Текст книги "Охота на невидимок"

Автор книги: Юрий Ситников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Дядя Саша сглотнул, а тётя Шура, словно в компенсацию за запретный салат, положила мужу на тарелку ломтик красного перца, огурец и веточку петрушки.

– Для пищеварения самое то.

– Я ж не кролик, мать. Хоть шницель-то можно?

– Ни в коем случае. Чего удумал! Шницель. Тяжелейшая пища, а у тебя, между прочим, печень.

Пани Вержвецкая, которая успела съесть два шницеля и две порции салата (ела она, несмотря на свою худобу, как лошадь), презрительно хмыкнула.

– Я смотрю, здоровенькими помереть хотите.

– Что вы, пани, – в тон ей ответила тётя Шура. – О каком здоровье может идти речь, когда экология оставляет желать лучшего. Нам бы лет до семидесяти дотянуть, на большее мы не рассчитываем. Кстати, а вам сколько в этом году стукнуло?

Пани Вержвецкая настолько сильно стиснула зубы, что послышался скрежет.

– Сколько ни есть, все мои.

– Да, – вздохнула тётя Шура. – Извините меня.

Пожевав петрушку, дядя Саша с вожделением посмотрел на шницель и выдохнул:

– И я спал, как на иголках. Только засну, сразу вздрагиваю. Засну и вздрагиваю.

– Это от чая, Саша, перед сном ты выпил слишком много чая.

– Да какой там чай. Не спится на новом месте. Никто не в курсе, здесь поблизости есть церквушка или храм?

Пани Вержвецкая вскинула брови.

– Церковь, здесь?! Не думаю.

– А почему вы спросили про церковь? – полюбопытствовала Ёлка.

– Да, понимаешь какое дело, под утро, часов шесть уже было, спустился я вниз, прохожу мимо гостиной и слышу колокольный звон.

– Ничего себе, – удивился Ларик.

– Показаться вам не могло? – спросила Люська.

– Нет, конечно, тем более пани Вержвецкая его тоже слышала. Ведь так?

Старуха посмотрела на дядю Сашу как на человека, сошедшего с ума. В её глазках заплясали бесноватые огоньки, а губы посинели больше обычного.

– Не понимаю, о чём вы говорите.

– Ну как же, – удивился дядя Саша. – В шесть утра, пани, я проходил мимо гостиной.

– И что?

– И раздался отчётливый колокольный звон.

– А я здесь причём?

– Но вы в это время находись в гостиной. Стояли у окна, смотрели на улицу.

– Вздор! Какой вздор! В шесть утра я спала у себя в номере.

– Подождите…

– И ждать нечего. Сумасбродство какое, утверждать, что я находилась там, где не могла находиться в принципе.

Тётя Шура толкнула дядю Сашу локтем в бок и знаком показала, чтобы он сменил тему. Но тот не собирался отступать. Помахав перед собой указательным пальцем, он внимательно посмотрел на старуху. Пани Вержвецкая выдержала его взгляд. Непродолжительное время оба молчали. Наконец дядя Саша повторил:

– Я видел вас в гостиной.

– Безумство! – старуха встала, взяла трость и направилась к выходу. В дверях она остановилась и, не скрывая улыбки, прочеканила: – Мой вам совет, пересмотрите свой рацион, иначе вам грозят серьёзные проблемы. – И чуть погодя добавила: – Мужчинам вашего возраста время от времени полезно есть мясо, несмотря ни на что.

И ушла, оставив после себя едва уловимый запах терпкого парфюма.

– Слышала? – обратился к жене дядя Саша.

– Слышала.

– И как тебе это нравится. Спала она, видите ли. А я что, слепой?

– Или действительно ошиблись, – заметил Ларик.

– А как ты себе это представляешь? Ну ответь, как можно с кем-то спутать эту ведьму.

– Саша!

– Подожди, мать, пусть он мне ответит.

– А вы с ней разговаривали? – Ёлка намазала на хлеб толстый слой масла и откусила от бутерброда большой кусок.

Тётя Шура аж подскочила.

– Леночка, там же полно холестерина.

– И пусть. Так как, дядь Саш, разговаривали?

– Нет. Говорю тебе, мимо проходил, а она спиной к входу стояла.

– То есть, лица вы не видели?

– Не видел.

– Что и требовалось доказать.

