Текст книги "Легендарный ФД. Фёдор Гнездилов – московский ополченец, смоленский партизан, советский гвардеец"

Автор книги: Юрий Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

3. 9-я кировская дивизия народного ополчения

Запись добровольцев в дивизии народного ополчения проводилась по предприятиям и учреждениям московских районов, где работой руководили «тройки»: партийный секретарь соответствующей организации, представители райкома (районного комитета коммунистической партии) и райвоенкомата (районного военного комиссариата). Списки, составленные на основании поданных трудящимися заявлений, затем утверждались «чрезвычайной тройкой» райкома партии, в которую входили первый секретарь, райвоенком и начальник райотдела НКВД. Далее утверждённые списки поступали в штаб формируемой дивизии.

Наше внимание будет уделено 9-й Кировской дивизии народного ополчения, которая находилась тогда в основном на территории нынешнего района Замоскворечье. С 5 июля по улицам столицы на сборные пункты потянулись вереницы добровольцев – рабочих, инженеров, служащих, студентов, преподавателей, учёных, журналистов, писателей, артистов, художников… Правда, в Кировскую дивизию набраны были по большей части рабочие промышленных предприятий района. Так, от обувной фабрики «Парижская коммуна» прибыли 750 рабочих, инженерно-технических работников и служащих, в том числе 210 коммунистов и 115 комсомольцев. В ряды добровольцев от Первой Образцовой типографии вступили 500 работников, от кондитерской фабрики «Рот-Фронт» – 280 работников, от Первой Ситценабивной фабрики – 270 работников, от Картонажной фабрики – 100 работников во главе с директором. Сотни рабочих и служащих пришли с Краснохолмского камвольного комбината, Дербенёвского химического завода имени И.В. Сталина, Насосного завода имени М.И. Калинина, Кожевенного завода имени Э. Тельмана, с Завода точных приборов, завода «Красный блок», завода Моспласткож, Московского радиозавода, Лентоткацкой фабрики № 6, фабрики «Красные суконщики», Швейной фабрики, предприятий Мосэнерго, Паровозного депо Московско-Донбасской железной дороги, Управления Трамвайно-троллейбусного треста, конторы «Авиапродснаб» и других предприятий района. От учебных заведений района прибыли преподаватели, аспиранты и студенты Технологического института лёгкой промышленности, учителя и ученики старших классов средних школ. В результате 9-я Кировская оказалась самой многочисленной из всех дивизией народного ополчения. Только в процессе формирования в ней уже набралось 10 500 человек, из которых 9000 были рабочими.

Особо отметим, что 5 июля 1941 года от Управления Трамвайно-троллейбусного треста во 2-ю роту 3-го стрелкового полка 9-й Кировской дивизий народного ополчения (ДНО) был зачислен рядовым Фёдор Данилович Гнездилов.

Командно-начальствующий состав 9-й ДНО комплектовался за счёт кадров Московского военного округа из числа слушателей Военной академии имени М.В. Фрунзе, Командных курсов «Выстрел» и выпускников военных училищ. Командиром дивизии был назначен участник Гражданской войны, преподаватель Военной академии имени М.В. Фрунзе, коммунист с большим стажем генерал-майор Бобров Б.Д., а комиссаром дивизии – Прохоров М.Н. Командирами полков стали кадровые старшие офицеры: 1-й полк – майор Михеев, 2-й полк – подполковник Тадзинов, 3-й полк – майор Можаров. Штаб дивизии размещался в клубе фабрики «Рот-Фронт», на стене здания которой теперь имеется памятная доска. Сборные пункты ополченцев находились в приспособленных под казармы помещениях Технологического института и школ № 516, 525, 527 и 649, где оборудовали нары с постельными принадлежностями и пункты питания. Всеми вопросами по организации и оснащению дивизии занималась «тройка» во главе с первым секретарём Кировского райкома партии Погосовым А.В.

К 7 июня 1941 года формирование дивизии было в основном завершено, и началось военное обучение ополченцев: на улицах и площадях – строевая подготовка, в скверах – тактические занятия. После ужина 8 июля состоялся поход ополченцев в Даниловские бани.

