Текст книги "Как СМЕРШ спас Сталина. Покушения на Вождя"

Автор книги: Юрий Ленчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

И Берия, и Меркулов, помнившие Абакумова еще лейтенантом госбезопасности в 1938 году, вряд ли были рады такому взлету своего бывшего подчиненного. Тем более что Абакумов сразу же стал демонстрировать свое пренебрежительное отношение к бывшему начальнику.

4 июля Рюмин был вызван к Сталину, в кабинете которого в присутствии Молотова, Маленкова, Берии, Булганина и доложил обо всем. В тот же день была создана комиссия Политбюро в составе Маленкова, Берии, заведующего отделом партийных, комсомольских и профсоюзных органов ЦК Семена Денисовича Игнатьева и зампреда КПК Матвея Федоровича Шкирятова. В тот же день Абакумов был смещен с поста министра госбезопасности.

11 июля было принято Постановление ЦК ВКП (б) «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР».

2 июля 1951 года ЦК ВКП (б) получил заявление старшего следователя следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Рюмина, в котором он сигнализировал о неблагополучном положении в МГБ со следствием по ряду весьма важных дел крупных государственных преступников и обвиняет в этом министра государственной безопасности т. Абакумова…

Получив заявление т. Рюмина, ЦК ВКП (б) создал комиссию Политбюро в составе т. т. Маленкова, Берии, Шкирятова, Игнатьева и поручил ей проверить факты сообщенные т. Рюминым. В процессе проверки комиссия допросила начальника следственной части по особо важным делам МГБ т. Леонова, его заместителей т. т. Лихачева и Комарова, начальника Второго Главного управления МГБ т. Шубнякова, заместителя начальника отдела Второго Главного управления т. Тангиева, помощника начальника следственной части т. Путинцева, заместителей министра государственной безопасности т. т. Огольцова, Питовранова, а также заслушала объяснения т. Абакумова.

Ввиду того что в ходе проверки подтвердились факты, изложенные в заявлении т. Рюмина, ЦК ВКП (б) решил немедля отстранить т. Абакумова от обязанностей министра госбезопасности и поручил первому заместителю министра т. Огольцову исполнять временно обязанности министра госбезопасности. Это было 4 июля с. г. На основании результатов проверки комиссия Политбюро ЦК ВКП (б) установила следующие неоспоримые факты.

В ноябре 1950 года был арестован еврейский националист, проявляющий резко враждебное отношение к советской власти, – врач Этингер. При допросе старшим следователем МГБ т. Рюминым арестованный Этингер, без какого-либо нажима, признал, что при лечении т. Щербакова А. С. имел террористические намерения в отношении его и практически принял все меры к тому, чтобы сократить ему жизнь.

ЦК ВКП (б) считает это показание Этингера заслуживающим серьезного внимания. Среди врачей, несомненно, существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства. Нельзя забывать преступления таких известных врачей, совершенные в недавнем прошлом, как преступления врача Плетнева и врача Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В. В. Куйбышева и Максима Горького. Эти злодеи признались в своих преступлениях на открытом судебном процессе, и Левин был расстрелян, а Плетнев осужден к 25 годам тюремного заключения.

Однако министр госбезопасности т. Абакумов, получив показания Этингера о его террористической деятельности, в присутствии следователя Рюмина, зам. начальника следственной части Лихачева, а также в присутствии преступника Этингера, признал показания Этингера надуманными, заявил, что это дело не заслуживает внимания, заведет МГБ в дебри, и прекратил дальнейшее следствие по этому делу. При этом т. Абакумов, пренебрегая предостережением врача МГБ, поместил серьезно больного арестованного Этингера в заведомо опасные для его здоровья условия (в сырую и холодную камеру), вследствие чего 2 марта 1951 года Этингер умер в тюрьме.

