355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Поляков » Детектор патриотизма » Текст книги (страница 3)
Детектор патриотизма
  • Текст добавлен: 3 марта 2021, 05:31

Текст книги "Детектор патриотизма"


Автор книги: Юрий Поляков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Газета «Комсомольская правда», май 1994 г.

Гайка – оружие демократа

Сегодня, когда мы пытаемся понять, отчего пошла вразнос Русская земля и почему в ней начали княжить люди, которых и на пушечный выстрел подпускать к власти нельзя, особенно гневные упреки бросаются в адрес интеллигенции – творческой в первую очередь. Именно она, обладая мощными средствами эмоционального воздействия на общественное сознание, создала тот образ внутреннего врага, какового и сокрушил очнувшийся от тоталитарной летаргии народ. Скажу больше; на мой взгляд, народ был умело поднят на беспощадную борьбу с талантливо выполненным художественным гротеском, с мифом о режиме, пожирающем своих граждан, а сам конкретный режим и – шире – строй свалены были попутно, впопыхах, на скаку к зловещей мельничной голограмме.

Я совсем не хочу сказать, будто у предшествовавшего мироустройства не было недостатков, вопиющих, унижающих, маразматических, но, по моему глубокому убеждению, это были недостатки изживаемые, устранимые эволюционным путем. Думаю, для большинства рядовых налогоплательщиков и по сей день социализм с человеческим лицом ближе, нежели дикий капитализм даже с лицом Ростроповича. И главная вина отечественной интеллигенции, по-моему, в том, что она снова помогла навязать обществу революционный путь, путь потрясений под видом преобразований, приведший к колоссальным геополитическим, экономическим и культурным утратам. Чуть перефразируя А. Зиновьева, можно сказать, целили в ритуальное чучело коммунизма, а попали в реальную Россию.

Мне уже приходилось писать, что советская интеллигенция – и в этом ее главная особенность – была не оппозицией режиму, а оппозицией режима, который сознательно культивировал эту оппозиционность отчасти для демонстрации своей широты Западу, отчасти для того, чтобы восполнить отсутствие настоящих политических оппонентов. Была, как показали события, и еще одна причина. Когда партноменклатура (в широком смысле этого слова, ибо завкафедрой политэкономии и главный режиссер театра куда более «номенклатурны», чем, скажем, инструктор райкома) открыто взбунтовалась против партмаксимума, на штурм «старого мира» побежали не матросы, перепоясанные пулеметными лентами, а именно отечественные интеллигенты, размахивая томиками «тамиздата». Что же касается выступлений нашей интеллектуальной элиты в прессе и на телевидении, то их можно смело сравнить с залпом из всех корабельных орудий «Авроры», и совсем даже не холостым…

Поговорите с любым честным западным интеллектуалом, и он порасскажет вам о своем родном обществе такого, что вам тут же захочется в Москву, в Москву… Мыслящий человек всегда оппозиционен существующему порядку вещей. Но скептическое отношение многих американских интеллектуалов к капиталистическим ценностям и внешнему экспансионизму Штатов не привело там к социалистической революции, расстрелу Белого дома из танков, а южные штаты не оказались унесенными ветром в Мексику. Зато мы, разрушив Берлинскую стену между немцами, возвели беловежскую стену между русскими. Лично мне не очень-то нужны такие общечеловеческие ценности, которые можно получить только в обмен на наши национальные интересы. Хотел добавить «дураков нет», но понял, что это выражение в данном случае не подходит.

Сегодня мало кто может повторить вслед за Чаадаевым: «Слава Богу, я ни стихами, ни прозой не содействовал совращению своего Отечества с верного пути… Слава Богу, я не произнес ни одного слова, которое могло бы ввести в заблуждение общественное мнение…» Лично я – не могу. Нет, речь не о тех холуях умственного труда, кому все равно, какой режим обслуживать и что говорить, лишь бы давали чаевые, а чаевые по сравнению с советским периодом возросли на порядок. Весь вклад этих людей в сокровищницу отечественной политической мысли свелся к тому, что формулу «С Лениным в башке, с наганом в руке» они трансформировали в нечто вроде «С Сахаровым в башке, с “калашниковым” в руке».

