Текст книги "50 знаменитых бизнесменов XIX – начала XX в."

Автор книги: Юрий Пернатьев

Соавторы: Елена Васильева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Он категорически не желал умирать, до последних дней пытался сохранить молодость при помощи пластических операций и развлечений с женщинами. Когда Гетти узнал, что цезарь Адриан умер в собственной постели, он велел убрать из своей комнаты кровать и проводил ночи, сидя в мягком кресле, завернувшись в плед. В последние годы жизни его лицо, изуродованное неудачной пластической операцией, походило на посмертную маску римского императора. Он часами неподвижно сидел в кресле с закрытыми глазами. На его коленях «дремал» плюшевый львенок Нерон.

Умер Пол Гетти во сне в возрасте 84 лет. «Скончался самый богатый, самый одинокий и самый эгоистичный человек на свете. Ни разу в своей жизни он не пожертвовал ни единого доллара ни одной благотворительной организации», – так охарактеризовал это событие один из ведущих программы новостей в день его смерти, 6 июня 1976 г. По словам врачей, смерть произошла от инфекции дыхательных путей, хотя основной причиной был рак простаты. Гроб самолетом был отправлен из Англии в Калифорнию. И сразу после смерти тень этого странного человека, положившего жизнь на алтарь служения собственной мании, легла на его наследников.

Старшего сына Пола Гетти, Джорджа, быстро сгубил алкоголизм, он покончил с собой. Жизнь второго сына, Роналда, тоже не удалась. После оглашения завещания он стал нищим жителем ЮАР. Третий отпрыск нефтяного императора – Пол Гетти-младший – вошел в историю как «золотой хиппи из Марокко». Долгое время он кутил и развратничал на своей африканской вилле со странным названием – «Дворец страсти», пытаясь «переплюнуть» в развлечениях и разврате папашу. Однако закончилось все это клиникой, где у него обнаружили диабет, цирроз печени и целый букет хронических венерических болезней. Самый младший из потомков старого Гетти – Гордон – пострадал от семейных проблем меньше всего. Возможно, только потому, что еще при жизни отца общался с ним крайне редко. Однако и его мечтам не суждено было сбыться: рухнули надежды Гордона открыть свой оперный театр на причитающиеся ему после смерти родителя деньги.

К середине 1990-х гг. небеса, кажется, сжалились над потомками нефтяного императора. Пол Гетти-младший окончательно излечился от наркомании и даже увлекся крикетом. Гордон Гетти разбогател, купил себе «боинг» и особняк в Калифорнии. Роналд Гетти живет новыми надеждами – обе его дочери вышли замуж за миллионеров. Кто знает, может мир еще услышит о новом миллионере по фамилии Гетти.

Голдвин Сэмюэл

 

Настоящее имя – Шмуль Гелбфиц (род. в 1879 г. – ум. в 1974 г.)

Пионер американской киноиндустрии и бизнесмен. Независимый продюсер, основатель кинокомпании «Метро-Голдвин– Майер» и «Сэмюэл Голдвин инкорпорейтед». Создатель более 70 фильмов, которые вошли в сокровищницу мирового кинематографа.

Бывший подданный Российской империи Сэмюэл Голдвин по праву считается одним из ярчайших представителей предпринимательской братии Нового Света, доказавшим всему миру, что пресловутую «американскую мечту» можно воплотить в жизнь. Благодаря своим личным талантам и настойчивости обычный уборщик-эмигрант без образования и средств к существованию, со временем превратился во влиятельного голливудского киномагната. Этого бизнесмена-одиночку, добившегося всего своими руками, журналисты окрестили «символом Америки еще в большей мере, чем яблочный пирог», а пример его карьеры вошел во все пособия для будущих миллионеров.

Один из самых известных отцов-основателей Голливуда, определявший его политику на протяжении нескольких десятилетий, родился в Варшаве 27 июля 1879 г. в семье ортодоксального еврея, мелкого лавочника Гелбфица. О своем детстве Голдвин вспоминать не любил, характеризуя его как «бедное, бедное, бедное». На самом деле все было не так плохо, но маленький Шмуль уже тогда понимал, что разбогатеть и прославиться на окраине Российской империи ему вряд ли удастся.