– Да идите вы все! – Вспыхнул дядя Саша, встав из-за стола. Он так ни к чему и не притронулся, кроме зелени, овощей и морковного салата, который для супругов, по личной просьбе тёти Шуры приготовил повар «Камелота» Гурам. – Можно подумать, в гостинице полно старух, в чёрных одеждах, шляпках, опирающихся на трость. Она это была. Она!

Вскоре в столовой появилась вторая горничная Яна. Ларик не замедлил обратиться к ней с вопросом о церквушке.

Яна сильно удивилась и заверила всех, что поблизости нет ничего, откуда бы мог раздаваться колокольный звон.

– Ближайшее здание находится внизу, в десяти километрах от «Камелота».

Тётя Шура пребывала в растерянности. Слова мужа о колокольном звоне и встрече с пани Вержвецкой навели на нехорошие мысли. Себя она чувствовала несколько виноватой. Может, и правда, думала она, поднимаясь на этаж, время от времени мужу можно разрешать есть любимую еду? На полпути она остановилась, потопталась в замешательстве у одной из дверей и, резко развернувшись, спустилась в столовую. Прихватив пару шницелей, тётя Шура поспешила подняться к себе, загладить, так сказать, вину перед дядей Сашей.

В столовой нас осталось четверо, мы с Люськой переговаривались ни о чём, тогда как Ларик с Ёлкой упорно изображали глухонемых. Сидели, как изваяния, смущённые, понурые, поглядывали друг на друга исподволь, и если взгляды пересекались, то Ёлка густо краснела, а Ларик вздыхал и начинал протирать очки.

Толкнув меня под столом ногой, Люська кивнула на выход. В холле она прошептала:

– Мы там лишние, видел, что творится.

– На что намекаешь?

– Тут и намекать нечего. Любовь. Хи-хи! Смотреть на них смешно, такое впечатление, им по пять лет.

– Что думаешь по поводу колокольного звона?

Люська подошла к стене, провела кончиками пальцев по волчьей морде и, задумчиво повела плечами.

– С голодухи у него могли начаться глюки.

– А если серьёзно?

– Я не шучу, Глеб. Сам подумай, какой, блин, колокольный звон в этой глухомани?

– По-твоему, он и её не видел?

– Вержвецкую? Не знаю… Впрочем… да ну, Глеб, неохота мне всякой фигнёй голову забивать. Пошли на улицу лучше, посмотрим, в какую сказку нас занесло.

***

В номере я пробыл минут пять, оделся, положил в карман на всякий случай телефон (хотя его бесполезность здесь очевидна), взял прихваченное из столовой яблоко и вышел в коридор. На первом этаже мы с Люськой встретили Всеволода Всеволодовича в компании Ивана. Неожиданная, скажу я вам, встреча. За тот год, что мы не виделись, дед нисколько не изменился: такой же орлиный взор, шапка седых волос, чуть сутулая спина, высокомерие во взгляде. Помощник Иван, высокий плотный мужчина неопределённого возраста, немного располнел, на висках появились залысины.

– А вот и наша молодёжь, – радостно – именно радостно! – сказал Всеволод Всеволодович, положив мне руку на плечо. – Давненько не виделись. Выросли-то как. Людмилка – красавица.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Люська первое пришедшее в голову.

– Соответственно возрасту. Вчера давление подскочило, весь день из номера не выходил, сегодня полегчало. Гостиница на вершине, здесь другой воздух, давление… – Старик нагнулся ко мне и, подмигнув, добавил: – Сто раз успел пожалеть, что затеял с размахом отпраздновать юбилей. Ей Богу, надо было всех дома собрать. Да что теперь об этом. Ваня, можешь идти, а я с молодёжью пообщаюсь. Вы не против?

– Да нет, всё равно заняться нечем, – ляпнула Люська.

– А куда намылились?

– Хотели осмотреть окрестности.

– Хорошее дело. Правда, осматривать здесь нечего. Горы и снег. Снег и горы. Пойдёмте в малую гостиную, потолкуем маленько. Пойдемте-пойдемте, уважьте старика.

Стянув верхнюю одежду, и переглянувшись друг с другом, мы с Люськой поплелись за Всеволодом Всеволодовичем.

Малая гостиная располагалась сразу за библиотекой. Сейчас она была пуста; мы устроились в удобных креслах, старик огляделся и, морщась, признался:

– С чучелами они переборщили. Слишком много их, согласны?

Я кивнул.