9 июня 1941 года полки 9-й Кировской дивизии выступили походным маршем по Калужскому шоссе к месту своей дислокации и подготовки в районе села Архангельское (9 км юго-западнее станции Бутово). После обустройства в летнем лагере начались обучение военному делу и доформирование отделений, взводов, рот и батальонов дивизии. Вместо добровольцев, вынужденно отчисленных по медицинским и иным показаниям, в состав дивизии были включены ополченцы Тимирязевского и Таганского районов Москвы, рота ополченцев Подольского района Подмосковья и 498-й медико-санитарный женский батальон. В этот период проводились обмундирование и снабжение ополченцев штатным воинским имуществом, изучение личного оружия, строевая подготовка, обучение действиям в бою одиночного бойца и подразделения.

В процессе формирования и подготовки личного состава дивизии естественно, что своими воинскими навыками и хорошей сноровкой выгодно отличался от неопытных ополченцев могучий по телосложению Фёдор Данилович Гнездилов. Начальство его приметило и потому назначило командиром 3-го стрелкового взвода 3-го полка. Позднее ему присвоили воинское звание «лейтенант».

Тетрадь с записями воспоминаний

Фёдора Даниловича Гнездилова

о 9-й Кировской дивизии народного ополчения столицы

19 июня 1941 года дивизия походным маршем по Калужскому и Варшавскому шоссе выдвинулась в район города Малоярославец, где в течение недели занималась строительством Можайской линии обороны. Затем был совершён пеший переход в район города Можайска, где дивизия сосредоточилась на станции Бородино.

Вот как об этих первых днях походного марша Дивизии народного ополчения к линии фронта вспоминал Фёдор Данилович Гнездилов:

“Воздух!” – команда быстро проносится по рядам марширующих по дороге в походном строю ополченцев. И они сразу же приходят в движение. Одни бойцы укрываются в близлежащем с дорогой лесочке, другие – в овраге. Фашистский стервятник на небольшой высоте проходит над лесом и, не найдя цели, удаляется за горизонт.

Пятые сутки наша 9-я Кировская дивизия народного ополчения совершает походный марш из Москвы. Позади уже триста километров пути. И на протяжении всего этого расстояния от столицы возводятся рубежи эшелонированной обороны. По шоссе снуют машины с техникой, железными балками, брёвнами. То тут, то там на склонах холмов видно, как люди роют окопы.

Скоро, видимо, подойдём вплотную к линии фронта. И чем ближе к цели, тем стремительнее шагают бойцы: хочется побыстрее встретиться с проклятым врагом.

– Долго ещё нам шагать придётся, пока на фронт попадём? – молчавший до этого боец В. Ситников повернулся к товарищам из своей шеренги. – А? Скорей бы. Жара эта проклятая, спасу нет.

– Потерпи, скоро привал, – ответили ему А. Беляев и М. Арадовский.

– А на привале-то что – манна небесная? Даже не напьёшься, только себя раздразнишь. – Ситников махнул рукой. – Враг наступает, а мы тут еле ползём.

Володе Ситникову всё казалось, что мы идём слишком медленно. Но об истинной причине его торопливости знали только те двое, с которыми он разговаривал, да ещё я, взводный. Все мы до начала войны работали вместе в Управлении Трамвайно-троллейбусного треста Москвы. Ситников водил по городу аварийную машину. Ту, которая всегда приходит на помощь в случае обрыва трамвайных или троллейбусных проводов. Перед самым выходом нашей 9-й Кировской дивизии народного ополчения из лагеря в Горках Ленинских Владимир получил похоронную: погиб его брат Александр, служивший на Западной границе. И вот теперь Ситников горел желанием поскорее встретиться с ненавистным врагом. Он шагал как-то даже легко, словно и не чувствовал усталости.

А жара стоит невыносимая. День… ночь… Всё идут и идут бойцы. Скорее на назначенный рубеж. Некоторые не выдерживают такого марафона, и потому всех отстающих забирает подвода. А лента шоссе тянется всё дальше и дальше на запад.

– Пить! – просят бойцы. У меня тоже жар в груди. Но командиры неумолимы: к колодцам никого не подпускают. В таких условиях нельзя сделать ни глотка воды! Те, кому всё же удаётся попить водицы вдоволь, через несколько часов выбиваются из сил.

Впереди уже слышны глухие раскаты взрывов. У нашего взвода затормозила полуторка.

– Как служба, товарищи? – из кабины высунулся Серифам Васильевич Резапкин. Он работал в отделе снабжения нашего Управления, а в дивизии теперь заправлял вещевым довольствием. – Кого подвезти?

– Сами как-нибудь дойдём, – с достоинством ответили бойцы. Не встретив с нашей стороны интереса, полуторка покатила дальше.

