Текст книги "Успех-трава"

Автор книги: Юрий Магалиф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Юрий Магалиф
Успех-трава

Говорит автор

Вступление

Мне очень хочется, чтобы вы узнали про случай, который произошел с Катей Карамелькиной.

Только не знаю, как об этом рассказать, потому что случай слишком уж странный, слишком уж необычайный, слишком уж удивительный, и говорить о нем надобно по-особенному.

Сначала я надумал написать стихотворение и даже нашел смешную рифму – «Карамелькина – пустомельника». Но потом решил: «Нет, стихи тут не годятся: дело слишком серьезное».

Тогда я сказал: «Напишу-ка пьесу!» Да, пьеса тут была бы в самый раз. Одно плохо: смотреть пьесу в театре, где играют артисты, – интересно. А читать пьесу в книге – немножко скучновато.

«Ну, что ж, – подумал я. – Если пьеса не подходит, значит, надо написать сказку!»

И как только я это подумал, так в ту же секунду сказка сама по себе стала сочиняться.

Стала сочиняться большая сказка. Такая большая, что я даже отсюда – с первой страницы – не вижу, чем дело закончится.

Итак, когда-то, давным-давно…

Ах, простите, что я в самом начале останавливаюсь и прерываю сказку.

Дело в том… понимаете-ли… надо сказать…

Словом, вот что: не сердитесь, пожалуйста, на меня, если я иногда – честное слово, очень редко! – буду лично появляться на страницах этой книги, чтобы высказать свое отношение к здешним делам. Это будет называться «Авторское отступление».

Конечно, было бы приятнее и почетнее назвать это «авторским наступлением». Но знающие люди мне сказали, что автор ни в коем случае не имеет права наступать, потому что автор не солдат, а писатель, у него в руках не автомат, а перо.

Но если в каком-нибудь месте нашей сказки начнется авторское отступление, то вы должны будете сразу же узнать автора в лицо. А то могут выйти разные неприятности – вы станете спрашивать: «Кто это там отступает? Какое он имеет право отступать, когда сказка идет вперед?» Начнется неразбериха, путаница, даже крики…

Вот как автор выглядит: среднего роста, седой (он давно уже дедушка); глаза у него обыкновенные – иногда грустные, иногда веселые. Он любит глупенькие песенки, вроде этой:

 
Тирлим-пом-пом!
Тирлим-пом-пом!
Компот приехал
В этот дом!
 

Надеюсь, теперь вы сразу же узнаете автора при любом его отступлении.

Начинается сказка!

Внимание!.. Итак…

Глава первая
Школьная ведьма

Когда-то, давным-давно, жила-была маленькая фея.

Она действительно была очень маленькая – чуть побольше карманного радиоприемника. Ее имя тоже было небольшое, короткое: Кика.

Фея Кика была хорошенькая и веселая. Она все время порхала над цветами в нарядном голубом платьице.

Да-да, порхала, как бабочка. Потому что маленькие феи, также как и новорожденные младенцы, ходить еще не умеют. Только младенцы ползают на четвереньках, а феи – порхают. У них за спиной есть такие прозрачные крылышки, чтобы легче было перелетать с цветка на цветок.

Шли годы… Может быть, двадцать лет прошло, а может быть, и двести или пятьсот. Кто их считает, эти годы, когда они идут один за другим.

Кика сначала стала взрослой, и, как у всех взрослых, крылья у нее отпали. Но зато выросло имя: оно стало длиннее – фею Кику теперь с уважением стали называть Кикимора.

И, наконец, – она состарилась и превратилась в ведьму. Да-да! Не удивляйтесь: все старые ведьмы в молодости были прелестными феями. Спросите кого угодно.

Только носить почетное звание «Ведьма» – дело вовсе не такое простое, как кажется. Ведьме многое надо уметь: притворяться, обманывать, внезапно исчезать и появляться там, где тебя не ждут, и вообще надо уметь ловко делать всякие фокусы…

Некоторые ведьмы считают, что их главная обязанность – пугать людей.