– Чего это вы неразговорчивые такие, рассказали бы, как и что. Год целый не виделись.

Не знаю, как с этим обстоят дела у других, а я всегда теряюсь, когда пожилые люди предлагают рассказать им о своих делах. О чём мы можем рассказать восьмидесятилетнему старику? Как тусим с друзьями и на какие темы с ними общаемся? Так об этом не расскажешь: разные поколения, разные интересы, дед нас попросту не поймёт. А говорить о погоде вроде как глупо.

– Учитесь хорошо? – пришёл нам на помощь Всеволод Всеволодович, очевидно, догадавшись что ни у меня, ни у Люськи не получается найти тему для беседы.

– Когда как, Всеволод Всеволодович.

– Какой я вам Всеволод Всеволодович. Я ж вам дед. Хоть и троюродный, но дед. Так меня и зовите – Дед.

Повисла пауза.

– Ночью я шум слышал, кто-то кричал.

– Ксения кричала, – я пересказал Деду о ночном происшествии.

– Не смогла, значит, остановиться. Э-эх!

Ещё немного Дед помучил нас скучными вопросами, и вдруг обронил такую фразу:

– У меня самого под утро видения начались. Проснулся, и вроде как звон услышал.

Люська напряглась.

– Какой звон?

– Колокольный. Будто где-то колокол звонит. Приглушённо так звонит. Даже с кровати встал, к окну подошёл, а там… мать честная – чернота!

– И долго звонил колокол?

– Минуты полторы. Я уже хотел Ивана позвать, думал, с ума схожу, а потом тишина. Спросонья, что ли, почудилось? Старею я, ребятки. А вы на ус мотайте, пока молодые, берите от жизни всё. Ну, идите. Идите, гуляйте. Ивана там кликните, пусть сюда подойдёт.

Ивана мы позвали, а минуту спустя встретили в холле Юлию Анатольевну. Спросив у управляющей о колокольном звоне, я был сильно удивлен, когда она ответила вопросом на вопрос:

– Где ты нашёл эту информацию, в Интернете вычитал?

– Гм…

– В Интернете, – кивнула Люська. Как обычно соврала и не покраснела.

– Что ж, не лучшая реклама нашей гостинице, но, легенда есть легенда. Она имеет право на существование.

Неожиданный поворот и жутко интригующий. Выходит, мы попали в точку, и сами того не сознавая затронули какую-то легенду связанную с «Камелотом». Интересно-интересно. Как бы теперь выведать более подробную информацию, разговорив управляющую.

– В Интернете много противоречий, на разных сайтах легенду подают под разными соусами, – говорил я, наблюдая за реакцией Юлии Анатольевны. – А хотелось бы узнать ту самую, настоящую.

– Рассказывать в принципе не о чем. Лет двести назад здесь было горное поселение, а на месте, где сейчас стоит «Камелот» стояла часовня. После мощного землетрясения, жилища были разрушены, погибло всё местное население. Но, что интересно, часовня осталась нетронутой. Так и простояла до тех пор, пока время окончательно её не разрушило. По легенде место считается особым, здесь категорически запрещается строить жилища и даже ступать там, где когда-то стояла часовня. Но сами понимаете, легенды это всего лишь вымысел тех, кто их придумывает. Да, по легенде «Камелот» построили именно на месте часовни, но ведь нет неопровержимых доказательств или свидетельств того, что часовня существовала. А разгуливающие по Интернету истории наших бывших постояльцев о якобы доносившемся по ночам колокольном звоне, я считаю полнейшей нелепицей.

– Значит, были те, кто слышал звон?

– Были те, кто уверял, что слышал звон. Я не верю. Сколько лет работаю в «Камелоте» и ничего подобного не замечала. Ребят, двадцать первый век, разве можно верить легендам? У одних людей очень богатая фантазия, у других способность верить всему, что слышат. Отсюда и рождаются слухи.

– А какие слухи рождаются чаще остальных?

Юлия Анатольевна вздохнула и посмотрела поверх моей головы.

– Самый распространённый и нелепый касается как раз колокольного звона. Утверждали, что он является предупреждением. Мол, если колокольный звон раздастся ночь, жди беды. И привидений упоминали, паранормальные явления, и инопланетных существ. Короче говоря, кто на что горазд.

– Ксения ночью уверяла, что видела нечто.

– А сколько она перед этим выпила? – перебила меня Юлия Анатольевна.

