Текст книги "Детектор патриотизма"
Автор книги: Юрий Поляков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Невольный дневник
От автора
Я никогда в жизни не вел по-настоящему дневник. Несколько раз начинал и бросал через неделю. Когда осенью 1997 года я по приглашению главного редактора еженедельника «Собеседник» Юрия Пилипенко взялся вести колонку «Наблюдатель», мне и в голову не приходило, что, по сути, я начал вести дневник, в основном – политический. Впрочем, не только политический. Потом я вел колонку «Апофегей» в «Московском комсомольце», редактируемом моим давним другом Павлом Гусевым. Наконец, некоторое время я состоял колумнистом газеты «Труд», который в ту пору редактировал Александр Потапов.
Писатель в газете – явление традиционное для русской литературы. Вспомним Достоевского, Меньшикова, Булгакова, Катаева, Ильфа с Петровым… Эта работа учит самому главному – соединять сиюминутную отзывчивость с верностью себе, своим духовным принципам А это непросто… Многие нынешние литераторы выступают в периодике со статьями, но почти никто не решается спустя некоторое время собрать эти статьи в книгу. Увы, в наше время пером или компьютерным курсором зачастую движет не жажда истины и справедливости, как завещали классики, а желание заработать или высказать корыстную преданность тенденции. Поэтому порой авторская позиция напоминает замызганное свадебное платье, которое дама, в десятый раз выходящая замуж, берет напрокат…
Но я вот рискнул и собрал вместе мои «колонки», печатавшиеся на протяжении нескольких лет, в этот «Невольный дневник». Мне скрывать нечего, я всегда писал то, что думал и чувствовал. Если я ошибался в своих оценках и прогнозах – то совершенно искренне. А искренность в наше подловатое время писатель может позволить себе только за свой счет…
1997
Право на незнание
Обещанное осеннее наступление оппозиции заменили показом по НТВ кинофильма «Последнее искушение Христа» Мартина Скорсезе. А ведь и церковные иерархи упрашивали, и православная общественность возмущалась, и народ с хоругвями да с проклятиями у Телецентра топтался – бесполезно. Все равно показали, потому что так суд решил. Какой суд? Телевизионный…
Это смешно. Во-первых, суд напоминал знаменитые литературные трибуналы двадцатых годов, когда Онегина в любом случае ждал суровый приговор по той простой причине, что он лишний человек и не участвовал во взятии Зимнего. Во-вторых, рассматривать иск Православной церкви к НТВ в телесуде, организованном НТВ, – это примерно то же самое, как если иск зайца, жалующегося на лисий произвол, рассматривать во глубине лисьей норы при участии всего рыжего семейства. И в-третьих, чрезвычайно смешны были сами участники этого юридического действа: судья г-н Ворошилов, сменивший профессиональную загадочность на нюрнбергский прищур, присяжная заседательница г-жа Памфилова, по обыкновению моловшая какую-то амбивалентную чушь, и, наконец, ответчик г-н Парфенов, просто потевший от гордости за свой отважный мятеж против церковных ортодоксов. Что ж, православные – народ мягкий, не то что мусульмане, затравившие богохула Рушди с его «Сатанинскими стихами».
Я смотрел на все эти телевизионные странности и не мог понять, почему свобода слова у нас в Отечестве может проявляться исключительно в виде плевка кому-нибудь в лицо. Ведь если одна часть общества не хочет, чтобы фильм, оскорбляющий ее чувства и веру, показывали в общедоступном эфире, – зачем же устраивать шоу в виде суда с заранее известным вердиктом? Не проще ли, увидав, что сама постановка проблемы снова разделяет наше и без того разодранное общество, – уступить. Ведь никто же не предлагал побить Скорсезе камнями, сжечь мастер-кассету «Последнего искушения», никто не запрещал показывать фильм по кабельному ТВ, распространять через видеошопы. Речь не идет о запрете на информацию. Речь идет о том, что бывает такая информация, вляпываться в которую значительная часть общества не желает. Да, у нас свобода слова, но у каждого человека есть и право на незнание.