Они говорят: «Если не умеешь так напугать человека, чтобы у него со страху глаза на лоб полезли, – то лучше и не называй себя ведьмой».

Представьте себе – Кикимора не любила пугать. Вернее, любила, но не очень. Она ни разу не испугала девочку, маленького мальчика или старенькую бабушку.

Нет, Кикимора была не злая ведьма.

Но любила она пошутить и до слез хохотала, когда после ее шуток люди рот раскрывали от неожиданности, не понимая, что произошло.

С другой стороны, ей очень нравилось, когда про нее говорили что-нибудь хорошее, например: «Смотрите-ка, старая ведьма, а жить людям не мешает». Да, такое слышать про себя каждому приятно.

Так вот, все началось с того, что холодным осенним вечером шла однажды по городу преподавательница музыки из нашей школы. Звали ее Берта Мольбертовна, а ребята (конечно, между собой) называли ее сокращенно и довольно музыкально – Бемоль. Мы с вами иногда тоже будем ее так называть, надеюсь, она не обидится на нас за это.

Дул резкий северный ветер, шел сильный дождь. Прохожие поднимали воротники, кутались в шарфы и потуже натягивали мокрые шляпы.

Вдруг, сквозь шум дождя, Бемоль услышала, как под водосточной трубой кто-то натужно кашляет и тяжело вздыхает: «О-хо-хо-хо-хо-хохонюшки!..» Бемоль остановилась, нагнулась и увидела… – вы, конечно, догадались – совершенно верно: она увидела Кикимору!

Недолго думая, ни о чем не расспрашивая, без всяких разговоров преподавательница музыки подняла с тротуара маленькую ведьму, сунула ее к себе в сумку и принесла в школу.

В учительской в это позднее время уже никого не было. На всякий случай Берта Мольбертовна закрыла дверь на задвижку, потом с трудом отодвинула от стенки старый испорченный телевизор «Изумруд» и посадила Кикимору внутрь его – туда, где торчали пыльные лампы, трансформатор и переплетались разные провода.

– Никому и в голову не придет, что вы тут живете, – сказала Бемоль Кикиморе. – Здесь пыльно, тепло и сухо – жилье для вас самое подходящее.

– Спасибо!.. – сказала Кикимора.

И вот в школьной учительской, где во время перемен всегда находилось много педагогов, тихонечко и спокойненько стала себе жить-поживать настоящая ведьма.

Ни один человек, кроме Бемоли, про это не знал и даже не догадывался. На испорченный телевизор никто и внимания не обращал.

Глава вторая
Переезд

Я не знаю, может быть, ведьма тут и ни при чем, но представьте себе, скоро в нашей школе началось нечто странное: почти все ученики стали получать четверки и пятерки, никто не опаздывал на занятия! Все писали в стенгазету!

А в актовом зале каждую неделю собирался огромный хор, и даже самые безголосые красиво пели «С голубого ручейка начинается река!..»

«Должно быть, вам кто-то колдует!» – с завистью говорили учителя других школ.

В нашей школе только любезно улыбались и советовали брать пример. Но никто-никто-никто (разумеется, кроме Бемоли) не слышал, как в поломанном «Изумруде» иногда кто-то шуршит и сладко зевает: «О-хо-хо-хо-хо-хохонюш-ки!»

Постепенно слухи о том, что наша школа какая-то особенная, удивительная и исключительная долетели до Москвы.

И оттуда прислали телеграмму, чтобы директор школы Иван Иванович срочно прибыл в столицу и на всю страну рассказал по телевидению об учителях, об учениках и, разумеется, об отметках.

Тут, между прочим, произошел один пустяковый случай.

Перед самым отъездом Иван Иванович зашел в учительскую и сказал:

– До свиданья! Я уезжаю. Школа временно остается без директора. Надеюсь, что все здесь будет в порядке.

– А вы не боитесь, что вместо вас кто-нибудь другой станет директором? – пошутила Берта Мольбертовна.