Таким образом, погасив дело Этингера, т. Абакумов помешал ЦК выявить безусловно существующую законспирированную группу врачей, выполняющих задание иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства. При этом следует отметить, что т. Абакумов не счел нужным сообщить ЦК ВКП (б) о признаниях Этингера и таким образом скрывал это важное дело от партии и правительства.

На основании вышеизложенного ЦК ВКП (б) постановляет:

1. Снять т. Абакумова с работы министра государственной безопасности СССР, как человека, совершившего преступления против партии и Советского государства. Исключить из рядов ВКП (б) и передать дело в суд.

2. Снять с занимаемых постов начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Леонова и заместителя начальника следственной части т. Лихачева, как способствовавших Абакумову обманывать партию, и исключить их из партии.

3. Объявить выговор первому заместителю министра т. Огольцову и зам. министра т. Питовранову за то, что они не проявили необходимой партийности и не сигнализировали ЦК ВКП (б) о неблагополучии в работе МГБ.

4. Обязать МГБ возобновить следствие по делу о террористической деятельности Этингера.

12 июля 1951 года Абакумова вызвали в Прокуратуру СССР, где ему предъявили постановления о возбуждении уголовного дела по признакам статьи 58-1 «б» УК РСФСР (измена Родине, совершенная военнослужащим) и об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей в Сокольнической тюрьме МВД, известной как «Матросская тишина» (не в тюрьме МГБ!).

Вскоре были арестованы начальник Следственной части по особо важным делам МГБ генерал-майор Александр Леонов, три его заместителя – полковники Михаил Лихачев, Владимир Комаров и Лев Шварцман, начальник секретариата МГБ полковник Иван Чернов и его заместитель полковник Яков Броверман.

До конца 1951 года по «Делу об абакумовско-сионистском заговоре МГБ» (были арестованы и провели около двух лет в тюрьме) генерал-лейтенанты Н. Н. Селивановский, Н. А. Королев, М. И. Белкин, Л. Ф. Райхман, генерал-майоры Г. В. Утехин, Н. И. Эйтингон; полковники Ф. Г. Шубняков, А. М. Палкин, М. К. Кочегаров; подполковники Н. М. Бородин, А. Я. Свердлов и руководящий сотрудник отдела «Д» полковник В. М. Блиндерман и другие.

Руководство МГБ сменилось. 9 августа 1951 года Указом Президиума ВС СССР министром государственной безопасности СССР был назначен С. Д. Игнатьев. Через две недели было сформировано новое руководство МГБ. Первым заместителем остался Огольцов, но была введена должность еще одного первого зама, которую занял генерал-полковник С. А. Гоглидзе. Были сняты с постов заместителей министра Блинов, Селивановский, Королев, Макаров, Аполлонов. Рюмин был произведен в полковники и 20 октября назначен на пост замминистра и одновременно начальником следственной части.

Первые допросы Абакумова проводили представители прокуратуры, в частности заместитель Генерального прокурора СССР т. Мокичев. Вначале вопросы касались основного обвинения: «Почему вы долго не арестовывали Этингера, а после ареста запретили допрашивать о терроре, сказав Рюмину, что Этингер «заведет в дебри»?»

Абакумов отвечал: «Руководство 2 управления доложило мне, что Этингер является враждебно настроенным. Я поручил подготовить записку в ЦК. В записке были изложены данные, которые убедительно доказывали, что Этингер – большая сволочь. Это было в первой половине 1950 года, месяца не помню. Но санкции на арест мы не получали. А после того, как сверху спустили санкцию, я попросил доставить Этингера ко мне, так как знал, что он активный еврейский националист, резко антисоветски настроенный человек. «Говорите правду, не кривите душой», – предложил я Этингеру. На поставленные мною вопросы он сразу же ответил, что его арестовали напрасно, что евреев у нас притесняют. Когда я стал нажимать на него, Этингер сказал, что он честный человек, лечил ответственных людей. Назвал фамилию Селивановского, моего заместителя, а затем Щербакова. Тогда я заявил, что ему придется рассказать, как он залечил Щербакова. Тут он стал обстоятельно доказывать, что Щербаков был очень больным, обреченным человеком. В процессе допроса я понял, что ничего, совершенно ничего, связанного с террором, здесь нет. А дальше мне докладывали, что чего-то, заслуживающего внимания, Этингер не дает».

