Текст книги "Проект "Святогор" или Путь Черного Сталкера (СИ)"

Автор книги: Юрий Мясников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава 3. Новоселье.

– По-моему, он в порядке, – сказал Чугунов своему спутнику, и они обменялись красноречивыми взглядами

– Что с Денисом? – спросил я. Чугунов присел на краешек кровати, а тот, второй, вышел в коридор, что-то пробурчав под нос.

– Видишь ли, Вадим. Он плох. Очень плох. Его, как и тебя, отравили Синей Смертью.

– Он будет жить?

– Мы всячески поддерживаем его организм, но это – все, что мы можем сделать. Его разум все еще находиться под Пвоздействием препарата. Денис, если можно так сказать, заключен внутри себя самого в мир своих собственных иллюзий. Любая мозговая активность перехватывается остаточной энергией Синей Смерти и возвращается обратно в устрашающе искаженном виде. Лишь единицы смогли вырваться из этого плена. Ты – один из них.

– Значит, и Денис тоже может?

– Ты отделался сравнительно малой дозой, кроме того, твои умения помогли тебе.

– Это тебе я должен сказать спасибо, сэнсей.

– Оставим. Анализы показывают чудовищный коэффициент вложенности иллюзий…

– Что это значит?

– Это значит… очень плохо, проще не сказать. Тебе никогда не снился сон, в реальности которого ты не сомневался?

– За кого ты меня принимаешь?

– Ты видишь страшные кошмары, и вдруг просыпаешься, и испытываешь огромное облегчение, что все позади, а они начинаются снова, и предыдущие по сравнению с ними – просто детские игрушки? И ты просыпаешься снова?

– Да, подожди, что-то такое было. В детстве.

– Такое случается с КАЖДЫМ. Но не все помнят "многоэтажные" сны. Но факт остается фактом. Это задокументированное явление. Именно на этом эффекте и основано действие Синей Смерти. Предельный уровень – семь. Доза, полученная Денисом, превышает ее. Но он еще держится.

– Я могу увидеть его?

– Доктора запретили входить даже мне. Он максимально изолирован от всех раздражителей – света, звука… Но от себя самого нет преграды. И… хватит, Вадим, об этом. Не для того парнишка пострадал, чтобы ты тут разлеживался. Ты уже абсолютно здоров. Ну-ка, вставай! Чего бы ты сейчас хотел?

Я ответил честно:

– Котлету. С картофельным пюре.

Через полчаса я уже уплетал заказанное, сидя за широким столом в просторном, но немного пыльном кабинете. Чугунов сидел рядом на диванчике для посетителей.

– Прежний хозяин этого кабинета был арестован нашим Ведомством за пособничество некоторым делам Аркадия Северного. Он, конечно, отпирался и, естественно, на Северного нас не вывел, но кое-какие ключи к загадкам обнаружились. Здание это теперь наше, и мы облазили почти каждый уголок, но пока ничего интересного не нашли. Сейчас мне придется тебя покинуть, а ты порыскай пока в этом кабинетике. Мы в нем еще не смотрели. Может, найдешь чего, а я пришлю тебе парня потолковее, он введет тебя в курс дела. Если что произойдет по твоей специальности, я тебе сообщу, займешься. Я знаю, у тебя куча вопросов, но мы еще встретимся, а пока…

Чугунов ушел, оглядел помещение и вздохнул. Началась работенка…

…Я рылся в бумагах прежнего хозяина, когда в дверь постучали. Вошел молодой парень с очень спокойными глазами и представился Семеном.

– Меня Чугунов прислал, – сказал он.

Я осмотрел его с ног до головы и остался доволен.

– Ну, вот что, – сказал я Семену, – Твой рост нам поможет. Видишь эти полки? Мне нужно разобрать все, что на них накопилось. Вот тебе табуретка. Дотянешься?

– Ну а куда же я денусь, – вздохнул Семен и полез на антресоли. В этот момент заверещал телефон.

Я зажал радиотрубку между плечом и ухом и принял из рук Семена первую пачку запыленных фолиантов, обтянутых потрескавшейся коричневато-красной кожей и других, совсем новый изданий в глянцевой обложке.