– Я ни-че-го не боюсь! – отважно ответил Иван Иванович, простился со всеми учителями и поехал в Москву выступать по телевиденью.

– А в старом «Изумруде» что-то скрипнуло и послышалось: «Хе-хе!.. Поживем – увидим!..»

В школе все стали ждать, когда же можно будет посмотреть на Ивана Ивановича по телевизору. Ведь это большая разница, когда смотришь на директора просто так и когда видишь его на голубом экране.

Высокая, с острым носом, учительница физики Эвелина Сидоровна сказала, глядя сквозь круглые очки:

– Надо немедленно починить наш испорченный «Изумруд». Мы должны будем собраться в учительской и сообща смотреть на дорогого Ивана Ивановича!

Учительница французского языка Мария Сулеймановна – низенькая, полная, как пуховая подушка, сказала:

– Совершенно с вами согласна! Я завтра же приведу сюда моего мужа – он прекрасно чинит электрические утюги, и за это я очень его люблю. Может быть, он и телевизор сумеет починить…

Все воскликнули:

– Как это будет хорошо!

Но Берта Мольбертовна произнесла немного испуганно:

– По-моему, с «Изумрудом» не следует торопиться… Мне надо тогда что-то придумать…

– Что придумать? – удивились Эвелина Сидоровна и Мария Сулеймановна.

Бемоль не ответила. В задумчивости она вышла из учительской и вернулась туда поздно вечером, когда в школе никого, кроме тетеньки Чудиковой, не было.

Не зажигая свет в учительской, Бемоль опять закрыла дверь на задвижку и постучала по телевизору:

– Вы меня слышите?.. Я вас спрашиваю, мадам Кикимора!.. Знаю, что у вас болят руки-ноги и стреляет в спине, но мне также известно, что слух у вас превосходный. Не притворяйтесь…

В «Изумруде» раздался шорох, потом кашель – «Кха-кхе-кха!», потом длинный-предлинный вздох «О-хо-хо-хо-хо-хохонюшки!», и скрипучий голосок спросил:

– Чего нужно-то?

– Нужно, чтобы вы переехали на другую квартиру. Здесь вам оставаться опасно. Вы слышали, о чем разговаривали сегодня наши учителя?

– Мало ли о чем они тараторят… Всего и не упомнишь… А мне тут нравится: пыльца, паутинка. Живу не хуже, чем Баба-Яга. И если какой-нибудь знакомый чертенок спросит: «Тетя, где проживаете?», я с гордостью могу ответить: «Мой адрес: не дом и не улица, мой адрес – родной „Изумруд“!»

– Это все прекрасно… Но завтра сюда придет любимый муж Марии Сулеймановны, откроет заднюю стенку телевизора и так испугается!..

– А как он испугается?

– Так, что у него со страху глаза на лоб полезут, и Мария Сулеймановна перестанет его любить.

– Это хорошо. Мы, ведьмы, любим пугать.

– Оставьте ваши фокусы! Людей пугать некрасиво. Словом, собирайтесь-ка поживее, мадам Кикимора. Хватит разговаривать – пора переезжать!

– Нет, еще не пора. И вообще, мы, ведьмы, не переезжаем, а перелетаем. И – только в полночь, когда старинные часы пробьют двенадцать раз. Это уж такое правило у нас, у нечистой силы…

– Ах, дорогая Кикимора! Какая же вы нечистая сила? Вы просто старенькая фея, – ласково заговорила Бемоль. – И вам не надо перелетать. Посажу я вас в свою сумку да перенесу на новую квартиру.

– А ведь там, должно быть, холодно? Я замерзну…

– Там тепло.

– А пыльца, паутинка будет? Нечистая сила без этого жить не может, имейте в виду.

– Все будет, что нужно. Только поехали побыстрее!

– Ну, так и быть… О-хо-хо-хо-хо-хохонюшки! Болят мои белые косточки…

Берта Мольбертовна открыла заднюю стенку телевизора; осторожно, двумя пальцами взяла маленькую, как карманный радиоприемник, ведьму Кикимору и бережно опустила в свою сумку.

