Текст книги "На мой взгляд: размышления в темноте"

Автор книги: Юрий Белкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

* * *

Саратов оглушил меня своей культурной жизнью. Нас регулярно водили в оперный и драматический театры, в школу часто приглашались артисты филармонии. Довелось услышать самого И. Я. Паницкого, слепого баяниста, эту живую легенду исполнительского искусства.

Помню курьезный случай. В один из приездов в школу Ивана Яковлевича сопровождал композитор Кревелев. После концерта Паницкий попросил его вызвать такси. «Сейчас сделаем, – ответил Кревелев, и добавил: – Мне вызвать такси так же просто, как вам сыграть полонез Огинского!» Но, как это часто бывает, сработал «закон подлости»: несмотря на все старания, такси вызвать не удалось и до дома им пришлось добираться общественным транспортом. А после по школе долго ходила байка в различных вариациях о том, как Паницкий «не смог» сыграть полонез Огинского.

В 50-х годах по стране открывалось много школ-интернатов. Их роль оценивают по-разному, но для детей из неблагополучных семей, детей-инвалидов, думаю, они оказались благом, по крайней мере, на тот период. По-разному складывались судьбы воспитанников этих заведений, много факторов влияло на формирование наших характеров. Сейчас нет нужды все их анализировать, но на одном остановиться стоит: это позиция родственников, их доброжелательное к нам отношение. Ребенок должен быть уверен, что есть люди, которые его любят и ждут. Когда критики слишком доставали С. Есенина, он не без удовольствия вспоминал, что «... где-то у меня живут отец и мать, которым наплевать на все мои стихи».

Бескорыстная любовь близких дает возможность человеку почувствовать еще одну точку опоры в жизни. Мне даже кажется, что для многих моих знакомых сверстников эта точка была воображаемой. Вряд ли неблагополучные и неполные семьи, откуда в основном набирались дети в школы-интернаты, могли быть реальной опорой, но надежда в ребенке жила. Ребята же из детского дома наделяли этой функцией дальних родственников, знакомых из бывших воспитанников детдома, места будущей работы или учебы, а то и вовсе придумывали себе родителей. Почти как у поэта:

Если б ты не встретилась,

я б тебя придумал,

Чтоб в апреле месяце не ходить

угрюмым.

Реальная или воображаемая, эта точка опоры придавала нам уверенности в себе, не давала почувствовать себя обреченным на интернат или детдом, поддерживала инстинкт «вылета из гнезда». Вот почему я до сих пор с благодарностью вспоминаю о дедушке и бабушке, маме и отчиме, потому что им хватило житейской мудрости не загубить меня жалостью, побудить к социальной активности.

* * *

К двадцати годам я окончил Курское музыкальное училище-интернат.

На этом традиционном для слепых образовании больше настаивали родители, но мне ни разу не пришлось пожалеть об этом. Скорее, наоборот. Понимаю теперь, почему древние греки считали обязательным обучение игре на кифаре всех свободных граждан. С большим интересом изучал курс музыкальной литературы. Знакомясь с биографией композитора, узнаешь об исторической эпохе, в которой жил музыкант, о его личностных качествах. Через оперы и балеты приобщаешься к мировой литературе. Конечно, либретто – это всего лишь «краткий конспект» литературного произведения. Нет яркости образов, богатства языка, зато четко прослеживается сюжетная линия, взаимосвязь жизненных ситуаций. Есть над чем поразмышлять, особенно когда своего жизненного опыта – всего ничего.

Во время учебы в Курске я впервые услышал игру молодого пианиста Владимира Ашкинази. Несколько месяцев спустя он станет победителем на Международном конкурсе имени П. И. Чайковского, но тогда он остался в моей памяти по другому поводу. После концерта мы, несколько слепых и слабовидящих студентов, пробирались через фойе к выходу и неожиданно вышли на группу молодежи, окружившей Ашкинази. «Вам нужен пианист?» – громко спросил он. Я впервые услышал, а точнее сказать, наткнулся на необычную интонацию голоса. Прохладное высокомерие или высокомерный холодок – не знаю, как лучше сказать.