Абакумову также вменили в вину, что он не придал значения информации о создании в Москве молодежной подпольной группы «СДР» («Союз за дело революции»).

Абакумов заявил Мокичеву: «У меня были ошибки, недостатки и неудачи в работе. Это все, в чем я виноват… Утверждаю, что никаких преступлений против партии и Советского правительства я не совершал. Я был весь на глазах у ЦК ВКП (б). Там повседневно знали, что делается в ЧК…»

После ареста Абакумов обратился с первым и последним письмом к Сталину: «…Теперь по поводу заявления тов. Рюмина о том, что я якобы намекнул Этингеру, чтобы он отказался от показаний по террору. Этого не было и быть не могло. Это неправда. При наличии каких-либо конкретных фактов, которые дали бы возможность зацепиться, мы бы с Этингера шкуру содрали, но этого дела не упустили бы… Должен прямо сказать Вам, товарищ Сталин, что я сам не являюсь таким человеком, у которого не было бы недостатков. Недостатки имеются и лично у меня, и в моей работе… В то же время с открытой душой заверяю Вас, товарищ Сталин, что отдаю все силы, чтобы послушно и четко проводить в жизнь те задачи, которые Вы ставите перед органами ЧК. Я живу и работаю, руководствуясь вашими мыслями и указаниями, товарищ Сталин, стараюсь твердо и настойчиво решать вопросы, которые ставятся передо мной. Я дорожу тем большим доверием, которое вы мне оказывали и оказываете за все время моей работы, как в период Отечественной войны, так и теперь – в МГБ СССР».

На допросах в прокуратуре Абакумов упорно отказывался признавать вину. 22 февраля 1952 года Рюмин, побывавший незадолго до того вместе с заместителем МГБ С. А. Гоглидзе на докладе у Сталина, подписал постановление о передаче следствия по делу Абакумова в МГБ и переводе его в Лефортовскую тюрьму.

На допросах с применением пыток от некоторых сотрудников Абакумова удалось добиться показаний против него. Абакумова тоже жестоко пытали.

Состояние Абакумова подтверждает медицинская справка из санчасти тюрьмы от 24 марта 1952 года: «Заключенный № 15 еле стоит на ногах, передвигается с посторонней помощью, жалуется на боли в сердце, слабость, головокружение… Бледен, губы и слизистые с цианотичным оттенком. При пальпации спины болезненность мышц в области межреберных промежутков… Стопы гиперемированы, пастозны… По состоянию здоровья нуждается в переводе из карцера в камеру».

3 ноября 1952 года (через 11 дней будет снят со своего поста) Рюмин утвердил постановление о предъявлении дополнительного обвинения:

«Принимая во внимание, что следствием по делу Абакумова собраны доказательства, изобличающие его в том, что он:

а) вынашивал изменнические замыслы и, стремясь к высшей власти в стране, сколотил в МГБ СССР преступную группу из еврейских националистов, с помощью которых обманывал и игнорировал ЦК ВКП (б), собирал материалы, порочащие отдельных руководителей Советского правительства, а также отгораживал чекистский аппарат от руководящих партийных органов;

б) опираясь на своих сообщников, проводил вредительскую подрывную работу в области контрразведывательной деятельности…

– дополнительно предъявить Абакумову Виктору Семеновичу обвинение в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58–7, 58–8 и 58–11 УК РСФСР».