На марше политработники разъясняют ополченцам последние решения партии и правительства. Они связывают их с армейскими буднями. На малых привалах проводятся читки газет, беседы о военной присяге. О ставших теперь известными зверствах гитлеровцев выпускаются листовки-«молнии». К исходу дня подводятся итоги марша, вскрываются недостатки и отмечаются положительные стороны.

Конечно, разнородность возрастного состава ополченцев дивизии, слабая обученность, невтянутость в походную жизнь сильно сказываются на темпе марша. Предстоит ещё много сделать, чтобы бойцы народного ополчения по своей военной подготовке не уступали кадровым частям.

30 июля 1941 года 9-я Кировская ДНО была перемещена по железной дороге в район города Спас-Деменск Калужской области. Здесь войсковая часть вошла в состав 33-й армии Резервного фронта и заняла участок во втором эшелоне обороны по линии населённых пунктов Дюки – Дуброво – Бураки. Гнездилов Ф.Д. вспоминал об этом так:

Дивизия остановилась перед Спас-Деменском. Мы заняли место на линии совхоза Губино. Рядом Мышково и Кудрино. Это был второй эшелон оборонительных сооружений. Командиры частей и подразделений сразу же главное внимание уделили всесторонней подготовке нашей позиции. Намечались единые ориентиры, устанавливалась кодировка местности, указывались важные направления. Были определены районы размещения артиллерии, а также места и плотность инженерных заграждений перед передним краем и в глубине обороны на вероятных направлениях наступления противника. После получения заданий подразделения приступили к оборудованию своих районов. Вырывались траншеи в полный профиль, строились ниши для боеприпасов, подбрустверные блиндажи для укрытия личного состава и боевой техники, создавались огневые точки.

Шли дни, полные напряжённого труда и учёбы. Бойцы героически трудились над оборудованием своих боевых позиций, маскировали их. Тут мне очень пригодился опыт, накопленный в годы гражданской войны. Помню, стоял тогда тихий, тёплый августовский день. А вечером, после завершения тактических учений, я, не совсем по уставу, обратился к своим бойцам:

– Ребята, видите картофельное поле? Надо пересадить ботву на бруствер. Все пятьсот метров, которые занимают траншеи, следует покрыть картофельной ботвой.

Ополченцы постарались на совесть. К концу августа-месяца о картофеле все успели позабыть, в то же время ботва так пышно разрослась, что вовсе закрыла наши окопы, будто здесь простиралось сплошное картофельное поле.

Так вот, случайно или нет, но это обстоятельство послужило поводом для моего дальнейшего продвижения по службе. В один из дней командир нашей дивизии генерал-майор Бобров Б.Д. проверял оборону нашего полка и дошёл до расположения моего взвода. В это время я с личным составом занимался на опушке леса строевой подготовкой. В расположении взвода около окопов был только один дневальный. Или боец засиделся, или ещё как-то отвлёкся, но только он не увидел приближения генерала и штабных работников, которые его сопровождали. В самый последний момент дневальный всё-таки сумел предотвратить падение всех проверявших в наши окопы. А это неминуемо произошло бы, поскольку сделанные нами укрытия были удачно замаскированы.

Генерал стал расспрашивать дневального: «Чья это оборона? Какого взвода?» Пришедший в себя боец чётко отрапортовал: «Командир – Гнездилов Фёдор Данилович. Оборона 3-го взвода». «Ну-ка, давайте этого командира срочно сюда!» – приказал генерал. За мной на опушку леса прибежал боец Ситников: «Товарищ командир, вас срочно вызывает генерал Бобров, который находится сейчас в расположении нашего взвода».

Я оставил заместителя, чтобы он продолжал занятия, а сам побежал к окопам. Не представлял только, зачем я генералу вдруг понадобился? Всё вроде бы делаем по уставу. Будет, наверное, распекать! Ну и пусть, приготовился я к самому худшему, завидев высокую полную фигуру в генеральской шинели. Фуражка на нём сидела несколько глубоко, а лицо из-за пенсне (вместо очков) казалось весьма строгим.

Однако, когда я генералу доложил: «По вашему вызову командир 3-го взвода Гнездилов явился», – его физиономия неожиданно просветлела. Командир дивизии улыбнулся и, взяв меня за плечи, повернул к сопровождавшим его командирам:

– Учитесь, товарищи, как надо маскироваться! – и потом с жаром добавил: – Вот это я понимаю, этот командир взвода воевать будет! Видать, участвовал в боях, знает, как строить оборону. Посмотрите, товарищи, как великолепно окопался взвод. Вы где воевали, товарищ Гнездилов?