Впоследствии я часто встречал подобные интонации. «Оставим скромность неудачникам, она их здорово красит», – говорит молодой герой Розовской пьесы. Видимо, молодость и амбициозность хорошо понимают друг друга! «Высоко себя несет – больно падать придется!» – говорят обычно про таких людей. И верно, кто-то падает, но кто-то и побеждает. Другие, напротив, не хотят афишировать свои претензии. Предпочитают действовать «тихой сапой». Но и здесь результаты неоднозначны – кому-то везет, кому-то нет. Я не берусь судить, какая тактика лучше: открытая или закрытая. Каждый вправе выбирать сам, каким образом ему «метить в генералы». Но пока и те, и другие действуют на свой страх и риск, ведь механизма самолюбия толком еще никто не объяснил. Привносится ли это чувство со стороны или заложено в нас изначально, как оно зарождается, как развивается, и можно ли по каким-то признакам, по голосу, например, заметить в человеке раннюю стадию развития самолюбия, когда, может быть, он и сам в себе его не осознает? Так физиономисты по каким-то признакам на лице просматривают линию судьбы.

Помнится, высокомерные интонации мне слышались даже тогда, когда претенциозность в человеке вроде бы никак не просматривалась. Я объяснял себе это собственной предвзятостью, пока не вычитал у известного психиатра В. Леви любопытный факт. Оказывается, он при общении с пациентами больше доверяет голосу, чем выражению лица. В интонациях голоса улавливает нечто такое, что у больного больше ни в чем не проявляется. Возможно, и мне иногда удавалось услышать нотки высокомерия тогда, когда внешне человек стремился никак его не выказывать, а, может быть, порой и сам не осознавал этого чувства. Думаю, это как раз тот редкий случай, когда отсутствие зрения помогает получать дополнительную информацию о человеке. Правда, в последнее время подобных случаев скрытого высокомерия я, кажется, не встречал. То ли восприятие притупилось, то ли люди теперь уже не считают нужным это скрывать. Впрочем, ничего страшного в демонстрации самолюбия нет. Плохо, если амбиции без амуниции, то есть без должной базы. Но, на мой взгляд, россиянам это не грозит. В недрах загадочной российской души, сочетающей в себе и западный рационализм, и восточную духовность, скрыты большие возможности для самовыражения.

Нередко встречаются молодые женщины с вибрирующими голосами. Вибрация как бы наложена на пониженные интонации, нанизана на ниточку усталости. У меня почему-то сложилось мнение, что у этих женщин с возрастом могут возникать серьезные проблемы с психикой.

Иногда обращает на себя внимание характерная голосовая интонация у пожилых мужчин. Голос как бы провисает. Точно внутри у человека отказывают какие-то крепления, ослабевают стяжки, хотя поведение его остается вроде бы обычным. Как правило, не придаешь этому значения, пока не узнаешь вдруг, что кого-то из тех людей уже нет в живых. Невольно начинаешь увязывать факты. Возможно, голосовой аппарат, как износившийся блок, дает сбой, возможно, таким образом особь падает в окружающую среду сигнал об уходе. А может быть, это всего лишь мои домыслы, на которые впечатлительному человеку лучше не обращать внимание.

Порой встречаются люди, голоса которых как бы не меняются с возрастом. Не берусь предполагать, как эта особенность характеризует человека. Мой метод пассивного наблюдения здесь не срабатывает. Для этого надо, как минимум, пережить таких людей, да еще желательно не одно поколение. Я же пока не готов тягаться в долгожительстве с библейскими старцами. Однако, общаясь с моими свежеголосыми знакомыми, испытал бы состояние близкое к шоку, если вдруг прозрел бы и увидел их постаревшие лица. Ведь в памяти моей при общении с ними всплывают образы 50-лет-ней давности. Этот гипотетический стресс был бы сродни тому, который я реально испытал в детстве.

Помню, как-то под Новый год мы ждали с работы маму. Открылась входная дверь, я побежал в прихожую и...… на пороге стояла мама, вернее, ее шинель (она работала на железной дороге), платок, но вместо лица что-то чужое, краснощекое. Дальше ничего не помню. Говорят, я тогда здорово испугался. Потом маска лежала в горнице на столе, глядела пустыми глазницами в потолок, а я на почтительном расстоянии долго прохаживался вокруг, осторожно поглядывая на румяные щеки. Думаю, во мне говорил инстинкт самосохранения или, лучше сказать, самовосстановления. Вероятно, я хотел привыкнуть к маске, стереть испуг, вернуть отданные страху позиции, возможно, этот случай как-то повлиял на мое поведение в будущем. Бывали ситуации, когда при переходе через улицу меня крепко толкали, а то и сбивали машины. Случалось тонуть, потеряв ориентацию в водоеме, но всегда, оказавшись в безопасности, я старался тут же хоть ненадолго вернуть себя на проезжую часть улицы или в воду. Хотелось как в истории с маской восстановить по свежим следам статус-кво, оттеснить испуг, не дать ему закрепиться. Для слепого человека уступать страху – последнее дело.