Реализовать заветную мечту о богатстве мальчик решил ничему не учась, всецело положившись на удачу. В 1895 г. 16-летний искатель приключений вышел из дома и отправился куда глаза глядят. Выйдя за околицу, он решительно свернул на запад, не видя в восточном направлении перспективных для себя стран. Пройдя пешком половину Европы, Шмуль добрался до Франции, переправился через Ла-Манш и два года отирался в Англии. Здесь он видоизменил свою фамилию на английский манер – Голдфиш («золотая рыбка»), а заодно и имя – Сэмюэл. Однако эта метаморфоза с переименованием не принесла ему вожделенного богатства. Наоборот, местные жители не заметили у юноши никаких талантов и не торопились предоставлять ему работу.

Не найдя постоянного занятия, будущий бизнесмен дошел до того, что просил подаяние на улицах и даже воровал продукты на рынке. Наконец его осенило, что нужно двигаться дальше на запад – в Америку, в страну «равных возможностей», где в отличие от негостеприимной Британии он сможет найти свою судьбу. Вслед за миллионами таких же искателей лучшей доли Сэм пересек Атлантический океан на грузовом пароходе и очутился в Канаде. Однако здесь его тоже никто не ждал, и, не задерживаясь надолго, юноша двинулся дальше на юг.

В 1898 г. Голдфиш пешком пришел в Гловерсвилл, штат Нью-Йорк, и наконец-то устроился на работу в компанию, выпускавшую перчатки. Начал он с самой нижней ступеньки – с уборщика, но через некоторое время смог обратить на себя внимание начальства и был назначен помощником мастера-перчаточника. Параллельно с освоением мудреной специальности Сэмюэл закончил вечернюю школу, затем перебрался из цеха в отдел сбыта и стал демонстрировать чудеса работоспособности и предприимчивости, выполняя обязанности коммивояжера.

В начале XX столетия 20-летний предприниматель достиг заветного результата, который и не снился его варшавским друзьям, – у него была перспективная работа и приличный заработок. Теперь можно было подумать о женитьбе, о собственном доме и. о смене работы, так как торговля дамскими перчатками ему уже наскучила. Эта завидная непоседливость со временем станет визитной карточкой Сэмюэла Голд фиша – он будет уходить от работодателей и компаньонов, не считаясь с перспективой потери доходов, до тех пор пока над ним не останется ни одного начальника. Видимо, по этой же причине он всегда противился трансформации своих компаний в акционерные общества и появлению в них профсоюзов.

В 1910 г. молодой бизнесмен обратил внимание на новый аттракцион, семимильными шагами шедший на смену цирку, театру и другим массовым увеселениям и имевший сложное название – кинематограф. В США кинопроектор (а также кинопроизводство и кинопрокат) были своевременно запатентованы известным изобретателем Томасом Эдисоном, поэтому на Восточном побережье страны экспериментировать с новым бизнесом было бесполезно. Но существовала еще огромная территория «Дикого Запада», где за соблюдением патентного законодательства невозможно было уследить. Туда, в Калифорнию, и отправился Сэмюэл Голдфиш, надеясь отыскать свою золотую жилу, как некогда нашли ее первые переселенцы, положившие начало «золотой лихорадке».

Так, бывший коммивояжер оказался в малоизвестном пригороде Лос-Анджелеса – Голливуде, где стали, как грибы после дождя, появляться частные кинофабрики. Одной из них была «Джесси Ласки фичер фотоплэй компани», которую вместе с Голдфишем возглавлял специалист по водевилям, театральный импресарио Джесси Ласки, а также будущая звезда американского кино, режиссер и продюсер Сесил де Милль. Их совместным дебютом в 1914 г. стал фильм де Милля «Женатый на индианке», вошедший во все справочники и энциклопедии кино. Некоторые кинокритики называют эту ленту первой полнометражной художественной кинокартиной калифорнийской «Фабрики грез».

Как бы там ни было, но первый опыт оказался очень успешным, и компания получила хорошие перспективы на будущее. Спустя три года плодотворной работы она объединилась со студией Адольфа Цукора «Феймоуз плэйере», став основой для создания одного из «столпов» Голливуда – кинокомпании «Парамаунт пикчерс».