Глава третья
Актовый зал ночью

Вам никогда не приходилось бывать в школе ночью, когда только дежурная ходит по нижнему коридору, а все классы, все кабинеты погружены в тишину и сон?

Все громкие крики, которые днем наполняли школьный воздух, спят, распластанные на стенах, чтобы утром проснуться и снова греметь и звенеть до боли в ушах.

В длинных коридорах уснули лозунги, расписания и стенгазеты.

Уснули пыльные пальмы, лимонные деревья и другие непонятные растения в кадках и глиняных горшках.

В кабинетах физики и химии задремали умные приборы.

Тихо свернулись в рулоны географические карты – они видят сны про Африку, про Ледовитый океан и про незаметную речку Ельцовку…

В спортивном зале мягкие толстые маты раскинулись вповалку и сопят рядом с гимнастическим конем: им здорово досталось прошлым днем, и то ли еще будет завтра!

А в просторном актовом зале стройными рядами спят деревянные кресла; спит под потолком забытый с Нового года голубой стеклянный шарик; и на широкой сцене, возле теплой батареи, тревожно спит вдребезги разбитое пианино «Элегия»…

Именно сюда, на сцену, наталкиваясь в темноте на кресла, путаясь в тяжелом бархатном занавесе, пришла учительница музыки Берта Мольбертовна.

– Ах, когда-то это было вполне хорошее пианино! – сказала она, добравшись до «Элегии». – Каждый, кто умел, играл на нем с удовольствием. А потом его стал колотить с удовольствием каждый, кто не умел. И вот – остался лишь красивый ящик-футляр. А все, что внутри – все, что играло и звучало, – поломано, разорвано, растерзано… Ни один человек теперь не подходит к этому музыкальному инструменту. И вам, мадам Кикимора, тут будет очень спокойно. Молоточки поломаны, и почти все струны оборваны, но при большом желании вы все-таки сможете себе сыграть на оставшихся струнах что-нибудь волшебное, если вам станет скучно.

– Значит, теперь моя квартира будет называться «Элегия»? – спросила Кикимора. – Что ж, тоже красиво. Ладно, я довольна.

– Я буду к вам иногда забегать, – пообещала Бемоль. – А раз в неделю в этом зале собирается большой школьный хор. И вы, не вылезая из пианино, сможете петь потихоньку вместе с нами… Но, вообще, сюда редко кто заглядывает – разве только по праздникам. Актовый зал – на замке, а ключ – У меня.

– И без ключа отсюда выйду, если захочу. Мы, ведьмы, никаких замков не признаем.

– Смотрите, мадам Кикимора, далеко не убегайте: сейчас зима, замерзнете… Спокойной ночи!..

Говорит автор

Первое отступление

Конечно, некоторые капризные читатели теперь могут сморщить носик, вытянуть губы в трубочку и презрительно прогудеть:

– Ерунда какая-то! Придуманы тут всякие глупости! Ведь ничего такого на свете не было, нет и никогда не будет. Разве может ведьма жить в «Изумруде»? Разве бывает в учительской сломанный телевизор? Кто его сломал? Эвелина Сидоровна вместе с Марией Сулеймановной? А может быть, сам директор Иван Иванович перед отъездом в Москву?.. Ерунда какая-то!.. И потом, – где видано, чтобы в школьном актовом зале стояло разбитое пианино? Здесь ведь школа, а не пиратский корабль… Нет, нет, нет! Такого не было и никогда не будет. И как может старенькая ведьма жить в «Элегии»? Кто ей приносит пенсию, кто ей ходит за лекарствами в аптеку?.. Если автор и дальше будет такое выдумывать, – мы эту сказку читать не будем!

И сказав это, некоторые капризные читатели с сожалением посмотрят на автора: «Что же это ты, дедушка? Седой, а простых вещей не понимаешь?»

