Текст книги "Звучность леса"

Автор книги: Юрий Куранов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Вам чего?

– Я просто так, – ответил голос девушки.

– Просто так по ночам не ходят, – сказал сосед.

Андрей вышел на крыльцо. Девушка стояла во дворе под яблоней.

– Нехорошо так долго спать, – укорила она. – Я совсем заждалась там у дороги. А здесь меня допрашивают.

– Я не думал, что так поздно уже, – сказал Андрей. – И мне, поверьте, от этого совестно.

Земля уже была подморожена. Кое-где лежали багровые полосы сугробов. На земле валялась сломанная ветка яблони. Девушка подняла ветку, помахала ею в воздухе и направилась к калитке. С улицы возвращался сосед с ведром. Старик с хрустом прошел по заледенелому сугробу и наставительно посмотрел на девушку.

– Зачем вы сломали ветку?

– Я не ломала. Я просто подобрала с земли.

– Не отпирайтесь! Кому еще было ломать?

– Зря вы не верите людям, – сказала девушка. – Впрочем, возьмите эту ветку, и пусть она вам даст столько яблок, сколько вам хочется. – Девушка протянула ветку старику.

– То-то же. – Сосед принял ветку и направился домой. – Деревья надо беречь, они должны давать плоды.

Сосед ушел, неся в одной руке ветку, а в другой ведро. Луна висела низко над Тригорским, огромная, а небо вокруг нее выглядело черным, без единой звезды, и одновременно малиновым.

Молча вышли на шоссе.

Впереди на холме Андрей увидел большой валун. Словно кто-то исполинской рукой положил на траву отсеченную голову огромного тельца. По холму стекали длинные полосы заледенелого снега. Над камнем из больших долбленых чаш поднимались ровные языки желтого пламени. Пламя извивалось и светило без дыма. Вокруг стояли, склонив головы, люди. Люди стояли неподвижно. Одни в коротких, до колена, плащах и шлемах. Плащи багровой ткани, на шлемах отсвечивало пламя. Некоторые стояли в похожих на шлемы шапках. На пригорке возвышался старик, седой, длиннобородый. На его голове поблескивал стальной обруч. Одет старик был в длинную белую рубаху, подпоясанную ремнем. Держал старик в руке длинную палку и смотрел на вершину камня.

За Маленцом ударил колокол и пробил пять раз.

Андрей оглянулся в сторону колокола. Какая-то звезда покатилась с самой высоты и рассеивалась на лету, теряя свет и скорость. Андрей почувствовал, как пальцы тут же коснулись его руки, и девушка спросила:

– Ты что сейчас задумал?

– Ничего не успел.

– Вот всегда так бывает, – сказала девушка горько. – Пойдем.

Андрей взглянул на холм, все было пусто. Лежал камень, светила луна, и мглисто поблескивали на камне пустые широкие чаши. Шли по зернистому от холода асфальту, шаги звонко отдавались на дороге. Луна опустилась на далекие холмы за Тригорским. Луна была большая, светила пустынно, и казалось, до нее рукой подать.

– И не верится, что сейчас там ходит эта машина, аппарат, и щупает, сказал Андрей, глядя на Луну.

– И, может быть, размышляет, – подхватила девушка.

– Ну о чем аппарат может размышлять? Размышляют за него на земле.

– А может быть, не так, – сказала серьезно девушка. – Может быть, он тоже размышляет.

– Чего ему размышлять?

– А ведь никто не ожидал, что он будет там так долго ходить.

– Да, он ходит, – сказал Андрей спокойно. – Я-то уж это знаю.

– Откуда? – Девушка посмотрела Андрею в глаза.

– Я кое-что делал для этого.

Девушка отошла в сторону и некоторое время шла молча.

– Ну как легче стало? – спросила она.

– Нет. Я очень устал.

– Значит, она страшная. – Девушка посмотрела на луну.

– Нет... Просто я устал немного. Мне нужно передохнуть.

– А я ее боюсь, – сказала девушка.

Андрей тоже посмотрел на луну и потом окинул взглядом всю холмистую равнину. Равнина в это предутреннее время была багрового и одновременно пепельного цвета и поблескивала.

На холмах залаяла гончая. Девушка схватила Андрея обеими руками за локоть. Лай приближался.

Вдруг что-то зашуршало по асфальту. На шоссе выскочил и замер заяц. Он был большой, уже серый и смотрел в глаза. Мгновение он как бы размышлял и, казалось, надеялся. Потом рванул задними ногами по асфальту, поскользнулся и бросился через дорогу в лес.