– Слушаю, – крикнул я в трубку, подавив желание чихнуть от поднявшейся пыли.

– Вадим, ты? – Спросила трубка голосом Чугунова.

– Еще утром был им, сейчас не знаю.

– Ну, хватит. Семен у тебя?

– Да.

– Свободны?

– Вполне. Только вот останки библиотеки Конгресса нашли.

– Какой библиотеки, что ты мелешь? Библиотеку Конгресса уже год как всю оцифровали, а книги продали во время благотворительной акции!

– Ну да, и часть книг осела здесь. Семен, читани-ка заголовки.

Семен мягко спрыгнул на пол с новой пыльной стопой.

– Значит, так. "Поединок" Куприна тысяча девятьсот тридцатого года издания, "ЖЗЛ", том первый, под редакции Горького, Большая Советская Энциклопедия, буква "К", справочник по ядерной физике две тыщи седьмого года, подшивка статей Ландау, переписка Энгельса с Каутским, "Спектр" Лукьяненко на японском языке, с автографом автора, кстати.

– Все?

– Нет, еще "Муха-цокотуха" на эстонском, Книга о вкусной и здоровой пище, "История Космонавтики", "Двадцать тысяч лье под водой", вот компьютерные книги пошли: "Windows Z-8 для чайников", "Редко используемые команды Ассемблера", "Текстовый редактор ЛЕКСИКОН", ну ни фига себе подборка! Почти все назвал, хотя нет – еще в правом углу, сейчас дотянусь!

Страшный грохот потряс пространство кабинета. Чугунов на том конце провода всполошился:

– У вас там все в порядке?

– Семен сверзился с табуретки, – объяснил я, расшвыривая станинные и современные издания в поисках своего напарника. Семен лежал практически в другом углу комнаты, прижимая к груди с такими трудностями добытые книги. Ухватившись за протянутую мной руку, он встал и продемонстрировал мне обложки:

– "Алгоритмы низкоуровневого шифрования", плюс "Мастер и Маргарита" в мягком переплете, издательство "Художественная литература", серия "Классики и современники", тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год, цена один рэ восемьдесят ка – Семен раскрыл книгу наугад и прочитал с выражением: – Итак, прошло со времени подъема процессии на гору более трех часов, и солнце уже снижалось над Лысой горой, но жар еще был невыносим, и солдаты в обоих оцеплениях страдали от него, томились со скуки и в душе проклинали трех разбойников, искренне желая им скорейшей смерти!

– Значит так, – железным голосом произнес Чугунов, едва только Семен закончил, – ты, Вадим, даже не представляешь, ЧТО ты тут нарыл. Не приди тебе в голову проверить антресоли, мы бы еще с полгода ломали бы себе головы.

– Над чем?

– Извини, пока я не могу тебе этого сказать, так как не знаю сам. Вот что: я посылаю сюда группу экспертов, а вы с Семеном отправляетесь в бар "У погибшего Сталкера"…

– С моей-то печенью – и в кабак?

– Ну, положим, печень у тебя как у спортсмена, только идете вы туда исключительно по служебной части. Поступил вызов от хозяина заведения – у него там какое-то ЧП. Прогуляетесь, подышите свежим воздухом, а заодно заглянете в бар. Все ясно?

– Все, – признал я. Чугунов тотчас отключился. Я повернулся к Семену, вовсю углубившемуся в роман Булгакова:

– Пошли. Чугунов дал задание.

***

Злачное заведение «У погибшего сталкера» находилось на тридцать пятом километре трассы некогда международного значения. Сейчас по трассе не сновали фуры с рыбой и мандаринами, но и без дальнобойщиков «погибший Сталкер» не пустовал.

Снаружи это была обычная двухэтажная хибарка, в стиле "после артналета". Над входом, обычной дверью обычного подъезда сверкала фосфоресцирующей краской покосившаяся вывеска с названием, а рядом, на верхушке пирамиды, искусно выложенной из обломков панелей, покоилось чучело монстра, похожего на кабана с полуметровыми клыками. Монстр дожевывал сталкерский комбинезон, а из магнитофона, спрятанного внутри огромной пасти, несся голос, отдаленно напоминающий Расторгуева:

"Эх, судьба-а, не сложилсь на э-этот раз, он проме-е-едлил, и ста-алкера нет!"