…На улице Люська слепила снежок и выжидательно посмотрела на меня.

Глава четвёртая

Незнакомка в окне

– В привидения и инопланетян я не верю, а ночной звон колокола наводит на мысли.

– Не ты ли говорила, что дядю Сашу глючило с голодухи?

– Тогда я не знала, что звон слышал и Дед.

– Да, – согласился я. – Тупик вырисовывается.

– Легенду отметаем, здесь даже без вопросов.

– Почему?

– Глеб, я сильно сомневаюсь, что двести лет назад здесь было поселение. Не верю. – Люська осмотрелась, подбросила снежок и пнула его ногой.

– Так или иначе, заморачиваться не советую. В воскресенье мы отсюда свалим и больше никогда не увидим «Камелот».

– Ну да, наверное, ты прав.

– Не наверное, а точно.

Мы шли по расчищенной дороге вдоль полутораметровых сугробов, поражаясь их величию и неприступности. В некоторых местах покрытые заледенелой коркой сугробы достигали двух-двух с половиной метров в высоту. Эдакие белые монстры, скрывающие в себе мощь и опасность.

Безоблачное небо казалось холодным и глубоким, в нескольких местах его подпирали (или протыкали) заснеженные пики гор. Со стороны смотрится красиво, я даже сделал несколько снимков, но если вдуматься хорошенько и отбросить всю романтику, то вырисовывается не очень радужная перспектива. Пики гор, царство снега, отдалённость от цивилизации, опасный горный серпантин. Всё это настораживает и производит не совсем приятное впечатление. А вдруг случится обвал, снег сойдёт с гор и завалит гостиницу? Возможно ли такое? А вдруг землетрясение или ещё какая-нибудь напасть?

Да что это со мной, откуда столько хандры и меланхолии, неужели слова управляющей так подействовали. Соберись, Глеб, внушал я себе, пока мы с сестрой шли до ворот, а после решили свернуть и дойти до торца здания.

– О чём задумался?

Я признался, что с самого вечера ощущаю тревогу.

– Сам сказал, в воскресенье свалим отсюда. Забей.

Обойдя гостиницу, мы услышали рычание мотора, это Егор Матвеевич на снегоуборочном тракторе расчищал дорогу. Заметив нас, он махнул рукой и улыбнулся. Я тоже поднял руку, кивнул и сразу же заметил на снегу следы. Они тянулись вдоль всей опалубки, которую Егор Матвеевич ещё вчера расчистил либо лопатой, либо снегоуборщиком. Перед поворотом густо росли ели, поэтому мне не удалось увидеть, где заканчиваются следы. И скорее всего, я не стал бы на них зацикливаться, если бы не присутствовало одно «но». Вчера, когда Егор Матвеевич заносил в гостиницу наши вещи, я обратил внимание на его обувь, точнее, на слишком маленький размер обуви. Сейчас же по слегка запорошенной снегом опалубке тянулись огромные следы, принадлежащие человеку с сорок четвёртым или сорок пятым размером обуви. Вопрос первый: кому они принадлежат? Вопрос второй: зачем этому человеку понадобилось идти в еловые заросли?

Из разговора с Дедом я узнал, в гостинице помимо управляющей, Егора Матвеевича, двух горничных – Ады и Яны – и повара Гурама, нет обслуживающего персонала. Только гости юбиляра. А если мыслить логически, то, спрашивается, зачем гостям оставлять следы на снегу? Насколько мне известно, из гостиницы вообще никто не выходил на прогулку. Или я ошибаюсь?

Люська предположила, что следы мог оставить Гурам.

– Стой здесь, я сейчас.

– Глеб, не ерунди.

– Я хочу проверить.

– Блин, ты как маленький. Глеб! Дались тебе следы.

Отмахнувшись, я двинулся вперёд, стараясь идти след в след. Люська потопала за мной.

– Я понимаю, – раздражённо говорила она, – заняться здесь нечем, скука давит со всех сторон, но становиться параноиком тоже не вариант.

– А кто параноик? Я просто пытаюсь удовлетворить любопытство.

– Нездоровое любопытство. Кто бы ни оставил следы, тебе-то что?

Мы уже добрались до угла и намеривались свернуть, но внезапно из-за угла выскочил Феликс.

– А-ай, – вскрикнула Люська, подавшись назад. – Напугал.