Тотчас же выбросился на дорогу крупный старый гончак. В нем не было резвости. В нем было знание дела и уверенность. Гончак тоже остановился. Глянул исподлобья и деловито поскакал все с тем же лаем.

– Неужели догонит? – спросил тревожно Андрей.

– Догонит, – сказала девушка упавшим голосом. – Обязательно догонит... Ну пойдем. Утро начинается...

Далеко за дорогой среди сосняка наступал рассвет. Воздух быстро начал светлеть. На горе среди молодых сосен девушка остановилась.

– Смотри, – она вытянула руку в сторону недалекой долины, – там Маленец.

Самой долины видно не было, только видны были обступившие озеро сосны. Воздух там тоже светлел, как бы расступался. Потом он сделался розовым, и поднялось оттуда светящееся плоское и круглое облако. Облако легко и плавно вытянулось, затрепетало, поднялось выше и растаяло. И тут же во все стороны ударили лучи. Глазам стало легко. И запели птицы...

Когда вернулся Андрей домой, сосед шел от колонки, нес в одной руке полное ведро воды. Другая его рука была замотана полотенцем. Сосед издали сердито, но в то же время просительно посмотрел на Андрея. Андрей прошел в свою комнату, выпил кружку воды и лег на постель.

В дверь вежливо постучали.

Андрей поднялся.

– Войдите.

Вошел сосед. Он сел на табуретку и пристально посмотрел на Андрея.

– Добрый день, – сказал Андрей.

– Какой же он добрый день?

– Конечно, добрый, – Андрей улыбнулся.

– Зачем же так над пожилым человеком шутить?

– Как "шутить"? – насторожился Андрей.

– Плохая это шутка. На старости-то лет зачем мне так? – Сосед вопросительно посмотрел Андрею, в лицо.

– Какие шутки? – Андрей вдруг заметил, что в доме стоит удивительная тишина, не слышно ни телевизора, ни приемника. – Какие шутки? – повторил он.

Старик размотал на правой руке полотенце и протянул Андрею раскрытую ладонь. В ладони возле большого пальца торчала маленькая ветка. Та самая, что девушка утром подняла с земли.

– Что это? – спросил Андрей.

– Приросла, – сказал старик укоризненно.

Он потрогал ветку пальцем левой руки. Ветка только покачнулась – она крепко сидела в ладони. Почки на ветке уже заметно набухли.

Снег только начал таять, а по лесу пахнет уже грибами. Уже влажные шорохи притаились по мхам. Еще ничего нет, а запах уже стелется. Особенно в полдень.

Кругом туман. Савкино стоит в тумане, как остров на разливе. И Воронич. И Тригорское. На яблонях снега нет. Но яблони тяжелы от воды. С ветвей каплет. Звук этих капель слышен далеко. Кап... Кап... Стук... Стук... С крыш тоже каплет. И с хвои. День обещает быть пасмурным.

Но внезапно туман оседает и является солнце. Все блестит, все тонет в сверкании. На молодых соснах капли горят, как иней. Лес ярок и сочен. Хвою хочется пить, пить ее прямо с ветки, зелеными, пахучими, густыми глотками На проталинах наливается брусничник. Он тяжелеет на глазах. Темная зелень его жгуче лоснится. Березы совсем зарумянились, они действительно похожи на девиц. Они томятся, они бы запели протяжно и ласково, когда бы вокруг было одно только поле, только чистое поле да ветер. Ветер тоже беспокоен. Ветер никак не может остановиться. Он спешит. Он не может найти себе места. У него тревожная душа. Как у этих камней, что завлажнели у дорог, и по оврагам, и в лесу. Камни тоже наливаются соком.

Все обнажено. Все голо. Так перед утренним купаньем. В Дедовцах за Соротью гудят гуси, вопят петухи, басом лают собаки. Вороны прямо рычат. Цапли за Маленцом гогочут доисторическими голосами. К ним страшно подводить. Воздух душист и густ. Он весь набухает. От него тяжелеют веки, голову ломит.

Дятлы усердствуют от всей души, и стук их похож на топот конницы.

Лед лопается, и стон идет из одного озера в другое.

