирюха умолк. Его история подошла к концу. Влад вскочил с кровати и включил свет.

– Блин, зачем ты это сделал? Выключи! – Олег зажмурил глаза.

– Влад, ну чего ты делаешь? – я накрыл лицо одеялом. – Выключи свет!

– Мне надо поесть, подождите, шоколадку найду и выключу. Офигеть, Кирюх, а чего призраки действительно за ним приходили? Жесть! Куда я шоколадку положил, а-а, я её днём съел. А есть хочется. Я бы на месте того парня никогда домой не вернулся. У кого-нибудь есть жвачка?

Болтовня Влада сильно раздражала, а яркий свет раздражал вдвойне. Наконец, отыскав пачку сухариков, Влад щёлкнул выключателем и сел на кровать.

– А поделиться, – привстал Кирюха.

– И мне, – протянул руку Олег.

– Дели на четверых, – сказал я. – По-братски.

– По-братски? Вы офигели, здесь всего пятьдесят грамм. Если разделить на всех, ничего не останется. Куда ты руку тянешь… Ну хорош! Ты полпачки загрёб. Кирюх, отвали!

Когда минуту спустя мы хрустели сухариками, Влад вдруг тоже вспомнил историю.

– Сколько раз её рассказывал и постоянно сердце в пятки уходит. Страшная очень история. Даже не знаю, стоит ли говорить.

– Колись.

– Начал, так продолжай.

– Короче, произошла она в маленьком городишке с одним мужиком.

– О-о-ой, как страшно, – прогудел Кирюха.

Мы с Олегом засмеялись.

– Я не буду ничего рассказывать, – обиделся Влад.

– Ладно-ладно, я молчу.

– Он жил на двенадцатом этаже и пятого марта услышал ночью стук в окно.

– А почему не четвёртого? – опять не сдержался Кирилл.

И снова мы засмеялись.

Влад что-то пробурчал и выбросил в корзину пустую пачку от сухариков. Пришлось уговаривать его минут пять, прежде чем он снова заговорил, а я на всякий случай предупредил Кирюху, чтобы тот не перебивал, хотя меня самого так и подмывало ляпнуть какую-нибудь колкость. Дело в том, что Влад рассказывал свою историю очень эмоционально, с чувством, менял тембр голоса, иногда шептал, иногда срывался на крик, и всё это сопровождалось активной жестикуляцией. Он рассказывал страшилку и истово верил каждому своему слову, от этого его сковывал страх, он на миг замолкал, косился на закрытую дверь, потом смотрел на окно и продолжал тараторить.