– Это вы? – глумливо спросил Феликс, осмотрев нас с ног до головы.

– Как видишь.

– Чего ищите?

– Ничего. Гуляем.

– А-а… Ясно.

– А ты как сюда попал?

– Прилетел с другой планеты взять для анализа ваш грунт, Земляне. Вопросики у вас, ёлы-палы. Гулял я здесь. – Феликс насмешливо смотрел мне в глаза и после каждой фразы делал паузы.

– Хорошенькое место для прогулки ты выбрал, – хохотнула Люська. – Ещё бы на вершину горы забрался.

Феликс выдавил неприветливую улыбку.

– Отлична идейка, сестрёнка, спасибо за подсказку. В следующий раз прихвачу с собой альпинистское снаряжение и полезу в небеса. Составите мне компанию, а? У-ух ты, продрог я что-то, возвращаться пора. Бывайте!

– Ещё увидимся, – крикнула ему вслед Люська.

– На вершине горы.

– Ты веришь, что он здесь гулял? – спросил я у сестры, когда Феликс скрылся.

– Сейчас узнаем, – Люська зашла за угол и поддела носком сапога снег. – Точно гулял. Во сколько следов.

– Тогда он шизанутый, какой смысл гулять здесь?

– Может, он своих тараканов решил проветрить.

– Каких тараканов?

– Тех, что в голове живут.

У главного входа, прислонившись спиной к поручню, стоял Егор Матвеевич. Сдвинув пышную енотовую шапку практически на глаза, он доедал пирожок с мясом.

– Нагулялись? – спросил он, сладко зевнув. – Или только аппетит нагуляли?

– Скучно у вас, – протянула Люська.

– Сейчас не до веселья. И на лыжах не сходить, и погулять толком негде – замело, как перед светопреставлением. Снег чистить не успеваю. А тут ещё прогноз слушал, опять снегопады обещали. Что ты будешь делать!

– Не позавидуешь вам, – я встал сбоку от Егора Матвеевича, незаметно разглядывая его широкое, покрытое мелкими морщинами лицо. На вид открытый, бесхитростный человек, а там, кто его знает. Интересно, будет ли он со мной откровенен? Попробовать стоит. И я рискнул. Сняв перчатки и поправив шапку, лениво спросил:

– Про ваш «Камелот» в Инете такие ужасы пишут, прям не гостиница, а замок с привидениями.

Егор Матвеевич прыснул.

– А это и есть замок с привидениями. Ни дать, ни взять – заколдованное место.

– Вы верите слухам?

– Слухам нет, а собственным глазам – верю.

Прочитав на моем лице густую заинтересованность, Егор Матвеевич быстро оглянулся, поманил меня пальцем и прошептал:

– Тут, брат, такие дела творились. О-о-о! Тебе лучше и не знать. Крепче спать будешь.

– Какие дела, расскажите, – взмолилась Люська.

Егор Матвеевич снова покосился на входную дверь.

– Проблем лишних я не хочу, Юлия баба строгая, с гонором, узнает, что распространяюсь, вмиг выгонит. Это она с постояльцами любезная-разлюбезная. А с другими не церемонится. Что ты! Иной раз рявкнет так, мурашки по коже.

– А где здесь можно спокойно поговорить, чтобы Юлия Анатольевна нас не заметила?

– Не о чем нам разговаривать, – тон Егора Матвеевича сделался жёстким, лицо стало суровым. – Не надо вам всего знать.

– Зачем тогда вообще интриговали, не пойму. – Люська прищурила глаза. – Или соврали?

– Я? Соврал? Если хотите знать, в прошлом году в гостинице постоялица одна с ума сошла.

– Как?

– А как с ума сходят. В одночасье. Приехала с мужем летом на пару недель, и всё вроде нормально у них было, а потом, ночью, шум на всю гостиницу подняла, орала, как резаная. Я думал, помрёт баба, смотреть на неё страшно было.

– Что произошло?

– Она из номера ночью вышла, хотела в библиотеку пройти, книжку взять. Спустилась вниз, открыла дверь, а там…

– Егор Матвеевич, ну давайте уже, договаривайте.

– Уверяла, что увидела в библиотеке саму себя.

Люська пошатнулась. Я неотрывно смотрел на мужичка.

– Саму себя, понимаете?

– Не совсем.