Несмотря на то что стабильно развивающаяся компания была семейной (Ласки приходился Сэмюэлу тестем), «Одинокий волк Голливуда», как называли Голдфиша газетчики, не удержался от своего «коронного номера». Не объясняя причин, он покинул сначала жену, Бланш Ласки, а потом и компаньонов, найдя взамен двух других – братьев Эдгара и Арчибальда Селвинов. Новая киностудия получила название «Голдвин пикчерс корпорейшн», объединив в своем имени фамилии учредителей. Получившееся в результате слово «Голдвин» Шмуль Гелбфиц взял себе в качестве очередного псевдонима и не расставался с ним уже до самой смерти.

Однако и на новом месте Сэмюэл долго не задержался, подтвердив в очередной раз репутацию человека, который либо делает все по-своему, либо не делает ничего. Не прошло и года после слияния «Голдвин пикчерс корпорейшн» со студией Маркуса Лэва «Метро пикчерс» и фирмой эмигранта Льюиса Б. Майера (в родном Минске его звали Лазарем Мойрамом), как главный идеолог этого объединения не стал дожидаться результатов совместной деятельности и в очередной раз «хлопнул дверью». Когда в 1928 г. на экраны вышел их первый полнометражный фильм «Лев Лео», непредсказуемый компаньон, имя которого так и осталось в названии студии «Метро-Голдвин-Майер», уже 4 года успешно руководил своим собственным производством «Сэмюэл Голдвин инкорпорейтед лимитед».

Что поделать, если человек, удостоившийся множества лестных эпитетов от кинокритиков и зрителей, автор сентенции «Если зрители не идут на ваш фильм, вы бессильны заставить их это сделать», в жизни имел буйный темперамент, следствием которого были многочисленные скандалы и судебные иски. Утихомирить разбушевавшуюся творческую личность удавалось только его второй жене, кинозвезде Фрэнсис Хауард, на которой Сэмюэл женился через 6 лет после развода с Бланш.

Широкую известность получил скандал с земельным участком, который приобретался для компании «Юнайтед артисте». Эта фирма занималась прокатом фильмов, снятых на студии Голдвина, и он не отказался от предложения войти в число пайщиков-покупателей. Трудно объяснить, что заставило его вскоре выйти из состава пайщиков и судиться из-за этого участка с «железной леди Голливуда» актрисой Мэри Пикфорд. В результате длительного судебного процесса бизнесмен вынудил Пикфорд и других владельцев фирмы выставить участок на аукцион, на котором сам же купил его. Эта невинная «шалость» нанесла немалый урон репутации Сэмюэла, поскольку общественность была целиком на стороне Пикфорд, «одинокой бедной женщины, которую всякий может обидеть» (обладавшей, кстати, железной хваткой, что позволило ей со временем стать первым голливудским миллионером).

Кроме того, Голдвин прославился невероятной скупостью и постоянными обещаниями премий и надбавок к жалованию по случаю успешной сдачи очередной картины. Сотрудники привыкли к тому, что хозяин никогда свои обещания не выполнял, но постоянно надеялись на то, что на следующей картине в нем заговорит совесть, и они получат сполна. Но проходила очередная триумфальная премьера, а продюсер и не думал раскошеливаться. При этом любил повторять один из своих любимых афоризмов: «Устное соглашение не стоит и той бумаги, на которой оно написано».

Вообще его афоризмы, вошедшие во всевозможные сборники крылатых слов и выражений, заслуживают отдельного разговора. Журналисты даже придумали для них специальный термин – «голдвинизмы» – и поставили их на одном уровне по популярности со знаменитыми законами Мерфи и Паркинсона. Самым известным голдвинизмом, пожалуй, является следующий: «Сообщаю вам свое окончательное решение: может быть». Помимо этого, зафиксированы и другие: «Никогда ничего не предсказывайте, особенно будущее», «Лучше ежедневно общаться с умным идиотом, чем с глупым гением», «Любому, кто собрался на прием к психиатру, следует сначала проверить, все ли в порядке с головой психиатра», «Больница – это не место для больного», «Утром меня посетила грандиозная идея, но она мне не понравилась», «Не думаю, что нужно садиться за автобиографию, пока ты еще жив», «Если бы Рузвельт был жив, он бы перевернулся в гробу», «Эти режиссеры вечно режут руку, кладущую золотые яйца» и т. д.

Долгое время окружающие записывали за Сэмюэлом все его «перлы», рассматривая их как свидетельство искрометного юмора творческой личности. Но однажды он проговорился, что все его глубокомысленные афоризмы появились на свет в результате плохого знания английского языка, что ему, как уроженцу Варшавы, было простительно. Голдвин заявил, что обычно он хотел высказать обыкновенную мысль, а получалось нечто совершенно иное, то, что всем казалось верхом остроумия. Впрочем, киномагнат явно лукавил и, скорее всего, просто напрашивался на очередной комплимент.

Новый этап в жизни бывшего уборщика и продавца перчаток, наконец-то добившегося финансовой и творческой самостоятельности, к которой он стремился долгие годы, начался в 1924 г., с момента основания компании «Сэмюэл Голдвин инкорпорейтед». С первого же дня руководства собственной фирмой независимый продюсер удивил Голливуд непривычной для конкурентов тактикой. В отличие от всех своих коллег, он был уверен, что распыление ресурсов при работе над несколькими фильмами одновременно – это порочная практика. Вместо этого он запускал в производство один тщательно подобранный проект, говоря: «Я готов нанять дьявола, если он напишет мне хороший сценарий», и привлекал к съемкам лучших писателей (Рекса Бича, Гертруду Атертон, Мориса Метерлинка), режиссеров и актеров, не считаясь с затратами. «Все, что нам нужно, – любил повторять Сэмюэл, – это картина, завязкой которой служит сцена землетрясения, а дальше все развивается по восходящей до самой кульминации».

На практике кинопроизводство на его студии выглядело так: один фильм находился на стадии подготовки, вторую картину снимали, третью готовили к прокату, обращая особое внимание на массированную рекламу. Сам хозяин частенько говорил: «Из всех видов рекламных объявлений я обращаю внимание только на те, в которых одни факты и ничего больше». Этот подход в корне отличался от принятого в Голливуде конвейерного метода, давая хотя и меньше кассовых рекордсменов, но и не допуская провалов. Принцип, придуманный Голдвином, безотказно работал на протяжении пятидесяти лет, подтверждением чему служит весомый перечень созданных на его студии картин, относящихся исключительно к категории «А» (сегодня такие ленты называют хитом сезона).

Вторым слагаемым предпринимательского успеха независимого продюсера Голдвина была уверенность в перспективности звукового кино. В 1920-х гг. вывод, что за «звуком» будущее, был не столь однозначен, как сегодня. Тогдашние кинематографисты искренне считали, что первый же озвученный фильм убьет их профессию и похоронит бизнес. Например, гениальный комик и режиссер немого кино Чарли Чаплин в звуковое кино так и не поверил. По этому поводу он шутил: «Ничто не заменит удовольствия видеть, как женщина открывает рот, и при этом не слышать ее слов». Однако студия «Сэмюэл Голдвин инкорпорейтед» была иного мнения и смело внедрила новшество. Уже первые ее звуковые фильмы «Бульдог Драммонд», «Уличная сценка» и «Эрроусмит», вышедшие на экран в начале 1930-х гг., принесли десятки миллионов долларов кассовых сборов, во много раз превысив затраты на производство.

Голдвин экспериментировал не только со звуком. Во времена «Великого немого» большое внимание уделялось экранным нарядам актеров, которые несли в фильме самостоятельную смысловую нагрузку. Костюмеры рыскали по домам моделей, выискивая новинки и наряжая звезд в экстравагантные платья. Сэмюэл пошел еще дальше: он заключил с Коко Шанель немыслимый по тем временам контракт на 1 млн долларов, согласно которому Парижский дом моды обязался одевать актрис его студии и на сцене, и в жизни. Однако этот проект с треском провалился после того, как кинодива Глория Свенсон сочла, что выглядит в платье от Шанель недостаточно ярко. Следом за ней от навязанных им услуг отказались и другие артистки.

Помимо обычных боевиков и мелодрам, студия «Сэмюэл Голдвин инкорпорейтед» первой рискнула снять киноверсию мюзикла. Именно под руководством ее хозяина был выпущен первый шедевр этого жанра – фильм «^йоорее!». Для работы над этой картиной был приглашен никому не известный нью-йоркский композитор и аранжировщик Альфред Ньюмен. После выхода ленты в прокат, с легкой руки дальновидного продюсера, Ньюмен на три с лишним десятилетия превратился в одного из самых востребованных композиторов американского кино.