Речь о других, о тех, что, совершенно искренне и публично предавшись упоительному российскому самоедству, принимая его за покаяние, сами не заметили, как внушили чувство исторической неполноценности целому народу, позволили нанести сокрушительный удар по патриотическому сознанию, которое выплеснули заодно вместе с коммунистической идеологией. Вспомните, еще совсем недавно патриотизм был просто бранным словом и «зоологическим» чувством. А Великую Отечественную войну сначала сократили до аббревиатуры ВОВ, а потом и вовсе стали выдавливать из нашей истории, представляя маршала Жукова истребителем собственных солдат, которые к тому же не умели воевать. Сейчас вроде одумались, но тем не менее к 50-летию Победы готовимся как-то с оглядкой, словно извиняясь за славу собственного оружия.

Ныне много говорят о безнравственности политики и низких моральных качествах самих политиков. Президент в каком-то телевизионном интервью признался, что отец его порол… Возможно, это и осталось бы фактом его трудного детства, а не отечественной истории, если бы деятели культуры толпами не бегали к нему в Кремль и не призывали выпороть сначала компартию, потом непримиримую оппозицию, затем парламент и т. д. Теперь они очень удивляются, что для очередной порки заголиться предложили им самим. А дело уже идет к тому, чтобы широкий ремень очередного «отца народов» стал основным способом решения всех проблем. Те, кто успеет убежать от порки за рубеж, будут, облокотившись о кафедры западных университетов, хаять русский народ, не выдержавший испытания демократией. Дурной интеллигенции, знаете, всегда народ мешает…

Но я-то веду речь о тех, кто не собирается менять место проживания, кто независимо от этнической принадлежности хотел бы, как сказал мой любимый поэт Владимир Соколов:

 
…долгие годы
На родине милой прожить,
Любить ее светлые воды
И темные воды любить…
 

Что могут они? Что можем мы? Очень немногое. Можем не подавать руки нашему коллеге, совершившему интеллектуальную подлость. Редко, но помогает. Можем в тех нечастых случаях, когда власть интересуется нашим мнением, а не мнением будущих преподавателей Кембриджа и Гарварда, говорить то, что думаем, а не то, что от нас хотят услышать. Редко, но прислушиваются.

Можем, а точнее, обязаны помочь людям на следующих выборах (если состоятся) отличить серьезного, совестливого политика от очередного телевизионного позера с уровнем мышления кафедрального интригана. Уж и не знаю, что хуже: былой партократ, путающий управление государством с аппаратными играми, или былой завлаб, путающий управление страной с компьютерными играми. Как сказано, оба хуже…

Увы, от слоя населения, который принято именовать у нас в стране «интеллигенцией», сегодня зависит очень мало: слишком низок нравственный, да и социальный авторитет. Сами виноваты: нельзя в одних случаях целовать броню танков, а в других – плевать на ту же броню в зависимости от того, какую политическую задачу эти танки выполняют. За танки в Чечне пусть вольнолюбивый Кавказ благодарит тех, кто призывал «добить гадину» на набережной Москвы-реки.

Но есть и еще один аспект: «опустить», как выражаются в местах не столь отдаленных, интеллигенцию независимо от ее взглядов, уверен, решили совершенно сознательно. Укрепившейся власти не нужны властители дум, ей нужна идеологическая обслуга. И обратите внимание – в самом беспомощном положении люди умственного труда оказывались при самых интеллигентных правительствах. Самоуверенный образованец, дорвавшийся до рычагов, – это та еще штучка! Для Горбачева и Ельцина, например, Солженицын – это все-таки Солженицын, а для писучего Гайдара, сына и внука писателей, он всего лишь старый ворчун-графоман, проспавший свой выход в грандиозном шоу под названием «Возрождение России». Это, кстати, и было продемонстрировано во время выступления в Думе, когда бронзоватого автора «Архипелага» просто подняли на смех.