3

После окончания училища я три года отработал в Калачевской детской музыкальной школе преподавателем по классу баяна. Этот период считаю началом моего вхождения в большую жизнь. Здесь я впервые почувствовал самостоятельность, основанную на экономической независимости, ощутил собственную значимость, ведь мои умения и навыки оказались востребованными. Постепенно стала отступать закомплексованность. Появился интерес к общественной жизни города, довелось даже поприсутствовать на нескольких совещаниях районного актива. Руководство района старалось привлекать работников культуры к таким мероприятиям. Некоторым моим товарищам не нравились подобные «сборища», но я охотно отсиживал долгие часы, узнавая для себя много нового. Иногда, особенно во время скучных выступлений, пытался осмысливать происходящее вокруг, подмечать что-то необычное. Об одной особенности совещаний считаю нужным рассказать хотя бы потому, что кроме меня на это никто не обращал внимание.

Каждое большое совещание имеет свой музыкальный настрой, свою тональность, что ли. Причем совсем не важен социальный состав участников. Будь то хозяйственники, врачи, учителя или культработники – все равно, лишь бы было много выступлений. Каждый оратор обычно начинает свое выступление с изложения того, что сделано его коллективом, – обычный самоотчет чиновника. Это сообщается произвольным тоном. Затем говорящий переходит к проблемам: чего у совхоза, больницы или клуба не хватает – и просит оказать помощь в приобретении. В этой, самой важной части выступления интонация повышается как минимум на полтона. Напряжением голосовых связок оратор хочет обратить внимание присутствующих и особенно руководства на нужды коллектива. Любопытно, что у большинства выступающих эти повышенные интонации попадают в резонанс помещения, в котором проходит совещание. Использование резонанса, этого естественного усилителя, вызвано желанием громче заявить о главном, о наболевшем, достучаться, докричаться до руководства, чтобы непременно услышали и обязательно помогли. Но определить резонансную частоту зала не так-то просто. Это, что называется, «на ощупь», делают первые выступающие. Может быть, поэтому многие люди и не любят выступать в начале. Ведь акустика зала еще не освоена. Но когда совещание наберет обороты, когда резонанс «пойман», тогда с какого бы тона оратор ни начинал свое выступление, в нужный момент, в момент изложения проблем и просьб, он обязательно выйдет на заветную высоту. В заключение выступлений обычно выражается уверенность на положительное решение поставленных проблем, присутствующие поздравляются с предстоящей знаменательной датой, интонация голоса тем временем понижается. Бывало, находишься где-нибудь в коридоре, слов не понимаешь, но по интонации без труда определишь, на какой стадии очередное выступление. Иногда встречаются немузыкальные выступающие, которые, возможно, и не подозревают о существовании интонационных секретов. Глуховатым голосом, монотонно отбубнят свое и уйдут почти не замеченными. Но попадаются и слишком «способные». Сразу берут быка за рога! С первых слов выходят на резонансную частоту. Уж очень хочется свой самоотчет вонзить в каждого слушателя. Но получается обратный результат. Зал вначале среагирует на характерную интонацию, а затем внимание быстро гаснет, и, когда оратор доходит до своих проблем и просьб, его уже никто не слушает. И те и другие не достигают желаемого результата. Так что крайности и здесь нехороши! Теперешние совещания лишены той музыкальности. Его величество микрофон уравнял всех. Хотя нет-нет, да и услышишь знакомые нотки.