 
Что тут сказать?
Тирлим-пом-пом,
Тирлим-пом-пом!
Компот приехал…
 

Нет, компот тут ни к чему. Конечно, автор виноват, что в его седую голову лезет всякая ерунда. И вполне может быть, что он тут что-то выдумал насчет телевизора «Изумруд» и насчет пианино «Элегия». Но за ведьму, дорогие мои читатели, я ручаюсь: вот тут самая чистая правда!

С ведьмой Кикиморой я лично встречался и даже говорил ей: «Эх ты, старушка! Все шутки шутишь?..» А она отвечала мне по знакомству: «Эх ты, старый выдумщик! Все сказки сочиняешь?..»

Вы, может быть, думаете, что и Кати Карамелькиной нет в нашем городе?.. Как? Вы не знаете Карамелькину?.. Не может быть! Неужели я до сих пор ничего о ней не рассказал?

Ну, это дело поправимое: в следующей главе милая Катя непременно должна появиться…

Смотрите-ка, вот и она!

Глава четвертая
Вот она – Катя!

Ученица второго «в» была не слишком приятная особа.

Во-первых, училась она кое-как. Пятерок в ее табеле было не слишком много: все больше попадались троечки, а иногда и двоечки мелькали.

Во-вторых, она была слишком самоуверенная и смелая… Нет-нет, конечно, смелой быть очень хорошо, но ведь я сказал «слишком». Чувствуете разницу?..

В-третьих, ей ничего не стоило что-нибудь сочинить, выдумать или, попросту говоря, соврать. Нельзя сказать, что она была настоящая врунья. Но можно сказать, что в будущем, когда она вырастет и станет взрослой, то из нее получится недурная сочинительница. И, может быть, когда-нибудь вы купите книжку под названием «Сказки Кати Карамелькиной»!..

А в-четвертых, она была порядочная трусиха. И особенно боялась Ваську Пробкина и его пятнистого дога по имени Арлекин.

А в-пятых, Катя Карамелькина была ужасно любопытна. Ее интересовало решительно все! У кого какой бант на голове? Какие котлеты вчера готовили в соседней школе? Сколько молочных зубов осталось у соседки по парте?

Вы понимаете, что все эти вопросы очень серьезные. Без них просто невозможно жить. И поэтому Катя с утра до вечера поворачивала во все стороны свой курносый носик: кругленькие ее глазки беспрестанно крутились вправо и влево, а ушки как будто двигались то вперед, то назад.

Случилось так, что утром – после той ночи, когда Кикимора переехала на новую квартиру – Катя Карамелькина нашла неподалеку от учительской раздевалки небольшой ключ. Обыкновенный железный ключ.

Конечно, правильнее всего было бы отдать этот ключ школьной уборщице или отнести его в учебную часть, или отдать своей учительнице. Но все это Кате казалось слишком просто – пойти и отдать! Ведь это же не простой предмет – не платок, не кошелек, а ключ!

С какой стати его отдавать? Прежде всего нужно выяснить, от какой именно двери этот ключ? Что находится за дверью?..

Ах, Кате невероятно повезло! Она вспомнила, что видела этот ключ в руках учительницы музыки и что этим ключом открывают не какую-нибудь скучную кладовку, а главный школьный актовый зал. Это так любопытно! Это так интересно!

Самой, без посторонних и без взрослых, потихоньку войти в огромный зал, погулять на сцене и все там рассмотреть как следует!

«Пропущу-ка я урок, – подумала Катя. – Один урок! Что такого?»

– У меня болит голова, – соврала Катя. – Можно, Серафима Матвеевна, я схожу к доктору?

– Конечно, Карамелькина, конечно! – разрешила учительница. – И если у тебя температура, – немедленно иди домой.

Прозвенел звонок. Все разошлись по классам. Тишина в школьных коридорах.

А Карамелькина спешит не в кабинет врача, а к дверям актового зала…

Бесшумный поворот ключа, и ученица второго «в» класса нашей школы осторожно входит в зал. Внимание!