Над землей тихо. По вершинам сосен идет ветер. И сосны шумят, как тяжелый дождь. Иногда этот шум похож на гул водопада. Сороть разлилась и заперла лед в Маленце. И вода еще прибывает. Нет уже ни Маленца, ни Петровского озера, ни Сороти. Разлив. И Сороть туда, где был Маленец, гонит лед. Льды теснятся, напирают и лезут на берег. Льды цвета черного серебра и как бы подернуты мхами. Льды раскалываются на пластины, чешуйки. Они мелко, гусельно наигрывают. И взбираются, взбираются на берег.

Льды то шумят подобно снегопаду, то – вроде бы ссохшиеся ворота раскрываются со скрипом. Или в пустом доме шевелятся полуоткрытые двери. Верховой ветер слабеет. Облупившаяся кора сосен шелестит подобно льдам. И шорохи хвои напоминают поскрипывание льдов. Падают шишки. Нет, это стеклянные льдины раскалываются и рассыпаются по ветвям.

– А почему бы человеку, стоя над озером, не сказать "ау"? – спросил Андрея знакомый голос.

Такой голос не совсем неожиданный среди сосен и льдов.

– Человек слушает ледоход, – ответил Андрей.

– Ледоход и вместе можно слушать.

– Вот мы и слушаем вместе.

– Не всегда так получается, – сказала девушка и встала рядом с Андреем. – Однажды я видела здесь человека, и мне показалось, что вместе с ним можно слушать ледоход. Человек сидел на берегу и рисовал это озеро. Я стояла и ждала. Он закончил свою работу, и я окликнула его. И поманила пальцем. Он подошел. И я показала ему, как слушают ледоход. Я низко наклонилась к воде и сделала вид, что внимательно слушаю. Он тоже стал слушать. И некоторое время слушал. А потом ни с того ни с сего стал бить каблуками по льдинам. Я взяла и ушла.

Девушка присела, подняла небольшую льдинку. Льдинка блестела на ладони. Девушка высоко подбросила льдинку, та упала на берег и рассыпалась на множество кристаллов. Из леса выбежала красная лиса, схватила большой сверкающий кристалл и побежала вдоль берега, высоко подпрыгивая Потом лиса встала на задние лапы, подкинула кристалл, а сама отскочила в сторону. Кристалл покатился по земле и начал рассыпаться. Лиса уставилась на девушку и села. Девушка двинулась к лисе. Тогда лиса вскочила, подбежала к воде, выхватила другой кусок льда и убежала в лес.

– Какая же это лиса?

– Это и есть лиса, – сказала девушка.

– Зачем лисе лед?

– А зачем синице море поджигать?

Кто-то шел той стороной Маленца и напевал:

Спой мне песню, как синица

Тихо за морем жила;

Спой мне песню, как девица

За водой поутру шла.

В наступающих сумерках человека видно не было, и пение как бы само собой двигалось вдоль озера.

– Сейчас бы лодку да на разлив выплыть, – сказал Андрей.

– А за мысом стоит лодка. Кто-то забыл или оставил. Все равно водой поднимет и унесет.

– Так она чужая.

– Тут ничего чужого нет. – Девушка взяла Андрея за руку.

– Там сосед у меня совсем обиженный сидит, – сказал Андрей.

– Он сам себя обидел, – сказала девушка. – Нельзя таким недобрым быть. А людям надо верить. Хороших людей больше, чем плохих. Может, хоть это на пользу ему пойдет.

– У него на ветке этой уже листья распустились. Цвет набирает. А он руку все полотенцем заматывает. Всем говорит, что кипятком обварил. И приемник свой забыл. И телевизор не смотрит.

– А хорошо ведь это. – Девушка улыбнулась.

– Конечно, хорошо. Да жаль старика.

– Глупый он. Ему бы радоваться надо. Ну ладно. Вот уедешь отсюда, тогда и отпадет ветка. Пусть он тогда и телевизор палит, и приемник свой крутит.

– Уезжать мне отсюда совсем не хочется, – сказал Андрей.

– Уезжать надо. – Девушка невесело наклонила голову. – Ну хорошо. Сегодня ночью заморозок ляжет, и весь цвет у него на ветке побьет. Только пусть он не гудит приемником да телевизором, пока не уедешь.

– Не хочется мне уезжать, – опять сказал Андрей.

Впереди в сумерках замаячила лодка. Она стояла на берегу. Но вода уже подмывала ее и покачивала. Лодка еле держалась у берега.

Теперь трудно было все это назвать просто разливом. Расстилалось море. И в низкой тьме ночи светились острова.