В Калаче случай свел меня с известным композитором Григорием Пономаренко. Его приглашали с группой певиц на местный «Огонек». Так назывались модные тогда вечера отдыха. После концерта мы, несколько человек, на правах хозяев много общались с гостями в неофициальной обстановке. В то время песни трех композиторов, трех кумиров господствовали в мире самодеятельного художественного творчества: Аверкина, Поликарпова, Пономаренко. И хоть я назвал Григория Федоровича согласно алфавитному порядку третьим, рейтинг его, как теперь бы сказали, был явно выше других. Он это, конечно, знал, слегка кокетничал. Ему тогда было немногим за сорок, он находился в расцвете творческих сил, в зените славы. Мне же, двадцатилетнему, он казался чуть ли не стариком. Теперь-то я понимаю, как ошибался. Незадолго до этого разошлись жизненные пути композитора и молодой певицы Екатерины Шавриной. Кажется, она перебралась в Москву. В народе тогда об этом немало судачили. Позже Григорий Федорович уехал в Краснодарский край, но влияние его на культуру нашего региона сказывается и сегодня. Много лет спустя я услышал Шаврину в Москве. Она выступала перед участниками нашего восовского совещания. «А сейчас, – довольно развязно объявил конферансье, – перед вами выступит мечта всех мужиков – Екатерина Шаврина!» Певица говорила что-то дежурное в микрофон, спела приветствие на популярный мотив и несколько неярких песен. Временами чувствовалось, что голос начинает уже изменять «мечте всех мужиков». Впрочем, мне это могло и показаться.

* * *

В Калаче стал задумываться о продолжении образования. Еще в училище я заметил у себя склонность к теоретизированию, интерес к философским темам. Хотелось попробовать свои силы, тем более что появилось неплохое экономическое подспорье. В музыкальной школе была приличная зарплата, и в результате перерасчета пенсия моя значительно увеличилась. Тогда в условиях Волгограда осуществить свою задумку я мог только на историческом факультете пединститута. К этому шагу меня в какой-то степени подтолкнула и мысль, которую я почерпнул у Экзюпери, – человек обязательно приходит к тому, к чему тяготеет. Суждение, наверное, не бесспорное, но я как-то сразу принял его, поверил в его реальность. Сейчас мне даже кажется, что сама природа не меньше нас заинтересована в реализации человеческого потенциала. Потому-то она и наделяет так щедро людей всяческими способностями. А если она не скупится вкладывать, значит, надеется на «хороший урожай», значит, у нее нет проблем с «рынками сбыта», значит, плоды человеческой деятельности всегда и в любом количестве будут востребованы! Правда, не всех природа оделяет одинаково. Психологи утверждают, что среди женщин способности распределены более-менее равномерно, а вот среди мужчин большой разброс от гениальности одних до кретинизма других. Может быть, в этом тоже есть свой смысл? Природа оставляет за собой возможность концентрировать способности человека на отдельных направлениях, скажем, для разведки боем, а то и для прорыва. А если это так, то почему бы нам не учесть эту особенность? Подбрасывать мужчинам побольше экстрима! От этого они станут только острее по принципу самозатачивающегося ножа. В советское время эту роль выполняли «великие стройки». Было где погеройствовать. А сегодня кроме криминала мужику-то и податься некуда. А вот упорядочить, довести до ума добытое мужчинами в экстремальных ситуациях умело смогут только женщины с их уравновешенностью и здравомыслием.

Но как бы ни была щедра и мудра природа, все делать за нас она не будет. Человек тоже должен пройти свою часть пути, то есть приложить значительные усилия для самовыражения. Прежде всего, надо научиться вслушиваться в себя, реально оценивать свои способности, чувствовать ту грань, до которой наша активность содействует успеху, не нарушает морально-этических норм. Если же переусердствуем, переступим черту – можем получить обратный результат. Хотим всего лишь укрепить собственное достоинство, а, оказывается, ублажаем, лелеем гордыню. Естественное стремление к благополучию оборачивается «вдруг» махровым стяжательством. Желание принести благо ближнему становится для него тяжким бременем, превращается в боль и страдания. Победы, которых мы так страстно желаем, становятся поражениями. В какой-то момент нам отказывает чувство меры. Хотим как лучше, но забываем, что чересчур хорошо – тоже нехорошо! Это как раз та ситуация, когда мы, рискуя, или пьем шампанское, если удается максимально приблизиться к той черте, пройти по самому «краешку», или же приходится пить горькую, если допускаем «перебор», заходим за грань. Так что, в конечном счете, все зависит от нас самих. Хватало бы только ума замечать эту грань да благоразумия, чтобы ее придерживаться.