Но ведь можно, возразите вы, просто выключить телевизор. Можно… Кто-то из выступавших на телесуде заметил, что талант имеет право и на ошибку. Имеет. Знаете, в фашистской Германии было немало режиссеров-расистов, талантливо наошибавшихся в своих лентах на несколько миллионов человеческих жизней. Что ж, и такие фильмы давайте теперь крутить по общедоступному телевидению?! Не нравится – просто выключи телевизор… Не крутим – и правильно делаем. Есть информация, достойная хранения, но недостойная распространения. По крайней мере, широкого…
Вообще весь этот телесуд, сделанный на уровне телемаркета, заставил меня усомниться в умственных способностях руководителей НТВ. Ведь гораздо тоньше – удовлетворить иск Православной церкви, а для этого достаточно было заменить, допустим, присяжного Голембиовского на, скажем, присяжного Илью Глазунова. И всего делов-то… Тогда можно было бы с благородным гневом сказать: вот видите, что творят проклятые клерикалы! И выйти из этой неприличной, даже провокационной ситуации с высоко поднятой головой. Но, как говорится, чего нет за кожей – к коже не пришьешь…
Тут у читателя, конечно, возникает вопрос: а сам-то автор этих строк воспользовался результатами телесуда? Нет… В буквальном смысле Бог уберег: за пять минут до начала во всем моем микрорайоне, на Хорошевке, вырубилось электричество и включилось только после окончания фильма. Если думаете, я шучу, – можете справиться в Мосэнерго…
Писарчуки
Население России убывает со скоростью миллион человек в год. Производство упало почти как в ноябре 41-го, когда немец стоял у Москвы. В некоторых регионах до четверти детей школьного возраста не умеют читать. В стране разгул инфекционных и особенно венерических заболеваний, будто в годы Гражданской войны. Улицы городов напоминают тиры, только вместо жестяных зайцев – банкиры и предприниматели, иногда, правда, по ошибке могут замочить и прохожего слесаря. Зарплата стала чем-то вроде выигрыша в новогоднюю лотерею. Число самоубийц у нас в пять раз выше, чем в Европе. До трети призывников имеют дефицит веса – и чтобы они не падали под выкладкой, их для начала просто откармливают. Что это? Если это не национальная катастрофа, то в таком случае последний день Помпеи – всего лишь пикник с шумовыми эффектами…
Что же делают крупнейшие правительственные чиновники? Сочиняют книги. Представьте себе наркома, который приезжает на развалины Сталинградского тракторного завода с заданием его восстановить, оглядывает дымящиеся груды, выбирает местечко поудобнее, садится, кладет на колени планшет, слюнявит карандашик и начинает писать книгу. Бред? Бред… Но на самом деле ситуация еще бредовее. Ведь Чубайс и его соавторы писали свою книгу о приватизации на развалинах, ими же и нагроможденных. Или слово «ваучер» не вошло полноправным членом в дружную семью русской ненормативной лексики? Или не наши соавторы и примкнувший к ним Кох явили миру уникальную форму приватизации государственных предприятий за казенные же деньги?! Или не они на смену номенклатурному чиновнику привели номенклатурного миллиардера, назначаемого по тем же дружеским, семейным или клановым соображениям?! Вы хоть что-нибудь понимаете? Ведь Чубайсу писать книгу о приватизации в России – это примерно то же самое, что народному академику Лысенко писать книгу «Почему я так и не вывел ветвистую пшеницу».
Но Лысенко при всех своих недостатках такую книгу писать не стал, а Чубайс при всех своих достоинствах стал. Напортачить, описать это да еще и заработать! Когда я служил в армии, это называлось – «оборзеть». О размерах гонорара, полученного соавторами (450 тысяч долларов), я, от имени современных российских писателей, скажу так: нам и не снилось! Это годовой гонорарный фонд всего нынешнего «Худлита» – крупнейшего издательства страны. Недавно я сам видел Валентина Распутина, шагавшего пешком из дома творчества «Переделкино» до железнодорожной станции с двумя тяжеленными чемоданами. Ну нет у него денег на такси! И ведь это Распутин – писатель с мировым именем. «А вы кто такие?» – так и хочется спросить словами незабвенного Паниковского, которому за украденного гуся попадало гораздо крепче, чем теперь иным за уворованные миллиарды.
Так кто ж они такие? Писатели? Нет, не писатели, а так – писарчуки… Даже новорожденной мыши понятно, что подобные гонорары получают не за изысканность стиля или оригинальность фабулы, а совсем за другое. После всего этого правительство, призывающее нас жить по закону и платить налоги, очень смахивает на панельную даму, заклинающую клиентов не изменять женам! «Но ведь всех соавторов, кроме руководителя творческой бригады, – возразит читатель, – президент отставил!» Слишком большой шум поднялся – вот и отставил.