По приказу Игнатьева 15 ноября 1952 года Абакумова из Лефортово перевели в камеру № 77 Бутырской тюрьмы. С этого момента пытки и допросы прекратились, т. к. здоровье Абакумова не позволяло их проводить. Но наручники с него снимались только «для приема пищи». Вот как пишет о дальнейшем К. Столяров: «Надежно изолированный от внешнего мира, лишенный даже имени и фамилии, он и не подозревает, что умер Сталин и что его Министерства государственной безопасности больше нет – вместо него создано объединенное Министерство внутренних дел СССР во главе с Берией, запретившим 13 марта впредь до особого указания допрашивать Абакумова» [8]8
  Абрамов В. «Абакумов – начальник СМЕРШа. М.: «Яуза», «Эксмо», 2005.


[Закрыть].

Бумагу для писем Берия, как и его преемники, запретили выдавать Абакумову. Он так и не признал ни одного из обвинений и отказался знакомиться с материалами дела. 3 августа 1953 года его отправили обратно в Лефортово, но уже 26 сентября из-за «общей физической слабости» заключенный № 15 (по-другому его в документах не называли) был переведен во Внутреннюю тюрьму на Лубянке. Там он и находился до суда. За это время арестовали и расстреляли Берию, Кобулова, Гоглидзе, Рюмина и других бывших сослуживцев Абакумова, ставших его палачами.

14 декабря 1954 года в ленинградском Доме офицеров началось «открытое» судебное заседание выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР в составе: председательствующего – генерал-лейтенанта юстиции Зейдина Е. Л., членов – генерал-майора юстиции Сюльдига В. В. и полковника юстиции Борисоглебского В. В., при секретарях – капитанах юстиции Афанасьеве М. В., Горбунове Л. М. и Полякове Н. М.; с участием государственного обвинителя – Генерального прокурора СССР, действительного государственного советника юстиции Руденко В. В. и защиты – членов Московской городской коллегии адвокатов Гринева Л. И., Степанова М. В., Рогова М. И. и Павлова Л. В.

По делу проходили Абакумов, Леонов, Лихачев, Комаров, Чернов и Броверман. Шварцман на этом процессе выступал в качестве свидетеля (его дело было выделено в отдельное производство).

Когда суд предоставил слово Абакумову, отказавшемуся от адвоката, он заявил: «Виновным себя не признаю. Это дело провокационное, оно сфабриковано Берией, Кобуловым, Рюминым… Я заявляю, что настоящее дело против меня сфабриковано. Я заключен под стражу в результате происков Берии и ложного доноса Рюмина. Все недостатки в органах ЧК, скопившиеся за длительный период, вменяются мне как преступления… я ничего не делал сам. В ЦК давались указания, а я их выполнял. Государственный обвинитель ругает меня, с одной стороны, за допущенные перегибы, а с другой – за промахи, смазывания. Где же тут логика? Дело «СДР» расследовано правильно. Мне же в течение трех с половиной лет и пытались доказать, что я «смазал» террористические намерения у 15–16-летних юношей и девушек… Недостатки у меня были, я их не скрывал. Утверждать, что я использовал такой орган, как Особое совещание, для расправы, – значит забывать о том, что я никогда не председательствовал в Особом совещании… Я считаю, что суд должен справедливо разобраться в моем деле».

Выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР так сформулировала обвинения: «Подсудимый Абакумов, будучи выдвинутый Берией на пост министра Госбезопасности СССР, являлся прямым соучастником преступной заговорщицкой группы, выполнял вражеские задания Берии. Совершая такие тяжкие преступления, как и Берия, Абакумов стал на путь авантюр и политических провокаций. Абакумов фабриковал дела на отдельных работников партийного, советского аппарата и представителей советской интеллигенции, затем арестовывал этих лиц и, применяя запрещенные советским законам преступные методы следствия, вместе со своими сообщниками Леоновым, Комаровым, Лихачевым, добивался от арестованных вымышленных показаний с признанием вины в тяжелых государственных преступлениях».

Было совершенно ясно, в том числе и судьям, что уж к «группе Берии» Абакумов не причастен. Наоборот, Берия посодействовал аресту Абакумова. В любом случае дело Абакумова должно было объективно расследоваться дальше. Но к тому времени уже сложилась «добрая» традиция расстреливать бывших руководителей госбезопасности.