Кто-то, пожалуй, проворчит: «Что же теперь топтаться с калькулятором возле какой-то черты и подсчитывать плюсы и минусы, приступы и заступы?» Нет, конечно. Многие люди не мучат себя подобными вычислениями, чувствуют меру интуитивно, сердцем, что ли. Они опираются на врожденные качества человека, на вечные ценности, данные ему изначально.

Рационализм же, напротив, норовит во все вмешаться, все просчитать и вычислить. Конечно, и этот принцип имеет право на жизнь. Нарастающий поток знаний вряд ли остановишь, но жесткие берега морально-этических норм ему не помешают. Вероятно, оба эти принципа на веки вечные обречены быть друзьями-соперниками. А какой из них предпочесть, каждый из нас выбирает сам, в зависимости от возраста, характера и обстоятельств.

Помню, в приемной комиссии пединститута настороженно отнеслись к моему желанию учиться: несмотря на то, что я на вступительных экзаменах набрал 14 баллов из 15 возможных, был зачислен лишь кандидатом. Но после первой же сессии, которую я сдал на «отлично», как, впрочем, и все последующие, сомнения отпали и я стал полноправным студентом.

Поэтому я сегодня со сложным чувством воспринимаю высказывания о том, что инвалидов следовало бы принимать без экзаменов в любой вуз и даже на любой факультет. По-моему, в этих суждениях больше политики, чем подлинной заботы об инвалидах. Хорошо, если у человека окажется необходимый минимум знаний и хватит характера честно пройти вузовский курс обучения. А если нет? Кто возьмет на себя ответственность развернуть инвалида на сто восемьдесят градусов со словами: «Вы самое слабое звено, прощайте»? Не у каждого преподавателя поднимется на такое рука. И действительно, это не лучший прием социально-психологической реабилитации. Да к тому же у «доброхотов» всегда наготове аргумент: разве можно лишать человека последней надежды? Давайте попробуем еще раз! И так можно «пробовать» до государственных экзаменов. А дальше что? Организовывать рабочие места с облегченными требованиями? А может быть, вручить этим «специалистам» таких же инвалидов – пусть себе играют в жизнь и не мешают добрым людям! В таком случае мы «приплывем» к известной библейской мудрости: «Если слепой поведет слепого, не свалятся ли они оба в яму?» Думаю, некоторые путают понятия «добрый» и «добренький». По-моему, зачисление инвалида в вуз – это как раз тот случай, когда лучше «договориться на берегу».

4

В институте охотнее занимался

теми проблемами, которые требовали значительных теоретических выкладок при минимальных исходных данных. Пожалуй, это и неудивительно, Лишенному зрения перелопачивать большой объем литературы нелегко. А вот поманипулировать в свое удовольствие с фактическим материалом – это всегда пожалуйста! Факты, как универсальные кирпичики, можно легко монтировать в бесчисленное множество теоретических построений. Вопрос лишь в том, как быстро будет продвигаться строительство. Очертания будущей конструкции проступают постепенно, причем никогда не знаешь, что появится в следующий момент. А порою и то, что появляется, не всегда понимаешь, куда следует приладить. Но мало-помалу вырисовывается что-то связное, осмысленное. Здесь главное – нащупать опорные точки конструкции, почувствовать характерные акценты, уловить внутренний ритм процесса, а дальше уже, как говорят шахматисты, дело техники. О практической пользе подобных теоретизирований говорить сложно, но как мыслительные упражнения они, по-моему, хороши. Для себя я их называю теоретическими этюдами, а то и просто заморочками. Приведу в качестве иллюстрации несколько «поделок» этого жанра.

* * *

В институте я много размышлял о роли евразийского фактора в истории России. Позже напечатал даже несколько статей. Эта тема актуальна и сегодня.

Так уж вышло, что Россия оказалась на стыке западной и восточной цивилизаций. В нашем менталитете причудливым образом переплелись характерные черты Запада и Востока. Поэтому-то нам и не подходит в чистом виде ни западная, ни восточная социальная модель. Когда в начале XX века в России стремительно начал развиваться капитализм, основная масса населения отвергла его и избрала социалистический путь, то есть социальную модель, в которой преобладают восточные элементы. Но и социализм, по крайней мере, в той форме, в какой мы его осуществляли, вероятно, тоже многих не устраивал. Поэтому в конце века Россия вновь обратилась к западному варианту.