– Быстро всего не перечтёшь, товарищ генерал.

– А вы по порядку, мы не торопимся.

Тогда я рассказал ему, как служил в Красной Гвардии с 1917 по 1923 год, на каких фронтах воевал. Бобров слушал внимательно, его глаза испытующе поглядывали из-под стёкол пенсне. Под конец рассказа генерал меня похвалил:

– Молодец, быть тебе настоящим командиром! Женя, – обратился он к красивому, видно, только что окончившему училище лейтенанту, своему адъютанту, – дай-ка сюда автомат.

Когда лейтенант снял со своего плеча ППШ (пистолет-пулемёт Шпагина), генерал повесил боевое оружие мне на плечо и сказал:

– А это вот подарок от меня! Носи, верю, будешь исправно бить немцев!

После столь знаменательного визита генерала Боброва в наши окопы, буквально через 2–3 часа, за мной приехал на легковой машине комиссар штаба дивизии Нехаев В.М. Комиссар велел мне собираться, а взвод передать заместителю. «Поедешь со мной, будешь командовать кавалерийским эскадроном. Это приказ генерала Боброва». Я говорю: «Товарищ Нехаев, как же так, я же должен поставить в известность командира батальона и полка». Он ответил: «Генерал Бобров сам договорился с ними, забирай свои вещи и садись в легковую машину». Мы быстро доехали до штаба, который находился в деревне Семенково.

В эскадрон подобрались отличные бойцы, с ними мне удалось выполнить несколько боевых задач. В одной из них было задано разведать пути подхода к фронту в районе населённого пункта Починок. Задание являлось ответственным, поскольку требовалось разведать все дороги, населённые пункты, проверить мосты. Разведэскадрон успешно справился с этой задачей.

В конце июля 1941 года ополченцы приняли Воинскую присягу и стали кадровым подразделением Красной армии, получившим наименование 139-й стрелковой дивизии в составе 1300-го, 1302-го и 1304-го стрелковых полков, 976-го артиллерийского полка, 700-го зенитного артдивизиона, 459-го сапёрного батальона, 864-го батальона связи, 498-го медсанбата, 475-й разведроты, 342-й роты химзащиты, 310-й автомобильной роты, 267-й хлебопекарни, 931-й полевой почтовой станции. Дивизия получила боевые знамёна и вооружение: винтовки, пулемёты, пушки.

По состоянию на 20 сентября 1941 года 139-я стрелковая дивизия имела 11 543 человека личного состава (из них: командный и начальствующий состав – 802 офицера, младший начсостав – 1295 сержантов, рядовой состав – 9446 бойцов), 21 легковой автомобиль, 223 грузовые автомашины, 6 спецмашин, 8 тракторов, 7 мотоциклов, 2452 лошади, 20 радиостанций, 6060 винтовок и карабинов, 1492 автоматические винтовки, 153 пистолета-пулемёта, 161 станковый и 154 ручных пулемёта, 5 миномётов 107-мм, 60 миномётов 59-мм, 24 пушки 76-мм, 18 зенитных орудий 37-мм и 8 гаубиц 122-мм.

Необходимо кратко описать ту боевую обстановку, которая сложилась в районе Смоленска ко времени прибытия туда 9-й Кировской и других дивизий народного ополчения. В связи с вопиющей неподготовленностью советских войск к началу войны к исходу дня 9 июля 1941 года германский вермахт сокрушительными ударами разгромил шесть армий Северо-Западного и Западного фронтов. Вместо занятия прочной обороны подразделения Красной армии стремились встречными ударами атаковать и разбить вторгшегося противника, но из-за несогласованности замыслов вступали в бой по частям, на широких фронтах, в произвольных направлениях, без взаимодействия друг с другом и поддержки авиацией, а потому терпели одно поражение за другим (реализовался план Тухачевского по содействию поражению СССР в войне с Германией). В результате немецкая группа армий «Север» форсировала западную Двину и заняла Псков, войска группы армий «Центр» продвинулись в глубь территории СССР на 400–600 километров. Группа армий «Юг» на Украине, несмотря на подавляющее превосходство РККА в живой силе и технике, заняла территорию на глубину до 300–350 километров. Германское руководство было полно восторгов и считало, что в соответствии с планом «Барбаросса» задача по разгрому главных сил сухопутной армии русских выполнена и кампания против России выиграна за две недели успешных боёв.