У основания пирамиды храпел массивный бородач с АКС в обнимку.

Аккуратно обойдя бородача, я толкнул дверь и вошел внутрь заведения. Концентрация спиртовых паров была такая, что капли целительной жидкости бисером покрывали обшарпанные стены. Бар представлял собой широченный коридор со столами вдоль стен и стойкой с барменом в противоположном от двери углу. Из коридора выходило еще несколько дверей – к лестницам на следующий этаж и местам общего пользования. На верхнем этаже, очевидно, держали комнаты для постояльцев и бесед без лишних ушей.

Жизнь на первом этаже кипела, переливаясь через край. Прямо у входа на деревянном трехногом табурете сидел сталкер лет двадцати пяти. Взгромоздив ноги в шикарных туристических ботинках на стол, он тренькал на старенькой гитаре и напевал на весь бар:

– А я в Зону войду! А я в Зону войду! У-у-у! У!

Чуть поодаль от него сидела группа более тихих сталкеров, склонившихся над столом, всю поверхность которого занимала детальная карта некой местности, испещренная пометками. Завидев нас, один из сталкеров тотчас подвинулся левее, загородив карту от нашего взора. Семен хмыкнул.

В центре бара было оборудовано нечто вроде тира – отгороженное пространство, полочка у стены, на которой выстроился ряд бутылок. И зачем-то – мощный компрессор с кучей шлангов, раструбы которых зафиксированы проволокой и нацелены в разные стороны. Я бы еще долго гадал, но тут к "тиру" подошли пятеро сталкеров, каждый с огромной кружкой пива, обхватили друг друга за плечи и затянули: Ва-ажней все-е-евоооо удача в Зоне, А все иное – е-рунда! И чтоб себя в ней не угро-обить, Прибегни, сталекр, к помощи болта, после чего повытаскивали из карманов железные болты и гайки и начали кидать ими в бутылки. Тут-то и заработал компрессор. Мощные струи воздуха, случайным образом бьющие из шлангов, изменяли полет болтов и гаек, придавая игре должную остроту. Я даже залюбовался и облокотился локтем на стойку, как заправский ковбой.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – раздалось у меня под самым ухом. Я развернулся и тут… здоровенная гайка на бешеной скорости впечаталась мне в затылок. Было больно. Бармен (а это именно он) начал изо всех сил извиняться, хотя мне стоило бы его отблагодарить от всего сердца, потому как если бы я не повернулся на его крик, гайка бы влетела мне в глаз или висок.

Пробормотав еще с десяток любезностей, бармен Гриша (имя потрясающе шло к его внешности и манерам, являя миру простую русскую душу, да не просто так, а с криком "ой ты гой еси, добрый молодец!" и хороводом с песнями и плясками). Пшеничные кудри, собранные в хвост на затылке, кирзовые сапоги выше колен, щербатая улыбка, нос картошкой, рубашка с широким воротом и непременный для бармена фартук со множеством карманов – точнее описать Гришу Рукодельникова было просто невозможно. Я принял из рук Гриши высокий узкий стакан напитка с интригующим названием "Обратного хода нет" и приготовился выслушать повествование. Семен тихонько сидел рядышком, попивая апельсиновый сок. От предложенного "Обратного хода" наотрез отказался. А Гриша начал рассказывать:

– Позавчера пришли ко мне двое. Показали все документы надлежащие, никакого злого умысла либо обмана я не усмотрел. Все чин-чином. Напротив – предложили мне дело дельное, с пользой обоюдною. Институт они какой-то представляли, какой, сейчас уже не упомню, но визиточку ихнюю я храню до сих пор. Но дело не в этом, главное дальше. Как положено, подрядил я сталкеров на задание, самых удачливых, ибо сроки поджимали, а деньги за хабар сулили немерянные. Как сейчас помню – пустышек десять штук да вечных огоньков на три унции, Дыру-С-Палочкой и двух Тушеных броненосцев. Аванс я взял, как положено. На него и накупил оборудования, батарей, костюм новый – все, что на данный момент требовалось, и отпустил сталкерам под выручку. Которым доверяю, естественно. И – не поверишь – в течение суток всё нарыли! Один за другим приходят и на стойку складывают. Я им наливаю на радостях, объясняю – дескать, так, мол, и так, деньги только завтра будут. Сложил я все барахло в сейф, и спать пошел. Наутро пришли эти, из института. Я гордый, как буревестник, рею над стойкой и веду их к сейфу… открываю, а там НИЧЕГО! Ничегошеньки! Я бегом к морозильнику – Броненосцы тоже пропали. Те двое говорят – хорошо, мы завтра подойдем. И ушли. Зато пришли сталкеры. С похмелья и злые. С порога сразу – где деньги? А аванс-то уже израсходован! Как они на меня не бросились – то мне не ведомо. Я родил в себе Карнеги – убедил подождать до завтра. На вас вся надежда! Найдите хабар! Отблагодарю, чем смогу!

Гриша разрыдался, наклонившись через стойку и обняв меня за шею.

– Ну, ну, Григорий, успокойтесь и постарайтесь сосредоточиться. Скажите, имел доступ к сейфу еще кто-нибудь, кроме вас?

– Нет.

– А не встречали ли вы в последнее время подозрительных личностей?

– Смеетесь? Почитай, каждый второй.

Семен встал.

– Пожалуй, я отойду, послушаю, о чем народ думает, может, чего интересного нарою.

Я не придал значения этому странному словесному обороту "послушаю, о чем народ думает", и преспокойно начал выяснять у Гриши все подробности кражи. Гриша провел меня в комнатку за стойкой, оттуда спустился вниз, в подвал отодвинул несколько ящиков пустых бутылок в сторону и показал скрывавшуюся за ними дверцу сейфа, вмонтированного в стену. Я мысленно похвалил конструкцию – прочно, замок надежный. Вместимость – полкубометра. Дверцу выломать или подпилить практически невозможно. То есть вскрывали родным ключом. Я изложил свое мнение Грише, и тот тотчас показал мне ключ, висевший у него на шее и сообщил, что спит чутко и снять ключ незаметно никто не мог. Однако, это произошло, и факт отрицать не будем. Гриша выдал еще несколько ничего не значащих фактов, и тут к нам спустился Семен.

– Я проверил, из присутствующих никто ничего не знает о краже. Все поголовно уверены, что заказчики тянут с выплатой.

– Ты, что умеешь читать мысли? – съязвил я.

– Да, – ответил Семен. Я прикусил язык.

– Телепат?

– Нет, экстрасенс. Просто я перехватывал сигналы от нервной системы "собеседников" и примерял их на себя. Все чисто. Об ограблении никто не знает.

– В номерах кто-нибудь есть? – спросил я Гришу. Тот закивал:

– Да, трое.

– Пошли.

Первым в списке оказался биатлонист-пограничник, мастер парашютного спорта, решивший попытать счастья в поисках артефактов. Он приехал третьего дня и сам находился пока на стадии накопления информации. Ничего путного он нам не сообщил. Днем знакомился с завсегдатаями, интересовался насчет несложных заданий, ночью спал как убитый. Семен незаметным кивком головы подтвердил правоту его слов. Мы вежливо извинились и попросили Гришу отвести нас к следующему постояльцу.

– А этот, второй, давно тут обитает? – поинтересовался Семен, пока мы топали в другой конец длинного узкого коридора.

– Почитай, уже с месяц. Странный он, непонятный. За хабаром ходит редко, но уж если пойдет, то непременно принесет столько, что все только диву даются. Последний раз даже Клинский Бряк принес.

– Что принес?