Живой Абакумов был не нужен никому из высшего руководства. Ни Первому секретарю ЦК КПСС Никите Сергеевичу Хрущеву, ни председателю Совета Министров Георгию Максимилиановичу Маленкову.

19 декабря 1954 года суд приговорил В. С. Абакумова, А.Г. Леонова, В. И. Комарова и М. Т. Лихачева к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией лично принадлежавшего им имущества. Я. М. Броверман был приговорен к 25 годам, а И. А. Чернов – к 15 годам лишения свободы с последующим поражением в правах на 5 лет каждого с конфискацией лично принадлежащего им имущества.

Расстреляли Виктора Семеновича Абакумова в Ленинграде 19 декабря в 12 часов 15 минут, через час с четвертью после вынесения приговора. Начальник Внутренней тюрьмы КГБ подполковник Таланов, лично казнивший осужденного, рассказывал секретарям выездной сессии, что последними словами Абакумова были: «Я все, все напишу в Политбюро…» Выстрел из пистолета в затылок не дал ему произнести слово «Политбюро» до конца.

Дело Абакумова получило продолжение через 40 лет. Летом 1994 года брат Я. М. Бровермана, осужденного по делу Абакумова, обратился в Прокуратуру России с заявление о реабилитации. 28 июля Военная коллегия Российской Федерации в составе председательствующего – генерал-лейтенанта юстиции Уколова А. и членов – генерал-майоров юстиции Белявского В. и Пархомчука Ю. рассмотрела в судебном заседании уголовное дело в отношении Абакумова и других, нашла протест подлежащим удовлетворению. Руководствуясь статьей 8 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» и ст. 377–381 УПК РСФСР, Военная коллегия определила: приговор ВК Верховного суда СССР от 19 декабря 1954 года в отношении Абакумова, Леонова, Лихачева, Комарова и Бровермана изменить, переквалифицировав действия осужденных на статью 193–17 п. «б» УК РСФСР (в редакции 1926 года) и оставив им прежние меры наказания.

В результате 17 декабря 1997 года Президиум Верховного суда Российской Федерации, руководствуясь п. 5 ст. 378 УПК РСФСР, постановил: определить Абакумову В. С., Леонову А. Г., Лихачеву М. Т. и Комарову В. И. наказание в виде 25 лет заключения в исправительно-трудовые лагеря каждому, исключив в отношении всех осужденных дополнительную меру наказания в виде конфискации имущества.

Отзывы об Абакумове были разные и критические, но большинство положительные. Это была личность. Талантливый человек.

По отзывам углубленно изучавших биографию Абакумова известных писателей В. О. Богомолова (автора почти культового романа «В августе сорок четвертого») и К. А. Столярова, впервые на основе ранее засекреченных архивов осветившего в документальной повести «Голгофа» теневую сторону послевоенной деятельности советской госбезопасности, этот человек хотя и был интеллектуально примитивен, груб и не отличался изысканностью манер, но вместе с тем обладал живым природным умом, здравым смыслом, а также в известной мере чувством собственного достоинства.

Возглавляя в годы войны армейскую контрразведку СМЕРШ, он имел дело с реальным, достаточно серьезным противником и был, в отличие от Сталина, уже тогда непосредственно руководившего им, психологически устойчив. Абакумов и после войны выказывал больше рвения в борьбе с врагом настоящим, открытым – вооруженными отрядами националистов-сепаратистов в Прибалтике и на Западной Украине, – нежели, так сказать, с умозрительным, сотворенным больным воображением Сталина.