– Много лет назад я рыбачил здесь как-то с друзьями, – начал Андрей рассказывать. – Смешная получилась рыбалка. Взяли невод. Разлив большой тоже был. Только закинули, зацепился невод. Еле отцепили. Зашли в Маленец. Закинули. Опять зацепились. Мучились, мучились. Невод пустой, конечно. Отплыли под усадьбу. Тянем. Тяжело. Как бурлаки тащим. Вытянули перепугались. Уж не мертвую ли скотину выволокли? Какая-то странная кочка в неводе. Раздирали ее, раздирали. Только одного линя нашли. Зато громадный. В руках так и бьется. Бросили рыбалку – и домой.

– Так оно и должно было быть, – сказала девушка.

– Может быть, – согласился Андрей. – А ночью на веранде спали да и линя тут бросили. Только задремлешь, вроде кто-то вздыхает. И зубами скрипит. Собака, что ли, пробралась? Свет зажгли: нет никакой собаки. Опять легли. Снова кто-то вздыхает. С рассветом глядим, а это линь на полу дышит, движется. Положили его в ведро и выпустили в Сороть.

– Уплыл?

– Сначала на боку долго лежал. Потом встрепенулся – и от берега. Все же вернулся, поглядел на нас, дал круг – и в глубину.

– Ты ведь не жил здесь тогда.

– Да, я тогда учился уже. Но приезжал сюда. В деревне я жил раньше. За Волгой. Сено косил, пахал. С матерью мы жили. Колодец был у нас. Помню, на хутор к нам девушка одна зашла. Заезжая. Туча большая в небе стояла. Такие тучи у нас перевалами называют.

– Перевалами?

– Да. Потому что стоит, стоит, а потом куда-нибудь перевалится. И девушка к нам на хутор пришла из-под тучи.

Андрей сидел на корме, девушка – на самом носу лодки. Весла лежали на бортах. Девушка руки заложила за голову.

– Ты полюбил ее? – спросила девушка.

– Я бы ее полюбил. Таких я тогда еще не видел.

– Что же вам помешало?

– Да ничего особенно. У нее жених оказался. И приехал.

На пригорке в усадьбе начал бить колокол. И каждый удар Колокола уходил в свою, особую сторону. И далеко уходил он, и пропадал в своей стороне навсегда. На усадьбе вспыхнул огонек. Вспыхнул и погас. И опять вспыхнул.

– Няня со своей лучиной, – сказала девушка.

За Маленцом опять послышался голос:

Спой мне песню, как синица

Тихо за морем жила;

Спой мне песню, как девица

За водой поутру шла.

– Значит, уедешь скоро, – сказала девушка задумчиво.

– Не хочется мне уезжать. Давай уедем вместе.

– Я никуда не могу отсюда уехать. – Девушка положила руки на колени.

– Поедем.

– Нет. А тебе ехать надо.

– Мне здесь так спокойно. – Андрей нагнулся и зачерпнул за бортом пригоршню воды.

Выпил воду.

Девушка тоже зачерпнула пригоршню за другим бортом. Тоже выпила.

– Теперь тебе уже не будет спокойно, – сказала она грустно.

– А тебе? – спросил Андрей.

Низкая тьма облаков рассеивалась, и в небе начали проступать звезды. Заметно холодало.

– Там, на усадьбе, в доме окна большие, – негромко заговорила девушка. – Ночью встанешь у окна при таком разливе, а звезды все по воде рассыпаны. А зимой в камине гудит, и мороз на стеклах, и половицы поскрипывают.

По голосу чувствовалось, что девушка думает совсем не о том, о чем говорит. По разливу ходило течение. Оно развернуло лодку и медленно понесло по кругу.

– Теперь ты будешь счастливым, но жить тебе тревожно станет. Хотя ничего бояться не будешь, – сказала девушка.

– Не буду я счастливым.

– Ты помни обо мне.

– Конечно.

– Ты меня не забывай.

– Как же я забуду?

– Ты полетишь куда-нибудь?

– Не знаю.

– Если ты куда-нибудь полетишь, то обязательно обо мне помни. А я в это время буду о тебе думать. И мне за тебя станет страшно.

Девушка села за весла и начала грести. Она гребла и говорила, как бы размышляя вслух:

– Теперь ты будешь счастливый. Это человеку уже неподвластно.

– А что "это"? – спросил Андрей и посмотрел под ноги.