– Никто её тогда не понял. А она клялась, что видела себя, и вроде бы та женщина, улыбнулась ей, протянула руку и стала приближаться. Нервы естественно не выдержали: визг, крик, истерика.

– А потом?

– Утром муж увёз. Хорошо помню, выводит её из гостиницы, поддерживает под руку, а она, будто неживая. Глаза в одну точку смотрят, руки подрагивают, и шепчет что-то под нос. Сбрендила, тут и думать нечего.

Взглянув на Люську, я понял, что она напугана до полусмерти. Меня же, вопреки ожиданиям, рассказ Егора Матвеевича не воодушевил. Шита эта история белыми нитками. Подумаешь, постоялица уверяла, что видела своего двойника. Говорить она могла что угодно, где доказательства, факты? Их нет. Далеко ходить не надо, достаточно вспомнить вчерашнюю истерику Ксении.

Но Егора Матвеевича вдруг потянуло на откровения. Спустившись по ступенькам, и поманив нас за собой, он зачастил:

– Осенью семья из трёх человек в «Камелоте» остановилась. Родители и сынишка. Шустрый такой мальчонка, Вадиком звали. И чего приключилось, вбегает как-то Вадик в гостиную и кричит срывающимся голоском, что мамка его стоит на балконном поручне, вроде вниз прыгнуть собирается. Парнишка плачет, ножками топает, а потом смотрит, мать с отцом в креслах сидят. Ну, вопросы всякие начались: что, как, может, привиделось, причудилось. А Вадька твердит, нет, в номере мама была, стояла в белом платье на поручне, улыбалась ему и хотела прыгнуть вниз. Поднялись в номер, там никого нет. Балконная дверь закрыта.

– Мальчишка тоже свихнулся?

– Нет, ему успокоительного дали, до вечера поспал, за ужином и не вспоминал об утренней истории. Ребёнок, чего с него взять. Взрослые насторожились, потребовали другой номер, устроили скандал Юлии. И уехали на четыре дня раньше запланированного срока.

Люська зачерпнула снег и поднесла его к щекам.

– Страсти какие вы рассказываете.

– Так сами просили, я вас не неволил.

– И что, по-вашему, произошло на самом деле?

– Место для строительства гостиницы выбрали плохое. Здесь часовня была…

– Мы в курсе, – перебил я.

– Как колокольный звон раздастся, так всякая дребедень в скором времени начинается.

– Вы тоже слышали звон?

– О чём и речь, – оживился Егор Матвеевич. – Летом в полночь его услышал, и через несколько часов женщина в библиотеку спустилась. И осенью за день до истерики Вадика опять звон колокольный был. Предупреждение. А вы говорите. Такое вот наше житьё-бытьё.

– Егор Матвеевич, сегодня ночью вы ничего не слышали?

– Бог миловал, спал крепко, даже не просыпался.

…Заходить в гостиницу нам расхотелось. Мы снова дошли до ворот, постояли немного, разглядывая горы, чистое небо, обледенелые еловые лапы, и никак не могли решиться заговорить друг с другом. Так и стояли молча, переваривая услышанное, внушая себе, что всё сказанное Егором Матвеевичем чистой воды вымысел. В это очень хотелось верить.

***

Появление Ильи Васильевича у ворот произвело эффект неожиданности. Его шагов мы не услышали, то ли он крался по-кошачьи бесшумно, то ли мы настолько глубоко отстранились от реальности, сказать трудно, но факт остаётся фактом: когда я обернулся, сразу увидел недовольное лицо Ильи Васильевича. В сером пальто с поднятым воротником, вязаной шапке и длинным шарфом, несколько раз обмотанным вокруг шеи, он мне напомнил ожившего и рассерженного снеговика.

– Вот что значит, людям некуда девать деньги, – чётко произнес он, своим занудным голосом. – Нет, я бы ещё мог понять обычную гостиницу в черте города, но «Камелот». Извините, это ни в какие ворота не лезет.

– Чем вам не понравился «Камелот»? – спросила Люська.

– Не в том дело, Люда, здесь надо зрить в корень. Понимаешь, это великолепие, – Илья Васильевич очертил в воздухе полукруг, – должно приносить хозяевам доход. Предположу, что доход неплохой. А сейчас половина номеров пустует, и всё по прихоти нашего Всеволода Всеволодовича. Арендовал на три дня «Камелот». Страшно представить, сколько моих зарплат он отдал за аренду.