Ему были присущи безусловная сила характера, личная храбрость и даже относительная самостоятельность позиции в связи с крупными политическими делами, которые ему пришлось фабриковать по воле того же Сталина. Будучи искренне убежден: «Мы солдаты, что прикажут, то и должны делать», Абакумов тем не менее не давал хода «делу врачей», отрицал наличие «террористических намерений» у арестованных в начале 1951 года молодых евреев, входивших в так называемый «Союз борьбы за дело революции», спустил на тормозах дело «ЕАК». Показателен и такой малоизвестный факт. Когда в феврале 1949 года тогдашний глава агитпропа ЦК Д. Т. Шепилов… официально попросил Абакумова «разобраться» со «сборищами» «глубоко враждебной… антипатриотической группы… театральных критиков в московском ресторане «Арагви», то оставил этот донос без последствий.

Такой государственный деятель, как Дмитрий Трофимович Шепилов – редактор «Правды», министр иностранных дел СССР, секретарь ЦК КПСС, последние годы жизни председатель Совета ветеранов 4-й гвардейской армии – при общении с автором книги ветераны 4-й гвардейской армии об Абакумове отзывался положительно.

Другими словами, Абакумов был хоть и преданным псом кремлевского «хозяина», но таким, который отнюдь не всегда угождал его капризам. Диктатор не мог этого не чувствовать и с годами все больше не доверял Абакумову. В феврале 1950 года в качестве альтернативы следственному изолятору МГБ Сталин распорядился создать для содержания и допросов наиболее опасных в его глазах политических преступников «особую тюрьму» на Матросской Тишине, руководство которой поручил Маленкову и Шкирятову…» [9]9
  Г. В. Дело Михоэлса. Новый взгляд//2003. № 10.


[Закрыть].

Абакумов, как и другие сталинские наркомы Лубянки, был и инструментом, и жертвой политики Сталина и его окружения. Но в отличие от многих он проявил мужество во время Великой Отечественной войны и в еще более трудных условиях – в тюрьме.

Заместители начальника СМЕРШ

Селивановский Николай Николаевич. Комиссар государственной безопасности 3 ранга, с 26 мая 1943 года – генерал-лейтенант. Служил в СМЕРШе с 19 апреля 1943 по 4 мая 1946 года. Прожил долгую жизнь (1901–1997), но воспоминаний, видимо, так и не оставил. Профессиональная привычка не оставлять после себя следов.

Николай Иванович Селивановский

Мешик Павел Яковлевич (1910–1953) – один из руководителей органов государственной безопасности, генерал-лейтенант (1943). Лауреат Сталинской премии (1951). Сын служащего. Учился в Самарском энергетическом институте (не окончил). Образование получил в Высшей школе ОГПУ (1933). С 1925 года работал слесарем. В ноябре 1930 вступил в ВКП (б). В марте 1932 года переведен в органы, с 1933 года – помощник уполномоченного, оперативный уполномоченный в Экономическом управлении (отделе) НКВД. В 1937 году был переведен в 3-й (контрразведывательный) отдел Главного управления государственной безопасности. С января 1938 года помощник начальника Следственной части НКВД СССР. В сентябре 1939 был назначен начальником Следственной части, а с 1940 года – начальник 1 (промышленные и пищевые наркоматы) отдела Главного экономического управления НКВД СССР. При разделении НКВД в 1941 году – нарком государственной безопасности Украины, а после прошедшего в июле 1941 года объединения восточной и западной частей Украины возглавил Экономическое управление НКВД СССР. Во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов – в оборонных государственных структурах и органов безопасности: в сентябре – ноябре 1941 одновременно был начальником 7 спецотдела (обеспечение производства минометного вооружения). В 1943–1945 годах занимал пост заместителя начальника Главного управления контрразведки СМЕРШ, одновременно в 1944–1945 годах – заместитель командующего 1-м Украинским фронтом. В марте 1945 года направлен в Польшу, где занял пост советника при Министерстве общественной администрации. Руководил созданием органов госбезопасности Польши. С августа 1945 по март 1953 года занимал пост заместителя начальника 1 Главного управления при Совете народных комиссаров СССР по режиму (разработка и создание ядерного оружия). С марта 1953 года министр внутренних дел Украины. В июне того же года был арестован. Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР. 23 декабря 1953 года приговорен к смертной казни. Казнен [10]10
  См. более подробно: Залесский К. А. Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. М., 2000.