Действительно, потери Красной армии по состоянию на 10 июля 1941 года являлись огромными и составили 815 700 человек убитыми, оказались утрачены 21 500 орудий и миномётов, погибли 4013 самолётов и 11 783 танка. Были уничтожены либо оставлены противнику гигантские запасы военной амуниции, снаряжения, боеприпасов, горючего и боевой техники. Захваченное исправное вооружение (особенно танки и орудия) было использовано немцами против нашей армии. Треть расходов горючего германские войска покрывали за счёт трофейных запасов. К сожалению, многие советские военачальники продемонстрировали в начале войны полную неспособность управлять крупными войсковыми соединениями в боевых условиях, пренебрегали всеми правилами ведения войсковых операций. Особенно больным вопросом с первых дней войны оказалась связь, за которую всегда отвечают начальники штабов, в том числе и начальник Генерального штаба. Привыкнув руководить своими частями по телефону, не выходя из штаба, красные командиры оказались совершенно беспомощными в полевых условиях. Сталину И.В. приходилось направлять своих маршалов и генералов на фронт, чтобы они, лично помотавшись по театру военных действий, разыскали командующих фронтами и армиями да выяснили реальную обстановку с нашими и немецкими войсками.

К 10 июля 1941 года положение на советско-германском фронте временно стабилизировалось. Советское командование считало, что германские войска будут по-прежнему наступать на широком фронте, но основное внимание уделяло организации отпора противнику на западном направлении, чтобы ликвидировать угрозу прорыва врага к Москве. Ключевым теперь являлось смоленское направление. Здесь действовала группа армий «Центр», в первом эшелоне которой имелось 16 дивизий, в том числе 9 танковых, 6 моторизованных и одна моторизованная бригада. Им противостояли под командованием маршала Тимошенко С.К. пять советских армий Западного фронта, в которых из 48 дивизий, выдвигавшихся из глубины страны, занять рубежи обороны успели только 37 дивизий.

10 июля немецкие войска начали наступление, стремясь концентрическими ударами с двух сторон обойти Смоленск, чтобы по нескольким направлениям рассечь войска Западного фронта и окружить их. 2-я танковая группа Гудериана наносила удар с юго-запада в направлении на Ельню. 3-я танковая группа Гота осуществила удар, обтекая Смоленск с северо-запада. Почти не встречая сопротивления, германские войска форсировали Днепр и начали стремительно развивать успех наступления. Взломав советскую оборону, танковые и моторизованные части немцев заняли несколько городов. Контрудары, нанесённые нашими войсками, лишь частично исправили обстановку, хотя значительно повлияли на моральный дух немецких солдат, и так уже подавленных, по сообщению Гота, «огромной территорией и пустынностью страны», которую они пришли завоевывать, а также «плохим состоянием дорог и мостов». К тому же нарастало «физическое напряжение личного состава, вызванное сильной жарой, пылью, плохими условиями расквартирования и недостатком сна». Вместе с тем в этих сложных условиях часть наших войск всё-таки попала в окружение, что также привело к сдаче ими своих позиций и беспорядочному отходу, обусловленному слабостью командиров, не умевших останавливать свои подразделения, часто просто бежавшие при сильном натиске врага.

19 июля 10-я танковая дивизия генерала Лепера завладела Ельней, создав здесь плацдарм, довольно далеко выдвинутый на восток, который наш Генштаб назвал «ельнинским выступом». При этом три советские армии оказались в оперативном окружении в районе Смоленска. Ставка Верховного командования принимала самые энергичные меры, чтобы предотвратить дальнейшее продвижение вражеских войск. 20 июля в сражение на Западном фронте были введены свежие резервы, состоявшие из четырёх армий. Эти соединения должны были нанести одновременные контрудары с северо-востока, востока и юга на Смоленск, разгромить войска противника и соединиться с нашими частями, сражавшимися в окружении восточнее города. 25 июля началось наступление советских войск, которые за четыре дня боёв продвинулись на 20–25 километров, нанеся вермахту серьёзный урон. Однако немецкие танки ударом во фланг вынудили советские части вновь отойти на исходный рубеж, бросив всю переправленную через реку Вопь артиллерию. В течение последующих трёх дней наши войска с утра несколько раз форсировали неширокую реку, но к вечеру под ударами противника вынуждены были оставлять западный берег.