– Вообще чужие деньги считать нельзя. – Люська не хотела его обидеть, но Илья Васильевич, неверно истолковав её слова, обиделся.

– Думаешь, я старый завистник и мне не дают покоя его миллионы? Нет, Люда, я не завидую Всеволоду. Я тридцать четыре года работаю в конторе, люблю свою работу, и как банально не прозвучит, жизнь готов за неё отдать. У меня же ничего больше нет. Живность? Так я их вижу в лучшем случае час-полтора в сутки. Друзья? Не обзавёлся. Родственники? Сами понимаете, общение с родственниками не моя тематика. Есть только работа. И есть деньги, которые я там получаю. Деньги, – повторил Илья Васильевич, повернувшись лицом к гостинице. – Живу на них скромно, почти бедно. А тут вдруг гостиница в горах – своеобразный шик. Мелочь, конечно, для Всеволода, пыль, но другим такие щедроты не по карману.

Развернувшись, Илья Васильевич не спеша пошёл в сторону высокой ели, ссутулился, руки сунул в карманы пальто.

– Он и в прошлом году с кислым лицом сидел. Улыбнулся бы хоть для разнообразия.

– Его уже не переделать. Пошли, – я сделал несколько шагов и взгляд сам собой метнулся на одно из окон на втором этаже.

Всё произошло довольно быстро, буквально за секунду, но, тем не менее, я хорошо успел разглядеть в окне женское лицо. Придерживая рукой занавеску, женщина смотрела на меня, а когда взгляды встретились, молнией отпрянула от окна. Сейчас там слегка покачивалась занавеска.

– В каком номере остановилась тётя Шура? – спросил я у Люськи.

– У-у… На третьем этаже…

– Не-е, тогда не подходит. Слушай, то окно не Ёлкино?

– Которое?

Я уже хотел вытянуть руку и указать на оконце, как внутри что-то оборвалось и тело бросило в жар.

– Глеб, ты чего? О каком окне ты говорил, Глеб!

– Не может быть, – шептал я.

– Ты меня пугаешь.

– Это мой номер, Люська, – крикнул я, сорвавшись с места. – Мой номер!

– Подожди. Глеб, да остановись, что случилось?

В холле я чуть не налетел на Феликса. Он опять собирался выйти на улицу, и когда я дёрнул на себя дверь, состроил такую гримасу, как будто я пытался его убить. На лестнице я встретил отца.

– Глеб, ты мне нужен.

– Не сейчас, пап.

– Глеб, постой, – кричала из холла Люська.

Пани Вержвецкая вышла из своего номера; моё шумное появление заставило её насторожиться и спешно прижаться спиной к стене.

– Что за бестактность и неорганизованность!

Наплевав на её ворчание, я рывком распахнул дверь, уставившись на занавеску. Всё верно, минуту назад именно от этого окна отстранилась женщина в белом. Не уверен, что она полностью облачена в белые одежды, но на голове у неё точно была белая косынка или платок. Но что ей здесь понадобилось, с какой целью зашла ко мне, таращилась в окно, а потом позорно бежала? Стоп! И кто это мог быть? Я начал судорожно перебирать в голове всевозможные варианты. Ёлка, Ксения, горничная Ада, горничная Яна…

– Глеб, – Люська вбежала в номер и привалилась к распахнутой двери. – У тебя с головой всё в порядке?

Я рассказал про незнакомку у окна. Люська закрыла дверь и подскочила к окну.

– Перепутать не мог?

Вместо ответа я зло бросил:

– Смотри на улицу, я сейчас.

Проверить стоило, во избежание всяческих сомнений и кривотолков. Я вышел на улицу, спустился по ступеням, задрал голову и махнул сестре рукой. Люська тоже махнула.

– Ты меня видела? – спросил я, вернувшись в номер. – И я тебя видел. А перед этим видел тётку. И только не надо мне говорить про глюки или разыгравшееся воображение.

– Проверь, вещи на месте.

– Что? – я удивлённо посмотрел на сестру.

– Вещи, говорю, проверь.

– В «Камелоте» не так много женщин, и почти все приходятся роднёй, – я открыл шкаф.

– Дальней роднёй, – задумчиво ответила Люська, рассматривая широкий подоконник.

– Вещи на месте.

– Есть ещё персонал: управляющая, горничные.

– Юлия Анатольевна исключается. Та женщина… Она была молодая, лицо худое. Вроде бы. Я не успел разглядеть.