А Чубайса оставил. На развод…
Собчачизация
На этого человека с лицом дипломированного сутяжника я обратил внимание еще в первые, медовые месяцы отечественной демократии. По любому поводу он рвался к микрофону и по любому вопросу имел собственное, вполне правдоподобное мнение. Есть миф, что его «хождение во власть» началось с кухонного спора на бутылку коньяка. Едва ли! Исторические катаклизмы без людей типа Собчака так же невозможны, как Вальпургиева ночь без летучих мышей. Собчак пришел в политику, опираясь на ненависть народа к неуклюже скрываемым привилегиям: к домам из бежевого кирпича, где общая площадь в два раза больше жилой, к черным «Волгам» с занавесочками, к закрытым распределителям сырокопченой колбасы… Именно Собчак стал теоретиком и практиком нового подхода к старой проблеме: если народ не любит скрытых привилегий, значит, человек, облеченный властью, должен быть открыто богат и благоустроен, причем независимо от результатов его руководящей деятельности и даже вопреки им. И началась собчачизация власти… Кто приезжал в собчаковский Питер, видел, как ветшает Северная столица, как нищают люди, как эрмитажные атланты не валятся на головы экскурсантам только благодаря многовековой выдержке. Новый же мэр быстро из тощего микрофонного правдоискателя преобразился в дородного поедателя устриц, перебрался в квартиру близ Зимнего дворца и стал массовиком-затейником международного уровня. Но самое главное: он стал одним из создателей нового стиля взаимоотношений власти и народа. Этот стиль принципиально отличался от линии КПСС, навязывавшей подданным свою убогую, упрощенно-марксистскую, но все-таки логику. Новый принцип гласил: у этого быдла вообще нет никакого логического мышления, поэтому можно лепить любой вздор – пипл схавает… Кстати, приватизация – всего лишь частный случай собчачизации российской экономики и политики.
В точном соответствии с этим новым принципом и вел себя Собчак, будучи мэром. Точно так же ведет себя он и теперь, когда журналисты стали печатать о нем разоблачительные материалы, а следственные органы задавать некоторые вопросы. Любой студент юрфака, если за ним нет греха, спокойно пойдет по адресу, указанному в судебной повестке. И вдруг безвинный профессор права пугается вызова к следователю, точно монашка, обнаружившая у себя под подушкой искусственный фаллос. Где же логика? Ах, я совсем забыл, что мы с вами логическим мышлением не обладаем и наше дело, глядя в телевизор, просто сочувствовать несчастному экс-мэру, затравленному супостатами до тяжкого сердечного недуга! Постойте, какими такими супостатами? У нас же не мафиозный паханат, а демократическое общество во главе с гарантом! А если и есть некоторые странности, выражающиеся иногда, например, в танковой стрельбе по парламенту, то почему же Собчак не замечал этого, возглавляя вторую столицу и активно участвуя в разработке новой конституции свободной России? Бывшему мэру обижаться на нынешнюю российскую действительность так же нелепо, как арестованному наркому Ежову сетовать на жестокость следователей НКВД. Впрочем, я опять забыл, что у нас с вами нет и не может быть логического мышления, поэтому мы должны во всем верить депутатке Нарусовой, превратившейся в своего рода телевизионную Шахерезаду.
Сейчас Собчак в Париже, в городе, куда со всего света съезжаются художники, влюбленные и обмишурившиеся политики. Он бодр и спокоен – ведь в далекой России дело его живет и побеждает: собчачизация продолжается…
Дети «Артека»
В Москве имел место быть учредительный съезд Конгресса интеллигенции РФ. Посетили его разные ударники умственного труда, но преобладали там все-таки люди, которых объединяют между собой две особенности. Первая: все эти интеллектуалы резко критически относятся к советскому периоду отечественной истории и достаточно лояльно к текущему моменту. Вторая: все они получили известность, звания, чины именно при Советской власти, и вряд ли нужно объяснять, что получили не за борьбу с режимом. И если нелюбовь автора фильма «Офицеры» Бориса Васильева к большевикам хоть как-то можно объяснить его блуждающими дворянскими генами, то аналогичное чувство, испытываемое, скажем, бывшим главным редактором журнала «Сельская молодежь» Олегом Попцовым (не путать с Олегом Поповым), необъяснимо до иррациональности. Другими словами, без Фрейда не разберешься… Хотя, впрочем, советофобию некоторых моих сверстников, сорокалетних людей, я объясняю трудным детством, проведенным в «Артеке».