– Пластина такая, зеркальная. Хрупкая очень. Разбить легко. Но ежели потом кусочки собрать и строго на свое место другу к другу приложить – ни следа от разлома не останется. А еще: если несколько человек с собой по кусочку возьмут, то никогда друг друга даже в глухом лесу не потеряют. До Пржевальского, этого сталкера так зовут, до него, значит, три таких Бряка по рукам ходило. Их не продают – либо в споре выигрывают, либо дарят, редко, правда, либо одалживают на день-два. В Зоне такие места встречаются – там ни радио, ни джипиэс не действуют, только на Клинский Бряк и надежда. Кусочки тянутся один к другому, и тех, у кого они в руках, тоже тянет. Много сталкеров своей жизнью Бряку обязаны. Да вот мы и пришли – Гриша указал на дверь номер восемь. Я постучал. Дверь скрипнула и открылась сама.

– Не заперто! – запоздало донеслось из комнаты. Мы вошли и взору нашему предстал невысокий тщедушный усатый мужичок в серой штормовке, камуфляжных штанах, подвернутых до колен, и пачкой ассигнаций в руках. Он сидел на незаправленной кровати и пересчитывал купюры, время от времени слюнявя палец. Увидев нас, он как-то скукожился, в его глазах мелькнуло удивление вкупе с подозрением, потом он заметил Гришу, и напряжение мускул его лица мгновенно спало. Да, я не экстрасенс, как Семен, но в микромимике разбираюсь прилично. Многое могли бы сказать и его зрачки, но постоялец так сильно щурил глаза, что ненавязчиво оценить их не представлялось возможным.

Продолжая щуриться, он убрал купюры во внутренний карман штормовки и протянул мне руку.

– Арчибальд Галлилеевич Пржевальский, к вашим услугам-с.

– У вас в роду не было князей? – поинтересовался я, пожимая руку.

– Так точно-с, – поклонился Арчибальд, – я пра-правнук Купца Пржевальского, Федора Давыдовича, сына Драгунова Измаила, любимого племянника Терентьевой Софьи Карловны, двоюродной сестры князя Лоджинского… а, нет! Балконского!

"Эх, Андрюха Болконский, ну и потомки у тебя" – пожалел я толстовского героя, а вслух спросил:

– Где лечились?

Пржевальский, не ожидая подвоха, среагировал совершенно машинально, чего и следовало ожидать.

– Областная психиатрическая, два месяца… (секундная пауза) Да вы не подумайте чего! Это завистники! Они всю мою сознательную жизнь постоянно строили мне козни. И я решил тогда! Да, я решил! Я пойду и покажу им! Я им покажу! Они думали, я ни на что не способен! А я! Я! Я – смог! Я еще и не так смогу!

Пржевальский подбежал к окну и взмахнул руками:

– Я принесу свет в это гиблое место! Я разгадаю все загадки, постигну все тайны, я…

Изображающие ветряную мельницу руки окрыленного мечтой снесли с приоконного столика фарфоровый заварочный чайник. Гриша вскрикнул и бросился собирать осколки:

– Что ж это такое делается! Дал клиенту чайник свой любимый, тетушкин подарок на именины, а он – разбивать вздумал! Да еще напихал в него всякой гадости!

– Что? – Очнулся от своих мыслей Арчибальд и посмотрел на распластавшегося на полу бармена, собирающего осколки любимого чайника, – это не гадость, а Клинский Бряк!

– Позвольте, – попросил Гришу Семен, и бармен неохотно отодвинулся. Семен разгреб кучу осколков и извлек из-под них несколько плоских металлических пластинок ломаной формы. Одну пластинку протянул мне.

– Только осторожно, скол очень острый, – предупредил он.