[Закрыть].

Бабич Исай Яковлевич. В контрразведке СМЕРШ служил с 19 апреля 1943 по 4 мая 1946 года, комиссар государственной безопасности, с 26 мая 1943 года – генерал-лейтенант. Бабич (1902–1948) окончил два класса церковно-приходской школы. Работал учеником наборщика и наборщиком в типографиях. В органах ВЧК с 1920 года. Работал в Николаевской губернской ЧК – губернском отделе ГПУ, ГПУ Молдавской АССР, затем – начальник 25 погранотряда ОГПУ, начальник секретно-политического отдела региональных управлений ОГПУ – НКВД в Харькове, Виннице, Одессе, Киеве, заместитель начальника УНКВД Одесской и Киевской областей, начальник УНКВД Киевской области (1938). Затем – в Особом отделе ГУГБ НКВД – начальник 2 и 3 отделов 2 управления НКВД СССР, с января 1939 года – начальник 4 отделения 4 отдела ГУГБ НКВД СССР, с сентября 1940 года – начальник Особого отдела НКВД Прибалтийского военного округа, в 1941 г. – начальник 3 отдела Прибалтийского военного округа. С июля 1941 г. – заместитель начальника, а с мая 1942 г. – начальник Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта. С мая 1943 г. – заместитель начальника ГУКР СМЕРШ НКО СССР. В мае – сентябре 1945 г. находился со специальным заданием на Дальнем Востоке по координации работы органов СМЕРШ Забайкальского и Дальневосточных фронтов. С мая 1946 г. – заместитель начальника 3 Главного управления (военной контрразведки) МГБ СССР. С августа 1947 г. по совместительству – начальник Высшей школы МГБ СССР [11]11
  Абрамов В. Евреи в КГБ. Палачи и жертвы. М., 2005.


[Закрыть].

Врадий Иван Иванович. В контрразведке СМЕРШ провел почти три года: с 26 мая 1943 по 4 мая 1946 года, генерал-майор. Личность, о которой до сих пор не удалось обнаружить каких-либо объективных сведений.

Тимофеев Петр Петрович. В контрразведке СМЕРШ с сентября 1943 по 4 мая 1946 года, генерал-майор, с 1944 года – генерал-лейтенант, начальник Управления контрразведки СМЕРШ Степного, с октября 1943 года – 2 Украинского фронтов.

Москаленко Иван Иванович. В контрразведке с мая 1943 по 4 мая 1946 года, полковник государственной безопасности. С 6 мая 1943 года – генерал-майор, с 21 июля 1944 года – генерал-лейтенант.

Мисюрев Александр Петрович. В контрразведке с 29 апреля 1943 по 4 мая 1946 года, полковник государственной безопасности, с 26 мая 1943 года – генерал-майор.

Кожевников Сергей Федорович. В контрразведке с 29 апреля 1943 по 4 мая 1946 года, полковник государственной безопасности, с 26 мая 1943 года – генерал-майор.

Быстров Борис Александрович (1907–1967) – в органах безопасности с 1941 года. Проходил службу на различных должностях в особых отделах Брянского, Белорусского, 2 Прибалтийского фронтов. С 3 февраля по 24 октября 1945 года – начальник 4 отделения ОКР СМЕРШ 3-й ударной армии 1 Белорусского фронта. 1 ноября 1946 года уволен.

Вадис Александр Анатольевич (1906–1968) – в органах безопасности с 1931 года. Проходил службу на руководящих должностях в органах ГПУ – НКВД Житомирской, Каменец-Подольской, Тернопольской областей. С 8 июля 1944 по 25 июня 1945 года – начальник Управления контрразведки СМЕРШ 1 Белорусского фронта. Уволен из МВД СССР 25 декабря 1951 года.