Замечательна фигура главного организатора съезда – лидера движения «Народные дома» Сергея Филатова – в недавнем прошлом главы Администрации Президента. Благодаря его присутствию весь съезд напоминал чем-то празднование дня рождения бывшего директора гастронома, в течение многих лет снабжавшего дружественную творческую и научную интеллигенцию съестными редкостями. И хотя теперь он уже не повелевает дефицитами, друзья-интеллигенты в благодарность за былое собрались почествовать бывшего завмага, тем более что в гости обещался еще и начальник торга, в последний момент, к сожалению, захворавший гриппом. Но раз уж собрались – почему бы не потолковать о судьбах отечественной интеллигенции, а точнее – интеллигентства?
Я не раз уже писал о том, что разделяю интеллектуалов на два, так сказать, отряда. Интеллигенция – это те работники умственного труда, которые более озабочены судьбой народа, Отечества, нежели собственным благополучием. Второй отряд – интеллигентство (по аналогии с дворянством, купечеством) – это те интеллектуалы, которые прежде всего беспокоятся о личном благополучии и интересах своего социального слоя. Сказать, что первое хорошо, а второе плохо, – не сказать ничего. Когда интеллигенция приходит к власти – она начинает строить новую жизнь, часто даже не спросив, а хочет ли этого народ. Когда интеллигентство приходит к власти – оно начинает строить загородные виллы, не поинтересовавшись даже, что думает об этом народ. Кстати, народ в противостоянии, в полемических битвах интеллигентства и интеллигенции стал чем-то вроде дощечек «Велесовой книги». Одни считают их подделкой, вторые – подлинной вещью, но ссылаются и те и другие постоянно… Очевидно: интеллектуалы, собравшиеся на учредительный съезд, новую жизнь строить не собираются. Скорее всего их объединяет озабоченность тем фактом, что власть им явно недодала за активное участие в демонтаже предыдущего режима. Возможно, для выбивания из власти этой «задолженности по зарплате» и был учрежден на съезде постоянно действующий Конгресс с соответствующим аппаратом.
Впрочем, наиболее талантливые и энергичные делегаты съезда многого от власти не ждут. Они заняты возделыванием своих профессиональных садиков, о чем, например, не лукавя, и сказал в телеинтервью Олег Табаков. Что ж, зал в его замечательном театре «Табакерка» очень невелик, и, полагаю, то обстоятельство, что население России убывает на два миллиона человек в год, он почувствует на себе не скоро…
Стул президента
Президент перенес грипп без осложнений, обследовался в Кардиологическом центре и с отлично функционирующими шунтами вернулся на работу в Кремль, чтобы в начале января отправиться в очередной отпуск. Эта информация облетела все СМИ, как раньше облетала весть о запуске очередного советского космического корабля. Тема президентского здоровья, надо сказать, гораздо больше занимает наши СМИ, чем, например, то обстоятельство, что по продолжительности жизни постсоветский человек скоро догонит первобытных охотников, погибавших, если верить антропологам, вскоре после наступления половой зрелости.
Рассуждая о власти, о будущих президентских выборах, комментаторы все-таки позволяют себе иной раз иронию и даже сарказм, но когда заходит речь о здоровье гаранта, даже у самых ядовитых журналистов в голосе появляется та жизнеутверждающая вкрадчивость, с которой в коридорах ЦК КПСС некогда восхищались небывалой работоспособностью генсека, ежели его вместо искусственного питания начинали кормить с ложечки. С тех пор многое изменилось. О президентском кресле теперь можно говорить по-всякому, но о стуле президента, как прежде, – хорошо или ничего! Я тут как-то на досуге вдруг осознал: моя жизнь с конца восьмидесятых прошла под знаком состояния здоровья Б. Н. Ельцина. То вся Москва шепталась о странной речи, произнесенной им под влиянием неведомых снадобий с трибуны партийного пленума. То вся страна радовалась его благополучному падению с элитного моста где-то в районе правительственных дач. То вышедшая на простор площадей кухонная интеллигенция до хрипоты обсуждала «эффект Буратино», обрушившийся на борца против привилегий во время пребывания в Америке. То докучливый Верховный Совет требовал экспертизы состояния Ельцина, который поднялся на трибуну перед депутатами, предварительно разгорячась в теннисном матче с верным Бурбулисом…
Репетицию немецкого оркестра, беспробудный шеннонский сон, сорок тысяч курьеров-снайперов, финскую войну в шведских снегах и многое другое я опускаю, так как все это уже вошло в сокровищницу общенациональных курьезов. Напомню лишь президентские выборы, когда народ, затаив дыхание, гадал: кто же победит – Зюганов или недуг? Победил Ельцин – и Зюганова, и недуг. А потом была знаменитая операция на сердце – и на несколько часов «атомный чемоданчик» оказался в руках премьера Черномырдина, очень хорошо знающего, сколь крепко пожатие десницы президента, даже когда он на бюллетене или в отпуске. У Е. Шварца где-то сказано, что человека легче всего съесть, когда он болеет или в отпуске. А тут мы имеем до уникальности обратную картину! Вот недавно здоровехонький генерал Николаев был отправлен в отставку бюллетенящим президентом. Сподвижники всенародно избранного прекрасно понимают: если тебя вызывают на ковер, то неважно, где он расстелен – в Кремле, Завидове или Барвихе.
Президент выздоровел – и скоро уйдет в отпуск. Я где-то читал: чтобы проверить организацию производства, надо директора отправить в отпуск. Если все продолжает, как и при нем, исправно функционировать, значит, производство отрегулировано прекрасно, а сам отпускник – отличный руководитель. Если же производство нарушается, значит, руководитель не слишком хорош, не доверяет подчиненным. Третий вариант: производство работает плохо, но после ухода директора в отпуск налаживается. Следовательно, начальник совсем ни к черту – и его нужно гнать. В этих трех случаях все ясно. А что прикажете делать, если плохо налаженное производство остается таким же скверным и после ухода директора в отпуск? Вот ведь вопросец!
1998
Новый год как зеркало русской революции
Наверное, как и многие из вас, значительную часть праздничных дней я провел у телевизора. Сначала я недоумевал, потом злился, но в конце концов призадумался. Ведь телевидение, в том числе новогоднее, – это всего лишь одно из зеркал, отражающих нашу с вами жизнь. Что же отражало это зеркало? Посмотрим…
Ну, о поздравлении президента я просто промолчу. Замечу лишь, что всенародно избранный, видимо, вообще вскоре будет появляться на работе в Кремле раз в году – чтобы поздравить реформируемую им страну с наступающей деноминацией. Бросалось в глаза и другое. Наши многочисленные каналы все эти дни крутили примерно одни и те же отечественные фильмы. На одном канале «Покровские ворота» открывались – на другом тем временем закрывались. На одном канале Шерлок Холмс только начинал читать странное объявление в газете и глумиться над недогадливым Ватсоном, на другом он уже гонялся за собакой Баскервилей. Это очень напоминало новогодний карнавал, на котором несколько человек решили каждый по-своему удивить общественность и после долгих размышлений все до единого вырядились маленькими лебедями. Не согласовали… Недавняя трагедия на Северном Кавказе, когда несколько силовых структур не согласовали действия по отпору террористам, не из этой ли самой оперы, увы, уже кровавой, а не комической? Понимаю, параллель неожиданная, даже рискованная, но вы задумайтесь: телевизор ведь – всего лишь зеркало!
Бросалось в глаза преобладание на праздничном телеэкране ремейков, то есть переделок различных сюжетов, хорошо нам знакомых по советским временам. Но если о главном нам продолжают петь старые песни, и, как правило, поют хуже, чем прежде, – то что же это за такое «главное»? У каждого времени, как известно, свои песни. Какие же песни у нашего времени – «Зайка моя» или «Давно не бывал я в Донбассе»? Теперь становится ясно, почему, несмотря на все призывы, мы никак не можем сформулировать нашу национальную идею. Если это старая идея на новый лад, то так и скажите. Но тогда объясните, почему ради этой старой идеи всю страну уже не один год держат в позе бегуна, присевшего на низкий старт.