Реализм сегодня не в чести не только в политике, но и в искусстве. Вспомните, чем больше лютовала цензура, тем выше в прежние годы мы ценили произведения, которые несли в себе помимо чисто художественных моментов и честный анализ происходящих в обществе процессов. Любопытно, что реализм был пасынком и после Октябрьской революции. Это понятно: реализм дает оценку мироустройству на языке, понятном всему обществу, а не узкому слою посвященных, в тех редких случаях, когда есть во что посвящать. Недавно я беседовал с одним «новым русским» и сослался на книгу Юрия Трифонова. «А кто это?» – спросил он…

Совершенно не случайно оставленное государством без призора воспитание творческой молодежи сегодня взяли на себя различные, в основном зарубежные, фонды, отмечающие своей благосклонностью и премиями, как правило, наименее сориентированных на социальную проблематику и на национальные ценности авторов. Идеал – текст, чье влияние на умы ограничивается участниками семинара при кафедре русистики.

В том же ряду и оскудение мощнейшей прежде традиции журнальной литературы в России. Лишившись государственной поддержки, стремительно дорожая, журналы независимо от направления теряют своих столь же стремительно нищающих подписчиков. Одновременно рынок заваливается ярко изданным и сравнительно недорогим западным чтивом. Лет семь назад я спросил у британского филолога, известен ли ему Джеймс Олдридж, любимец советских издательств. После длительного раздумья он все же вспомнил это имя. Когда недавно я назвал тому же профессору несколько наиболее часто встречаемых на наших прилавках имен его соотечественников, он ответил, что я его разыгрываю, что таких писателей просто нет в природе, во всяком случае он, специалист, о них никогда не слышал… Традиция серьезного чтения – это национальное достояние, вырабатываемое веками, но теряется оно очень быстро. От чтения, которое учит думать, мы стремительно скатываемся к чтению, которое отучивает думать. Между прочим, гоголевский Петрушка тоже много читал!

Полагаю, все эти явления вписываются в тот процесс угрожающего разгосударствления страны, каковой последнее время стал беспокоить и саму правящую верхушку, сообразившую: править-то скоро будет нечем. Правда, они пока еще не возрождают Отечество, о чем без устали твердят, а всего-навсего пытаются вернуть на место те гайки, которые свинтили из стыков государственных рельсов, но не для того, чтобы, подобно чеховскому злоумышленнику, удить рыбу, а для того, чтобы, пользуясь гайками, как кистенями, бить по головам своих политических противников. Сейчас гайки прикручивают. Скоро, думаю, начнут закручивать. Это естественно: ведь и вся предшествовавшая политическая борьба была всего лишь битвой за гаечный ключ. Лично для меня важнее другое: имя поезда, который, угрожающе громыхая, мчится по полуразобранным рельсам, – Россия…

Газета «Правда», январь 1995 г.

Дурное предчувствие

Меня давно уже волнует один вопрос: кто заплатит, а точнее, кто будет персонально отвечать за все случившееся в государстве Российском в минувшее десятилетие? Конечно, можно убеждать себя и других в том, что история не знает сослагательного наклонения, или даже ссылаться на Льва Толстого, сравнившего историческую личность с мальчиком, который держится за тесемочки в карете и воображает, будто правит этой самой каретой. А можно вообще развести руками и с выражением продекламировать стихи Георгия Иванова, написанные им в минуту отчаяния:

 
Теперь тебя не уничтожат,
Как тот безумный вождь мечтал.
Судьба поможет, Бог поможет.
Но – русский человек устал…
Устал страдать, устал гордиться,
Валя куда-то напролом.
Пора забвеньем насладиться,
А может быть, – пора на слом…
…И ничему не возродиться
И под серпом, ни под орлом!
 

Итак, никто не виноват, виноват лишь подлый рок событий в том, что страна по живому разодрана на куски и тридцать миллионов наших соотечественников превращены в «унтерменшей» за прозрачными – лишь с одной стороны, как стекло в дорогой иномарке, – границами.