Зеленин Павел Васильевич (1902–1965) – в органах безопасности с марта 1920 года. Проходил службу на различных должностях в транспортных отделах ОГПУ – НКВД г. Александровска, Южно-Донской, Южной дорог, в годы войны – в органах военной контрразведки Западного, Закавказского, Юго-Западного, 3 Белорусского фронтов. С 15 августа 1945 года – начальник Управления контрразведки СМЕРШ Группы советских войск в Германии. Уволен в запас МГБ СССР 6 декабря 1948 года. Арестован. Прототип «Егорова» в романе В. Богомолова «Момент истины».

Сиднев Алексей Матвеевич (1907–1958) – в органах безопасности с 1939 года. Проходил службу на руководящих должностях в особых отделах Ленинградского военного округа, Ленинградского, Карельского фронтов. С 6 июля 1944 года по 10 ноября 1945 года – заместитель начальника Управления контрразведки СМЕРШ 1-го Белорусского фронта. Уволен из органов МВД СССР в 1951 году.

Ко времени образования СМЕРШ установка в отношении шпионов изменилась: их надлежало брать только живыми и желательно невредимыми – с целью получения от них сведений и последующей перевербовки. Однако с первых же месяцев работы соперникам по войне стало понятно, что в своей деятельности СМЕРШ применяет абсолютно все методы для получения необходимой информации, поэтому немецким разведчикам и диверсантам рекомендовалось ни в коем случае не попадать к сотрудникам СМЕРШ живыми.

Продолжая традиции «встречного поиска», разведывательно-диверсионные силовые подразделения советской контрразведки проводили ликвидацию разведывательно-диверсионных школ врага за линией фронта. Даже в глубине Германии операции проходили успешно. При наступлении советских войск спецгруппы СМЕРШа осуществляли нападения на немецкие разведподразделения для захвата агентурно-учетной документации. При выполнении боевых операций, а также в любых других условиях бойцы СМЕРШа не имели права уклоняться от боя ни на своей, ни на немецкой стороне.

В функции СМЕРШа входила и тщательная проверка разведданных, полученных от тактических фронтовых разведчиков. Представители СМЕРШа обязательно присутствовали при допросах немецких «языков». Часто при анализе деталей именно им удавалось выявлять дезинформацию.

Разумеется, работа на грани сил и возможностей имела массу негатива. За малейший просчет в работе смершевца ожидал расстрел, поскольку сослать кладезь специфических умений и навыков никуда не могли, дабы избежать утечки информации.

Задания, поручавшиеся смершевцам, отличались крайней сложностью исполнения. Все это определяло систему огневой, рукопашной и тактической подготовки прифронтовой контрразведки. Она заметно отличалась от той, которую практиковали в НКВД.

Особый интерес в этой связи представляла методика стрелковой подготовки оперативного состава, способная обучить стрельбе практического любого нормального человека в короткий срок. Контрразведчики СМЕРШа могли стрелять быстро, на слух, в темноте, на ходу, по бегущим целям, в условиях встречной дуэли одного против нескольких, из любого положения. Прифронтовые контрразведчики в совершенстве владели специфической тактикой детективной стрельбы на разных дистанциях и в различных условиях, уклоняясь от чужого огня и вынуждая противника стрелять в пустоту.

Взорванный оперативной группой мост. Еще одна вражеская коммуникация нарушена

Работа контрразведчика в прифронтовой полосе имела ряд особенностей. Главная – бойцы СМЕРШа должны были соблюдать конспирацию и не привлекать к себе излишнего внимания. Зачастую оперативник оставался один на один с окружающим миром, таившим в себе угрозу. Офицер-одиночка с автоматом вызывал естественное любопытство окружающих. Поэтому основным оружием контрразведчиков сделались пистолет и револьвер.

Как показывала практика, прифронтовой контрразведке очень часто приходилось вести огнестрельный бой на короткой дистанции. Раньше это называли встречной дуэлью, и во многих случаях она переходила в рукопашную. Все начиналось внезапно и протекало очень быстро, поэтому жизнь смершевцев напрямую зависела от быстроты реакции и надежности оружия.