Возникает вопрос: что ж, так и будем шарахаться то на запад, то на восток? Да, придется! Если не научимся жить своим умом. Если не перестанем втискивать себя то в западное, то в восточное платье, не понимая того, что наша евразийская сущность просто не вмещается ни в ту, ни в другую модель. Мы, как бедные родственники, поочередно лишь прислоняемся к этим цивилизациям, а надо опираться на них. Вбирать из обеих все подходящее нашему менталитету и идти своей дорогой. Здесь вполне применима гегелевская триада: восточная цивилизация – тезис, западная цивилизация – антитезис, Россия – синтез. В реализации этого синтеза и заключается суть России, ее предназначение.

У нас в XIX веке этот механизм частично уже срабатывал. Но тогда преимуществом евразийского фактора воспользовалась лишь небольшая часть общества – дворяне и разночинцы. А вот результаты поразительны! Российская наука, литература, искусство вышли на ведущие позиции в мире.

Сегодня, в начале XXI века, Россия вновь имеет возможность испытать воздействие этой особенности на развитие своей экономики, науки, культуры. По крайней мере, есть все объективные условия: широкие демократические свободы, высокий уровень грамотности всего населения, огромные природные богатства. А вот насколько мы готовы реализовать этот потенциал – покажет жизнь. Коня можно подвести к водопою, но напиться он должен сам.

Беда в том, что мы сегодня больше нужного придаем значение тому, что о нас говорят за границей. Как ни старайся, а на весь мир не будешь мил! Да и к тому же в условиях жесткой конкуренции государства не очень-то хотят раздавать соседям блага и похвалы. Эти вещи всегда в дефиците, и каждый норовит оставить их для себя. Так уж устроен мир, что силы притяжения в нем равны силам отталкивания, ассимиляционные процессы уравновешиваются диссимиляционными, то есть сколько чего-то где-то соединяется, столько же в другом месте разъединяется. Сегодня история распорядилась так, что львиная доля мировых запасов добрососедства и гражданского мира скопилась в странах Западной Европы, США, Японии и некоторых других государствах. Противоположная же тенденция – нестабильность, конфликтность – приходится на страны СНГ, Ближнего Востока, Африки. Думаю, государства стабильной зоны не горят желанием нарушать сложившийся баланс; мол, чем черт не шутит, вдруг спокойствие в нашей зоне вызовет очаги напряженности в их благополучном секторе? Нет, уж если должно где-то чему-то бурлить, так пусть бурлит в России и прочих странах. Поэтому они охотно «подзуживают» у нас оппозиционные партии, национальные меньшинства, правозащитные организации. Россия нынче уподобилась неблагополучной семье, над которой вдоволь потешаются соседи. Всегда найдутся желающие шепнуть мужу или жене что-нибудь эдакое для подогрева. Ясно, что справиться со своими проблемами семья сможет лишь в том случае, если пошлет по адресу всех доброхотов. Так и страна. Если оставим мелочные обиды, уйдем от сведения счетов, перестанем показывать соседям грязное белье друг друга, значит, получим в России стабильность. Тогда наше беспокойное место займет кто-то другой, ведь «несвято» место тоже пусто не бывает. Возможно, жизнь пригласит на сцену кого-то из теперешних подстрекателей.