Никто не виноват в том, что немалая часть населения ищет хлеб свой насущный по мусорным бакам, а рядовому налогоплательщику, выходящему из дома на вечернюю прогулку, не мешает составить завещание. Абсолютно никто не виноват в том, что останавливаются заводы, рабочие сидят месяцами без зарплаты, а отечественная наука в буквальном смысле пущена по миру. Никто не виноват в том, что здравоохранение стало неподъемной финансовой ношей для государства, а власти Лондона всерьез озабочены «новыми русскими», скупившими целые престижные кварталы. Наконец, нет виноватых в том, что бульдозерные формы разрешения эстетических споров эпохи всевластия коммунистов сменились танковыми способами разрешения споров внутриполитических при демократах, а главным фактором внешней политики сделалась нахмуренная бровь старшего заокеанского брата…

Никто ни в чем не виноват. Рок-с! Но тогда получается, делать историю, руководить страной, определять судьбы миллионов людей – дело гораздо менее рискованное, чем игра по маленькой в три листика после воскресного обеда с близкими родственниками! Кстати, во втором случае еще можно проиграть какую-то мелочь, а политики, даже и сходя со сцены, всегда при своих – при своих фондах, фирмах, банках и прочих украшающих жизнь пустяках. Проклятые коммуняки в ригористические времена могли за несоответствие занимаемой должности и головой поплатиться, в более мягкие, застойные, – партбилетом. Самое ужасное, что может случиться с нынешним деятелем: кресло министра он сменит на кресло председателя правления банка. И все? И все…

Любопытно, что такую изысканную форму ответственности за возможную неуспешность своей государственной деятельности они определили себе сами. Я помню, как поразили меня первые интервью «мордастых мальчиков великой криминальной революции».

– А если не получится? – благоговейно спрашивал корреспондент.

– А если не получится, за кресло держаться не будем. Нам любой западный университет кафедру даст… – откровенничали они.

Конечно, пытливому западному студенту интереснее слушать об экономическом эксперименте, проведенном не на компьютерном дисплее, а на многомиллионном народе. Но я хотел бы посмотреть на засыпающего под наркозом реформатора, которому натягивающий резиновые перчатки хирург сказал бы, улыбаясь: «А не получится – снова вернусь на свою родную кафедру патанатомии». Не получилось… Кто-то сдержал слово и уехал учить пытливых студентов тому, как нельзя проводить реформы. А кто-то до сих пор с телевизионного экрана жалуется, что ему сломали весь кайф буквально за мгновение до реформаторского оргазма. Таким людям по всем фрейдистским законам теперь до конца жизни будет сниться кремлевская вертушка.

А теперь – о прошлом. Еще несколько лет назад, знакомясь с нашей недавней историей в версии журнала «Огонек», мы возмущались тупостью населения, со святой наивностью требовавшего раздавить, как гадов, блестящего маршала Тухачевского, любимца партии Бухарина, газетного гения Радека и т. д. Но так ли был наивен хлебнувший лиха обыватель? Не зная всех извивов политических битв, приведших этих людей в подвалы Лубянки, он воспринимал их смерть как заслуженную кару за весь кошмар, неизменно сопутствующий революционным преобразованиям. Думаете, ошметки питерской интеллигенции, запершись в комнатушках, оставленных им после уплотнения, плакали по убиенному Григорию Зиновьеву? Полагаю, не плакали, а даже тихо выпили на радостях за то, что хоть в таком чудовищном виде, но справедливость иногда посещает эту грешную землю. Думаете, дальновидный Сталин не учитывал это, открывая свою генсекскую охоту? Учитывал – и еще как учитывал! Вспомнил я об этих мрачных страницах отечественной истории не случайно. Подозреваю, нас ждут впереди процессы и над политиками-вредителями, и над генералами, метившими в демократические бонапарты, и над руководителями СМИ, решительно внедрявшими в умы идеологию государства, но, как внезапно выяснится, не российского… Будут процессы и над агентами влияния, и над агентами возлияния и т. д. и т. п. Процесс, кстати, уже пошел, и сигнал к нему дали, между прочим, не крепкие стриженые мальчики с древними солярными символами на руках, но высокогуманные и высокообразованные граждане, возродившие в октябре 93-го лозунг в духе незабвенного Вышинского – «Добей гадину!», а во время чеченского кризиса вдруг вспомнившие об уголовной ответственности политиков за принимаемые решения. Ответственность так ответственность! Но если можно «по уголовке» спросить за Чечню, то можно и за Белый дом, и за последствия непродуманных экономических реформ, и за ущерб, нанесенный геополитическим интересам страны в результате странно понятых общечеловеческих ценностей… Улавливаете?