– Будет тебе урок на будущее, уходя, закрывай номер. Помнишь, Алиска рассказывала, как в Турции горничная у них из номера часы и телефон стибрила?

– Помню, но здесь совсем другое.

– То есть ты уверен, что в твой номер женщина проникла не с целью поживиться чем-нибудь ценным?

– Самый ценный у меня телефон, и он в кармане. А мои шмотки её вряд ли могли заинтересовать.

– Не скажи, Глеб, не скажи, – Люська села на корточки, заглянула под кровать, потом проверила шкаф и поочерёдно открыла дверки двух прикроватных тумбочек.

Я снял шапку, бросил её в кресло и увидел у круглой ножки чёрную зажигалку.

– Глеб, я могу ошибаться, но, по-моему, мы вляпались в неприятную историю. И ещё, – Люська опасливо осмотрела номер и тихо спросила: – Тебе не кажется, что время идёт слишком медленно? Неправдоподобно медленно.

Глава пятая

Праздничный салют

Ужин в честь юбиляра начался с торжественного прохода гостей в столовую, где в самом центре стоял красиво сервированный стол. В глаза бросалось изобилие блюд.

Облаченный в смокинг Всеволод Всеволодович, подтянутый и бодрый, он словно скинул пару десятков лет, сидел во главе. По левую руку от старика устроился Иван, справа села пани Вержвецкая. Мы с Люськой заняли свои места одни из последних.

По большому счёту праздничный ужин прошел зачётно. Драйва, конечно, не хватало, но учитывая, что большинство присутствующих далеко не подростки, ждать от них каких-нибудь безумств и крутой веселухи было бы глупо.

Всеволод Всеволодович пребывал в ударе: много шутил, смеялся, травил анекдоты и требовал, чтобы все участвовали в разговоре.

– Феликс, – обратился он к притихшему парню. – Ты ничего не ешь, молчишь, всё в порядке?

– Д-да, – рассеяно ответил Феликс, одарив Деда беспомощной улыбкой. – Предлагаю выпить за ваше здоровье.

– Хи-хи-хи, – рассмеялась тётя Шура. – Какой своеобразный тост. Вы только вдумайтесь, друзья мои, иногда мы выдаем такие ляпсусы. Феликс сказал «Выпьем за здоровье». Хи-хи… А я поставлю вопрос иначе, совместимы ли эти вещи: спиртное и здоровье?

– Мать, не начинай, – шёпотом попросил дядя Саша.

– Подожди, Саша, я хочу внести ясность. Друзья, после каждого глотка спиртного, кислород прекращает поступательные действия к клеткам головного мозга, и как следствие происходит гидроксия…

– Гипоксия, – поправил её Ларик. – То есть кислородное голодание.

– Хм… Гипоксия. Именно гипоксию мы ошибочно воспринимаем расслабляющим эффектом, а в это самое время мозг уменьшается в объёме, и гибнут десятки тысяч электронов.

– Может быть, вы имели в виду нейроны? – с лёгкой усмешкой спросил Ларик.

– Нейроны, – согласилась тётя Шура и смутилась.

– И зачем нам знать, что происходит в мозгу, позвольте вас спросить? – пани Вержвецкая подняла бокал и улыбнулась: – За тебя, Сева! Твоё здоровье!

Ксения больше пила, чем ела, и примерно через час начала поздравлять всех с Новым годом. Ёлка хотела увести мать в номер, но та воспротивилась.

– Оставь меня в покое, дорогуша, я отлично себя чувствую. А давайте выпьем за нашу тетю Валю.

– Мама, какая тетя Валя, что ты говоришь?!

Ксения засмеялась, махнула рукой и уставилась на пани Вержвецкую.

– А эту бабку я, кажется, знаю. Она у нас бухгалтерский учет в институте вела.

Пани Вержвецкая нашла в себе силы, чтобы проглотить оскорбление и смолчать. А вот Всеволод Всеволодович громко рассмеялся, хлопнул в ладоши и предложил всем немного передохнуть.

– Передохнуть или передохнуть? – неожиданно громко спросила Ксения. – Договаривайте, на какой слог ударение ставить: на третий или на четвёртый.

– На последний слог, – хмуро ответил Дед.

Гости разбрелись по первому этажу. За время их отсутствия Яна и Ада заменили посуду, сменили салфетки и даже успели пропылесосить.