Вот именно сейчас начнутся все приключения. Внимание! Смотрите!

Катя смело идет на сцену. Занавес открыт. Катя подходит к разбитому пианино «Элегия».

Осторожно, Катя! Не шуми! Не поднимай крышку!

Но Кате любопытно: можно ли на этом инструменте сыграть знаменитую песенку про Антошку и картошку?..

Она нажимает сломанную клавишу… Раздается отвратительный дребезжащий звук, с которого не может начаться ни одна хорошая песенка.

И сразу же за этим ужасным звуком Катя услышала тоненький скрипучий голосочек – как будто кто-то зевнул и сладко потянулся со сна:

– О-хо-хо-хо-хо-хохонюшки!..

Катины глазки заработали во все стороны, а ушки насторожились, как у кошки:

– Там кто? – шепотом спросила Катя, от любопытства разинув рот.

– А твое какое дело? – ответили ей.

– Я просто так… интересуюсь…

– А ты кто? – спросил голосочек.

– Я?.. Никто… Я девочка… Карамелькина Екатерина. Второй «ве»…

– А-а! Как же! Знаю, знаю: у тебя двоечка по русскому.

– Откуда вы знаете? – Катя еще шире разинула рот.

– Я, голубка, всех двоечников учитываю. Тебя и Ваську Пробкина из пятого «б». Знаю, знаю…

– Разве у Пробкина тоже двойка?

– А как же! Ему родители собаку подарили – дога по имени Арлекин. Он теперь вместо того, чтобы уроки готовить, – все вечера со своим догом по улице бегает. Вот и двоечка!.. Я все учитываю.

– А зачем учитываете?

– Как – зачем? Двоечники – наша компания.

– Какая ваша компания?

– Обыкновенная – нечистая сила, вот какая!

– Нечистая? – У Кати перехватило дыхание. – Как интересно! Мне мама читала сказку про нечистую силу – про Бабу Ягу, про Кощея Бессмертного. Там страшно.

– Х-хе! А чего бояться-то? Свои ребята: Баба Яга, Кощей, черти, лешие, ведьмы, двоечники – ничего особенного. Жить можно. Не трусь!

– Вы, наверное, ведьма? – вежливо поинтересовалась Катя.

– Верно. Молодец Катька! В русском языке путаешься, а в нечистой силе хорошо разбираешься. Сразу видать – наша девчонка!

– А как вас звать?

– По-разному кличут: кто мадам Кикиморой, кто ласково – Кикочка.

– Можно я вас буду Кикочкой звать?

– Зови, зови, мне не жалко.

– А можно на вас посмотреть, Кикочка?

– Не испугаешься? Я ведь, говорят, страшненькая.

– Все равно… Так интересно! Я нечистую силу еще ни разу не видела.

– Ну, если такая храбрая, открой верхнюю крышку и помоги мне выбраться. Засиделась я тут, в «Элегии»…

Катя боязливо сунула руку под крышку, и тут же кто-то крепко уцепился за ее указательный палец.

– Тяни! – раздалась команда. – Вира помалу!

– Что?..

– Вира, говорю, помалу! Это у грузчиков такая команда, когда груз поднимать. Двоечница, ничего не знаешь!

Охая и кряхтя, мадам Кикимора выбралась из пианино.

И шустро, как серая мышка, пробежалась по сцене. Заглянула во все углы, понюхала воздух. Потом, приставив ладонь козырьком к глазам, долго смотрела на Катю и с удовольствием проскрипела:

– Кажись, подойдет! В самый раз, что требуется.

– А что, Кикочка, требуется? – любезно улыбнулась Катя.

– А требуется мне, голубка, похохотать. Скучно жить без смеха. Засиделась я в этих «Изумрудах» да «Элегиях». Сплю, сплю… Все бока отлежала. Надо поразмяться, порезвиться. Ну и надумала я тут кой-чего…

– Значит…

– Значит, помогать мне будешь в этом деле. Без помощничков тут не обойтись. А помощничек вот он – Катька!