Несмотря на «критические потери», которые, по признанию их командиров, несли немцы, Гудериан сумел перегруппировать свои силы и 1 августа бросил на Рославль армейские и моторизованные корпуса, овладев городом, окружив и разгромив пять советских дивизий. В это время советские части беспрерывно и безуспешно наступали на немцев в районе Ельни. Только за один день 30 июля противник успешно отразил 13 атак наших войск. В бесплодных схватках таяли красные полки. Отсечь немецкие танковые клещи, охватившие Смоленск, и деблокировать окружённые советские войска так и не удалось. Фланговым ударом 3-я танковая группа немцев замкнула кольцо окружения восточнее Смоленска и овладела единственной остававшейся соловьёвской переправой. В окружение попали 12 советских дивизий. С тяжёлыми боями остатки наших войск прорывались из окружения для соединения с главными силами Западного фронта. Ликвидация Смоленского котла продолжалась немцами до 5 августа, при этом противник захватил около 350 тысяч пленных, 2000 танков и 1900 орудий.

Несмотря на то что при наступлении на Смоленск советским войскам не удалось вырвать у противника стратегическую инициативу, немецкая группа армий «Центр» оказалась скованной упорными затяжными боями. В результате германское командование вынуждено было пересмотреть свои далеко идущие планы. Группе армий «Север» приказали продолжить наступление в Эстонии и на Ленинград. Потрёпанной в непрерывных боях группе «Центр» следовало перейти к обороне и подготовиться к операции с поворотом боевых действий с восточного направления на южное для поддержки группы «Юг», которой ставилась задача захватить правобережную Украину. В августе у германского командования появились серьёзные сомнения относительно возможности завершить «Восточный поход» до зимы.

Войска советского Западного фронта в течение августа оставались на занимаемых рубежах, нанося время от времени контрудары на отдельных участках. На правом крыле фронт проходил по восточному берегу Западной Двины от Осташково до Демидово. Южнее линия обороны выходила на Ярцево, далее, перехватывая основную магистраль Смоленск – Москва, оборонялась 16-я армия под командованием Рокоссовского К.К. Она прикрывала дорогу на Вязьму, имея в своём составе пять стрелковых дивизий, танковую дивизию и танковую бригаду, а также 1-ю Московскую мотострелковую дивизию. На левом фланге сосредоточились соединения 20-й армии. Для укрепления положения на Западном фронте и создания более глубокой обороны Ставка приказом от 30 июля сформировала Резервный фронт, командовать которым назначила Жукова Г.К. В состав фронта вошли 31-я, 49-я, 24-я, 32-я, 33-я, 43-я армии и ещё 36 дивизий, занявших ржевско-вяземскую линию обороны. Таким образом, всё московское направление прикрывали одиннадцать армий, имевших около 60 дивизий. Советская Ставка в начале августа по-прежнему считала, что основные силы противника будут использованы для овладения Москвой. Чтобы исключить возможность обхода главных сил Западного фронта с флангов, 14 августа было принято решение о создании Брянского фронта в составе четырёх армий, командовать которым назначили Ерёменко А.И.

Вся немецкая группа армий «Центр», окопавшаяся на рубеже Рославль – Ярцево, в августе состояла из десяти пехотных дивизий 4-й армии и трёх дивизий 46-го моторизованного корпуса, занимавшего ельнинский выступ.

25 августа 1941 года войскам Западного фронта было приказано организовать наступление в полосе северо-восточнее Смоленска и во взаимодействии с войсками Резервного фронта разгромить вражескую группировку, выйдя на рубеж Велиж – Демидово – Смоленск. Резервному фронту предстояло двумя левофланговыми армиями ударить по ельнинской группировке противника и, разгромив её, развивать наступление на Починок – Рославль.

Наступление началось 30 августа, но в полосе Западного фронта оно практически сразу же захлебнулось, ибо немцы (в отличие от наших войск) умело организовали оборону. За восемь дней боёв советским войскам не удалось достигнуть сколько-нибудь значительных успехов. И вовсе не потому, что немцы были сильнее, а вследствие плохой организации наших действий. Поскольку выйти к Смоленску не удалось, было объявлено, что эти удары «носили сковывающий характер и не позволяли противнику перебрасывать подкрепления в ельнинскую дугу». Теперь наступательная операция продолжалась только в районе Ельни, где Жуков Г.К. весь август