* * *

Мне всегда казалось, что человек слишком обособлен в животном мире. Не думаю, что у природы не хватило изобретательности создать один-два вида в качестве связующих звеньев между обезьяной и человеком. Вероятно, какие-то особи изначально все-таки существовали и переход от простейших организмов к гомо сапиенсу выглядел более плавным. Все живое природа запрограммировала на выживание, потому ей важно было отладить механизм взаимодействия между видами, чтобы жизненно важная информация могла быстро распространяться по всему биологическому ряду. В действительности так оно и происходит. И насекомые, и животные своевременно укрываются от стихийных бедствий в безопасных местах, а до человека эти сообщения не доходят. Информационная цепь-то разомкнута! Нет особей, которые могли бы принять снизу тревожный сигнал и передать его наверх, человеку. Вероятно, когда-нибудь ученые по генетическим таблицам смогут вычислить недостающие виды, как это сделал Д. Менделеев с химическими элементами. Возможно, ими окажутся небезызвестные питекантропы и синантропы или мифические кентавры и сфинксы. Мы отводим первобытным людям лишь роль наших далеких предков, не пуская их в историю дальше передней. Человекоживотных вовсе поместили в мир фантастики, напрочь отняв у них право на реальную жизнь. А может, и те и другие существовали параллельно с человеком и играли роль тех самых связующих звеньев? Возможно, человек с ними запросто общался, чему в мифологии можно найти сколько угодно подтверждений. Но если это так, то куда они все подевались? Быть может, человек, как более приспособленный вид, их просто-напросто уничтожил. В таком случае мы сегодня расплачиваемся за содеянное своей беззащитностью перед стихийными бедствиями. Срубили сук, на котором сидели! Теперь пытаемся компенсировать утраченные каналы общения, но уже на качественно новом, научно-техническом уровне. На принципах, заимствованных у той же природы, конструируем хитрые приборы, пока, правда, не очень успешно. Может быть, это только начало. Есть у меня и другая версия, по которой человек не виноват в гибели этой прослойки. А кто-то со стороны, большой и сильный, решился на уникальный эксперимент. Уничтожил несколько видов, чтобы отсечь человеческую особь от общей биомассы, прервать надежный канал взаимосвязи. Цель очевидна – спровоцировать на более активную деятельность мыслительную функцию человека, то есть форсировать формирование ноосферы. Вероятно, в естественных условиях этот процесс проходил бы гораздо медленнее. Человек, получая жизненно важную информацию по сложившейся схеме, не очень-то утруждал бы свой мозг. А тут деваться некуда, надо срочно включать интеллект и осваивать мир на качественно новой научно-технической основе. Из Библии мы знаем, что и человек, и прочие особи были вылеплены из глины. А может быть, понятие глины было введено для простоты понимания. На самом же деле творец занимался своеобразной выбраковкой. Он выделял из пестрой биомассы разнообразных биосочленений виды, наиболее пригодные к выживанию, удаляя сорняки, неперспективные особи. Таким образом, может оказаться, что мы все являемся участниками большого эксперимента. Что ж, поучаствуем, тем более что выбора у нас нет!

Прочитал написанное и подумал: а почему мне пришла в голову гипотеза эксперимента? Не потому ли, что экспериментировать у нас стало всеобщей потребностью? Благо, научных и околонаучных гипотез да теорий расплодилось великое множество, и проверить их действие на практике ой как хочется. Беда лишь в том, что мы не очень-то задумываемся о последствиях, правда, расколоть земной шар ядерными взрывами мы, слава богу, не рискнули, а вот испытать теорию научного коммунизма на россиянах сочли делом вполне возможным. Одни задумали осчастливить шестую часть Земли, другим из-за конкурентных соображений захотелось «подставить ножку» Российской империи, не дать ей усилиться в соответствии с естественным ходом развития евразийской цивилизации. Чем это вмешательство обернулось, теперь понятно многим. Социализм и фашизм, «горячие» и «холодные» войны, противостояние между голодным Востоком и сытым Западом – все это следствие того эксперимента.

Мне могут возразить, пусть не получился синтез восточной и западной цивилизаций на российском пространстве, зато развились США и Япония. По большому счету, не так уж и важно, где прорастает новое. На мой взгляд, это как раз и важно. Развитие перечисленных стран лишь имитация того несостоявшегося российского варианта. Режиссер по имени природа намеревался поставить пьесу под названием «Синтез цивилизаций» именно на евразийской сцене, и в качестве актеров предполагалось использовать россиян, с их богатейшим этническим потенциалом и устойчивой веротерпимостью. Мы же произвольно поменяли место и время действия да и самих актеров, полагая, что нам лучше знать, куда идти человечеству. А ведь в орбиту развития евразийской цивилизации наряду с Российской империей были бы вовлечены и соседние страны, в том числе, возможно, и Ближний Восток. В этом случае жизненный уровень населения данных регионов оказался бы иным, и, как знать, возможно, не было бы, по крайней мере, экономических причин для теперешнего конфликта между Западом и Востоком. Вот и получилось: хотели «подставить ножку» России, а споткнулись все. Воистину – прежде чем войти, подумай, как выйти.

Эту биологическую заморочку в отличие от предыдущей я не афишировал. Практической пользы от нее никакой, но мне почему-то она нравится. Возможно, потому, что при желании легко обрастает множеством самых невероятных гипотез.