Далее. На всех каналах наблюдался почти один и тот же набор знаменитостей – в основном эстрадные звезды и актеры, разбавленные политиками останкинского масштаба. Представители всех остальных профессий в нынешнем эфире такая же редкость, как треска в водах Лазурного Берега. Итак, на одном канале звезда имярек учила нас готовить новогодний пирог, на другом та же самая звезда пела, на третьем она же рассуждала о тайнах бытия, на четвертом рассказывала смешные случаи из своей эстрадно-кулинарной практики, на пятом интервьюировала другую звезду, покрупнее, на шестом травила нас анекдотами. Номера каналов условны и не совпадают с теми, что обозначены в телепрограмме, но суть от этого не меняется. Не напоминает ли это вам ситуацию на нашем политическом Олимпе, где человека могут с треском погнать из вице-премьеров, чтобы вскоре назначить главой администрации или первым помощником, а потом снова – вице-премьером. И чем в таком случае «сильные ходы» президента отличаются от «новых проектов» нашего ТВ? Ох, узок круг как реформаторов, так и звезд. Степень их удаленности от народа постарайтесь определить сами.
И последнее соображение. Если коммерциализация, а точнее сказать, самая откровенная торговля эфиром привела к таким неутешительным последствиям для телезрителей, то стоит ли торопиться с законом о купле-продаже земли?! Допускаю, что и эта параллель на первый взгляд может показаться неожиданной. Но вы все-таки задумайтесь!
Не возвращайтесь, Владимир Семенович!
В предъюбилейные недели часто приходилось слышать с экрана и читать в прессе единообразные сетования типа: «Эх, Высоцкого бы сейчас!» Даже юбилейный концерт прошел под эпиграфом «Я все-таки вернусь!». Лично мне трудно себе представить сегодняшнего Высоцкого. И не потому, что я не могу вообразить шестидесятилетнего Владимира Семеновича. Очень даже могу: такие люди в сути своей, в своей нравственной и социальной энергетике обычно не меняются до последнего часа, даже если уходят глубокими старцами.
Но именно поэтому-то я и не могу представить себе Высоцкого в нашей нынешней жизни. Кто-то способен, устав от тщательно просчитанного гитарного вольномыслия, заняться телевизионной стряпней. Кто-то, взгромоздясь на обломках страны, может как ни в чем не бывало дребезжать свои похожие на одну бесконечную макаронину постмодернистские тантры. Кто-то рад, истомившись в худосочном андеграунде, весело подхарчиться в рок-агитке «Голосуй или проиграешь!». Но Высоцкий? Неужели и он бы?.. Надрывная, испепеляющая искренность – вот что сделало его властителем душ целого поколения. Его сегодня пытаются изваять борцом с коммунистическим режимом. Ерунда! Просто у человека с обостренным чувством справедливости всегда, с любой властью будут особые счеты. Да, его, как и всех нас, бесила прокисшая идеология, облаченная в номенклатурное финское пальто и сусловский каракулевый пирожок. А вы думаете, он бы сегодня был в восторге от очередного пресс-секретаря, который, отводя рыскающие глаза от объектива, расхваливает несмышленому народу свежий политический ляпсус? Да, его возмущали танки в Праге. А вы полагаете, он обрадовался бы танкам у Белого дома? Да, его унижало положение советской культуры, бегающей на коротком поводке у соответствующего отдела ЦК. А вы уверены, что ему пришлась бы по душе постсоветская культура, роющаяся, как выгнанная из дому собака, по помойкам и фондам? Да, его, выросшего в послепобедной Москве в семье офицера-фронтовика, возмущала официальная полуправда о Великой Войне.
Но уверен, он бы до зубовного скрежета ненавидел тех, кто рассуждает сегодня о «коммуно-фашизме», по странной прихоти истории победившем национал-фашизм, презирал бы тех, кто с высот общечеловеческих ценностей плюет на распатроненную нашу нынешнюю армию. Да, он умел посмеяться над дикостями железного занавеса. Но едва ли ему понравилась бы нынешняя торговля страной на вынос и на выброс.
Высоцкий прекрасно сыграл презиравшего ворье сыщика Глеба Жеглова. И мне трудно вообразить Владимира Семеновича поющим перед разомлевшими Кирпичами, Фоксами и Горбатыми (не путать с Горбачевым!), которые обзавелись теперь «мерсами» и «мобилами», расселись не по тюрьмам, а по банкам, министерским и парламентским креслам. Я не представляю себе Высоцкого нахваливающим на президентской кухне котлеты Наины Иосифовны. Я не представляю себе Высоцкого на обжорной презентации в то время, когда голодают учителя и шахтеры. Я не представляю себе Высоцкого в новогодней телетусовке где-то между оперенным Б. Моисеевым и смехотворным Г. Хазановым. Не представляю…
Или же просто боюсь себе представить Высоцкого в наше время, когда говорить, писать, петь, орать правду, может быть, и не так опасно, как прежде, зато совершенно бесполезно! Я ведь и куда более могучего властителя дум и душ, Александра Исаевича Солженицына до его возвращения не мог себе представить существующим посреди обрушенного Отечества в каком-то нахохленном полумолчании. А вот поди ж ты…
Не возвращайтесь, Владимир Семенович! Не надо…
В помощь сочинителям гимнов
Кажется, процесс воссоединения Белоруссии и России, одно время забуксовавший, двинулся к своему счастливому завершению. Бодрый и энергичный президент Лукашенко побывал в Москве, обнялся с президентом Ельциным – и речь уже пошла, ни много ни мало, об общей государственной символике – гербе, гимне и так далее. Редкий случай, когда объятия мужчин, к тому же политиков, оказались небесплодными.