– То, что я тогда стала у тебя на дороге и ты меня увидел.

– Я ведь тогда и не понял, кто ты и откуда появилась.

– Я здесь все время. Когда еще никого и не было, я тут ходила над озерами.

– Хорошо все-таки, что мы встретились.

– Для того я тут и живу. Если я нужна человеку, ему и повстречаюсь. Теперь ты будешь счастливый.

– Я все это время был счастливым, – сказал Андрей. – И сейчас я счастливый. Только мне тревожно.

– Не нужно сейчас тревожиться. – Девушка положила весла на борта. – А то, что ты был счастлив... Это просто так. Это еще не совсем счастье. Это только начало. Ты был спокоен, и тебе казалось, что ты счастлив. А счастлив бы будешь тогда, когда не сможешь найти себе покоя... Ты помни обо мне, – попросила она еще раз.

Лодка подходила к берегу. Там, на горе, светились окна. Воздух сделался холодным, и ярко сияло электричество.

– Здесь на горе живет забавный человек. – Девушка вздохнула. – Он себе кухню летнюю во дворе поставил. Ради шутки написал на ней: "Харчевня". И русалку нарисовал. Теперь ему беды хватает. Туристы как придут, надпись увидят и валят. А дверь закрыта. Шум туристы поднимают, книгу жалоб требуют. Заведующего ищут. А ему это нравится.

– Я знаю, – сказал тихо Андрей.

– Я знаю, что знаешь.

Лодка подошла к берегу и въехала на траву. Девушка сошла на берег. Она отошла несколько шагов и остановилась к лодке спиной. Андрей вытащил лодку далеко на сушу. Девушка продолжала стоять, Андрей подошел к ней и тронул за Плечо. Девушка обернулась, приподняла руки и приблизила их к Андрею ладонями вперед. Андрей тоже поднял руки и приложил свои ладони к ладоням девушки. Ее ладони вздрагивали, и Андрей увидел, что она плачет. Девушка плакала, но не опускала лицо.

– Иди, – сказала она и быстро пошла к лесу.

Андрей зашагал в гору.

– Андрей! – крикнула девушка из лесу. – Андрей!

И Андрей бросился на крик. Но услышал громкий бег. И уносился бег по лесу все дальше и дальше.

Андрей вернулся к дому. Начинало светать. В комнате соседа гремел приемник. Андрей прошел к себе и, не раздеваясь, бросился на постель. Он заснул мгновенно.

Но во сне почувствовал тревогу. Будто стоит он на краю света...

Тогда Андрей проснулся и вышел на крыльцо. Сосед ходил по своему огороду, хозяйственно рассматривал грядки, держа в руках лопату, и бодро напевал. В его комнате пел приемник и гремел музыкой телевизор. Возле крыльца валялась на земле маленькая ветка яблони. На ветке съежились распустившиеся и убитые морозом цветы.

Андрей вышел за калитку и направился на горку. Там шумели сосны, а тени их длинные ложились далеко вниз, до самой воды. Разлив был громаден. Из Маленца на широкое течение разлива выносило лед. Течение кружило его и несло. И Андрей увидел на разливе небольшую льдину, а на льдине стояла девушка. Девушка стояла в коротком светлом пальто, на голове трепетал синий платок. Она пристально смотрела со льдины в сторону горки.

– Ау, – тихо сказал Андрей.

Девушка подняла руку и стала махать ему оттуда, с самой середины разлива.

– Ау, – повторил Андрей.

Девушка сняла с головы платок и стала махать платком. Льдину кружило и уносило все дальше. Скоро она совсем пропала из глаз...

Андрея охватило неистовое беспокойство. Он побежал по горке. Потом остановился. Потом опять побежал. И остановился снова. Ему стало казаться, что со всех сторон на него смотрят. И зовут разными голосами. Смотрят рядом и смотрят издали. Зовут из-за леса и зовут из-за горизонта. Андрей стремительно спустился с горы. Он шагал сильно и твердо. Прошел мимо соседа, мимо дома, мимо поселка.

Он шагал через лес к автобусной остановке. В лесу пела весна. Андрей шагал и почему-то все повторял слова, которых раньше никогда не слышал, и даже не подозревал, что могут быть они на свете:

– И теперь, когда роса уже высохла на тропинке, я прикладываю ладонь к земле и долго слушаю удаляющееся тепло шагов этой замечательной девушки, которую мне больше никогда не придется увидеть.