Я взял пластинку за манер сюрикена из арсенала ниндзя – большим и указательным пальцем за центр. Поверхность пластинки напоминала поверхность двухтеррабайтного черного DVD-диска для российских плееров "Сатурн" – темно-зеркальная, с расплывчатым дифракционным узором. Место же скола выделялось пронзительно черной полосой, настолько черной, что казалось – она полностью поглощает попадающий на нее свет. Семен протянул мне еще один кусочек, и я увидел, что они подходят друг к другу, как кусочки паззла. Я сложил кусочки вместе – надо же, подошли. Раздвинул их обратно… вернее, попытался это сделать. У меня ничего не вышло. Я держал в руках одну цельнолитую пластину – об ее двойственном происхождении не напоминал даже стык. Абсолютно гладкая поверхность. Семен улыбнулся, а князь Арчибальд внезапно оживился:

– Это еще не самое интересное. Я только вчера увидел одну штуку – если бы кто другой рассказал – сам ни за что бы не поверил, Смотрите! – князь взял с пола два черепка от чайника, сложил их вместе, подержал, отпустил один, потряс совмещенными осколками…

– Я как Бряк нашел, хранил его в чайнике, – заговорщицким шепотом начал объяснять князь, – так что пролежали пластинки в нем почти два дня. А вчера приспичило мне ночью за сигаретами подняться – я в темноте чайник-то и зацепил! Засветил лампочку, собрал осколки, Бряк по кусочкам сложил в тряпочку. И все, что от чайника осталось, рядом положил (Гриша всхлипнул). Разложил и думаю – жалко чайник, может как-то починить? Совместил две большие черепушки, третью приложил – вроде на чайник похоже, собрался клей искать. Встал, отпустил – а они стоят, как влитые! Ну, ёпсель-мопсель, думаю, вот тебе, Санта-Клаус, и Christmas day! Чайник от Клинского Бряка чем-то напитался, и теперь сам из кусочков собирается. Такая вот история.

Гриша тут же бросился восстанавливать чайник, а я сел за стол и начал собирать Клинский Бряк. Дело продвигалось быстро. Пока Арчибальд Галлилеевич курил у раскрытого окна, я собрал почти что всю пластину. Размером она была где-то тридцать на тридцать сантиметров. Приложив последние три кусочка, я получил нечто вроде щербатой улыбки в центре. Одного кусочка не хватало.

– Где? – спросил я, подняв Бряк перед собой и указав пальцем на отверстие. Неожиданно князь покрылся испариной.

– Н-н-не имею-с представления… может, из кармана вывалилось…

– Врет, – вынес свой вердикт Семен, но мне и так было все ясно.

– Значит, так, твое, блин, высокоблагородие, – громко сказал я и, подойдя вплотную, положил руку ему на плечо, – Мне твои легенды очень не нравятся. Главным образом из-за их недостоверности. Я предлагаю тебе альтернативу. Либо ты нам СЕЙЧАС рассказываешь все как на духу, либо мы отводим тебя в наше ВЕДОМСТВО (это слово я постарался произнести как можно зловеще), и там ты, рано или поздно, точно также все расскажешь. Но перед этим ты будешь просто мечтать о своей областной психиатрической, это я тебе гарантирую!

Князь Пржевальский позеленел (очевидно, мой психологический трюк прошел на "ура"). Он бухнулся на кушетку, прислонившись головой к стене, оклеенной серенькими дешевыми обоями, и прошептал:

– А мне это зачтется, как явка с повинной?

– Естественно. Давай с самого начала, – сказал я, доставая блокнот и карандаш.