Как-то сами собой в печати поутихли разговоры о том, кому это воссоединение выгодно. Вдруг, словно из-за железного занавеса, просочилась информация, что у белорусов дела-то идут: производство растет, культура живет, зарплата трудящимся выдается, даже оппозиция процветает – новую газету затеяла. Конечно, иной раз, глядя в телевизор, рядовой россиянин может подумать, будто суд над журналистами-границепроходцами – самое важное событие белорусской экономической, политической и культурной жизни, но комментарии стали осторожнее, а «обыкновенный лукашизм» совсем вдруг выпал из лексикона обозревателей. Кстати, самое время поведать телезрителям, например, про писателя Иванова, которому в Литве впаяли год тюрьмы не за попытку перейти границу, а всего-навсего за издание книги, нетрадиционно освещающей те, давние события вокруг Вильнюсского телецентра. Но свобода слова у нас пока разборчива, как капризная невеста. Поэтому-то из-за узника литературной совести Иванова пока еще не сопит сердито Киселев и не пенится наш правозащитный ПЕН-клуб. Подождем, когда НАТО в Прибалтику придет. Засопят и запенятся…
Во время своего визита президент Лукашенко встретился в белорусском посольстве с российской творческой интеллигенцией. Пришли туда, разумеется, те деятели культуры, которые с самого момента разъединения братских народов не мирились с этим геополитическим бредом и боролись как могли. Налетели, понятное дело, и такие никогда не унывающие деятели, которые будут так же лихо петь, плясать и юморить, даже если ближним зарубежьем станут Мытищи.
Деятели, честно говоря, мне не симпатичные, но у них имеется особое качество. Об этом качестве немного подробнее. У меня есть кошка Муся и есть холодильник, открывающийся с легким, почти неуловимым щелчком. Так вот, в каких бы отдаленных углах квартиры Муся ни скиталась, услыхав звук открываемого холодильника, она мгновенно оказывается у ног и, облизываясь, смотрит на меня преданными желтыми глазами. Сходным качеством обладают и те мастера искусств, о которых речь. Их появление на встрече с президентом Лукашенко, их затейливые речи и здравицы, откровенно скажу, меня обрадовали: почувствовали, значит, чертяки, некий судьбоносный щелчок великого государственного холодильника, поняли, что это всерьез и надолго.
Нет, я не издеваюсь. Я, увы, наконец понял, что ни одна серьезная перестройка общественного сознания (а таковая всегда обходится налогоплательщикам недешево!) просто невозможна без этих людей, обладающих уникальным чутьем на личную выгоду и молниеносной реакцией на изменение конъюнктуры. И дай бог, чтобы на воссоединение наших народов они потратили хотя бы треть той энергии, каковую израсходовали в свое время на поругание и осмеяние «империи зла» и «тюрьмы народов». Не исключено, что кто-нибудь из них напишет и высококачественный, соответствующий новым историко-политическим реалиям текст к знакомой до слез музыке александровского гимна. Могу даже (надеюсь, С.В. Михалков меня простит) подсказать им первые две строчки:
В союз нерушимый республик свободных
Сплотились Россия и Белая Русь…
Ну а дальше уж пусть сами…
Еврофаковцы
История любит размах! Лучше, конечно, выиграть сражение или резко поднять благоденствие народа. Но если не получается ни то, ни другое – можно придумать что-нибудь тоже размашистое, но поскромнее. Например, отправить несколько тысяч молодых россиян из хороших семей учиться за границу. Зачем? Такой вопрос вроде бы и неудобно задавать ввиду красивости и широты государственного жеста. А я все-таки спрошу: «Зачем?»