К слову сказать, Ньюмен был не последней звездой на голливудском небосклоне, которую «зажег» Сэмюэл Голдвин. Сам он скромничал по этому поводу: «Звезды создает Бог. Я лишь выпускаю их в свет». Но даже простой перечень имен людей, которым он помог стать на ноги, говорит сам за себя: актеры Гари Купер, Дэвид Нивен, Лоуренс Оливье, актрисы Мерл Оберон и Сьюзен Хейуорт, режиссер Уильям Уайлер, композитор Джордж Гершвин, драматург Лиллиан Хелман, писатель Синклер Льюис и др. На студии Голдвина были поставлены серьезные драмы («Лисички», «Грозовой перевал»), комедии («Руки вверх!»), мюзиклы («Парни и куколки» с Фрэнком Синатрой и Марлоном Брандо), а также биографический фильм о легенде бейсбола Лу Гериге («Гордость команды “Янки”»).

В 1946 г. американские зрители увидели ленту «Лучшие годы нашей жизни» – трехчасовую драму о вернувшихся с фронта соотечественниках. Картина, снятая режиссером У. Уайлером, была признана классикой кинематографа и собрала восемь «Оскаров», больше на тот момент не было ни у одной студии. Такой успех трудно было предугадать заранее, но, когда во время съемок дирекция картины закатила хозяину истерику по поводу серьезного превышения бюджета, Сэмюэл Голдвин заявил: «Мне наплевать, что она принесет гроши. Но я сделаю ее такой, что ее посмотрит каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок в Штатах!»

Вместе с тем, случалось, что коммерческое чутье подводило знаменитого продюсера. Своим главным «проколом» он считал отказ от экранизации сказки Ф. Баума «Волшебник страны Оз», известной нашим читателям по пересказу А. Волкова «Волшебник Изумрудного города», а зрителям – по одноименному мультфильму. Голдвин счел ее бесперспективной и в 1938 г. продал права на постановку своим бывшим партнерам из компании «Метро-Голдвин-Майер» за смешную цену – 75 тыс. долларов. Результат (4,5 млн долларов кассовых сборов) настолько поразил Сэмюэла, что он просто отказывался верить в то, что какая-то обыкновенная сказка смогла оказаться на одном уровне по популярности с легендарным довоенным полотном «Унесенные ветром».

Голдвин был убежден в том, что «кино не умрет, пока в кинотеатрах будут гасить свет». Этот вывод следовал из неизменности человеческой природы. По его мнению, во всех странах влюбленные всегда будут ходить в кинотеатры, чтобы целоваться в темноте. Однако в своих фильмах он считал недопустимым использование сцен, нарушающих моральные устои: «Джентльмену не должно быть стыдно, если он пришел в кинотеатр с женой. Тому, что происходит в спальне, не место на киноэкране». К тому же этот принцип распространялся не только на сексуальную, но и на религиозную сторону жизни.

Этот здоровый консерватизм Голдвина со временем стал давать плохие плоды. Если в 1950-е гг. его картины («Жена епископа», «Мое глупое сердце», «Порти и Бесс») исправно приносили студии и прибыль, и «Оскаров», то в следующем десятилетии грянула «сексуальная революция», которая потребовала кардинального переворота в киноискусстве. Владелец студии понял, что его время прошло, и не стал «сражаться с ветряными мельницами». Он отошел от дел, передав семейный бизнес сыну – Сэмюэлу Голдвину-младшему.

Вдали от суеты «Одинокий волк Голливуда» прожил еще полтора десятилетия, оставаясь влиятельной фигурой в киношной тусовке. К его мнению прислушивались бывшие компаньоны, друзья и конкуренты, а журналисты не позволяли себе упоминать имя «почетного киномагната Америки» в скандальных репортажах. Когда 31 января 1974 г. Сэмюэл Голдвин скончался в Лос-Анджелесе – это известие вызвало глубокую скорбь не только у тех американцев, которые знали его лично, но и у всех, кто хотя бы раз видел его замечательные фильмы.

Яркий представитель первой волны российской эмиграции, ковавшей мощь Голливуда, Голдвин остался в истории «Фабрики грез» редчайшим примером киномагната-одиночки, частенько повторявшего: «Я всегда был независим, даже когда имел партнеров».