– Я сам из Астрахани, – пустился в рассказ Пржевальский, – и о Зоне слышал только по телевизору. Да и то – только официальная хроника. В общем, существовал я спокойно. Жилплощадь сдавал постояльцам. Квартира у меня большая, а живу один – вот и сдаю две комнаты. В основном челноки всякие, кому перекантоваться в городе, пока товар закупают. А тут один странный человек позвонил по объявлению, пришел, снял обе комнаты и жил целую неделю. Молчаливый, скрытный. Почти все время у себя сидел, и изредка звонил по телефону. Через неделю пропал почти на сутки. Вернулся весь никакой, пьяный в стельку, но не буянил. Опять пил, и все приговаривал, что надо ему исчезать, что его рассекретили, и он уже не жилец. Про Зону что-то пытался рассказывать, про сталкеров, показывал мне какие-то прозрачные камешки, потом лег спать. Я утром к нему зашел – а его уже и след простыл. Вещи он свои взял, только маленькую сумку-карман в шкафу забыл. Я не утерпел, глянул, – а там те самые камушки и карта, а на ней некоторые места крестиками помечены. Я камушки поразглядывал, подумал, и решил показать одному знакомому ювелиру. Тот посмотрел, потом как-то позеленел, и спрашивает, за сколько мне их продали, я-то, типа, ему сказал, что ими со мной за сделку рассчитались. Ну, я от балды говорю – по десять штук рублей каждый. Тогда этот ювелир мой засмеялся, и говорит: "Арчибальд, хоть эти камушки к ювелирному хозяйству вовсе не относятся, настоящая их цена раз в пять выше." Начал что-то объяснять про коротковолновые передатчики, про мгновенную связь, но я ничего не понял. Спросил, купит ли он их у меня за полцены, настоящей цены, конечно. Согласился, да с каким рвением! А я дома сижу, деньги пересчитываю, и лезут мне в голову всякие разные мысли. Только гляну на карту, где крестики, и вижу я там не топографические знаки, а горы банковских билетов России, новенькие тысячерублевки в банковской упаковке. Я все вспомнил – и как надо мной коллеги смеялись, называли "человеком в футляре" за нерешительность, и как Нострадамус, сосед по палате, ну… вы знаете, в какой, говорил, что никакого успеха я в жизни не добьюсь. И такая меня злость взяла! Захотелось вот прямо сейчас доказать им! Взять и уехать к этим сталкерам, а потом вернуться богатым и опытным искателем приключений… ну, или хотя бы просто богатым. Купил внедорожник, карабин, припасов всяких, и поехал, благо, где Зона находиться, ни для кого не секрет.

– И вот прямо так легко влились в общество? – недоверчиво сощурился Семен.

– Ну, конечно, были кое-какие проблемы. Сначала меня уговаривали ходить за какой-то слизью, по сто рублей баночка. Оно мне надо? Я в первый же день начал разбираться с картой, проплутал полдня, но оказалось, что первый крестик указывает на место совсем рядом с заграждением. Я чуть не порвал куртку на колючей проволоке! Нашел то место, где крестик. Это было дерево, даже не просто древо. Натуральный баобаб! И там дупло, метрах в пяти над землей. А в дупле – целый лабаз с горами всякой чертовщины! Я выбрал, что попроще, и вернулся. Вернулся. Деньги, конечно, не как за камушки, но тоже приличные.

– Ну, естественно. Когда хабар утекает их Зоны, то увеличивается в цене в геометрической прогрессии, – заключил я.

– А в баре я объявил, что по случаю удачного дня всех угощаю, и таким образом расположил некоторых к себе. И выспросил у них, что больше всего цениться. Тогда и рассказали мне про Клинский Бряк. Через несколько дней опять пошел я к дуплу и нашел там два Бряка. Вот, собственно и все.

– Нет, не все. Где карта?

– А карту я в том же дупле спрятал.

Я повернулся к Семену.

– Слушай, по-моему, он держит нас за дураков. На кой ему надо оставлять карту в том месте, на которое она указывает?

– Ключ в сундук не закрывают! – подтвердил Гриша, любуясь восставшим из черепков чайником. Но Семен не согласился.

– Это, конечно, странно, но князь говорит абсолютно искренне.

– Искренне. Искренне! – заволновался Арчибальд – я вам все как на духу выложил – страшно мне стало, опасно это, не по мне. Завязать я решил, и карту я специально оставил, чтобы соблазна не возникло, а без карты баобаб и не найти, он хоть и велик, но место там запутанное…

– Место, говоришь, запутанное, – я снова взял в руки пластину Клинского Бряка с отсутствующим осколком, – значит, говоришь, кусочки тянутся друг к другу…

Пржевальский сглотнул и закивал, а мне действительно показалось, будто меня тянет влево. Я сделал шаг, и вдруг ясно понял, куда идти. Положил Бряк на стол – наваждение пропало.

– Вот так-то, гражданин товарищ князь. Видим, как вы завязали. Советую некоторое время посидеть тут и не высовываться. Григорий, давайте опросим третьего постояльца, и мне нужно будет наведаться к шефу.