Мрачная фантазия литератора уже подсказывает мне разные картины. Ну, например, собирается наш новый наркоминдел что-то там за рубежами подписывать, а жена в ночь накануне отъезда шепчет ему в теплое родное ухо: «Ты уж, дроля, смотри, что попадя там не подписывай… Лучше сразу в отставку подавай… Помнишь, как Козырева-то?..» Сгущаю? Возможно. Но это – как и откуда посмотреть на ситуацию. В начале двадцатых можно было взглянуть на нее и из наркомовского кабинета, а можно и из охваченной восстанием Тамбовщины. И сегодня тоже можно посмотреть из окна отреставрированного турками Белого дома, а можно из испепеленного Грозного, восхотевшего согласно ценным указаниям заглотить суверенитета как можно больше. Можно взглянуть и глазами оболганных военных, которые сражаются и гибнут под улюлюканье правозащитников и миротворцев, вспоминающих о правах человека только по большой политической нужде… Кто знает, какой взгляд будет определять судьбу страны и людские судьбы через некоторое время. Но замиренные тамбовские крестьяне тоже, думаю, выпили самогону за упокой души красного маршала, травившего их химическими снарядами…

Идущие в политику, чтобы – по их словам – сберечь слезинку ребенка, потом льют потоки крови, чтобы в этой самой политике остаться. Но политика – игра на вылет, а для всех вылетевших, полагаю, скоро не только западных кафедр, но и мест операторов посудомоечных машин в студенческих столовых этих самых университетов не хватит… Не просто и с размещением вылетевших здесь, на родине, ибо по мере охлаждения Запада к нашим заморочкам – там своих проблем навалом – все актуальнее будет поговорка: где родился, там и сгодился. А тут будут подтягиваться все новые политические команды, у них появятся свои вылетевшие и выбывшие по ранению. Кого-то будут, как Гайдара, любовно, исключительно в три четверти, продолжать показывать по ТВ, а кому-то, как Авену, придется довольствоваться благоустроенным забвением. Но места-то будут заняты предыдущими «вылетантами»… А трех послов в Ватикан не пошлешь. Улавливаете?

И вот тогда, думаю, не раньше, встанут во весь свой богатырский рост известные российские вопросы: «Кто виноват?» и «Что с ними, виноватыми, делать?». А старушка, потерявшая в 92-м то, что копила всю жизнь, читая в «Известиях» отчет о процессе над очередным, до боли знакомым вредителем, уронит в восторге от творимой справедливости свою вставную челюсть в трехсуточные щи. Ей ведь, как, впрочем, и забаррикадировавшемуся в забое шахтеру, как и приторговывающей косметикой, чтобы выжить, учительнице русского языка, не важно, каким именно образом и какими кривыми дорожками добралось возмездие до их обидчиков и супостатов. Вы возразите: мол, общественное мнение не допустит! Полноте, общественное мнение зависит всего лишь от текста телекомментатора, когда, бледнея от профессионального негодования, он призывает «раздавить гадину». А кто платит, тот, как говорится, и заказывает «гадину»…

Вероятно, метод проб и ошибок возможен и в политике, но пробы на нас, рядовых налогоплательщиках, ставить уже негде. А ошибкам конца не видно. Но платить и отвечать все-таки придется. Только не потому, что восторжествует справедливость, а потому, что рано или поздно восторжествует одна из команд, борющихся сегодня за право рулить заблудившимся трамваем по имени «Россия». Не исключено и другое: те, что примутся карать, будут, возможно, даже виноватее тех, кого заставят отвечать за все, в том числе и чужие ошибки. И я отчетливо вижу на политической карте нашего расчлененного Отечества, напоминающей схему разделки говяжьих туш (помните, в гастрономах такие висели?), огромную кроваво-красную печать: «УПЛАЧЕНО».

Хотелось бы ошибиться…

«Независимая газета», январь 1995 г.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю